"Игра сэра Валентайна" - читать интересную книгу автора (Алек Сэй)

Часть I

Глава I

   -- Вся проблема в том, досточтимый Валентайн-бей, что у солнцеликого султана Джимшала, да продлит Тарк его годы, девять сыновей от восьми жен. -- старик, сморщенный как печеное яблоко, отхлебнул из пиалы прохладного щербета, отщипнул другой рукой виноградину и отправил ее в лишенный большей половины зубов рот. -- А как бы не возносили молитвы за его здоровье, какими бы снадобьями его не потчевали, моложе он не становится, хоть по-прежнему проявляет пылкость и чувственность достойную отрока, а не убеленного сединой мужа. На днях, я слыхал, понесла очередная наложница султана, четырнадцатилетняя Аль А-Йа, подарок ромханкорского сатрапа.

   Сэр Валентайн молча кивнул в знак согласия со своим собеседником, и изящным движением промокнул лоб тончайшим платком. То, что говорил ему сейчас шейх Гафар тер Гийюн, он и сам отлично знал, и ничуть не сомневался в том, что молодящемуся и ведрами пьющему зелья, сохраняющие мужскую силу, султану осталось от силы полгода. Конечно, кого-то из лекарей обвинят в отравлении Джимшала, хотя правда, на самом деле, будет куда как проста -- у любвеобильного старика просто не выдержит сердце. Зная состав снадобий, которыми потчевали султана, барон ни мгновения в этом не сомневался, и сейчас мысленно костерил велеречивость южан, не позволяющую сразу перейти к интересующему вопросу. Не может же он вот так просто, как сделал бы это в том же Айко, будь оно неладно, прямо спросить у везира: "Так на кого Аазуру ставить?"

   Нет, спросить он, конечно, мог бы, хотя это и было бы ужасное нарушение местного этикета, но ответом ему стали бы только пространные рассуждения ни о чем. Определенно, манеру имладонцев изъясняться, барон, уроженец королевства прохладного и снежного, ненавидел даже больше, нежели мерзопакостный жаркий климат султаната, к которому так и не смог привыкнуть за весь период своей службы в нем.

   -- Мудрость Гафар-эфенди общеизвестна. -- отозвался аазурец. -- Словно горный орел он видит незримое простым людям с высоты полета своей мудрости, словно раскаленный клинок масло, разум его рассекает тьму невежества и незнания. Лишь удивления достойно то, что место Великого Везира до сих пор не досталось истинно достойному.

   -- Большое видится лишь на расстоянии. -- везир, курирующий в Диване вопросы внешней торговли, пожевал губами. -- Чтобы увидеть истинно достойного надо, видимо, смотреть из Аазура.

   Намек старого шейха был совершенно прозрачен, и столь же невозможен к воплощению. Никак не мог барон ре Котль обещать своему собеседнику поддержку аазурских клинков, которую тот просил уже не раз, он даже взятки приличной дать не мог, поскольку далекий торговый партнер предметами роскоши, рассматривался королем Оттоном как страна, имеющая в его политике даже не второ, а третьестепенное значение. Соответственно, финансирование спецопераций велось из рук вон плохо.

   -- Не поделится ли достопочтенный полетом своей мысли со мной, недостойным? -- не дал увлечь себя на скользкую тему сэр Валентайн.

   -- Отчего ж не поделиться? -- везир, который понял, что опять ему от надоедливого аазурца не получить ничего полезного, стремительно терял к разговору интерес. -- Истинно, мало кто во младости стремиться испить горького напитка познания из чаши чужого опыта, и лишь похвалы заслуживает такое пожелание досточтимого Валентайн-бея. Ибо сказано было пророком Рамулей, "Мудрости ищите у убеленных сединой и положением, ибо век их был долог и полон испытаний, которые миновали они с честью, и советы их -- нектар для уха внимательного".

   "Старый пень меня выпроваживает", понял Виризг. "Эта их варварская традиция, бакшиш давать совершенно за все... Нет, чтобы пообщаться, как коллега с коллегой, может нашелся б и какой общий интерес, но жадные имладонцы, у которых глаза загораются при виде чужого медяка, вечно желают получить сразу и все".

   -- Сказано еще, "Чти проживших долгий век, ибо чтишь ты при том не седины, но разум и память их обладателя". -- сэр Валентайн стукнул себя по лбу ладонью. Движение, четко выверенное и неоднократно отрепетированное, вышло изящным и не наигранным. -- Дырявая моя голова, Гафар-эфенди! Ведь я же привез вам подарок, и едва не забыл вручить его, ослепленный светочем вашей мудрости.

   Виризг приподнялся (оба собеседника, по обычаю султаната вкушали щербет и фрукты лежа на подушках) и дважды хлопнул в ладони. В двери появилась каменная физиономия секретаря посольства, благородного Анхеля Клейста, всего месяц как присланного на эту должность. На жарком имладонском солнышке сэр Анхель моментально обгорел, и теперь лицо его шелушилось, отчаянно зудело и было покрыто розовыми пятнами нежной кожи, появившейся на месте отслоившейся. Виризг, который сам в свое время прошел через те же мучения, молодому человеку, а Клейсту едва миновало девятнадцать, искренне сочувствовал, но помочь ничем не мог. До тех пор, пока кожа юного аазурца под влиянием солнечных лучей не примет тот же медовый оттенок, что и у самого сэра Валентайна (ах, видели б его сейчас придворные дамы Ее Величества -- определенно, он имел бы у них ошеломительный успех из-за столь импозантного оттенка кожи лица, обрамленного длинными черными волосами. Впрочем, барон и до поездки в султанат не жаловался на отсутствие внимания со стороны прекрасного пола), мучениям его суждено продолжаться.

   -- Сэр Анхель, будьте любезны, мой сундучок с документами, пожалуйста.

   Старик прикрыл глаза, чтобы спрятать засветившийся в них огонек алчности.

   Благородный Клейст с легким поклоном в адрес хозяина вошел в комнату, поставил сундучок рядом со своим начальником, отвесил еще один легкий поклон, почти кивок, и столь же молча покинул помещение.

   "Благодарение Луне, мальчик молчалив", подумал атташе, "Конечно, ему надо выучить имладонский церемониал даже для такой вот, полунеформальной обстановки, но его молчание, наверняка, было воспринято как строгая выучка".

   -- Вот, Гафар-эфенди. -- сэр Валентайн извлек из сундучка, где обыкновенно возил документы, маленькую копию имладонской торговой галеры, исполненную с филигранной точностью из драгоценных металлов и ценных пород дерева. -- Я слышал, вы собираете работы мастера ан-Мани, досточтимый.

   -- О-о-о-о. -- выдохнул везир, аккуратно принимая хрупкую модель обеими руками, и поднеся ее к самому лицу, отчего шелковые паруса кораблика заколыхались, потревоженные его дыханием. -- Воистину, это будет драгоценнейшая из жемчужин моей коллекции, Валентайн-бей, и черной желчью наполнится сердце Исмаль-паши при виде этого шедевра.

   Благородный Виризг склонил голову в вежливом поклоне, и улыбнулся кончиками губ. Взаимная нелюбовь везира и сердара, оба из которых были страстными коллекционерами работ знаменитого ювелира Фаберша ан-Мани, умершего десять лет тому назад, не была ни для кого тайной в Имладоне. Оба скупили уже почти все его известные работы, кроме тех, что принадлежали султану, и теперь появление каждого нового предмета в коллекции одного, было жесточайшим ударом по самолюбию другого. Пикантность ситуации заключалась еще и в том, что изначально этот макет, на самом деле являющийся ларчиком для сладостей, приобрел второй сын везира, Абдель тер Гийюн, дабы приобщить его к коллекции отца, однако, после случая с его нечаянным купанием во время празднования совершеннолетия коронессы Софии Легор Айко, посол проявил совершенно несвойственные имладонцам чувства юмора и самоиронии, и подарил кораблик оконфузившемуся барону Тайра. Наследники барона, ничего не понимающие в южном искусстве, продали работу мастера буквально даром, и уже полгода как изящное суденышко покоилось в апартаментах барона ре Котль, приобретшего его через подставных лиц.

   -- Я, недостойный, счастлив доставить радость сердцу мудрейшего Гафара-эфенди. -- сказал сэр Валентайн. -- Ибо сказано было пророком Фафхардом: "Радость просветляет ум и продлевает жизнь".

   Цитата была довольно рискованной, поскольку Фафхард проповедовал простые плотские радости жизни и был одной из самых неоднозначных фигур в религии Имладона, однако тут, выражаясь велеречивым языком султаната, стрела его красноречия попала точно в цель.

   -- Истина говорит твоими устами, о достойнейший из мужей Аазура. -- намек тер Гийюн понял, и, хотя, все также не переставал любоваться драгоценной игрушкой, изготовленной некогда для сына отчаянного морского пирата, Фири-рейса, речь его вернулась к интересующей Виризга теме. -- Просто знаком судьбы почитаю я твой подарок, ибо он словно зеркало отражает мои тяжкие размышления о судьбе Имладона. У солнцеликого султана Джимшала, да продлит Тарк его годы, девять сыновей от восьми жен, как ты наверняка знаешь. Двое младших, сыновья прекрасной Лейлы, Бутона Розы, которому не дала распуститься в прекрасный цветок ядовитая змея, притаившаяся в траве.

   "Ядовитую змею зовут Фируза-ханум, и она мать второго принца, Гемаля. Как и любая пери, женщина столь же сволочная, сколь и прекрасная", подумал сэр Валентайн, однако официальную версию гибели одной из жен султана опровергать вслух не стал. Во-первых, везир и сам отлично знал, кто стоял за смертью глупой, наивной, но честолюбивой девушки, а во-вторых, подобные фразы, даже произнесенные наедине с самим собой, могли стоить головы болтливому посланнику.

   -- Оба принца, Ильяс и Нуман, еще совсем юны. -- продолжал меж тем шейх. -- так что вряд ли, если, не дай Тарк, с солнцеликим что-то случиться, они всерьез будут претендовать на престол. К тому же, их мать соединилась с Творцом, и у них нет поддержки даже в серале. Седьмой сын Великого, принц Байасит. -- тут везир причмокнул губами и повернул кораблик, чтобы взглянуть на него под другим углом. -- любим на флоте и мать его, луноликая Руфидь-ханум, часто склоняет слух султана к ее словам. Есть у молодого принца сторонники и в армии, и в Диване, поэтому у него неплохие шансы унаследовать трон по смерти своего отца, да длятся дни его вечно. Однако ж ени-чери превыше всех почитают пятого принца, Арслана, близкого друга их командира, Исмаль-паши Фулдазереха, сына прекрасноокой Мариам-ханум.

   О степени близости этой дружбы ходили слухи самые разные, однако сэр Валентайн, прекрасно знакомый с командиром султанской гвардии, склонялся во мнении именно к варианту нормальной крепкой мужской дружбы, а не к тому, о чем судачили торговки на рынках.

   Шестого принца, Фируза, тер Гийюн пропустил, и правильно сделал. Говорить напрямую, что сын султана -- умалишенный, было примерно то же самое, что лично попросить у его отца шелковый шнурок. И то, что здоровый мужик целыми днями пускает пузыри после падения с лошади, произошедшем еще в нежном возрасте, никак не спасло бы чрезмерно языкастого везира в случае доноса.

   -- Четвертый сын нашего трижды благого перед Тарком правителя, принц Джимшал, чрезмерно увлекается учением пророка Фафхарда. -- везир вздохнул. -- А это не добавляет ему сторонников. К тому же его мать, лучезарная Лизия, дочь покойного сатрапа Феска, также соединилась с Тарком, и он тоже не имеет поддержки в серале, подобно своим младшим братьям.

   Недалекая Лизия, назвавшая сына в честь отца, тем самым нанесла тяжкое оскорбление все той же Фирузе-ханум и поплатилась за это самым жестоким образом. Подробности Виризгу были неизвестны, однако же, он точно знал, что хоронили ее в закрытом гробу, и султан о ее смерти не слишком-то и горевал.

   -- Третий и первые сыновья повелителя. -- тер Гийюн все еще не отрывал взгляда от кораблика, рассматривая его то с одной, то с другой стороны. -- принцы Ламаль и Шуль, мужи, безусловно, достойные, но не имеющие серьезной поддержки. Конечно, и среди везиров, и среди сатрапов, немало найдется людей, желающих видеть их на престоле, но...

   "Это будет катастрофа для султаната", подумал сэр Валентайн, "Оба они -- пустышки. Люди неумные и, в целом, никчемные. Стань кто-то из них султаном, и править будет Великий Везир, а Кавус тер Рахмат, это та еще сволочь".

   -- Ну и конечно, принц Гемаль, лев среди львов, сын Фирузы-ханум, прекрастнейшего цветка в саду солнцеликого, достойной пери знатнейшего рода, царевны Даште Сафа и старшей жены светозарнейшего из сыновей Ая. За ним стоит сераль, его хотят видеть на троне сепахасалар Турман-паша тер Месри, многие сердары и, говорят, -- Гафар тер Гийюн оторвался от созерцания произведения ан-Мани и в упор поглядел на благородного Виризга, -- что сам Великий Везир надеется сохранить рядом с ним свое место. Именно об этом сегодня говорили мы в Диване. Первом за много лет заседании, которое не почтил своим присутствием Солнцеликий.

   Обладай сэр Валентайн меньшей выдержкой, он бы присвистнул. Итак, султан совсем плох и на трон имеется аж три реальных претендента, принцы Баясит, Арслан и Гемаль, у каждого из которых есть своя партия при дворе. Шансы всех троих примерно одинаковы, тут шейх не сказал ничего нового, но уже одно то, что это было озвучено на заседании Дивана, говорило о очень и очень многом. Что ж, значит султан доживает последние дни, а то и часы, и ему, сэру Валентайну Виризгу, барону ре Котль, резиденту Аазура в Имладонском султанате, нужно принять срочное и, главное, верное решение о том, кого из принцев следует поддержать, чтобы усилить позицию своего государства. И следует ли поддерживать хоть кого-то, а не смазать пятки салом. Отлично зная норов наследников султана, аазурец представлял, насколько жарко скоро станет в стольном граде Аксаре, да и во всем султанате тоже.

   Внешне, впрочем, благородный Виризг ничем не выдал своего волнения, оставаясь все той же бесстрастной маской, которая второй год как заменяла ему его настоящее лицо в обществе имладонцев.

   -- Мудрость достойнейшего столь велика, -- барон сделал глоток порядком уже нагревшегося щербета, -- что я не в силах сразу уместить сказанное в пределах своего слабого разума, а потому прошу досточтимого Гафара-эфенди простить меня. Мне необходимо осмыслить всю глубину открытого светоча.

   -- Сказано было, "Есть время для мудрых слов, а есть время для их осмысления". -- благосклонно кивнул везир, и, наконец, поставил произведение Фаберша ан-Мани на пол, подле себя. -- Ступай, Валентайн-бей, тебе есть о чем подумать. Жду тебя завтра вечером, среди прочих гостей. Я вновь буду демонстрировать свою коллекцию.

   Сэр Валентайн вежливо раскланялся с шейхом, взял свой сундучок для бумаг и вышел из комнаты, где почти нетронутыми остались сладости, фрукты и щербет.

   -- Ну, как? -- поинтересовался сэр Анхель, когда они сели в паланкин (этикет предписывал посланнику использовать именно этот способ передвижения по улицам) и двинулись в сторону посольства. -- Вы не напрасно потратили свои деньги на покупку кораблика?

   -- Да будет известно почтенному... -- сэр Валентайн пресекся, со смешком и от души ругнулся, и уже другим, лишенным южной сладости, сугубо деловым тоном, ответил. -- Нет, благородный Клейст, деньги были потрачены с большой политической пользой. Теперь я точно знаю, что султан не жилец и основной расклад сил мне тоже понятен. Осталось решить, что со всем этим делать. Да полно, что вы ерзаете, словно на иголках?

   -- Пока вы, барон, упражнялись с везиром в красноречии, -- лицо у сэра Анхеля, как всегда, оставалось совершенно непроницаемым, однако незаметные на первый взгляд движения выдавали желание юноши поделиться новостью, -- из посольства прибыл гонец. Час назад, во время верховой прогулки, принц Нуман упал с коня и свернул себе шею. Подробности выясняются.

   -- Началось! -- произнес Виризг с мрачным удовлетворением.

   -- А, благородный Виризг. -- посол Ричард Блюм, барон ре Лееб, с задумчивым видом раскладывал бумаги на своем столе в две неравных размеров стопки. -- Я вижу, вы уже в курсе.

   -- А чем вы заняты, посол? -- сэр Валентайн прошел через кабинет своего шефа и уселся напротив него, не дожидаясь приглашения.

   -- Делю документацию. -- вздохнул тот. -- На ту, что надо будет увезти, и на ту, которую следует сжечь. Я не имею права рисковать сотрудниками посольства.

   Сэр Ричард, седовласый благообразный мужчина, несмотря на преклонные годы все такой же стройный и подтянутый как и в годы юности, посвятил дипломатической службе всю свою жизнь и обладал не только большим посольским опытом, но и потрясающим чутьем на неприятности. Начав карьеру безусым юнцом, он в тридцать лет уже был чрезвычайным и полномочным послом в Имладоне, и каждый раз, когда в султанате начиналась заварушка, заблаговременно успевал вывезти своих подчиненных. Этот достойный муж, не получая с родины практически никакой поддержки, многое сделал для укрепления позиций аазурских негоциантов в султанате и, по слухам, сколотил на этом неплохое состояние. Слухи, сказать по чести, были совершенно справедливы. Барон ре Лееб трижды получал предложение возглавить все дипломатическое ведомство Аазура, но все три раза предпочел жаркий и засушливый Имладон прохладным каменным палатам в родном королевстве. Он даже женат был на имладонке, дочери предыдущего Великого Везира. Какими правдами и неправдами он добился у отца ее руки, по сей день оставалось тайной за семью печатями, однако головокружительные перспективы, открывшиеся для молодого посла после свадьбы, он реализовал на все сто процентов, а, возможно, и более. Уже более трех десятков лет, сначала посредством тестя, а потом и благодаря исключительно своим связям и аазурской резидентуре (формально присылаемые разведчики послу, конечно, не подчинялись, однако подзаработать на честной службе отечеству никто не отказывался), сэр Ричард был одной из немногочисленных фигур, способной открыть иностранному торговому дому доступ на рынки Имладона, и не стеснялся просить за этот доступ хорошую цену.

   Впрочем, беря взятки, посол ни на миг не забывал и о выгодах государевых. Благодаря исключительно его стараниям, в Аксаре появился целый квартал аазурских купцов, со своими факториями, складами и, даже, верфью, а торговый оборот Аазура с Имладонским султанатом неуклонно рос.

   И все же, несмотря на все это, несмотря на то, что к его мнению прислушивались даже в Диване, опасаясь погромов в смутные времена междувластия он неизменно увозил и семью, и сотрудников посольства, едва только передел этой самой власти в султанате намечался. Прошлые два раза брошенное посольство приходилось отстраивать после погромов, и благородный Блюм ничуть не сомневался, что и теперь, после его возвращения, посольство, расположенное на бывшей загородной вилле кого-то из имладонских беков, будет представлять из себя закопченный остов здания. Несмотря на свои шестьдесят два года, покидать пост он не собирался.

   -- Вам я рекомендую проделать то же самое, сэр Валентайн. -- меланхолично перекладывая листы, произнес ре Лееб. -- Выезжаем послезавтра, как раз успеете.

   -- Султан при смерти. -- как о чем-то малозначительном, сообщил Виризг сэру Ричарду. -- Сегодня в Диване уже началось открытое прощупывание взаимных позиций.

   -- Значит, выезжаем этой ночью. -- все так же флегматично отозвался посол. -- Придется поторопить всех и самому поспешать.

   -- Сэр Ричард, я не понимаю. -- резидент смотрел на старого пройдоху с интересом. -- Нам подворачивается удобный момент. Если правильно оценить ситуацию, мы можем оказаться среди тех, кто привел к власти нового султана. Не мне вам объяснять, какие это перспективы открывает.

   -- А если рассчитать неправильно, -- благородный Блюм в упор поглядел на своего собеседника, хотя голос его оставался все столь же тихим и монотонным, и все так же никакие эмоции не наблюдались ни на лице, ни в голосе старого дипломата, -- то мы можем оказаться среди тех, кто пытался противостоять новому султану. И не мне вам объяснять, какими последствиями это чревато. Кроме того, даже обладая широкой сетью агентов, что исключительно ваша заслуга, сэр Валентайн, я дважды отмечал это в своих отчетах за последний месяц, мы мало что можем сделать. Негоцианты наши будут отсиживаться за стенами Холодного квартала и ждать у моря погоды, а государь выделяет нам на подкуп и материальную помощь сочувствующих нашему делу настолько смешные суммы, что о каком-то серьезном влиянии на обстановку мы и мечтать не можем.

   -- Ба, барон! -- усмехнулся благородный Виризг. -- Да неужто вы б лично не вложились в такое заманчивое предприятие?

   Посол отвлекся от бумаг и несколько минут задумчиво глядел на своего собеседника, положив подбородок на сложенные в замок ладони.

   -- Сэр Валентайн, вы хотите остаться и попытать счастья? -- спросил он наконец, и в холодных серых глазах старика мелькнуло нечто, похожее на уважение к собеседнику. -- На свой страх и риск?

   -- Была такая мысль, господин посол.

   -- И вы считаете, что в одиночку сможете что-то сделать? -- на лице сэра Ричарда появилось скептическое выражение.

   -- Почему же в одиночку. -- удивился сэр Валентайн. -- В посольстве служат, включая меня, трое сотрудников Неявной Дружины.

   -- Одного сразу вычеркивайте. -- ответил ре Лееб. -- Кому-то придется везти ваши документы. Они, знаете ли, не по посольскому ведомству проходят.

   -- Благородного Свейга. -- мгновенно отреагировал Виризг, понявший, что начальство готово сдаться. -- Во время операции в Айко он работал в моей команде. Не то, чтобы я был суеверен... Но будить лихо не хочется. А третьим будет Анхель Клейст, в вашем праве переподчинить его мне. С мальчиком я в пути побеседовал, он согласен. Язык у него хороший, почти без акцента, голова на месте, к тому же он честолюбив, а это немаловажно.

   -- Хорошо. -- вздохнул сэр Ричард. -- Опечатывайте всю вашу документацию и делайте вид, что готовитесь к отъезду. Только не забудьте ничего, в случае провала кому-то придется старые связи восстанавливать. А деньги... Деньги получите перед отъездом. Казну Неявной Дружины тоже забирайте. Официально вы действуете только на находящиеся в ней средства.

   В дверь кабинета постучали, осторожно, но не подобострастно.

   -- Да! -- каркнул посол. -- Входите.

   На пороге появился сэр Максимилиан Годриг, агент Неявной Дружины, легализованный как сотрудник визовой службы.

   -- Господин посол, господин атташе. -- слегка поклонился он. -- Срочные вести из Топкапы. Принц Ильяс только что отбыл в неизвестном направлении в сопровождении всего пары нукеров. Принц Байясит укатил на морскую прогулку вместе с адмиралом Мидар-пашой, тоже весьма поспешно. Принц Арслан также отбыл из дворца, правда, не так далеко. В гости к Исмаль-паше Фулдазереху. Принцы Ламаль, Шуль и, -- благородный Годриг слегка усмехнулся. -- Фируз, как было объявлено, уединились в покоях со своим отцом совещаться о судьбах султаната. Принц Гемаль, в настоящий момент, наносит визит вежливости своей матери, Фирузе-ханум.

   -- А Джимшал? -- поинтересовался сэр Валентайн. -- Что у нас с четвертым сыном султана?

   -- Да кто ж его, пьяницу, знает. -- пожал плечами сэр Максимилиан. -- Со вчерашнего вечера ушел в загул, от филеров оторвался. Не могу же я обшаривать все кабаки, чайханы, опиумные курильни, бордели и караван-сараи столицы. Всплывет.

   -- И, скорее всего, в порту. -- задумчиво произнес посол. -- Если к ногам груз не привязали. Хотя могут и дождаться его возвращения в Топкапы. Все равно дворец сейчас контролирует Гемаль.

   -- Правильнее сказать, -- сморщился сэр Валентайн, -- филеры принца просто потеряли.

   -- А что делать? -- развел руками Годриг. -- Это не в Аазуре слежку вести. Здесь у нас персонал весь из местных, а профессионалов среди них, раз-два и обчелся. Да и филеров у нас всего ничего. Так какие будут приказы?

   -- Вы с благородным Свейгом укладываете и опечатываете всю, я подчеркиваю, всю нашу документацию, а я отправлюсь размораживать конспиративные квартиры в Холодном квартале. Подготовьте себе и благородному Клейсту соответствующую одежду. Вы, я и Клейст остаемся в Аксаре и ложимся на дно. Посольство эвакуируется этой ночью.

   -- Я понимаю, что мы с вами так не договаривались, -- совершенно спокойно произнес посол, не обращая внимания на то, что сэр Валентайн Виризг кипит как самовар, разве что пар не идет. -- Однако посудите сами, барон. И вы, и оба отобранных вами помощника выглядите северянами, а неместным в Имладоне ход есть не всегда, и не везде. Доверять же здешним... Пхе.

   Сэр Ричард скривился, выражая тем свое мнение как об умственных качествах, так и о преданности жителей султаната.

   -- Лестер же пошел в мать, и отличить его от имладонца совершенно невозможно, ни по внешности, ни по манерам. -- продолжил он -- Да и мальчику уже пора как-то начинать карьеру, сэр Валентайн.

   Оный "мальчик", щуплый паренек шестнадцати лет, одетый в костюм местного горожанина среднего достатка, топтался потупив взор неподалеку. Уродись младший сын Ричарда Блюма, которого тот навязывал Виризгу на операцию, девушкой, отбоя от женихов у него не было бы. Изящный, тонкокостный, смуглый, с роскошными локонами иссиня-черных вьющихся волос, нежной кожей не знавшей бритвы, миндалевидными карими глазищами и пушистыми ресницами, он ну никак не походил на аазурского рыцаря, хотя шпоры и пояс с мечем получил месяц назад. Походил он именно на девушку, что было причиной его тайных страданий (еще бы, в обществе рослых и широкоплечих аазурцев с молочной кожей, на которых с восторгом глазела большая часть женского населения Аксара, нетрудно было бы обзавестись комплексом неполноценности) и еще более тайных изнуряющих физических упражнений. Про упражнения, впрочем, Виризг знал в силу должности резидента, которому все знать положено, а о терзаниях души позднего, но от того не менее любимого ребенка сэра Ричарда, он догадывался.

   -- Благородный Блюм! -- прорычал барон ре Котль. -- Вы понимаете, что я не могу гарантировать вам возвращение сына в целости и сохранности?

   -- А я этого требовал? -- посол надменно вскинул голову. -- Бароны ре Лееб, поставляя рыцарей под королевские знамена, никогда не требовали, чтобы государь возвращал их домой в целости и сохранности. Единственное что мы требовали, это места на самом опасном участке боя!

   -- Сэр Ричард, я прошу прощения... -- сэр Валентайн понял, что сказал глупость, за которую старик и на дуэль вызвать может. А, несмотря на возраст, славился он как отчаянный рубака.

   -- Пустое. -- вздохнул благородный Блюм. -- Я понимаю, надо было обсудить это с вами, но Лестер уперся, и... Сделайте из него хорошего разведчика, сэр Валентайн. Сундучок с деньгами стоит возле него.

   Не говоря более не слова, посол пришпорил коня, давая движение небольшой кавалькаде из пары дюжин посольских служащих и нескольких фургонов с вещами и документами. Сэр Валентайн проводил уезжающих взглядом.

   Когда последний всадник скрылся за поворотом дороги, Виризг обернулся к своим спутникам:

   -- Господа, завтра мы въедем в город с караваном торгового дома Бойль. Специально по моей просьбе, они остановились заночевать за пределами городских стен.

   -- Вы знакомы с караванщиком? -- удивился Клейст.

   -- Я знаком с представителем торгового дома в Аксаре, почтенным Морти Бойль, а у него есть подручные и посыльные, сэр Анхель. -- вздохнул резидент. -- Господа, берите сундук с деньгами и по коням. Завтра всем предстоит тяжелый день. Особенно, если ени-чери пойдут на штурм Топкапы этой ночью.