"Проклятие рода Плавциев" - читать интересную книгу автора (Монтанари Данила Комастри)16Накануне ноябрьских ид — Кастор, у меня беда. Как заставить Фабриция отдать эти проклятые доски? А вдруг он их уже уничтожил? — посетовал Аврелий в полном расстройстве. Секретарь не растерялся. — На твоем месте я непременно нашел бы их, патрон, — подсказал он шепотом. — Легко сказать… Не самому же мне их делать! — сказал сенатор. И вдруг осекся. — Минутку… Кастор! — Слушаю, хозяин. — Грек опустил глаза. — Чем ты занимался в Александрии? — Ювелирным делом, патрон. Изготавливал геммы, резные камни, печати… — скромно ответил секретарь. — Злые языки утверждали, будто я, стремясь совершенствовать свое мастерство, незаметно подделывал печати некоторых богатых торговцев… Поэтому волей-неволей пришлось оставить это занятие. Обвинение было совершенно необоснованным, господин, — с достоинством заверил вольноотпущенник, — хотя признаю, что тот давний опыт мог бы в некотором смысле пригодиться и сейчас. К сожалению, должен с такой же определенностью добавить, что с точки зрения несправедливых законов моя деятельность, продолжи я в том же духе, была бы противоправной. Однажды я уже рисковал виселицей как фальшивомонетчик. Чтобы снова пойти на такой риск, мне необходимы веские причины… Аврелий вздохнул: — Сколько? — Неужели ты думаешь, будто деньги заставят мою совесть замолчать? — оскорбился Кастор. — Я имел в виду девушку, что стонет в цепях… — Хочешь, чтобы я купил Ксению? Договорились! — милостиво согласился хозяин, который уже раньше решился на сей рискованный шаг. — Ксения и пятьсот сестерциев. Не потому, что меня интересуют материальные блага, разумеется. Но девушка требует расходов. — Ты уверен, что сможешь точно воспроизвести утраченный документ? — осторожно поинтересовался Аврелий. — А зачем тебе непременно точная копия, хозяин? Если позволишь, дам совет, как проще решить задачу. «Неоценимый Кастор, — думал сенатор, пока александриец излагал ему свой план, — он стоит того, во что обходится, и того, что ворует у меня!» Фабриций в раздражении прошелся по небольшой комнатке в башенке и с яростью набросился на Аврелия. — Они поддельные! — вскричал военачальник вне себя от гнева, отшвырнув деревянные дощечки, изготовленные Кастором. — С чего ты взял? — возразил сенатор. — Мы с Паулиной подписали их как свидетели. Вот печати — наши и твоего отчима. — Не обманывай меня, Стаций. Ты нарочно подделал эти таблички, чтобы помочь своему другу Сильвию. Что он тебе пообещал взамен? Эту маленькую плутовку Невию, надо полагать? — Документ настоящий, Луций. Твоя мать присутствовала, когда мы составляли его. — Лжешь! — вскипел Фабриций, позеленев от злости. — Нет, он говорит правду, — подтвердила Паулина, неслышно появившись в башне. Фабриций в растерянности посмотрел на нее. — И ты на стороне незаконнорожденного раба, ты, столько лет терпевшая этого вонючего рыботорговца… — А теперь хватит, Луций Фабриций! — властно потребовала матрона. — Если у тебя есть доказательство, что этот документ поддельный, покажи его. Или избавь нас от своих глупых возражений. — У меня есть доказательство! — торжествуя, вскричал Фабриций. — Посмотрите на печать: здесь изображен крылатый змей, изрыгающий пламя, хвост его заворачивается влево. На настоящей печати, напротив, он заворачивается вправо! — Откуда ты знаешь? — спросил Аврелий. — Я бывал здесь тысячу раз и прекрасно помню. Кроме того, есть много других документов Плавциев, чтобы подтвердить это! — А язык змеи в какую сторону повернут, сын мой? — мягко спросила Паулина. — Тоже вправо, и здесь он действительно верно воспроизведен — длинный и раздвоенный, как на оригинале! Матрона устало опустилась на стул, закрыв лицо руками. — Что с тобой, мама? — заботливо спросил Фабриций, подходя к ней. Паулина помолчала, прежде чем ответить. А когда заговорила, в голосе ее звучала горечь: — Ты хорошо помнишь печать Гнея, сын мой. Только одного ты не мог знать: мой муж месяц назад велел сделать новую печать, потому что старая треснула. И на старой пасть у змея закрыта. Фабриций, казалось, утратил дар речи. — Так где же ты видел этот раздвоенный язык, Луций Фабриций? — с насмешкой поинтересовался Аврелий. — Мама… — произнес Фабриций, бледнея. Паулина вдруг резко поднялась, быстро завладела поддельными дощечками и спрятала их в своей тунике. — Ты ошибся, сын, и с языком змеи, и с тенью Прокула. Теперь ты сам отдашь мне настоящее завещание, то, где хвост повернут в верную сторону. С приглушенным стоном воин подошел к шкафчику, достал оттуда сверток из красной ткани и молча протянул матери. — Теперь все в порядке, Аврелий, — сказала Паулина, прижимая сверток к груди. — Это всего лишь недоразумение, которое следует поскорее забыть. Скажу, что нашла дощечки в вещах Гнея. Недоразумение, отметил про себя сенатор, с тремя убитыми? — Это действительно то, чего ты хочешь, мама? — спросил Фабриций. — Чего я хочу, не имеет значения. Против судьбы не пойдешь. — Мама, я сделал это ради тебя, чтобы вознаградить за все эти годы… Фабриций закусил губу. Унижение, какое он перенес в присутствии Аврелия, жгло душу, словно соль на ране, но еще больше терзало опасение, что воровство это навсегда лишит его уважения горячо любимой матери. — Ничего не случилось, Луций. Не волнуйся — вскоре вернешься в легион, на свое место, которое когда-то занимал и твой отец. Ведь ты родился не для того, чтобы быть земледельцем, — утешила она сына, положив ему руку на плечо. — Повинуюсь твоей воле, — согласился солдат и почтительно склонил голову. Почувствовав, что сейчас он здесь лишний, Аврелий неслышно удалился. Сенатор лежал в своей спальне совершенно расстроенный. Все сначала! Три насильственные смерти из-за какого-то предсказания, сделанного двадцать лет назад! Неужели остается винить только злой рок? Чем больше ломал он голову, тем более убеждался, что ключ к загадке нужно искать в прошлом, когда обнаружилось это пророчество. Луцию Фабрицию исполнилось тогда шестнадцать или семнадцать лет, достаточно, чтобы его придумать… Нередко бывало, что пасынки наследовали состояние отчима. Август, например, оставил в наследство Тиберию, сыну своей жены Ливии от первого брака, целую империю… Предположим, размышлял Аврелий, Фабриций убивает, рассчитывая получить все состояние, потом обнаруживает, что в завещании наследником назван сын рабыни, поэтому он крадет документ, и только безупречное поведение Паулины мешает ему осуществить свой план… — Невия вошла неслышно и закрыла за собой дверь. Изысканный наряд, обнажавший плечи, делал ее взрослее и женственнее. Даже слишком, подумал Аврелий, заметив складочку между грудями. — Украла тунику у матери? — с иронией поинтересовался он. — А что, не нравится? — пококетничала девушка и на цыпочках подошла к нему. Ситуация неловкая, подумал патриций, пытаясь сохранить спокойствие. — Я — женщина, сенатор, — продолжала Невия, — и не говори мне, что ты мог бы быть моим отцом… Аврелий, как раз собиравшийся напомнить ей об этом, вовремя прикусил язык. — Ох, Аврелий, зачем притворяешься, будто не понимаешь? Мы с мамой остались без всяких средств. У тебя же денег больше, чем у Креза, и как мужчину тебя еще тоже рано сбрасывать со счетов… — Сердечно благодарю, — ответил патриций, почувствовав себя столетним старцем. — Моя мама хочет попросить тебя увезти ее в Рим, но я решила опередить ее. Не думаю, что она твой тип. — Вот как! А ты, значит… — Мне только шестнадцать, я девственница и хорошо воспитана. Тебе не придется стыдиться меня. И потом, совсем не обязательно жениться на мне, я ведь плебейка, и ты можешь взять меня к себе как сожительницу.[56] Это же нормально, когда такой знатный господин, вдобавок и неженатый, имеет сожительницу. Я не докучала бы тебе. Аврелий не верил собственным ушам. Если бы у Невии хватило здравого смысла подождать, пока первый шаг сделает он… — Напротив, — возразил он, — ты доставила бы мне уйму хлопот. Ты напориста, бесстыдна, не знаешь никакой меры… Заявляешься ко мне в спальню, как если бы я… К тому же нисколько мне не нравишься, — солгал он. Девушка улыбнулась и закинула руки ему на шею: — Нравлюсь, сенатор! — А Сильвий? — все еще с недоверием спросил патриций. — Ах, все так быстро изменилось. Еще вчера я была неприкосновенной — Что, тем не менее, не мешало ему делать это, — заметил Аврелий, задетый за живое. — Теперь же, напротив, он стал Плавцием Сильваном, — И тогда ты подумала: «За неимением лучшего, мне не остается ничего другого, как соблазнить сенатора!» — Глупый, не так! — упрекнула она его. — Ты всегда мне очень нравился… — Она одарила его нежным взглядом. — Римский патриций, твои предки сражались кто вместе со Сципионом при Заме, кто вместе с Цезарем при Фарсале… Женщины тебя обожают, мужчины завидуют, а я… Влажные губы Невии коснулись его шеи. «Проклятая девчонка! Отчего бы ей не соблазнять своего Сильвия, а меня оставить в покое? Так нет, она бредит Римом и его чудесами: мраморными колоннами и пышными праздниками. Ничего не поделаешь, — решил Аврелий и, наклонившись, поцеловал девушку. — Ей нужен Рим, и я могу ей дать его. А почему бы и нет, в конце концов? Проведу с ней несколько месяцев, вспомню молодость, а потом найду хорошего мужа среди моих клиентов,[57] побываю на ее свадьбе и…» — Я люблю тебя, сенатор, — со страстью в голосе произнесла Невия. — С первой же минуты, как увидела! Аврелий выпрямился. Это не должно случиться. И не случится. Он вдруг крепко сжал ее. Девушка, испугавшись, попыталась высвободиться. Хотела оттолкнуть его дрожащими руками, но не смогла. Патриций крепко держал ее еще некоторое время и насмешливо улыбался. — Ну, так куда подевалась знатная дама, решительная и уверенная в себе? — презрительно рассмеялся он, грубо бросив ее на кровать. — Не трогай меня! — В глазах Невии теперь был один лишь страх. Не раздумывая больше, Аврелий набросился на нее. — Нет, — закричала девочка. — Не так! Он отпрянул, и Невия тотчас вскочила. — Разве не этого ты хотела? — с сарказмом поинтересовался сенатор. Прислонившись к стене, Невия смотрела на него с обидой и ненавистью. — Думаешь, наверное, договориться с моей матерью? — сердито бросила она ему в лицо. — Ах ты, маленькая самонадеянная эгоистка! — ответил Аврелий, не скупясь на выражения. — Девственница и хорошо воспитана: кому, по-твоему, ты обязана всем этим? И если тебе не пришлось продавать свое тело на улицах Неаполя с благословения драгоценного папочки, то потому лишь, что твоя мать делала это вместо тебя! Невия смотрела на него с такой злобой, какую могут испытывать только очень молодые люди. — Подлец! — проговорила она сквозь зубы, поправляя помятое платье. Потом пригладила волосы, пришедшие в беспорядок, и отступила к двери, не отрывая взгляда от патриция, холодно смотревшего на нее. — И вздохнул, испытывая сожаление. — Вот это да! — пришел в восторг Кастор. — Не верю своим ушам: ты дал ей убежать! — Для циничного грека благородный жест Аврелия, отказавшегося от Невии, послужил всего лишь очередным доказательством преждевременного увядания хозяина. Аврелий не помнил, когда еще так смеялся его секретарь, разве что в тот день, когда выманил сто сестерциев у ненавистного Париса в обмен на лживое обещание переселиться в Каппадокию. — Годы делают тебя безнадежно чувствительным, — с издевкой произнес грек. — Зато с тобой такого не случается, верно? — Стараюсь быть осторожным, патрон. У меня тоже есть свои слабости, но я пытаюсь хотя бы с ними бороться. Однако теперь благодаря тебе славный Сильвий кроме состояния Плавциев получит и Невию. От меня не ускользнуло, как он смотрел на нее своими черными глазами. — У Сильвия черные глаза. У Гнея Плавция были голубые, как и у германской рабыни, — прервал его Аврелий, размышляя. — Кроме того, когда он кривит губы, на лице его появляется, как мне кажется, какое-то знакомое выражение… — Цвет глаз не наследуется от родителей, хозяин. Фульвий и Маура, твои римские приятели, оба черноглазые, а у одного из их детей глаза светло-голубые, — напомнил александриец. — Да, но я имел в виду как раз совсем другое, — уточнил сенатор. — Знаешь ли ты родителей с голубыми глазами, у кого дети не были бы голубоглазыми? — Знаю. Семья Эмилиев, — тут же ответил секретарь. — Но у них сын — приемный, — возразил Аврелий. — И все же Сильвий мне кого-то очень напоминает… — задумчиво произнес он. — Можно полюбопытствовать, кого? — осторожно поинтересовался Кастор. Аврелий не ответил. Если то, о чем он подумал, верно, тогда все, все объясняется очень просто: убийство Плавциев, завещание, старая собака… Глупо просить у богов то, что можешь раздобыть сам, учил мудрый Эпикур. Говорят, от судьбы не уйдешь. Но если кто-то преисполнен железной решимости изменить предначертанное? Наверное, он пойдет ради этого на все, даже на три страшных убийства… |
||
|