Николай Блохин
Через магистраль и за канавой

Подробности моего рассказа покажутся не очень нравственными, но ручаюсь вам, что в нём будет заключаться глубокий, нравственный смысл, который не ускользнёт ни от кого, разве от 18-летних барышень – да им моей книги не дадут; а если она им и попадётся случайно, то умоляю их после этих строк закрыть её и не класть на ночь под подушку, потому что от этого находят дурные сны.

М. Ю. Лермонтов. "Я хочу рассказать вам" Иванов медленно поднялся по ступенькам, постоял, тяжело дыша, и, с трудом приоткрыв дверь, вошёл в магазин. На большой коробке из-под болгарских плевательниц, прислонясь спиной к аппарату искусственного кровообращения, сидела, уткнувшись в толстый журнал, блондинка-продавщица.

– Девушка, – Иванов поставил на пол чемодан, – я приехал из Орловской области. Мне сказали, что у вас бывает… Мне врач сказал… Словом, мне поможет только почку удалить. Пересадить, то есть. А у нас, девушка, этих органов для трансплутации отродясь…

– Транс-план-та-ции, – не отрываясь от журнала, поправили за прилавком. – Всё, что есть, – на витрине.

– Спасибо, девушка.

Иванов полез в карман пиджака, вынул футляр, из него – очки, нацепил их на нос и наклонился к витрине. На пыльном бархате благородно поблёскивали шприцы с иголками и без, тускло отсвечивали устрашающего вида ножи и пилы, щипцы всевозможных размеров и форм, банки, баночки, флаконы…

– Э-э-э… Девушка, я плохо вижу… А где же…

– Слева, на стеллаже, где написано "Секция 3", – не глядя на Иванова, проговорила продавщица.

Слева, под табличкой "Секция 3", действительно стоял стеклянный шкаф, совершенно пустой, если не считать маленького прозрачного предмета на верхней полке. Иванов уткнулся носом в стеклянную стенку шкафа. Прозрачный предмет оказался термосом-криостатом, наполненным жидким азотом, в котором сиротливо плавал кривой, с малиновым ногтем, мизинец правой руки. Рядом с криостатом лежала на стеклянной полке пыльная бумажка.

Наименование товара:

Палец женск. прав. рук. Номер пять.

Донор: Багдасарова Мария Ованесовна.

Возраст товара: 48 лет.

Дата ампутации: 1 кв… года.

Сорт: 1.

Годен до… (прочерк).

Цена: 9 руб. 75 коп.

Производственное объединение "Севан".

Иванов снял очки, заботливо спрятал их в футляр, снова подошёл к продавщице.

– Девушка, я приехал издалека… У меня почка никуда не годная. Мне деваться некуда… Я хожу с трудом… Врач сказал, что поможет только срочная пересадка, а у нас в Орловской области…

– Я же сказала: всё, что есть, – на витрине. Вы что, первый раз тут? – продавщица наконец оторвала глаза от журнала и посмотрела на Иванова. Перед ней, сгорбившись, стоял пожилой подслеповатый мужчина с бледно-серым лицом. Одет он был в старомодный коричневый костюм, в руках держал плащ-дождевик.

"Прямо с вокзала к нам", – с жалостью подумала вдруг продавщица.

– Вы, дядя, пойдите на толчок. На чёрный рынок то есть… Там всё что угодно бывает. А у нас… – девушка махнула ручкой, – у нас даже аппендиксы в дефиците.

– Аппендиксы? – удивился Иванов, – а на кой они нужны-то?

– Есть люди, интересуются… На обмен.

– На какой обмен?

– На такой и обмен. Вы езжайте прямо на толчок, там всё и увидите. Выйдете из магазина, перейдёте дорогу. Справа, около пивной, остановка автобуса. Садитесь на сто девятый, езжайте до конца, до площади Кутузова. Там разворачивается трамвай, семёрка. Семёрка довезет вас до 12-й улицы Новаторов. Там спросите.

– Что спросить?

– Господи! Спросите, как пройти на толчок. А там купите себе вашу печёнку.

– Почку, – грустно поправил Иванов. – А там точно бывает?

– Не знаю. У нас точно не бывает.

Иванов кивнул головой – спасибо! – и, подхватив чемодан, поплёлся к выходу. Продавщица долго смотрела ему вслед, думая о чём-то своем, затем снова склонилась над журналом.

12-я улица Новаторов состояла пока из одного-единственного дома, ещё не заселённого, но уже снабжённого номером (почему-то 29/4).

– Молодой человек, как пройти на чёрный рынок?

Длинный рыжеволосый парень в клетчатой рубахе и в джинсах, с портфелем, нетерпеливо посмотрел на Иванова.

– На толчок, что ли?

– Ну да, конечно, на толчок.

– Зайдите за дом, там лежат на земле две трубы – магистраль теплотрассы. Перелазьте, где удобнее, через них и идите вправо. Всё вправо и вправо до канавы. За канавой будет вам толчок.

Перелезать через трубы с чемоданом в руке человеку с больной поясницей нелегко. Иванов долго стоял у канавы с приоткрытым ртом, ловя пересохшим горлом жаркий июльский воздух. Снять бы этот проклятый пиджак! Но куда его деть? Руки заняты – чемодан и плащ. Камеры хранения на вокзале забиты… Жарко!

– Давайте, поднесу чемодан! – около Иванова остановился невысокий, совершенно лысый мужчина. Не дожидаясь ответа, он подхватил чемодан и спрыгнул в канаву. Иванов, поглаживая ноющую поясницу, полез за ним. Лысый помог Иванову выбраться из канавы, заглянул в глаза и спросил участливо:

– Устали с чемоданом-то?

– Спасибо, молодой человек, помогли…

– А что у вас? – лысый похлопал по чемодану.

– Почка, – вздохнул Иванов.

– Ого! – уважительно кивнул лысый. – И что же вы за неё хотите?

– Вы меня не поняли, молодой человек. У меня больная почка. Я сам из Орловской области. Мне врач сказал, что почку надо пересадить. Я приехал сюда в магазин, а она говорит: "Езжайте, – говорит, – на чёрный рынок. У нас, – говорит, – не бывает…" На пустыре за канавой толпились люди. Пожилые сидели на принесённых с собой раскладных стульчиках, на помидорных ящиках, на пеньках. Молодые расположились проще: кто в джинсах – прямо на травке, а иные стояли возле своих товаров, заботливо поправляя прозрачные сосуды, выставленные на газетах, на тряпках, на кусках полиэтилена.

– У вас на самом деле ничего нет? – спросил у Иванова попутчик.

– Откуда у меня? Я приехал купить…

– Смотрите, смотрите, здесь в основном меняют, – лысый поставил чемодан, раскланялся и юркнул в толпу.

Жарко! Иванов зашёл в тень громадной крытой машины с красным крестом на борту. За маленьким зарешеченным оконцем с матовым стеклом угадывались мощные электрические лампы. Операционная?

– Уши есть? – раздался за спиной низкий женский голос.

Иванов вздрогнул.

– Простите?

– Уши есть, говорю? – перед Ивановым, покачивая бедрами, стояла громадных размеров тётка, втиснутая в трикотажную майку до колен. На майке синими канцелярскими буквами наискосок читалась надпись: "Сейчас, и больше никог…" Длинные русые распущенные волосы обрамляли могучую грудь, закрывая окончание таинственной надписи.

– Уши есть, конечно, – удивленно пробормотал Иванов.

– Покажи! – потребовала тётка.

Иванов поводил головой направо-налево и, всё ещё ни черта не понимая, заглянул снизу вверх в за-плывшие жиром глазки.

– Мне женские нужны. Ты откуда такой приехал? На кой чёрт мне твои волосатые? Маленькие нужны, желательно с дырками под серьги.

– Женских у меня нету, – покачал головой Иванов.

Тётка дернула плечом, повернулась, и Иванов с ужасом увидел, что на голове у неё две пары ушей. Они росли так тесно, что и не сразу поймёшь, с какими она родилась, а какие к ней приставили потом…

– Зачем вам ещё уши? – изумленно прошептал Иванов. – У вас и так четыре штуки.

– У меня комплект французский. Серьги, понимаешь? Шесть серёжек, все разные – мода такая. На Западе все носят…

– Зачем же, красавица, уши пришивать? Прокомпостировала бы в родных ушах ещё по паре дырок и носила бы свои серёжки!

– Дурак ты, дядя! – обиделась почему-то тётка с четырьмя ушами и понесла свое громадное тело прочь от Иванова. А он, спрятав чемодан в кусты у канавы, пошёл в торговые ряды.

Небывалые успехи медицины, помноженные на нерасторопность торгующих организаций, выплеснули на чёрный рынок, на окраину громадного города, удивительные вещи: ноги, кровеносные сосуды, сердца человеческие, клапаны к ним, носы – от римских с горбинкой до русских, курносых… много чего.

Иванов медленно прохаживался вдоль рядов, давился, цокал языком, смотрел, слушал.

– Барышня, носик заменить не желаете? Греческий, двадцать пять рубликов… Вон, в машине мигом пересадят – мама родная не узнает. Папа от женихов устанет отбиваться!

– Мужчина, у вас какой размер ноги? Сорок два? Вам неслыханно повезло! Пришиваете третью – первый разряд по бегу у вас в кармане!

– У вас есть такой же, но подлиннее?

– Костюм "Шива", производства Бельгия! Костюм "Шива", производства Бельгия! Шесть рукавов, последний шик! Пятьдесят второй размер! Кому пятьдесят второй "Шиву"?

– Самое модное! Три пупка – по вершинам треугольника!

– Лотерейные билеты "Спринт"! Лотерейные билеты "Спринт"! Выигрыш выплачивается немедленно!

– Вяжу перчатки на шесть пальцев! Кому перчатки на шесть пальцев?

За торговыми рядами стояла будка шашлычника. Повар, крепкий мужчина с кавказскими усами, расторопно поворачивал шестью руками два десятка шампуров. Восхитительный запах щекотнул ноздри Иванова. Иванов не выдержал.

– Сколько за одну порцию?

– Рупь семьдесят, папаша, – шашлычник ловко скинул двузубой вилкой шипящее мясо с шампура на алюминиевую, розеточкой, тарелку. Остальные руки продолжали поворачивать шашлыки над углями.

Подкрепившись, Иванов, несмотря на сильные боли в пояснице, воспрянул духом и снова углубился в ряды с твёрдой решимостью обязательно найти почку.

Мимо него проходили удивительные люди. Они не были похожи на монстров, некоторые были вполне симпатичны, хорошо смотрелись, хотя кое-какие детали их организма были явно лишними. Даже не лишними, а просто непривычными. Часто встречались люди в гипсе, некоторые даже в инвалидных колясках. Зрелище не то чтобы очень тяжёлое, но необычное и какое-то не наше.

– Есть ереванские пальчики! Пятнадцать рубликов за штуку!

– Сейчас такие не носят. Носят чуть поменьше, и обязательно справа выше, чем слева. Такая лёгкая асимметрия.

– Кому почку? Есть почка! Хозяин не пил, не курил, не болел стыдными болезнями! Есть сертификат, полный порядок!

Иванов, держась за больную поясницу, стал беспокойно озираться.

– У вас почка?

– Точно, папаша. Хозяин не пил, не курил, не…

– Мне нужна почка. Я сам из Орловской области, мне врач сказал…

– Вам повезло, папаша. Только вчера помер мужик знакомый. Так что консерва свежая, не сомневайся.

– А сколько стоит? – Иванов тревожно посмотрел на продавца.

– Это мы не продаём. Дочка замуж выходит. Нужна мужская рука. Зять у меня будущий, значит, из простой семьи. Может Светку, дочку мою, по пьяному делу учить уму-разуму. Дочку, кровь родную, давать в обиду никак нельзя. Перед свадьбой пришьём Светке руку мужскую – уже и платье заказали соответственное, и, значит, особенно он её теперь поостережётся учить – сдачи могёт получить!

– А от мужика вашего знакомого что ж не взяли руку?

– Какие у него руки? Бухгалтером работал, слабая у него рука – он всю жизнь больше карандаша-резинки не поднимал… Нам рабочая нужна.

– Где же я вам руку-то найду?

– Это, папаша, вам сложно будет. Я бы сам купил давно, да никто не продаёт. Руки нынче в дефиците. А вы свою поменяйте.

– Как?!

– Свою руку, говорю. Люди без обеих живут, и ничего. – Продавец уверенным движением ощупал бицепс Иванова и остался доволен. – В вашем возрасте очень можно без левой ручки обойтись. Тут и операционная есть. Всё безболезненно. За полчаса отнимут, не заметите. Даже модно сейчас. А я вам в придачу от покойника полный комплект рёбер отдам. Хочешь – свою клетку уплотняй, хочешь – жён понаделай. Сейчас многие рёбра берут.

Иванов отошёл в сторону со смятением в душе. Рука! Вот она, левая, жилистая, с татуировкой – следом армейской глупости. Кстати, и надпись-то подходящая – "Света".

Снова заныла поясница. Зачем пенсионеру рука? Надо что-то решать… А руку можно будет другую купить. Как-нибудь потом. Не в последний раз он сюда приезжает. Ах, как болит поясница! Как болит!

Через час Иванов укладывал в чемодан термостат с почкой. Затем он неловко заправил пустой рукав в карман пиджака. Ему помогли поднести чемодан, поймали такси. Он с трудом залез в машину, подождал секунду, успокаивая боль в пояснице, и прошептал с горечью и надеждой: "На вокзал!"