"Ваш скандальный нрав" - читать интересную книгу автора (Чейз Лоретта)

Глава 11

Джеймс мысленно сложил разрозненные части мозаики. И то, что предстало его внутреннему взору, ему явно не понравилось.

Письма были украдены.

И еще изумруды.

Понятно, что воры взяли не те письма. Боннард явно не была бы так весела – а Джеймс понимал, что она не притворяется, – если бы они взяли нужные письма. Но что же было в «не тех» письмах, что могло ее так развеселить?

Или ее радовало то, что грабители ошиблись?

Кордеру это смешным не показалось.

Кто-то, кто, во-первых, толком не умел читать, а, во-вторых, мог вообще не понимать по-английски, вполне возможно, совершил ошибку.

И этому «кому-то» необязательно быть Мартой Фейзи. Но кто же, кроме нее, мог так сходить с ума по изумрудам, чтобы оставить нетронутыми бриллианты, рубины, жемчуг и сапфиры?

Напрашивалось единственное логическое заключение: кто-то направил Марту за письмами. И этот «кто-то» переоценил ее ум, недооценив при этом ум Франчески.

Ее бывший муж?

«У них идет игра, – сказала Джульетта о Боннард и ее бывшем муже. – Но убить ее он не может, это будет равноценно признанию в своем поражении».

Но вся беда в том, что к делу, видимо, подключили безумную Марту Фейзи, что и было равноценно готовности к убийству. Джеймс попытался вспомнить, не слышал ли он чего-нибудь о связи между Фейзи и Элфиком. Ничто не приходило ему на ум.

Может, он ошибается в своих предположениях? Может, есть что-то, что он должен увидеть, но не видит? Впрочем, если так, то в этом нет ничего удивительного. Он то и дело спотыкается в темноте, потому что не понимает, какого рода игру Франческа ведет с Элфиком. И он будет спотыкаться до тех пор, пока не остановит ту игру, что она ведет с ним, Джеймсом Кордером.

Подойдя к Терезе, Джеймс отдал ей приказание на французском, который он почти в совершенстве выучил много лет назад, что впоследствии не раз выручало его из трудных ситуаций.

– Мадам хочет принять ванну, – сказал он. – Пока ее готовят, прикажи слугам привести в порядок постель. А пока они этим займутся, ты закончишь наводить порядок в гардеробной и составишь полный список пропавших вещей – мадам об этом попросила. Приняв ванну, она отдохнет, изучит список и решит, что делать дальше.

Тереза послушно опустила голову.

– Слушаюсь, месье, – сказала она по-французски и быстро вышла из комнаты.

Боннард посмотрела ей вслед, а затем, приподняв брови, перевела взор на Джеймса.

– Кто же ты на самом деле? – спросила она. – Неожиданно объявившийся Бурбон? Она никогда не выполняла приказаний самого Маньи, а тебя почему-то послушалась.

– Все дело в моем обаянии, – завил Джеймс. – Женщины не могут ему противостоять.

Ее прекрасные глаза сощурились.

– Я приказал ей сделать именно то, что она сама хотела сделать, всего лишь, – объяснил он. – Она слишком тревожится за тебя, чтобы сосредоточиться. Зато когда ты примешь ванну и придешь в себя, она успокоится и займется своим делом. Да ты и сама не сможешь предпринять какие-то верные шаги и спокойно все обдумать, пока не отдохнешь.

– Ты думаешь, я не в себе, потому что не спала всю ночь? – спросила Франческа. – Но я к этому привыкла.

– Нет, ты все еще не отошла от шока, – возразил Джеймс.

– Вообще-то ты прав, – призналась она. – Никак не могу привыкнуть к мысли о том, что монахини оказались воровками.

– Да не были они никакими монахинями, – сказал Джеймс. – Более того, это не было простым ограблением. Что приходит тебе на ум, а, Боннард?

Поежившись, Франческа подняла с пола бутылку с вином.

Джеймс подошел ближе к ней.

– Неужели ты считаешь меня полным глупцом? – проговорил он. – Я же прекрасно понимаю: здесь что-то происходит. Что ты скрываешь? Как я могу тебе помочь, если ты ничего не рассказываешь?

– А почему ты решил, что мне нужна помощь?

– На прошлой неделе на тебя напала парочка отпетых головорезов – якобы для того, чтобы завладеть твоими драгоценностями…

– «Якобы»? – перебила его Франческа. – Но разве в этом нет уверенности? Ты же сам сказал мне, что грабитель, сидящий в тюрьме, сообщил, что они с напарником охотились за драгоценностями и что нападение – это попытка ограбления.

– Ну да, а спустя несколько дней после этого нападения твой дом обыскивали, – усмехнулся Кордер. – Сколько еще доказательств тебе нужно, чтобы понять: происходит что-то нехорошее? Почему кто-то пытается раздобыть письма твоего бывшего мужа?

– И мои изумруды, – добавила Франческа. – Возможно, что-то напугало этих странных монахинь, когда они обыскивали мою гардеробную, вот они и схватили первое, что попалось им под руку. Не исключаю, что они приняли письма за банкноты. Хотя они могли также решить, что им в руки попалась любовная переписка, за которую можно выручить неплохие деньги, продав их какой-нибудь бульварной газете. Если это так, то они разочарованы. Потому что украли нудную бранную переписку с оскорблениями…

– Франческа! Почему ты отказываешься от моей помощи?

– Это тебя не касается! – воскликнула она. – Мне она не нужна!

– Ты ведешь себя как полная идиотка, – проговорил Джеймс. – Ты не беременна?

В его голову полетела бутылка. Джеймс пригнулся. Ударившись о спинку стула, бутылка упала на пол, но не разбилась. А ведь она хоть и маленькая, но, должна быть, тяжелая. Если бы он не пригнулся, бутылка могла бы раскроить ему череп.

– Беременна?! – завопила Франческа. – Беременна?! Ты тупица, ты просто болван безмозглый! Нет, я не беременна! Я устала, я вся грязная мне хочется принять ванну. И поспать. И еще я хочу, чтобы ты ушел из моего дома. Прощай! – Она взмахнула рукой, показывая ему, что дальнейшие разговоры бесполезны.

Покачав головой, Джеймс посмотрел на потолок и резвящихся на нем младенцев. Разве еще пару минут назад он сам не говорил Франческе, что ей надо принять ванну и отдохнуть?

Подойдя к ней, он взял Франческу на руки.

– Отпусти меня, – потребовала она.

– Я собираюсь устроить тебе ванну, – промолвил Джеймс. – Я брошу тебя в канал.

Франческа пыталась вырваться, но безуспешно. Мерзавец, хотевший ее задушить, был втрое больше, чем она, а Кордер в одно мгновение справился с ним.

Она вспомнила, с какой легкостью Кордер схватил его, как ловко он сбросил огромное тело в канал.

– Нет, ты этого не сделаешь, – сказала она.

Ничего не ответив, Джеймс вышел из спальни, миновал холл и направился к окнам, выходящим на канал, держа Франческу на руках. За окнами были балконы. С них можно было прыгнуть прямо в воду.

– Ты умеешь плавать? – спросил он.

– Да, – ответила Франческа.

– Тогда тебе не о чем беспокоиться, не так ли?

– Кордер!

– В это время года вода прохладная и освежающая, – проговорил он. – Как раз такая тебе нужна для того, чтобы привести в порядок твою маленькую сумасбродную головку.

Франческа положила голову ему на плечо.

– Прости, пожалуйста, – сказала она. – Я, кажется, дала волю чувствам.

– Нет, ты обезумела, – возразил он.

– Я просто не хочу привыкать к тебе.

Он даже не сбавил шага.

– Лесть тебе не поможет, – заверил ее Кордер. – Я не вчера на свет появился.

– Что ж, очень хорошо, – отозвалась Франческа. – Тогда утопи меня. Я испытаю большое облегчение.

– Ничего подобного, – заметил Джеймс. – Ты же сама сказала, что умеешь плавать. К тому же ты очень красива. Наверняка тебя выловит какой-нибудь романтичный венецианец, прежде чем отлив унесет тебя в море.

Франческа крепче обхватила его шею.

– Прости, пожалуйста, – повторила она. – И не сердись на меня. – Она почувствовала, как по ее щекам рекой потекли слезы. Опять. Это ужасно, все гораздо серьезнее, чем она предполагает, а ведь ей казалось, что она уже подготовилась к самому худшему.

Франческа боялась потерять его. Должно быть, она сошла с ума. Хотя бы на это у нее есть надежда. Потому что если это не так, то ситуация просто безвыходная. Пять дней! Они познакомились всего пять дней назад!

– Слезы на меня не действуют, – сказал Джеймс. – Я делаю это ради собственного блага.

– Я позову на помощь, я закричу! – пригрозила Франческа. – С-с-слуги услышат и по-оспешат ко мне, – всхлипывая, добавила она.

– Тогда им придется двигаться чертовски б-б-быстро, – насмешливо проговорил он.

Тем временем они приблизились к окнам.

– Кордер!

Рука Джеймса, поддерживающая ее под колени, слегка шевельнулась. Он взялся за ручку окна.

– Ты этого не сделаешь, – вымолвила Франческа.

– Смотри на меня, – сказал Джеймс.

Франческа заметила, что из дверей высунулись чьи-то головы.

– Слуги тебе не позволят, – заявила она.

– Еще как позволят, – уверенно проговорил Кордер. – Они же итальянцы. И все прекрасно поймут.

Открыв высокое окно, Джеймс вынес Франческу на узкий балкон. Настолько узкий, что для того, чтобы бросить ее в воду, нужно было сделать всего лишь один шаг. Он усадил ее на широкую каменную ограду.

Франческа крепче обхватила руками его шею.

– Если ты бросишь меня в воду, то тебе придется прыгнуть со мной, – сказала она.

Он потянулся к ее рукам.

Ему будет совсем не трудно расцепить ее пальцы.

Но Джеймс не сумел предусмотреть всего.

Франческа сама разжала пальцы, быстро повернулась.

И прыгнула в воду.

– Черт возьми! – услышала она восклицание Кордера.

Все это заняло совсем мало времени. Всего лишь целую жизнь, пока сердце Джеймса останавливалось, он недоверчиво моргал, выкрикивал короткое ругательство и сбрасывал с себя туфли.

Он схватил ее, прежде чем она успела отплыть – или попыталась отплыть, что было настоящим вызовом, учитывая, сколько на ней было юбок, оборок и нижних юбок. Держа Франческу, Джеймс проплыл несколько футов до водных ворот, распахнул их, втащил ее внутрь, поставил на ноги и несколько раз встряхнул.

– Никогда… – он снова тряхнул ее, – не делай этого…

Она стояла перед ним мокрая с головы до ног, а взор ее зеленых глаз стал нежным, и в нем опять замелькали загадочные тени.

– Не смотри на меня так, – сказал Кордер.

– Постараюсь, – отозвалась она.

Он взял ее на руки. Поцеловал ее мокрый лоб, нос, щеки. Он гладил ее вымокшие волосы, ожидая, пока уймется бешеное биение его сердца. Но оно не успокаивалось, а все стучало и стучало то быстрее, то медленнее – то ли от паники, то ли от страха, то ли от чего-то еще. И Джеймс не знал, как успокоить его. Не знал, как снова обрести покой.

А потом он поцеловал ее так, будто шел ко дну, что, собственно, соответствовало истине. Его поцелуй был жарок, страстен и требователен, и она так же горячо ответила на него.

Она была смела, ничего не боялась и не испытывала стыда, и это было полной противоположностью тому, чего он от нее хотел. Но он все равно жаждал овладеть ею, и от этого страстного поцелуя колени у Джеймса подогнулись.

Однако самообладания он не лишился, ибо четко осознавал, что происходит, где они находятся. Джеймс точно знал, что не должен терять голову. Не сейчас. Ради ее блага ему следует держать себя в руках.

Ну и, разумеется, ради блага его короля и страны.

Последняя мысль подействовала на него как пощечина.

Кордер отшатнулся от нее.

– Мне следовало остаться там, где я был, и помахать тебе на прощание, – сказал он. – Я должен был сказать тебе «Чао!». Вот как мне следовало поступить. От тебя одни неприятности.

Франческа обхватила его руками, прижалась лицом к его груди.

И он не выдержал, сломался, забыв обо всем на свете.

– От тебя пахнет каналом, – сказал Джеймс. – Тебе действительно нужно принять ванну.

– Тебе тоже, – услышал он ее голос, приглушенный его мокрым жилетом.

– А у тебя большая ванна? – спросил он.

– Я же известная куртизанка, – ответила она. – Какого, по-твоему, она может быть размера?

Идти до ванной комнаты было совсем близко – Франческа устроила ее в одной из уютных комнат низкого полуэтажа, расположенного между первым и вторым этажами. Ванна оказалась огромной – именно в такой подобало плескаться знаменитой путане, правда, Франческа еще ни разу не приглашала туда мужчину.

В маленькое окно из двора палаццо проникал свет. Но даже когда лучи солнца напрямую попадали в ванную, комната все равно оставалась самой темной в доме. Когда они вошли, слуга зажигал там свечи. Огонь в камине уже пылал, освещая роскошную пещерку, как ее про себя называла Франческа.

Ванна находилась с одной стороны камина. С другой стороны стояла кушетка в римском стиле. На расположенных рядом столах высились стопки аккуратно сложенных мягких полотенец.

Ванную комнату украшали древнеримские мозаичные картины и фрески. Только вместо многочисленных putti, святых и мучеников, которых изображали римляне, пламя свечей озаряло богов и богинь, нимф и сатиров, пищу и вино, танцы и занятия любовью. В жаровнях, как и во времена Римской республики, курился фимиам.

Эта комната была предназначена только для Франчески, она служила ей убежищем, и Франческа никогда и никого не приводила сюда.

Слуги уже успели все приготовить для нее. В сложившихся обстоятельствах нерационально и неосмотрительно заставлять их трудиться снова, таскать горячую воду наверх. Она замерзла и промокла. Кордер тоже замерз и вымок… и что с того, если она пустит его в свое укрытие? Какой смысл выталкивать его из каждого уголка ее жизни?

– Ты преподносишь сюрприз за сюрпризом, – сказал он, оглядываясь по сторонам. – Я-то был уверен в том, что ванну на колесиках привозят в твою спальню или будуар.

– Наверху есть небольшая ванна, – ответила Франческа. – Но она предназначена для развлечения мужчин, которые пожелают посмотреть на то, как я моюсь. А эта – только для меня.

Слуга вышел, и в ванную тут же вбежала Тереза, держа в руках корзину с кусками душистого мыла, кремами и духами. На ее согнутой руке висел халат. Сочувственно взглянув на Франческу, горничная перевела взор на Кордера и поджала губы.

– Мадам замерзнет, – предупредила она.

– Я позабочусь о том, чтобы этого не произошло, – сказал Кордер, забирая у нее корзину и халат. – Мадам доставляет удовольствие доводить меня до безумства…

– А месье нравится так же обходиться со мной, – перебила его Франческа.

– Тем не менее я позабочусь о том, чтобы с ней ничего не случилось, – пообещал Кордер. – А теперь ты можешь идти. Если понадобишься, мы тебя позовем.

Тереза посмотрела на Франческу.

– Ступай! – кивнув, сказала та.

Горничная вышла.

– Каждый домашний работник знает, что произошло, – промолвил Джеймс. – Через пять минут об этом станет известно всей Венеции.

– Ты огорчаешь меня, – сказала Франческа.

– То же самое я могу сказать о тебе, – заметил Кордер.

– Я не люблю, когда меня огорчают.

– А кто любит?

– Последние пять лет моей жизни я потратила на то, чтобы оградить себя от подобных проблем, – сказала она.

Осмотрев флаконы, бутылочки и куски мыла в корзине, Джеймс вынул один флакон, а затем поставил корзину на стол поближе к ванне. Открыв флакон, он понюхал его содержимое и капнул несколько капель в воду.

– Я начинаю понимать, – произнес Кордер.

– Ты мужчина, а значит, не в состоянии понять! – отрезала Франческа. – Мужчины властвуют. Мужчины все контролируют. Они составляют законы и все официальные, а также неофициальные правила. Они…

– Твой муж разбил тебе сердце, – перебил ее Джеймс.

Что ей делать? Снова и снова лгать? Притворяться? Без конца притворяться? С любым другим мужчиной это не составляло труда, только не с Джеймсом.

– Да, – кивнула она. Ее плечи вздрогнули. Она устала, так устала…

– Иди сюда, – позвал Джеймс.

Конечно, она подошла к нему. Этого ей и хотелось: быть рядом с ним, ощутить его прикосновения, застыть в его объятиях.

Но Джеймс не стал обнимать Франческу. Вместо этого он повернул ее к себе спиной и принялся расстегивать крючки на ее платье.

– В нем ты похожа на богиню Изиду, – промолвил он. – После того, как та свалилась в Нил.

Несмотря на усталость, на все переживания, Франческа улыбнулась.

– А она упала в Нил? – спросила Франческа.

– Или ее столкнули… Кто знает?.. – Джеймс развязал пояс, и лиф платья упал вниз. Будь платье сухим, оно легко соскользнуло бы на пол. Но сейчас она была насквозь мокрой. Кордер завозился с неподдающимися завязками ее нижних юбок.

– Черт побери! – с досадой бросил Джеймс. – К тому времени, когда я справлюсь со всеми узелками и бантиками, ты подхватишь воспаление легких. А вода в ванне остынет. Так что, пожалуй, я их разрежу. Судя по всему, тебе по карману купить новые наряды. Ведь ты не кто иная, как великая вавилонская блудница, которая к тому же богата, как Клеопатра.

Наконец Франческа почувствовала, что завязки ослабли.

Джеймс быстро снял с нее нижнюю юбку, сорочку и корсет. Франческа осталась в мокрых чулках, подвязках и напитанных водой туфельках.

Кордер осматривал ее с головы до ног и с ног до головы. В его правой руке был зажат перочинный нож.

– Я сейчас упаду в обморок, – сказал он.

– Не говори глупостей! – бросила Франческа. – Не сомневаюсь, что ты видел множество обнаженных женщин.

Опустившись на колени, Джеймс сунул нож между ее ногой и подвязкой и разрезал ее. Спустив вниз чулок, он снял с нее туфлю, а затем и чулок. И поцеловал в колено.

Ноги Франчески задрожали. Она опустила руку ему на плечо, чтобы не упасть. Джеймс разрезал вторую подвязку и повторил все свои действия.

– О чем я только не думаю в этот момент, – сказал он, поглаживая ее бедро. – Но вода в ванне все холоднее, от тебя пахнет каналом. И от меня тоже.

Джеймс встал, отложил нож и принялся за свой мокрый сюртук. Одежда, как и полагается, сидела на нем как вторая кожа.

Франческа хотела было помочь ему, но он отмахнулся:

– Залезай в ванну.

– Но тебе ни за что не справиться одному, – заметила Франческа. Нужна помощь хотя бы двоих слуг, чтобы помочь Джеймсу снять одежду.

– Просто смотри на меня, – сказал он. – А сама залезай в ванну.

Франческа опустилась в воду и невольно застонала от удовольствия. Вода была теплой и благоухала лимоном.

Закрыв глаза, Франческа откинулась назад и положила голову на сложенные стопкой полотенца, которые слуга предупредительно оставил на краю ванны.

– Какая чудесная ванная комната! – заметил Джеймс.

Она открыла глаза. Джеймс повесил сюртук на спинку кресла. Ей подумалось, что этот человек вполне может обходиться и без слуг, так ловко он снимал с себя одежду.

А ведь она очень мало знает о нем. Всего пять дней… Зато каких дней! Сколько событий они вместили!

Джеймс расстегнул пуговицы на своем жилете.

– Нимфы и сатиры, резвящиеся на стенах, – промолвил Кордер. – Свечи и фимиам. Это твой личный храм, не так ли? Храм Франчески, богини канала.

– Это храм весталок-девственниц, – уточнила она. – Я еще ни разу не приглашала сюда мужчину.

Джеймс стал медленно стягивать с себя жилет.

– Выходит, я первый? – улыбнулся Кордер.

– Ты даже не представляешь, какие привилегии получил в моем доме, – заметила Франческа.

Он аккуратно положил жилет на стул, стоявший возле кровати. Снял башмаки. Потом сорвал с себя мокрые панталоны, отбросил их в сторону и залез в ванну.

Франческа подвинулась, уступая ему место.

Несколько мгновений он просто нежился в воде, наслаждаясь ее теплом и ароматом. Как и Франческа, он нырнул под воду, только не один, а несколько раз. А затем, положив затылок на сложенные под головой полотенца, стал смотреть на потолок, где нимфы и сатиры резвились среди виноградных гроздьев и фляг с вином, а Пан играл на своей свирели.

– Я всегда считала, что эти помещения использовались в качестве кабинетов – вроде тех, что находятся на первом этаже, – сказала Франческа. – Но мне объяснили, что у последних поколений семьи, прежде владевшей палаццо, здесь располагались гостиные и приемные комнаты. А личную ванную я себе тут устроила потому, что комната находится ближе к источнику воды и кухне. У слуг меньше работы, ведь им приходится подогревать и носить воду. А еще мне нравятся фрески.

Выпрямившись, Джеймс пошарил у себя за спиной в корзине в поисках кусочка мыла.

– Тебе нужно помыться, моя речная нимфа, – напомнил он. – И я готов тебе в этом помочь.

– Но ты обещаешь не топить меня в воде? – улыбнулась Франческа.

– Нет, – ответил Джеймс. И, подняв ногу Франчески, он принялся медленно намыливать ее ступню. Постепенно он стал кругами подниматься выше – к лодыжкам, коленям. Когда он дошел до самого верха бедер, его рука легла ей на живот. Джеймс услышал тихий вскрик Франчески, но, не обращая на это внимания, стал намыливать вторую ногу.

– Ты делаешь все не очень… тщательно, – тихо проговорила она.

– Не спеши, – сказал он.

– Нет, это ты не спеши, – перебила его Франческа.

Вытащив из корзины губку, она тщательно натерла ее мылом со всех сторон, чтобы губка стала скользкой. Обхватив бедра Джеймса ногами, Франческа придвинулась ближе к нему. Они оказались вместе в середине ванны. Она стала водить губкой по его шее и плечам, а потом ее рука начала спускаться вниз, к его восставшему естеству, которое жаждало прикосновений к женской плоти.

Но с этим можно было подождать.

Кордер остановил ее руку.

– Снова моя очередь, – хрипло проговорил он.

Забрав у Франчески губку, Джеймс повторил все ее движения – натирал ее шею и плечи, руки и изящные кисти, ладони. Он двигался медленно, кругами, пока не дошел до ее нежных, безупречно круглых грудей, которые Джеймс несколько раз обвел мыльной губкой. И тут как-то сами по себе пришли нужные слова – словно они только ждали подходящего мгновения. Джеймс тихо сказал Франческе на языке Данте, что она зажгла в нем огонь, что он жаждал овладеть ею с того самого момента, когда впервые увидел…

Потянувшись, Франческа запустила пальцы в его волосы и улыбнулась, как девчонка – игривая, шаловливая, непослушная.

Джеймс был словно околдован. Губка выпала из его рук, и он стал ласкать ее тело – гибкую шею, плечи, руки, грудь. Ему казалось, что он может делать это вечно, потому что никогда в жизни прикосновения к женщине не вызывали у него таких божественных ощущений. И все время Кордер тихо говорил ей ласковые слова на языке его матери, хотя он никогда не считал себя романтиком, способным на такое.

Ее взор опустился вниз, глаза их встретились. А потом Франческа наклонилась, и ее губы коснулись его губ.

Это было очень нежное, легкое прикосновение.

– Per quanto ancora mi farai aspettare? – спросил он, касаясь губами ее рта. – Сколько еще мне ждать? – Baciami. – Поцелуй меня.

Франческа улыбнулась.

Его губы потянулись к уголку ее улыбающегося рта.

– Baciami, – повторил он по-итальянски.

И она поцеловала его.

Робко. Ласково. Нежно – так нежно, что его тело содрогнулось, и Джеймс сказал себе, что это, должно быть, легкий озноб от холодной воды.

Как будто рядом с ним находилась не Франческа, а совсем другая женщина.

И все же это была она, мадам Боннард, его Франческа. Она заставила его холодное, зачерствевшее сердце изнывать от боли. Ее ноги обвивались вокруг его торса. Джеймс прижал ее к себе, а поцелуй все длился и длился, погружая обоих в ослепляющую пучину страсти. Джеймс крепко держал ее, словно опасаясь, что, если он ее отпустит, она оттолкнет его, уплывет в море и навсегда исчезнет в его лазурной дали.

Пожалуй, именно в это мгновение Джеймс понял, что с ним произошло, когда она спрыгнула в воду с балкона. Хотя, возможно, он лишь почувствовал что-то такое, что смог понять гораздо позже.

Руки Франчески, скользнув по его волосам и подбородку, спустились ему на грудь. Прервав поцелуй, Джеймс взял ее за руку и стал нежно целовать кончики пальцев, а затем прижал губы к мягкой ладони.

Франческа тоже поцеловала ему руку. Потом ее рука опустилась под воду и нежно сжала его возбужденную плоть. Джеймс застонал. Она одарила его еще одним горячим поцелуем, от чего его обдало жаром. Джеймс оттолкнул ее руку и очень быстро – гораздо быстрее, чем ему того хотелось, – вошел в нее. Он по-прежнему крепко держал Франческу, как будто боялся, что мир прекратит свое существование, если он отпустит ее.

«Не спеши, – говорил он себе. – Пусть эта сладкая пытка длится вечно».

Он действительно пытался двигаться медленнее, но она осыпала мелкими поцелуями его лицо и шею, ее руки были такими нежными, и реальность начала терять свои очертания. Вода вокруг них пульсировала в такт их ритмичной пляске.

Наконец Джеймс потерял над собой контроль и позволил отливу унести его на своих волнах. Они поднимались и опускались вместе, все выше и выше до тех пор, пока обоих не охватил экстаз, заставивший их забыть обо всем на свете…