Глава шестая

Рафаэль судорожно втянул воздух и отдернул руку, словно обжегшись.

— Поедем дальше и осмотрим дворец? Или предпочитаете спешиться и немного отдохнуть? — Рафаэль обрел наконец дар речи. — Место безопасное, никакое зверье нас не тронет. — Чуть улыбнувшись, он добавил: — Последний медведь сдох сотни лет тому назад.

— Ну, в таком случае! — Дезирэ соскользнула на землю, не дожидаясь, пока Рафаэль вздумает ей помогать. — Приятно размять ноги.

— Мы можем регулярно совершать прогулки верхом, если хотите, — сказал он.

— Это было бы замечательно. Хотя в следующий раз лучше не забираться так далеко. Не стоит давать повода для сплетен.

— Разумно, нимфа, — согласился он.

Они вышли на большую поляну, и Рафаэль предложил посидеть.

— Я захватил с собой кое-какую еду, — сказал он, открывая седельную сумку. — Вы не проголодались?

Дезирэ кивнула, а Рафаэль расстелил свой плащ в тени деревьев и разложил на нем хлеб, жареного цыпленка и фляжку красного вина.

Рафаэль с удовольствием наблюдал, с каким аппетитом Дезирэ поглощает еду, а потом предложил ей финики и орехи.

— Нет, спасибо. Я бы хотела выпить вина, — ответила она, вытирая руки о носовой платок.

— Предупреждаю — оно теплое.

— Все равно.

Он показал ей, как пить, высоко подняв фляжку, прямо из горлышка.

— А теперь попробуйте вы.

Дезирэ подняла фляжку и опрокинула ее так, как показывал Рафаэль, но сделала это не слишком удачно: часть вина попала ей в рот, а часть пролилась мимо. Рафаэлю еле удалось спасти остатки.

— Позвольте, я вам помогу. — Рафаэль наклонился к ней и стал промокать носовым платком вино. По шее у нее текла струйка. Не задумываясь, он провел по ней пальцем.

Дезирэ вдруг перестала смеяться, а он почувствовал, как у него под пальцем забилась жилка. Как огонь неожиданно вспыхивает, вырвавшись из-под тлеющих углей, так неистовое желание вдруг охватило обоих.

На этот раз Рафаэль не отдернул руку. Он лишь смотрел на Дезирэ, словно загипнотизированный, не в силах оторвать взгляда от ее дрожащих губ.

Она тоже смотрела на него, чувствуя, как огонь полыхает в крови.

— Нам… надо… возвращаться, — выдавил Рафаэль, но не пошевелился. — Господи! — Рафаэль чувствовал, что дрожит. — Мы должны ехать, дорогая.

Дезирэ кивнула, но, когда она попыталась встать, ноги ее не послушались, и она качнулась в его сторону. Он непроизвольно протянул руки, чтобы поддержать ее. Когда он понял, что совершил ошибку, было уже поздно.

Не в силах сопротивляться желанию, он прижал ее к себе. А Дезирэ, отбросив благоразумие, обвила его руками за шею и запрокинула голову для поцелуя.

Их губы встретились, и огонь превратился в бушующее пламя. Подчиняясь женскому инстинкту повиновения, Дезирэ разомкнула губы и позволила его языку проникнуть внутрь.

Рафаэль крепче прижал ее к себе и почувствовал, как бьется ее сердце. Дикий восторг захлестнул его — она желает его не меньше, чем он ее!

Не отрываясь друг от друга, они опустились на плащ.

— Твой жакет промок, — шепнул Рафаэль у самых ее губ, а потом провел языком по подбородку к уху. Ощущение было столь сладостным, что Дезирэ на мгновение впала в забытье.

— Значит, надо его снять, — промурлыкала она, не узнав собственного голоса. Прежде чем он успел отреагировать, она расстегнула пуговицы и… в белом кружеве нижней сорочки стали видны нежные бугорки ее грудей.

Дезирэ замерла. Какая-то часть ее существа была в ужасе от такого бесстыдного поведения, но другая не хотела прислушиваться к внутреннему голосу, тщетно пытавшемуся воззвать к ее благоразумию. Не хочет она быть благоразумной! Она хочет, чтобы он гладил и ласкал ее!

Глядя ей в глаза, Рафаэль медленно развязал ленту, стягивавшую сорочку на груди, и так же медленно распахнул ее.

— Святая мадонна! Как ты прекрасна, моя нимфа!

Именно такой представлял он себе ее грудь — полную, со светлыми сосками, которые затвердели, как только он к ним прикоснулся.

Ласки Рафаэля становились все настойчивее. Его ладони проникли под груди, и он ощутил их восхитительную тяжесть. Большими пальцами он стал медленными движениями их гладить, потом обводить ими твердые соски.

— О, как приятно, — выдохнула она, выгибая спину, словно кошка.

Она притянула его к себе, так что его тело оказалось прижатым по всей длине… и тут она сделала интересное открытие.

Краска залила ее лицо, но она не сдвинулась с места.

— Целуй меня, Рафаэль, — потребовала она и стала медленно тереться о его тело. Где-то в глубине сознания она отметила все безумие этого безрассудного приглашения, но ей уже было все равно.

Его поцелуй был неистовым и возбуждающим. Когда он закончился, ей захотелось заплакать от разочарования, но тут он опустил голову и взял губами сначала один, а потом другой сосок. От невыразимого блаженства она извивалась, судорожно хватая его за плечи.

— Да, да! Не останавливайся! — хрипло вскрикивала она, и он становился все смелее.

— Я так хочу тебя, моя жемчужина, — глухо пробормотал он.

— Я тоже хочу тебя. — Это признание повергло ее в состояние, близкое к шоку. Именно в этот момент радости, оттого что она позволила себе больше не скрывать своих чувств, она поняла, что любит его.

Ей было нужно не только его тело. Он нужен был ей весь! С той самой минуты, как она его увидела, она все время думала о нем. Она отдала ему свое сердце, свою душу, свой разум.

— Это правда? — усомнился он. Понимает ли она, о чем говорит?

В ответ Дезирэ наклонила к себе его голову для поцелуя. Поддавшись ее отчаянному безрассудству, Рафаэль приподнялся, снял сначала куртку, потом стянул с себя рубашку.

Дезирэ наблюдала за ним, широко раскрыв глаза.

Смуглая, широкая грудь Рафаэля была покрыта черными вьющимися волосками. Дезирэ протянула руку, чтобы потрогать их, но вдруг заколебалась. Но он схватил ее руку и провел ею по своей груди.

— Вот так, дорогая.

Он вздрагивал от наслаждения, а она, почувствовав свою власть над ним, переключилась на его темные соски.

Рафаэль снова лег, прижавшись к ней, так что их обнаженные тела соприкоснулись.

— Ты такой теплый, — прошептала Дезирэ.

— Это ты разгорячила мою кровь, — сказал он, глядя на ее пылающее лицо. В висках у него стучало, сдерживаться почти не оставалось сил.

Дезирэ прижалась еще крепче, и он с возгласом не то проклятья, не то молитвы схватил за край ее юбку и рванул ее вверх. Его длинные, искусные пальцы начали изучать ее стройные бедра.

— У тебя кожа словно шелковая.

— О, Рафаэль! — прошептала она, задрожав всем телом.

Когда напряжение достигло крайнего предела, его рука скользнула в ложбинку между ее бедрами. И когда его пальцы коснулись нежной сердцевины чувственности, Дезирэ чуть не задохнулась от наслаждения. Он ласкал набухший бугорок плоти, вызывая в ней все новые и новые волны восторга.

Под опущенными веками у Дезирэ сверкала расплавленная радуга, которая то появлялась, то исчезала в такт сердцебиению. На свете не существовало ничего, кроме сказочных ощущений, сотрясавших ее тело.

— Дезирэ, — позвал ее Рафаэль. — Дезирэ, скажи, ты действительно этого хочешь?

Его голос доносился до нее откуда-то издалека.

— Дезирэ, послушай. — У него самого голова была в тумане.

— Прошу тебя, не останавливайся! — Она открыла глаза.

— Дорогая, ты девственница?

Его хриплый голос, наконец, дошел до ее сознания.

— Что? Я не зн… конечно, я девственница! Она была так искренне возмущена, что он понял, что это правда, и резко сел.

— Рафаэль, — сказала она. — Это не имеет значения. Я хочу этого!

— Да, в данный момент ты этого хочешь. А завтра ты об этом пожалеешь.

— Сомневаюсь. — Она села и прислонилась к нему, щекоча волосами его плечи. Она почувствовала, как он, сопротивляясь ей, напрягся, и поняла, что никогда не сможет признаться ему в своих истинных чувствах.

Он просил, чтобы они стали друзьями. Любовь ему не нужна. Ей открылась правда о собственных чувствах, но изменился ли он?

Не обманывай себя! Не притворяйся, будто веришь, что он остановился, поскольку заботится о тебе. На самом деле он дорожит своей честью: ведь настоящий джентльмен никогда не воспользуется доверчивостью невинной воспитанной юной девушки.

Однако, вдыхая его мужской запах, Дезирэ не желала быть юной воспитанной девушкой. Она, наверно, сошла с ума. Она любит и желает его, как можно желать только любящего мужчину, хотя он, по-видимому, не испытывает ничего, кроме похоти.

Все равно! Будь, что будет!

— Послушай, Рафаэль. Что бы ты ни думал, я понимаю: у нас нет будущего.

Рафаэль невольно улыбнулся: как не вязался серьезный тон с ее растрепанным видом!

А Дезирэ вдруг поняла, почему ее мать пожертвовала всем ради того, чтобы осуществить физически свою любовь к Джону Кавендишу. А она? Разве она не дочь своей матери?

— Я знаю, что очень скоро нам придется распрощаться, но не стоит позволять судьбе смеяться над нами! Мы можем испытать настоящее счастье и при этом никому не причиним вреда. — Она провела пальцем по его смуглой груди. — Зато мне будет что вспомнить в старости. — Она перешла на шепот. — Я хочу, чтобы этот день остался у меня в памяти… чтобы воспоминание о нем согревало меня в долгие зимние вечера.

— У меня нет привычки соблазнять девственниц, — возразил он.

Но она не сдавалась.

— Рафаэль, я знаю, что делаю. Я не глупая девчонка, которую сбил с толку первый встречный. Я знаю, что ты на мне не женишься, но мы можем провести вместе несколько счастливых дней. — Собравшись с духом, она выпалила: — Мы можем стать любовниками.

— За такое счастье нам придется заплатить слишком высокую цену. — Он испытующе посмотрел на нее.

— Я готова. — Она глянула ему прямо в глаза и, взяв его руку, провела ею по своей груди. — Ты для меня всё. Ты тот мужчина, о котором я мечтала. И я хочу, чтобы ты был моим первым мужчиной.

Он молчал, и ей показалось, что она победила. Но вот он мягко ее отстранил.

— Благодарю за комплимент, однако не смогу выполнить твое желание.

— Ты не хочешь заниматься со мной любовью? — Она была ошеломлена.

О, Дезирэ, желанная! — подумал он. Что бы она сказала, если б он признался ей в том, кто он и чем занимается? Это бы ее наверняка отрезвило.

Какой бы красивой и соблазнительной ни была Дезирэ Фонтэн, она француженка. А он должен быть верен Испании и тем, кто от него зависит. Он не имеет права забывать об этом.

— Я еще никогда так не желал женщину, — хриплым голосом признался он. — Я даже не подозревал, что желание может быть таким сильным. На нас словно обрушились небеса. Но я ничего не могу тебе предложить.

— А я ни о чем и не прошу.

Сердце Дезирэ упало. Он отвергает ее любовь!

— Все равно. Я не могу принять от тебя такой подарок.

Рафаэль устало провел рукой по волосам. Честь превыше всего. Пока ей не станет известна правда о нем, он не может и не станет заниматься с ней любовью.

— Поверь мне, я бы хотел, чтобы все было иначе. Но, как честный человек, я не могу запятнать твою репутацию.

— Ты только и можешь думать что о чести? — Горькое разочарование овладело Дезирэ.

— Благодари Господа, что я о ней не забываю! — Отвернувшись, он схватил свою рубашку.

Такого унижения она еще никогда не испытывала. Она вскочила и стала оправлять платье, хотя пальцы ее не слушались.

— Позволь я помогу. — Он подошел к ней, уже полностью одетый.

Она стояла не двигаясь, пока он застегивал пуговицы. Ей очень хотелось обнять его, но она понимала, что, даже если она втопчет в грязь свою гордость, это не поможет. Он слишком упрям, чтобы изменить свое решение, а она не вынесет, если он снова ее отвергнет.

— Спасибо.

— Не стоит, — сказал он с еле заметной иронией и отвернулся.

Они молча собрали остатки еды. Неожиданно тишину прорезал звук ружейного выстрела.

— Что за черт… — Дезирэ схватила за уздцы свою лошадку.

— Охотники.

— Но стреляли где-то совсем рядом.

— Значит, надо отсюда уезжать. Мы и так слишком задержались, — сказал Рафаэль и помог ей сесть в седло.

Когда они немного отъехали, Дезирэ вдруг осенила другая мысль, и, забыв о своем решении игнорировать Рафаэля, она спросила:

— Этот выстрел… это не могут быть партизаны?

— Нет, они никогда не подходят так близко к городу.

— Слава богу. Значит, мне не грозит никакая опасность. — Она подчеркнула слово “никакая”, саркастически улыбнувшись.

Рафаэль понял намек и сердито нахмурился.

— Если вы желаете, чтобы я извинился за то, что произошло, извольте: — Прошу извинить меня и предлагаю больше к этому не возвращаться.

* * *

Только расслабившись в горячей ванне, приготовленной Роситой, Дезирэ смогла наконец подумать о том, что случилось днем. В своих чувствах она разберется потом. А вот выстрел…

Сегодня утром она была слишком обрадована неожиданным приглашением Рафаэля совершить прогулку верхом, чтобы подумать о том, какие их могут подстерегать опасности. Хотя со дня приезда в Мадрид до нее не раз доходили слухи, что в стране неспокойно.

Партизаны существовали — и их численность все время росла. Дезирэ подозревала, что Рафаэлю все это известно, и лишь удивлялась тому, как легкомысленно он отнесся к их безопасности.

На следующий день Дезирэ предстоял визит вежливости к Элене, но ей совсем не хотелось ехать.

Трусиха, ругала она себя.

Дом на улице Нуэва был огорожен толстыми стенами с массивной входной дверью. Росита позвонила, и голос из-за чуть приоткрытого оконца спросил:

— Кто там?

— Мы пришли с миром, — ответила Росита. Это был традиционный в таких случаях ответ.

Оконце открылось чуть больше, и Росита назвала имя Дезирэ и цель их прихода.

По презрительному взгляду привратника, впустившего их во двор, Дезирэ поняла, что он считает ее недостойной чести войти в этот дом, но Элена встретила их сияющей улыбкой.

— Я так рада, что вы пришли, Дезирэ. Садитесь сюда, рядом со мной.

У Дезирэ отлегло от сердца, когда она поняла: Элена дома одна.

Они сидели на обитом шелком диване перед великолепным камином. Мраморный пол под ногами был застелен плетеными циновками. Больше Дезирэ не удалось ничего рассмотреть, потому что ставни на окнах были закрыты, и в комнате стоял полумрак.

— Я вижу — на вас мантилья. Она очень вам идет.

— Спасибо, — поблагодарила Дезирэ. Одеваясь, она не была уверена, стоит ли ей следовать испанской моде. Комплимент новой подруги был ей приятен. — В такую жару мантилья удобнее шляпы.

— Разрешите предложить вам выпить чего-нибудь прохладительного. — Элена позвонила в колокольчик и отдала распоряжение.

Взяв стакан апельсинового сока, Дезирэ призналась:

— Мне все время хочется пить.

— В этом виноват ужасный климат Мадрида — жара и сухой воздух.

Дезирэ пила сок, не зная, с чего начать разговор. Но потом вспомнила о маленькой кобылке, которую Рафаэль купил Элене в подарок.

— Вам она понравилась?

— О, да. Ездить на ней верхом — одно удовольствие, — откликнулась Элена, а потом спросила с застенчивой улыбкой: — Как прошла ваша вчерашняя прогулка с братом? Мне хотелось поехать с вами, но у меня начался ужасный приступ мигрени.

— Было приятно уехать из шумного города, — ответила Дезирэ и быстро переменила тему. — Как продвигаются приготовления к вашему приему?

— Уже почти все готово.

— А много будет гостей?

— Обычно, когда Рафаэль приезжает в город, он ничего не устраивает, но на этот раз он пригласил всех, кого только можно. — Элена, увидев, как Дезирэ нахмурилась, постаралась ее успокоить. — Будет много испанцев — сторонников французов и несколько французских офицеров, так что вы не будете единственной иностранкой.

Дезирэ очень хотелось спросить Элену, почему Рафаэль решил притвориться, что он тоже поддерживает короля-француза, но не знала, как это сделать, и завела разговор о том, чем Элена собирается угощать гостей.

— Думаю, что на десерт будет подан хворост. К сожалению, в Мадриде невозможно достать хорошее масло, так что придется немного изменить рецепт. Рафаэлю он может не понравиться. Не хотите попробовать, что у меня получилось?

Желая успокоить Элену, Дезирэ взяла с блюда кусочек хвороста.

— Просто восхитительно! — Дезирэ испытала детскую радость оттого, что может не согласиться с мнением Рафаэля де Веласко. — Я уверена, ваши гости оценят ваш десерт по достоинству.

— Мне жаль, что Рафаэля нет дома, — извинилась Элена. — Я напомнила ему о том, что вы должны прийти, но он сказал, что у него неотложные дела.

— Пожалуйста, не беспокойтесь. — Дезирэ изобразила вежливую улыбку.

Сдержанный тон Дезирэ несколько удивил Элену. Вчера, наблюдая за ней и братом на приеме в королевском дворце, Элена была уверена, что между ними зарождается роман.

Но после вчерашней прогулки Рафаэль явно пребывал в мрачном настроении. А Дезирэ сегодня не была похожа на ту обворожительную девушку, какой ее запомнила Элена на приеме у короля.

Обмахиваясь веером, Элена обдумывала, как бы им помочь, если они поссорились. Рафаэль, конечно, не поблагодарит ее за вмешательство, но она никогда не видела его таким счастливым, каким он был до вчерашнего дня.

— Как вы считаете, надо ли мне будет надеть траур?

Элена не сразу сообразила, что Дезирэ имеет в виду их прием. Последующий разговор был посвящен обсуждению животрепещущей проблеме моды. А потом Элена неожиданно сказала:

— Я хочу, чтобы все прошло как следует, потому что это будет мой последний выход в свет.

— Рафаэль говорил мне, что вы хотите стать монахиней.

— Да, я собираюсь уйти в монастырь во Фриасе.

— Как? Вы не останетесь в Мадриде?

— Здесь много хороших монастырей, но монастырь во Фриасе особенный. Фриас — один из самых древних городов Кастилии. Он находится в горах, в самом центре земель Лос-Веласко.

Когда Элена вскользь упомянула, что герцог фриасский был одним из ее кузенов, Дезирэ поняла, что Рафаэль де Веласко никогда не снизойдет до такой плебейки, как она.

Прошлой ночью она пришла к неутешительному заключению, что любовь не подчиняется никаким приказам, и, стало быть, она не может приказать себе не любить Рафаэля. Единственное, что ей остается, — это запрятать свою любовь поглубже и отгородиться щитом гордости и неприступности.

Конечно, ей будет легче, если она перестанет видеться с ним наедине. Но в обществе ей придется с ним встречаться во избежание слухов — ее ведь все считают другом семьи.

Она намеревалась сказать Элене, что передумала и не придет к ним на прием. Но в этот момент доложили о приходе еще одного визитера. Это был духовник Элены, и Дезирэ поспешила откланяться.

— Я надеюсь, — сказала она на прощание, — что мы сможем встретиться еще раз до приема. Завтра утром я буду дома. Приходите, если сможете выбраться. Я буду очень рада.

Когда она вышла из затемненного дома во двор, яркий солнечный свет ослепил ее, и она не сразу сообразила, что это не Росита стоит возле фонтана. К тому времени, когда она поняла свою ошибку, Рафаэль уже был рядом и, взяв ее руку, склонился над ней для поцелуя.

Сознавая, что их могут увидеть из окна, она с трудом удержалась, чтобы не отдернуть руку.

— Я надеялся вернуться до того, как вы уйдете, — тихо произнес он, все еще не отпуская ее руку. Дезирэ лишь пожала плечами, хотя ее сердце дрогнуло. — Вы все еще на меня сердитесь.

Его прямота озадачила ее, но она не нашлась, что ответить. Он отпустил ее руку.

— У меня не было намерения вас расстраивать. Я хочу, чтобы вы были счастливы. — По его глазам она поняла, что он говорит вполне искренно. — Может быть, вы вернетесь? Мне надо кое-что с вами обсудить.

— Чтобы я была счастлива, Рафаэль де Веласко, — сказала она, чуть задыхаясь, — мне следовало бы с самого начала держаться от вас подальше.

Дезирэ очень скоро поняла, что забыть о Рафаэле будет нелегко. Ей показалось, что все, кто приходил к ней с визитом на следующее утро, не желали говорить ни о ком другом, кроме Рафаэля. Несколько офицерских жен, надеясь заручиться дружбой с человеком, к мнению которого прислушивается сам король, очень интересовались привычками высокого, красивого гранда. Они приставали к Дезирэ с расспросами, пытаясь определить, насколько хорошо она с ним знакома.

Не успела Дезирэ прийти в себя после нашествия этих женщин, как явились несколько дам, с которыми она познакомилась на приеме у короля. Очень скоро выяснилось, что все они были заинтригованы идеей Рафаэля устроить у себя прием.

Даже прибывший позже всех Арман Эврард заговорил о том же.

— Вас тоже пригласили, месье? — удивилась Дезирэ. — Я не знала, что вы знакомы с доном Рафаэлем.

— А я и незнаком, — весело откликнулся майор. — Но он пригласил всех высших офицеров, не занятых на службе в тот вечер. Говорят, что будут подавать только самое лучшее шампанское! А еще я слыхал, что он из богатой семьи и к тому же сторонник французов.

Дезирэ не стала его разубеждать. Она была слишком многим обязана Рафаэлю. К тому же ей надоело обсуждать человека, которого она хотела забыть.

— Я уверена, что вечер будет приятным, но надеюсь, вы пришли не только за тем, чтобы говорить о Рафаэле де Веласко, майор.

Майор был явно поражен резкостью ее тона, и Дезирэ поспешила сгладить впечатление.

— Извините. От такого количества визитеров у меня разболелась голова.

В общем-то, это было правдой. После еще одной бессонной ночи в голове у нее все перепуталось. Хоть бы Элена приехала с визитом, подумала она. Тогда, возможно, она примет окончательное решение, идти ей на прием в дом Рафаэля или нет.

— Вы действительно немного бледны. — Арман взглянул на Дезирэ с сочувствием. — Может, мне зайти в другой раз? Я ведь появился только для того, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Никаких новых сведений о вашем брате у меня пока нет.

— Нет, не уходите, — попросила она и, чувствуя, что вела себя невежливо, заставила майора выпить бокал шерри.

— Надо признаться, у меня есть и другая причина. Я хотел убедить вас пойти со мной завтра вечером в театр. Вы говорили, что любите театр, а я с удовольствием бы вас сопровождал.

Не было никакого сомнения в том, что майор решил за ней приударить. Это привело Дезирэ в смятение.

— Завтра дают французскую пьесу. — Он увидел, что Дезирэ оживилась, и улыбнулся. — Мы могли бы поужинать после спектакля. Я знаю один неплохой ресторан.

— Вы очень добры, месье…

— Ах, пожалуйста, зовите меня Арман! Учитывая обстоятельства, мы можем не соблюдать формальности.

Дезирэ была в нерешительности. Ей не хотелось обижать Армана, но и поощрять его ухаживания она не станет. Даже если бы она не была влюблена в Рафаэля, ей просто не нравился такой тип мужчины.

— Согласна. А вы зовите меня Дезирэ. Но я не уверена, что могу появиться в общественном месте. Я все еще ношу траур.

— Но вы же пойдете на прием к Веласко? — Судя по капризному тону, майор был обижен.

— Но это частный дом…

— Ну да, частный, однако туда съедется полМадрида. — Он кисло улыбнулся. И Дезирэ окончательно решила, что пойдет на прием.

— Его дают мои друзья. К тому же вряд ли такой прием можно сравнить с театром.

Майор, будучи человеком неглупым, понял, что надо отступить.

— Простите меня. Я не предполагал вынуждать вас вести себя против приличий.

— Не извиняйтесь. Мне просто не хочется стать причиной сплетен. Я живу одна, а люди склонны это осуждать.

— Я понимаю. Но не согласитесь ли вы хотя бы поужинать со мной? Я уверен, вреда от этого не будет. Разве вам не одиноко? Вы познакомились со многими людьми с тех пор, как приехали, но мы оба французы, оба иностранцы в чужой стране. Почему бы нам не составить друг другу компанию. Я рад служить вам, но вы оказали бы мне честь, согласившись стать моим другом. — Он засмеялся немного громче, чем было необходимо. — Как знать, может со временем вы станете относиться ко мне с тем же восхищением, с каким я отношусь к вам.

— Я была бы счастлива стать вашим другом, Арман, но вы же помните, что я скоро уеду из Испании, а с другом всегда трудно расставаться.

— Я сохраню в памяти каждую минуту, которую мы провели вместе! — напыщенно произнес он и встал. — Так отпразднуем за ужином нашу дружбу?

Дезирэ решила быть милостивой и согласилась.