ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Небольшой монастырь Единого располагался в центре города. К нему примыкали помещение городской тюрьмы и ратуша, между которыми виднелся въезд на территорию монастыря. Сразу за воротами светлел большой храм Единого, на задах которого располагались все хозяйственные и жилые помещения монастыря, отделенные от храмовой площади массивной стеной, сложенной из белого камня, — здесь, у ступеней, совершались религиозные мистерии и показательные казни еретиков. Монастырская стена была невысокой, всего в полтора человеческих роста, но такой толстой, что в ней спокойно можно было замуровать не только человека, но и целого быка.

— Как красиво! — невольно вырвалось у Терри, когда они ступили на храмовый двор. — А у нас все из черного камня. Тоже красота, но тут намного светлее. А внутрь зайти можно? Посмотреть, как там и что?

Он кивнул на позолоченные ворота, покрытые многослойной чеканкой, и даже спешился, чтобы подняться по широким ступеням, но монахи тут же окружили его плотным кольцом. Двое выхватили из-под ряс жезлы с символами Единого.

— Вход с другой стороны, — объяснил третий. Четвертый принял повод коня, давая понять, что дальше молодому человеку придется идти пешком.

Терри кивнул и направился туда, куда ему указывали. Но не прошел и десяти шагов, как последовал новый приказ:

— Руки назад. Отдайте оружие.

— Понимаю, — вежливо согласился юноша. — К вам нельзя входить с оружием. Но при чем тут руки? Это что, обычай?

— Давай-давай! — мрачно буркнул один из монахов, а другой напрягся и забормотал молитву Единому.

У Терри отобрали меч и два стилета, сняли с пояса кинжал — точную копию того, который он подарил королевскому гонцу, — на всякий случай сняли кованые наручи — единственную часть доспеха, которую он надел, а потом завели руки назад и крепко связали.

Проделано это было так быстро и профессионально, что Терри опомнился только тогда, когда все было кончено.

— Это еще зачем? — удивился он, пытаясь вырваться. — Я и так могу дать честное слово, что ничего не буду трогать! Могу даже глаза за… ой!

На глаза ему в самом деле легла повязка, после чего молодого человека крепко взяли за локти.

— Давай шагай!

— Что происходит? — До Терри дошло: все идет не так, как хотелось бы. — Я арестован? За что? Я ничего не сделал! Даже в город въехать не успел… Ну хорошо-хорошо, успел, но я же ничего не делал! Я спешу в столицу! Меня ждет…

— Заткните ему рот! Скорее, пока он не начал колдовать!

Терри попробовал возмущаться, но ему в зубы без разговоров сунули кляп, после чего молодого человека куда-то поволокли, крепко держа под руки. По звуку шагов он мог догадаться, что они пересекли ровное пространство, потом, согнувшись, вошли в какую-то дверку и начали спускаться вниз по узким крутым ступенькам. Когда спуск кончился, какое-то время его вели по длинному коридору, в котором множилось вязкое эхо, было прохладно и пахло сыростью, плесенью, кровью и человеческими испражнениями. Всего этого было достаточно на практикуме по некромантии, и Терри слегка успокоился. Неужели и здесь есть черные маги?… Нет, он не чувствовал в эфире особой ауры, которая обычно присутствует в местах, где занимаются колдовством. Но место тут и без нее было недоброе…

Недоумевающего юношу втолкнули в какое-то гулкое помещение. Он сразу попал в чьи-то объятия. Незнакомец содрал с Терри верхнюю одежду. При этом ему пришлось развязать молодому человеку руки, и тот успел воспользовался этим и молниеносно стащил с глаз повязку. Вторым делом было избавиться от кляпа, но, едва он увидел, куда попал, забыл обо всем.

Это был подвал, битком набитый орудиями пыток. На возвышении стояли широкий стол и несколько стульев для членов суда, там должны были сидеть монахи, но пока никого не было. Руки ошеломленного Терибальда заломили назад, потом его подтащили к столбу, врытому посередине помещения, и прикрутили за локти так туго, что он не мог пошевелиться.

Палач заглянул юноше в глаза.

— Не вздумай колдовать! — произнес угрожающе. — А не то…

Перед самым лицом Терри очутился раскаленный добела прут. Даже на расстоянии от него разило жаром. Для острастки палач слегка коснулся им локтя пленника, и тот вздрогнул от боли.

— Это было предупреждение, — заявил палач. — Кстати, тут везде знаки Единого!

Несколько томительных минут Терри простоял один возле столба, чувствуя, как постепенно немеют связанные руки. Нет, для настоящего, дипломированного мага это не было преградой — даже в таком состоянии он мог колдовать, — но юноша медлил. Он надеялся, что все происходящее с ним — это недоразумение, что вскоре все разрешится само собой. Перед ним извинятся, вернут вещи и отпустят. В конце концов, он кузен короля и едет в столицу по важному делу!

Дверь распахнулась с негромким скрипом, впустив в помещение нескольких монахов. Судя по цветам ряс, это были высшие чины духовенства — все, кроме одного, низенького сутулого человечка, примостившегося сбоку и тотчас разложившего перед собой пергамента и чернильницы. Последними вошли палач и его помощник и встали по обе стороны от жертвы.

— Итак, помолимся, чтобы Единый Бог Небесный даровал нам мудрость и помог избежать ошибок и недоразумений! — громко провозгласил тот монах, который сидел в центре, и в подвале на минуту воцарилась благостная тишина. Все, кроме Терри, погрузились в молитву, закрыв глаза для лучшего сосредоточения. Прекрасный повод, чтобы удрать, если бы не прикрученные к столбу руки!

— Что ж, — старший судья первым прервал молитву и сел, — будем надеяться, что это дело мы распутаем быстро. Назовите себя, кто вы, откуда и куда следуете?

Палач выдернул кляп изо рта молодого человека, и Терри радостно воскликнул:

— Ну наконец-то! Слушайте, это какое-то недоразумение! Я только сегодня приехал в ваш город, я не успел ни с кем познакомиться, я даже в ворота не въехал, когда меня задержали! Если у вас так принято встречать всех приезжих, я удивляюсь, почему к вам до сих пор еще кто-то приезжает!..

— Отвечайте на вопрос! Или нам придется освежить вашу память! Кто вы и откуда? — прошипел дознаватель.

— Мое имя? Я Лейр. — В самый последний момент Терри вспомнил, кто он такой. — Кузен Лейр. Королевский кузен, если вам это о чем-нибудь говорит. А как мне называть вас?

— Отец Баккара, — помолчав, произнес дознаватель.

— Очень приятно, — кивнул Терри. — Не прикажете ли развязать меня, отец Баккара? А то ужасно руки болят. Я их прямо не чувствую! Мой кузен король будет очень недоволен, когда узнает, что…

— Замолчите! — прошипел отец Баккара. — И отвечайте только на поставленные вопросы. Итак, ваше имя…

— Кузен Лейр! А что?

— Ваш титул?

— Я герцог.

— Род?

— Род занятий? Так, знаете ли, после Высшей школы болтаюсь без дела! Ничем не занимаюсь, убиваю время… Знаете, как я обрадовался, когда получил… — Тут молодой человек осекся и быстренько закончил: — Рода занятий нет!

— Ваш род! — с нажимом в голосе произнес дознаватель. — Как звали предка, от которого вы ведете родословную?

Вот тут-то и таился подвох. Ибо Терибальд понятия не имел о том, к какому роду принадлежит настоящий кузен Лейр. Он уже открыл рот, чтобы назвать свое собственное родовое имя, но вовремя прикусил язык и решил, что лучшая защита — это нападение.

— Ну знаете ли! — воскликнул он. — Это уже переходит всякие границы! А вы сами не знаете? У меня тот же род, что у короля! Я его кузен! Понятно? Родственник! Значит, у нас общие предки! То есть один предок на двоих!

Монахи переглянулись. В полутьме выражение их лиц угадать было трудно, тем более что у двоих, как назло, на головы были надвинуты капюшоны ряс.

— Значит, кузен короля, — зловещим шепотом промолвил сидевший справа от отца Баккары. — И куда вы направлялись?

— Во дворец. Король прислал мне письмо.

— Это правда! — вдруг подал голос сутулый секретарь и выудил из кипы бумаг свернутый в трубочку пергамент. — В его вещах было найдено письмо с королевской печатью!

Он с поклоном подал пергамент дознавателям, и те ненадолго углубились в его изучение.

— Печать и подпись короля подлинные, — наконец высказался отец Баккара. — Вам его привез королевский гонец?

— Да. Знаете, это случилось так неожиданно! Представляете, сижу я, никого не трогаю, и вдруг…

— Погодите! — долго молчавший третий дознаватель поднял руку. — Свидетель, оповестивший о вашем приезде, сказал, что вы, лорд Лейр, совершали магические действия запрещенного характера, то есть наложили чары на оживших мертвецов посредством некромантических действий!

— Он колдовал? — заинтересовался отец Баккара.

— Подумаешь! — дернул плечом Терри. — Это у нас многие умеют!

— У нас — это где? — прищурился отец Баккара. — В другом мире, параллельном нашему? В ином измерении?

Дознаватели заулыбались: мол, мы все про вас знаем, господин самозванец. Однако Терри вскинул брови:

— Никогда ничего не слышал о других измерениях. По-моему, это фантастика!

— Сейчас важно не это, отец Баккара! — перебил его третий дознаватель. — Важно другое — по показаниям свидетеля, он колдовал! Использовал черную магию, магию мертвых!

— Ну и что? — Терри попытался пожать плечами, но затекшие члены плохо слушались. — У нас это многие умеют!

— Где — у нас? — Все три дознавателя и секретарь подались вперед, с жадностью ловя каждое слово. — В параллельном мире?

— Нет. В Холмогорье…

Разочарование, отразившееся на лицах трех священников, было трудно описать. Отец Баккара поджал губы и отвернулся. Его коллеги переглянулись с самым многозначительным видом, а секретарь горестно покачал головой и еще ниже склонился над пергаментом.

Здесь надо сделать паузу, чтобы объяснить недоумевающему читателю, почему упоминание реальной географической области — Холмогорья — вызвало у монахов такую реакцию.

История эта уходит корнями в недавнее прошлое. Около ста лет тому назад король Гертикс Четвертый, поддавшись новым веяниям, решил ликвидировать старых богов и ввести новую веру в Единого Бога, настолько великого, что именовать его нужно было просто — Бог. За дело он взялся так рьяно, что моментально восстановил против себя часть подданных. Но его прекрасная невеста поддержала Гертикса, и они стали первой парой, которая, подавая пример, обвенчалась по новому обряду в только что отстроенном новеньком соборе.

У невесты было шесть братьев — родных, двоюродных и троюродных из рода герцогов Холмогорских, потомков того самого Хьюга Косоглазого. Три брата присутствовали на свадьбе, а трое других бойкотировали сие мероприятие, расплевались с новым родственником и заявили, что им милее старые боги, а также сопутствующие им магия и колдовство.

Король Гертикс немедленно собрал армию и двинул ее на Холмогорье. В походе принял участие только-только организованный Орден Щитоносцев, основанный тремя лояльными к новой религии братьями Косоглазыми. Но восставшие герцоги Холмогорские выиграли первые несколько сражений, после чего в Холмогорье хлынул бурный поток людей, которым не по нутру пришлась королевская реформа, а в обратную сторону потек жидкий ручеек принявших новую веру.

Через несколько лет противостояния дело дошло до образования независимого государства Холмогория, и на этом история могла бы закончиться, но три брата-герцога вздумали напасть на соседние провинции Эвларию, Зеленохолмье и Зеленодолье, стремясь обеспечить себе выход к морю и заодно немного расширить территорию.

Этого король Гертикс стерпеть не мог. Он подмел свою казну, и так пострадавшую от войны и храмостроительного рвения монарха, и нанял наемников, причем самые ударные отряды состояли из горных троллей и орков с востока. К тому времени герцоги Холмогорские уже захватили почти все Зеленогорье и тянулись к Зеленодолью.

Но тут нашла коса на камень. Один из братьев погиб в бою, налетев на строй троллей, а другого удалось отравить, когда он чересчур рьяно праздновал рождение третьей дочери. Оставшийся в одиночестве герцог Холмогорский, как на грех, оказался самым бездарным полководцем из трех братьев, не успел он опомниться, как королевские наемники вернули захваченные территории и прихватили еще землицы, а сам герцог Косоглазый, окруженный, сидел в собственном замке.

Король Гертикс прислал ему торжественный ультиматум, в котором предлагал почетный мир на выгодных условиях — Холмогорье сохраняет независимость и может само выбирать религию, но обязуется никогда не воевать с Эвларией. Мир предлагалось подписать в столице страны, Эвларе. В противном случае король Гертикс обещал натравить на непокорную провинцию троллей и орков.

В ту пору у последнего герцога Косоглазого на руках кроме собственных детей было четверо сирот, оставшихся от братьев. Скрепя сердце, он поехал в столицу, из которой его выпустили только через четыре года, как раз в честь дня рождения наследника престола, будущего короля Богорада Первого. К тому времени войска короля давно хозяйничали в Холмогорье и наводили свои порядки. Герцога Косоглазого отпустили в обмен на старшего сына, который должен был поступить оруженосцем в Орден Щитоносцев и сделаться заложником и гарантом безопасности.

С тех пор Холмогорье считалось неблагонадежной провинцией — герцог Косоглазый не смирился и исподтишка поощрял своих подданных, хранящих старые традиции. Правда, ни он, ни его сыновья, ни его племянники больше никогда не выступали против королей, но и особой милостью не пользовались. Исключение делалось только для тех потомков Хьюга Косоглазого, которые входили в Орден Щитоносцев. Впрочем, при короле Богораде Третьем наступило заметное потепление — настолько заметное, что Лейр Косоглазый на равных правах со всеми участвовал в королевском турнире юниоров.

Однако Холмогорье в глазах единоверцев (то есть тех людей, которые верили в Единого) все равно оставалось оплотом язычества, мракобесия и чернокнижия. Неудивительно, что Терри, выдававший себя за Лейра Косоглазого, мгновенно оказался в монастырской тюрьме, откуда выйти мог только в двух случаях: во-первых, если о его помиловании позаботится лично король или, во-вторых, если инквизиторы решат отправить его на костер, невзирая на древность рода.

С давних времен, когда на месте Эвларии находилось Эвларское герцогство, королевский дворец был оборудован потайными ходами — как на случай осады, так и для того, чтобы сохранить в тайне от подданных кое-какие дела и знакомства здешних монархов. По одному из таких подземных ходов и шагал сейчас сэр Годован, Великий магистр Ордена Щитоносцев, в сопровождении четырех старших рыцарей-защитников. Подземными ходами сэр Годован предпочитал пользоваться по весьма простой причине — они были большей частью проложены напрямик и экономили от трех до десяти минут чистого времени. А это немаловажно, когда на кон поставлено дело государственной важности, каковым в числе прочих считалось появление при дворе Богодара Третьего его кузена Лейра Косоглазого. И дело было не столько в событиях давно минувших лет, сколько в тех, которые происходили в Эвларии в последнее время с пугающей регулярностью.

Еще на полпути Великий магистр отдал своим сопровождающим кое-какие приказы, так что не успели они подняться по крутой винтовой лестнице в одну из главных башен Ордена, двое из четырех рыцарей-защитников обогнали магистра и устремились в разные стороны — исполнять поручения. Третий откланялся чуть позже, когда сэр Годован уже шел к своим покоям, четвертый остался при магистре. Но и он в самый последний момент забежал вперед, чтобы отрыть дверь, и привычным движением подставил руки, чтобы магистр сбросил с плеч стального цвета плащ.

Сэр Годован стал не спеша переодеваться, подавая рыцарю одежду и доспехи. Оба молчали, не обмениваясь лишними словами и лишними жестами. Ритуал был не просто отработан до мелочей — магистр и его помощник давно научились чувствовать друг друга.

Оставшись в домашней тунике, обтягивающих бриджах и коротких сапожках с широкими голенищами, которые можно было отвернуть, распустив шнуровку, сэр Годован растянулся в кресле у камина и снизу вверх посмотрел на молодого защитника, вставшего над ним. Не признаваясь себе в этом, Великий магистр любил юношу, самого молодого из старших рыцарей-защитников. Любил как сына, которого у него никогда не было, любил как наследника. Любил так, что еще чуть-чуть — и разразился бы скандал, который можно было простить любому другому рыцарю, но не Великому магистру Ордена Щитоносцев и родственнику короля. Любил и выделял, несмотря, а может быть и благодаря тому, что юноша, стоявший перед ним навытяжку, был необычным человеком. Или, сказать правду, был не совсем человеком.

Заостренные уши, прямые светлые волосы, раскосые янтарные глаза, точеные скулы, горбатый тонкий нос, смуглая кожа, быстрые четкие движения — все это яснее ясного говорило о том, что в жилах Керагаста течет кровь иных рас. По отдельности все это выглядело не слишком привлекательно, но в результате, словно по мановению Фортуны, получился такой красивый юноша, что дух захватывало. Когда Керагаст появлялся при дворе, не только дамы, но и некоторые кавалеры провожали его горящими от страсти глазами. Для молодого человека, решившего всего себя посвятить Единому и служению Ему, это было суровым испытанием.

Сэр Годован откопал Керагаста в захудалой дворянской семье, даже собственные родители не жаловали сына, которого угораздило появиться на свет с такой внешностью. Дикий, как волчонок, по любому поводу пускавший в ход кулаки, что совсем не приличествует знатному лорду, Керагаст сразу привязался к сэру Годовану и в рекордно короткий срок из простого оруженосца дослужился до старшего рыцаря-защитника. Если так дело пойдет и дальше, вот-вот он станет младшим магистром, щитодержателем, а там, как знать, не придется ли этому юноше отдавать регалии Великого магистра.

Сэр Годован поднял на юношу глаза, кивнул, и Керагаст вышел, неслышно ступая. Вернувшись через несколько минут, вложил в ладони наставника кубок с подогретым глинтвейном и, подождав, пока тот сделает несколько глотков, доложил:

— Ежедневный доклад.

— Проси. — Сэр Годован быстро допил глинтвейн и поставил кубок на каминную полку.

Порог переступил сухощавый, жилистый, порывистый в движениях рыцарь средних лет, его черты лица тоже были бы чересчур приметны среди простых людей, но вполне уместно смотрелись среди щитоносцев. Проходя в покои сэра Годована, он бросил на Керагаста быстрый взгляд. Юноша ответил тенью улыбки, скользнувшей по красивым губам, кивнул и покинул помещение, тихо прикрыв за собой дверь.

Сэр Годован с гордостью смотрел на своих подопечных. В Ордене почти три четверти рыцарей были не совсем обычными людьми, а некоторые даже не совсем людьми и совсем не людьми. Лишь четверть щитоносцев были простыми дворянскими сыновьями, которым удалось прорваться в Орден благодаря колоссальному вступительному взносу или древней родословной и большим связям. Будь его воля, сэр Годован вообще запретил бы принимать дворянских сынков на службу. Но что поделать, если Орден, во-первых, находится под официальной эгидой Единого, служители которого строго следят за соблюдением законов, а во-вторых, надо же на что-то существовать! Нет у тебя особых способностей — помоги Ордену деньгами. Ведь король, главный источник доходов, осыпает щитоносцев милостью только по большим праздникам.

— Итак, брат Бравлин, — обратился сэр Годован к вошедшему, — что у нас плохого?

— Все как всегда, — ответил тот, разворачивая несколько свернутых в трубочки пергаментов и выкладывая их на высокий пюпитр, — Обработана еще не вся информация, но уже можно с уверенностью сказать, что вчера не произошло ничего нового. Четыре случая встречи с мертвяками, два нападения оборотней, в замке барона Рольта опять ожили фамильные привидения…

— А Белая лошадь?

— Поступило шесть донесений. Ее видели в окрестностях столицы.

Сэр Годован подавил вздох.

— Что говорят единоверцы?

— Советуют молиться, — пожал плечами сэр Бравлин.

— А наш капеллан?

— Молчит. Но вы же его знаете, — докладчик позволил себе улыбку, — он меня боится!

— Отец Коцел боится всех и вся, — не сдержался сэр Годован. — Как такой человек стал нашим капелланом?

— Служба, сэр.

— Ладно, продолжай!

Откинувшись назад, Великий магистр Ордена Щитоносцев прикрыл глаза и приготовился выслушать ежедневный доклад о положении дел в стране. Уже несколько месяцев это стало его непременной обязанностью и, как все перемены, свалилось на голову неожиданно. Хотя если вспомнить, как и с чего все начиналось…

Когда-то Орден Щитоносцев создавался именно для борьбы с языческими богами, а также всевозможными магами, чародеями и неразумными тварями. Щитоносцы были призваны огнем и мечом утверждать веру в Единого, сражаясь с порождениями язычества, и защищать молодую религию от посягательств. Колдуны и прочие жрецы старых богов погибали от мечей или под нажимом рыцарей приносили себя в жертву своим богам и всякий раз произносили проклятия, предсказывая: настанет время, когда их гонителям воздастся сторицей. С тех пор прошло меньше сотни лет, но, кажется, пророчества начали сбываться.

Счастье еще, что в глубинке не до конца забыли, что такое старая вера. Промыслом Единого можно считать тот факт, что первые магистры не просто сжигали на кострах рукописи, но делали с них копии. Основатели Ордена Щитоносцев были уверены: рано или поздно эти знания понадобятся. Рано или поздно… но не сейчас же! Не так быстро! Еще полгода назад сэр Годован был уверен, что в его правление все пойдет тихо и мирно, и исполнял свои обязанности, прописанные основателями, спустя рукава. И вдруг оказалось, что ждать несколько столетий не придется! Что все свершится уже сейчас! Да, просто счастье, что Орден Щитоносцев не успел ничего растерять и забыть! А это значит, что у них остался шанс…

Зловещие знамения множились день ото дня. Нет, если быть объективным, они всегда были — просто раньше их наблюдалось намного меньше. Раз или два раза в месяц в Орден поступали донесения о том, что произошло в той или иной деревушке или долине. И вдруг словно лавина с гор сошла — не проходило и дня, чтобы чего-то не случалось. Призраки бродили по развалинам, мертвецы вставали из могил, оживали покойники и казненные преступники, ходили среди живых как ни в чем не бывало и продолжали заниматься своими делами. Людям среди бела дня являлись видения, а нечистая сила словно взбесилась. Все чаще вампиры атаковали свои жертвы днем, оборотни перестали оглядываться на луну, активизировались всякие твари…

Белая лошадь была одной из них. Нет, опять-таки, если быть объективными, разные лошади являлись то там, то тут. Был Конь без головы, был Черный конь, была Белая лошадь. Там, где видели Коня без головы, скот на глазах превращался в скелеты, скелеты начинали бросаться на хозяев и рвать их в клочья. Черный конь являлся под седлом и в узде и уносил неизвестно куда юношей и девушек, а Белая лошадь считалась предвестником смерти. Причем видели ее многие, а умирал кто-то один.

Сегодняшний доклад, то есть весь вчерашний день, был относительно спокойным — всего из двух мест поступили сообщения о Белой лошади, да Черный конь унес девушку накануне свадьбы. Нет, были сообщения о том, что одного графа терроризирует призрак ребенка, которого тот заживо замуровал в подвале, поскольку графиня родила его не от законного мужа, а от кого-то постороннего. Несчастная была до сих пор жива — за нее вступилась родня, и ее всего-навсего выслали на какой-то остров. Но младенец, плод греха, был умерщвлен и с тех пор мстил своему убийце. Граф, видите ли, избавившись от законной жены, попытался пытать счастья с незаконной, возвел в сан графини свою любовницу, так призрак-утбурд, дух убитого младенца, ополчился на новую графиню и тут же стал причиной двух ее выкидышей, не считая мелких неприятностей. Посланный на помощь рыцарь-щитоносец ничего не смог сделать. Даже перезахоронение ребенка на семейном кладбище не дало результатов. Утбурд безмолвствовал ровно сорок дней, а потом принялся за старое.

Да что провинция! Даже в самом королевском дворце, даже в самом Ордене Щитоносцев…

— Читать? — угадал мысли магистра сэр Бравлин.

— Не надо. Это я знаю и так.

— Тогда все! — Рыцарь свернул пергамент.

— Что говорят братья провидцы?

Вопрос был не праздный. С тех пор как участились случаи проявления потусторонних сил, брать япровидцы, особое отделение Ордена, работали не покладая рук, пытаясь как-то систематизировать или хотя бы объяснить происшествия. Но пока им удалось выяснить одно: никакой системы в происходящем нет. События случались независимо друг от друга, предсказать их не было возможности, каждый день полнился сюрпризами.

— Как всегда, ничего особенного, — пожал плечами сэр Бравлин. — Утверждают, что у них мало фактов.

— У них всегда мало фактов!

— Они говорят, что все это началось слишком внезапно! Вот если бы им были доступны сведения за несколько лет… хотя бы года за три-четыре, можно было бы строить прогнозы.

— Но у нас может не быть этих трех-четырех лет! — резко выпрямился сэр Годован. — Скажите, что я жду… Я жду брата Ксенира! Пусть зайдет ко мне как можно скорее! Керагаст!

Прекрасный юноша возник в дверях. Он успел снять верхнюю одежду и остался в тунике, поверх которой был наспех наброшен легкий форменный плащ рыцарей-щитоносцев. Плащ, состоящий из двух полос, скрепленных на плечах фибулами, был перетянут в талии поясом, на поясе висел меч, от чего фигура юноши казалась еще более стройной и какой-то женственной. Настолько женственной, что сэр Годован тут же дал себе зарок возобновить отношения с графиней Иридой, которую не видел уже больше месяца. Он прямо сегодня пошлет к ней гонца с просьбой о встрече!

— Милорд? — улыбнулся Керагаст.

— Вот что, мальчик. Ты сейчас же передашь брату Ксениру, что я желаю его видеть, причем немедленно. Заодно отправь графине Ириде Онновар Синеглазой три красные розы, перевязанные синей лентой. Понятно?

— Да, милорд! — кивнул юноша и вышел.

— А вы, сэр Бравлин, можете быть свободны, — дождавшись, пока за молодым рыцарем закроется дверь, сказал сэр Годован. — Да, кстати! Его величество только что передал под наш особый контроль дело о его кузене Лейре Косоглазом. Заготовьте указ, размножьте его и отправьте во все крупные города, дабы этому человеку не просто не мешали, но всячески способствовали как можно быстрее добраться до королевского дворца.