Линда Уинстед Джонс

Рейнтри: Призраки

Raintree: Haunted

Серия: Рейнтри — 2

Глава 9

Гидеон нежно поднял спящую напарницу, которая даже не шевельнулась. Он подумывал, не оставить ли ее на кушетке, но поскольку долго спать на коже было не слишком комфортно, перенес ее на свою кровать, где Хоуп тотчас перекатилась на бок, обняла подушку и вздохнула.

Она могла бы поспать в одежде, но, как и в случае с кушеткой… это было не удобно. Гидеон расстегнул ее брюки, каждую секунду ожидая, что она проснется и отвесит ему пощечину. Но Хоуп либо всегда крепко спала, либо события дня совсем ее вымотали. Она даже не шелохнулась, когда он снял ее некогда тщательно отутюженные серые брюки и отбросил их в сторону.

Блузку он оставил, поскольку не смог бы полностью раздеть ее, а потом просто уйти. Без лифчика, который все еще лежал на кушетке в гостиной, ей и так будет достаточно уютно.

Когда на Хоуп остались только блузка и трусики, он укрыл ее простыней и босиком прошелся к окну. Прежде чем задернуть шторы, Гидеон постоял там несколько минут, наблюдая за разбивающимися о берег волнами.

Он рассказал ей больше, чем кому-либо. Однажды его подруга узнала кое-что о его способностях, совсем немножко, не то, что сейчас, и в ответ постаралась как можно быстрее сбежать от него. Это было давным-давно. Потом, через несколько лет после расставания, он столкнулся с ней, и, по-видимому, она полностью забыла о причине их разрыва. С людьми именно так и происходит: если они не могут объяснить увиденное, то попросту все забывают. Гидеон считал это разновидностью амнезии, защищающей разум от всего, что не поддается осмыслению, то же самое происходит с подробностями автокатастрофы или другими травмирующими событиями, случавшимися ежедневно.

Вспомнит ли Хоуп обо всем случившемся, когда придет утро? Возможно. Она казалась серьезной женщиной, не склонной верить в то, что способно пошатнуть ее упорядоченный маленький мирок. Он же, определенно, мог пошатнуть его — более чем одним способом.

Наконец, Гидеон задернул шторы и, вернувшись к кровати, устроился рядом с Хоуп. Ее тепло и мягкость манили придвинуться ближе, и он ответил на этот зов. Он всегда знал, что если переспит с ней, то Хоуп потребует перевода, но все равно хотел ее.

В комнате для гостей на третьем этаже стояла двуспальная кровать, но сейчас ему было слишком лень идти туда и обосновываться. Комната главным образом использовалась как склад, но он содержал ее в порядке, поскольку там останавливалась Экей, а изредка и Мерси с Евой. Человек, предпочитающий одиночество, мог обустроить дом на пляже большим количеством удобных, ждущих гостей спален, только если он мазохист, а поскольку Гидеон таковым не являлся, их нехватка имела важное значение.

Единственная кровать в гостевой спальне сейчас стояла не застеленной, так как в понедельник перед отъездом в Шарлотт Экей сняла постельное белье. И потом, та комната была завалена кипой дел по нераскрытым убийствам, которые он принес домой. Он не испытывал желания возиться с приготовлением постели в другом месте во имя того, чтобы прослыть джентльменом. Его собственная кровать была теплой и мягкой, и он потянулся к Хоуп так, как мужчина тянется к своей женщине.

Его женщина. Хоуп много для него значила, но, определенно, не была его. И тем не менее, прежде чем заснуть, он перекинул руку через ее талию и притянул к себе.

***

Она спала настолько глубоко, что совсем не помнила, что ей снилось. Хоуп зарылась в мягкий матрац, пытаясь спрятаться от холода. Кондиционер, должно быть, выставлен на максимум. Удивительно, ведь мать была ярой сторонницей экономии электричества.

Воздух казался ледяным, но она чувствовала странное и уютное тепло. Будильник пока не звенел, значит можно поспать еще немного. Несколько драгоценных минут.

Затем, с внезапностью, заставившей ее дернуться, она вспомнила, где находится. Дом Рейнтри. Она заснула на кушетке, но сейчас лежала в другом месте. В кровати Рейнтри. Хоуп очень осторожно перевернулась лицом к спящему рядом мужчине. Она ощущала тепло по той простой причине, что к ней прижималось почти голое тело Гидеона.

Все еще полностью не проснувшись, она затихла насколько могла и принялась изучать его. Они лежали рядом, ближе, чем она предполагала когда-либо оказаться с этим мужчиной, которого поначалу даже подозревала в коррупции. Теперь она знала, что он не был грязным полицейским. Он просто был другим. Очень, очень другим.

Сегодня утром он выглядел прекрасно, ничуть не хуже, чем до ранения и воздействия лекарства. Во сне он выглядел немного проще, беззащитнее и был красив какой-то собственной мужской красотой. Но даже если Гидеон и знал о своей привлекательности, то в отличие от других мужчин не кичился ею. Он просто оставалсясамим собой .

Осторожно, чтобы не разбудить его, она приподняла прикрывавшую их обоих простыню и заглянула под нее. Его бедро почти исцелилось. Вчера вечером это был глубокий порез, теперь же от него осталась только неприятного вида царапина. Ей не следовало удивляться. Ничто, связанное с этим мужчиной, больше не должно удивлять ее.

— Не волнуйся, — раздался хриплый голос. — Ничего не было.

Хоуп слегка приподняла голову и встретила изучающий взгляд Гидеона. Его полуприкрытые глаза все еще были сонными, сексуальными и заряженными электричеством.

— Я изучала твою рану, — чопорно ответила она.

— А я подумал, ты проверяешь, надел ли я трусы.

Она отбросила простыню, откатилась подальше и начала подниматься с постели, не желая, чтобы Гидеон заметил, как она покраснела. Ее щеки и в самом деле горели, а это определенно была реакция девчонки.

Прежде чем она успела уйти, Гидеон поймал ее одной сильной рукой и притянул обратно к своей груди.

— Полежи со мной немного, — попросил он хриплым со сна и дьявольски сексуальным голосом. Хоуп знала, что запросто может уйти, слегка отпихнув его и откатившись. Хватка Гидеона не связывала, он лишь уговаривал. Большой, теплый и уютный. Она не оттолкнула его и не откатилась. Вместо этого опустила голову на подушку и постаралась не смотреть на Рейнтри, пока он держал ее в объятиях.

Джоди не часто спал у нее. Может быть, дважды. И даже тогда поступал неправильно. Он быстро засыпал и сбегал рано утром, едва проснувшись. Но она помнила, как ей нравилось нежиться вместе в кровати. Хоуп очень нравилось прижиматься вот так, плоть к плоти, она любила эту сексуальную связь, которая на самом деле таила в себе намного больше. Именно этого она лишилась, решив жить в одиночестве, посвятив себя карьере и глядя на каждого улыбнувшегося ей мужчину так, будто он может превратиться в людоеда и в тот же миг укусить ее.

Она не думала, что Гидеон будет кусаться, но сама ситуация казалась потенциально рисковой. Он такой же мужчина, как и любой другой — поскольку они лежали очень близко друг к другу, этот факт быстро стал очевиден.

Если она собирается себя спасать, то теперь самое время подняться с постели. Хоуп четко осознавала, что произойдет, если останется здесь, если не уйдет прямо сейчас . Она взрослая, двадцатидевятилетняя женщина, благоразумная и одинокая. И хотя она до сих пор не могла взять себя в руки из-за всего, что узнала прошлой ночью, в этот момент ей хотелось продлить объятия. И не просто с кем-нибудь, а именно с ним, Гидеоном Рейнтри, который разговаривал с призраками, питался молниями и иногда светился в темноте.

Он сдвинул ее волосы в сторону и прижался ртом к шее. По ее телу пробежала неудержимая дрожь. Было ли это электричеством или трепет вызвали именно его действия? Нечто не поддающееся объяснению или что-то удивительно нормальное? Сейчас она не могла заставить себя беспокоиться об этом. Ощущения были такими приятными…

— Я хочу тебя, — тихо произнес он.

Хоуп облизнула губы. Знаю. Я тоже тебя хочу. Слова дрожали на кончике языка, но так и не сорвались с губ.

— Хотя не уверен, что это хорошая идея. — Он скользнул рукой ей под блузку, поглаживая обнаженную кожу, и она закрыла глаза от наслаждения. Разум твердил, что это очень плохая идея, но тело не соглашалось. Телу хотелось того же, что и Гидеону, хотя ее желание не было таким очевидным, как у него. По крайней мере, на ощупь.

Почувствовал ли он ее дрожь? Прошло уже очень много времени с тех пор, как она позволяла мужчине прикасаться к себе подобным образом, так много, что эти ласки воспринимались, как нечто новое, волнующее и мощное.

Глаза закрылись, тело затрепетало, и, утопая в тепле Гидеона, Хоуп задумалась над тем, что может случиться, если она уступит. Если захочет уступить. Ей не нужно было произносить ни слова, достаточно просто повернуться в его объятиях, потянуться ртом к его губам и поцеловать. Только в таком ответе он и нуждался, и только его она могла дать.

Он провел рукой по ее животу и оставил ладонь на мягкой плоти под пупком, так же, как сделал в прошлый раз, когда они стояли в магазине ее матери, и он застал Хоуп врасплох, прижав к прилавку. Догадавшись о его намерениях, она схватила Гидеона за запястье и немного отстранила руку.

И сразу ощутила его разочарование и смирение. Она тут же повернулась к нему лицом, продолжая удерживать запястье.

— На сей раз без обмана, — прошептала она. А потом поцеловала.

Можно было догадаться, что он классно целуется. Одно прикосновение, одно движение его губ, и последние ее сомнения развеялись. Хоуп запустила пальцы в его волосы и притянула ближе, одновременно приоткрывая губы и касаясь своим языком его. Она могла бы назвать сотню причин, по которым им не следовало здесь находиться: они едва знакомы, он ее напарник, она с первого дня не доверяла ему, он был тем, кем был…

Но все это уже не имело никакого значения. Она хотела его поцелуев, еще более долгих и глубоких, и отказывалась анализировать свои чувства.

Пока они целовались, Гидеон расстегнул ее блузку, и они избавились от нее вместе. Теперь Хоуп могла обнять его как следует, прикасаясь кожа к коже. Ощущение оказалось настолько изумительным, что ей тут же вспомнились сказанные им прошлой ночью слова про новые и замечательные открытия, которые дарит жизнь. Именно это с ней сейчас и происходило. Страстное желание, утрата власти над собой, притяжение их тел — все это было новым и прекрасным.

Гидеон нежно перекатил Хоуп на спину, и она устроилась на матраце, желая и странно стремясь к мужчине, чье сердце и кровь пульсировали так сильно, что заслоняли все вокруг. Он прикоснулся губами к ее соску и глубоко втянул его, даря Хоуп такое удовольствие, что она едва не приподнялась над матрацем. Когда Гидеон сосредоточился на второй груди, она внутренне напряглась, готовясь к тому, чего не испытывала никогда прежде, и вцепилась в его плечи. Он двигался так, словно им принадлежало все время в мире, но она была уверена, что он также близок к потере самообладания, как и она.

Они не могли позволить себе полностью лишиться разума.

— У тебя есть презерватив? — хрипло спросила она. Если он скажет «нет»… он не может сказать «нет»… Конечно, он не скажет «нет».

— Да, — ответил он, и она облегченно вдохнула.

— Хорошо.

У Гидеона были такие замечательные руки. Мускулистые, хорошо сложенные и сильные. Пальцы длинные и такие же красивые, как и все остальное в этом мужчине. К тому же загорелые благодаря множеству часов, проведенных на берегу. Она же не часто нежилась под солнцем. Ее светлая кожа быстро обгорала, и, кроме того, загар подразумевал наличие времени для отдыха. Когда она в последний раз брала настоящий отпуск? Хоуп даже не могла вспомнить.

Зацелованная солнцем рука Гидеона скользила по ее бледному телу. Хоуп наблюдала за ней, очарованная и возбужденная таким незамысловатым зрелищем. Он прикасался к ней так, будто она сделана из фарфора, изучал изгибы, впитывал ощущения ее кожи и воспламенял чувства, пока Хоуп не показалось, будто она воспарила над кроватью, задыхающаяся и окутанная магией.

Он подцепил ее трусики и быстро избавился от них. Теперь на ней не осталось ничего, кроме защитного амулета, который он изготовил для нее, а потом уговорил носить. Она скользнула дрожащими пальцами под резинку его боксеров и потянула их вниз, в конечном счете оставив на нем не больше своего.

Она хотела дотронуться до него, прежде чем он накроет ее собой. Хотела почувствовать его в своей руке, и так и поступила. Она не была застенчивой, равно как и он. В подобных вещах.

Они снова поцеловались, и на сей раз Гидеон раздвинул бедра Хоуп и ласкал ее, пока их губы с наслаждением встречались друг с другом. Ее тело пронзила глубокая дрожь, остановить которую не могло ничто, кроме финала самого танца. Существовал лишь один возможный и желанный финал. Хоуп хотела, чтобы Гидеон оказался в ней, и они получили разрядку, в которой оба нуждались. Ее руки легко, но настойчиво опустились на его голые бедра, и пальцы нежно подтолкнули его к ней.

Он прервал поцелуй, потянулся к ночному столику, порылся там и, наконец, выудил из ящика презерватив. Это была необходимая, но раздражающая задержка, как будто нажимаешь на тормоз, находясь всего в паре километров от пункта назначения. Но вскоре он вернулся и возобновил ласки, скользнул в нее пальцами и погладил так, что тело пронзила дрожь, а дыхание стало прерывистым. Она никогда ничего не хотела столь же сильно, как почувствовать его в себе. Сейчас же. И он оказался там, внутри нее, проталкиваясь медленными движениями, чтобы она приспособилась к его размеру. От этого ощущения у Хоуп перехватило дыхание. Ничто прежде не доставляло ей большего удовольствия; никакой другой момент в жизни не вызывал желания закричать от красоты происходящего.

Гидеон занимался любовью так же, как делал все остальное: чрезвычайно умело и полностью отдавая себя делу. Хоуп закрыла глаза и позволила ему любить себя. Он заполнил ее тело, подвел к самому краю и удерживал там. Ленточки удовольствия танцевали внутри нее, сильные, многообещающие и требовательные. Как раз тогда, когда она почти достигла вершины, он отстранился и замедлил темп, затем начал снова.

Она открыла глаза и прошептала:

— Ты мучаешь меня.

— Совсем немного.

Комната была темной благодаря плотным шторам, которые скрывали окно и французские двери. Не будь здесь так темно, она никогда не заметила бы сверкание крошечных искорок в радужке зеленых глаз Гидеона.

— Ты снова светишься. — Странно, но она больше не находила этот факт удивительным.

— В самом деле?

— Это красиво. — Она передвинула ноги так, чтобы обхватить его бедра, приподнялась навстречу Гидеону и притянула его к себе, побуждая полностью войти в нее. На сей раз он не отстранился, а стал погружаться все глубже и тяжелее, быстрее и полнее до тех пор, пока она не закричала. Освобождение пронзило все тело и длилось дольше, чем должно было, если судить по ее прежнему опыту. Она снова вскрикнула и вцепилась в плечи Гидеона. Он последовал за ней, содрогаясь внутри нее и снаружи.

В конце концов, он тоже обессилил и опустился на нее сверху, продолжая обнимать и оставаясь внутри. Когда он, наконец, поднял голову, чтобы посмотреть на нее, она слегка вздрогнула от удивления.

— Ты придаешь совершенно новое значение слову «послесвечение», Гидеон.

Он действительно немного светился. Его глаза сияли необычным зеленым светом, а тело окутывала едва различимая искрящаяся люминесценция.

— Это… нормально?

Он отстранился, физически и мысленно, и откатился от нее.

— Такое случалось раз или два. И я точно не назвал бы это нормальным.

Она протянула руку, желая прикоснуться к нему, остановить, сказать, что она не жалуется. Даже наоборот. Но он оказался проворней и поднялся с постели прежде, чем она успела дотронуться до него, и направился в ванну.

***

Сердце, тело и душа. Гидеон не помнил откуда, но точно знал, что для возникновения такого послесвечения должны быть задействованы все трое. Он немного задержался в ванной, чтобы еще раз вымыть лицо и снова почистить зубы. Обычно он делал это до, а не после, но сегодня утром ничто не было нормальным.

Он едва знал Хоуп Мэлори. Итак, она была великолепной, горячей, видела, что он умеет делать и не бросилась наутек, будто спасаясь от монстра. Пока. Кроме того… дерьмо, не могло быть никакого «кроме того».

Она была интересным развлечением, вот и все. Секс с ней положит конец нежелательному партнерству. Теперь она должна попросить перевода, а именно этого он хотел больше всего на свете. Так к чему же это проклятое сияние?

Ей просто показалось, вот в чем дело. В следующий раз, если только он будет, ничего необычного не случится. В конечном счете Хоуп убедит себя, что увиденное было лишь игрой света или следствием настолько сильного оргазма, что она временно потеряла четкость зрения.

А у нее действительно был сильный оргазм. Как такая женщина могла оставаться одинокой? А она была также одинока, как и он. Гидеон знал это столь же четко, как и то, что для произошедшего с ним необходимо участие сердца, души и тела.

Ничего особенного. Так внушал он себе, когда однажды влюбился. Но та женщина увидела лишь крупицу его истинной сущности, и это стало концом. Те короткие отношения разбили вдребезги его мечту о присутствии в жизни чего-то нормального. В итоге ему удалось забыть ту женщину и точно также он выбросит из головы Хоуп.

— Это все Эмма заморочила мне голову, — пробормотал он в зеркало, изучая непривычно голый подбородок. — А еще Данте со своей проклятой бирюзой.

Внезапно он увидел в зеркале отражение Эммы и инстинктивно схватился за полотенце, прикрывшись прежде, чем повернуться. Сегодня она явилась в образе пятилетней девочки, снова одетая во все белое, и парила над ванной. Ее темные волосы немного вились и были заплетены в две длинные косички.

— Привет, папочка. Ты звал меня?

— Нет, я тебя не звал.

— Я слышала, как ты произнес мое имя, — запротестовала она с простодушием и настойчивостью упрямой маленькой девочки.

Ужасающая мысль пришла в голову.

— Ты появилась только что?

— Нет, — ответила она, широко распахнув глаза, и, пока он смотрел на Эмму, она становилась все более и более материальной. — Я ждала, а потом услышала, как ты произнес мое имя.

— Ждала чего?

Эмма улыбнулась.

— Будь осторожен, папочка, — сказала она и начала исчезать. — Она очень плохая. Очень, очень плохая.

— Кто очень…? — Прежде чем он успел закончить вопрос, Эмма пропала. Разумеется, она предупреждала его о Табби. Хотя полезней было бы сделать это вчера вечером до того, как он пошел на набережную. Хотя это его не остановило бы.

К тому времени, когда он вернулся в спальню, Хоуп ушла. Он услышал, как она ходит в уборной для гостей. Через несколько минут дверь ванной открылась, и она крикнула:

— Рейнтри, у тебя ведь есть запасная зубная щетка?

— Второй ящик слева, — ответил он.

Вытягивая рабочую одежду из стенного шкафа, Гидеон ругал сам себя. По крайней мере, Хоуп, казалось, не переживала из-за произошедшего. Она восприняла случившееся как то, чем оно и являлось: развлечение в мире, где не хватало забав, разрядка двух взрослых одиноких людей, чьи тела в этом нуждались. Просто еще один день в долгой череде таковых.

Да, Хоуп была горячей, великолепной и храброй. Но он не мог любить ее, и так не могло продолжаться.

***

— Должна же у тебя быть здесь хоть какая-то подходящая одежда. Уж лучше я надену что-то твое, но не это!

— Моя одежда слишком велика для тебя, — разумно заметил Гидеон. — Зато одежда Экей в самый раз.

— Это спорный вопрос, — проворчала Хоуп, пытаясь оттянуть низ обрезанной футболки, оставляющей открытым пупок. Она была выше Экей Рейнтри сантиметров на семь, поэтому оказалось сложно найти среди ее одежды что-нибудь пригодное.

Они оба приняли душ и переоделись, но потом Хоуп застряла на выборе между помятой блузой, в которой спала, еще более помятыми брюками, которые Рейнтри вчера ночью бросил на пол, и одеждой его кузины, сложенной здесь на случай приезда в гости.

У этого мужчины не было утюга, по крайней мере, он так сказал. У всех есть утюг! — размышляла Хоуп, пытаясь влезть в джинсы с заниженной талией. Гидеон заявил, что ему гладят одежду в химчистке.

Хоуп пришлось выбирать между несколькими бикини, двумя футболками с оторванным низом, предназначенным, чтобы выставить в пупке пирсинг, которого у Хоуп не было, а также между очень короткими шортами, позволявшими увидеть ягодицы, и обтягивающими, выцветшими, рваными джинсами, которые в любое другое время она выбросила бы в мусорное ведро. Похоже, сегодня джинсы являлись меньшим из зол. Судя по потертому низу, на Экей они, наверное, доставали до земли, но все равно были лучше, чем шорты.

Надеть вчерашнюю одежду оказалось невозможно не только из-за безнадежно помятого состояния, из-за чего могут появиться вопросы, на которые Хоуп не хотела отвечать. Но этим утром она обнаружила еще и несколько кровавых пятен на рукаве блузы и брюках, возникновению которых у нее также не было достойного объяснения, поэтому иного выбора, кроме как довольствоваться одеждой Экей, не было.

По крайней мере, Гидеон оделся довольно небрежно, не дав ей почувствовать себя полной идиоткой. Джинсы смотрелись на нем удивительно хорошо, а футболка полностью закрывала его пупок.

— Мы заедем к тебе чуть позже, и ты сможешь переодеться, — пообещал он, поворачиваясь к ней спиной и наливая чашку кофе.

— Мы заедем туда сначала, — возразила она.

— Не стоит, — задумчиво протянул Гидеон. — Кто-то должен был видеть Табби, околачивающейся вблизи клуба, где играла группа Экей, или в кафе, или вблизи ее квартиры. Она не невидимка. Некоторым людям мешает официальная одежда. Они начинают защищаться и стараются как можно скорее избавиться от нас, поэтому мы остаемся ни с чем. Сегодня мы выглядим более непринужденно и просто позадаем еще немного дополнительных вопросов.

По поведению Гидеона можно было подумать, что утром не произошло ничего необычного. Он не был холоден, но также не был радушным и милым. Он полностью сосредоточился на расследовании и с тех пор, как поднялся с постели, ни разу не прикоснулся к ней.

Может быть, потрясающий спонтанный секс с едва знакомой напарницей не являлся для него чем-то необычным. А вот для нее такое точно было экстраординарным, но она не хотела, чтобы он об этом узнал. Особенно, если считал случившееся рядовым и малозначительным событием.

План на день состоял в том, чтобы подключить к делу еще одного детектива, скорее всего, Чарли Ньюсома, который займется поисками всех женщин, подходящих под общее описание Табби, а Хоуп с Гидеоном тем временем снова опросят друзей, коллег и соседей Шерри Бишоп. Вдруг кто-нибудь видел Табби перед смертью Шерри. Возможно, кто-нибудь знает ее фамилию. Если им не подвернется удача, они не продвинутся дальше имени «Табби». Сегодня Гидеон должен встретиться с художником, составляющим эскизы. Хоуп не знала, как он объяснит, откуда узнал лицо убийцы, но как-нибудь справится. Еще у нее была тряпка, которой она вытирала препарат Табби. Шансов что-либо узнать с его помощью мало, но она собиралась отправить тряпку в лабораторию. К сожалению, пройдут недели, прежде чем будут готовы результаты, а недель у них не было.

— Сегодня приезжает моя сестра, — сказала она. — Она делает драгоценности для магазина, и у нее готовы новинки для продажи.

Гидеон поднял голову и посмотрел на нее.

— У тебя есть сестра?

Еще одно наглядное доказательство того, что они недостаточно хорошо знают друг друга для случившегося этим утром.

— Да.

— Если тебе нужно провести время с сестрой, я не возражаю.

Разумеется, он не возражал. Избавившись от нее, он, наверняка, почувствует облегчение.

— Нет. На самом деле мы довольно часто видимся. — И кроме того, рядом с мамой и Санни я всегда оказываюсь не к месту.

— Она похожа на тебя? — спросил он, наполовину поддразнивая, наполовину любопытничая.

— Нет. Она на два года старше, у нее три маленьких мальчика, и она такая же чудная, как мать.

— То есть ты всегда была единственной «нормальной»?

Некоторое время она действительно так думала. Она была совершенно уверена, что не только нормальна, но и права в своем скептицизме. Гидеон в значительной степени развеял эту теорию.

— Нормальность — вещь относительная.

Он не стал развивать эту тему.

— Пойдем. Мы можем опоздать.

Хоуп схватила свою сумку и последовала за Гидеоном к лестнице, ведущей в гараж. Она понимала, что он делает, только не знала почему. Он игнорировал случившееся в надежде оставить все по-прежнему. Он снова стал профессионалом: Гидеоном Рейнтри, полностью сконцентрировавшимся на расследовании.

Возможно, если она последует его примеру и притворится, что ничего не изменилось, они смогут работать вместе. И, возможно, даже станут друзьями. Гидеон был хорошим полицейским, и она могла многому научиться у него.

Вообще-то, если задуматься, Хоуп сомневалась, что сможет вести себя подобным образом. Изменение в их отношениях было слишком глубоким, чтобы игнорировать их. Должна ли она рискнуть и сказать Гидеону, что не может быть лишь его напарником и другом? Она женщина, которая предпочитает иметь все или ничего. И пару лет назад Хоуп решила, что ее единственный выбор это «ничего». А может, будет лучше, если она не станет рисковать и позволит Гидеону отступить и продолжить притворяться.

К счастью для них обоих, не было никакой необходимости принимать это решение сегодня утром. Табби была где-то рядом, и интуиция подсказывала Хоуп, что эта женщина никуда не денется, пока не закончит начатое.