"И тьма не объяла его" - читать интересную книгу автора (Васильев Владимир Германович)4. АЙЯТЫ ОТ АЙСА«…Была Надежда. И Надежда была Светом во Мраке. И Мысль шла по лучу Света, пока не стала Миром…» — О, Верховный Айяр! Беда! Рудник пуст! Пропали все!.. Ни единого следа!.. «…Цель, требующая жертв, ведет в тупик», — вспыхнул в мозгу обрывок айята, и Айс вернулся в реальность. Перед ним, дрожа одновременно всеми перьями, склонился вестовой твердокрыл. — И охрана?! — вскочил Айс. — И охрана. — Откуда известно? — Я был там… — Без приказа?! — Там находился мой сын… Айс не выдержал зрелища горя отца, потерявшего сына, и отвернулся. Это было ему слишком знакомо… «Айя… Айян… Айяна…» Он метался по омерзительной пещере, заляпанной багровыми сполохами от чадящих факелов, воткнутых в расщелины стен. И хотя эта пещера была в несколько раз больше его семейной жилой ячейки в ныне разрушенном хрустальном гнездовье, ощущение тесноты душило Айса. Он понимал, что пещера тут ни при чем — теснота не вне, а внутри него, — но она стала символом этой тесноты, ощущение которой ярость и безысходность превращали в удушающую пытку. Неба! Сердце жаждало Неба!.. Айс устремился к выходу, бросив вестовому: — Передай Айяру Айту, что я на рудник, и за мной живо!.. — Верховный Айяр! Тебе нельзя одному! — воскликнул вслед ему вестовой. Айс резко остановился. — Тебе можно было, а мне нельзя? Красноречивое молчание вестового ответило ему: «Кто я для Стаи, и кто ты?!..» — Ладно, — кивнул Верховный Айяр, — я подожду неподалеку. Только живо!.. — Все, все… Больше он не в силах терпеть эту пещеру! Небо было хмуро и серо. Небо было мокро и зябко. Но это было Небо! И Айс ввинтил неистовую спираль своего полета в его благодатную бездонность. И, лишь ощутив разреженность чужих высот и приятную успокаивающую усталость, он перешел на парение, в общем-то несвойственное твердокрылам. Но Айс еще помнил удивительное ощущение мощного парения мягкокрыла, которое Высшей Волей ему дано было испытать… Он вдруг вновь с обжигающей ясностью ощутил, как разжимаются его когти, несущие конец одной из жердей, на которых покоится большой камень, и смертоносный груз со свистом устремляется вниз — на гнездовье, где спят ничего не подозревающие Айя и дети, и десятки, сотни других твердокрылов. «Зло порождает Зло и не может породить ничего, кроме Зла» — так записал Айс в своих Айятах, и Стая послушно повторяла за ним. Но могла ли она жить согласно такому айяту?.. Вот что мучало Айса. Ведь зло, в основном, совершается не из любви ко злу, а из жизненной необходимости. То, что является злом для жертвы, для охотника — всего лишь удовлетворение естественной потребности… Но мягкокрылы мстили! А месть — это осознанное свершение зла… Был ли у них иной способ убедить нас в пагубности порабощения мягкокрылов для удовлетворения нашей естественной потребности строить хрустальные гнездовья?.. Но ведь мы вняли их убийственному аргументу, мы разгадали их смертоносную притчу. Неужели они еще продолжают нас убеждать и теперь сами порабощают твердокрылов?.. Айс ясно представил себе, как мягкокрылы застыли в темноте рудника, поджидая жертву, которая влетает, ничего не подозревая, и получает мощный удар клювом по голове (но это уже насмерть) или по спине между крыльев, что парализует ее… Картина показалась Айсу настолько убедительной, что сомнения почти покинули его. Почти… Объяснив себе, как мягкокрылы могли это сделать, он не мог понять зачем? Ведь они достигли цели. Но знают ли об этом? Откуда им знать, что он запретил Стае месть?.. К тому же он и сам не уверен, что, подчинившись приказу, кто-нибудь не вынашивает идею мести в себе… Да и Стая его — не единственная на планете. Остатки ближайших объединились под его началом, а с дальними связь прервалась. Возможно, они по-прежнему продолжают пленять мягкокрылов, а те не видят разницы между стаями?.. Да… Значит, и мотивы могут существовать… От этого становилось еще тоскливей. Как остановить зло?.. Ведь если его догадка верна, и твердокрылы узнают об этом, то лавину мести — взаимной мести — невозможно будет остановить… Айс посмотрел в сторону пещеры. Несколько фигур терпеливо чернело на камнях у входа. Твердокрылы молча наблюдали за тем, как Верховный Айяр кружит в вышине — они не смели тревожить его уединения. Так в Стае летал только он после того, как совершил Восхождение и вернулся, умудренный Великим Знанием. Конечно, другие пытались подражать ему, но у них ничего не получалось. Только теперь Айс ощутил назойливое давление дождливой мороси и обнаружил, что потерял высоту и парит уже совсем рядом с пещерой. Он окончательно стряхнул с себя медитативное оцепенение и, войдя в вираж, стремительно пронесся мимо поджидающего его эскорта, который, мгновенно приняв зов, сорвался за ним следом. Прошли те времена, когда твердокрылы с крутого виража бесстрашно влетали в черную пасть рудника. Тогда они чувствовали себя здесь хозяевами. Но после того, как двое попали в паутину, сотканную громадным пауком в темной зоне у входа, и чуть было не стали его жертвами, подобное лихачество было категорически запрещено. Чудесное же спасение пойманных в тот раз отнесли на счет того, что твердокрылы показались пауку несъедобными. Айс спланировал на камни у входа, надежно защищенные от нелетающих посетителей неприступной высотой отвесного склона. «Впрочем, — подумал вдруг Айс, — „посетители“ вполне могут воспользоваться и подземными коммуникациями, по которым мы отправляем руду к подножию, и руслами подземных потоков…» — Вы охраняете вход! — приказал он эскорту. — Двое здесь, двое внутри, но так, чтобы снаружи не было видно. Если мы не вернемся до сумерек, один сообщает Айяру Айту, остальные остаются на своих местах до его приказа. Еще: если появятся мягкокрылы, в бой не вступать! Приложить максимум усилий, чтобы остаться незамеченными. Меня предупредить одиночным вскриком! И Айс осторожно вошел внутрь, приказав вестовому идти следом. Он взял из лежащей у входа кучи запасных факелов один и зажег его. Внимательно осмотрел все щели вокруг — ничего, сколько-нибудь вызывающего тревогу и подозрения. Айс двинулся вглубь рудника, пристально всматриваясь в своды и дно пещеры, надеясь обнаружить хоть какие-то следы борьбы… Монотонно шипящий шум тишины давил на сознание ожиданием грядущей беды. Черно-красная цветограмма пещерного мрака, колеблемого отблесками чадящего факела, саднила памятью о беде уже случившейся. «О, Мать-Создательница, — шептал про себя Айс, — я слишком ничтожен перед Тобой, чтобы задавать вопросы, ответы на которые недоступны моему сознанию, но я не могу не спросить Тебя: за что ты наказала мой род столь жестоко?» Ответом ему был только вздох тишины, да чуть слышное пыхтение вестового за спиной. — Как думаешь, друг мой, — вдруг обратился к спутнику Айс, — кто виноват в бедах Стаи? Вестовой вздрогнул от неожиданности и, смущенный странной доверительностью обращения «друг мой» (какой он друг Верховному Айяру?!), не сразу нашелся с ответом. Как всегда, помогли Айяты. — В твоих Айятах сказано: «И посмотрел я в зеркало своего Горя, и увидел в нем свою Радость…» — Неужели? — искренне удивился Айс. — Значит, ты полагаешь, что в бедах твоего сына повинна его радость? В глазах вестового полыхнуло пламя отчаяния. Или это был лишь блик от факела?.. — Это сказал ты… — глухо ответил вестовой, глядя в глаза Верховному Айяру. — Сказал… Но ты-то как думаешь? Жизнь-то твоя, и сын твой… — Больно бьешь, Верховный, — прохрипел вестовой. — Зачем? — Чтобы услышать правду. Сейчас наше спасение только в ней. Но глупо думать, что вся она доступна мне. Каждому доступна лишь та ее часть, которую он выстрадал. Не мог же я выстрадать всю Правду! Тогда бы я был не твордокрыл, а бессмертный Айяр Айяров… Но почему-то таких не видно в нашем небе… — Правды хочешь, Айяр?.. — поднял глаза вестовой, и красные сполохи вместе с осколками черных теней делали его лицо словно бы высеченным из красно-черного камня. — Так я думаю, что твой айят не врет. Если «моя радость» — это радость Стаи, то есть ее потребность… Мы не учим наших детей различать эти радости, и дети гибнут за радости Стаи, но виноваты ли они в своей слепоте?.. — Быть тебе Айяром, вестовой… Твое имя? — Айян… Айс вздрогнул. — Так звали моего сына… — Знаю. — А как звали твоего? — Айк. Они помолчали. — Ты прав, Айян, — прервал молчание Верховный Айяр. — Хотя многим в Стае твои слова не понравились бы… Да, для того, чтобы сохранить Стаю, надо научиться отказываться от тех радостей, из-за которых гибнут ее дети… Ради главной радости — жизни. Вроде бы все верно… Ты согласен? — О, да! — Но только куда нас приведет этот путь, друг мой?.. В мире, полном столкновений противоположных радостей… Жизненное пространство не бывает пустым. Если мы освободим какие-то его участки, отказавшись от некоторых радостей, то есть потребностей, их тут же займет кто-то другой… Мы покинули гнездовья и переселились в пещеры. Но стало ли нам здесь безопасней? Ведь мы, не спросив разрешения, заняли чье-то место… И так, отказываясь от своего жизненного пространства, которое состояло из наших естественных радостей и потому определяло сущность нашей жизни, в поисках спасения мы вторгаемся в чужое жизненное пространство и находим новые, неизвестные нам опасности, бороться с которыми мы еще не умеем. Мы теряем сущность жизни, перестаем быть собой, но что обретаем?.. Спасителен ли этот путь, Айян?.. Ты винишь меня за то, что я хочу вернуть Стаю в хрустальные гнездовья, потому что твой сын исчез, добывая хрусталь? Я повторяю — исчез, а не погиб — ведь пока мы с тобой не обнаружили никаких следов его гибели… — Исчез? — оторопело переспросил Айян. И после продолжительной паузы тихо поинтересовался: — Ты тогда тоже надеялся, Айс? — Разве только на чудо… Нет, не надеялся, видя, во что превратилось гнездовье. Но ты ничего подобного не видишь. Ты обязан надеяться. Может быть, твоя надежда — единственное, что способно спасти твоего сына… — Я ни в чем не виню тебя, Верховный Айяр, — помолчав, сказал вестовой. — Твое горе винит, — вздохнул Айс. — Но ты пойми, что путь отказа от радостей не ведет к спасению. Это путь к смерти, добровольной смерти, которая есть отказ от сущности жизни. — Но как же тогда понимать твой айят?! — Как исповедь… Конечно же, радости не должны быть слепы, особенно, когда они сталкиваются с противоположными радостями. — Да, — кивнул вестовой, — как сказано в твоих Айятах: «Все в мире дети Матери Мира. Братья могут спорить, могут ссориться, но не должны убивать друг друга, ибо этим они истязают сердце Матери своей». — Ты хороший ученик, Айян, но сейчас важнее найти следы твоего сына. — О да, Верховный Айяр! — воскликнул воодушевленный надеждой вестовой и еще усерднее принялся оглядывать каждый камешек, каждую трещинку. Айс занимался тем же, но ему не давала покоя какая-то мысль, которая недавно мелькнула где-то на краешке сознания и, не зацепившись, исчезла. Теперь, исчезнувшая, она представлялась Айсу чрезвычайно важной и чуть ли не спасительной. А рудник уже мало напоминал то мрачное подземелье, наполненное натужными стонами обескрыленных мягкокрылов, запряженных в груженные рудой вагонетки, и монотонно-мерзкими взвизгами деревянных полозьев в желобах деревянных рельсов. Помнится, у Айса от этого отвратительного звука то и дело мороз пробегал по коже, встопорщивая перья. И он, недолго думая, рубил провинившегося раба ловким взмахом острого крыла. Некоторое время смазанные плотью и кровью поверженной жертвы рельсы не скрипели. Можно было спокойно погрузиться в интеллектуальные глубины изощренных цветограмм. Хотя надсмотрщикам запрещалось заниматься этим во избежание потери бдительности, но кто проверит? Да и в бдительности долгое время нужды не было. Теперь вагонетки стояли на колесах, выпиленных из самых твердых пород деревьев, и все вращающиеся части были хорошо просмолены и смазаны. Айс толкнул рукой ближайшую вагонетку — она легко и беззвучно двинулась по рельсам. — Да, — восхищенно констатировал вестовой, — ты принес с Вершины Великое Знание… Кроме того, Айс разработал целую систему передачи движения от колес с лопатками, вращаемыми подземными потоками, и к вагонеткам, и даже к забойным механизмам. Реализацией этого проекта и были заняты исчезнувшие твердокрылы. Айс лично подбирал самых толковых и тщательно обучал их… Наконец, они подошли к подземной реке, где должна была работать монтажная группа. Бурное течение, цепляясь за лопатки установленного на оси колеса, довольно быстро его вращало. Ощущение мощи и скорости зачаровывало. — Теперь я понял, — признался вестовой, — зачем нам руки. — Разум, Айян, прежде всего, разум… — уточнил Верховный Айяр, опуская рычаг остановки колеса. — Но ты понимаешь, что если колесо вращается, а их нет, значит, они исчезли внезапно? — Наверное, ты прав, Айяр Айс… Но что случилось?! «Если бы я знал… Испуг?.. Зов о помощи?.. Внезапное нападение? Но кто мог напасть на них? Какое-нибудь подводное чудище, которое они побеспокоили шумом колеса?.. Стоит ли преумножать чудищ сверх необходимости?.. Хотя мне рассказывали про какое-то летающее, которое пыталось напасть на пещеру во время моего Восхождения. Истребители сразили его. Это было на закате. А наутро не нашли никаких следов, кроме спутанных клочьев паутины на скалах… Летающее чудище? Предположим, истребителям не померещилось. Тогда причем здесь паутина? Пауки не летают… Или кто-то кроме нас пользуется этим прекрасным материалом? Мягкокрылы?.. Но зачем мягкокрылу лететь к нашей жилой пещере с клубками паутины в когтях? Не понимаю. И неужели истребители не могли отличить мягкокрыла от неведомого чудища?.. Значит, существует некто неизвестный, способный угрожать нам. Плохо мы еще знаем свою планету!.. О, Мать Мира! Почему ты не наделила нас Знанием Творения Твоего?..» — Верховный Айяр! — прервал размышления Айса вестовой, смущаясь собственной дерзости. Но от долгого наблюдения за потоком, в свете факелов казавшимся потоком крови, ему стало страшно. Он представил шестерку молодых твердокрылов, монтирующих колесо: четверо на ободе колеса, двое на берегу. И вдруг что-то случилось у того, кто страховал рычаг включения, и колесо начало вращаться, увлекая за собой монтажников, ломая их крылья и швыряя в воду. Оставшиеся на берегу бросаются на помощь, но и сами попадают под колесо. И через несколько мгновений в пещере остается только оно, равнодушно вращающееся… Впечатляет, — согласился Айс. — Но слишком много роковых случайностей должно было совпасть, чтобы это произошло. Маловероятно… Вот только… Если они решили покататься на колесе?.. Нет, это совсем невероятно! Конечно, они молоды, но не дети же!.. — О-о-х, — выдохнул с ужасом Айян, надеявшийся, что Айс обнаружит нелепость его догадки. Но предположение самого Айяра показалось ему настолько убедительным, что он больше ничего не мог произнести. Айс заметил состояние вестового. — Будем надеяться, что мы ошибаемся. И все же, давай проверим! Ты знаешь, где выходит на поверхность эта река?.. Поспешим туда. И не теряй надежды, Айян! Быть может, Айк ждет твоей помощи… Они поспешили назад к выходу. — Айян, ты ведь был в числе тех, кто сразил летающее чудище? — Да, Верховный Айяр. Я тогда был истребителем. — Опиши мне его. — Это трудно. Ты же знаешь, что истребитель видит только цель. — Этого немало. — Был закат, и оно заходило на нас со стороны солнца. У него были громадные огненные крылья невиданной формы… — Невиданной? — Хотя чем-то они напоминали крылья этих мелких пещерных грызунов, которыми питается паук на руднике… Громадные огненные треугольные крылья… И паучья морда! Правда, может быть, мне показалось… Против солнца… Да и заходили мы на него со спины… — А в лапах?.. Что у него было в лапах? — Я не заметил у него лап… — Как это? — Не знаю… Не обратил внимания. Меня интересовали крылья… Они были громадны, пылали, как огонь, и были прозрачны, как огонь!.. — Прозрачны?.. И ты не побоялся сунуться в этот огонь? — Я — истребитель! — гордо воскликнул Айян. — И мой сын, Айк, истребитель! — Значит, к тебе и к твоему сыну в полной мере относится тот айят, который ты мне здесь цитировал… — Но почему? — вестовой ковылял следом за Айсом, неуклюже оттопырив назад крылья. Он, как и другие твердокрылы, не любил много ходить, и поэтому получалось у него это неловко. Айс же во время ходьбы был легок и энергичен. — Почему, Айяр? — Ты же знаток моих Айятов, — усмехнулся Айс. — «Зло порождает Зло и не может породить ничего, кроме Зла». — Но разве истребитель совершает зло?! — Если ты этого еще не понял, то, вероятно, тебе еще не раз доведется посмотреть в Зеркало Горя… Вестовой был явно обескуражен. Что-то в словах Верховного Айяра было не так. Конечно, не ему сомневаться в мудрости Айятов Верховного Айяра… Но что-то здесь не так. Да! Он уничтожал врагов Стаи. Но с каких пор уничтожать врагов — зло?.. Может быть, с тех пор, как посмотришь в Зеркало Горя?.. Но разве не зло — лишать защитников Стаи уверенности в правоте и добродетельности их дела?.. Айс резко остановился и подождал отставшего вестового. Он стоял перед черным провалом перехода в пещеру Паука, где твердокрылы добывали прочную эластичную нить паутины, скармливая Пауку мягкокрылов. Молчаливый натуральный обмен. Который прекратился, когда рабы сбежали, а добычу новых Айс категорически запретил. Ему казалось, что он убедил сородичей в своей правоте. Но правота Верховного Айяра проверяется благоденствием Стаи. И ему верили, пока Стая ощущала свою безопасность. Теперь же… Либо он восстановит эту безопасность, либо его Айяты потеряют для Стаи всякий смысл. А этого он допустить не мог. Слишком многое он знал о жизни, чтобы передоверить ответственность за нее кому-то другому… Хотя Стая и согласилась с его айятом: «Верховным Айяром быть может отныне лишь тот, кто бывал на Священной Вершине». И тот, кто там побывает, у кого достанет сил, смелости и ума там побывать, надо полагать, получит необходимое Знание. Но кто может поручиться, что Стая не отвергнет с Верховным Айяром и этот его айят?.. Тяжко одному… Жаль, что больше пока никто не решился на Восхождение. Даже Айяр Айт. А приказывать Восхождение бессмысленно и, может быть, равносильно убийству… Придется и дальше все решать самому, но как они будут жить без него?!.. — Ты был там? — спросил Айс запыхавшегося вестового, когда тот догнал его, и показал в сторону пещеры Паука. — Нет, я думал, что там им делать нечего. Ведь мы пока не берем у Паука нить. — Все-таки заглянем… Они, держа перед собой факелы, нырнули в рваную темноту перехода. Мрак впереди казался твердым, как камень. И эта непроглядная тьма, и ощущение чуждого твердокрылам замкнутого пространства, и память о притаившейся где-то в этом подземелье опасности — все это с каждым шагом превращалось в удушающие объятия ужаса. Айс защищался от него солнечно-небесной цветограммой, распространяя ее действие и на ковыляющего рядом вестового. И они упорно шли вперед, ибо твердокрыл, не сумевший преодолеть собственного страха, умирает от стыда, прячась от него в цветограмму небытия… Вскоре впереди что-то засветилось. Идти сразу стало легче. Свет всегда кажется спасительным, даже если таит в себе гибель. Айс поспешил вперед, чуть расставив в стороны крылья, отчего у него получился полушаг-полуполет, и он быстро оставил вестового позади. Айян, подталкиваемый ужасом, попытался подражать Айсу — и у него получилось! Может быть даже лучше, чем у Верховного, потому что вскоре он нагнал его. А впереди из темноты уже рельефно выступала светящаяся зеленоватым влекущим светом, улетающая в бесконечность многоспиральная конструкция паутины. Раньше, при свете множества факелов на стенах, ничего подобного не ощущалось. Если паутина и светилась, то совсем слабо, и свечение не бросалось в глаза. Теперь же два слабых огонька лишь подчеркивали мрак… Паутина была прекрасна! Каждый твердокрыл умел ценить красоту. Ведь они создавали свои хрустальные гнездовья по инстинкту красоты… Айс застыл в восхищении, пытаясь прочувствовать и осознать замысел объемного рисунка светом по темноте, проследить полет сужающихся в перспективе спиралей — и через некоторое время ему показалось, что неведомая сила пытается оторвать его от каменистого пола пещеры и увлечь в эту светящуюся и словно бы вращающуюся даль. Он вскинул крылья… — Верховный Айяр! — воскликнул вестовой. — Что с тобой?! — Он следил за паутиной лишь краешком глаза, опасливо вглядываясь в темные глубины пещеры, и потому особого впечатления паутина на него не произвела. Айс встрепенулся, стряхнув наваждение и, на всякий случай, крепче вцепившись когтями в камни, внимательно посмотрел на спутника. — Это удивительная красота, Айян! И упаси нас, Мать Мира, от попыток уничтожить ее… Вестовой пошевелил крыльями, явно не разделяя верховного восторга. — А где мы тогда будем брать нить, когда снова начнем добычу и транспортировку хрусталя?.. — Но ты же сам советовал отказываться от «опасных радостей». — Сколько нити уже взяли здесь — никакой опасности не наблюдалось. Паук быстро и мирно восстанавливал свою паутину. — Да, до той поры, пока нам было что предложить ему взамен… Опасности нет, когда есть обмен радостями… И потом, я не говорю, что не надо брать, но надо брать не разрушая и с позволения создателя. — Но у нас же теперь нет мягкокрылов! — Да, Айян, это серьезная проблема, решения которой я пока не знаю. Айс посмотрел на паутину, пытаясь запомнить весь ее рисунок, и показалось ему, что в самой глубине ее, там, где сходятся спирали, появились какие-то красные огоньки. Впрочем, это могло и почудиться от чрезмерного напряжения зрения. Тогда Айс сильно дернул нить паутины рукой, как неоднократно делал это, работая на руднике. Обычно после такого сигнала Паук не заставлял себя ждать и послушно являлся на зов. Рука неприятно ощутила вязкое прикосновение нити. Айс поморщился и потер ладонь о ладонь. Паук не появлялся. Айс повторил зов более энергично. Айян напряженно застыл в отдалении. — Зачем это, Верховный Айяр? — Хочу спросить, не встречал ли Паук шестерых заблудившихся мягкокрылов, — усмехнулся Айс. — Если он их сожрал, то не откликнется на твой сигнал, пока не переварит, — хрипло напомнил вестовой. — Резонно, только с шестерыми твердокрылами ему не справиться… И потом — зачем бы ему нападать на своих кормильцев? — попытался приободрить вестового Айс. — Проголодался, — мрачно буркнул Айян. Было видно, что держится он из последних сил. — Ладно, пошли к выходу, — скомандовал Айс. — Здесь их нет… — Здесь их не видно, — уточнил вестовой. — Может быть, искать надо по-другому?.. «Может быть», — подумал Айс. По сути ему нечем было утешить Айяна. К выходу они шли весьма быстро, поскольку уже не было необходимости изучать поверхность пещеры в поисках следов — их просто не было. И это казалось Айсу противоестественным. Это оставалось в пределах разумного лишь в двух случаях: либо следы специально тщательно ликвидированы, либо исчезнувшие исчезли добровольно… Но зачем? И куда?.. Хоть бы проблеск дополнительной наводящей информации!.. Сейчас они осмотрят русло и место выхода подземной реки — быть может, следы окажутся там?.. Хотя Айс в это уже не верил. После темноты рудника даже серое дождливое небо, врываясь в распахнутый глаз входа, ослепляло. Наверное, поэтому Айс не сразу заметил, что ниши, где должны были находиться охранники, пусты. А когда обнаружил, неприятный озноб пробежал по спине между крыльями. — Резко, одновременно, сразу подальше от склона! Ты — вправо, я влево, — скомандовал Айс. Вестовой кивнул, и они с разбега выстрелили собой из жерла рудника, черными снарядами разлетевшись в разные стороны. Сделав крутой вираж, они развернулись лицом к склону. Он был пуст. Совершенно пуст! И это было невероятно — твердокрылы-стражи никогда не покидают своего поста! Пусто было и дождливое небо, пуст был и мокрый мрачный противоположный склон ущелья. — Ай-я-я-я-ях! — звонко воззвал Айс, и зов его, пометавшись между стенами ущелья, затерялся в шепоте мелкого дождя. Никто не отозвался на него. Айс, подозвав вестового, приказал: — Быстро к Айяру Айту! Доложишь ситуацию и передашь, что я жду усиленный отряд истребителей для целей разведки. — Но Верховный Айяр! Это проклятое место!.. Здесь все пропадают! — Боишься, что и я пропаду? — усмехнулся Айс. — Значит, никудышный я Айяр, если не могу распознать опасность… Найдете себе другого… — Не говори так, Айяр Айс! Стая верит тебе! Стае нужно твое Великое Знание!.. Ведь больше никто не был на Священной Вершине!.. Я никогда себе не прощу, если с тобой что-то случится! — Когда не прощаешь себе чего-то, то живешь достойно, стараясь не повторить своей ошибки. А чтобы не повторить, надо осознать. Для этого необходимо уедининие… А уединение открывает путь к Священной Вершине… Придется тебе, в этом случае, совершить Восхождение и заменить меня… Айян!.. Так звали моего сына… Выполняй приказ, вестовой! Я пока понаблюдаю… — Й-й-ях! — вскрикнул вестовой, принимая приказ к исполнению, и, войдя в крутой вираж, вскоре исчез из поля зрения в сером лабиринте ущелья… Айс поднялся над ущельем, чтобы избежать неожиданного нападения того, кто мог скрываться в скалах. До чего все-таки отвратительно — не знать своего врага… Он перешел на парение и медленно описывал вытянутые вдоль ущелья эллипсы, внимательно разглядывая сверху скалы, расщелины, кусты, деревья… Но с таким же успехом он мог бы рассматривать собственную ладонь. Какой дурак в такую мерзкую погоду будет сидеть в скалах?! Только всякие недотепистые Верховные Айяры вместо того, чтобы пораскинуть своими начальственными мозгами в тишине пещеры у теплого очага, полощут тут крылья в холодной мороси… Нет, очаг располагает к благорастворению духа в дремотной медитации. А чтобы решить эту задачку надо ощущать холодок опасности между крыльев… Айс прикрыл глаза и, создав багрово-черную цветограмму рудника, попытался извлечь из памяти мысль, показавшуюся ему такой важной. «Мы говорили о радостях, которые, сталкиваясь с чужими радостями, превращаются в горе… Мы заняли чье-то место, не спросив на то разрешения прежнего хозяина этого места… Возможно, это и так, но какая здесь связь с исчезновением монтажной группы? В конце концов, мы заняли пустующие, как нам казалось, пещеры, а исчезновение произошло на руднике… Может быть, наша новая деятельность там пришлась не по вкусу хозяевам рудника?.. А кто настоящий, природный хозяин этого жизненного пространства?.. Конечно же, Паук!.. Или пауки?.. Но мы никогда не видели больше одной твари… Не может же один Паук, пусть и громадный, контролировать все пещеры!.. А обо всех сейчас разговора нет, разговор сейчас идет о руднике, где, кстати, имел место инцидент нападения Паука на твердокрылов. Хотя он и закончился относительно благополучно — нельзя гарантировать, что подобный инцидент не может повториться с гораздо более трагическими последствиями… Побывавшие тогда в паутине так и не отошли от психического шока и отказываются жить в пещерах, ютясь в скалах.» Айс мысленно представил изумительной красоты рисунок паутины, сияюще-зеленый по черному, и открыл глаза — так его влекло устремиться в самый ее центр. «Неужели существо, создающее такую красоту, способно уничтожать разумные существа? — подумал он и тут же мрачно усмехнулся: — А разве мы, создававшие прекрасные гнездовья, не уничтожали разумных мягкокрылов?.. А разве Паук не поедал их с превеликим удовольствием?.. И разве красота паутины существует не для того, чтобы завлекать жертвы, способные поддаться ее очарованию?.. О, Мать Мира, зачем Ты создала этот мир таким?.. Я не судья Тебе… Впрочем, как и Ты мне не судья… Я — всего лишь маленькая искорка искорка в Луче Твоей Надежды… Неужели Ты в своей Всевышней Мудрости сочла возможным возложить бремя Поиска на эти чуть заметные, всего несколько мгновений блуждающие во мраке искорки?!.. Поистине неисповедима Мудрость Твоя, Мать Мира!..» Айс понял, что если он когда-нибудь вернется к своим Айятам, то непременно включит в них этот вопрос к Матери-Создательнице… Если вернется… Сейчас он уже не был в этом уверен, хотя и небо, и скалы, и ущелье по-прежнему были пустынны и никакой опасности не предвещали. Потому что в них ее не было… Айс стряхнул с себя прострацию парения и резко лег на крыло. Стенки ущелья ринулись вверх и слились в сплошной темно-серый фон. Айс вышел из пике точно на уровне входа в рудник и, развернувшись, влетел, притормозив, внутрь. Схватил новый факел, поджег его и побежал вглубь рудника. Бежать по шпалам было удобно — их и укладывали, соразмеряя с шагом твердокрыла. Мелькали одна за другой пустые ниши для надсмотрщиков, бывшие спальни и кормежные отсеки для мягкокрылов. И вот снова она — черная пасть перехода в пещеру Паука. «Успеть!.. Надо успеть до прилета отряда, — уговаривал себя Айс, — иначе могут появиться новые жертвы!» Лишь Великое Знание, которым обладал он, давало ему шанс на спасение. Конечно, шанс не очень велик, потому что кроме Знания необходимо еще и умение, но у других не было и этого. Страх лишает разума, а Стая боится Паука, хотя никто и никогда в этом не признается. А Великое Знание в том и состоит, что Паук внемлет только доводам Разума. Айс, торопясь, прорывал факелом мрак перехода, внимательно глядя под ноги — случайные травмы ему сейчас ни к чему. Он должен успеть встретиться с Пауком, пока Стая не уверует, что тот сожрал ее детей. Горе, как страх, лишает Разума, порождая жажду мести. Айс сомневался, что сможет остановить ее взрыв. Но чтобы попытаться, он должен знать Правду. Действительно ли дети Стаи стали жертвой Паука?.. Если да, то что это — месть или, как сказал Айян, Паук проголодался?.. Хотя и знание правды давало мало надежды на то, что Айсу удастся остановить лавину зла. Но правда могла дать ему силы попытаться сделать это… Переход стал воронкообразно увеличиваться и Айс различил впереди свечение знакомого рисунка. Тогда он воткнул факел в ближайшую расщелину, сделал несколько шагов вперед и… взлетел. Он помнил, что здешнее пространство это позволяет. Учитель на Священной Вершине дал ему увидеть, как он прошел сквозь паутину с протезами крыльев. А ведь мягкокрылы гораздо больше твердокрылов. Поэтому Айс рассчитывал пролететь ловушку насквозь и, если не встретит Паука, вылететь наружу. А если встретит… Тут уж как судьба распорядится… Но РАЗГОВОР должен состояться! Иначе дети Стаи будут продолжать погибать — если догадка верна, и виноват Паук… А если нет?.. Тогда надо уцелеть… И Айс не торопил себя. Напротив, он летел максимально медленно и плавно и, не отрываясь, смотрел на вырастающий перед ним рисунок паутины, начиная РАЗГОВОР с невидимым собеседником… … И стал Айс обескрыленным мягкокрылом, со страхом и надеждой подставлявшим культи Пауку, который вдохновенно наплетает на них новые искусственные крылья из паутины. Он ясно ощутил в себе эту надежду и этот страх перед Пауком. И в то же время чувствовал, как растут крылья и сладкая тяжесть их все явственней растекается по телу звонкой истомой предвкушения… О! Как он хочет взмахнуть этими крыльями и взлететь!.. И вот крылья готовы. Неуклюже сложив протезы за спиной, ступает он на пружинящую паутину, Паук бежит впереди, он ковыляет следом, с трудом удерживая равновесие и все дальше углубляясь в светящуюся воронку паутины. И вдруг небо! Звезды! Ветер! Слезы!.. Чувство благодарности!.. И, наконец, он летит! Летит, запрокинув лицо к звездам, и от этого кажется, что он летит к ним или среди них… И радости его нет предела!.. Таков был первый монолог этого странного РАЗГОВОРА… Неожиданная догадка выбила Айса из медитации. «О, Мать Мира! Как же это я раньше не догадался?! Ведь Паук умеет делать крылья!..» Он снова вгляделся в светящуюся спираль паутины, и его словно бы ввинтило в пространство. Сознание опять погрузилось в глубины медитации, и Айс ясно представил себе Паука, летящего на искусственных крыльях, скопированных им у летающих пещерных грызунов. Конечно же, для Паука они гораздо удобнее, чем крылья мягкокрыла и, тем более, твердокрыла. Перепонки, натянутые на лапы, позволяют менять конфигурацию и характер полета. Паук оказался отличным конструктором! И, стало быть, эта ужасная тварь, действительно, разумна! …И вот Паук летит к жилой пещере в красных лучах заходящего солнца, и крылья его кажутся сотканными из огня. Страшен темный лик его!.. Так кажется перепуганным твердокрылам, которые неспособны понять радость Паука, научившегося летать — они-то всегда это умели… И, значит, они, спасая себя, совершили зло… Таков был второй монолог РАЗГОВОРА… Но существует ли собеседник?!.. Айс продолжал ввинчиваться в пылающую спираль паутины, уже не в силах остановиться, потому что остановка означала бы падение в паутину и… А что, собственно, «и»? Они же уничтожили единственного Паука. Но ведь никто не видел его трупа, и если он остался жив… Тогда «и» наполняется кровавым и беспросветным смыслом. У Паука больше нет оснований щадить твердокрылов, наоборот — у него есть все основания ловить и уничтожать своих врагов… Но неужели можно выжить, упав с той высоты, на которой летел Паук?! Теперь Айс понял, что лохмотья паутины на камнях были крыльями Паука, которые так искусно отсекли истребители. А тело?.. Тело могли утащить ночные хищники. Никто ведь и не задавался целью обнаружить его… И все же, несмотря на логические умозаключения, Айс ощущал, что прекрасная ловушка — жива!.. О, Мать Мира!.. Айс был на грани отчаяния. Он влетал сюда с надеждой — теперь же не видел выхода. Диаметр ловушки сузился настолько, что развернуться он уже не мог. Оставалось только лететь до предела. До предела чего, о Мать Мира?.. Надежды?.. Жизни?.. Ведь где-то должен быть предел Зла?!.. А спираль, сужаясь, вращалась все быстрее и быстрее, а Верховному Айяру казалось, что вращается он сам. Кто знает, может, так оно и было?.. Айс потерял ощущение реальности. Видимо так и становятся жертвой ловушки теряя ориентацию и сознание от бесконечного вращения светящихся спиралей… Хитро… Единственное спасение — закрыть глаза… … И Айс снова стал неизвестной громадной птицей, которой ему довелось ощущать себя во время Восхождения. И снова он ввинчивал величественную спираль своего полета в звездное небо, пытаясь познать Предел Своей Высоты, и с удивлением почувствовал, что предела этого нет. Родная планета превратилась в маленькую чуть светящуюся точку. Крылья его стали прозрачными и легкими, словно были сотканы из тончайшей паутины, инкрустированной светлыми точечками созвездий… И вдруг ему стало так одиноко без тех, кого он оставил на родной планете! И сам собой сложился айят: «И когда Звезды Небесные стали украшением крыльев моих, понял я, что Предел Высоты Полета находится не в пространстве, а в Любви моей»… Таков был третий монолог Айса… Вопль в пустоту… … Айс открыл глаза и увидел, что спираль больше не вращается, а сжимает его со всех сторон. И крылья его, распятые для полета, глубоко и прочно застряли в паутине, и ноги запутались где-то внизу, и руки оказались плотно прижатыми к телу. Он попытался освободиться, но ловушка только крепче стиснула его. Стало трудно дышать… «Вот он и Предел, — констатировал Айс. — Что ж, я сам стремился найти его…» Висела абсолютная тишина. Впрочем, нет. Все-таки слышался еле различимый посвист сквозняка в нитях паутины. Айсу показалось, что впереди сквозь зеленое свечение мелькают красные огоньки. Он вспомнил, как такие же огоньки бегали у него перед глазами там, на склоне, когда он совершал Восхождение. Какие однообразные галлюцинации… Но почему галлюцинации? Ведь так же светятся и глаза Паука! Но у него только два глаза, а здесь целое созвездие: один, два, три, четыре… Нет! Они движутся, не сосчитать!.. Айс стал изучать рисунок паутины. Да, спирали стремились сойтись в одну точку, но это им не удалось, и от некоторого минимального диаметра они, продолжаясь, снова разлетались куда-то. Он видел это сквозь прозрачную сетку рисунка. Сам же Верховный Айяр был распят на паутине, перегораживающей воронку. «Какая элементарная ловушка! — подумал он. — И я попался в нее, как какая-нибудь безмозглая тварь!.. Что ж, теперь меня, видимо, съедят… Или, если мы действительно уничтожили единственного хозяина этой ловушки, придется умирать от голода и жажды… Да… Веселенькая перспектива…» … Кто теперь поднимется на Вершину? Айт? Айян?.. Кому-то придется это сделать — Стая не умеет жить без Верховного Айяра… А рисунок спирали завораживал, затягивал сознание Айса в свои иллюзорные глубины, и он, спасаясь от отчаяния, не видел оснований сопротивляться этому влечению… Что ж, у него еще есть возможность сказать Последнее Слово в так и не состоявшемся РАЗГОВОРЕ… … И Айс вспомнил свой последний вечер в родном гнездовье. Вот он входит в свое гнездо, наполненное розово-голубой мелодией. — Айс! Наконец-то! — нежно обнимает его Айя. — Айс! Айс! — щебечут дети, Айян и Айяна, протискиваясь под его крылья и цепляясь руками за его ноги… «О Мать Мира!»… Тело Айса сотрясла судорога леденящего ощущения бесконечной разлуки. Паутина, реагируя на судорожные трепыхания жертвы, еще плотнее сжала Айса. «Надо прощаться, — понял он. — Попался, как птенец… И поделом…» … Он положил их рядом на один большой осколок. Айю в центре, Айяна и Айяну — под ее крыльями с двух сторон, где они любили прятаться… И лег рядом… Саркофаг полыхал на солнце темно-багровым погребальным пламенем… — Ты мне еще ответишь за Верховного! — полыхнув взглядом, пообещал Айяр Айт. Разведчики, оглашая пространство тревожными криками, метались над скалами, прочесывая дно ущелья, внимательно изучали берега и течение бурного потока, вырывавшегося из-под скал. «Ответишь… — тягостно вздохнул Айян. — Как тут ответишь?.. Только сложить крылья и…» Сейчас это казалось ему вполне достойным выходом. Он потерял сына, не уберег Верховного Айяра… «Придется тебе совершить Восхождение и заменить меня…» — вспомнил он прощальные слова Айса. Завещание, о котором никто не узнает!.. Нет, у Айяна нет ни сил, ни желания жить дальше… Какое уж тут может быть восхождение?!.. Как он посмотрит в глаза Айялы, когда она узнает о гибели их сына?.. После исчезновения Верховного Айяра затеплившаяся было надежда окончательно оставила вестового. Что-то неумолимое и страшное надвигалось на Стаю, засасывало ее в свое ненасытное нутро, как воронка водоворота… Воронка… И вдруг Айян вспомнил странное поведение Верховного перед паутиной, когда он, словно подчиняясь ее завораживающему зову, расправил крылья, чтобы взлететь… Но то было в пещере, где ловушка, действительно, затягивала. А здесь… Может быть, в уединении Айс понял, что он, Айян, был прав — именно Паук сожрал детей Стаи?!.. Ладно, монтажная группа находилась в глубине рудника, и ее ничего не стоило загнать в тупик. Но охрана?! Как могла стать жертвой Паука охрана?.. Этому нет никакого разумного объяснения!.. И все же… — Паук, говоришь? — мрачно переспросил Айяр Айт. — Что ж, мы должны отработать и этот вариант. Показывай. Айян и Айт с горящими факелами в руках быстро углублялись в мрак рудника. Еще два десятка твердокрылов спешили следом. — Сюда! — свернул Айян к пещере Паука. Шаги его невольно замедлились. Он боялся увидеть страшное подтверждение своей догадки — растерзанное тело Верховного… — Давай-давай! — подтолкнул его Айяр Айт. — Факел! Там факел! — воскликнул Айян, заметив впереди характерное мерцание. — Верховный Айяр там! — Он бросился бежать, расставив в стороны крылья. — Верховный Айяр! Айяр Айс! — кричал вестовой. Никто не откликался. Одинокий факел, потрескивая, догорал в расщелине стены. — Он был здесь, — запыхавшись, выдохнул Айян. — Вижу, — кивнул Айт. — Может быть, ты его здесь и оставил, а? грозно спросил он. — В лапах Паука?.. А сам сбежал?.. — Айяр Айт! — предупреждающе взмахнул крылом вестовой. Подобного оскорбления он вынести не мог. — Осторожней крылышками-то размахивай, — мрачно усмехнулся Айт, — а то подпалишь ненароком… — И резко двинул факелом в сторону Айяна. Пахнуло паленым пером, но вестовой все же успел вовремя отскочить. — Вот видишь, я же предупреждал: осторожней, вестовой, ты принес очень дурные вести… Осмотреть все до последней щелочки! — приказал Айяр подоспевшим разведчикам, которые тут же рассыпались по пещере, опасливо озираясь на паутину. — А ты стой рядом! Айян, окончательно оглушенный случившимся, и не пытался пошевелиться. Только неотрывно смотрел вглубь паутины, уже не защищаясь от ее завораживающего действия, даже желая оказаться там, в этом зеленом омуте… Он все пытался высмотреть Верховного Айяра, но зеленое свечение, вроде бы совсем неяркое, тем не менее слепило до головокружения. Айян даже упал на колени, потеряв равновесие, чем вызвал мрачную усмешку Айяра Айта. — Что, лапки не держат?.. Однако, слаб ты, вестовой… Придется заняться твоим воспитанием. Тем временем один за другим подбегали разведчики, докладывая о безрезультатности поисков. Да Айт и сам при свете двух десятков факелов видел, что ничего похожего на останки Верховного Айяра в пещере нет. — Что ж, — подвел он черту, — Верховного Айяра мы помянем всей Стаей с подобающими ему почестями. Но я клянусь, что он был последним, кто погиб здесь!.. Ну! — грозно повернулся он в сторону разведчиков. — Клянемся! — четко отозвались они, и эхо прокатило рокот их клятвы под сводами пещеры. — Вестовой Айян! — острым, как коготь, голосом приказал Айяр все еще стоявшему на коленях твердокрылу. — Поджечь паутину! Айян повернулся на голос, пытаясь осознать суть приказа, что давалось ему с явным трудом. — Я приказал поджечь паутину! И клянусь Стаей, плохо придется тому, кто… — «Это удивительная красота, Айян! — сказал мне Верховный Айяр Айс. И упаси нас, Мать Мира, от попыток уничтожить ее…» — И где теперь Верховный Айяр Айс, ты не знаешь, вестовой?.. За Верховного Айяра Айса, за твоего сына Айка и за других наших детей!.. Выполняй приказ, вестовой!.. И дети наши перестанут гибнуть!.. И Айян ткнул факелом в паутину… … Айс ощутил запах дыма и, вроде бы, отдаленный возбужденный говор сородичей. «Почудилось?.. — сознание балансировало на грани бреда и реальности. — Неужели Айян догадался, что я здесь? Нашли мой факел на стене?..» — Йя-я-я-ях! — прохрипел Айс, но сам себя услышал с трудом. Нет, им сюда не добраться. И тут Айс услышал отчетливый крик, но не из-за спины, как ожидал, а откуда-то спереди. «Они идут с двух сторон?.. Или здесь те, кого мы ищем! Живые?!..» Дымом потянуло сильнее. Даже немного защипало в глазах. И вдруг Айс увидел красные огоньки прямо перед собой. Всего два огонька. Они смотрели на него внимательно и тревожно. Да, это были глаза Паука. А вот он и сам появился из-за сужения воронки, заслонив ее своей громадной тушей. Лапы его подрагивали на паутине, а жвала медленно и как бы задумчиво шевелились. Значит, собеседник все же присутствовал при РАЗГОВОРЕ! Но слышал ли он монологи Айса?.. Паук быстро приближался. Айс инстинктивно дернулся, но только больше запутался. Теоретически он был готов к такому концу, но реальные жвала, плотоядно движущиеся перед его лицом, лишали его разума и наполняли неуправляемым ужасом. Айс попытался достать Паука клювом, чтобы отогнать, но тот ловко увернулся и не менее ловко мгновенно обмотал его клюв паутиной. И приблизился вплотную!.. Айс задыхался от ужаса и брезгливости. Но Паук явно не спешил погрузить свои жвала в его тело. Он был занят чем-то вне Айса. И вдруг Айс ощутил, что крылья и руки его свободны!.. И тут же ноги провалились глубоко в паутину… От дыма уже невозможно было дышать. Айс закашлялся. А когда приступ кашля затих, он обнаружил себя в объятиях Паука. Паук очень спешил, прижимая двумя лапами Айса к своей мохнатой груди. Шестью остальными лапами он быстро-быстро перебирал сочленения паутины и как будто летел по ней. Айс почти ничего не видел из-за слез и густого дыма, валившего сквозь пространство пещеры, как через дымоход с хорошей тягой. Собственно, пещера с двумя выходами и есть дымоход… «Они подожгли паутину! — остатками ускользающего сознания догадался Айс. — Безумцы! Они не восприняли ничего из моих Айятов!» И, видимо, уже в бреду он увидел лавину зла, холодную и грязную, погребающую под собой его родную Стаю… Айс ощутил, что падает, и открыл глаза. Дно ущелья стремительно приближалось к нему. Он рывком расправил крылья, еще слегка спутанные паутиной, и с натужным хрипом вышел из пике. Резко взмыв вверх, Айс увидел, что из небольшой дыры в склоне валит густой черно-белый дым. Вместе с дымом из дыры выстреливали какие-то комья, которые, к удивлению Айса, не падали в пропасть, а разворачивали громадные прозрачные крылья и в молчаливом ожидании парили чуть ниже отверстия, что-то делая там. Айс подлетел поближе и увидел, что это пауки и что они торопливо плетут паутину. «Для тех, кто будет падать, не успев надеть крылья!» — догадался Айс. Но в этот момент со страшным утробным гулом из дыры вырвался длинный красно-желтый язык пламени и, полизав пространство в поисках жертвы, через несколько мгновений исчез, никого не найдя. Гул стих, словно огненное чудище, выдохнув, закрыло пасть. Подул сильный ветер, разогнав дым, и Айс увидел черное закопченное жерло, вокруг которого, отчаянно борясь с ветром, кружили на своих прозрачных крыльях громадные черные пауки. Спешно сплетенная ими паутина была пуста. А они все ждали. Или просто не знали, куда теперь податься?.. А в это время, проникая все глубже в быстро остывающую пещеру Паука, твердокрылы наткнулись на двадцать обугленных комочков, десять из которых когда-то были твердокрылами, а десять — пауками. Они лежали на некотором расстоянии друг от друга по двое, держась руками-лапами один за другого. И все неподалеку от выхода. Всего в нескольких шагах. И тогда вопль отчаяния вознесся к сводам пещеры и вырвался наружу. — О, мой Айк! — вопил Айян, уронив факел. — Ты был жив, когда я поджег паутину!.. — О, мой Айл! — вопил его сосед… — О, Ай-ай-ай-ай-ай! — разносилось по пещере. Но молчало Черное Зеркало. И замолчали твердокрылы, разглядев его страшный лик. А сквозняк, резвясь, гонял по пещере хлопья копоти, забивая глаза и клювы. Было трудно дышать. И когда твердокрылы во главе с Айяром Айтом протиснулись к выходу, чтобы сделать несколько глотков чистого воздуха, они увидели на фоне серого дождливого неба черный клин, который медленно и печально парил над ущельем. На острие его летел Верховный Айяр Айс, а следом — по пять с каждой стороны — какие-то странные черные существа на прозрачных треугольных крыльях. И столько тоски и торжественности было в этой процессии, что никто не осмелился двинуться с места и поинтересоваться, куда улетает Верховный Айяр со странными чужими существами… Этого не знал и сам Айс, бесконечно повторяя про себя: «Была Надежда. И Надежда была Светом во Мраке…» |
|
|