"Трудно быть сержантом" - читать интересную книгу автора (Химэн Мак)

ГЛАВА Х

Прошло несколько дней. Я посещал занятия, и у меня наладились хорошие отношения со всеми. Парни стали говорить несколько лучше, и я начал понимать их. Бена и других ребят я так и не встретил. Мне все-таки тягостно было находиться одному среди янки и притворяться, что я всем доволен, поэтому я решил однажды отправиться на поиски Бена и ребят. Несколько раз исходил я вдоль и поперек аэродром, расспрашивал каждого встречного, заходил в магазин, в тир, обошел все казармы, но никого из своих прежних знакомых не нашел. Поиски я начинал рано утром и продолжал их дотемна. Однажды, вернувшись в казарму, я почувствовал страшную усталость и прилег отдохнуть на свою койку.

но не прошло и минуты, как явился сержант Кинг и направился прямо ко мне:

— Я слышал, тебе не нравится у нас, Стокдейл?

Этот вопрос меня очень удивил. Я думал, что сержант не знает о моих отлучках, и я поспешил заверить его, что мне здесь очень хорошо.

— Ну и прекрасно, а то я боялся, что тебе здесь не нравится. Да, дружище, почему тебя не было сегодня на занятиях? Надеюсь, ты чувствуешь себя хорошо. Ты не болен?

— Нет, я совершенно здоров.

Сержант Кинг сказал, что он очень рад этому, потому что он назначил меня в наряд на кухню и боялся, как бы я не опоздал.

— Я долго думал, кого туда послать, и решил, что ты самый подходящий для этого человек, раз уж ты решил остаться с нами.

— Я не знаю, что там делать, но, конечно, постараюсь справиться.

— Ну, тебя там научат, я верю в тебя, Стокдейл. Держу пари, что ты неплохо справишься. Я могу даже устроить тебе наряд и на завтра, чтобы ты скорее научился.

По правде говоря, меня это не очень интересовало, но я и виду не подал, что мне это не по душе. Ну, а сержант просто сиял от счастья. А когда я ему сказал, как он мог подумать, что я не люблю его эскадрилью, и кто только наговорил ему про меня такое, он расплылся в улыбке и проговорил:

— Мы очень рады, что ты с нами, Стокдейл. Да, да, очень рады. — И с этими словами сержант Кинг, насвистывая что-то себе под нос, удалился. Он, видимо, остался очень доволен мной.

В этот же вечер я отправился в наряд на кухню. По-настоящему я, конечно, не представлял себе, что это такое. Я помогал убирать со столов, перемыл гору посуды, вымыл полы, а около полуночи меня заставили чистить картофель. Ничего на свете не любил я так, как сырой картофель. И сколько же я съел его в этот раз! Потом я стал чистить морковь, Я любил ее не меньше и не мог отказать себе в удовольствии полакомиться. К утру я был так сыт, что не торопился в столовую и съел за завтраком только немного больше одной порции. Днем я чувствовал страшную усталость, и меня непреодолимо клонило ко сну.

Возвращаясь после обода в казарму, я встретил сержанта Кинга. Он спросил, как прошло дежурство на кухне. Я без хвастовства сказал, что все прошло нормально. Он сообщил, что опять назначает меня в наряд, на этот раз в дневное время. У меня не было большого желания идти туда, но сержант похлопывал меня по спине, улыбался и был так вежлив, что мне волей-неволей пришлось согласиться.

В этот раз на кухне готовили мясной рулет и капусту, а я всегда это любил. За работой

я начал понемногу все пробовать, откусывая и отщипывая то тут, то там, пока мне не надоело. Все шло хорошо, но, когда я стал помогать одному из парней резать яблоки, произошел скандал. Подбежал повар и заорал:

— Не давайте этому проглоту жрать яблоки! Гоните его отсюда! Я не могу позволить себе роскошь держать его здесь!

С тех пор меня не подпускали на кухне к съестному, а посылали на утомительную и скучную работу-выносить кухонные отбросы. Я должен был опрокидывать тяжелые баки, вытирать их газетной бумагой и ополаскивать водой. Чтобы вычистить бак, мне приходилось засовывать в него голову. После такой работы у меня совсем пропал аппетит, и я почти ничего не ел. А однажды у меня заболел живот. Боль не утихала, и я обрадовался, когда дежурство закончилось. Я мечтал о том, как завалюсь на койку и буду спать как убитый до самого утра. Уже начало темнеть, когда я, еле волоча ноги, дотащился до казармы.

Но только я растянулся на койке прямо в ботинках, как чувствую, что кто-то меня тормошит. Открыл глаза — передо мной стоит сержант Кинг. У меня не было сил подняться, и я, как в тумане, видел улыбающегося сержанта и парней вокруг него и слышал, как они о чем-то говорили. Несколько раз я пытался подняться, но мне это так и не удалось. Я снова закрыл глаза. Теперь мне уже было все равно, что обо мне подумают, поэтому я сказал сержанту, чтобы он оставил меня в покое. Мне страшно хотелось спать.

Потом сквозь сон я расслышал, что Кинг хочет опять послать меня в наряд на кухню. Но я в самом деле был не в состояния идти куда бы то ни было и поэтому прямо заявил сержанту, что мне на все наплевать.

Сержант с усмешкой посмотрел сначала на меня, потом на парней и спросил:

— Так ты, значит, не хочешь?

— Да, у меня нет никакого желания. По-шлите на этот раз еще кого-нибудь, — ответил я.

Но сержант не уходил и. казалось, не слышал, что я ему сказал. Тут я не выдержал и довольно резко добавил:

— Оставьте меня в покое, и я вас не трону.

— Хорошо, я оставлю тебя в покое, но только не поднимайся с койки, — уже примирительным тоном сказал сержант. — Ну и прекрасно, — ответил я, повернулся на другой бок и начал было засыпать. Но сержант и не думал уходить. Он стоял у моей конки и ругался. Говорил, что я такой и сякой и ни на что не пригоден.

— Присылают сюда всяких лодырей, да еще платят им деньги, на которые можно купить столько кукурузных лепешек, сколько человеку не съесть за всю свою жизнь, а я должен возиться с ними.

И он так грубо напустился на меня и поднял такой шум, что я даже удивился: ведь до того он был очень вежлив со мной.

Я лежал и молча слушал, как ругается сержант. Но, наконец, мое терпение лопнуло, и я выпалил:

— Если уж мне не стоит и платить, и меня не хотят здесь больше держать, можете отправить меня домой, потому что как раз кукурузные лепешки я люблю больше всего. Если уж дело…

Но не успел я договорить, как сержант взмолился:

— Ради бога, не мучай меня.

— С чего вы это взяли? Я никого не мучаю. Почему вы так беспокоитесь? Боитесь, что без меня на кухне некому будет вымыть тарелки? Но меня это меньше всего интересует. А если вам хочется отправить меня домой, я ничего не имею против и уж, во всяком случае, не буду расстраиваться.

Если бы вы видели, как на него подействовали мои слова! Он покраснел от злости и, тыча мне в лицо пальцем, стал осыпать меня градом таких ругательств, каких я раньше никогда и не слыхивал. Тут уж было не до сна.

Мне пришлось встать с койки и сказать сержанту:

— К чему, сержант, поднимать такой шум? К чему? Ведь это ничего не даст.

— Стокдейл, ты слишком много на себя берешь. Запомни, больше ты от меня ничего не услышишь, — проговорил сержант.

Всего этого шума могло и не быть, если бы Кинг сразу замолчал. Он сам был виноват. И когда он снова начал ругаться, я остановил его:

— Вам не следует так вести себя. Почему вы так меня ругаете? Не думаю, чтобы вы имели на это право.

— Ну, Стокдейл, видно, потребуется немало времени, чтобы втолковать тебе, что такое служба в военно-воздушных силах. Думай, прежде чем говорить.

— Хорошо, я сейчас же пойду к капитану и спрошу, имеете ли вы право так ругать меня, — ответил я. — Если он скажет, что имеете, значит, все в порядке. Но если он скажет, что нет, тогда уж мы вместе разберемся, в чем дело.

Вначале сержант даже растерялся и не знал, что ответить, но, наконец, вымолвил:

— Запомни. Стокдейл, что ты ни с кем не имеешь права так разговаривать.

— А что я сделал плохого? — удивился я. — Если я выразился не очень любезно, поправьте меня, и я больше не буду так говорить.

Сержант что-то пробурчал мне в ответ и уже более мягким тоном спросил:

— Почему ты не хочешь пойти в наряд на кухню?

— Потому что у меня болит живот.

Сержант внимательно посмотрел на меня, потом оглядел всех и, хитро ухмыльнувшись,

заметил:

— Почему же ты сразу не сказал об этом? Конечно, если ты болен, ты не должен идти

в наряд. А показаться врачу ты собираешься?

— Нет, это ни к чему. Я просто неважно себя чувствую, и только.

Подмигнув парням. Кинг съехидничал:

— Он знает, что если покажется врачу, то ему придется идти в наряд, — и он расхохотался так, словно ничего смешнее в жизни не встречал. Но парни что-то не смеялись и молча глядели на него.

— Ну ладно, чтобы завтра твоя фамилия значилась в журнале регистрации больных, понятно?

— Хорошо, я пойду к врачу, если вы этого хотите.

— В следующий раз ставь меня в известность. Я хочу, чтобы меня заранее предупреждали! — крикнул Кинг, уходя из казармы.

И какая его муха укусила?! Поведение сержанта удивило всех. Ребята расступились, давая ему дорогу, и никто не промолвил ни слова. Но как только захлопнулась дверь, парни дали волю своим языкам. Говорили, кто что мог, кричали, шумели и спорили, как сумасшедшие. Одни из парней особенно старался и даже передразнил сержанта:

— "Я хочу, чтобы меня предупреждали заранее!"

После этих слов поднялся страшный шум. Незнакомый парень подошел и похлопал меня по плечу. Если бы он был поумнее, я бы ему этого не простил.

— Ни на что не обращай внимания, ни на что на свете, — сказал он и снова похлопал меня по плечу, но я промолчал: не хотелось придавать этому значения. И только после того, как он хлопнул меня еще раз и засмеялся, я заметил:

— Если бы у тебя так болел живот, тебе было бы не до смеха.

С этими словами я разделся и лег на койку. Я очень устал и через несколько минут уже крепко спал.