"Тайные желания джентльмена" - читать интересную книгу автора (Гурк Лаура Ли)

Глава 3

- Что ты сказал? - Она уставилась на Филиппа, не в силах сдержать смех. - Что за нелепость? Я заключила договор об аренде с компанией под названием «Миллбери инвестментс».

- Я владелец этой компании, а следовательно, это здание является моей собственностью. Я жду, что завтра к этому времени вы освободите данное помещение.

Не сказав больше ни слова, он вышел и закрыл за собой дверь.

Невыносимо расстроенная, Мария отошла от двери и пнула ногой стену. В результате она отколола кусок штукатурки и больно ушибла палец, но никакого облегчения не получила.

В такую нелепую ситуацию она еще никогда не попадала, подумала Мария, сжимая кулачки. Мало того, что Филипп живет по соседству, но и ее судьба вновь оказалась в его руках!

- Отвратительный тип! - пробормотала она и снова пнула стену. - Презренный, ненавистный человек!

Она скорчила гримасу, почувствовав боль в пальце, и решила, что, пиная стены своего магазина, ситуацию не исправишь. Сняв рабочие перчатки, она спустилась по лестнице в кухню и несколько минут спустя замесила тесто.

Мария более часа мяла, била кулаками и шлепала ладонью круглый комок мягкого белого теста, руководствуясь не столько кулинарными соображениями, сколько желанием сбросить напряжение, дав волю своему гневу, но это оказалось не так просто сделать, тем более что явился посыльный из конторы агента по недвижимости, который доставил ей весьма официального вида документ.

- Он времени не теряет, - пробормотала она, принимая сложенный лист из рук посыльного и не обращая внимания на изумленный взгляд паренька при виде испачканной краской одежды и припорошенных мукой рук. Она взглянула на слова, напечатанные красным с внешней стороны листка: УВЕДОМЛЕНИЕ О ВЫСЕЛЕНИИ. - Что он, интересно, сделал, когда ушел отсюда? Позвонил по телефону своему адвокату?

Паренек не ответил. Он продолжал глазеть на нее, и по его лицу было видно, что он сильно сомневается в ее психическом здоровье. Мария вздохнула, захлопнула дверь перед его носом и взломала печать на документе. Она пробежала глазами отпечатанные на машинке строки уведомления от «Миллбери инвестментс», ничуть не удивившись, что от нее требуется в двадцать четыре часа освободить это помещение, именно так, как того требовал Филипп. Но когда она дочитала текст до причины выселения, возмущение, которое она старалась побороть, превратилось в ярость.

- Нарушение пункта о репутации? - воскликнула она. - Что за несправедливое, необоснованное обвинение?

Слишком сердитая, чтобы читать дальше, она скомкала уведомление о выселении, бросила его в мусорное ведро под рабочим столом и с новой силой обрушилась на комок теста.

- Я женщина с безупречной репутацией! Как он смеет утверждать что-то другое? - Приподняв комок теста над посыпанной мукой доской, она швырнула его назад с такой силой, что он расплющился. - И что ему за дело до того, где я живу? - добавила она, сильно шлепая тесто ладонью, словно желая сделать то же самое с физиономией Филиппа. - Мне абсолютно наплевать на Лоренса. Я о нем долгие годы вообще не вспоминала.

Произнеся эти слова, она была вынуждена признать, что это не совсем правда. Даже через дюжину лет после отъезда из Кейн-Холла воспоминания о первой любви иногда посещали ее. Определенный оттенок синего мог напомнить о его глазах, а аромат роз мог вызвать воспоминания о том дне в беседке, когда он, украсив ее волосы бутонами роз, заявил, что она самая красивая девушка из всех, которых он когда-либо видел. В тот день Филипп тоже находился в розарии. Вид у него был недовольный, словно его мучили неполадки с пищеварением. Она подняла комок теста и снова шмякнула его на стол.

- Чванливый сноб! Да как он смеет выселять меня?

Мария, тяжело дыша, остановилась. Она поняла, что надо найти способ борьбы с ним. Она отказывалась сдавать свои позиции без сопротивления. Она отказывалась верить, что нашла идеальный магазин для того лишь, чтобы потерять его, не успев даже воспользоваться шансом проявить себя.

Можно было бы обратиться к адвокатам Пруденс, но она уже взяла у подруги в долг целое состояние, и, хотя Пруденс было безразлично, расплатится ли она когда-нибудь с ней или нет, самой Марии это было небезразлично. Она была твердо намерена возвратить Пруденс весь долг до последнего пенни, поэтому она не хотела увеличивать сумму своего долга за счет таких экстравагантных расходов, как, например, оплата услуг адвокатов. Гордость всегда была одним из ее неискоренимых грехов, и она не хотела жить за счет благотворительности подруги.

В любом случае она сомневалась, что добьется каких-то благоприятных результатов. Насколько она помнит условия аренды, там действительно содержался пункт о респектабельности. Договор об аренде можно было аннулировать в случае неуплаты ренты, причинения вреда арендуемому помещению или проявления безнравственности. Хотя там не объяснялось, какого рода безнравственность имеется в виду, это не имело значения. Такая борьба погубит ее репутацию независимо от ее исхода, и никто в районе Мейфэр не будет покупать ее пирожные.

Конечно, она могла бы найти другой магазин. Мария окинула взглядом превосходную кухню с ее современными духовками, блестящими медными навесами и вместительными шкафами. Наверное, она могла бы воссоздать все это в другом месте, построить такие же шкафы, купить точно такое же оборудование. Но это обойдется слишком дорого. И она не смогла бы нигде воспроизвести такой же великолепный фасад, выходящий на Пиккадилли. Это такая же редкость, как зубы у курицы. И все же ей не остается ничего другого, кроме как выехать отсюда.

Ее вдруг охватило отчаяние. Филипп - маркиз, человек очень богатый и влиятельный. В борьбе с ним она так же бессильна, как и тогда, когда ей было семнадцать лет.

С каким холодным равнодушием сообщил он ей в тот день в библиотеке Кейн-Холла, что его брат предпочел сохранить свой доход и не жениться на ней. Его абсолютно не тронули тогда ни слезы, ни страх девчонки с разбитым сердцем, которая сначала протестовала, а потом согласилась на его условия. С каким бесчувствием протянул он ей банковский чек в обмен на обещание никогда и близко не подходить к Лоренсу.

Неожиданно Мария поняла, что следует делать. Она развязала завязки фартука, бросила его на рабочий стол и вышла из кухни. В течение двенадцати лет она честно выполняла свое обещание. Теперь она собиралась его нарушить.

Два часа спустя на ее лице не было следов краски, не было и навязчивого запаха скипидара, которым она пользовалась, чтобы смыть краску. Мария вышла из фарфоровой ванны и взяла приготовленное полотенце. Вытерев тело, она выжала воду из волос, повесила полотенце на специальную металлическую сушилку и открыла дверь в гардеробную, которая примыкала к ванной комнате.

Она взяла свежее нижнее белье, выбрала английскую белую блузку с длинными рукавами и застегнула пуговицы. А сверху она решила надеть свой лучший костюм для прогулок из синей саржи. Она тщательно причесала волосы и заколола на затылке длинные вьющиеся пряди, свернув их в тугой пучок, потом вынула самую хорошенькую шляпку - широкополую, из темно-синей соломки, отделанную кремовыми страусовыми перьями и ленточками.

- Кстати, - сказала она себе, натягивая белые перчатки, - негоже женщине, собирающейся встретиться с мужчиной, который когда-то был ее любовью, предстать перед ним неряшливой и бедно одетой.

Мария спустилась вниз, извлекла из мусорного ведра уведомление о выселении, разгладила его, сложила аккуратно и сунула в карман. Выйдя из дома, она заперла парадную дверь и бросила взгляд в обе стороны, чтобы убедиться, что Филипп нигде не подстерегает ее, готовый наброситься, если она подойдет близко к его входной двери.

Сунув ключ в сумочку, она купила у мальчика на углу газету и пересекла улицу, направляясь в Грин-парк. Выбрав скамью, с которой в обе стороны просматривалась Пиккадилли и была полностью видна Халф-Мун-стрит, Мария уселась, развернула газету и сделала вид, что читает, а сама не спускала глаз с перекрестка напротив.

Ей не пришлось долго ждать. Минут этак через двадцать она заметила молодого шатена в щегольском фланелевом костюме и шляпе-канотье, который шел по Халф-Мун-стрит, помахивая тростью. Внимательно приглядевшись к нему, она удовлетворенно кивнула и встала. Эту развязную, беспечную походочку она узнала бы где угодно.

Отложив газету, она поспешила вновь пересечь Пиккадилли, но так, чтобы намеченная жертва не заметила ее раньше времени. Когда она, пройдя мимо входа в свой магазин, повернула на Халф-Мун-стрит, сумочка у нее была открыта и она копалась в ней, якобы что-то отыскивая и производя впечатление женщины, настолько занятой содержимым сумочки, что она не обращает внимания, куда идет.

Столкновение было идеально спланировано по времени. Ее сумочка и его трость упали на тротуар, его канотье и ее шляпка слетели, а когда она вскрикнула от боли, ее крик даже ей самой показался очень естественным.

- Послушайте! - воскликнул Лоренс, хватая ее за руки, чтобы она не шлепнулась на тротуар. - Я дико извиняюсь. С вами все в порядке?

- Я… я не уверена, - ответила Мария. Взглянув ему в лицо, она заметила, что он почти не изменился. Лицо было все таким же мальчишески привлекательным, каким она его помнила. Но время изменило ее, потому что, глядя на него сейчас, она не почувствовала той мучительной нежности, какую испытывала к нему в семнадцать лет.

Она вдруг охнула, притворяясь удивленной:

- Ну и ну! Да ведь это Лоренс Хоторн собственной персоной!

К счастью, Лоренс в отличие от своего брата не только сразу же узнал ее, но и немедленно признал факт знакомства.

- Мария Мартингейл? - воскликнул он, в изумлении глядя на нее. - Мария, неужели это ты?

Мария кивнула и расхохоталась с ним вместе.

- Вот сюрприз так сюрприз! - сказала она, надеясь, что говорит это убедительно. - Как ты поживаешь?

- Неплохо-неплохо, - сказал он и наклонился, чтобы поднять их головные уборы. - А как ты?

- Превосходно, спасибо.

- Рад это слышать. - Он выпрямился и взглянул на нее с неприкрытым восхищением, что было особенно приятно по сравнению с пренебрежительным отношением его брата. - Ей-богу, ты ни капельки не изменилась, - сказал он и подмигнул, надевая ей на голову ее шляпку. - Все такая же самая красивая девушка из всех, которых я видел.

Мария подумала, что было бы любопытно узнать, как отнеслась бы мисс Даттон к этому его мнению. Но вслух свои мысли она не высказала.

- А ты все такой же большой любитель пофлиртовать, - сказала она вместо этого и поправила шляпку, пока он собирал рассыпавшиеся по тротуару вещи. - Боже милосердный! Сколько же лет прошло с тех пор? Лет десять?

- Двенадцать, - сказал он и положил вещи в ее сумочку. - Чем ты теперь занимаешься?

- Открываю магазин.

- Правда? - Он защелкнул замочек сумки и вернул ее Марии, потом поднял трость и выпрямился окончательно. - Какого рода магазин?

- Булочную. Вот здесь, - добавила она и повернулась, как будто хотела показать ему место, но вскрикнула якобы от боли. - Кажется, я подвернула лодыжку.

Добродушное лицо Лоренса нахмурилось от беспокойства.

- Это я во всем виноват, - сказал он, по-рыцарски взяв вину на себя. - Ты должна зайти в дом, и я пошлю за доктором.

- Зайти в дом? - повторила она, притворяясь озадаченной. - Ты живешь где-нибудь поблизости?

- Прямо здесь, - сказал он, указывая на красную дверь, перед которой они стояли.

- Здесь? Но это же совсем рядом с моим магазином! - Она указала рукой на свою дверь. - Я арендую это помещение.

Лоренс был не только более дружелюбен, чем его брат, он был также гораздо более доверчив.

- Какое потрясающее совпадение! - Он снова жестом указал на свою дверь. - Зайди, пожалуйста, в дом, выпей чашечку чая и расскажи мне все о себе, пока мы ждем доктора. Идем, я настаиваю, - добавил он, пресекая ее слабый протест.

Мария оперлась на предложенную руку. Ковыляя по ступеням лестницы, она так убедительно изображала боль, что ей пришло в голову: если ее затея с магазином закончится неудачей, она всегда может стать профессиональной актрисой. Через десять минут она, уютно устроившись в роскошной гостиной своего соседа с чашкой чая в руке, уже излагала свои проблемы очень отзывчивому слушателю.

Компания «Хоторн шиппинг, лимитед» была расположена в четырехэтажном кирпичном здании на Суррей-стрит, рядом с набережной Виктории. Из угловой конторы Филиппа на верхнем этаже открывался великолепный вид на Темзу, и были видны мост Ватерлоо, Сомерсет-Хаус и сады вдоль набережной.

Стоял теплый весенний день, дождя не было, светило солнце, а ветерок был достаточно сильным, чтобы очистить лондонский воздух от обычной угольной дымки. Цвели первые весенние цветы, и солнечные лучи поблескивали на водах реки, словно падая на грани бриллиантов. Однако Филиппу вся эта красота была ни к чему, потому что он был занят делом куда более важным, чем любование видом из окон, бизнесом.

- Наши и ваши инженеры утвердили окончательный вариант конструкции, - сказал он и, наклоняясь над массивным письменным столом красного дерева, развернул на его полированной поверхности несколько больших листов бумаги. Потом он взглянул на стоявшего перед ним человека. - «Хоторн шиппинг» готова построить три таких роскошных лайнера для «Даттонз Нептун лайн». - Он сделал паузу и указал жестом на стопку правовых документов, лежащих на краю стола. - Как только вы подпишете эти контракты, полковник, я смогу дать указание нашим верфям приступить к производству.

Полковник Уильям Кей Даттон тронул рукой белоснежные усы, которые придавали этому беспощадному американскому миллионеру сходство с дремлющим моржом. Он уселся на стул и принялся барабанить пальцами по крышке стола, глядя на чертежи, разложенные перед ним.

Филипп тоже сел на стул. Откинувшись на спинку, он ждал, не проявляя нетерпения, хотя время шло и пауза затянулась. Он более двух лет добивался этого контракта, так что можно было подождать еще немного.

Наконец полковник поднял голову:

- Когда эти суда могли бы поднять паруса?

Филипп улыбнулся, услышав этот вопрос:

- В наши дни судно, имея три гребных винта и пару четырехцилиндровых паровых двигателей, не нуждается в парусах, полковник.

Полковник усмехнулся.

- Я старомоден, - признался он, - и всегда был таким. Вы, молодежь, носитесь со своими паровыми двигателями и котлами, не зная того, что нет ничего лучше пения и свиста ветра в парусах, милорд.

- Хотите верьте, хотите - нет, но я понимаю, что вы имеете в виду. Моя собственная парусная яхта стоит на якоре у пирса Ватерлоо, - сказал Филипп, который не счел нужным докладывать собеседнику об отсутствии собственного интереса к ней. Его нога не ступала на борт этого парусника около четырех лет.

Полковник, кажется, был доволен тем, что у них нашлись общие интересы. Он вновь обратил внимание на чертежи, разложенные на столе, и Филипп рассказал ему все, что тот хотел узнать.

- Если мы подпишем контракт сегодня, то первое судно могло бы отправиться через Северную Атлантику ровно через три года, считая с сегодняшнего дня. - Он сделал паузу, мысленно досчитал до трех, потом сказал: - Ну как, сделка состоялась, полковник?

Последовала еще продолжительная пауза. Ответ полковника, когда он его дал, был, однако, не таким, на который рассчитывал Филипп.

- Это кое от чего зависит, милорд.

- От чего именно?

Даттон вздохнул и с удрученным видом откинулся на спинку стула. Он теребил шейный платок, сбив его узел на сторону.

- Расскажите мне о своем брате.

- О Лоренсе? - удивился Филипп. - Я и не думал, что он имеет к этому какое-то отношение.

Полковник Даттон поднял руку.

- Не подумайте, что я из тех людей, которые смешивают бизнес с личными делами. Обычно я этого не допускаю. Но в данном случае я делаю исключение. Мои дети значат для меня все. Сын, естественно, займется моим бизнесом в Нью-Йорке. Но дочь другое дело. Я хочу, чтобы муж Синтии, когда она выйдет замуж, был способен создать для нее такую жизнь, к какой она привыкла.

Филипп начал понимать, к чему он ведет этот разговор, и не удивился, когда Даттон сказал:

- У меня есть серьезные сомнения относительно способности вашего брата сделать это. Я не хочу, чтобы моя дочь вышла замуж за человека, который не умеет зарабатывать деньги.

- Лоренс получает ежеквартальное пособие от доходов с земельной собственности, а также долю прибыли от «Хоторн шиппинг». Когда он женится, эта сумма увеличится вдвое и будет увеличиваться далее с рождением каждого его ребенка. Он получит также дом на Халф-Мун-стрит, виллу в Брайтоне и великолепное поместье Роуз-Парк в Беркшире. Поверьте, если Лоренс и Синтия решат сочетаться браком, она будет очень хорошо обеспечена.

- С помощью ваших денег.

«Американцы, - напомнил себе Филипп, - не понимают наших традиций».

- Полковник, считается, что британский джентльмен не должен зарабатывать себе на жизнь. К тому, кто это делает, общество зачастую относится с презрением.

- Однако некоторые это делают. Вы, например.

Филипп подумал обо всех долгах, которые он унаследовал после смерти отца, и о том, какую работу ему пришлось проделать, чтобы избавить семью от долгового бремени. Он был вынужден стать бизнесменом независимо от того, поступают или не поступают так джентльмены. У него не было выбора.

- Я, возможно, являюсь исключением.

- Если ваш брат намерен жениться на Синтии, ему придется тоже стать исключением. Каждый человек должен иметь занятие, приносящее доход, милорд. Мужчине негоже бездельничать, и мне безразлично, что обычно делают или не делают ваши британские джентльмены. Когда Лоренс девять месяцев назад впервые попросил моего разрешения ухаживать за моей дочерью, я объяснил, что не позволю Синтии выйти замуж за какого-нибудь бездельника, который понятия не имеет о том, что такое работа. Он заверил меня, что он не такой.

- Разумеется, не такой, - успокаивающим тоном пробормотал Филипп.

- Я хотел бы убедиться в этом. Насколько я понял, он решил вернуться в Англию после стольких лет отсутствия, чтобы взять на себя свою часть ответственности в «Хоторн шиппинг» и тем самым доказать мне, каков он есть. Когда я предложил сопровождать его в этой поездке, чтобы лично встретиться с вами и заключить эту сделку, он сам предложил, чтобы с нами поехали жена и дочь, с тем чтобы мы могли увидеть собственными глазами, что за жизнь будет у Синтии, когда они поженятся. Я пробыл здесь несколько недель, но не заметил, чтобы ваш брат занимался серьезным делом. Пока что он лишь сопровождал моих жену и дочь во время их походов по магазинам.

- Возможно, это моя вина. Я не спешил передавать ему его долю ответственности. Признаюсь, что я из тех людей, которые с трудом выпускают из своих рук контроль над чем угодно, тем более что Лоренс так долго отсутствовал.

Даттона это, кажется, не убедило.

Филипп знал, что американцу некоторая утомленность жизнью, характерная для типичного английского джентльмена, показалась бы не признаком хорошего воспитания, а праздностью. Было ясно, что Лоренсу, не имея какого-то занятия, не видать Синтии как своих ушей, поэтому Филипп в спешном порядке переложил на его плечи одну из своих многочисленных обязанностей.

- Теперь, когда он вернулся домой, Лоренс возглавит всю благотворительную деятельность семьи. Мы заботимся о благосостоянии тех, к кому судьба была менее благосклонна, чем к нам, и спонсируем множество благотворительных мероприятий. Лоренс будет управлять всем этим.

- Это уже кое-что, - пробормотал Даттон. - Но управление благотворительными мероприятиями едва ли можно назвать доходной деятельностью. Он дал мне понять, что его обязанности будут более серьезными, чем это.

- Лоренс горит нетерпением взять на себя более серьезную ответственность, - заверил полковника Филипп, скорее надеясь, чем веря, что это правда. - Как я уже говорил, не передавая ему контроль сразу, как ему того хотелось бы, я собирался ввести его в курс дела постепенно, научить его, помочь советом.

- Гм-м, вы намерены научить его также принимать решения, милорд?

- Не улавливаю, что вы имеете в виду.

- Почему он не делает предложения Синтии? - спросил полковник. - Он ухаживает за ней уже девять месяцев. Когда он гостил у нас в Ньюпорте прошлым летом, он ни на шаг не отходил от нее. Зимой он довольно часто бывал в нашем доме на Парк-авеню, хотя и не так часто, как в Ньюпорте.

Филиппа это не удивило, но он не стал, конечно, говорить о том, что Лоренс во всем, включая ухаживание, самым интересным считает начальный этап.

- Синтия его любит. Он заверил меня, что и он любит ее. Вы дали ему работу. Так чего же он ждет? Почему не делает предложение? Когда я встретил свою жену, я через четверть часа знал, что женюсь на ней. Когда находишь ту женщину, которая тебе нужна, ты не должен ее отпускать. Я не понимаю такой нерешительности.

- Мне кажется, что и в данном случае, сэр, мы по-разному смотрим на ситуацию в силу наших национальных различий. Любовь, несомненно, играет важную роль, но в Британии помолвка означает не только взаимную привязанность, но и…

Стукнув кулаком по крышке стола, Даттон прервал все эти довольно скучные разъяснения:

- Черт возьми, приятель, намерен он жениться на Синтии или нет? Если он играет с чувствами моей маленькой девочки…

- Я уверен, что дело обстоит совсем не так, полковник. Мой брат джентльмен. Он никогда не будет играть с чувствами юной леди, - заверил его Филипп. Хотя несчетное количество раз Лоренс проделывал именно это, Филипп всем сердцем надеялся, что на этот раз брат испытывает более глубокие чувства - Мой брат говорит, что любит вашу дочь, и я знаю, что он твердо намерен просить ее стать его женой.

- В таком случае почему он этого не делает? Что его удерживает?

- Возможно, это объясняется тем, что Синтия еще мало времени провела в Англии. Может быть, Лоренс хочет, чтобы Синтия, прежде чем дать согласие стать его женой, убедилась, что жизнь здесь подойдет ей.

Полковника, кажется, это не убедило.

- Возможно, это так, и следует подождать ближайшие несколько месяцев. Но если к тому времени ваш брат не соберется с духом сделать предложение моей дочери, я сомневаюсь, что он сумеет позаботиться о ней. Пока я не буду убежден, что он человек правдивый и ответственный, я не стану подписывать никакие соглашения с «Хоторн шиппинг».

Взглянув на преисполненное решимости лицо полковника, Филипп понял, что дальнейшее обсуждение этой проблемы бесполезно.

- Полностью одобряю ваше решение, сэр. Мы подождем и будем надеяться, что Лоренс и мисс Даттон в самое ближайшее время достигнут взаимопонимания.

Мужчины встали, и Филипп добавил:

- Тем не менее я надеюсь, что мы с братом будем иметь удовольствие увидеться с вами сегодня за ужином?

- Да-да, конечно. Я слышал, что «Савой» очень хороший ресторан.

- Хотел бы я иметь возможность принять вас в своей резиденции на Парк-лейн. Но там все еще идут работы по модернизации.

- Да, понимаю, но как только все будет сделано, вы получите удовольствие от электрического освещения и горячей воды из кранов. Мы всем этим пользуемся уже многие годы, но вы здесь, кажется, не торопитесь обзавестись современными удобствами в отличие от американцев.

- По эту сторону Атлантики люди в большей степени приверженцы традициям, - согласился Филипп, провожая Даттона из своей конторы. - И все же дом на Халф-Мун-стрит был модернизирован совсем недавно, и я полностью согласен с мнением американцев: электричество - чудесная вещь.

Продолжая обсуждать чудеса электричества, мужчины спустились вниз по лестнице.

- Буду с нетерпением ждать встречи с вами за ужином, - сказал Филипп, проводив Даттона до входной двери. - Всего вам доброго, полковник.

После ухода Даттона Филипп приказал подать экипаж. Возвращаясь домой, он обдумал разговор с американским миллионером и, несмотря на нерешительность Лоренса, окончательно убедился в том, что брату следует жениться на дочери Даттона Синтии, девушке уравновешенной и здравомыслящей. К тому же она была хороша собой, богата и, что самое главное, незлопамятна. Иными словами, она была самым лучшим подарком судьбы из всех, которые когда-либо получал его брат, и Филипп собирался как можно скорее напомнить об этом Лоренсу.

Ему вспомнилось на мгновение личико красивой светловолосой девушки с огромными карими глазами и нежными алыми губками, но он сразу же прогнал этот образ из своих мыслей. К завтрашнему дню Марии Мартингейл и след простынет, и Лоренс никогда не узнает, что в течение целой недели его первая любовь жила с ним по соседству.

Войдя в свой дом на Халф-Мун-стрит, он на мгновение задержался в вестибюле и, отдавая шляпу и трость дворецкому, спросил:

- Где мой брат?

- Мистер Хоторн в гостиной, сэр, пьет чай.

- Спасибо, Данверс, - сказал Филипп и направился к лестнице. Так или иначе, ему придется заставить Лоренса взяться за ум. Это всегда было непросто сделать, но только войдя в гостиную, Филипп понял, насколько непросто это будет на сей раз. Рядом с Лоренсом на диване, обитом бархатом сливового цвета, сидела, попивая чаек, Мария Мартингейл, которая выглядела обманчиво милой и невинной, словно ангелок на макушке новогодней елки.