"Зеркальные тени" - читать интересную книгу автора (Дьяченко Нина)

Часть 1. Сломленная навеки

Я никогда не боялась темноты. Ночь являлась моей стихией, защитницей, тем одеялом, в которое я куталась, когда все вокруг засыпали.

Я любила это время тишины, когда в нашем с мамой доме становилось пустынно и тихо, когда слышались только скрипы половиц, дыхание ветра, запутавшегося в ветвях деревьев, высохших и старых — они представлялись мне страшными скелетами, призраками и другой нечистью, рвущейся в окно моего чердака.

Я всегда жила на чердаке, сколько себя помнила. Мама приходила раз в день и давала мне поесть и попить. Горшок я выливала прямо в окно, в сад, на землю, которая всё равно почти ничего не родила, так как мама редко ухаживала за садом. Думаю, у неё просто не было на это сил. Иногда мне позволялось спуститься вниз и помыться, тогда я старалась подольше попариться в старой бочке, наслаждаясь горячей водой, понимая, что подобное удовольствие повторится не скоро.

Моя уставшая, постоянно издёрганная, полностью сумасшедшая мама. Мне почему-то кажется, что она всегда полагала, что это я забирала у неё энергию, выпивала все её силы. Хотя я этого и не делала… наверное. Я не помню.

Память о временах прошлого слишком отрывочна, и многие кусочки не желают складываться в четкую картину.

Чаще всего память демонстрирует мне мою комнату. Это моё убежище, мой чердак с устойчивым запахом пыли, большой и светлый, только вдоль одной стены валялись залежи старой мебели, древних сломанных вещей и прочего мусора. Одно небольшое окошко, возле которого я любила сидеть и смотреть на сад.

Небольшой матрац, где я спала и сидела, тонкое шерстяное одеяло с дырками, проеденными молью и мышами.

Мама запирала меня на весь день, так происходило все восемнадцать лет моей жизни. Она почти не разговаривала со мной, так что я искренне удивлялась, что вообще научилась говорить и даже читать.

На чердаке обнаружился сундук со старыми платьями и несколькими старыми книгами. Это была Библия и «Молот ведьм».

Я никогда не задавалась вопросом, почему мама запирает меня на чердаке, так как это казалось мне естественным. К тому же, я инстинктивно не любила людей, и, наблюдая в окно за редкими визитёрами моей матери или соседями, я ощущала только отвращение и глухую неприязнь.

Право, без людей мне было даже лучше. Намного лучше.

Но по ночам я пробуждалась. Я всегда хорошо видела в темноте, и умела каким-то неведомым способом отпирать все двери. Поэтому ночью я могла гулять по дому, словно неслышная тень, призрак. В те мгновения я принадлежала не только самой себе, но и ночи, её теням, тайнам и тёмным деяниям.

Мне казалось, что тени прислушиваются ко мне, разговаривают, находя отклик в чём-то тёмном, заключённом во мне самой. Они словно потягивали ко мне безликие тёмно-серые руки, желая заключить в устрашающие объятия, утянуть меня в мир серости и пустоты. Но я понимала, что там мне не место, что во мне слишком много человеческого, живого, что так будет всегда.

Иногда мне представлялось, что я пришла в этот мир из какого-то другого места, словно спустилась по зеркальному коридору, который возникает, если поставить два зеркала напротив и зажечь свечу.

Однажды я застала единственную мамину служанку, немую сироту, которая гадала таким образом. Увидев чёрный силуэт, который уже спускался вниз, я быстро потушила свечу и опустила осколки зеркала блестящей поверхностью вниз, закрыв путь той тени, которая хотела возродиться.

Испуганная девушка, застывшая в одной белой просторной ночной рубашке с распущенными по плечам грязными русыми волосами, смотрела на меня широко распахнутыми водянистыми, немного выпученными глазами.

Она явно не понимала, что произошло.

«Не делай так больше», — серьёзно попросила я Агнессу. Та кивнула, но явно не приняла во внимания мои слова — и вскоре умерла. Думаю, тень всё-таки вырвалась наружу, попыталась вселиться в её тело, но оно оказалось слишком слабым для носителя такой мощи, как демон из преисподней. И к своему разочарованию, демон был вынужден вернуться обратно после смерти девушки.

Я это знала, так как во мне самой жил демон, но не захвативший моё тело насильно, а являющийся половинкой моей души.

Наверное, мама в некотором роде была права — и я действительно оказалось ведьмой? Хоть никому и никогда — в той жизни — не причинявшей зла. Я просто погружалась в своё сумеречное существование и хотела, чтобы меня оставили в покое.

Ночами мой слух обострялся, так же, как и зрение, и я слышала, как вздыхает во сне моя мать, какое затрудненное у неё дыхание. Её страх пробивался даже сквозь запертую дверь.

Ночью я пробиралась на кухню и кушала, так как всегда была голодна. Также я иногда выходила в сад и обходила дом, стараясь никому не попадаться на глаза.

Лунный и звёздный свет были для меня самыми любимыми светильниками.

Когда мне исполнилось семнадцать, мать попыталась задушить меня, но я мгновенно оттолкнула её, даже без рук, будучи неожиданно придавленной к дощатому полу и ощутив сильную хватку на горле.

«Чудовище!» — выкрикнула мать, со страхом глядя на меня, поднимаясь с пола. «Демоническое отродье! Надо было задушить тебя в колыбели».

Только намного позже я осознала страшную правду её слов, но тогда лишь приняла их как констатацию факта, как будто мне назвали моё собственное имя — Элизабет.

Просто ещё одна моя характеристика — демоническое отродье, полутень, полупризрак. Не человек.

Я ощущала её гнев, ненависть, страх передо мной, которые с каждым годом становились всё сильнее, по мере того, как всё больше расстраивался её рассудок.

Я понимала, что во мне есть что-то неправильное. Наверное, именно то, из-за чего меня ненавидела собственная мать.

Через какое-то время в дом пришли чужие люди. Мать привела их на чердак и указала на меня, пробормотав дрожащим голосом: «Она — дитя демона! И вы убедитесь в этом, посмотрите только в её глаза! Таких глаз не бывает у людей».

Меня схватили чёрные люди с белыми лицами, связали и потащили куда-то, как я поняла, из их разговоров между собой — в секретную тюрьму, куда сажали всех подозреваемых в ереси.

Благодаря прочтению Библии и «Молота ведьм» я знала, что такое ересь. И внезапное осознание того, что со мной собираются сделать, накатило на меня.

Я кричала, пока мне не заткнули рот.

Потом меня кинули в холодную камеру, которая мало чем отличалась от моего чердака, разве что размерами и тем, что в ней всегда было сыро, и я постоянно мёрзла. Но это была такая же темница.

Кормили меня тоже раз в день, как и дома, но отсюда я не могла убежать, и не то, чтобы эти замки не подчинялись мне — просто меня караулили, а затем и приковали к стене железными оковами, которые я не могла разорвать.

Моё тяжелое дыхание колыхало тьму. Я осталась наедине с неприветливой темнотой, где не было даже моих любимых теней. Какие тени могут оказаться в сплошной тьме? — словно выколи глаз, ничего не изменится. К этой темноте нельзя привыкнуть, она не расступается перед твоими глазами, не позволяет увидеть предметы обстановки.

Я тяжело дышала, ощущая сырость, проникающую отовсюду, идущую из глубин земли, где господствуют тьма и смерть. Безмолвие. Чьи-то отдалённые дикие крики, которые проникают даже сквозь толстые стены и железную дверь. Они смешивались с моим отрывистым дыханием, заставляя почти всхлипывать.

Мне страшно тут, неужели меня похоронили заживо в этой темнице, отдали на растерзание моих страхов, немыслимыми путами оплетающими сознание?

И крысам.

Хотя нет, крыс я не замечаю, не слышу ни единого шороха. Тьма в моей душе надёжно защищает от них, пожирая всё живое, которое пытается подступиться к моему как никогда бренному телу.

Тьма во мне расширяется, поглощает сознание, умоляет довериться ей, расслабиться, раствориться.

Я беспомощно повисаю в оковах, ощущая всем телом холод ржавого металла даже сквозь длинное платье, и чувствую, как меня поглощает беспамятство — которое ещё чернее, чем сводящая с ума тьма в подземелье.

Темнота моего подсознания.

Я неожиданно очутилась на тёмной улице, освещаемой чугунными фонарями. Луна кажется большой и зловещей, но я люблю даже этот равнодушный золотисто-платиновый оттенок. Небо кажется красноватым, словно закат ещё не поглотился тьмою. На тёмно-алом фоне звёзды горят, словно брильянты, рассыпанные в кровавой луже.

Я поворачиваю голову — и вижу ЕГО. Сердце цепенеет от тепла, которое медленно наполняет мою душу и кажется почти невыносимым.

Он одновременно красив и почти страшен, величественен и грозен, словно рыцарь. О, наша бывшая служанка бредила рыцарями, и хоть она не могла говорить, я читала её мысли, когда она спала, подбираясь к ней подвластными мне тенями.

Я вижу высокого мужчину с широкими плечами и тонкой талией, облачённого в странное белоснежное одеяние. Затем мой взгляд, поднимаясь снизу вверх, останавливается на его лице — и я гибну.

Белая кожа, светлые, почти белые волосы и глаза… Они кажутся почти серебряными, одновременно наполненными болью, тьмой и зимним серым светом. Тонкий профиль теряется в волне волос, когда он резко отворачивается от меня и глядит на луну.

Я тоже смотрю на луну и пропускаю момент, когда он оказывается слишком близко, толкает меня на землю, поддерживая в последний момент, и мягко кладёт на ровную, твёрдую поверхность.

Его аромат — это что-то непередаваемое. Мне кажется, что он не человек. Люди не могут пахнуть так приятно. Даже чисто вымытая кожа не сравнится с этим чувственным ароматом. Словно необычный цветок безжизненного оттенка белоснежного фарфора.

Я внезапно чувствую, что полностью обнажена, и краснею от смущения. Он улыбается и касается пальцем моего плеча — я вздрагиваю и кричу — это больно, ужасно больно. Словно его палец — одновременно острый и раскалённый.

Он рисует странные символы на моём теле, удерживая меня второй рукой, медленно, не пропуская ни единого участка моего тела, только не касается того, что скрыто между ног.

Я истекаю кровью, так как из символов, словно вырезанных ножом, течёт кровь.

Он встает и немного отходит, созерцая моё распростёртое на земле тело.

Я смотрю ему в глаза, и мне хочется лежать так вечно, настолько он притягателен.

Незнакомец улыбается мне — почти тепло, с неуловимой нежностью.

Резко протягивает руку — и в его ладони появляется большая серебряная чаша. Она светится под ярким лунным светом — и я кричу, изгибаясь, когда вижу и чувствую, как кровь из порезов устремляется прямо в чашу.

Огненная вспышка всё нарастающей боли, неприятное ощущение, словно из меня что-то вытягивают.

Наконец — почти желанный покой, я неподвижно застываю на сухой и тёплой земле, продолжая любоваться странным белым призраком постепенно стекленеющими глазами.

Я вижу, как он пьёт мою кровь из чаши, перед этим приподнимая странный бокал в уважительном тосте. И этот жест не выглядит издёвкой.

Неожиданно я вижу, как кровь небес начинает стекать на меня сверху, словно кровавый, невыносимо горячий дождь, проникая в свежие, глубокие раны, вливаясь внутрь, пронизывая каждую частичку моего тела.

Я снова кричу, ибо эта огненная пытка нестерпима.

Глаза нечеловечески красивого мужчины светятся ярче лунного света, придающего его фигуре сияние.

«Мы будем вместе», — звучит в моей голове его голос. Я знаю, что это заговорил он, читая мои мысли так же легко, как и я читала чужие.

Я дёрнулась и проснулась, увидев медленно открывающуюся дверь моей камеры.

За мной, кажется, пришли.

Меня притащили, как я поняла, в камеру пыток и пытались раздеть. Несколько мужчин, среди которых был и палач, собирались изнасиловать меня, но я снова сделала что-то, как в случае с матерью, и моя сила сожгла мужские орудия тех, кто осмелился подойти ко мне слишком близко. После этого попытка насилия больше не повторялась, они даже не осмелились меня пытать, просто швырнули обратно в камеру, стараясь лишний раз даже не прикасаться. Естественно, те, что выжили.

Допросы, допросы, допросы.

Я уже понимала, что это — гнусная формальность, так же, как и «защитник», которого меня заставили выбрать из моих же мучителей. Изощрённое издевательство над беспомощной девушкой — любимое занятие инквизиторов.

Мне задавали вопросы, к которым уже были продуманы ответы. Глупые и однообразные фантазии недалёких извращенцев-католиков, которым нужны были оправдания для пыток и насилия. И для поддерживания кострами своей религии, которая подпитывалась кровью и деньгами многочисленных жертв.

Именно тогда я поняла, насколько я ненавижу людей, в особенности мужчин.

Я помнила их холодные белые лица, искривлённые гримасами, тупые, безжалостные взгляды. В них не было ни капли сострадания, вообще ничего человеческого.

И меня присудили к сожжению на костре, что меня нисколько не удивило. То, что я не признала себя виновной, только отягощало мою вину и никак не влияло на приговор. Меня собирались сжечь живьём, как нераскаявшуюся ведьму, на медленной костре с молодыми побегами. Гореть мне час или два — удовольствие ниже среднего.

… Огонь. Пламя, постепенно подбирающееся ко мне. Мать, дико кричавшая на соседнем костре — наверное, она не подумала, что, сдавая меня инквизиторам, сама попадётся в их лапы. Ведь она же меня породила, вступив в гнусную связь с демоном — об этом мне поведали инквизиторы. И поэтому ей отказали в милосердном удушении перед сожжением.

Конечно, меня сжигали не они — священники передавали подобные дела местным судам, лицемерно умоляя быть ко мне справедливыми. Но, конечно, если бы представители городского суда осмелились проявить эту самую снисходительность, то оказались бы следующими в очереди на костёр.

Толпившиеся вокруг зрители, чьи тупые лица мало отличались от морд домашнего скота, ожидали своей регулярной подачки. Те же овцы, покорно бредущие на заклание. Не понимающие, что следующими на костре могут отказаться именно они, выступая в роли очередного развлечения.

Жуткая боль, мой крик, огромная стена пламени — это уже моё пламя, которое я сумела вызвать. Пламя поднялось до небес — и обрушилось на всех, кто пришёл посмотреть на мою казнь — а собрался почти весь посёлок. Как же — самая настоящая дочь демона с фиалковыми глазами — на это стоит посмотреть. Когда ещё увидишь такое потрясающее зрелище?

Ведь все остальные обвинения против ведьм — я в этом уверена — были ложными. Одна я такая вся из себя настоящая…

«Хлеба и зрелищ» — на этом лозунге когда-то держалась вся римская империя. Но об этом я узнала намного позже.

Несколько инквизиторов, которые лицемерно молились за мою душу неподалеку от костра — сгорели первыми.

И я выплёскивала очищающее пламя, выжигая всё, до чего могла дотянуться.

Людей прежде всего. Этих ненавистных, безжалостных тварей.

Уничтожая их, я ощущала дикую радость и освобождение — ведь я сама сгорала в собственном пламени, как я поняла намного позже, потому что моё тело было всё-таки больше человеческим, чем демоническим. И моя плоть оказалась слишком слаба перед моими же силами.

Но в тот момент я ни о чём не жалела.

Мне нравилось умирать.

— Где я? — странным образом место казалось одновременно бесконечным и имевшим строго очерченные границы, которые не имели ничего общего с привычным горизонтом, на котором каждодневно умирало солнце.

Я очутилась на чём-то твёрдом, стоя, словно не умирала совсем недавно на костре. На мне было надето короткое синее платье и больше ничего.

Вокруг имелись странные сооружения, смутно напоминающие то ли замки, то ли ещё что-то более причудливое. И все они были составлены из странных прямоугольников двух цветов: белых и чёрных. Странно, на вид они выглядели бумажными, и, казалось, протяни руку и вытяни одну из них — и то сооружение, которое из них состоит — рухнет. Я протянула руку, чтобы вытащить чёрный прямоугольник, но внезапно услышала деликатное покашливание сбоку.

— Не стоит этого делать, леди, — проговорил чей-то мягкий голос.

Я резко обернулась — и увидела маленького человечка, почти карлика с пронзительными светящимися глазами. В его глазах мерцал белый свет.

Сам же карлик был одет в простую одежду, на которой взгляд не останавливался, так же, как и на его чертах, постоянно расплывающихся. Внимание привлекали только глаза, блестящие, словно яркие огоньки свечей.

— Кто вы? — я отступила на шаг, хотя незнакомец не вызывал во мне страха, что было уже достаточно странным после того, как меня осудили на смерть именно мужчины.

— Посредник, — он пожал плечами. — Поясню, чтобы леди было понятнее: допустим, некто хочет продать душу… И я являюсь посредником между высшей инстанцией зла и этим ничтожным человечишкой. Или кто-то страстно хочет пожертвовать своей жизнью, чтобы, допустим, возлюбленная не умерла от какой-нибудь ужасной болезни вроде чумы… Хотя этот вид предложений встречается куда реже — люди страшные эгоисты. Впрочем, это не вредит моему бизнесу.

— И что ж вы обычно берёте взамен? — мне действительно стало интересно. К тому же, в этом мире, лишённом и солнца, и луны, окутанном серо-чёрными тенями, со слабо светящимися поверхностями, всё равно не на что было смотреть. А сооружения выглядели одновременно жуткими и зыбкими, словно грёзы в каком-нибудь моём кошмаре. — Ведь вы не можете оставаться ни с чем, правильно? Должна быть какая-то выгода.

— О, вы прозорливы, это понятно. В вашем естестве слишком много тьмы… назовём её демоном, хотя я не люблю столь вульгарных определений. К тому же, тьма вашей души — это тоже вы, без сомнения. И эта тьма служит для вашего же выживания и желает вам только добра. Эти здания, — он махнул рукой, словно охватывая всё, что видел, — на самом деле состоят из различных жизненных перипетий. Можно даже сказать, что мы сейчас находимся во владениях Судьбы. Хотя… кто сказал, что она на самом деле существует? Я имею в виду в той форме, что и мы с вами. Хотя правильность моей формы тоже под вопросом — каждый видит меня таким, каким представляет такого маленького и ничтожного слугу Судьбы, коим я и являюсь. И, как вы видите, каждый поступок человека — добрый — это белый цвет, злой — соответственно, чёрный, составляет между собой гармонию, называемую Равновесием. И я поддерживаю это равновесие изо всех сил. Ведь, когда наступит Хаос — то мир будет уничтожен, что, безусловно, очень грустно. Но потом снова возродится, так как Высшее начальство всё равно останется, а им скучно без таких мелких людишек, одной из которых являетесь вы.

Он изогнулся в нелепом поклоне, словно только что отвесил мне аристократический комплимент.

— Но, собственно говоря, вы не одна из них. Вы уже наполовину состоите из тьмы. То есть, при желании, можете стать обслуживающим персоналом, если мне будет позволено так выразиться. Вы понимаете мои слова? Всё-таки семнадцатый век.

— Понимаю, что странно, — я кивнула.

— О, совсем не странно! — он улыбнулся и махнул рукой. — Просто ваши тени проникают как в прошлое, так и в будущее, и ловят оттуда крупицы знаний. Никакого чуда на самом деле. Лишь борьба за выживание на высшем, так сказать, уровне. И я появился перед вами только потому, что у вас есть возможность выбрать две нити судьбы, хотя у обычных людей существует только один-единственный выбор. Хм, опять я не совсем точно выражаюсь, — он потёр ладонью лоб, нахмурившись. — Шахматы, понимаете? Или покер. Любая игра, где существует игровое поле и различные фигурки. Вот и жизнь любого человека, его нить Ариадны, так сказать, ведёт его лишь на игровое поле, где играет он сам. Но выигрывает всё равно Судьба. Но две нити — это уже более серьёзно, конечно. Ставки повышаются.

На меня уставились два огонька пламени, которые разгорелись ещё ярче, на миг почти ослепив меня, словно два осколка солнца.

— И вы сами должны решить, какое будущее принимаете: обычную человеческую судьбу или ту нить, которая ближе вашей второй натуре. Думайте, леди.

— А что тут думать? — угрюмо буркнула я. — Я ненавижу людей, поэтому выбираю вариант судьбы, предназначенный моей тёмной сущности.

— Прекрасный выбор, право слово! — он резко хлопнул в ладони, отчего я подпрыгнула.

— Иногда подобный выбор изменяет картину мира, — он задумчиво почесал подбородок короткими пальцами. — Но не в вашем случае. Тут просто любовь. Банально, но модно во все времена.

— Вы во мне разочарованы? — я решила проигнорировать этот глупый трёп про любовь, в которую я не верила никогда, а сейчас и подавно.

— Нет, что вы. Мне просто интересно. Ладно, удаляюсь. И вы уходите, вас ждут в другом месте. Кстати, сочувствую, с будущим начальником вам очень не повезло. А вот вариант судьбы — через тернии к звёздам — довольно неплох. Мне лично нравится. Занесу эту партию игры в свою записную книжку.

Чёрная тишина, отсутствие цвета и звука. Нечто, что гораздо хуже, чем сны, ведь во сне никогда не было так темно, меня посещали яркие видения. В основном они были мрачными и трагичными, но даже в этих тёмных грёзах я забывалась…

Забывалась не до конца.

Странное видение — тьма рассеялась — и я облегченно вздохнула: значит всё, что я видела, было лишь сном. И я снова проснусь на своём чердаке, и буду вдыхать разогретый запах дерева, когда чердак накалялся летом, словно меня собирались заживо поджарить.

Дерево постепенно нагревалось на солнце, удушливая жара забивала лёгкие, я почти не могла дышать, а солнце безжалостно светило в окно, ослепляя.

А снаружи меня поджидало такое же жаркое марево, словно я стояла возле костра.

Будто я находилась в костре. И горела, горела…

Неужели эта пытка никогда не закончится? И я, как говорили эти лживые псевдо-пророки, буду гореть вечно?

В аду?

Ну, да, раз я наполовину демон. Ад — это мой дом родной.

Только сомневаюсь, что моя человеческая плоть, и, смею верить, душа, сможет там существовать.

Огонь — не место для хороших девочек.

Пламя исчезло, и я увидела большую полупустую комнату, напоминающую мой чердак, только ночью, зимой, когда холод пробирался ко мне со всех сторон, под тоненькое рваное одеяло, под старый матрас, заползал мне под кожу, замораживая кости.

Только в этой комнате не было окон — подсвечник из чёрного металла с тремя высокими белыми свечами возвышался прямо на деревянном полу, деля помещение золотыми тенями.

Я увидела стул, который появился в островке бледно-золотистого света. На нём сидела девушка в чёрном закрытом платье, чем-то напоминавшем рясу ненавистных доминиканцев.

Её лицо было закрыто плотной чёрной вуалью, которая скреплялась с гораздо более плотным платком, покрывающим голову. Но я увидела несколько прядей чёрных волос, чей глянец отражал свет трёх свечей.

Неожиданно на грани света и теней возник ещё одни образ: высокий мужчина в чёрном, почти сливающийся с тьмой, словно живая и материальная тень. Если б тень обладала человеческой плотностью, она бы так и выглядела. Его глаза были завязаны траурно-чёрной лентой, а руки в облегающих красных перчатках замерли, сложенные на груди.

— Иди сюда, Элли, — тихо произнёс он обманчиво мягким голосом, в котором таился яд. Не знаю, откуда я всё это знала: про ткани, про тени, про людей. Словно бы во мне пробуждалась чужая память.

Посредник что-то говорил про мои тени. Странно, тогда, общаясь с этим непостижимым существом, я обладала куда большей ясностью мышления, и понимала себя, как никогда раньше.

«Не бойся, Элли, ты ведь наполовину демон, а демоны знают куда больше обычных людей. И даже твоё восемнадцатилетнее заключение на чердаке не мешало твоей демонической половине делиться с тобой знаниями, добывая их сквозь пространство и время», — раздался тихий голос внутри меня. И я уверена, что это странное существо не имело никакого отношения к этой реплике.

Я сделала несколько робких шагов, уже осознавая, что пути назад нет. Мне просто некуда возвращаться, ведь моё тело сгорело.

— Почему это некуда? — язвительно хмыкнул мужчина-тень. — Ты всегда можешь отправиться в ад, детка!

— Ты читаешь мои мысли? — я почти не возмутилась, мне просто было интересно. Я словно бы… прощупывала способности этого существа, пыталась найти в нём хоть одну брешь, слабую сторону, потому что ощущала, что он может быть врагом.

— Конечно же, нет. Но ты слишком рано пробуждаешься, моя красавица, — усмехнулся он. Это смотрелось отвратительно: ярко-алые губы на фоне тёмно-серо-синей теневой плоти. — В любом случае, ты принадлежишь нам. А когда-нибудь, я приложу для этого все необходимые усилия, ты будешь принадлежать мне. Когда войдёшь в свою полную силу, Элли…

В его голосе мне послышалась угроза и что-то похотливо-паточное, то, что я видела в глазах инквизиторов, которые пытались сорвать с меня одежду, пока палач удерживал меня.

— Но сейчас ты должна пройти ещё один этап, сделать маленький шажок, чтобы стать одной из Хранителей равновесия. Наш мир хрупок, ты это уже знаешь, — он скривился. — Посредник — отвратительное существо, но он направил тебя ко мне.

— Хранители равновесия? Те, кто помогает картам судьбы ложиться на предназначенное им место и следить, чтобы теневая сторона не завладела миром? — откуда я ЭТО знаю?! Мне стало страшно, так страшно, что хотелось кричать, выть, кататься по полу, расцарапать лицо. Сделать всё, что угодно, лишь бы всё это оказалось кошмарным сном. Но я уже понимала, что возвращения в мой чердак не последует. Как и пробуждения. Я умерла — и мне некуда возвращаться. Моего тела больше не существует.

— Ты слишком много знаешь, — тень нахмурилась. — Этого не должно было произойти. Но, всё же, процедуру нельзя отменить, иначе я потеряю тебя. Мы потеряем тебя. Итак, — он заговорил ледяным, лишённым эмоций голосом, — подойди к ней и сними с неё вуаль. Не бойся, она не будет сопротивляться. Да её и нет на самом деле, это только твоя проекция собственного внешнего образа.

Я кивнула и сделала ещё шаг, очутившись перед странной девушкой, которая, кажется, даже не дышала.

И рывком сорвала с неё вуаль вместе с платком.

Замерев на месте, я смотрела на неё, ожидая увидеть нечто ужасное — сердце замерло, едва не остановившись.

Хотя… какое сердце в моём нынешнем состоянии?

На миг лицо и волосы девушки очутились в тени, словно на свечи подул порыв ветра, изменив направление золотистых нитей. А затем золотое пятно расширилось, освещая её.

Затаив дыхание, я прижала руки к груди и увидела… себя. Своё лицо и волосы, только застывшие, словно я вдруг умерла. Но я же умерла раньше… сгорела.

Я разглядывала своё белое лицо с широко распахнутыми, навек застывшими фиалковыми глазами. Чёрные волосы тяжёлой волной падали на спину, оттеняя трогательно-тонкую шею.

Беспомощна. Слаба. Незначительна.

Во мне словно заговорило другое, жестокое и сильное существо. Которому неожиданно захотелось изменить этот образ, но для начала — уничтожить его.

— Такой ты была при жизни. Мне нравится, очень-очень красива, и так невинна… — ладонь в алой перчатке провела по щеке моего двойника, приласкала шею, затем погладила по волосам, перебирая пряди.

Мне стало противно до тошноты, хотелось ударить по этой руке, но демон во мне приказал держаться подальше от тёмной твари, ни в коем случае не касаться его, пока он в этом опасном облике.

— Теперь ты можешь сама выбрать свою новую внешность. И даже… изменить пол. Он хрипло хихикнул — так трещат поленья в огне, где сжигают очередную невинную душу, наречённую ведьмой. — Примерно так, — одно неуловимое движение руки в красной перчатке — и на стуле уже сидит молодой парень с таким же неподвижным лицом и яркими глазами, в рясе священника и с большим серебристым крестом на шее.

— А крест-то зачем? Что за дурацкий символ для демона? С каких это пор полудемоны стали молиться?! Или это какой-то символ? — размышлял он вслух. — Я отвлёкся, — задумчиво добавил он и совершил ещё один пасс рукой — и на стуле снова появилась моя копия, только с длинными белыми волосами. — Мне нравятся твои глаза, пожалуйста, оставь их, когда будешь менять свой облик.

Я протянула руку — и мои волосы вдруг стали угольно-чёрными, затем — золотисто-красными.

Моя рука напряжённо застыла над лицом моей копии.

— Ты должна решить, в каком облике захочешь провести Вечность, — тихо произнёс человек-тень. Или существо-тень?

— Я решила, — я медленно убрала руку, затем скрестила руки на груди. — Я остаюсь такой, какая я есть. Ничего не хочу менять.

— Странно… обычно девушки рады стараться, чтобы как-то себя улучшить. Увеличить грудь, например… Да и мужчины тоже часто меняют себя до неузнаваемости. Что ж, ты выбрала. Теперь нам пора уходить, — тень рассеялась, но в воздухе остались висеть алые перчатки и чёрная лента. — Дай мне руку! — властно скомандовал он, протягивая мне ладонь. Было жутко видеть висящие в воздухе перчатки и ленту, но я ощутила, что уже могу коснуться этого существа… и должна это сделать, какое бы скрытое отвращение к нему не испытывала.

Я протянула руку — и её крепко, до боли, сжали чужие пальцы, словно моя рука попала в капкан для диких зверей. Не выбраться — разве что отгрызть руку.

Яркий, ослепительный свет развеял иллюзию этой комнаты, и она растворилась вместе с девушкой на стуле и подсвечником.

Ярко сияющая пустота — а затем я увидела прекрасную местность — словно наш сад, которым я любовалась из окна чердака, вдруг зазеленел, а мёртвые деревья расцвели.

И я почувствовала аромат лета с лёгкими струями прохлады.

Мы шагнули в другой мир, в иную реальность, я это сразу поняла, хотя травы и цветы очень напоминали те, которые я видела из окна чердака или когда ночью прогуливалась по нашему саду, иногда даже осмеливаясь выйти на улицу, чтобы полюбоваться цветущими садами наших соседей. В отличие от моей мамы они занимались своими деревьями и цветами, и я просто влюбилась в эту красоту, которая никому не приносит вреда в отличие от людей.

Особенно я полюбила розы, которые, несмотря на шипы, были самыми прекрасными из всех цветов, а их аромат пленял душу, наполняя её дурманящим блаженством и каким-то сладким предвкушением.

Вдыхая запах роз, я научилась мечтать. И видеть не только страшные сны, когда я вздрагивала на своём матраце, невольно сжимаясь, стараясь казаться меньше, незаметней, чтобы мне не причинили боли…

Впереди появился замок, вид которого буквально ошеломил меня. Ведь раньше я могла только издалека видеть башни замка барона, который владел всеми землями в округе, включая и наш жалкий домишко и вымерший сад.

Все жители селения платили высокую арендную плату за право жить на его земле.

В этом же замке не было ничего лишнего, никаких особенных архитектурных излишеств или украшений — несколько башен — одна крупная, выдающаяся вперёд, и две узкие по бокам, серые стены и прямоугольные окна.

— Тебе нравится? — только сейчас я вспомнила о своём неприятном спутнике.

Алая перчатка продолжала держать меня за руку — создавалось впечатление, что это безумствует чья-то отрезанная и непонятно каким образом воскрешённая кисть, так как остальное его тело стало почти полностью прозрачным, светло-серым, каким бывают почти незаметные тени.

Пальцы сжались почти до боли, крепкой хваткой удерживая меня, что рождало в душе страх и желание отойти как можно дальше, предварительно вырвав руку. Но я сдержала себя. Всё-таки я была на чужой территории, с явно опасным созданием, которое пока не нападало, но вполне было способно атаковать.

Возможно, оно медлило, ожидая какой-нибудь неверной реакции с моей стороны, смертельной ошибки?

— Да, очень. Красивый замок, — проговорила я, стараясь не смотреть в его сторону.

— Здесь мы и трудимся, — пояснил мой спутник. — Живём же в другом месте. Некоторые предпочитают Землю, другие выбирают себе участок в Теневом мире. В общем-то, замок и его территория — тоже часть Теневого мира. Он… многогранен и многоступенчат. Это сложно так сразу объяснить.

— Это что, рай? — я уставилась на замок. — Но я представляла его немного иначе.

— Это не рай и не ад, — с некоторым раздражением отозвался мужчина-тень. — А Теневой мир.

— Понятно, это чистилище! — блеснула я своими знаниями.

Раздался тяжёлый вздох.

— Боги, до чего всё-таки глупы женщины! Нет, это не чистилище! Это Теневой мир, понятно? Здесь живут и работают Хранители равновесия, выполняя свои прямые обязанности. А рай и ад в другой проекции. В общем, в другом измерении.

— Ясно, — осторожно добавила я, чтобы его больше не злить.

— Пойдём в замок, я познакомлю тебя с остальными сотрудниками нашего департамента.

«Что такое департамент, интересно? Нет, лучше не спрашивать, а то снова разозлится», — подумала я.

«Не парься, это понятие станет актуальным лишь в будущем», — раздался внутренний голос моего демона. «Извини, что обращаюсь напрямую — всё-таки я — это ты. Лет через триста, когда мы с тобой окончательно объединимся, этого не будет происходить. Знаешь, так забавно, если провести аналогию, то наши с тобой две части — всё равно, что Реальный мир, Земля то есть, и Теневой мир. Кстати, вместе они несовместимы, хотя и являются логическим продолжением друг друга. Но если их смешать, то получится такой коктейль, что атомная бомба начнёт курить. Если ты понимаешь, о чём я».

«Спасибо за утешение», — язвительно заметила я. «Хотя… твои советы мне пригодятся, я думаю. А насчёт атомной бомбы из будущего… мда, Инквизиция, оказывается, не самый плохой вариант, если говорить о массовости».

Бесконечные залы, в основном угнетающие своей пустотой, красивая мебель, изящные статуэтки и другие украшения. Всё это выглядело до странности настоящим, даже чересчур убедительно. Огромные помещения с потолками неизмеримой высоты подавляли меня, вызывая страх и ощущение собственной ничтожности.

И ещё меня удивило, что здесь слишком мало людей, точнее, Хранителей равновесия, которые находились в этом громадном здании.

Невысокий мужчина средних лет в странном костюме, высокий молодой мужчина, чьи синие глаза были скрыты за стеклянными линзами. Это украшение мой демон любезно опознал как очки («Такой тип очков будет изобретен гораздо позже, хотя они уже существуют в вашем мире, но тебе они всё равно без надобности»). Внутренние комментарии немного раздражали, но, по крайней мере, мой демон пока не проявил свои худшие качества, и не требовал кровавых жертв и непристойных оргий, так что я смирилась с его высказываниями.

Ещё одна девушка — блондинка с ясными голубыми глазами и приветливой улыбкой. Как я поняла, она была лекарем и одновременно занималась алхимией. Женщина-лекарь, да ещё и алхимик в придачу, вызвала во мне чувство глубокого уважения. К тому же, она сразу же проявила ко мне симпатию.

Кроме того, меня познакомили с братьями-близнецами, которых Инквизиция явно бы сожгла за столь вопиющее сходство. А, может, и сожгла, я же не знаю, как они умерли. Если, конечно, они появились здесь таким же образом, как и я, а не изначально были рождены в этом мире. Черноволосые и черноглазые, они казались зацикленными только друг на друге и едва удостоили меня приветствием.

Как я отметила, отношение к моему спутнику у всех было почти идентично: лёгкая опаска, глухая неприязнь и тщательно скрываемое отвращение.

— Оставляю новую коллегу на ваше попечение, — произнёс мой спутник и направился к выходу. — Если захочешь что-нибудь узнать или у тебя появятся проблемы — сразу обращайся ко мне. Каждый покажет тебе Ритуальное святилище, где рождаются тени, из которых, собственно, и состоит наш мир. Да, кстати, можешь называть меня Герцогом, — величественно добавил он, хлопая дверями.

— Странно, что не Его Величеством, — хмыкнула блондинка. — Да, я не представилась, Аза, — она протянула мне руку и крепко пожала ладонь. — Лучше держись от него подальше. Блондинка зябко поёжилась. — Мало ли что у него на уме. Но лучше этого не знать, если хочешь крепко спать.

— Я так и поняла, — я лучезарно улыбнулась.

— Очень рад познакомиться, — заговорил со мной высокий брюнет с синими глазами и неожиданно стиснул меня в крепких объятиях. — Думаю, мы отлично сработаемся, Элли!

Я уже махнула рукой, что моё имя сократили до Элли. Пусть. Ничего страшного.

— Давай я покажу тебе твой кабинет, — предложил брюнет, который ещё раньше назвался Тигрисом.

— Нет, сперва я покажу ей свою лабораторию! — воскликнула Аза.

— Ты всем новичкам её показываешь, у тебя что, мания? — было заметно, что Тигрису было неприятно её вмешательство.

Скривившись и показав ему язык, Аза ухватила меня за руку и потащила за собой.

— Будь с ним поосторожнее, — тихо добавила она, когда мы вышли в длинный коридор, где наши шаги отражались гулким издевательски передразнивающим эхом. — Тигрис не так уж плох, но… любит изображать из себя покровителя и лучшего друга… а потом лезет под юбку, — девушка вздохнула. Я только сейчас с удивлением обнаружила, что она одета как мужчина. Первый раз увидела девушку в штанах!

— Хорошо, буду держаться от него подальше. Кого мне ещё стоит опасаться? — поинтересовалась я.

— Да больше и никого. Близнецы любят только друг друга, в смысле, вместе бегают на землю для посещения сомнительных заведений, наш шеф, тот немолодой мужчина, Рихард, никого не трогает, только строгий очень и может на тебя при всех наорать. В общем, привыкнешь. А вообще тут хорошо, — неожиданно добавила она. — Уж во всяком случае лучше, чем на Земле, — тихо добавила она с враз погрустневшим лицом.

Вздохнув, она зашагала медленнее.

— Каким образом этот мир состоит из теней и куда делись рай с адом и чистилищем? — поинтересовалась я, когда мы очутились в её лаборатории, и меня уже раз пять провели кругами по настоящему лабиринту, где хранилась разная зловещая гадость, напоминая мне подвалы инквизиции и орудия пыток. — Разве тени не тёмные? Я знаю, я немного умею ими управлять… Иногда мне даже удаляется сделать их материальными. Или мне так кажется?

— Ты просто чувствуешь тени иначе, — снисходительно, но доброжелательно заявила Аза, подливая мне ещё чаю. Стул был жёстким, с высокой спинкой, но я мужественно терпела, решив про себя, что в следующий раз приду сюда только с подушечкой под задницу. — Но тени материальны только у нас. Но, конечно, когда ты отправишься на Землю по делам, то тоже сможешь делать их материальными, плести из них ловушки для разных чудовищ. Ну, и многое другое, — она пожала плечами. — И, да, у нас тени цветные. Мы называем тот материал, из которого состоит всё, что нас окружает тенями. Так удобнее, понимаешь? А всё на самом деле куда сложнее. И, как в случае с Землёй, всё уже было создано до нас, мы только подчиняемся правилам этого мира и учимся управлять его созданиями. На самом деле на Земле у нас куда больше дел, чем мне бы хотелось. И не только мне! Ибо равновесие — вещь хрупкая. Иногда даже нам приходится убивать тех, кто… по сути, является нашим конкурентом. Вроде магов — я имею в виду, настоящим волшебников, а не тех несчастных, кого сжигают на костре. Опять же, предсказатели, так как они умеют ощущать ритм жизни, её структуру, видят Судьбу. Кстати, она этого страшно не любит. Ей нравится собственная загадочность, — Аза тихонько хихикнула. — Не то, чтобы я её когда-либо видела. Но слухи ходят разные… Поэтому, ВСЕ, кто могут так или иначе видеть Судьбу — должны быть уничтожены. Так как от простого видения может появиться желание управлять, не так ли?

— Это всё звучит, как бред, величайшая нелепица из всех, что я когда-либо слышала и читала, — честно отозвалась я, почти потерявшись в чайном аромате.

— Не беда, — махнула рукой Аза. — Думаешь, я особенно в этом разбираюсь? Да нам за это и не платят, собственно. Мы получаем задания — и выполняем их на Земле. А потом отчитываемся перед начальством — так гораздо проще, не так ли?

Я сидела за столом, пытаясь выполнять одновременно несколько задач: вводила информацию в компьютер, листала документы, анализируя данные, и налегала на конфеты в вазочке.

Самым неприятным отвлекающим фактором было наличие возле моего стола напряжённого Тигриса, который хмурился и пялился на меня, застыв в позе статуи, украшающей парк.

— Что такое? — я подняла голову, устало глянув на него. — Неожиданно настал Конец Света, и я должна срочно сдать отчёт по этому поводу? Что ты тут делаешь?

Я вскользь оглядела его.

— Как я вижу, никаких папок у тебя в руках нет…

— А что, я имею право зайти к тебе только по делу? И вообще, это общий кабинет, и я могу заходить сюда, когда захочу, — с оттенком агрессии добавил он.

Я только глаза закатила.

— Слушай, ты ходишь за мной уже около трёхсот лет! Пора бы уже понять, что ты не в моём вкусе!

Его глаза потемнели, а руки сжались в кулаки. Я невольно откинулась на стуле, сложив ладони в оборонном жесте. Не хотелось бы вызывать свои тени или низших существ полубожественного происхождения, которые походили на животных, живущих на Земле, только произвольно изменяли размер, цвет и язык общения, но… Я ещё помнила, как когда-то он на меня разозлился в достаточной степени, чтобы потерять контроль и вызывать свои тени и связать меня ими… И я уже подумала, что он меня просто изнасилует. Или сначала побьёт, а потом изнасилует, но Тигрис вовремя опомнился и освободил меня, хотя, естественно, не стал извиняться.

— Почему ты меня мучаешь? — задал он риторический вопрос, который надоел мне ещё двести лет назад. — Чем я тебе не подхожу? В нашем отделе я единственный, с кем ты можешь встречаться. Я столько лет за тобой ухаживаю, могла бы в конце концов сжалиться надо мной!

Яркая вспышка ярости — демон во мне буквально зарычал.

— Извини, — я глянула на календарь с розами, стоявший на моём столе, — я по пятницам милостыню не подаю. И в другие дни недели тоже.

Он буквально оскалился.

— Ты жестокая, безжалостная, не удивительно, что у тебя до сих пор никого нет! Да на тебя с твоим поведением никто даже не плюнет! И уж точно не влюбится. Ты годишься только на то, чтобы тебя отыметь пару раз.

— Да ну? И поэтому ты бегаешь за мной триста лет? Чтобы сказать, что я никому не нужна? А может, это мне никто не нужен, ты никогда об этом не думал? Вдруг я самодостаточная личность? Ах, да, я девушка, и уже поэтому априори не могу быть полноценной… без мужчины, — язвила я, с яростью уставившись на него. Но этому… как говорится, плюнь в глаза — скажет божья роса. И почему все мужчины ведут себя именно так, когда хотят девушку? Готовы стерпеть от неё всё, что угодно, любое унижение, лишь бы дала… А уж потом они оторвутся, да ещё как! Обзовут её шлюхой, да ещё и сделают вид, будто она за ним бегала, а не он за ней. Да уж, это они умеют. Будучи на Земле я иногда общалась по душам с девушками, в основном по работе, но и то наслушалась достаточно, чтобы это окончательно отвратило меня даже от попытки завязать с кем-либо близкие отношения.

— Послушай, Элизабет, прости меня! — сменил он пластинку, увидев, что я готова начать швыряться в него тяжёлыми предметами. Я правда не хотел тебя обидеть. Может, когда отправимся на очередное задание, сходим куда-нибудь в кафе? Я угощаю.

Он немного помолчал.

— Кстати, я знаю, что у тебя огромный долг перед Повелителем. И тебе ещё лет триста не светит премия, да и из зарплаты он у тебя больше половины вычитает… А я скопил достаточную сумму за время работы. Не знаю, на что ты умудрилась потратить столько денег, но… Я могу дать тебе нужную сумму.

Я резко вскинула на него глаза.

— За ту же цену, что и Повелитель? — ядовито прошипела я. — Он тоже предлагает мне расплатиться натурой. Так сказать, одна ночь — и я свободна. И все долги прощены. Но, знаешь, я лучше предпочту умереть с голоду, чем отдаться этому уроду! Или тебе! Я ясно выражаюсь? Так что больше не смей предлагать мне свои деньги! И вообще ничего!

Вскочив, я схватила ноутбук, лежащий рядом со стационарным компьютером, затолкала его в сумочку и быстро вышла из кабинета, стараясь обойти его по дуге. А то знаю я его — никогда не побрезгует якобы случайно на меня наткнуться, обнять, полезть своими грязными руками. И на его возбуждение совершенно никак не повлияет, даже если в эту самую минуту я оболью помоями его личность, характер, внешность, его бывшую семью и методы работы. Я могу оскорблять его любыми словами — у него всё равно на меня стоит.

Нет у мужчин гордости, нету.

И ещё при этом они именно женщин называют безнравственными и развратными сучками!

Хотя, если вспомнить Инквизицию…

Нет, что-то не хочется вспоминать… те времена, когда мужчины имели полную власть послать на костёр красивую девушку только за то, что она ему отказала.

… - Что опять случилось? — Аза с трудом оторвалась от нового научного журнала, чтобы мельком глянуть на моё расстроенное лицо.

Я уставилась на различные переплетающиеся стеклянные сосуды, извивающиеся, словно взбесившиеся змеи. Странные составы перемешивались, переливались из одного сосуда в другой, испарялись, чтобы получить новое свойство или другой оттенок. Это завораживало, хотя я в этом никогда ничего не понимала.

— Не знаю, а что? — невпопад ответила я, поднимая на неё взгляд.

— У тебя такой взгляд иногда бывает… — задумчиво протянула хрупкая девушка, постукивая пальцами по поверхности стола. — Будто тебе предлагают сыграть в какую-то игру, вроде шахмат, а ты раздумываешь, какой фигурой хочешь быть, чтобы не прогадать в силе. И обязательно выиграть. Или хотя бы не проиграть, оказавшись в свите победителя. Но этот взгляд давит, словно каменная стена. Тяжело тебе смотреть в глаза, скажу я тебе, подруга, хотя они у тебя просто великолепные! Но твой взгляд — словно на тебя опускается крышка гроба, — блондинку передёрнуло, так, что взметнулись взбитые кудряшки.

Я только невесело хмыкнула, отвернувшись. Почему-то вспомнилось наше последнее задание. Я снова увидела маленькую узкую комнатку, где отчаянно рыдала девочка лет пяти, которая неожиданно для самой себя оживила несколько теней, которые превратились в чудовищ — и сожрали её родителей. А теперь девочка попыталась от них спрятаться, но они бы всё равно её обнаружили, так как малышка натравили их на себя, подсознательно наказывая за своё преступление. А почему она решила именно убить своих родителей, таким образом используя свой неожиданно прорезавшийся дар? Да потом, что они её однажды наказали ремнём. И она не забыла.

Милое создание. Пришлось усыпить, чтобы не мучилась.

Блондинка в модных очках и белом халате, накинутом поверх вечных штанов и блузки, молча кивнула на электрический чайник на угловом столике возле окна, когда я повернула голову, чтобы увидеть лицо подруги, а не картины недавнего прошлого перед сомкнутыми веками.

«Твои ресницы — словно два опахала, две прекрасных чёрных веера, которые подчёркивают фиолетовый шёлк твоих глаз», — как-то сказало мне существо, обитающее в месте, где рождались все тени, как живые, так и мёртвые. Я помню это кажущееся бесконечным помещение, где дышало сыростью, а всё его пространство занимали высокие, в человеческий рост, и такие же объёмные свечи. Белоснежные, никогда не сгорающие. От их огоньков рождались тени.

Смешно, но я до сих пор не знала, эти ли тени я вызываю, когда вынуждена сражаться, или я оживляю другие тени, земные?

Я помню, что весь наш мир состоит из этих теней, но в это было почти невозможно поверить и нереально представить. Странная архитектура, даже для междумирья.

Вздохнув, я направилась туда, чтобы приготовить нам чай, а затем поведать подруге о своих очередных — или внеочередных — бедах. Готовка чая великолепно отвлекает от философских размышлений о смысле бытия и тщете всего сущего. Особенно если прольёшь немного кипятка на руку. Тогда вообще на миг увидишь Божественное откровение.

Когда Аза наконец-то оторвалась от журнала ради чашки чая и беседы со мной, мы уселись на два удобных кожаных кресла.

— Итак? — красавица сложила руки на коленях и внимательно уставилась на меня. — Кто тебя, бедную, опять обидел?

— Да так… одну недалёкую овечку Тигрис снова упрекнул в отсутствии у неё ума, раз она отвергает такую великолепную кандидатуру в качестве постельной грелки, как его сиятельная персона.

— Опять! — Аза покачала головой, гневно блеснув глазами. — Когда ж он уже успокоится?

— Не знаю, — я утомлённо распласталась в кресле, едва не пролив на себя горячий чай — рука дрогнула. — Я уже просто не могу, Аза! Скоро я начну в конвульсиях биться и пену пускать! И почему в нашем мире мы обладает почти человеческими телами? Мы же тени, палка нас трахни!

Я резко замолчала, внезапно осознав, ЧТО именно сказала. Аза побледнела, выронив чашку — та разбилась о мраморный пол, превратившись в неопрятную коричнево-белую лужицу.

— Ты всё никак не можешь забыть?.. — тихо произнесла она, с состраданием глядя на меня.

— Забыть?! То, что Тигрис однажды приревновал меня к Господину, когда увидел, как тот лапает меня каком-то празднике — ни за что не поверю, что Господин хоть когда-нибудь был человеком, чтобы приучать нас к человеческим традициям! Зачем ему эти праздники, не знаю… Хотя знаю — чтобы ко мне приставать! Я же к нему в Ритуальное капище почти не хожу. Во избежание, так сказать. И, да, Тигрису пришла в голову интересная идея: надавить на меня любой ценой так, чтобы я вышла за него замуж. А Господин в ответ приревновал меня к Тигрису, посчитав, что мы с ним почему-то любовники… и отправил на одно задание, где меня должны были как следует покалечить, а моего напарника, его соперника, убить. Мы еле спаслись тогда от целой оравы взбесившихся демонов! И… да, тогда я на какое-то время сошла с ума, точнее, мой демон как никогда ясно дал понять им обоим, что он их не любит и не подпустит к моему телу. И тогда меня отправили в психиатрическую клинику на Земле, так сказать, подлечить нервы. И почему-то запроторил меня в Японию, решив, наверное, что меня, как девушку с вполне европейской внешностью будут либо очень не любить, либо любить слишком сильно. Но вот незадача — моё состояние ухудшилось, так как в клинике на мне испытывали какие-то препараты, потому что врач Мияги Мураками догадался, что я — не человек. И так как был сумасшедшим исследователем вроде тебя, то решил оторваться по полной, придя к лестному для себя выводу, что я — неожиданный подарок за все его прошедшие дни рождения, — я старалась говорить саркастически, хотя сердце сжалось от боли. — И тогда я действительно сошла с ума… и подожгла своим демоническим пламенем клинику, где снова едва не сгорела — хорошо, хоть в последний момент успела переместиться обратно в наш мир.

— Извини, я не хотела тебе об этом напоминать, — тихо произнесла девушка, успокаивающе касаясь моего плеча и заглядывая в глаза.

— Да это я сама себе напомнила, — я потёрла ладонью лоб. — Боюсь, если эти два урода продолжат на меня давить, со мной случиться нечто подобное… если не хуже. И тогда меня придётся только пристрелить, как бешеную собаку.

Я уставилась в окно, демонстрирующее великолепные виды озера, сада и видневшегося невдалеке леса. Я ощущала, как на меня накатывает усталость.

— И совершенно невозможно расслабиться, так как эти извращенцы только и ждут момента моей слабости! Чтобы я сначала расплакалась у них на плече, а потом они бы меня напоили чем-нибудь покрепче… А наутро я бы проснулась у них в постели. И убила бы тогда себя и своего незадачливого горе-любовника. Как же я устала от этих домогательств, Аза! — последние слова были настоящим криком души. Я осознала это и покраснела. — Извини, наверное, я кажусь тебе каким-то ничтожеством? Люблю сладкое, поедаю его как ни в себя — хорошо, что мы не полнеем — обладаю огромной силой, но редко умею защитить себя. Разве что свои убеждения и невинность. Почему они не хотя понять, что я не могу? Просто не могу, и не хочу! По крайней мере, с ними уж точно!

Аза только обняла меня и всунула мне в руку пирожное.

— Это означает заткнись? — пробубнила я с набитым ртом.

— Нет, это означает успокойся, — слабо улыбнулась девушка. — Знаю, что прозвучит банально, и ты меня за это явно захочешь затравить своими зверушками — но я верю, что когда-нибудь ты найдёшь свою настоящую любовь.

— Ага, а потом озабоченный Повелитель придумает экзотический способ его прикончить! — ядовито-зло прошипела я. — Или убьёт нас обоих — зачем мелочиться-то? У него ведь идея-фикс — жениться на мне! Или убить меня, если я выберу кого-нибудь другого. В стиле греческих трагедий, да. Медея с Эдипом нервно курят в сторонке и завидуют богатому воображению извращенца.

Я немного помолчала, затем хрипло рассмеялась, напугав этим покладистую и мирную Азу.

— Когда-то он меня спросил, каким образом смог бы заполучить моё тело. И я ответила, что «дам» ему, если только окажусь в морге. Как бы он не принял это к сведению… Ладно, извини, не буду травить твою душу своей затравленной душой, — я встала и быстро направилась к выходу. — И спасибо, что не предлагаешь мне попробовать своё очередное изобретение — супер-мега успокоительное! Я уже поняла, что мне ничего не поможет. Так как лечить надо причину, а не следствие, а на причину — то есть, на двух озабоченных придурков — я повлиять не в силах. Они меня просто не слушают. Выжидают. Как собаки, преследующую сучку в течке. Только ЭТИ не дождутся!

Махнув рукой окончательно расстроенной подруге, которая стала великолепным учёным, превратившись из сомнительного алхимика в настоящего исследователя, я перенеслась к себе в домик, который надёжно отгородила всеми возможными защитными чарами — не потерплю, если два моих ухажёра начнут ещё и ко мне в дом являться! Тогда останется только эмигрировать в ад.

Вид моего дома всегда позволял мне немного расслабиться, я ощущала облегчение, когда только поднималась по лестнице и заходила на веранду, уставившись в пространство, прямо на край света, где солнце тонуло в небе, соединяясь с ним.

Уютная тишина, полный покой, просторные комнаты, почти пустые — я люблю стиль минимализма.

Ванна с добавлением розовой воды, чашечка травяного чая, небольшой кусочек яблочного пирога.

Стресс постепенно отпускал, но на смену ему приходила давящая пустота. Тоска и ожидание чего-то… ожидание, от которого хотелось выть в голос.

Уже лёжа в постели возле широкого панорамного окна, едва прикрытого газовой занавеской — я ощущала, как меня наполняет невыносимая боль.

«Что со мной происходит?» — спросила я у своей демонической половины, глядя в черноту, нависшую надо мной. «Откуда такая боль?»

«Ты ждёшь…» — голос скопища живых теней во мне показался мне неожиданно мягким, убаюкивающим. «Ждёшь своего возлюбленного. И это ожидание убивает тебя».

Я искривила губы в сардонической ухмылке.

«Ну, да, конечно… Хочешь сказать, что он действительно где-то существует?»

«Да, он уже родился и даже немного подрос. Но до вашей встречи пройдёт много лет».

«Ты всегда умеешь успокоить», — сердито подумала я, ударяя кулаком по подушке. Непрошенные слёзы полились из глаз, отчего тёмно-серые тучи, видневшиеся в окне, словно расплылись, превратившись в серо-синее пятно.

«По крайней мере, ты уже можешь его ждать. Ты ведь хочешь его увидеть? Я покажу его тебе, засыпай».

Улыбнувшись, я закуталась в одеяло и почти сразу же заснула, что было удивительно, так как я уже лет пятьдесят как страдаю бессонницей.

… Я увидела красивую женщину, стоявшую возле витрины огромного магазина игрушек с отчаянным видом маленькой девочки, у которой нет денег, но страстно хочется игрушку… самую дорогую, конечно же.

Подойдя ближе, я увидела, что стройная женщина в белом с длинными светлыми, почти белыми волосами, смотрела на кукол неподвижным взглядом больших серых глаз.

Меня удивило, что женщина смотрит на эти куклы с такой нищей тоской — ведь она выглядела вполне состоятельной и ухоженной. Вроде бы даже самые дорогие куклы должны были доступны её кошельку.

— Эти куклы… они меня не слушаются! — вдруг заговорила она со мной, не отрываясь, впрочем, от жадного созерцания. Кажется, смотреть на куклы представлялось ей намного интереснее, чем на меня. — Я не люблю их, они слишком живые. Особенно ненавижу я, когда им больно. Они тогда ломаются.

Когда я коснулась её хрупкого плеча, женщина резко обернулась — и я отшатнулась: её зрачки заполонили всю радужку, превратив глаза в чёрные озёра.

Её наполняли тени, которые создала она сама, и которые свели её с ума, так как у неё не было дара управлять ими, в отличие от меня и таких как я Хранителей равновесия.

Меня словно отшвырнуло от неё — и я очутилась совсем в другом месте.

… Эта комната показалась мне темницей. Душная атмосфера зла, боли и тьмы окутала меня, словно саваном, не давая вдохнуть.

Чужая боль простреливала виски, отдавалась в груди — сердце словно пинали неритмичными ударами.

И неожиданно, словно вспышка золотисто-белого света — я увидела мальчика в пижаме, застывшего возле кровати и смотрящего на постель с видом мученика, отправленного на Голгофу.

Он медленно повернулся, словно почувствовал моё присутствие. Его глаза расширились, он застыл, уставившись на меня.

Очарованный.

Это читалось в этих серых глазах, прекрасных и чистых, словно мечта.

Я засмотрелась на него — подобную красоту я раньше никогда не встречала. Уникальная гармония тонких чёрт, белоснежной кожи и белых волос. На миг он показался мне похожим на ту странную женщину, запертой в собственном кукольном мире, но он был намного более… живым. Наполненным светом.

Несколько шагов — он осмелился подойти ко мне и заглянуть в глаза.

Словно искал во мне успокоение, надежду, нечто светлое. Будто я была какой-то феей, которой он собирался загадать желание.

Неожиданно для нас обоих я обняла его, а он обвил руками мою талию, положив голову мне на грудь.

— Ты такая красивая! Жаль, что ты мне только снишься, — шепнул он, продолжая нежно обнимать меня. Искать во мне опору.

От касания его хрупких рук во мне рождалось тепло, которого раньше не было. Словно моя пустая душа наполнялась золотистым светом.

Обжигающий огонь струился по венам, моя грудь почти болела, став невыносимо чувствительной.

Он прижался сильнее, а его губы скользнули по вырезу моей ночной рубашки, коснувшись голой кожи — и я почувствовала взрыв во всём теле.

Яркая вспышка, фейерверк. Белоснежный свет окутал нас.

«Мой возлюбленный!» — успела подумать я, когда видение исчезло.

Я снова осталась в пустой черноте, запертой на чердаке своего прошлого, снова одной.

Сердце рвалось, словно я долго бежала, а тело пылало, особенно грудь.

Я вспоминала, как обнимала маленького мальчишка, которому на вид было не больше двенадцати лет, и вновь переживала то невыносимое блаженство, которое ощущала с ним рядом.

От мыслей, что я могу больше никогда не испытать ничего подобного, хотелось кричать от внутренней боли, переполнявшей меня.

«Успокойся, ты ещё увидишь его. Он наш господин, мы принадлежим ему», — голос демона зазвучал в голове. «А сейчас — я полностью соединяюсь с тобой и больше не буду говорить с тобой напрямую. Всё-таки я — это ты. Пришло время сделать это официальным».

Утром я ощутила невыносимую звенящую пустоту — значит, моя демоническая половинка не лгала, полностью слившись с моим естеством. Может быть, это даже хорошо, но я всё равно ощущала себя безумно одинокой, наконец-то осознав, что все эти триста с лишком лет держалась в рамках — только один раз выйдя из-под контроля, да и то из-за внешнего давления — лишь благодаря постоянному общению со своей второй половинкой, пусть само это обстоятельство для любого постороннего тянуло на шизофрению. И пусть эта половинка была лишь сосредоточием тьмы и скопищем теней.

Сон измучил меня, и я ощущала себя кем-то в виде зомби, которого поднял с могилы начинающий маг-неудачник.

Утром я никогда не успевала позавтракать, так как предпочитала лучше лишний час поваляться в постели. Переодевшись в привычный бесформенный мужской костюм, я переместилась на своё рабочее место. Мгновенное перемещение — это куда лучше лифта, машины, поезда, самолёта и космической ракеты. Главное, что быстрее.

Возле моего рабочего места меня уже поджидал мой самый жуткий антисексуальный кошмар: Повелитель и Господин теней собственной почти прозрачной персоной, серо-бурой персоной. Словно человечек, слеплённый из грязи и оживлённый какими-то отвратительными чарами.

Фиолетовые перчатки чинно лежали на столе, а полумаска, в которую он иногда трансформировал ленту, тот час же развернулась в мою сторону. Сегодня полумаска была сиреневого цвета, наверное, под цвет перчаток. Да уж, даже он иногда любил разнообразие, как заправская модница.

Было очень странно и неприятно наблюдать пустоту в полумаске. Лента обычно появлялась, когда Повелитель перевоплощался в свой сумеречный облик — наверняка, тогда глаза у него появлялись, и, вероятно, были настолько жуткими, что он скрывал их за лентой-повязкой.

Возможно, его взгляд мог убивать — но я не хотела знать отвратительные подробности его существования.

Меня при виде его как обычно передёрнуло от омерзения.

— Доброе утро, красавица, — поприветствовал он меня. Слышать человеческий голос из кучи «этого хлама» было, по меньшей мере, странно. И я никак не могла к этому привыкнуть.

Я кивнула, садясь на своё место, чтобы между нами имелась поверхность стола, разделяя нас.

— Знаешь, на Земле, в Париже, через несколько дней будет проходить Неделя моды. Я хотел бы пригласить тебя… купить тебе нормальную женскую одежду и украшения. И, конечно же, косметику! Почему ты каждый раз надеваешь эти ужасные мешковатые костюмы?

— Спасаюсь от извращенцев, — лаконично ответила я. — Если б она не сковывала движения, я бы носила чадру. Отличное изобретение на самом деле.

— Тебе это не будет ничего стоить. Мы просто прогуляемся, я тебе всё куплю, мы посидим в кафе. Я обещаю даже к тебе не слишком приставать, — продолжил он, словно не слыша моего ответа. А может, и не слушал. Всё равно он считал, что его мнение куда главнее моего.

— Ага, ты только будешь заглядывать в примерочные кабинки, когда я буду переодеваться, спасибо, обойдусь! — ядовито произнесла я, с раздражением глядя на него.

— Я ничего не понимаю, — с искренним недоумением заметил Властелин теней. — Девушки же должны любить различные модные тряпки и украшения! И косметику, и духи!

Я только передёрнула плечами, стараясь глядеть одновременно и мимо него, и не упускать этот кошмар из вида.

— Дорогая, — Владыка теней встал и зашёл мне за спину, отчего я застыла, замерев, ощущая, как колотиться сердце. Его ладони легли мне на плечи, причём одна поползла в направлении груди. — Тебе нужно сменить имидж, кажется, это так называется? Зачем грустить, ведь жизнь так прекрасна, а бессмертная — тем более!

— Когда тебя нет рядом — то у меня всё хорошо, — согласилась я, не пытаясь вырваться.

Я не хотела устраивать крупные разборки, которые ничем хорошим бы не закончились. Я ещё помнила, как он однажды отправил меня в психушку, и один раз — на заведомо провальное задание.

Я не сопротивлялась только потому, что слишком далеко этот извращенец не заходил, а устраивать сражение за попытку меня полапать мне не хотелось.

Повелитель и сам знал «правила игры», поэтому лишь ограничился тем, что провёл ладонью по моей груди и сильно сжал плечо.

Вздохнув, он отошёл от меня и, к моему невыразимому облегчению, направился к двери.

— Знаешь, я ведь могу принимать человеческий облик, — заговорил он, уже находясь на пороге. — Я выгляжу довольно привлекательно.

— Ага, — я с самым равнодушным видом включила компьютер и сделала вид, будто полностью погрузилась в работу.

— Какая же ты всё-таки жестокая! — воскликнул он и с силой хлопнул дверью, так что посыпалась штукатурка. Ничего, подмету, мне не впервой.

— Да уж, я такая жуткая стерва, что скоро сама буду себя бояться, — тихо проговорила я, ощущая, как меня трясёт.

Работать не было ни сил, ни желания.

Как же я устала.

— Доброе утро, — один из близнецов, то ли Мигу, то ли Шармс — я их никогда не различала по одиночке — зашёл в мой кабинет с кучей документов.

— Издеваешься, да? — хмуро заметила я, принимая у него из рук кипу деловых бумаг и с унылым видом добавляя их к не менее огромной куче, которая уже была готова накрениться под собственным весом и свалиться прямо на меня.

— А что тут такого? — молодой мужчина, похожий на испанца загорелой кожей, чёрными глазами и волосами, мило улыбнулся, сладко потягиваясь. — Погода отличная, заданий у меня с братом на сегодня не запланировано… Можно жить — и радоваться жизни. И тебе бы, знаешь, это иногда не помешало, — добавил он, внимательно и серьёзно вглядываясь в меня чёрными глазами. — Ты этого заслуживаешь, Элизабет!

— Мало кто в этой жизни… и в загробной тоже… получает то, что заслуживает, — раздражённо отозвалась я. — А те, кто, напротив, как раз заслуживает быть посаженными на кол — радуются жизни и жируют. Я не о тебе, конечно.

Я потёрла ладонью лоб — голова уже начала раскалываться, как это бывало всегда после общения с Повелителем. — Может, мне пол поменять? Вдруг он тогда от меня отстанет…

— Вряд ли. Тогда бы он приставал не к красивой девушке, а к прекрасному юноше, — заметил он, даже не удивившись вырвавшейся у меня реплике. В таком замкнутом сообществе, как наше, да и после трёх веков сотрудничества, мы знали друг о друге, кажется, абсолютно всё.

— Я даже одно время подумывала изобразить, что мне нравятся девушки, — откровенничала я — близнецы были безобидны благодаря тотальной направленности только друг на друга. — Но потом подумала, что Аза, с которой я собиралась имитировать нежные отношения, не должна страдать из-за моих проблем. Её бы Тигрис с Повелителем теней скопом со света бы сжили! А Азе больше всего необходим покой для её исследований… Иначе она взорвёт весь наш департамент. Просто не знаю, что мне делать, не знаю… — я продолжала механически массировать лоб ладонью, затем помассировала двумя руками виски.

— Найди себе кого-нибудь — и не зацикливайся на приставаниях Повелителя и Тигриса, — отозвался брюнет в чёрных джинсах и чёрной же рубашке. — Прости за грубость, но, если они оба ни разу за столько лет тебя не изнасиловали, то и в будущем не будут этого делать. Пороху не хватит. Так как всё-таки высшее начальство следит за моральным обликом всех своих сотрудников, — он хмыкнул. — Что я несу! Я имею в виду, что, если мы тут будем друг друга убивать из-за страсти… Нам и монстров хватает, с которыми мы на Земле сражаемся, и прочих не менее неприятных обязанностей, которые часто довольно опасны даже для нашей почти бессмертной жизни… В общем, такие сотрудники, как мы, очень ценны для нашего департамента — и всего Мира теней. Нас очень мало, — он серьёзно глянул на меня, чтобы я перестала валять дурака и прониклась моментом. — Сюда после смерти могут попасть лишь те, в котором живёт тёмное существо. И тот, кто может это самое существо контролировать, а когда понадобится — выпускать наружу.

А ты к тому же самая сильная из нас, так что вообще можешь расслабиться. Тигрису подвластны земные тени, это неплохо, но… если он попадет в место, где теней попросту нет? К тому же, демон внутри тебя сильнее теней в любом случае.

Я задумалась, внезапно вспомнив то самое существо, которым меня время от времени пугал Тигрис. То, что таилось внутри него так же, как и мой демон внутри меня. Это был паук, плетущий сети из земных теней. Создание жуткое, кошмарное и сюрреалистическое. После его созерцания и, особенно, близкого знакомства с его нитями-тенями мне как никогда хотелось курить и пить водку.

Жуткое ощущение, что ты полностью беспомощна и не можешь шевельнуться, застряв, как букашка в янтаре между двумя мирами, подвешенная в неуютной серости, где нет ни яркого света, ни теней. Вообще ничего нет. Только слабенький серый фон как холодное зимнее небо.

Меня невольно передёрнуло. Да, мой демон всегда мог справиться с ним, вырвать меня из этой серой ловушки, но это было настолько болезненно!

— Эй, ты ещё со мной? — классический вопрос для тех, кто в любой момент мог перейти в свою другую форму, выпуская наружу своё чудовище.

— Да, — я кивнула. — Всё неизменно, — классический же вариант ответа.

Брюнет подбадривающе улыбнулся, сообразив, что куда-то срочно бежать пока не надо, так как мой внутренний демон на надёжной цепи, и продолжил свои разглагольствования.

— Так что Повелитель вынужден считаться с тобой, и убивать тебя точно не собирается, так же, как и вынуждать тебя проявлять все свои силы, вступая с ним в битву, — его голос стал ещё более серьёзным. — Запомни, Элизабет, Повелитель теней — лишь Проводник. Он не боец. Я знаю, ты побаиваешься его, потому что он умеет производить впечатление… А ты всё-таки женщина. Не обижайся, — быстро добавил он. — Я не имел в виду ничего плохого.

— Я знаю, — я подошла к нему и пожала его руку. — Спасибо! Ты вернул меня к жизни.

— О, даже так? — он усмехнулся. — Заходи к нам с братом почаще, а то Мигу очень скучает по твоим великолепным блюдам.

— Значит ты — Шармс! — победно заявила я, улыбаясь.

Он закатил глаза.

— Знаешь, это так мило, смотреть, как ты изо всех сил пытаешься припомнить, кто из нас кто, когда встречаешь нас по одиночке.

— Когда вы вдвоём, я почему-то сразу вас опознаю, — я пожала плечами, подтягиваясь и садясь на широкий подоконник, отодвигая кактус в красном горшке. Кактус недовольно зашипел и сделал вид, что он меня не знает. Ещё один плод злостных экспериментов Азы. — Обязательно зайду, — добавила я, видя, что Шармс уже уходит. — Ведь только такой смертник как Мибу может считать мои блюда великолепными. Обычно, когда я готовлю на Земле и пытаюсь кого-то угостить, несчастные люди принимают мои кулинарные потуги за попытку отравления и склонность к терроризму мирных граждан.

— Не грусти, — он махнул мне рукой возле двери. — И действительно найди себе кого-нибудь.

— Ага, найдёшь тут кого-то, — я уже говорила сама с собой, так как близнец уже куда-то ускакал. — Когда выбор ограничен: либо Повелитель либо Тигрис. А уж выбрать кого-нибудь на Земле… интересно, когда? Ведь в мир живых я выбираюсь только по делам, и времени смотреть по сторонам у меня нет. Да и Повелитель, и явно сговорившийся с ним Карунд направляют меня лишь в азиатские страны или в Африку, чтобы я точно ни на кого не засмотрелась. Да и не верю я в любовь, а просто с кем-то спать… это слишком гнусно. Не хочу так. Это всё равно, что назло кондуктору купить билет и пойти пешком. Хотя, наверное, было бы здорово, если б Повелитель с Тигрисом нашли себе кого-нибудь… кого-нибудь другого! И тогда бы я смогла спокойно остаться одной — и не переживать.

Глубоко вздохнув, я поджала ноги, с грустью глядя с высоты десятого этажа на прекрасный сад, где стояли уютные столики, сейчас пустые. Мы иногда собирались там, пили чай, наслаждались десертом, если погода была уж очень хороша, а работы было мало. Или когда Повелитель придумывал очередной праздник, чтобы использовать его как предлог, чтобы попытаться заглянуть мне под юбку и проверить наличие трусов.

Я испустила ещё один тяжёлый вздох.

Возникло искушение применить магию не по назначению и наколдовать чашечку кофе. Но я понимала, почему подобного делать нельзя. Мир теней тоже обладал своими ограничениями, и его создатели ограничили и список чар, которые здесь можно было применять.

На самом деле, наколдовывая чашечку кофе, никто не хотел внезапно обнаружить, что у неё вдруг обнаружится интеллект выше среднего. Да ещё и чувство юмора.

«Интересно, существует ли на самом деле мой возлюбленный или то видении было обычным сном?» — неожиданно подумалось мне. Отчего-то в сердце внезапно вспыхнула надежда, а по венам словно растеклось жидкое золото. Будто огненный ураган пронесся в моей душе, уничтожая всю ту серую муть, которая накопилась за триста двенадцать лет моего существования в качестве Хранительницы равновесия и рабыни Судьбы.

Я вдруг поверила в несбыточное.

Пусть это и длилось всего пару минут.

— Привет, — Аза зашла в мой кабинет. — Ты не слишком занята?

У неё был такой таинственный вид, что это возбудило во мне любопытство. Тем более что я была только рада оторваться от довольно-таки нудной аналитической работы.

— Не очень, — я отложила очередной документ и вопросительно глянула на блондинку в обычном белом халате. — А что?

Аза непонятно почему сияла от счастья, что всегда вызывало во мне раздражение — так как я сама по себе существо довольно мрачное, чужая радость меня нервирует. Не потому что я завидую, а потому что не понимаю, отчего вообще можно радоваться. Редкие вспышки счастья воспринимались мною скорее как исключение из правил и как редкие аномалии, вроде двухголовых детей.

— О, я кое-что придумала! Тебе понравится, — леди-учёная была полна энтузиазма.

— Ну? — я выгнула бровь. — И на что мне смотреть?

— Здесь не на что смотреть, — Аза обвела взглядом мой кабинет. — Нам нужно переместиться на Землю, в Англию.

Я буквально окаменела, уставившись на подругу. Нет, мне кажется, она ещё не сошла с ума, чтобы забыть, насколько сильно я не люблю свою бывшую родину.

— Точнее, в Шотландию, — мило похлопала ресничками Аза. — Это ведь не так страшно, правда?

— М-м-м, возможно, — осторожно предположила я. — Если дело того стоит.

— О, поверь мне, стоит! — Аза подошла и буквально выдернула меня за руку из-за стола. Прижав меня к себе, так что я ощутила слабый аромат каких-то лекарств и почему-то мяты, она куда-то телепортировала меня, так что я даже не успела ничего ответить, а тем более выразить протест.

Мы очутились перед каким-то замком, очень напоминающим наш. Не дав мне даже раскрыть рот, чтобы на неё наорать, подруга потащила меня к открытым железным воротам.

Мы прошли через небольшой двор и, минув ещё один дверной проём с распахнутой настежь тяжёлой дверью, которую Аза аккуратно заперла за нами, вошли в большой зал.

Громадная хрустальная люстра буквально ослепила меня ярким электрическим светом, а ведущая наверх мраморная лестница, покрытая синим ковром, закреплённым металлическими прутьями вызывала что-то вроде шока. Слишком торжественно. Этот замок изнутри больше походил на дворец, а наш — скорее на унылую темницу, на которой, к тому же, ещё и регулярно экономят.

— Это новое задание? — мои мозги наконец-то начали подавать признаки жизни. — А почему ты вместе Тигриса? Я не то, чтобы против, просто он мой напарник.

— Я тоже была бы рада, если б мы работали в паре, — улыбнулась Аза. — Но мне, к сожалению, пары не хватило. Но я и сама научилась неплохо справляться. Но нет, мы сейчас не на задании. Я просто хочу познакомить тебя кое с кем. И заодно решить твою небольшую денежную проблему с Повелителем теней.

Я едва не свалилась со ступенек, споткнувшись об ковёр.

— Что?! И каким это образом? Хочешь сказать, что мы ограбим этот прекрасный замок?

— Нет, что ты! Деньги нам дадут добровольно, я уже договорилась. Моя хорошая знакомая, графиня Астория Лейстринг, хозяйка этого замка и владелица очень крупного состояния иногда подбрасывает мне деньги на исследования. Видишь ли, наш департамент сильно на нас экономит, хотя я и не вижу в этой особого смысла — ведь деньги мы всё равно наколдовываем, а значит, они фальшивые, пусть и выглядят убедительнее настоящих. Наверное, экономия — это то ли издевательство, то ли мера воспитания, не знаю. И я нашла себе спонсора на Земле. Отлично придумано, правда?

Я второй раз едва не свалилась с лестницы, уставившись на улыбающуюся подругу.

— Ты… ты с ума сошла! Людям нельзя рассказывать о нас! Элементарный статус секретности, правило 1 пункт первый!

Я едва не задыхалась, сжимая кулаки.

— Ты понимаешь, что тебя могут ликвидировать?! Если твоя знакомая проговорится… а женщины вообще сплетницы все до единой!

— Неужели ты думаешь, что я не обезопасила себя? — Аза покачала головой. — Я думала, ты лучшего обо мне мнения. Конечно же, я наложила на неё специфические чары: если она проговорится, то тот час же умрёт. И смерть её будет ужасной, — мило улыбнулась моя подруга. — Но тебе не стоит беспокоиться, Астория весьма специфическая личность.

Я только головой покачала, но покорно последовала за Азой. Как говорится, двумя смертям не бывать, а одной не миновать… Хотя, я-то как раз одну смерть уже пережила.

… Уже немолодая, но всё ещё привлекательная женщина с совершенно седыми волосами ожидала нас в библиотеке, где нам уже приготовили чай с пирожными разных сортов и видов. Я так загляделась на пирожные, что едва не забыла, что мы здесь делаем.

— Аза рассказывала, что вы любите пирожные, — улыбнулась мне женщина в скромном, но изысканном сером платье. — Садитесь, пожалуйста. Для меня честь с вами познакомиться, — женщина слегка склонила голову — и нам ничего не оставалось, как усесться на предложенные стулья за изящный столик.

Я накинулась на пирожные и вкуснейший чай, когда краем глаза заметила, что женщина с благородным лицом уставилась на меня почти с той же жадностью, как и Аза на что-то интересующее её как учёную.

— Извините мою нескромность, — хозяйка явно оценила моё смущение и неловкость, когда я уронила на пол одно из пирожных.

Появившаяся словно из ниоткуда хрупкая девушка-служанка тут же убрала пирожное — и тот час же незаметно ускользнула. — Мне просто так интересно… Аза рассказывала, что вы, Элизабет, одна из самых сильных среди существ потустороннего мира теней. К тому же, вы раньше, при жизни, были англичанкой, хоть и жили в семнадцатом веке.

Глаза женщины пылали фанатичным блеском. Она смотрела на меня с настоящим восхищением, что вызывало лишь смущение и неловкость.

— А я знаете, никогда раньше так близко не видела аристократов, — отпарировала я, улыбаясь. — Видите ли, я из самого низшего сословия… Ниже уже некуда, если подумать: моя мать — крестьянка, а отец — демон.

Наверное, в моих словах прозвучал вызов, но графиня только беззаботно махнула рукой, продолжая глазеть на меня, как фанат на своего кумира.

— Ах, это такие мелочи! Наверное, жизнь Хранителей равновесия очень увлекательная? Я бы с удовольствием променяла свой титул и деньги на вашу жизнь! — вздохнула женщина. — Но, в любом случае, я понимаю, что для боевых действий я не гожусь. Я могу лишь немного помочь таким талантливым существам, как вы. И это делает меня счастливой.

— И вы нас… не боитесь? — недоверчиво уточнила я, берясь за ещё одно пирожное. Кажется, каждая из сладостей в фарфоровых тарелочках стоила половину моей месячной зарплаты, так зачем стесняться и упускать своё пусть мимолётно-гастрономическое, но счастье? Да и чай был очень дорогим.

Женщина всплеснула руками.

— Знаете, истинная причина, почему в средние века начались эти массовые истерии по поводу ведьм — это боязнь той силы, которую обычные люди не могли осознать.

Я едва не поперхнулась.

— Ой, простите! — покаянно воскликнула Астория, с искренним огорчением вглядываясь в моё лицо. — Я не знала, но мне стоило догадаться, что вы тоже… Что вас также.

— Это было в прошлом, — я потянулась за заварничком, решив ради такой шикарной еды быть великодушной. К тому же, тут ко мне, по крайней мере, не приставали. И с глупыми беседами тоже. — Так что ничего страшного.

— Лично я не боюсь неизведанного, — продолжила она с тем же увлечением, с каким Аза бралась за новый эксперимент. Да уж, теперь понятно, на какой почве они сошлись. Небось в музее познакомились. Или на кружке юных техников. — Это ведь на самом деле… доказательство существование сверхъестественного!

— Неужели вы считаете, что сверхъестественное — это обязательно добро и справедливость? — язвительно заметила я и тут же заметила укоряющий взгляд Азы, на который только ответила лёгкой гримасой.

— Нет, я так не думаю, — женщина покачала головой. — Везде должна быть борьба. И равновесие — это лишь две крайности, две противоположности, каждая из которых пытается перетянуть канат на себя. Но суть в том, что перетягивание каната — это сама жизнь. Однако я попробую вам объяснить, почему я до безумия обрадовалась, познакомившись с Азой и убедившись, что она — не мошенница, а на самом деле существо из другого мира, созданного, наверное, в некотором степени по трафарету нашего. Почти копия. Даже взять тоже, что большинство его обитателей, как я поняла, были взяты с Земли в разные эпохи, но изменены после смерти. Ведь, как вы правильно заметили, Элизабет, магия — это не значит добро и справедливость, — Астория смотрела на нас большими голубыми глазами, которые пылали настоящим фанатизмом. А ещё мудростью и печалью. — Но любая магия — это гораздо лучше, чем серое, безликое существование, где этого волшебства нет. Пусть лучше будет, право слово! Я голосую за ведьм, так веселее!

Я только хмыкнула — как говорится, у каждого в голове своя порода тараканов.

— Так интересно, что у вас, в мире мёртвых, в ходу наши обычные деньги, — улыбнулась женщина. — И Аза рассказала, что вы задолжали одному монстру крупную сумму… Вот кредитная карточка с необходимой вас суммой, а тут код.

Мне в руку почти насильно всунули пластиковую карточку и листик из записной книжки, где был указан логин и пароль.

— Вы доставите мне удовольствие, если примете мой подарок. Подумать только, моими деньгами будут расплачиваться в Мире теней! — женщина мечтательно заулыбалась, всплеснув руками. — Я и мечтать о таком не смела.

Я просто потеряла дар речи. Но в карточку вцепилась намертво.