"Засеянные звезды. Сборник фантастических романов" - читать интересную книгу автора (Блиш Джеймс, Грилей Андре)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ СТРАНА

9

Симус О’Нейл с карабином наготове крался по низкому холму, как раз над расположением лагеря капитана Пужона. Луны не светили, были только смутные тени от света звезд. Все это напоминало перемещение вслепую по складским помещениям «Ионы», в полной темноте, если не принимать во внимание, что отдельные индивиды, скрывающиеся там, были привидениями. Таким образом, нечего было бояться, если, разумеется, вы не верите в привидения.

То, что он называл «карабином», представляло собой легкое оружие, испускающее электрические разряды вполне достаточной силы, чтобы убить при попадании в жизненно важную точку. Словом, не такое смертоносное, как автоматическое оружие или лазерные винтовки Диких Гусей, но достаточно опасное.

Симус, конечно, верил в привидения, но несколько иначе, чем он верил во врагов, притаившихся в холмах за его спиной. Привидения могут внезапно испугать. Те, в горах, могли убить.

Зилонгцы были слишком несообразительны, чтобы разбить лагерь на правильной позиции, и слишком глупы для того, чтобы выставить надлежащий дозор.

Какое несносное сборище вояк. Да, Сама была права, это общество рассыпается.

Уверен, они крайне нуждаются в помощи. Именно сейчас тебе необходимо придти к ним на помощь. Да, именно так я и сделаю.

Никто к нему не обратился за все это время ни разу. Они забыли о Симусе Финбаре О’Нейле. У этой женщины прекрасная броня от нападения. Так что же, миссия, с которой он был послан — самоубийство? Прекрасно, Симус всегда умел позаботиться о себе. Ему необходимо обеспечить свою собственную безопасность.

Лагерь располагался в нескольких шагах ниже того места, где находился Симус. Он смутно различал очертания небольших палаток, в которых располагались эскадроны. Он тосковал по серебристому свету зилонгских лун, этих беспокойно мечущихся по небу бильярдных шаров. Лошади оставались невидимыми из-за лагеря, но он уловил нетерпеливый перестук их копыт. Все, кроме двух часовых, спали. Он нервно дотронулся до своего ружья.

Прекрасная мишень для атаки. Выставленный напоказ лагерь без пикетов и без каких бы то ни было приготовлений к обороне. «Здесь, у подножия гор нет никакой опасности, — небрежно заметил Пужон, — Гораздо важнее немного выспаться перед завтрашним маршем». Мариетта ничего не возразила на это. Ее попытки собрать в марширующую колонну этот призванный в армию сброд молодняка были осторожными и сдержанными; она не хотела ставить в неловкое положение своего будущего супруга, давая ему советы на глазах у Благородного Гостя, который не был даже офицером.

Гордая женщина. Вот что это значит. Ужасная гордячка. Дочь Евы.

Что является причиной, что вызывает эту безмерную гордость? — Он не мог толком вспомнить. — Да, бог с ним, какое это имеет значение… Пужон — самодовольный болван. И Симусу О’Нейлу нет до него никакого дела, совсем, даже если она и делает вид, что я не существую — пропади она пропадом за то, что так поступает.

Он решил пересмотреть последнее пожелание.

Только счастья бедной девочке. Ведь в своей жизни она видела так много горя.

О’Нейл пытался заснуть в маленькой душной палатке, но его психическое чутье и военные мозги упорно подсказывали, что сегодня ночью опасность подошла слишком близко. Большими психическими способностями он не обладал, но нюх на опасность имел хороший.

— Очень полезное свойство для Коменданта, — сухо проговорила Леди-Настоятельница, вручая ему значок офицера в виде золотых дубовых листьев, в придачу к миниатюрной серебряной арфе, конечно.

Это предгорье имело стратегическое значение, вне зависимости от того, считали ли зилонгцы его опасным с точки зрения нападения, или нет. Если их атакуют, он будет готов к этому, что бы они не предприняли. Спасти хотя бы Маржи. Любой шум в горах, любой шорох ветра настораживали Симуса, усиливая его нервозность. Он нащупал генератор освещения, который стащил из складской палатки. Симус надеялся, что тот исправен. Карабин, который выдала ему Мариетта, был старый, но вполне сносный. Содержать оружие в исправности — это ее обязанность, как отрывисто пояснила Мариетта, когда он проверял его.

Она старается не смотреть мне в глаза. Неужели она считает меня виновным в том, что произошло той ночью? Уверен, что все, что произошло, захватило ее так же, как и меня.

Симус осторожно передернул затвор, чтобы убедиться, что оружие не заедает. Женщина сказала правду. Из нее получится отличная жена, гораздо более хорошая, чем из этих нерях с «Ионы», пропади они пропадом за то, что послали меня на смерть в этой ужасной пустыне.

Ну, что бы там не случилось, он предпочитает иметь исправное оружие.

Эскадроны зилонгцев состояли из молодежи, большей частью из молодых призывников. Многие никогда не садились на лошадь Уж что там говорить о том, что никому из них не приходилось никогда убивать — как ему. Святой Патрик, какие страдания, какую боль он испытал. Они не умели сохранять строй на марше более чем на полчаса, большую часть времени просиживали в палатках, они отправлялись дрыхнуть даже в опасных ситуациях. Сомнительно, что они умеют пользоваться оружием, чтобы защитить свою жизнь. А ведь, возможно, именно это им и предстоит.

Неудачники, — презрительно думал Симус, — которых высшее командование отправило на уничтожение. Заодно с Благородным Поэтом Симусом Финбаром О’Нейлом, Бог ему в помощь.

Они покинули Военный Центр еще затемно, уходя вниз по улице от Центральной Площади Города. На станцию отправления прибыли в конце следующего дня. И хотя багаж был расформирован, уже в конце следующего дня он предстал перед Пужоном, Мариеттой и Кадетом Ретой — испуганной девочкой-подростком, на вид одиннадцати лет. Она пыталась навьючить лошадей.

Из Города они проследовали через Ворота Отправления, и их строй весьма отдаленно напоминал линию готовности. У них за спиной из гарнизона раздавались прощальные звуки увечного хора.

Марш к форту Гиперион предстояло совершить на планетолетах. Во-первых, потому, что таких судов было всего несколько штук, а во-вторых, ни одно из них не имело требуемого технического уровня для перемещения на другой конец материка.

У Симуса не было уверенности в правильности того и другого утверждения. Он подозревал, что те, кто правил Зилонгом, просто хотели держать под контролем каждый шаг транспортировки по планете.

Рейд через пустыню был очень жарким, не обошлось без приключений. На закате второго дня уставшие и утратившие боевой дух эскадроны достигли подножия необозримо раскинувшихся гор. Вдалеке они увидели покрытые снегом горные вершины. И несмотря на то, что закат за горным хребтом был великолепным, О’Нейл, поглощенный беспокойством за ход экспедиции, не обратил на это внимания. Командный состав был не так и велик — туповатый Капитан, Лейтенант, полностью занятая своими проблемами, и запуганный подросток-Кадет. Симус удивлялся, кому она не угодила.

Если Комитет собирался осуществить экспедицию внезапно для вражеских сил, то почему он проделал это с такой очевидной открытостью? Ведь не могли же они знать, что в их рядах находится Комендант Диких Гусей. Или они знали?

Чужая душа — потемки. Во время марша по пустыне все продолжали носить одежду с капюшонами, которая сменила туники. Конечно, она предохраняла от солнца и песка, но заметно сковывала подвижность, особенно в сражении. Эти простаки понятия не имеют о том, что такое настоящая схватка. Зачем им армия? С ножом за поясом О’Нейл, крадучись, выбрался из палатки.

Луны начали подниматься из-за горизонта.

Мариетта была так непохожа на Самариту. Та была с виду напряжена, очень деловая, но в глубине — отзывчивая, чувственная, податливая.

Маржи, по-видимому, была целомудренна, как гранитный утес, правда, прелестный.

Должно быть, на Зилонге существовало что-то вроде военной традиции. Безусловно, она была очень искушенным и умелым солдатом, даже по меркам Диких Гусей. Ему было очень интересно, что она думает о своей армии.

Первое напоминание о походе через пустыню началось спустя два дня после потасовки на монорельсовой станции.

Симус пытался поговорить с молодой служанкой из аборигенов. Она его понимала, но он ничего не мог разобрать в ее пощелкиваниях и похрюкиваниях. Правда, он понял, что как и на преобладающее большинство женщин, на нее он также произвел впечатление.

— Тебе нравится добрая доктор Самарита? — начал он разговор.

Маленькое существо с большим энтузиазмом залепетало.

— А вообще все эти люди?

Она неодобрительно тряхнула головой.

— Гмм. Что-то вроде давления на ваш народ с их стороны?

Малышка тревожно оглянулась по сторонам, кивнула головой и прищелкнула.

— Еще наступит день торжества для вашего народа. Да?

Служанка защебетала с выражением ужаса, показала пальцем на него и выбежала из комнаты.

Опять эта легенда. Почему она так боится? Безусловно, если дикие туземцы выступят из пустыни, это будет явное грубое предательское сотрудничество. Такой ход событий все усложнит до предела.

Обычно бездействующий видеоэкран в его комнате затрещал и засветился. На экране появилась Мариетта, холодно глядя на него.

— Поэт О’Нейл, Комитет счел разумным пригласить вас посетить рудник в форте Гиперион. Мой старший офицер, Капитан Пужон, поведет туда конвой через три дня. Это даст вам возможность осмотреть окраины нашей планеты перед тем, как наступит время покинуть ее. Вы рады принять это приглашение?

Поэта это сообщение совершенно не обрадовало. Комитет давал ему понять, что дни его пребывания на Зилонге закончены. Кроме того, ему предлагали принять участие в сомнительной экспедиции спустя всего два дня после того, как кто-то попытался его убить. Это больше походило на приказ, чем на приглашение.

Если Мариетта и заметила его нерешительность по поводу путешествия к форту Гиперион — странное название, греческое? — то никак не отреагировала на него.

— Вам необходимо явиться к Военному Центру завтра в три часа после полудня и попросить охранников проводить вас к моему департаменту на подготовительный инструктаж. Постарайтесь быть пунктуальным.

— Сука! — простонал О’Нейл, когда она отключилась. — Но чертовски очаровательная.

Он отправился на поиски Самариты, чтобы узнать ее реакцию на полученное им приглашение.

Он отыскал ее читающей на диване в комнате. Из соседнего помещения слышался звук воды, набираемой в ванну.

Он все еще не мог привыкнуть видеть ее обнаженный соблазнительный живот. Каждый раз у него возникало желание бежать — правда, он не знал точно, куда — прочь от нее или к ней. Ее плоть звала и манила. Это смущало и одновременно привлекало его. Она же блаженствовала от его восхищения. Однажды, давно, она спросила его наивным и одновременно кокетливым тоном: «Разве друзья не могут наслаждаться друг другом?»

— Со мной что-то не так, Гими? — спросила она, откладывая в сторону книгу.

— Уф… Нет, все в порядке, — Только бы его не выдали глаза, ведь они каждый раз от смущения широко расширялись, когда он видел ее.

— Входи, Гими, — приветливо сказала она, протягивая навстречу изящные пальцы, — Приглашаю тебя разделить со мной успокаивающую ванну. Увидишь, как это восстановит твои силы. Ты что, боишься меня, смущаешься? Ну полно, ведь ты достаточно хорошо меня знаешь — я не предприму ничего недопустимого. Мой муж считает, что тебе просто необходимо расслабиться.

Она стянула с него робу и подвела его, утратившего способность сопротивляться, к бассейну с теплой водой.

— Послушай, это действительно правда, что у вас, на Таре, друзья сжимают друг друга в объятиях вместо касания кончиками пальцев? Может быть, для тебя будет правильнее сжать меня сейчас в объятиях, а? — Она весело рассмеялась и обвила его руки вокруг себя.

С ней было удивительно удобно — она подходила ему изумительно, он чувствовал податливость ее тела.

Слава и хвала тебе, Создатель, Дейдра, — , эта женщина пытается соблазнить меня!

И хотя Дейдра не сочла нужным подать реплику, Сэмми не пыталась его обольстить. Просто от успокоительной ванны возникал тот же эффект, что и от ликера. Это было чувство доверительной интимности, которая иссушала любые страсти. Температура воды менялась неуловимо, вызывая во всем теле приливы то прохлады, то приятного тепла. Страсть истекала, не успев достичь верхнего предела. И это тоже было достижением зилонгской техники контроля за сексуальными проявлениями.

— Гими, — проговорила она, наконец, после долгого молчания. В ее глазах стояли слезы.

— Ну вот тебе и на, милая, — отозвался Симус. — Не о чем плакать, что ты.

— Почему ты не заберешь Мариетту с собой и не оставишь эту планету? Возвращайся на Тару. Живи радостно и мирно со своим народом, — она склонила голову ему на грудь.

— Ну вот, прекрасно. Если говорить честно, мысль неплохая. Правда, я не уверен, что молоденькая женщина страстно мечтает вступить на борт моего потрепанного космического корабля. Не сомневаюсь, что старенький «Дев» — не та вещь, которая может привлечь женщину, которую ожидает такая блестящая, как у Мариетты, карьера, — Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь думал, что он заблуждается на этот счет. И потом, неужели она затащила меня в свою ванну для того, чтобы рекламировать Мариетту?

— Нет, Гими, ты ошибаешься. Она пойдет за тобой. Я знаю, она пойдет. Вы будете очень счастливы. Ты обретешь возлюбленную гораздо моложе, чем я. Ты должен уйти от нас. Совсем скоро ты должен уйти.

Все это время его голова покоилась у нее на груди, и она нежно перебирала его волосы. Намек на двусмысленное положение рассеялся; сейчас был только он и эта прекрасная женщина, пустившая его в святилище своей любви.

Он дотронулся до ее лица; оно было напряжено от страдания, но под его нежным прикосновением стало мягким. Он почувствовал себя снова маленьким мальчиком, как в далеком детстве, а она была его нежной и любящей матерью.

Сейчас в этой пустыне, несмотря на ночной холод, он почувствовал, что все его тело горит в испарине. И это была не загорающаяся страсть от воспоминания этого материнского успокаивающего объятия. Оно отозвалось в нем болью.

Кажется, я рассыпаюсь на части. Дикие Гуси не мечтают о женщинах, когда находятся в боевой готовности.

Раздался стук. Он мгновенно поднял ружье. Возможно, это просто сорвался камень.

План путешествия был предельно прост. Транспортная колонна, состоящая из сорока изрядно нагруженных лошадей-тяжеловесов (их предки, возможно, не отличавшиеся породистостью, пришли с первыми поселенцами) и двадцати солдат со снаряжением и запасами продовольствия, должна быть переправлена к самому концу перехода через освоенные регионы планеты на большом транспорте. Транспорт должен пересечь пустыню и прибыть к подножию гор и далее сопровождать их к форту на конце континента. Там они выгрузят снаряжение и запасы, несколько дней отдохнут, соберут концентрированные минералы, используемые в строительных сплавах, и, повторив переход, вернутся домой. Целиком путешествие должно занять не более двух недель, в крайнем случае — три, если настигнет песчаная буря. Кстати, это было впервые, когда О’Нейл услышал о штормах на этой планете. Потрадж, опять ты вляпался! Таким образом, поход мог закончиться за несколько недель до жатвы.

Это было довольно просто, особенно для цивилизации, последовательно и капризно ограничивающей применение техники.

С одной стороны, они использовали компьютеры, ничем не уступающие компьютерам с «Ионы», обеспечивали Город электричеством благодаря ядерному реактору в Инженерном Центре, смогли создать сложную монорельсовую систему движения в Городе и сплавы для строительства. А с другой — доставлять грузы предпочитали на лошадях. Единственный крупный планетолет, способный преодолевать большие расстояния, принадлежал «Комитету», как ему сказали, и использовался для «официальных» целей.

Эрни объяснял это стремлением сохранить гармонию на планете, за пределами Города. Причем, по тону голоса Музыкального Директора становилось ясно, что он излагает именно официальную версию.

Симус догадывался, что за этим стоит и желание держать под контролем ресурсы планеты, и стремление комитетов защитить коренных зилонгцев (для их же собственного благополучия, разумеется) от контакта с аборигенами или другими «чудовищами», пребывающими в дикости. Именно это словечко вырвалось как-то раз у рассерженной Карины.

— И этим Натом! — добавила сердито она.

— Кто он?

Она же надменно тряхнула головой и направилась к молодому юноше, ожидающему ее.

На следующий день после «приглашения» Симус направился в Институт Тела для прививки против болезней во время похода. Зилонгцы контролировали ситуацию с возможными заражениями в черте Города и освоенных окрестностях. В пустыне же дело обстояло иначе. Сэмми была очень озабочена. Она не знала, какие именно заражения там возможны, — Департамент по Прививкам не подчинялся ее Центру. Их исследования не публиковались, но любой знал, что сыворотки очень эффективны. Повода для опасений не было.

— Неужели людям вроде тебя и Эрни нравятся Фестивали? — неожиданно спросил О’Нейл. — Тебе не противно делить своего мужа с другими?

Сэмми отвернулась, чтобы поставить пробирку с вакциной в холодильник, из которого достала ее. Она стояла, напряженно вытянувшись.

— Конечно, нет. Ты думаешь, приятно терпеть грубые прикосновения работяг? Или ты воображаешь, что я обожаю этих молодых дур… которые обладают моим мужем? Это невыносимо. Но это происходит. И ничего нельзя исправить. Фестиваль — это часть нашей культуры. Это в нашем теле, мы всего лишь его пленники. Мы должны терпеть.

Она оглянулась. Ее глаза светились яростью.

— Теперь ты удовлетворен, Симу с О’Нейл? — выкрикнула Сэмми. — Теперь ты знаешь о нас все, что хотел?

Чуть погодя, он продолжил:

— Тогда, во время первой половины Фестиваля, когда вы принадлежите друг другу без разбора, вы очень несчастливы. Люди вроде тебя и Эрни, искренне привязанные друг к другу, вынуждены все время лгать. Я требую, чтобы вы не подчинялись этим правилам, как бы добродетельны вы ни были. Я прошу, заклинаю тебя той ночью, когда спас вам обоим жизнь в подземке.

Она швырнула в него пустой шприц и выбежала из комнаты. Симус вздохнул.

Хорошенькие дела. Похоже, что их действительно разрывает на части. Ну что, глупцы во главе с Ее Преосвященством, довольны? Проклинаю себя за то, что сейчас сделал.

Когда наступил час прощания, Сэмми и Эрни откровенно загрустили.

— Они не посмеют сделать это, — причитала она. — У нас заключено соглашение…

— Они вольны сделать то, что считают нужным, моя дорогая, — Эрни беспокойно теребил накидку. — И ты это знаешь.

— А, бросьте, не нужно волноваться за меня, — Симус помахал им рукой. — Будьте уверены, космический скиталец сумеет постоять за себя. И почему я не рассказал вам о том, что произошло в баре на Третьей Колледжской, когда этот урод… — И он поведал им историю, столь же невероятную, как и то происшествие в подземке.

— Что ж, безусловно, ты убедил нас в своих возможностях и умении защищаться, — Эрни поднял бокал с ликером в знак уважения его достоинств. — Я-то сам был не в состоянии оценить тебя тогда, но, судя по рассказу моей супруги, у тебя отличные бойцовские качества.

— Он страшный противник, — она восторженно глядела на Симуса. — У вас на Таре все поэты владеют приемами борьбы так же восхитительно, как и ты, Гими?

— Не совсем, не совсем, — смущенно слукавил Симус. — Я не самый лучший. Вы бы поглядели на Диких Гусей. Вот однажды я и один парень из Диких Гусей влипли в пьяную драку на Керре, и…

И понеслось.

Довольно быстро ему простили сцену в Институте Тела. Сэмми смотрела на него полными восхищения глазами, и когда они прощались в Военном Центре, порывисто поцеловала его и пообещала:

— Если ты будешь отсутствовать три недели, Гими, я задолжаю тебе шестьдесят поцелуев.

— Как минимум. У нас ставки повышаются, когда пациент покидает доктора.

Бог Мой, ведь она не верит и никогда не верила в эту шутку. Просто ей нравится целовать меня. Ну разве это не интересно?

Когда он заметил, что Мариетта внимательно наблюдала за сценой прощания, его настроение изменилось. Прелестно, почему же эта молодая особа подглядывает за мной вместо того, чтобы ожидать в департаменте, как обещала?

Он попытался скрыть замешательство и принялся атаковать девушку вопросами о возможных опасностях во время предстоящего путешествия.

— Никаких опасностей, — она старалась не смотреть на него, — самый обыкновенный поход.

— А дикие туземцы?

— Встреча с ними возможна, но опасаться их не приходится.

— Сколько их?

— По официальной версии несколько тысяч на всей планете.

— Меня не интересует официальное мнение, — он грубо схватил ее за руку. — Я хочу знать правду!

— Основная их масса не вооружена и боится нас, — она выдернула руку. — Я допускаю, что их десятки или даже сотни тысяч, но они не опасны для тех, кто не верит в детские сказки о том, что они пожирают людей.

— А чудовища?!

— Кто вам рассказал о них? — в ее глазах вспыхнуло презрение. — Несколько безобидных мутантов.

— Вооруженных?

— Если и вооружены, то устаревшими видами оружия.

— А зилонгцы?

— Вы не имеете права допрашивать меня, Поэт О’Нейл. Я буду вас защищать — это мой долг. Оставьте мои руки в покое. По-моему, я ясно дала вам понять, что физический контакт с вами мне неприятен.

— Новая песенка.

— Ну хорошо, хорошо, действительно, среди обитателей страны существует небольшая группа изгнанников и потомков ранних цивилизаций. Но я не собираюсь обсуждать эти вопросы, вам ясно? Теперь, извините меня.

— Только после того, как вы объясните, кто такой Нат.

— Он не существует, — она развернулась на каблуках и отправилась прочь.

Все, что она говорила, сказал себе Симус там, в пустыне, когда наблюдал за лагерем, ложь. Она лгала и даже не пыталась хоть как-то это скрыть.

Убаюканный образами двух прелестных женщин, О’Нейл провалился в сон.

Неожиданно что-то вроде сигнала тревоги зазвучало у него в мозгу. Он резко проснулся и включил генератор освещения. Все, что он увидел, напоминало стоп-кадр из фильма. Этот кадр выхватил из темноты мгновение, когда шайка туземцев и зилонгских союзников начала атаку.

Возбужденные аборигены, прищелкивая языками, хрюкая и зловеще ворча, приближались к лагерю, воинственно размахивая длинными смертоносными копьями. За ними, тяжело топая, следовали волосатые существа — согнутые, уродливые, омерзительные, вооруженные массивными палашами. Чудовища двигались медленно, но они были так огромны, что одним ударом могли уничтожить трех—четырех зилонгских подростков.

На заднем фланге наступала конница — щеголевато одетые солдаты верхом на лошадях, с длинными, тяжелыми пиками в руках, прямо как из старинных земных фильмов о Востоке.

Какого черта здесь делает кавалерия? Женщина не сказала мне и сотой доли правды!

Яркий свет генератора и ружейные выстрелы О’Нейла привели атакующих в замешательство. Всадники, как по команде, развернули пики, словно избегая вооруженного конфликта.

Туземцы ворвались в расположение лагеря, где были встречены сокрушительным залпом карабинов.

Я расшевелил их, слава Богу, — зло подумал О’Нейл. — Как раз вовремя. Он запустил еще один генератор освещения и продолжал палить по рядам атакующих противников. И хотя он разделял в душе их намерения и цели, но понимал и то, что подобные стычки не принесут мир на Зилонг.

Дезориентированные лучами прожекторов и неожиданным отпором, туземцы обратились в бегство, давая возможность своим громадным и более напуганным союзникам отступать в более организованном порядке, прихватывая с собой ручные тележки с оборудованием из лагеря. Карабинеры в лагере безмолвствовали.

— Карабины! — воскликнул О’Нейл в отчаянии. — Эти придурки позволили им захватить ружья!

Он бросился вниз по склону к лагерю. Его ослепили вспышки гранат. Лагерь напоминал кровавую бойню. Солдаты метались в панике. Рета, чьи часы разбились вдребезги, съежившись, лежала на полу палатки, которую она занимала вместе с Мариеттой, истерически всхлипывая. Сержант Маркое, обхватив кровоточащую руку, изрыгал искусные ругательства, которые О’Нейл и не ожидал услышать от зилонгца, даже от вояки.

Он тряхнул парня.

— Где Пужон?

— Убит, — скорчившись от боли, выдавил Сержант.

— Мариетта?

— Они уволокли ее.

— Вы должны были пристрелить эту скотину, который надругался надо мной, — истерически вопила Кадет.

— С нами все кончено, — простонал Сержант. — Мы уничтожены. Они захватили все ружья, кроме моего.

— Что они могут сделать с Мариеттой? — О’Нейл с трудом выдавил из себя этот вопрос.

— Сожрут ее, понимаешь? Что же еще туземцы могут сделать с пленником? Они — каннибалы! — Сержант Маркое обезумел от боли и злобы.

Вопли Реты стали невыносимы. Да, это была тупая затея с самого начала. Теперь О’Нейлу придется иметь дело со сдвинутым сержантом и младшим офицером-истеричкой.

Он поднял Рету с земли и грубо тряхнул.

— Слушай меня, маленькая трусливая размазня. Тебе лучше забыть о том, что ты не кадровый офицер. Иначе никто из нас не вернется в Город живым. С этого момента ты командуешь подразделением. А если ты ни черта не смыслишь в линии обороны, то прочтешь об этом в учебнике к моему возвращению. Или я лично поджарю тебя на медленном огне! Ясно?

Он швырнул ее на землю.

К огромному удивлению, уже взбираясь по склону холма, он услышал ее тоненький голосок, отдававший отрывистые приказания.

Бедный ребенок! Что ты можешь сделать с одним карабином и поломанными копьями?

О’Нейл крался по голым безжизненным холмам без фонаря. Он доверился своему физическому инстинкту. Именно чутье должно подсказать в этой непроглядной ночи то место, где томится Мариетта.

И, как назло, в тот момент, когда он больше всего нуждался в нем, оно не сработало.

После нескольких часов безрезультатных поисков и проклятий в адрес Леди Кардины, он был опустошен, раздавлен, обессилен. Он исследовал все окрестности вокруг. Ни одного следа туземцев и этих омерзительных чудовищ.

Мариетты больше нет. Надо кончать поиски и возвращаться. Ну почему, почему она, профессиональный кадровый офицер, согласилась на это безумие, эту идиотскую экспедицию. — О’Нейл тряхнул головой. — Знала ли она, что шанс уцелеть — минимальный? Может, она хотела такого исхода?

Возможно. Да, тогда мне показалось, что жизнь для нее ничего не значит. Может быть, женщина не хотела больше жить?

Он тяжело вздохнул. И все-таки, она — самая стоящая женщина.

Люди умирают во время скитаний. Ты оплакиваешь их. Ты помнишь их. Потом уходишь и ты. И вы снова встречаетесь — пьете вино и смеетесь, вспоминая вашу жизнь.

Симус принадлежал к числу тех, кто не исключал возможности пропустить стаканчик—другой и посмеяться в загробном царстве.

Он прочитал молитву о ней и просил ее простить его за то, что не сумел помочь.

Он был солдат и должен был выполнять свой долг, даже если эти идиоты с «Ионы» и забыли обо мне.

Уже повернув к лагерю, он остановился в последний раз и оглядел долину. На одно мгновение ему померещился мерцающий огонек. Лагерь?

Он заставил себя снова подняться на хребет и пошел вдоль него. На самом краю ущелья он разглядел черневший внизу вход в пещеру.

Бесшумно он скользнул вниз по склону и неожиданно увидел двух нагих туземок, разводящих огонь. Мужчина около них грубым ножом из камня готовил вертел. Около скалы виднелись ребячьи головы. Никаких следов Мариетты.

Я могу прикончить их всех, но Мариетту этим не вернешь. И потом, откуда я знаю, они напали на наш лагерь, или другие?

И вдруг он ее увидел. У задней стены пещеры. Она была подвешена к скале, связана, без одежды, с заткнутым ртом, словно для заклания.

Бог мой, жива ли она еще? Неужели они содрали с нее кожу?.. Есть только один способ выяснить это!

Туземцы блаженно ворковали друг с другом в предвкушении лакомства. До его ноздрей долетел запах дыма.

Стрелять в пещеру нельзя, иначе пуля рикошетом может задеть девушку. Он достал нож, добытый тогда, в подземке, и взял карабин за дуло, как дубину.

Даже если их больше числом, я тяжелее!

Он сделал глубокий вдох, пробормотал молитву и нырнул в пещеру, ревя, как разъяренное раненое животное.

Туземцы пришли в ужас, увидев рыжебородого гиганта. Два неуловимо быстрых приема, и женщины отлетели к стене, защищая своими телами детей. Мужчина вел себя более мужественно. Он повернулся лицом к нападающему, выставив перед собой нож. Симус испытывал к нему симпатию. Это существо решительно защищало свой дом, семью и добычу. Еще одно молниеносное движение, и камень выбит из рук туземца. Жесткий удар правой, и захватчик Мариетты вырублен на несколько часов.

Он освободил Мариетту от веревок, снял ее со скалы, перекинул через плечо и, подхватив карабин и тяжелый мешок, валявшийся на полу, выбежал из пещеры. Мариетта была без сознания. Ее беспомощно свисающее и болтающееся тело мешало Симусу быстро передвигаться, особенно при подъеме на перевал.

Вдруг он услышал, что она пытается что-то говорить. Уже на достаточно большом расстоянии от пещеры он вытащил кляп у нее изо рта.

— Болван, поставь меня на ноги. Отпусти меня! — приказала она. — Где ты, прохлаждался? Почему тебе потребовалось так много времени, чтобы разыскать меня?

— Вот ты и заслужил благодарность, — от раздражения он сбросил ее довольно резко на землю. — У нас не было времени останавливаться. Они будут преследовать нас и поднимут на ноги весь клан.

— Идиот! Они этого не сделают. Они приняли тебя за огромного рыжего бога. Пройдет несколько дней, прежде чем они осмелятся покинуть пещеру. Мы могли бы передвигаться значительно быстрее, если бы ты не тащил меня на плечах.

Потом она добавила более мягко:

— Не считай себя обязанным рассказывать мне о Капитане. Я видела его, когда меня волокли из лагеря.

Неужели я не заслужил хотя бы малейшей симпатии? — удивлялся О’Нейл.

Она неуверенно поднялась на ноги и проговорила срывающимся голосом:

— Это был хороший человек, О’Нейл… Он заслуживал женщину достойнее меня.

Не зная, что ответить на это, О’Нейл сухо предложил взбираться на следующий перевал. Сверху, уже не в такой непроглядной ночной тьме, хорошо просматривалась пустыня. О’Нейл молча показал направление к лагерю. Мариетта кивнула.

— Но, О’Нейл, что за огни там, сзади?

Он повернулся и увидел отблески, поднимавшиеся с другой стороны хребта. Очень осторожно они обогнули скалу, чтобы заглянуть в следующую низину.

Мариетта схватила его за руку.

Долина, раскинувшаяся перед ними, представляла собой широкое, почти круглое углубление в земле, диаметр ее превышал милю. Каждый дюйм ямы был уставлен палатками с многочисленными пылающими кострами. И, несмотря на то, что почти все в лагере спали, О’Нейл и Мариетта отчетливо разглядели вооруженный патруль, охранявший лагерь. Да, это была отличная военная позиция, достойная профессионального военного. В самом центре располагалась группа более вместительных палаток. Рядом с ними стояли часовые, готовые к действию в любую минуту. О’Нейл был поражен, увидев этот семитысячный, а может быть, даже десятитысячный неприятельский лагерь.

Мариетта прислонилась к скале.

— Лагерь Ната, — прошептала она. — И всего на расстоянии одного дня перехода от обжитых районов. И на расстоянии трех дней пути от самого Города.

И хотя это было не самое удачное место для урока истории, О’Нейл не сделал бы больше ни одного шага до исчерпывающего объяснения происходящего.

10

— Я не одета, — протестовала Мариетта.

— Очень сожалею об этом, но сейчас темно, и именно сейчас твои телеса меня совсем не интересуют, — это должно было поставить ее на место. — Единственное, что волнует меня в данный момент — это правда о происходящем. И если я ее не услышу, то перегну тебя через колено и задам такое ускорение, о котором ты так мечтала с тех пор…

— С тех пор, когда увидела тебя целующимся с Директором Исследовательского Центра, — похоже, молодая, женщина посмеивалась над его угрозами. — Ну хорошо, хорошо. Я расскажу все, что мне известно. Но предупреждаю, и я не все знаю. Даже высший состав не предполагал, что Нат так близко.

— Говори, — приказал Симус.

Она заговорила четко, толково, без лишних слов, как и подобает хорошему солдату. Симус готов был простить ей неблагодарность.

Как оказалось, на Зилонге по-разному обходились с теми, кто пытался активно изменять, или не соответствовал принятым устоям общества.

Часть из них «отправлялись к Богу» во время Фестиваля — ущербные, душевнобольные или слишком старые. Другие, их считали социальными нарушителями, исчезали в цистерне с кислотой. Были и такие, кто занимал важные посты или просто были слишком хорошо известны. Их ждала другая участь. Они публично изгонялись из Города во время специальной пышной церемонии. Это были те самые, про которых Сэмми и Эрни говорили, что «они больше не с нами». А та часть из них, которой удавалось не погибнуть в пустыне и джунглях, сбивалась в небольшие сообщества, боровшиеся за существование на крошечных отрезках обработанной земли, занимаясь охотой.

Волосатые существа, с которыми столкнулся О’Нейл во время вражеской атаки, были мутантами, получившимися в результате сбоев в генетических компьютерных программах. Их выдворили за пределы Города на верную смерть. Туземцы же отнеслись к этим уродливым существам, как к священным, и спасали всех, кого могли, дав толчок к развитию новой ветви гуманоидной расы на планете. Они превосходили аборигенов силой и выносливостью и были беззаветно преданы своим приемным родителям. Численность дикарей, достигших было полного исчезновения, стала восстанавливаться. Они начали охотиться за горожанами и убивать их при каждом удобном случае. Поедая их мясо, дикари надеялись стать такими же сильными, как и их жертвы.

— Участь, от которой ты меня спас.

— Хммм. Продолжай.

Туземцы облюбовали более теплый район планеты с другой стороны хребта, покрытый дикой растительностью, с источниками питьевой воды, и находились в состоянии неустойчивого перемирия с изгнанными зилонгцами, обосновавшимися с другой стороны горного хребта, выходившего на пустыню. Иногда обе группы объединялись и совершали набеги в пустыне на рудный транспорт, однако, никогда не преступали Реки.

Пять лет назад, поведала Мариетта, блестящий зилонгский генерал был сослан к изгнанникам за попытку совершения революционного переворота.

— Он был одним из моих учителей, сумасшедший человек, с идеей, которая многим из нас казалась заманчивой. Он хотел свергнуть комитеты и стать Императором. После этого вернуть прежние свободы.

— Ты мечтаешь об императорской власти?

Темнота впереди него отозвалась глухим молчанием. Потом последовал странный ответ:

— Не думаю, что проживу так долго, чтобы интересоваться подобными вещами. Мне все равно, хотя, нет. Император, а особенно такой, как Нат, довольно скоро одну тиранию заменит другой. Нет. Я хотела бы свободы.

Вы только подумайте! После всех этих долгих лет люди на планете не забыли слова «свобода». Я надеюсь, Леди Дейдра, вы меня слышите и восхищены моим выбором избранницы.

Вслух он произнес:

— Продолжай дальше.

Нат не смирился на церемонии изгнания и угрожал вернуться и уничтожить Город. После его ухода поползли слухи, что он сколотил три группы из отверженных под его личным предводительством. Существование подобного союза (и даже подобных групп) не признавалось официальной властью. Преобладающая часть зилонгцев сочла эти легенды об империи Ната чушью. Так бедная Доктор Самарита пытается вывести все большее число прирученных диких особей — ведь она странным образом убеждена, что дикое племя туземцев, в сущности, угасает.

— Имеет ли Комитет представление о том, что армия Ната подошла к Городу так близко? — О’Нейл задал этот вопрос, чтобы систематизировать полученную информацию.

— Конечно, знают. Ты что, думаешь, сенсоры в пункте отправления не могут уловить такое скопление людей? Именно поэтому нас и послали в экспедицию. Они знали, что Нат будет преследовать наших карабинеров. Особенно они рассчитывали, что мы будем уничтожены.

— Так они шли за нами? — он прислонился к скале.

— Безусловно. Даже с твоими скудными умственными способностями можно было бы догадаться, что они шли за мной. Среди моего поколения растет недовольство. Ты знаком с Хорером и Кариной. Таких, как они — сотни. Комитет знает, что я не присоединилась к ним. Пока не присоединилась.

Комитет знает и то, что если я перестану колебаться и сделаю выбор, то стану опасным бунтовщиком. А значит, я должна умереть, и Пужон, и Рета, и все остальные. Они просто счастливы избавиться от тебя, правда, могли бы добиться этого более простым способом. Мне жизнь безразлична, поэтому я и пошла.

Вполне допускаю, что и Ната предупредили они же. И что для них может значить жизнь небольшого отряда карабинеров в сравнении с потенциальной бунтовщицей, которую защищают стены подземки до тех пор, пока она в черте Города? — в ее голосе не было сожаления или горечи, хотя говорила она почти с отчаянием.

— Ты, женщина, рискуешь испытать тяжесть моей руки, комментируя мои умственные способности. А теперь скажи, если у Ната так мало шансов на захват города, зачем же он подошел к нему так близко?

Как же мне разобраться в этом винегрете? Заберите меня отсюда. Ведь это не наша война. И эту женщину заберите вместе со мной. Я дам ей свободу, о которой она мечтает. Такую свободу, что она даже вообразить не может.

— Возможно, он рассчитывает, что во время Фестиваля лазерное контрольное вооружение в Энергетическом Центре не будет подключено. Ведь это наша единственная серьезная защита от внешнего окружения, и я не уверена, что она обязательно сработает. Я знаю, что ты его не видел, как, впрочем, и большинство офицеров. Оно расположено за стеной, предположительно, под землей, и срабатывает от нажатия кнопки.

— И ты никогда не видела его в действии?

— Только на чертежах. Похоже, что действие его опустошительно. Обитатели внешней части страны очень боятся этого оружия. Однако, Фестивали с годами становятся все более бесноватыми. Возможно, капюшонники в сговоре с Натом, они могут уничтожить лазеры. Существование Ната доставляет огромное беспокойство Комитету. Я не осуждаю и не виню их, он очень свирепый и ужасный человек, — Мариетта задрожала.

— Ты так считаешь после того, как он покушался на тебя? Он хочет обладать тобой? Да?

— Да, он рассчитывает на это.

— Он тебя не получит никогда, ты поняла меня?

— Тебя я боюсь больше, чем его.

Славно, что бы это значило? Не похоже на злую оплеуху с твоей стороны. Это мудро и осторожно. О’Нейл размышлял. В его задачу не входила война ни с Натом, ни с зилонгцами. Да, он разведывал ситуацию для «Ионы», надеясь, что она все еще на орбите и поможет Мариетте и ему выпутаться. Чувство долга и ответственность он несет только перед своими соплеменниками по полку и скитаниям.

Мариетта прервала его раздумья, снова схватив за руку.

— О’Нейл, посмотри, они пытаются совершить налет.

В растворяющихся сумерках он увидел группу из шести огромных гротескных волосатых чудовищ, двигавшихся цепочкой по гребню горы. Они были нагружены ружьями и двигались прямо на них.

— Наши карабины, — прошептал Симус, снимая с предохранителя свой. — Как ты думаешь, глушители не помешают этим реликтам?

— На таком расстоянии, на котором нас собираются расстреливать — не думаю, — выразительно отозвалась она.

— Я начну с задних, ты берешь передних. Стреляй короткими очередями. Похоже, эти существа медлительны и неповоротливы. Другого шанса у нас не будет. Когда я скажу «огонь», делай, как я сказал. Иначе наша молодежь не дождется восхода. Рета будет лакомым кусочком для некоторых дикарей.

Она стреляла отлично. Не хуже О’Нейла. Чудовища быстро погибали. Бедняги, — сочувственно подумал О’Нейл. — Мне не нравится убивать вас. Господи, от этого можно спиться.

Потом они с Мариеттой быстро собрали карабины, снова вскарабкались по склону и направились к лагерю. Когда они добрались до последнего перед лагерем зилонгцев невысокого перевала, Мариетта засвистела. Послышался ответный свист.

— Все в порядке, — прошептала девушка прямо ему в ухо. — Рета знает, что это я.

Молодые солдаты, сурово сжимавшие копья, забились за небольшие скалы над расположением лагеря. Сержант был забинтован и выглядел сильно помятым. Рета овладела собой полностью, была собрана и решительна. Увидев их приближающиеся фигуры, она бросилась навстречу и накинула на голые плечи Маржи (на которые О’Нейл отказывался смотреть, не говоря уже об остальных частях тела — ну, если откровенно, то если и взглянул, то мельком) одежду, и взяла из ее рук тяжелую связку оружия.

Взвод был готов к сражению, и, несмотря на то, что они вряд ли были способны на длительное сопротивление, вид у них был решительный. Рета боролась с искушением обнять своего командира.

— Как хорошо, что вы вернулись невредимой, благородный Лейтенант.

— Согласна, это действительно неплохо, — отозвалась Мариетта.

— А на меня это не распространяется? — возмутился О’Нейл.

Рета покраснела и, смутившись, быстро отвернулась.

— Разумеется, Благородный Поэт, спасший всех. Что бы мы делали без вас?

— Прекрасно, по крайней мере, хоть один человек проявил благодарность.

Черт бы их всех подрал, бесчеловечное племя.

Начисто забыв о том, что он ничего не должен смыслить в военном деле, О’Нейл предложил вновь вооруженным зилонгцам занять другую позицию — на невысоком холме. С тем, чтобы при атаке иметь возможность быстро скрыться за следующим перевалом до того, как они будут обнаружены.

Мариетта бросила на него испытующий долгий взгляд и кивнула головой.

— Это превосходная тактика, Поэт О’Нейл.

В полдень Нат послал многочисленный отряд в атаку на них — эскадрон чудовищ, взгромоздившихся верхом на лошадей, в сопровождении дикарей, вооруженных копьями. Назначение кавалерии было совершенно непонятно. Ей предоставлялась возможность броситься под первый же залп, туземцы же отдавались на милость ураганного огня зилонгцев. В результате около тридцати — сорока трупов дикарей валялось на территории лагеря, причем ни один из зилонгских солдат не был даже задет.

Сам не Нат появился на перевале в окружении всадников, оставаясь вне досягаемости выстрелов карабинеров. На нем была пламенеющая темно-красная накидка. О’Нейл готов был побиться об заклад, что его окружение составляли представители изгнанных фамилий — императорские стражи.

Между Натом и зилонгским взводом, истощенным и измотанным первым успехом, раскинулось широкое пространство перевала.

Первая же грамотная кавалерийская атака вырезала бы зилонгцев до основания. О’Нейл видел обрамленное густой черной бородой побледневшее и искаженное бешенством и злобой лицо Ната. Видимо, не желая больше рисковать, он развернул свой отряд. В лучах поднимавшегося рассвета они начали спускаться с хребта.

Мокрая курица, брезгливо подумал О’Нейл. В подметки не годится Диким Гусям.

Симус взял на себя роль командующего офицера. Он подозвал Рету, Маржи и Сержанта Маркоса на короткое совещание. Пытаясь изо всех сил говорить сухо и формально, по-зилонгски, он задал вопрос:

— Маржи, прошлой ночью ты говорила, что туземцы не отваживаются вторгаться в пустыню. Они боятся этого места?

Она кивнула.

О’Нейл продолжил:

— Наш единственный шанс — добраться до Гипериона… Попытка вернуться в пункт отправления вынудит пробираться ближе к горам, и у нас все шансы испробовать на себе приемы вашей медицины. Нужно изменить тактику — взять направление прямо на океан, далее вдоль берега — к форту. Этот путь дольше, но, таким образом, нам придется следить только за одним берегом. Дикари вряд ли рискнут углубиться в пустыню так далеко.

А если наш друг Нат со своими придурками последует за нами, у нас будет возможность приготовиться к встрече, — он повернулся к Мариетте. — Сколько времени займет такой переход?

— Верхом на лошадях — два дня, — ответила она.

— Но ведь у нас нет лошадей, — робко заметила Рета.

— Тогда пойдем пешком. Это будет вдвое дольше. Прибавим еще два дня на безопасность, так, итого имеем шесть дней, верно? — Все, кроме Мариетты, согласно кивнули.

Она стояла очень спокойно и с нескрываемым удивлением разглядывала его. О’Нейл понял, какие мысли вертелись сейчас у нее в голове. Да, девушка была сообразительна, весьма, весьма.

— Необходим запас пищи и воды, — продолжал он, — на шесть дней. И достаточный для двух привалов запас топлива. Все лишнее уничтожить. Если останется свободное место в мешках — заполнить водой. Через два часа выступаем.

О’Нейл решительно поднялся. Остальные были в замешательстве и не знали, выполнять ли его распоряжения или ждать приказа командующего офицера.

Мариетта подтвердила:

— Мы выступаем через два часа, как предлагает Капитан О’Нейл.

Майор, если уж начистоту. Вслух он любезно поблагодарил:

— Спасибо за присвоение звания, Маржи, но мне больше нравится Поэт О’Нейл.

Она дала ему понять взглядом, что не верит ни единому его слову.

Ночью, во время привала, когда спал весь их небольшой отряд, за исключением часовых, О’Нейл очнулся от глубокого сна, испытав очень неприятные ощущения. Переход через пустыню измотал его, и он заслужил, черт побери, право выспаться. Он старался перебороть возникшее беспокойство, и вдруг услышал прямо над собой угрозу:

— Проснись, О’Нейл, иначе я убью тебя во сне.

Этого было достаточно, чтобы стряхнуть с него сон. Отлично! Он лениво приоткрыл один глаз. В свете висящего над входом в палатку фонаря он увидел вырисовывающееся злое и суровое лицо Мариетты. Ее карабин упирался прямо в живот О’Нейла.

— Деточка, милая, мужчина должен выспаться. Опусти эту штуку, а утром поговорим, — он закрыл глаза и повернулся на бок.

— Нет, не будем откладывать. Или ты расскажешь мне всю правду сейчас, или я убью тебя, — решительно выпалила она. — Мне не очень нравится убивать, но за сегодняшний день на моем счету столько убийств, что вряд ли я остановлюсь еще перед одним.

В ее тоне была холодная решимость. Симус окончательно проснулся, и, разглядывая направленный на него ствол, пробормотал:

— Женщина, приди в себя.

— Когда мы познакомились, ты утверждал, что никогда не был солдатом, только странствующим поэтом. С момента, когда ты появился в Военном Центре, ты вел себя, как профессиональный военный — следил за внешним видом ребят, организовал сегодняшнюю засаду, предложил план перехода, очень продуманный. Ты проявил отличные военные знания и навыки.

О, господи, она сумасшедшая.

— Прекрасно, мощное умозаключение, — он пытался отвлечь ее от навязчивой мысли.

— Мы теряем время, О’Нейл. Одной левой тут не справишься. Итак, что ты тут делаешь? Почему ты лгал мне, Самарите и Орнигону? На этот раз правду хочу знать я.

Она вплотную прижала дуло ружья.

Он продрал глаза. Существовало так много приятных вещей, которыми можно было бы заняться со стоящей молодой женщиной в это время суток…

— Я не хотел говорить о том, что был когда-то офицером, чтобы не объяснять, почему мне пришлось оставить это занятие. Я опасался, что ты будешь презирать меня, если узнаешь, что я был разжалован, — Симус попробовал вызвать в ней сострадание, но, кажется, с нулевым эффектом.

— Почему ты был разжалован? — рявкнула она.

Да, никакого сострадания…

Он понял, что следующий вопрос будет о том, почему при тестировании в Институте Тела это не было замечено, и решил предвосхитить его, сбив тем самым ее напор.

— Я не знаю, почему ваши пробы этого не выявили. Может быть, из-за того, что когда на Таре тебя вышвыривают с военной службы, то перепрограммируют мозги. Навык-то сохраняется, но о прошлой своей карьере забываешь начисто.

Ружье отодвинулось назад на долю дюйма. Бог мой, она, кажется, призадумалась.

— Я вынужден был заботиться о безопасности моих людей. Когда судебное разбирательство закончилось, мои друзья сказали, что это были политические игры. Я ничего не мог исправить. Между прочим, я был Комендантом, майором.

Что же, ты решил покрасоваться перед дамой? Хочешь произвести на нее впечатление? А почему бы и нет?

— Ты работаешь на Комитет? — и снова дуло ружья уперлось в его живот.

О’Нейл заскрежетал зубами.

— О Господи, почему я должен работать на этих трутней?

— Тогда на капюшонников? — настаивала она. — На этих хулиганствующих анархистов?

— Ты в своем уме? Неужели Сэмми не рассказывала тебе о стычке в подземке?

— Да, немного, — мрачно подтвердила девушка. — Тогда на Молодежный Союз?

— На кого?

— На студентов, радикально настроенных военных — Хорера, Карину, Яна и других. Ты, кажется, дружен с Хорером?

— Да ничего подобного. Я никогда не чувствовал симпатии с их стороны. А кто такой Ян?

— Запрограммированный супруг Реты. Он один из руководителей Молодежного Союза.

— Слушай, ну неужели я похож на человека, который станет связываться с сопляками? — Он хотел, чтобы его голос звучал зло, и поймал себя на том, что действительно заводится.

Чертова сука…

— Четвертый Секретарь, который занимается этими вопросами, очень боится этих ребят. Все они грамотные специалисты и через несколько лет займут высокие административные посты в Городе.

— Да меня не волнуют страхи этого урода. Я не собираюсь вникать во всю вашу чепуху, если хочешь знать.

— Если я правильно поняла, ты не имеешь дела ни с кем из них? — теперь карабин почти не угрожал его жизни.

— Хочу напомнить, что недавно я вырвал тебя из лап кровожадных дикарей — факт, который остался незамеченным вашей милостью.

— Это может быть и частью коварного плана, — вяло отозвалась девушка.

Пора кончать с этим.

— Так, хорошо, Маржи, девочка моя, все, что произошло — это коварный заговор. Ты должна или пристрелить меня, или отпустить. Реши это наконец. Если ты думаешь, что сможешь провести этих детей до Гипериона, тогда ты чересчур самонадеянна. Ты можешь мне не доверять, мне наплевать, но ведь на кого-то ты должна опереться. И я — единственный человек из твоего окружения, который может помочь. А теперь оставь мою палатку и дай мне выспаться, или, если ты хочешь испытать на себе тяжесть моего тела — милости прошу, — он повернулся к ней спиной, совершенно уверенный в том, что выстрела не последует.

— О’Нейл… — жалобно проговорила девушка с порога палатки.

— Ну что еще? — нетерпеливо и раздраженно переспросил он.

— Я очень благодарна тебе за то, что ты избавил меня… от… кровавой обеденной расправы.

— Прекрасно, хвала Бригиде, Брендону, Патрику и Колумсайлу, не прошло и двадцати четырех часов, как ты выжала это из себя.

— Пусть все эти славные друзья твоего Бога не покинут эту палатку…

Ну разве это не восхитительно?

Желаю бедняжке Рете того же, ведь она страшно опасная революционерка, а путешествие предстоит тяжелое.

На следующий день, спустя изрядное время после наступления темноты, они пересекли цепочку песчаных дюн, отделяющих берег океана от пустыни. Вода манила к себе, огромные белые буруны катились по темно-синей поверхности океана. Но было слишком холодно, и освежаться не тянуло. О’Нейл окинул взглядом предстоящий путь. До Гипериона было еще изрядное расстояние. Все, чего им следовало опасаться, были Комитет, Нат, Молодежный Союз, капюшонники и туземцы. Интересно, о чем еще умолчала женщина? Она характеризовала командира форта как высокопорядочного человека, не имеющего никакого отношения к заговору Комитета. Тем лучше. Возможно, их ждала передышка. А что дальше? Ведь они обязаны вернуться в Город. Единственное, о чем мечтал сейчас О’Нейл, это о небольшом военном судне, вроде «Томаса Дохетри», скоростном и мощном корабле, при помощи которого можно было бы взорвать всю эту проклятую планету к чертовой матери.

Дейдра, моя госпожа, как ты могла приговорить меня к такому суровому испытанию… Нет ответа на этот вопрос. И никогда не будет. Ты забыла о моем существовании.

На следующее утро он был мрачнее обычного. Маржи подошла к нему, когда начали разбивать лагерь.

— Пойдем, прогуляемся к берегу, — игриво предложила девушка.

— Мужчине трудно отказаться от подобного предложения.

— Ты действительно был майором на Таре? — прямолинейно и грубо спросила она.

— Хммм, — он кинул песком в набегающую волну.

— Я имею в виду до разжалования. Или ты и это придумал?

Он никогда не отказывал себе в удовольствии быть правдивым, если позволяли обстоятельства.

— Как я уже говорил, я был Комендантом. Майором. И, — добавил он раздраженно, — мне плевать, моя дорогая сучка, веришь ты мне, или нет.

— Не думаю, что мне хочется спросить, что значит «сучка». Сколько тебе лет?

— Дай подумать. Так, двадцать пять по-нашему. Значит… около тридцати ваших лет.

— Тогда ты на пять лет старше меня.

— О, так намного? — поиздевался он.

— Ну, не так уж и намного, — Да никак она смутилась? — но не слишком ли ты молод для такого ранга?

— Способности у всех разные, — коротко парировал он.

— И все же…

— Пусть будет по-твоему. Да, я слишком молод для такого звания. Стало быть, я был хорошим солдатом.

— Ну, это несомненно, — подтвердила она кивком головы. — Ты гораздо более опытный командир, чем я. И я вынуждена довериться тебе. Как ты правильно сказал, у меня нет другого выхода. Ты должен взять командование на себя. И еще, майор О’Нейл…

— О, лапушка, ты можешь обращаться ко мне менее официально — просто Джимми.

Она стояла, поджав губы, руки были на бедрах. Она не отреагировала на его дружеское предложение.

— Хоть мы и не были женаты с Пужоном, теперь, после его смерти, я вдова. И я не собираюсь искать новых знакомств. Во всяком случае, в обозримом будущем. Я никогда не приму предложений подобного рода. Я ясно выразила свою мысль? — ее прелестное личико было суровым, брови нахмурены.

— А с чего ты решила, что меня это трогает? — хамски отозвался Симус.

Она снова горько улыбнулась.

— Все верно, ведь я же сучка. Насколько я поняла, мужчине из вашего мира не пристало связывать свою жизнь с такой дрянью, как я.

Она резко развернулась и направилась к лагерю.

— Это зависит от них, — крикнул вслед Симус.

Она не оглянулась. Эх, все женские прелести при ней, не так ли? И всем этим можно распорядиться гораздо интереснее, чем наносить уколы по ее женскому самолюбию. Достаточно с нее простого предупреждения.

Он тут же осудил себя за подобные мысли во время военного похода. Но эта тема его не покидала, совсем.

Как только она передала ему командование, отношение к нему изменилось. После этого дня ее напряжение уменьшилось, она стала улыбаться. А два дня спустя уже отпускала шуточки и заставляла солдат смеяться. С ним же была подчеркнуто и нарочито серьезна.

Ее юмор поддерживал бойцов в этом трудном и изматывающем переходе. По мере продвижения О’Нейл распорядился сократить норму потребления воды наполовину, а затем еще вдвое.

Они никогда бы не смогли осилить этот переход, если бы продолжали идти днем под палящими лучами, ведь это только увеличивало жажду. О’Нейл принял решение совершать марши в ночное время, а затем отдыхать. Это немного замедлило продвижение — ведь не каждую ночь светили луны — и преодолевать в полной темноте сыпучие дюны было еще труднее. Зато они были менее заметны для врага. Однажды вдали на вершине песчаного холма он заметил пыльное облако. Песчаная буря? Или кавалерия Ната?

Да и песчаные бури заметно осложняли переход. К счастью, чаще они случались в дневное время. Симуса не покидала мысль о том, сколько карабинов было все еще в исправном состоянии?

На седьмой день Мариетта и Симус приютились вместе на склоне большой песчаной дюны. Капюшоны их накидок были опущены на лица, чтобы хоть немного защитить кожу от больно секущего песка.

— Эта ночь будет последней, — он старался перекричать ветер.

Мариетта потянула капюшон, и между ними образовалось что-то вроде соединяющего тоннеля.

— Да, если твои расчеты были верны. В противном случае нам негде будет добыть глоток воды, — она посмеивалась над ним или вместе с ним, так вернее, ведь она полностью доверяла его опыту. Он решил не уточнять, что они в походе уже на целые сутки дольше. Завтрашнее время прибытия было максимально допустимым. После этого начнется паника.

Он натянул свою накидку на них обоих, чтобы было удобнее беседовать.

— Может быть, мне следует поддержать Рету, помочь ей идти? Мне показалось, что у ребенка ноги совершенно сбиты, она не может идти самостоятельно.

— Ведь ты сказал ей тогда, в первом лагере, что она плохой солдат. Теперь она из кожи вон лезет, чтобы доказать тебе, что это не так. Она из числа тех глупых и несчастных женщин, Симус О’Нейл, которые испытывают потребность производить на тебя впечатление.

— Хорошо, что ты не такая. Мне бы в голову такое не пришло, — он порывисто обнял ее. Она не пыталась сопротивляться.

Симус сначала робко поцеловал ее обветренное, иссеченное песком лицо, затем его поцелуи стали неистовыми. Вся нежность и любовь к ней, так долго сдерживаемая, выплеснулась наружу. Он ощутил ее ответное волнение, ее упругую грудь, ее дыхание… Между ними пробежал огонь. И вместе со страстным желанием пришел страх, ее страх. Она отвернула лицо.

— О’Нейл, ты невыносим. Целоваться во время песчаной бури, — Ее голос дрожал. — Я для тебя все еще бесчувственная дрянь, да?

— Как любила говорить моя бабушка, сейчас для всего и время, и место. Тем более для бесчувственной — заметь, прилагательное твое. Я выношу последний приговор. — (Симус никогда не знал своей бабушки, но сейчас это не имело никакого значения). Он снова поцеловал ее. Она мягко отстранилась.

— Ты хороший парень, Симус О’Нейл. Ты даже сам не знаешь, какой ты хороший. Добрый, нежный, никогда не обидишь слабого. Наверное, я больше не увижу тебя после того, как наша миссия будет окончена. Я хочу сказать, что благодарна судьбе за встречу с тобой, — она нежно дотронулась кончиками пальцев до его губ и выскользнула из-под накидки, побежав к основной группе вояк.

Это следует понимать таким образом, что если я захочу ее, то она не будет возражать?

Он провел несколько бесконечно долгих часов без сна, постоянно думая о том, что произошло между ними. Впереди предстоял трудный ночной бросок.

Я надеюсь, вы слышали слова этой девушки, Дейдра. А ведь я всегда говорил, что ваши дураки не в состоянии оценить моих достоинств. И все-таки, хорошо бы добраться до форта Гиперион до завтрашнего полудня. Одному Небу известно, что у молодой женщины на уме.

О’Нейл шагал в ночи, у него на руках спала Рета. Она совершенно выбилась из сил. Ее ноги кровоточили, ее невесомое тельце содрогалось от боли.

Он подхватил ее. В его сильных руках она выглядела маленьким ребенком. Правда, у этого ребенка были совершенно прелестные маленькие груди.

Яну, или как там зовут этого молодого идиота, досталась стоящая женщина.

— Я могу идти сама, — слабо протестовала Рета.

— Ты должна подчиняться старшему, если желаешь себе добра, — притворно ворчал он. — Кроме того, мне доставит огромное удовольствие вступить в форт с прелестной молодой женщиной на руках, тем более, что эта ноша невесома.

Молоденькая девушка залилась румянцем и зарылась у него на груди.

Спустя короткое время после этого разговора майор Симус О’Нейл привел свой измученный, голодный и умирающий от жажды отряд к открытым воротам форта Гиперион. Большая часть «вояк» сразу же повалилась на землю, как только оказалась под защитой стен форта. Он нежно опустил свою невесомую ношу и, закутав ее в накидку, звонко поцеловал.

— Ты отличный солдат и великолепная женщина, — шепнул он ей на ухо. Она блаженно улыбнулась сквозь слезы благодарности и удовлетворения.

Ваше Святейшество, это вы виноваты в том, что я влюбляюсь решительно во всех женщин на этой планете.

11

Первое, что сделал О’Нейл — обрушил всю свою ярость на стол с военными картами.

— Проклятье!

Карты разлетелись по полу.

Он устало поднял их и разложил на столе. Прямо перед его глазами оказалась карта Зилонга с подробным планом форта и его окрестностей. Гиперион был расположен в отличном месте. Здесь можно было дождаться, когда приземлится «Иона» или подаст сигнал о возвращении. Здесь был большой запас отличной пищи, прекрасное удобное жилье, дружеское расположение обитателей. А главное — он мог каждый день встречаться с Мариеттой. Ну, чего еще?

Форт располагался на самом краю континента, вдававшегося своей оконечностью в океан. Земля на территории форта была покрыта сплошным зеленым ковром, с чистейшими источниками питьевой воды, свежим воздухом. Рядом располагалась фабрика по переработке джута — Гиперион мог существовать совершенно независимо от остальной части Зилонга.

Чуть ниже форта, с противоположной стороны, располагался рудник, который и должен был охранять и защищать форт, так ему объяснили местные.

— На них используется труд рабов — туземцев, — недовольно ворчал он.

— А кто в этом больном мире не раб? — отозвалась жена коменданта форта.

— А вы неплохо тут устроились, — оценил Симус их положение в разговоре с самим комендантом.

— Да, мы могли бы стать полностью независимыми, — гордо проговорил гениальный комендант, обаятельный сорокалетний мужчина. Он был хорошо сложен: широк в груди, с узкой талией. — Человек вашей культуры, наверное, уже отметил, что Город — это пережиток, анахронизм.

— Да уж, — подтвердил Симус. Вообще, этот парень. Кцар, очень напоминал Гармоди, разыгрывая из себя этакого бравого вояку, на самом деле он был непокорным и хорошо развитым человеком.

— Кто бы там не одержал победу, я надеюсь, что это будет не такой безмозглый простофиля, который сейчас у власти. Ему будет необходим наш форт. Минералы, которыми мы располагаем, уникальны. И уж если так произойдет, ему придется считаться с нашими условиями и интересами.

— Так вот почему человек с таким опытом и образованием предпочитает нести службу в таком глухом месте. — если уж Симус брался льстить, то не уступал никому.

— И с легким сердцем. Я сделал все, чтобы оказаться в этих местах, — он наполнил ликером бокал Симуса. — У меня не возникает желания присоединиться к Нату.

— А если он вышвырнет вас отсюда? — Симус блаженно потягивал вино. Стоящая женщина да бутылка стоящего вина — что еще нужно одинокому мужчине? Особенно, если по всем признакам «Иона» больше не существует?

— Не хотелось бы это испытать, — хохотнул комендант в ответ. — Да и императором становиться неохота. У императоров слишком короткая жизнь.

— И все же, вы могли бы сразиться с ним? — Симус осушил очередной бокал. Его трудно было оставить под столом во время пирушки.

— Только если он попытается захватить мое место, чего ему не видать, — управляющий рудником гордо взмахнул рукой. — Никому это еще не удавалось.

— Как ты думаешь, когда они попытаются совершить переворот? — Симуса изрядно развезло, но он владел собой лучше, чем комендант.

— Ну, например, во время следующего Фестиваля, — вздохнул тот. — Неистовства с каждым годом все больше и больше. Наше счастье, что до этих мест еще не докатилось это безумие. Даже если бы у нас не было…

Кцар осекся. Хотя он и был изрядно пьян, но, видимо, было что-то весьма секретное, может быть, самое важное для Симуса и его разведывательной миссии, чего этот парень не собирался раскрывать дружелюбному чужаку-посетителю.

— А чем вызвано такое неистовство? — Симус пытался задать вопрос небрежно, как бы случайно.

Кцар наполнил бокал Симуса аппетитным розовым желе, очень похожим на взбитые сливки. Симусу пришло в голову, что в бокале проступил образ женщины.

Конечно Маржи. Очаровательная женщина, хоть и чересчур напористая. Э, нет. А, может быть, это Леди Кардина? Да полно, стала бы, она подглядывать за двумя выпившими мужчинами?

— Думаю, что для такого искушенного в жизненных делах человека, как вы, очевидна болезненная и опасная аллергическая реакция. Несколько лет назад эти болваны вывели новый сорт джута. Ожидалось, что с тех же площадей будут снимать значительно больший урожай. Можно подумать, что до сих пор нам не хватало. Фестивали и прежде были достаточно безудержными. Поначалу никто этого не замечал, ну, что нравы становятся все более дикими… Ну а потом мы так втянулись, что уже было поздно что-то менять. По моей теории, каждый последующий год население становится все более восприимчивым и чувствительным к воздуху во время сбора урожая.

— Интересная теория.

— Это не только теория, парень. У нас здесь не выращиваются новые сорта, зато и бесноватости нет. Разве этот эксперимент не подтверждает мою правоту?

— Да, пожалуй. И вы здесь не отмечаете праздник Фестиваля так, как в Городе?

Коменданта качнуло.

— Ты об оргиях? Я положил этому конец, как только занял это место. Ерунда. Женщины всегда ненавидели этот обычай. Еще и до меня. А знаешь, почему они нуждаются в нас? — он самодовольно хихикнул. — Мы снабжаем их противоядием.

— Да ты что?

— Да, дорогой. У нас здесь, на случай, если появится нужда, есть запас, любопытное химическое соединение, маленькие пилюли со смесью… но я не хочу тебя утомлять, парень… понял. — И бедняга отключился.

Симус неуверенно встал, его изрядно покачивало. Знатный вечерок, однако.

— Вы двое — хуже малых детей, — это появилась миловидная супруга Кцара, словно по расписанию. — Выпиваете, хвастаете и стараетесь переплюнуть друг друга.

Она перетащила своего благоверного на кушетку. Казалось, что их проделки ее больше забавляют, чем сердят.

Клянусь, если бы она была моей женой, мне бы не захотелось, чтобы ее лапал кто попало. Совсем, совсем. Была бы у меня стоящая баба… Лапушка, э, да она у меня же есть, вот только жаль, что я не могу вспомнить ее имени. А ведь она предлагала себя, ей-ей, но, кажется, я сейчас не готов.

— А твой мужик — гигант, — Симус неуверенными шагами направился к двери. — Но насчет выпивки — слабак, не то, что я. Ну что, оставил он меня под столом, а?

— Невелико достижение. Я тоже так могу, — она благодушно улыбалась, — Отправляйся-ка к своей Мариетте, пока не свалился без памяти, как мой.

Так вот, как ее зовут.

— Я не сплю с ней, поняла? Она лакомый кусочек, но это не значит, что я кинусь к ней, поняла?

— Да, поняла, поняла, — она присела на кушетку к мужу и взяла в свои ладони его руку, — Ты сказал, что не спишь с ней. Вы, из внешнего мира, немного странные. Нас вынуждают к безбрачию, но мы избегаем этого, как только можем. У вас не принято безбрачие, как я догадываюсь, а вы предпочитаете такие отношения. Как это объяснить?

Что-то в ее рассуждениях было не так, но мозги Симуса с трудом ворочались. Кроме того, женитьба на подходящей женщине — это ответственное дело. Это не делается наскоком.

— Да мы все с чудесами, когда дело доходит до секса, разве нет?

— Согласна… — деликатно поддержала его женщина. — Я здесь, здесь, мой дорогой, — она погладила мужа по щеке. — Утром ты будешь в полном порядке. В крайнем случае — днем.

Симус достойно одолел переход в убежище. На свою собственную кровать в офицерской гостиной. Не к Мариетте.

И все-таки жизнь прекрасна, когда душа в душу. Очаровательная женщина днем на берегу, во всех ее одеждах, занимает тебя больше, а вовсе не эти язычники, купающиеся нагишом. Да хорошая выпивка — чего еще желать?

Проблемы, конечно, были, но это скорее его промахи. И Мариетта стала для него главной загадкой. От полного презрения к О’Нейлу ее качнуло к поклонению. Конечно, это лучше, он не сомневался. Но как и большинство женщин, с которыми он сталкивался, она решила, что поклонение даст ей право забавляться им. И теперь молодая женщина посмеивалась над ним каждый раз, когда они были наедине, даже когда он не старался ее развлекать.

— Да, Джимми, теперь я хочу жить, — Шумный смех. — Да, я изменила свое мнение на этот счет. Разве это запрещается? — Снова взрыв веселья. — Ты готов? — Хриплые звуки хихиканья. — Тогда кто?

Вы всего несколько раз целуете женщину среди бескрайней пустыни, и она уже ведет себя так, словно имеет на вас права.

Конечно, она стоящая женщина, подходит мне, но не жениться же, в самом деле, вот так, сломя голову?!

Испугался женщины? Это я, Симус Финбар О’Нейл?

Да, да, ты!

Она ведь — сущее наказание, ну разве не так?

Вы меня понимаете?

Дальше, когда он не был целиком поглощен мыслями об этом очаровательном наказании, существовала проблема, связанная с его взводом.

Сражение в пустыне сделало их «его» ребятами. Не такими, конечно, как отряд Диких Гусей, но все же бравыми молодыми бойцами, за которых он нес личную ответственность. И, несмотря на это, они что-то замышляли. Даже этот прелестный маленький ребенок Рета. Они скрывали свои планы от него, а это плохо. А, может быть, скоро они посвятят его в тайну. Неизвестно, что хуже.

Все это занимало его постоянно. И в конечном счете его окружали люди, о которых нужно заботиться. Люди, которые, каждый по-своему, любили его.

Ох, вот о чем следует подумать! Женщина хочет затащить меня в постель, а эти сопляки — в заговор. А я — всего лишь обыкновенный поэт и шпион в силу обстоятельств.

Я не могу дальше выносить эту неопределенность. Праздное безделье рядом с самой красивой женщиной немного скрашивает мое двусмысленное положение.

Если бы вы могли понять…

Как только Симус устроился и привел в порядок свои мысли, появился Четвертый Секретарь со своим штабом (к большому огорчению Кцара). Штабные напоминали полицейских. Реакцией Кцара была холодная вежливость; он не хотел иметь ничего общего с Комитетом, но вынужден был проявлять лояльность к представителям власти, хотя и с другого конца континента.

О’Нейла занимала мысль о том, как же этот парень будет выбирать между Натом и Секретарем.

О’Нейла проинформировали, что целью визита было торжественное сопровождение Благородного Гостя и отважного Капитана (О’Нейл отметил это повышение в чине) в Город после столь «жестокого испытания». Лейтенант Рета (еще одно продвижение) сможет провести назад остатки отряда, конечно, после полного восстановления сил.

Кцару эта идея пришлась совсем не по душе. Но он был солдат и умел отличить ультиматум от пожелания. Четвертый Секретарь был первым из зилонгцев, к которому О’Нейл испытывал постоянную неприязнь. Этот лживый урод был из породы людей, хорошо известных на Таре — скользкий бесчестный политикан.

— Ну и что ты думаешь об этом? — беспокойно спросила Маржи, когда они выглянули в огромное окно апартаментов Коменданта и наблюдали за выездом Секретаря, облаченного в роскошную синюю мантию, в сопровождении вооруженного до зубов «штаба».

— Я думаю, — мрачно ответил Симус, — что у них есть планетолеты немного большей грузоподъемности, чем они заявляют. Их лошади не были в пути дольше, чем один дневной переход.

— Так чего же они хотят?

— Возможно, нас, — он чувствовал себя в западне и лихорадочно пытался найти выход. Альтернативные варианты не привлекали. Мариетта присоединилась к нему, когда он склонился за столом с военными картами. С того интимного эпизода в пустыне, когда они лежали, обнявшись, теперь между ними происходило что-то вроде игры. Несколько раз за день он нежно похлопывал ее по любым частям естества, которые проявляли себя нескромно, сгребал в объятия и целовал, но и только. Она не принимала этого всерьез, притворно, по инерции, протестовала: «Джимми, прекрати сейчас же!» — и заливалась смехом.

— Разве я смешон? — требовал он ответа.

— Ужасно! — и она заливалась смехом еще пуще.

В этот раз он игриво прихватил ее за упоительный тыл. После «Джимми, прекрати» и почти истерического хохота, она добавила:

— Один из наших друзей за дверью.

— Нигде-то от них не спрячешься. Мы можем побыть наедине, наконец? И вообще, твой Четвертый Секретарь мне не нравится.

— Он из тех, кто обладает реальной властью в Комитете, — Мариетта содрогнулась. — Я не могу выносить того, как он смотрит на меня.

Симус не замечал этого. Глазеть на мою женщину? Ладно, поглядим…

— Давай лишим его такой возможности. Взгляни-ка на карту, — он развернул подробнейшую карту южного полушария. — Только позволь сперва задать несколько вопросов. Ты уверена, что хочешь сбежать от этого чучела? Ведь ты будешь вне закона. Если они позволили тебе вернуться в Город, да еще в сопровождении Четвертого Секретаря, то тебя ждет высокое положение. То, что предлагаю я, связано с большим риском, опасностью, возможно, с медленной и мучительной смертью в случае неудачи…

— Если это твоя идея, Джимми, нас ждет удача. Я верю, все получится.

— Посмотри на юг, — зашептал О’Нейл. — Здесь, около форта Гиперион, континент сходится в точку. Горы еще очень высоки — ты же видела из окна кабинета коменданта покрытые снежными шапками вершины. А вот здесь — низкий перевал, ведущий в джунгли. Вот, прямо за первой грядой. И Река совсем недалеко, она пересекает зилонгское плато, где заканчивается большим водопадом. А мы знаем, что туземцы никогда не пересекают Реку, даже если она совсем близко, как в этом месте. Таким образом, джунгли к востоку от этого места свободны от дикарей.

— Я все это вижу, Джимми, но что мы предпримем потом?

— Мы уйдем одновременно с Секретарем, послезавтра на закате. К середине ночи мы будем вот здесь, на полпути к тому месту, где они разместили большой транспорт, как раз напротив перевала. Именно здесь мы оставим их и срежем расстояние от гор до джунглей. Это не займет больше полутора—двух дней. Правда, придется пересечь небольшой участок обитаемых дикарями джунглей, чтобы перебраться через Реку. Я не думаю, что здесь у Ната большое войско. А потом последуем вдоль Реки до Большого Озера, соберем что-то вроде плота и пересечем озеро до самого водопада. Ты будешь первая среди зилонгцев, кто увидит это место. И дальше — добираемся до нижних джунглей, где спрятан мой корабль, даем сообщение по радио о том, что мы здесь. Весь Город узнает об этом. Комитету ничего не останется, как встречать своих героев.

— Симус О’Нейл, ты сумасшедший, — она восхищалась им, ее замечательные карие глаза сияли.

— Я это уже слышал. Вопрос в том, последуешь ли ты за мной?

— Да, да, да! — она схватила его руку и горячо стиснула ее.

Распрямившись, Симус притянул ее к себе. Когда их губы слились, она отстранилась.

Теперь она дичится. Да что же происходит?

— Симус, не надо, пожалуйста, — Машинально он отпустил ее. — Ну, прошу тебя, не смотри так обиженно. Я не хотела задеть твоих чувств. Я очень, очень люблю тебя — разве тебя можно было бы не полюбить? Я последую за тобой на край планеты, но между нами ничего не может быть… Я так решила. Я обязана вернуться в Город и возглавить Молодежный Союз. Мы обязаны спасти наш народ. Ведь очень много хороших людей несчастны, как Орнигон и Самарита. Они хотят другой жизни. Они должны быть свободны. Ты знаешь, я не рвусь руководить и всегда избегала этого; сейчас же у меня нет другого выбора. Это сражение не твое.

— Кое-кто распорядился по-другому, — холодно проговорил он. — За долгие годы странствий я нашел здесь друзей. Я остаюсь.

Кому я все это говорю? — спрашивал он себя. — Ведь они все лжецы, они ничего не говорят до конца. Господи, из-за этой бабы я совсем потерял голову.

— Не надо говорить этого только для меня одной, — жестко предостерегла она.

— Женщина, не будь идиоткой! Ты не первая, которой я это говорю. До тебя были Эрни и Сэмми, Хорер, и эта малышка, и Пужон, и Рета.

Молчание длилось очень долго.

— Это правда? — мягко спросила она.

— Послушай, хватит испытывать мое терпение. Я не святой. Да, это правда!

— Я никогда не считала тебя святым, Симус О’Нейл, — и она поцеловала его так, как ни одному святому прежде не доводилось. Ее губы были намного вкуснее, чем там, в пустыне, волосы пахли цветами, упругие молодые груди вызывали мучительную сладкую боль во всем его теле. Он сжал ее сильные бедра и прижал к себе.

Чего же еще ждать? Она должна стать моей. Здесь холодно и неуютно, в этой комнате с военными картами. Плевать на все.

Я хочу ее.

Он настойчиво теснил ее к креслу в углу комнаты. Наверное, морская отмель подошла бы больше, но она была далеко, эта отмель. Он больше не мог ждать.

Уступая ему, она шепнула:

— Ты поможешь мне выкрасть успокоительные пилюли?

12

— Как? — его романтические иллюзии разбились вдребезги.

В то время, когда его душу наполняла романтическая страсть, женщина замышляла воровство. Да, теперь, разглядывая, как эта скромница скидывала свою накидку, он понял ее вполне.

— Они хранят лекарства в подвале, здесь, внизу. Кцар ведь не только солдат, он еще и ученый-исследователь. Вот почему его не трогают и не угрожают баком с кислотой. Он слишком нужен всем им. Ведь мы возьмем лишь столько, сколько потребуется для одного фестивального дня. Нельзя же их вовсе лишить этого препарата. Хорер и Ян обратились ко мне с просьбой сделать это. Я отказалась, но теперь чувствую, что просто обязана это сделать. Рета убедила меня. Она сказала, что если ты спас всем нам жизнь, то у тебя были какие-то причины на это, — безрассудные слова так и выскакивали из нее. Этот горячий шепот и страстный порыв предназначался, увы, уже не Симу су.

Рета? Эта узкоплечая маленькая негодница — просто ходячее беспокойство.

— Ты хочешь снова пройти через весь этот кошмар? — спросил Симус, отстраняясь от Мариетты и садясь в кресло рядом со столом.

— У молодых есть план. В первый день Фестиваля они возьмут с собой таблетки и штурмуют Военный Центр. У них есть ключи от арсенала. С карабинами и взрывчаткой они захватят Энергетический Центр и Главное здание. Они уничтожат Комитет и возьмут управление Городом в свои руки. Когда закончится Фестиваль, весь Зилонг придет в движение, — ее прекрасные карие глаза горели от возбуждения. — Правители, Комитет, население фортов типа Гиперион, техники по энергетике используют эти пилюли, чтобы не терять рационального отношения ко всему, что происходит во время Фестиваля. — При помощи препарата мы захватим власть в Городе.

Симус обхватил голову руками и мрачно склонился над картами.

— Женщина, у тебя свихнулись мозги. Сколько же шансов на успех у этой безрассудной затеи? Неужели ты веришь в то, что двое детей вроде Яна и Хорера, да и эта маленькая несчастная соплячка Рета могут расшевелить ваше старое закостеневшее общество?

— У них столько же шансов, сколько и у нас с тобой, если мы предпримем попытку добраться до твоего корабля, «Дова», или как там его? — вспылила она.

— «Дев», — безразличным тоном поправил Симус.

— Да, пусть будет «Дев». Когда-нибудь ты мне расскажешь об этом человеке.

— Он был слишком умен и сообразителен, чтобы не ввязываться в подобные дела, — потом он вспомнил некоторые поступки де Валери и засомневался в своей правоте. Может быть, этот приближающийся день Фестиваля станет для Зилонга пасхальным понедельником.

Эта женщина никогда не любила тебя. Она плетет интриги, потворствует безумцам и притворяется, что любит. С горьким удовлетворением он заметил, что его сердце наполняется жалостью к самому себе. Зачем жить на свете, если твоя единственная женщина просто хочет заманить тебя в революцию?!

— Хорошо, женщина, я это сделаю. Когда и где? — Это будет самое главное приключение, о котором он поведает своим внукам.

— Поздно ночью. Я зайду за тобой, когда все окончательно прояснится. Это будет легко, — она светилась неподдельной радостью. Потом она рассмеялась и горячо обняла его.

А что? Может быть, она еще не совсем потеряла интерес ко мне? Когда женщины посмеиваются над тобой, значит, еще обожают, верный признак.

И хотя у Маржи был такой вид, словно она бросится сейчас его целовать, Симус О’Нейл уже не терял голову, романтические грезы покинули его. Не вернулись они и несколько часов спустя, когда она тормошила его, и он ощущал тепло ее тела, вдыхал дурманящий аромат ее кожи. Перед ночной вылазкой она скинула свою робу.

— Будет только мешать. Кроме того, все равно темно, и тебе ничего не видно.

— Тем хуже для меня, — громко и печально вздохнул Симус. Его воображение совершило стремительный взлет, и он представил себе ее всю. Старая обида снова напомнила о себе и охладила полет его фантазии.

Кстати, еще неизвестно, что мы оба испытаем, когда добудем это вещество.

Взяв О’Нейла за руку, Мариетта повела его по черному, как смоль, пронизывающему холодом коридору. А они экономят тепло здесь, в Гиперионе. О’Нейл, следуя за девушкой, с нежностью и грустью подумал: какая у нее теплая и нежная рука. И как это славно — ощущать тепло этой руки каждую ночь в постели рядом с ней. Что же смущает меня?

Я скажу, что тебя смущает. Тебе придется терпеть ее язычок и сдерживать свои порывы в дневное время.

Ну и что, и не с таким справлялся. Придет время и, возможно, ты научишься.

Я обречен — это мой рок.

Он перестал спорить с собой.

Маржи, безусловно, знала маршрут. Внезапно они остановились. Она толкнула дверь, которая плавно и бесшумно открылась.

— Стража спит. Я… фу… они так крепко нализались. Никто до этого не пытался выкрасть препарат, ведь официально его не существует, — прошептала ему на ухо Мариетта.

— Пристукнуть для верности?4 — насмешливо поинтересовался Симус.

— Ш-ш-ш, тише, — она потянула на себя крышку люка, за которой скрывалось темное отверстие. — Здесь лестница. Спускайся первым. Будь осторожен, это очень глубоко.

Он был предельно внимателен. Край был железный и очень холодный. Босые ноги едва выдерживали. Из отверстия, в которое они карабкались, сильно пахло морской водой. Возможно, это был подземный морской грот.

Он грустно подумал:

Вот мой последний день Финна Маккула, или Маккона, или Конмакна? Никогда не мог запомнить имен из древней мифологии. Я отправился на поиски Священного Грааля на планету Зилонг. Волшебная чаша — коробка с пилюлями, волшебная принцесса — полусумасшедший заговорщик, а я одинокий, несчастный, замерзший, забытый друзьями…

Она сказала — иди первый. Итак, мне предоставлено право сгинуть в морской пучине, грохочущей внизу.

Поистине, Ланселот дю Лак!

Однако, женщина оказалась совершенно права в одном — путь вниз был бесконечно долог. И когда он, наконец, спустился на каменный пол, его трясло от холода.

— Как я рада, что ничего не было видно, — нервозно сообщила Мариетта. — Я не выношу высоты.

— Ты умрешь здесь от холода в коротеньком корсете, — забеспокоился он.

— Но ведь ты попытаешься согреть меня, — она начала хихикать, постукивая зубами.

— Да, если ты не прекратишь насмехаться надо мной, — гневно заявил он. — Я — Ланселот в поисках Священного Грааля.

Ее хихиканье перешло в еле сдерживаемый смех, а потом в громкий хохот.

— Над чем ты смеешься, несчастная? — потребовал он ответа. — Ты ведь даже не слышала никогда об этом мифе.

— Мне показалось очень забавным это имя.

— Ах, вот в чем дело! Ну, как бы там ни было, давай искать Священный Грааль. Зажигай свой леденящий огонь.

— Что значит «леденящий огонь»?

— Неважно. Зажигай его, как я велел.

Она включила маленький ручной фонарик, болтавшийся у нее на поясе. В слабом свете фонаря проступили очертания маленькой комнаты, в углу которой стояли железные ящики. Мариетта открывала ящики один за другим, пока не обнаружила то, что искала — маленькую деревянную коробочку. Та была наполнена белыми таблетками.

— Одной сотни этих таблеток достаточно, чтобы спасти Зилонг! — ее колотило от возбуждения. — Держи меня крепче, Джимми. Когда я представляю себе, что это может дать моему миру… я… начинаю бояться.

Он крепко прижал к себе девушку, поглаживая ее по спине, стараясь унять ее дрожь.

Прикосновения ее мягкого тела было достаточно, чтобы выбить его из колеи. Он чувствовал, как нежная и теплая волна разливается у него в груди. Ему показалось, что внутри у него что-то сломалось. Он хотел эту женщину, он боялся ее, действительно, очень боялся. Боялся и безумно желал ее. Она была стоящей женщиной, если такие вообще бывают.

Прекрасно, может быть, стоит исследовать еще какие-нибудь пещеры. У него дрожали колени. Сегодняшняя ночь предназначена для этого. Я должен опуститься в этот таинственный подземный мир. Прекрасный образ.

Он сжимал ее в объятиях все сильнее и сильнее, покрывая ее поцелуями.

Так вот о чем эта древняя легенда, не так ли? Финн добывает волшебную чашу и загадочную принцессу. Оба священных сосуда.

— Давай выбираться отсюда, пока мы не решили остаться, — бормотал он в ее волосы. Ну что же, поиски Священного Грааля успешно завершились.

Конечно он не решился отнести Маржи к себе. Она пришла сама. Она была так счастлива и благодарна, что готова была исполнить самое безумное его желание. Симус так не хотел.

— Может быть, искупаемся, Джимми? Сейчас, после этого холода подземелья, вода покажется очень теплой.

— Купаться ночью? — в ужасе воскликнул он.

— Но луны уже взошли, — она опять смеялась над ним.

— Я, пожалуй, воздержусь, — вздохнул он. — У нас впереди трудное путешествие.

Она поцеловала Симуса на пороге его комнаты.

— Бригида, Брендан и Мария будут с тобой, мой любимый.

Она в первый раз сказала так.

— Ты перебрала не все имена, — притворно возмутился он.

— Наверное, я не совсем понимаю, чем отличаются Мария и Бригида.

— У моих предков было больше времени, чтобы разобраться в этом вопросе. Ну, все, все. Тебе необходимо выспаться, ступай.

Симус Финбар О’Нейл, последний великий плейбой, уроженец Запада, провалился в сон. Его преследовали злые драконы и демоны, притаившиеся в глубоких холодных пещерах.

Он проснулся от страха. Было еще темно. Почему он испытывал страх и чувство вины?

Потом он вспомнил. Господи, ведь я нарушил Закон. Я не имел права участвовать в политических переворотах. А ведь я сделал это почти не задумываясь! И все из-за нее. Теперь я буду проклят.

Сцена прощания с Ретой и другими ребятами была тяжелой.

Хрупкая Лейтенант была подавлена предстоящим, тем, что ей нужно повторять этот страшный переход назад, в Город.

— Рета, девочка моя, — старался утешить ее Симус. — Через неделю я буду встречать тебя и твоего парня. Мы закатим такую встречу! Только, пожалуйста, побереги свои ноги, ведь я уже не смогу быть рядом и нести тебя на руках. Будь умницей.

Она улыбнулась. О’Нейл наклонился и нежно поцеловал ее в лоб.

— Я уверен, что у тебя все получится, глупышка! — прошептал он.

Ему тоже было тяжело. Хорошие, все-таки, они ребята.

— Ваши таранцы целуют всех женщин, которых встречают? — холодно поинтересовалась Маржи, когда они следовали в колонне со «штабом».

— Только хорошеньких, моя дорогая, — ответил он.

— Ты считаешь Лейтенанта Рету красивой? — она едва справлялась с собой.

— Честно говоря, нет. Мы всех целуем, — примирительно объяснил Симус. — Однажды мне довелось поцеловать в щеку даже Леди Дейдру.

— Кого? — в ее голосе было раздражение.

О’Нейл буквально примерз к седлу. Да как же у меня сорвалось? Как теперь все это объяснить?

— Да так, ничего важного, — выкручивался он. — То есть, она — особа с высоким положением, что-то вроде религиозного лидера, — признался Симус.

— Она красивая? — сейчас у Мариетты было строгое каменное лицо. Ей это шло.

— Да что ты, нет. Она — старая женщина. Думаю, что и хорошенькой-то никогда не была.

13

Обед, данный Кцаром в честь их отправления, был таким же трогательным, как и прощальный обед с Эрни и Сэмми.

Колонисты не надеялись увидеть их снова. Глаза Реты то и дело увлажнялись, она едва притрагивалась к еде. Мариетта была очаровательна, но несколько натянута. Отвратительный черноволосый Четвертый Секретарь излучал обаятельную гениальность, как разбуженный предприниматель.

— Это будет быстрое и приятное путешествие, — настаивал он. — Совсем непохожее на то, что вы испытали.

Болтая о музыке и поэзии на Зилонге, О’Нейл постоянно щелкал по его самолюбию, подкалывая его. Это была отличная словесная перебранка, которую так любил Симус О’Нейл, особенно если учесть разницу в возрасте. Симус знал, что этот поединок между ними будет продолжаться и дальше, в пустыне, и он был уверен, что последнее слово будет за ним. Это была просто игра, однако, опасная и захватывающая.

К сожалению, призом победителю в этом поединке была женщина; ведь Четвертый Секретарь не скрывал своих похотливых намерений относительно Мариетты. Он ее желал, совершенно откровенно, и’ был абсолютно уверен, что добьется этого до следующего восхода солнца.

Ну что же, посмотрим, мой дорогой. Она моя, и ты это знаешь. И хотя я еще не решил ничего, но тебе-то ее не видать.

Итак, они сражались за эту женщину, но она была лишь поводом. Ее сумасбродное настроение заметили все. Ее кидало то в безудержное веселье, то в бешеную ярость. Симус решил не принимать это во внимание. Когда дело дойдет до действий в пустыне, она выполнит любой приказ.

Ведь она — отличный солдат. Ну как не стыдно, Симус. Ведь ты же знаешь, что это не так.

Да не отвлекайся подобными рассуждениями. Тебе нужно думать о поединке с этим уродом.

Наконец Четвертый Секретарь объявил о том, что все должны разойтись по комнатам и поспать перед отправлением на закате.

Мариетта остановила Симуса на пути к его комнате.

— Как же мы исчезнем? Ты уже придумал? — спросила она, и ее голос дрожал от волнения.

— Не надо быть такой нетерпеливой, дорогая. У нас еще семь или восемь часов впереди. Я сообщу тебе о своем решении. Вполне вероятно, что до того, как мы доберемся до транспорта, нам ничто не угрожает. Вряд ли они что-то предпримут, пока мы вооружены. Кроме того, они не решатся до тех пор, пока мы в радиусе системы контроля Кцара. Так что, мы предпримем то, что задумали, где-то среди ночи. Я прихватил отличную карту у колонистов, она нам поможет.

Этот клоун держит нас за дураков. Кцар это тоже заметил. Тем лучше, если мы не проявим беспокойства, они снимут охрану. Когда я свистну вот так, — он просвистел несколько куплетов, — сворачивай направо и беги что есть мочи. Я кое-что подкину им на прощание (они будут нас помнить) и последую за тобой.

Она кивнула. Он не собирался говорить, что уже стащил несколько мощных гранат из арсенала Кцара.

О’Нейл направился к своей комнате, но потом оглянулся.

— Ты уверена, что они не причинят вреда Рете и остальным моим… нашим ребятам?

— Конечно, нет. Она теперь героиня. Если мы все погибнем, Комитет не сможет оправдаться. Если я исчезну, предположим, в гареме Ната, или когда Секретарь покончит со мной, то ни Рету, ни кого-нибудь другого им уже не надо будет бояться.

— Думаю, я внесу изменения в этот сценарий. Они что, действительно боятся тебя?

— Я вижу, ты не веришь, майор О’Нейл, но это так. Комитет считает меня блестящей и очень опасной женщиной.

Она скопировала его интонацию:

— Женщины должны знать свое место. — Затем продолжила, — Не беспокойся о своей маленькой подружке Рете. Через несколько дней она уже будет в заботливых руках своего парня.

— Ты хочешь сказать, что они любовники? Ведь она совсем ребенок.

— Ты его не видел, — она робко улыбнулась. — По-вашему, ему около четырнадцати лет. Думаю, что инициатива была за ней. Они без ума друг от друга.

— Нарушают правила?

— Правила нарушаются многими. А здесь вообще не дают себе труда скрывать это.

— Но почему такие молодые стремятся нарушать?

— Все очень просто, — она тряхнула плечами и недовольно взглянула на него. — Они молоды. Они любят друг друга. Они каждый день могут умереть. Разве этого недостаточно, чтобы оказаться в одной постели?

— Пожалуй. Правда, я не предполагал, что такое здесь возможно.

— Таранцы — фанатики, — выпалила она и развернулась, чтобы уйти.

Достаточно, моя дорогая. Не стоит поспешно судить. Хотя я преступил закон своего Ордена, но среди нас есть и другие. Ты горячишься, любимая, но я обожаю тебя. Я никогда не позволю грязным лапам коснуться тебя.

— Мариетта!..

— Да? — она вздрогнула, словно от выстрела.

— Не забудь таблетки, — он хлопнул ее по заду.

Она повернулась и взглянула ему в глаза.

— Я должна полюбить ее?

— Кого?

— Дейдру?

— Да нет, совсем нет, — он разволновался. Ведь он еще ничего ей не говорил, а она решила пойти за ним сама…

— А она меня полюбит?

— Вот это другое дело.

Сумерки в этой части континента уже сгущались. Конвою скоро предстояло отправляться.

— Я думаю, она будет в восторге от тебя, моя девочка. Женщины твоего типа пользуются бешеным успехом и у мужчин, и у женщин. Все мужчины влюбляются в тебя, как и я, молодые женщины начнут подражать тебе, а пожилые (он мысленно перекрестился) и даже такие, как Дейдра, захотят стать твоей матерью.

— Благодарю тебя, Симус О’Нейл, поэт и солдат.

Он искоса взглянул на нее и увидел удивительно нежную улыбку, предназначенную ему.

— Это было так приятно услышать. Иногда ты бываешь очень милым.

— Мужчина старается, — он отвернулся, ошеломленный нежностью и любовью, сквозившей в ее улыбке.

Поздно ночью, когда Гиперион исчез в темноте, и сканеры, установленные в форте, уже не улавливали их присутствия, О’Нейл туго натянул поводья своей лошади. В десятый раз за сегодняшнюю ночь он проклинал зилонгские луны.

Они взошли слишком рано. Он не очень хорошо изучил их цикличность. А сейчас любое углубление на песчаном берегу отчетливо и ясно проступало. Хорошо были видны и подножия гор. Шансов незаметно улизнуть было мало.

Ведь теперь он обладал таким сокровищем. Он не мог подвергать ее жизнь опасности.

У него перехватило горло. Он еще никогда не играл в такую опасную игру. Цена потери слишком велика. И это решало все.

Его чувство опасности сейчас невероятно усилилось. Может быть парни секретаря решили не дожидаться транспорта. Этот урод оказался умнее, чем предполагал Симус. «Никогда, я повторяю — никогда не позволяй себе недооценивать врага», — это первое правило Гармоди. А он нарушил его. Впрочем, не только это правило…

Итак, будь готов к сражению, — предупредил он себя. — Ну-ка, соберись.

Сейчас нужна была не столько храбрость, сколько хитрость. К схватке он был готов и физически, и ментально. Он вдохнул свежий прохладный воздух пустыни. Сейчас он был солдатом, а не шпионом. Но он был не в состоянии активизировать свою изобретательность и внешнюю часть сознания, так долго он был оторван от остальных таранцев.

Послушайте, если вы хотите, чтобы я вернулся к вам, — поставил он в известность Дейдру, если она случайно слушала его, — поскорее придумайте что-нибудь. Даю вам десять минут.

Симус попытался втянуть в разговор Четвертого Секретаря.

— Расскажите мне поподробнее об этом парне, Нате, все в форте только о нем и говорили. Где этот «император»?

Секретарь закудахтал:

— Боюсь, поэт О’Нейл, что мое изложение будет не столь поэтично, как ваше. Много лет назад самый блестящий человек среди нас почувствовал, что его рассудок начал разрушаться от переутомления. Он попросил разрешение покинуть город и поселиться за городом, до тех пор, пока не поправит свое здоровье. Бедный человек, что мог сделать Комитет? Ведь он не смог бы выжить в диких условиях планеты. Но он ничего не хотел слушать, и мы отпустили его. С тех пор его никто не видел. Кроме того, он давно погиб. Большинство зилонгцев боится окрестностей Города, ведь даже такие отряды, как ваш, не могут защитить от нападения дикарей.

Это походило на официальную партийную линию. О’Нейл продолжал допытываться:

— Я еще слышал о капюшонниках и Молодежном Союзе. Кто это? Еще одна легенда?

Секретарь отверг это взмахом толстенькой волосатой руки.

— Совершенный бред. Я удивляюсь, что гарнизон Гипериона забил вам голову такой чепухой. Конечно, в нашем совершенном обществе бывают случайные инциденты между людьми, особенно, если кто-нибудь злоупотребляет ликером…

— А происшествие на монорельсовой дороге? — Симус уголком глаза следил за реакцией толстяка.

Толстые губы Четвертого поджались. Он слишком долго медлил с ответом.

— Да, такое случается, правда, очень редко. Компьютерные программы… В любом случае, это удовлетворяет низменные инстинкты некоторой части необразованных людей. Они воображают себя террористами. И лучшие представители нашей молодежи, такие, как храбрая Мариетта, отдают свои жизни в борьбе с ними.

— Благодарю вас, Благородный Секретарь, — вежливо поблагодарила Маржи и поскакала вперед.

— Моя дорогая, — поклонился тот ей вслед и продолжил: — Правительство изгоняет сверхъестественные силы из нашей культуры со времен Реорганизации. У этого процесса есть и побочные явления. Пока мы запуганы существованием злых духов и самонадеянно думаем, что нам удастся с ними покончить, факт остается фактом — они существуют. В социальном смысле это незначительное явление.

— Я полагаю, что и истории о Фестивалях изрядно преувеличены? — Симус явно перегибал. Секретарь мог заподозрить подвох. Однако, на этот раз ответ последовал без промедления.

— Дорогой мой, я уверен, что такому свободному путешественнику, как вы, знаком карнавальный синдром. Это присуще любому обществу. Вы же знаете, что людям свойственно преувеличивать собственную распущенность, когда рушатся социальные нормы. Если бы вы могли остаться с нами, то поняли бы, что время карнавала — это безобидная возможность расслабиться от напряжения и не имеет ничего общего с дикими историями, которые придумывают. Это очень короткий период отдыха и восстановления сил после длительной и напряженной работы. Наша провинциальная планета слишком мала. И страшные истории распространяются на ней с невероятной быстротой. Я надеюсь, вы не станете этому верить.

Свежо предание. Если бы я не видел всего собственными глазами…

Нападение Ната и его войска на первый лагерь, эти убийства в подземке — все это было реальностью. Покалывание в затылке, так хорошо знакомое Симусу, и ощущение тревоги и страха тоже не были вымышленными. Опасность исходила со стороны марширующей колонны. Что-то тревожное приближалось с каждым мгновением.

Что творится в хорошенькой головке Маржи? С момента начала похода она даже не взглянула на меня. Я чувствую, что она верит мне. Доверяет полностью. Бедняжка, я постоянно ощущаю ее страх и смятение.

Раньше он считал ее неприступной твердой скалой. Теперь он знал, что внутри этой скалы полыхал огонь, приводивший его в замешательство, животный огонь страсти и лихорадочный патриотизм. А под этим огнем он начал распознавать нежность и уязвимость. И отличное чувство юмора, даже когда она посмеивалась над ним.

Когда он держал ее в объятиях, страстное влечение к этой девушке лишало его рассудка. В других случаях он боялся ее, но не мог точно осознать, почему. Будет ли она надежным товарищем в борьбе, теперь, когда все вокруг полыхает огнем? Затылок предостерегал Симуса от полной уверенности.

Как бы там ни было, он не позволит сальным лапам прикоснуться к ней.

Они проскакали еще несколько часов. Чувство страха и опасности не покидало О’Нейла. Теперь было такое ощущение, что источник опасности находился где-то далеко, и исходил совсем не от Секретаря и его команды, а от кого-то где-то в другом месте. Теперь они приближались к горам. Он пытался угадать, где же располагается транспорт, ведь они уже миновали низкий перевал, который должен был привести в пустыню. К счастью, две луны скрылись, стало темно. Их отряд стал сворачивать налево.

О’Нейл почувствовал сильнейший всплеск ощущения тревоги. Именно сейчас они что-то замышляют. Не знаю, что, но момент настал. Пора немедленно удирать.

Как только они вышли на плато, он начал условленно насвистывать, и спихнул Четвертого с лошади. Когда он помчался по склону, у него за спиной засвистели пули и раздался взрыв. Он не видел и не слышал Мариетты. Это была ловушка, но не для О’Нейла и Мариетты, а для отряда зилонгцев. Когда он оказался вне пределов досягаемости выстрела из карабина, О’Нейл притормозил и начал искать Маржи. Она была здесь, умница, прямо за его спиной.

— Что произошло? — возбужденно выкрикнула девушка. — Как только ты ускакал, нашу колонну обстреляли. Плато было занято отрядами Ната. О’Нейл, как ты догадался об этом?

— Я не догадался. Я просто знал, что что-то неладно с этим плато. Это маленький таранский трюк. Как-нибудь я тебе расскажу.

Они наблюдали за происходящим внизу.

Их внезапное бегство спасло отряд от полного уничтожения. Солдаты Ната начали стрелять по ним, дав отряду время спрятаться в скалах. Теперь схватка должна была затянуться.

— Теперь наши друзья с обеих сторон будут очень заняты. Давай-ка как можно дальше удалимся от них, пока они не выяснили, что у них общая цель, и эта цель — мы с тобой.

Он пришпорил лошадь и направил ее через дюны к высокой, в виде башни, скале, очертания которой едва проступали в свете оставшихся лун.

Через полтора часа они добрались до склона отвесной скалы.

— Проход там? — Мариетта махнула на север.

— Да, там, но я пытаюсь сообразить, что делать дальше. Ведь Нат тоже в той стороне. Можно попытаться вернуться в форт. Но Комитет после сегодняшней ночи наверняка еще больше заинтересуется нами.

— Бедная Рета. Ведь она ведет свой отряд прямо в лапы к Нату, — вздохнула девушка.

— Мы ей ничем не можем помочь, пойми. Кцар — отличный солдат. Он догадается, что произошло, и что-нибудь предпримет. Он вышлет подкрепление.

Они медленно ехали вдоль стены. Лошади устали. Преследования можно было не опасаться, а вот к неожиданным встречам надо было быть готовым.

Неожиданно ночной воздух вспыхнул от мощнейшего взрыва. Огненный шар повис над пустыней, и колоссальный гриб зловеще поднялся в черном небе.

Так, у них есть ядерное оружие, и они не боятся его применять.

О’Нейл и Мариетта старались успокоить взбесившихся лошадей.

— Что это было? — выкрикнула Маржи, ее трясло от испуга.

— Возможно, Нат взорвал транспорт. Да, это была не самая удачная ночь для Секретаря и его штаба. Думаю, что тебе теперь не нужно его опасаться.

Справляясь с дрожью, она храбро отозвалась:

— Когда ты рядом, я не боюсь.

— Возможно, я не заслужил такой высокой оценки, но мне очень приятно слышать это от тебя.

— Это всего лишь правда.

Славно, она уже не смеется. Лучше сменить тему.

— Ты уверена, что он реально управляет Комитетом?

— Да, он пользуется большими полномочиями, Джимми, — Она уверенно направляла свою лошадь. — Он способен доводить начатое до конца, и еще не так стар. Хотя его власть не безгранична.

— Иными словами, сейчас образовался вакуум, и ты со своими друзьями можешь сделать рывок.

— Знаешь, путь слишком далек. Это почти невозможно, не так ли?

— Не знаю, не знаю. Ведь я только путешествующий поэт. Подумай о том, что я сказал. Ведь и для Ната эта ночь не слишком удачная. Он наверняка при взрыве потерял много своих людей. Ну, поехали, попробуем отыскать тропу.

Вскоре они ее нашли. Перевал был достаточно высоким. Извилистый проход терялся в вышине, в снегу.

— Ты что задумала? — Симус взглянул на девушку. Она выглядела слишком уставшей для кадрового офицера.

— Знаешь, я всегда мечтала увидеть горы. Я никогда не чувствовала снега. — ее глаза светились в темноте, как звезды. От сияния этих прекрасных глаз у Симуса почти остановилось сердце.

Потом они стали карабкаться вверх. Подъем был достаточно сложным, руки то и дело срывались. Симус был напряжен до предела, он все время страховал девушку; его психические способности истощились.

Когда они добрались до перевала, в двенадцати ярдах от них стоял Нат. Он возник внезапно, словно из-под земли. Его окружали охранники. Они попали в западню.

— Итак, — прогудел чернобородый, одетый в темно-красный плащ, «император» Зилонга. — Восхитительный лидер глупых радикалов и неоценимый майор О’Нейл с «Ионы». Вы оба доставили мне много хлопот. Надеюсь, скоро вы узнаете, что такое настоящая революционная борьба. Отпустите лошадей. Оружие не трогать. О’Нейл, ты мертвец, а вот из нее получится неплохая наложница, конечно, после некоторой дрессировки. Мне придется потрудиться с ней. Возможно, ей даже понравится. Так что не подвергай ее жизнь риску тупым героизмом.

— А почему ты решил, что я начну делать глупости? — Симус тянул время, пока они с Маржи очень медленно спешились. Он не знал, что предпринять, когда его ноги окажутся на земле. — Раз уж вам известно об «Ионе», может быть, нам удастся найти общий язык, а? Женщина меня не волнует. Можешь забрать ее себе. Она ни на что не годится в постели. Тебе хорошо известно, что вояки-красотки фригидны.

— Слышала, что приказал мужчина? — О’Нейл толкнул Маржи к «императору» и его плохо вооруженной толпе. Это все, что осталось у них после взрыва. Не густо. Ладно, жизнь покажет. Он отступил на несколько дюймов к стене каньона, увлекая за собой лошадь.

Бедняжка Мариетта понуро шагнула к Нату. Она едва передвигала ноги.

Женщина, ты могла бы быть попроворнее, если хочешь, чтобы я справился со всем этим сбродом.

Она встала перед Натом, покорная и униженная. Несколько минут он грубо ласкал девушку. Она не сопротивлялась. Ею овладело полное безразличие ко всему. Симус приблизился к стене еще на шаг. Один из телохранителей приподнял винтовку, остальные ничего не заметили.

— Я же говорю тебе, ваши женщины-вояки ни на что не годятся.

— Я буду наслаждаться процессом обучения, — Нат распустил слюни над своей пленницей. — В этом деле конечный результат не так важен, а вот сам процесс доставляет бесконечное удовлетворение. Ты согласен со мной, О’Нейл?

— Предупреждаю. Этот самый процесс с этой штучкой не покажется тебе пикником, — он почти занял позицию, где склон уходил под углом за спиной Ната и его охранников. — Теперь об «Ионе»…

Им бы следовало кинуться на него и связать в первый же момент. Но все они были одинаково ошеломлены взрывом. А кроме того, как и все зилонгцы, Нат немного опасался рыжебородого пришельца из космоса. Кто знает, чего от него можно ожидать, если подойти слишком близко? Лучше держать его на расстоянии выстрела.

— Да, действительно, — Нат хитро улыбнулся. — Я сомневаюсь в том, что ты сможешь передать на «Иону» мое распоряжение, но поискать пути взаимодействия не помешает. Больше того, я хотел бы услышать подробный рассказ о ней, даже если красавица Капитан так не считает.

— Спрашивай, — Симус выиграл еще несколько секунд.

— Ну, прежде всего, каков штатный состав судна? Я снова напоминаю, майор О’Нейл, — должно быть, он заметил яростный огонек в глазах О’Нейла, — не делай глупостей. Существует очень много простых, очень болезненных и ужасно мучительных способов умерщвления.

— Я не понимаю тебя. Каких глупостей мне не стоит делать?

И он действительно предпринял отчаянную выходку. Выхватив гранату, он подкинул ее вверх, вдоль стены каньона, как мячик. Она прокатилась вдоль стены, замерла и начала медленно скатываться вниз.

Нат и его парни не могли оторвать взглядов от этого предмета. Они, не отрываясь, смотрели за приближающимся шариком. Симус схватил карабин. Мариетта вырвалась от Ната и бросилась к нему. Симус поднял оружие, готовый выстрелить после того, как она подбежит к нему. Она прыгнула за скалу.

Когда Симус открыл огонь, стража императора совершила действительно глупый поступок. Было очевидно, что они не были знакомы с гранатами — они начали стрелять по катившемуся предмету. О’Нейл успел только выкрикнуть:

— Ложитесь на землю! — и взрывная волна сбила его с ног.

Прошло очень много времени, прежде чем к нему вернулось сознание. Солнце было высоко над горизонтом и ярко освещало местность. В каньоне царила мертвая тишина. Он действительно был наполнен смертью.

Неужели только он уцелел? Впереди виднелись останки бывшей императорской гвардии. Плащ императора был пропитан кровью. Очевидно, он был изготовлен из материала, который не воспламеняется. Как здравомыслящий человек, он взглянул на свою одежду. Гляди-ка, моя тоже не сгорела.

О чем мне стоит подумать теперь?

Ах да, плащ Ната свободен, значит ли это, что император улизнул? Его могла протащить испуганная лошадь.

Если это так, я не попадусь на этот трюк.

И все-таки, вполне вероятно, что он убит.

Так что же еще? Еще что-то… Что-то очень важное.

А как со мной?

О’Нейл ощупал себя, все было в порядке, цело. А это значит, что он и Мариетта могут продолжить путешествие.

Мариетта! Где она? Он вскочил. Лошади исчезли. Безусловно, их прогнал страх, и они пустились вниз, в долину.

Наконец, он увидел Мариетту. Она распласталась рядом с изуродованными телами стражников Ната. Она лежала лицом вниз, совершенно безжизненно.

У него стучало в висках, он едва держался на ногах, но добрался до нее и перевернул. Казалось, что она просто спит. Только тонкая струйка крови, запекшаяся около раны у корней волос. Он кинулся к походному мешку, который чудом уцелел. Дрожащими руками отыскал сыворотку жизни и ввел ей в руку.

Сначала не было никакой реакции. Он проверил пульс. Пульс был очень, очень слабый. Если сыворотка хорошо действует, можно еще ввести — ведь будет лучше? Жаль, что Сэмми ничего не рассказывала ему об этом. Пульс стал угасать. Он ввел девушке последние две ампулы.

Очень медленно бледное, как полотно, лицо Маржи посвежело. Еще через несколько мгновений, когда она открыла глаза, он держал ее на руках, бережно закрепляя повязку у нее на голове. Она прильнула к нему, преодолевая собственный самоконтроль, и улыбнулась лукаво.

— У тебя отличная реакция, майор, — и, подмигнув, добавила: — Но как ты узнал о том, какая я в постели?

14

Маржи быстро оправилась. Она была вполне готова двигаться вперед, причем, быстрее, чем Симус, и начала перебирать их мешки, выбирая, что взять с собой, а что оставить.

— Я моложе и лучше, — объяснила она. — Разве я не замечательная? Ведь мне удалось убедить Ната в том, что я покинула тебя и стала его униженной рабыней.

— Да, ты была великолепна, — неохотно согласился он, — Правда, я бы сказал — вопреки самой себе. Но ты могла бы отвлекать его чуть-чуть активнее.

— Тогда бы он не поверил твоей безобразной клевете, — блестяще парировала девушка, — о том, что я холодная девственница, требующая изнурительной сексуальной прелюдии, разве не так?

— По-твоему, я ошибся?

— Уверена, что я не холодная женщина, — Она взвесила на руке ранец и, решив, что он недостаточно тяжел, запихнула туда еще немного еды. — Давай задержимся и проверим. Ну как?

Что ж, предельно откровенно.

— Эй, действительно, почему бы и нет? — Он начал пробираться между разбросанными припасами, от всей души желая не реагировать на ее предложение, хотя готов был держать пари, что, возможно, малоискушенной она и была, а вот девственницей — вряд ли.

— Давай-ка сменим тему, — его руки все еще дрожали, — Ты была очень смелой и проворной. Как я и предполагал. Если бы де ты, мы были бы сейчас также мертвы, как и они.

Она распрямилась и повернулась к нему — высокая гибкая женщина в длинной коричневой накидке, которая так удивительно оттеняла цвет ее волос и огромных глаз, с ранцем за спиной и винтовкой в руках.

— Спасибо, Джимми. Я рада, что ты думал обо мне, и не ошибся.

Симус Финбар О’Нейл, кажется, ты совсем пропал.

Каждый из них хотел покинуть этот ужасный каньон. Нат, возможно, мертв, но его всадники по-прежнему могли быть рядом; оставшиеся в живых могли относиться к ним обоим только как к убийцам Императора.

В полном молчании они поднимались по склону, каждый был поглощен своими мыслями. Когда они подошли к снежной кромке, Маржи заговорила:

— Что такое «Иона»? — Она сверлила его взглядом, расположение снова сменилось подозрительностью и неприязнью. — Нат сказал, что ты — майор О’Нейл с «Ионы». Ведь ты называл другой корабль.

— Разве он так сказал? — снова приходилось лгать. — Так звали мою команду с Тары. Каждое формирование имеет собственное имя. А вот как он узнал о том, что ты собираешься возглавить молодежь, когда мы вернемся?

— Я не знаю. Я никому не говорила… Никому… только тебе.

— Наверное, я бы не стал кидать в Ната гранату, если бы был с ним заодно, — резонно заметил Симус.

— Я и не думаю, что ты на его стороне, — вздохнула она. — Не знаю, что и думать.

— Может быть, Нат обладает… ну, как бы это сказать… особенными способностями, отличающимися от обыкновенных людей. Как ты думаешь?

— Да. О нем поговаривали, что, якобы, он умеет читать чужие мысли. Но как ты узнал об этом? На Зилонге боялись говорить об этом вслух. Слишком это страшно и невероятно, — она вздрогнула. — Джимми, ты обладаешь такими способностями? Ты можешь читать мои мысли? — Ее глаза расширились от ужаса.

— Если бы я и мог, то побоялся бы, — достаточно искренне проговорил он. Потом поскреб голову и решил быть более искренним, чтобы завоевать ее расположение. — Большинство таранцев обладают чертами подобного свойства — что-то вроде отголосков эволюционного развития. Лично мне хорошо удается чувствовать опасность. Правда, это требует большой сосредоточенности, как сегодня на равнине. Потом я устал, и внимание рассеялось. Я не ожидал последнего сюрприза.

— Как я рада, что ты можешь воспринимать надвигающуюся опасность и не можешь читать мои мысли. Это было бы слишком обременительно, — в ее голосе появились хриплые нотки, губы были крепко сжаты.

Что она хотела этим сказать? Как будто ты не знаешь, сосунок. Она хочет тебя еще больше, чем ты ее. И при этом меньше, чем ты, боится.

Заканчивай, заканчивай. Нам предстоит сложное восхождение на гору.

Его представление о сложности этого «низкого перевала» было ошибочно. Он предполагал, что слой снега будет тонким. Оказалось же, что снежный покров доходил до колена, а местами был по пояс. Верхний слой таял в дневные часы, ночью замерзал. Образовался тонкий колючий наст, который не выдерживал тяжести тела.

Днем температура была плюсовой, но с пустыней не сравнить. Их одежда, рассчитанная на равнинный переход, слабо защищала от холода. Правда, обувь была добротной и высокой, и предохраняла ноги довольно сносно.

Мариетта никогда не попадала в такое холодное место. Ей приходилось туго. О’Нейл понял, что за один день этот перевал не преодолеть. А это означало, что ночевать придется на снегу, на вершине перевала, без тепла.

Его беспокоило то, что Нат знал об «Ионе». Как много он знал? Кто ему рассказал? Возможно, зилонгцы немного разбирались в механизме психической энергии. А если Нату известно о монастыре, то вполне вероятно, что кто-нибудь еще знает о нем.

Вскоре стало не до вопросов. Началась борьба за выживание. Когда солнце село за горизонт, они достигли вершины перевала. Перед их взором раскинулись зеленые джунгли и пурпурный в лучах заходящего солнца океан. Они прошли половину пути. Бедная Маржи была совершенно без сил. Она была измождена, испугана и тряслась от холода. Она стискивала зубы, чтобы не кричать от боли.

— Симус, это невозможно, — простонала она. — Я не могу идти. Ты должен оставить меня. Я решила умереть. Это произойдет очень быстро.

— Такое решение — дикость. Давай поищем пещеру и изобретем способ согреться, — он грубо схватил ее за руку и потащил за собой.

Он и сам сомневался, что сможет спуститься с перевала. Но неужели лучше замерзнуть вдвоем? Обнимая спотыкающуюся Мариетту, он продирался по глубокому колючему снегу к склону перевала. Симус шарил взглядом по склону в поисках пещеры, расселины или просто укрытия от ветра, который все усиливался.

Они все-таки отыскали крошечную пещерку, завалили вход тюками для защиты от воющего ветра. Теперь ветер почти не проникал внутрь, снега тоже не было, но было ужасно холодно. Нет, им не пережить эту ночь.

Она это знала. Слезы отчаяния и боли текли по ее щекам.

— В следующий раз, когда мне придется взбираться в горы, я выберу женщину, которая не боится холода, — он пытался шутить, стуча зубами и прижимая ее к себе.

Стало совершенно темно, и он вспомнил о ручных фонариках. Казалось, что со светом легче умереть, чем в жуткой темноте.

Свет! Симуса осенило.

— Маржи, эти осветительные гранаты… может быть, есть способ заставить их сгорать медленнее? Можно устроить такую штуку, чтобы они сгорали в течение часа? Ведь они достаточно мощные, чтобы хоть ненадолго прогреть пещеру.

— В них установлено замедляющее реле времени, — безнадежно вздохнула она. — Если установить стрелку на циферблате на максимум, это составит около пятнадцати минут. Но даже при такой интенсивности сгорания находиться вблизи опасно, это грозит смертельным ожогом.

Он внимательно изучил крышку гранаты и отыскал механизм. Реле представляло собой прочное устройство, сдерживающее истекание кислоты в искровой запал.

— Что, если я оторву маленький клочок материала от моей робы и намотаю вокруг клапана подачи? Материал ведь не воспламенится. Тогда подача кислоты заметно снизится.

— Я не знаю, — она уже раскачивалась от холода с такой силой, что могла разбиться об острые стены пещеры. Еще чуть-чуть, и спазмы стали бы неуправляемыми.

Прекрасно, эта штуковина может взорваться в любую минуту, и тогда мы получим больше тепла, чем нам хотелось бы. Мы можем сгореть заживо. С другой стороны, я не собираюсь сидеть здесь и ждать, когда моя женщина окоченеет.

Он соорудил самодельный «снаряд», положил его на карниз пещеры и выдернул чеку. Началось слабое свечение, в пещеру стало поступать тепло — слабое, но вполне достаточное для спасения их жизни. Когда волна слабого тепла коснулась ее лица, Маржи слабо вздохнула.

— Вот так-то, малышка, держись старого дяди Симуса, с ним не пропадешь, — он крепко обнял бедняжку…

Они ели концентрированный суп из тюбиков и запивали витаминизированной водой из фляги. В пещере было очень неудобно, блеск от гранаты слепил глаза. Потом они вспомнили о защитных очках, которыми пользовались в пустыне. Теперь свод пещеры окрасился в причудливые зеленые тона. Это развеселило Мариетту.

Граната излучала тепло около часа. Таких гранат у них было шесть; можно было обогреваться всю ночь.

— Молодая женщина, — игриво объявил Симус. — В других обстоятельствах мое предложение могло бы показаться неприличным, но я предлагаю тебе предаться грезам сна в моих объятиях.

— Вряд ли можно представить себе другое место, где моя непорочность старой девы сохранилась бы с большей гарантией, — она удовлетворенно вздохнула, но вдруг снова встрепенулась. — Но тебе придется менять гранаты. Ты не сможешь спать.

— Кто командует этой экспедицией, женщина? — потребовал ответа О’Нейл.

— Конечно же ты, — И снова ехидная улыбочка, блеск изумительных глаз, тотчас же лукаво прикрытых.

— Так что я сказал? — он взял ее за подбородок и заставил поднять на него глаза.

— Ты сказал, что я нуждаюсь во сне, — теперь она улыбалась робко и смущенно.

— Тогда немедленно исполнять! — страшным голосом приказал он и подтащил ее еще ближе.

— Да, сэр! — она расположилась на его груди.

Через десять минут она уже сладко спала, уютно устроившись на нем, получая тепло от него и отдавая ему свое.

Симуса одолевали смущение и нежность, сложный букет переживаний. Он должен был думать о предстоящем прорыве. Но эта девушка выводила из равновесия; она притягивала его и лишала самообладания.

Почему она так смотрит на меня? Я могу взять ее, когда захочу. Она отдает мне все — невинность, себя, свою жизнь. Но ведь это смертельный грех — воспользоваться этим сейчас.

Если ты начнешь, Симус О’Нейл, ты уже никогда не сможешь остановиться.

Она — единственная во всем мире. Ты это знаешь.

Я спрашиваю тебя, где ты найдешь лучшую избранницу?

Нигде.

Разве Гармоди не объяснил тебе, что секс сближает и связывает людей вопреки их опасениям?

Да,

Ведь ты же не собираешься позабавиться с ней и бросить?

Я уничтожу любого, кто осмелится это предположить.

Разве она не любит тебя?

Ну, я не стою ее; правда, бедняжка всегда будет думать иначе.

Тогда чего же ты ждешь?

Но ведь это страшный грех. Кардина никогда не простит меня. Заниматься любовью с беззащитной обитательницей чужой планеты.

Она вовсе не беззащитное существо.

Что да, то да.

Симус напряженно раздумывал. Леди-Настоятельница. Его трясло не от холода. Потом он вспомнил, как Кардина объяснила ему каноническое правило. Если двое хотят вступить в брак, но долгое время не могут найти священнослужителя, они могут обменяться обязательствами, и тогда это будет законное и подлинное супружество.

Разве мы не в таком положении? Сама Кардина говорила об этом?

Да, сама.

Тогда прочь сомнения. Она — твоя избранница. Обвенчать вас некому, следовательно, она твоя жена, и все.

Хорошо, хорошо, я подумаю над этим. Не стоит терять время.

Трус!

На следующее утро его занимали другие думы. Предстоящая борьба не будет легкой. Не мешкая, они выбрались из-под снега и начали спуск по склону. Маржи еще была слаба, она постоянно скользила и спотыкалась. Симус несколько раз удерживал ее от падения вниз.

— В следующий раз непременно предупреди меня, когда выберешь «низкий перевал», — смеялась она.

Это ужасно развеселило их обоих. Ее ирония стала напоминать его манеру шутить. Зилонгцы вообще склонны к восприимчивости, ведь их цивилизация выставила жесткие требования к однородности общества. И если они будут общаться достаточно долго, она может позаимствовать у него много хорошего, даже темперамент.

Ну, вот это уже совершенно лишнее! Позже!

Уже днем они добрались до холмов, где начинались джунгли. Здесь было тепло и приятно, а они были страшно измучены. Маржи хотела передышки. О’Нейл настаивал на том, что необходимо до темноты переправиться через Реку.

И они снова пошли вперед. Симус мог думать только о мягкой траве и теплой воде. А женщина может и подождать. Наконец, когда спустились сумерки, они добрались до Реки. Там был небольшой водопад и тихая заводь.

Дальше они идти не могли. Оба, не сговариваясь, скинули одежду и бросились в воду с чувством облегчения.

Поразительно, — подумал он. — Мы это преодолели.

Ведь это было почти невероятно. После купания Симус и Мариетта легли на травянистом берегу около заводи. В лунном свете Мариетта превратилась в гипсовое изваяние.

Ее нагота была безупречна, совершенна во всех роскошных и изящных изгибах. Но он продолжал испытывать безотчетный страх. Разве может красота настораживать? Почему ему кажется, что это ловушка? Разве прекрасный сад наполнен цветами, несущими смерть?

Как часто ты уносился в своих мечтах в пустынный лес с обнаженной красавицей?

Полюбуйся на себя теперь. Ты восхищен Евой, но ты не хочешь обладать ею.

— Джимми, — ее удивительные карие глаза смотрели на Симуса с мольбой. — Ты уверен, что не можешь прочесть мои мысли?

— Женщина, твоя подозрительность не имеет границ.

— Мне очень хочется, чтобы ты их прочел, — очень тихо и нежно призналась она.

— Ты ничем не отличаешься от таранских женщин, — засмеялся Симус, — постоянно меняешь свои вкусы, — он снова бросился в воду.

Эта женщина искушала его настойчиво и бесстыдно, после тяжелого путешествия… Куда она торопится?

— Я вполне серьезно, Симус О’Нейл. Мне осталось жить немного, и я хочу принадлежать тебе. Я хочу этого с того самого дня, когда вытаскивала тебя из канавы. Я нарушила все правила моей культуры, и теперь настало время нарушить последнее — с тобой. Я просто горсть пыли с едва теплящейся жизнью внутри. Все, что я могу отдать, я хочу отдать именно тебе. Я твоя.

— Я боюсь, что причиню тебе боль, Мариетта, — это звучало нелепо, но было чистейшей правдой. В лунном свете она выглядела такой хрупкой, незащищенной, уязвимой.

Проклятье, она умеет уступать.

— Мне безразлична боль, Джимми. Я хочу быть твоей. Я больше ни о чем не прошу тебя. Подари мне счастье ненадолго и забудь обо мне. Ты — это единственное хорошее в моей жизни. Я не могу лишиться радости быть с тобой, пусть даже всего несколько дней.

Он обнял ее и порывисто прижал к себе.

— Поверь мне, Маржи, я полюбил тебя с первого взгляда, — он не мог повернуть назад. Голод стал сильнее страха. Невозможно было оторваться от божественной шелковистой кожи. — Я никогда не смогу забыть тебя и буду с тобой всегда.

— Не надо говорить о любви, Симус. Для меня эти слова слишком много значат. Просто я не могу больше жить без тебя, — ее губы раскрылись, взгляд блуждал, сердце бешено вырывалось из груди от его прикосновений.

Голоса продолжали звучать в его измученной голове, предупреждая об опасности, но он отмел их.

Его руки блуждали по ее телу, он хотел чувствовать ее всю, каждый изгиб. Она безотчетно отзывалась на каждое прикосновение, но лицо вздрагивало от испуга и напряжения.

— Я говорю о своей любви, когда хочу, женщина. Я знаю, что это такое.

Меня соблазнила испуганная девственница, которая ждет, что я немедленно овладею ею.

Его губы исследовали каждую клеточку упоительного тела.

Теперь она мягко и нежно уступала его ласкам.

— Что бы там ни было, я приму от тебя все.

— Когда эта ночь кончится, я буду считать тебя своей женой до конца дней. И если ты, глупая, задумаешь свести счеты с жизнью, я остановлю тебя в дюйме от пропасти, ты слышишь меня? — Он шутливо шлепнул ее по восхитительной выпуклости.

Она заплакала.

— Навсегда, Джимми. И даже после смерти.

Симус покрывал поцелуями ее лицо. Страстное безумное желание овладело им.

Полегче, мой милый. Малышка сломается, если ты не будешь осторожен.

Он сдержал себя и начал медленно и любовно готовить ее к упоительному слиянию…

15

Перед Симусом О’Нейлом раскинулось огромное, ослепительно сверкавшее зловещее озеро. Колыхавшиеся на воде водоросли, словно огромные кости вцепились в его душу. Им овладела Черная Меланхолия — худшее, что могло приключиться с таранцем.

Как объяснила бы Капитан-Настоятельница, «жалость к себе и неверие порождают Черную Тоску, Ваше Преподобие».

Однако, ни образ Кардины, ни песни менестреля, ни молитва — ничто не помогло. Конечно, это должно было пройти само собой. И если верить Леди Дейдре, справиться с этим можно «начав снова действовать, как и подобает истинному, зрелому и целеустремленному пилигриму.».

Редко Черная Меланхолия становилась фатальной для человека. Никогда это состояние духа не длилось слишком долго.

Но ведь все люди одинаковы, и каждый считает себя исключением, подтверждающим правило.

Только один раз до этого за всю свою жизнь Симус стал жертвой этой напасти. Сейчас он даже не мог вспомнить причину, правда, был убежден в том, что лучшие свои песни он написал именно тогда.

В этот раз он не писал стихов и не пел песен. Он сломал свою арфу без тени сожаления. Она была нужна, чтобы петь еще не написанные прекрасные песни своей невесте. Песни любви, которые он так и не написал. Он проклинал себя за это.

Тяжелое состояние длилось уже четыре дня. Он даже начал привыкать к нему и почти полюбил. Симус швырнул камень в тяжелую воду Великого Озера.

Будь оно проклято. Будь проклят Зилонг, «Иона» и Мариетта вместе с ними.

Будь проклят он сам. Суетливость была его ошибкой, промахом. Неужели он растерял последние мозги от любви? С того момента, как они спустились с перевала, он только и делал, что ошибался. Это он был виновен в отчаянии Мариетты. «Иона» списала его окончательно, если вообще не ушла с орбиты. Теперь он обречен скитаться по джунглям всю свою оставшуюся жизнь, а она будет очень долгой.

Может быть, причина его жестокого и грубого обращения с Маржи была в том, что он приписывал ей свои собственные переживания и ощущения. Он наорал на нее, что если она будет вести себя так, то пусть убирается в джунгли и умирает там. Не проронив ни единого слова она собралась и ушла. «И не вздумай следить и красться за мной», — добавил он вслед.

Она не пыталась крадучись следовать за ним, как он злобно предполагал.

Милостивый Господи, не оставь ее.

Он вовсе не хотел этого. Ну неужели она не может понять, что он просто дал волю своей злости? Ладно, когда она, наконец, вернется, он скажет ей пару ласковых.

— Ты еще не пробовала тяжесть моей руки, — крикнул он. И это ведь тоже только слова. Хорошая жена таранца должна понимать, когда ее мужчина только говорит.

Тупица, она же не с Тары.

Заткнись. Когда я захочу узнать твое мнение, я спрошу о нем!

Она ушла рано утром; сейчас была уже ночь. Раскаиваясь и проклиная себя за все сделанное и сказанное, он продирался сквозь заросли и кричал, звал ее по имени. Ее поведение было непредсказуемо. Ведь знал же он ее темперамент, должен был предвидеть… У всех зилонгцев тупая манера «постоянно стремиться уйти из жизни». Сейчас бедная девочка снова в таком состоянии, может, она уже наложила на себя руки.

Ведь это наш медовый месяц, — сказал он себе. — Мы не должны ссориться.

Ты не имел права так обращаться с ней, кретин. Надо управлять своими страстями. Настоятельница всегда предостерегала тебя. А ведь у нее большой опыт и житейская мудрость.

Она же еще девочка, чуть старше Реты. Ты не имел права навязывать свои желания ребенку. Она ведь в первый раз в жизни полюбила. А ты — искушенный мужик, великий путешественник. Ты был отвратительным партнером, отвратительным спутником. Бесчувственное бревно, ты не имел права прикасаться к ней!

Он швырнул еще один булыжник. Тот отскочил от камней и больно ударил его. Даже озеро объявило ему войну.

О каком насилии ты говоришь? Она этого хотела.

Ты должен был сказать ей.

Хорошо тебе рассуждать…

Их первая попытка была не очень удачной. Они устали, нервничали, боялись. Оба были неумелыми, особенно он.

Им хватило юмора не огорчаться. Они весело подшучивали над своей неловкостью, и превратили все это в веселую комедию. Играя друг с другом и смеясь, заснули.

Опыт пришел со временем. Видит бог, женщина была способной ученицей. Ни на Зилонге, ни на Таре сексуальным воспитанием никто не занимался. Но Мариетта достигала совершенства во всем, за что бы ни бралась.

Особенно в любовных утехах, подумай над этим.

— Практика — залог совершенства, — поучал ее Симус на следующее утро. При этом он аппетитно чавкал вкусными фруктами, которые собрал в джунглях по ее совету.

— Хорошо, давай попрактикуемся еще. Я хочу овладеть этим в совершенстве, — Она картинно накинулась на него.

В эти дни полной идиллии они много практиковались. Женщина была неутомима. Это уже было не забавой и игрой. Его предчувствие полностью подтвердилось — она была великолепной любовницей, стоящей женщиной. Что бы не происходило между ними, он предчувствовал, что она никогда не будет холодной в постели. Да, прав был Гармоди, есть женщины, от которых невозможно оторваться. Мариетта являлась одной из них.

А ведь она только начала постигать искусство любви. Что же будет, когда она в совершенстве овладеет мастерством?

— Ты меня вполне устраиваешь и сейчас, — глупо хихикнул Симус, отрывая на мгновение губы от ее божественных податливых грудей.

— Ты заслуживаешь совершенства, мой возлюбленный, — со слезами обожания и восторга проговорила Маржи.

Сначала обожание, потом бешенство. Отвратительнейшая черта таранцев. Это было печально.

Конечно, их совместная жизнь началась в трудных условиях. Продирание сквозь зилонгские джунгли было не совсем похоже на безмятежное свадебное путешествие.

Наверное, — убеждал себя Симус, восставая против Черной Меланхолии, — все сложилось бы по-другому, если бы не эта западня.

Что толку говорить теперь об этом. Ведь мы в западне. Но не будет же так вечно продолжаться.

Когда они покинули тихую заводь и отправились в долгий поход назад к Городу, джунгли встретили их неприветливо. Растительность напоминала изображения докембрийских лесов на Земле. Рептилии с шорохом стремительно разбегались у них из-под ног. Вокруг было изобилие воды и фруктов. И хотя из-за его тупого упрямства они перевернулись на плоту в темноте и потеряли большую часть своего снаряжения, выжить не составляло труда.

Отчаянная женщина, она нырнула в реку, чтобы спасти мою арфу.

Разве плохая жена решилась бы на такое, идиот?

И, тем не менее, джунгли взяли свое. Мелкий густой кустарник, болота, дождь, туман, жара — удушливая влажная жара, невыносимая после захода солнца, — истощили их силы. С единственным дротиком и карабином они продирались сквозь непроходимые заросли.

Оба очень устали. Прививки, которые сделала Самарита в Институте Тела, уберегали их от инфекции, но они оба были апатичны, бессильны, подавлены.

В «брачной заводи» они провели четыре дня, забыв обо всем, окруженные великолепными горами, в восторге от близости. Он был слишком поглощен страстью, чтобы заметить, когда с Маржи началось неладное. Практика, как говорила девушка, отшибла его разум. Да, это были упоительные дни. Его нежность начала сковывать ее страсть. И дело не в том, что ее любознательность и неистовые желания не совпадали с его восприятием. Просто она была более страстная.

Именно его щадящая нежность разрушила все. Супружеский союз для зилонгской культуры был чем-то радостным, приносящим удовольствие. По-другому и быть не могло. Ведь всякие проявления индивидуальности грубо подавлялись десятилетиями. Он должен был догадаться, что для зилонгцев сексуальная близость стала очень коротким и жестоким актом. Люди, такие, как Сэмми и Эрни, познавшие, что может быть иначе, составляли крохотную горстку на этой планете. Для большинства обитателей это было удовлетворение животных инстинктов, простой и легкий способ уйти от одиночества и разобщенности! Нежность и участие к другому были незнакомы им.

И когда молодая женщина, пройдя через множество разочарований, стерших ее связь с родной культурой, открывает в себе инстинкты, о которых даже не подозревала, ее ждет растерянность. Это вполне объяснимо и понятно. Даже если новые переживания доставляют ей наслаждение и она стремится «попрактиковаться» при каждом удобном случае.

А когда других занятий нет, кроме поедания изумительных фруктов, и когда твой партнер — сексуально озабоченная недогадливая свинья, удобных случаев более чем достаточно.

Это приговор ему. Не ей. Столкнувшись с новой культурой, Маржи утратила связь со своей. Какая гримаса судьбы в том, что она сломалась на идеале таранцев — нежности к партнеру.

Если бы О’Нейл грубо и властно обладал ею, это было бы естественно для нее. И тогда ничего не было бы потеряно.

После своей неуклюжей и робкой попытки он стал еще нежнее, играя роль великодушного любовника, и потерял все. Сейчас бы Дейдра сказала ему: «Это твой промах, идиот. Разве ты мог бы когда-нибудь контролировать свои влечения?»

Стычки начались сразу же, как только они покинули уютную заводь. За один день ее словно подменили. Она упрямилась, не соглашалась, спорила и придиралась. Он не узнавал свою нежную кроткую возлюбленную. Она знала, как задеть его самолюбие и выбирала самые уязвимые места. Это необходимо было пресечь в самом начале. А он прощал, стараясь ничего не замечать, терпел — типичная реакция таранца, которая превращает жен в фурий.

Чем больше он уступал, тем ожесточеннее становилась она. Когда он, наконец, вышел из себя, то перешел всякие границы. Отношения были испорчены.

Следующей ночью она оттолкнула его, холодно заявив: «Я не желаю делить постель с мужчиной, которого не уважаю». Его ошибкой было то, что он отпустил ее с этим. Он был так сильно задет и унижен, что не дал себе труда разобраться, что это просто каприз неуверенного в себе ребенка. Он должен был отвлечь ее, развеселить, разбудить в ней желание и завоевать снова.

Нет, пусть она живет своими страхами, а мой удел — черная меланхолия. Бог нас создал, а дьявол распоряжается нами.

Их борьба с зарослями проходила в полном молчании, и только во время отдыха оно нарушалось взрывом обвинений и жалоб Мариетты.

Если верить карте, после Большого Озера путешествие должно было стать менее изматывающим. Течение реки, ровное, но достаточное для плота; берега до самого Города были пологие, удобные для причаливания. Он снова промахнулся.

Когда они вышли на берег озера, оно показалось еще более удручающим, чем джунгли. Оно было стоячее и спокойное, покрытое густым туманом, наполненное растительностью и торчащими из воды острыми скалами.

— Мы будем пересекать вот это? — недовольно спросила она.

— Конечно, обязательно, — с холодным ехидством ответил он, хотя давно решил этого не делать. Но когда она цеплялась, он упрямо делал все наперекор. Итак, вопреки здравому смыслу, он заставил ее отправиться дальше на плоту. Это была самая грубая его ошибка.

Озеро кишело нечистью, выскакивающей из воды, нахально хватавшей за шест, за сам плот. С таким же успехом это могла быть чья-нибудь рука или нога. Плот бесконечно запутывался в водорослях, туман становился все гуще и гуще.

— Я же говорила тебе, — самодовольно крикнула Маржи. — Озеро опасно!

Они причалили и пошли вдоль берега. Возможно, это был остров.

Черная Меланхолия поднялась из мутной воды и овладела всем его существом. Он потерял ориентиры в непроглядном тумане. В какой стороне водопад? Он предлагал идти в одном направлении, Мариетта — в другом. Пошли в его направлении — уткнулись в непроходимое болото. Они затерялись на берегу огромного мрачного озера в самом центре джунглей.

Она припомнила ему все:

— Ты негодный поэт, безобразный солдат, худший из тиранов! Сколько раз тебе еще необходимо ошибаться, чтобы прикончить нас обоих? В гареме Ната мне было бы лучше.

Конечно, она так не думала. Это был крик о помощи отчаявшегося ребенка. Ему бы обнять ее, успокоить, приласкать… Любой менее бесчувственный мужик сделал бы именно это.

Но у Симуса не хватило мудрости для понимания. Черная Меланхолия сделала свое дело.

— Заткнись сейчас же! — заорал он. — Как и все твои соплеменники, ты просто тупая дура, телка, плаксивый ребенок.

— Трудно стать хорошей любовницей в неуклюжих лапах насильника.

Он не мог больше этого вынести и выгнал ее. Видит Бог, у него были причины для этого. Это был конец всему.

Конец Миссии, конец Мариетты, и, скорее всего, конец Симуса О’Нейла. «Бедный малый, — скажут о нем на „Ионе“. — Какая жалость, что он умер таким молодым. Отличный был парень. Прекрасный поэт. Хоть мы и не ценили его при жизни. Первоклассный воин. Просто у него не оказалось того, что необходимо в такой ситуации. Не получилось из него ни шпиона, ни любовника. Это позор, действительно, но мы бы не пожелали никому такой участи». Потом бы они вздохнули и еще раз вздохнули.

Неудачливый шпион и плохой любовник — вот эпитафия Симусу Финбару Дармуду Брендону Томасу О’Нейлу.

Спустя некоторое время они совсем забудут его.

Он обхватил голову руками. Нужно бороться за свою жизнь, за свою любовь. Но отчаяние было таким черным, что он не мог даже заплакать.

— Джимми! — тихо раздалось где-то вдали.

Мне показалось.

— Джимми, любимый мой, — нет, нет, это ее голос.

Он поднял голову. Это была Маржи; она тихо стояла в нескольких ярдах от него, по ее щекам текли слезы.

Его сердце было готово выпрыгнуть из грудной клетки. Господи, она красива даже после недели скитаний по джунглям. Он был восхищен ею.

— Итак, ты решила вернуться. Долго же ты раздумывала, — зло проворчал он.

Она справилась с собой, спокойно и тихо спросила:

— Могу я присесть на этой коряге?

— Планета свободна, — он уронил голову, стараясь не глядеть на нее. — Ты можешь сесть, где тебе заблагорассудится, — он не хотел уступать.

— Я могу поговорить с тобой? — она была очень серьезна.

— Господи, прекрати это, умоляю тебя! — Он еще ниже опустил голову.

Мариетта была в отчаянии от его молчания. Она бросилась к его стопам и, обняв за ноги, зарыдала:

— Мой повелитель, прости меня. Я так несчастна без тебя. Я не стою твоего мизинца. Я мерзкая… сука. Дура. Идиотка. Я уже никогда не буду стоящей женщиной для тебя. Позволь мне стать твоей рабыней. Я буду выполнять любые твои желания. Умоляю, умоляю тебя, прости… Я обещаю, я… никогда не позволю себе…

Он встал и резко поднял ее на ноги.

— Ты никогда не будешь рабой. Единственное, кем ты можешь быть — это хорошей женой. Единственное, чего я не выношу — это пресмыкающуюся женщину.

Она перестала плакать.

— Джимми, ты, наверное, шутишь.

— Нет, и не думаю. Но я скажу тебе одну вещь, женщина. Между нами никогда не будет ни повелителя, ни раба. Ты моя жена, это делает нас равными. В этом случае я только выигрываю. Ведь если бы ты не была моей женой, ты, конечно, была бы выше меня.

— Джимми!.. — ее глаза сияли.

— Фактически, — когда он входил в роль, то не мог уже остановиться, — жена или не жена — это лишь отговорка, ты все-таки немного выше меня, совсем немного. Тебе ясно?

Она только кивнула. Слов уже не было.

— Мы, таранцы, иногда теряем самообладание, но потом жалеем об этом. Жена же, вроде тебя, заслуживает хорошей порки…

— Так высеки меня, если хочешь. Я заслужила. Я…

— Ты никогда не дождешься этого от меня, слышишь. Даже если очень провинишься. Тем более, что с тобой можно проделывать гораздо более интересные штучки, что я и собираюсь предпринять немедленно.

Неплохо сказано, а?

Он поцеловал ее в щеку в знак примирения. Видит Бог, Гармоди был прав.

— Значит, я прощена? — она была растеряна, едва верила своим ушам.

Чего же ты еще ждешь от меня, женщина?

— Я тоже прощен?

Она бросилась к нему на шею.

— Я так люблю тебя. Ты такой замечательный. Я самая счастливая женщина во всей вселенной.

— Ну наконец-то.

Она глубоко вздохнула. Слова полились, как бурлящая вода.

— Симус, что со мной происходит? Меня разрывают противоречия. Я не похожа на себя. Ведь я солдат. Я верю в смелость, а веду себя, как трусиха. Я бесконечно доверяю тебе, но стараюсь все время помешать. Я верю в то, что должна поддерживать тебя, но делаю все, чтобы потерять. Я люблю тебя и причиняю тебе боль. Я хотела умереть из-за того, что унизила тебя, и уже была на краю. Но голос внутри меня сказал: «Вернись к этому человеку, ты необходима ему». И вот я вернулась. Но ведь я не нужна тебе, ведь так? Нет, конечно, нужна. Я знаю, ты любишь меня. Что происходит? — она упала к его ногам. — Джимми, прошу тебя… помоги мне…

Ну как ей объяснить, ведь она в таком стрессовом состоянии сейчас.

— Маржи, я не могу помочь тебе, — тяжело и спокойно ответил он, но сердце в его груди бешено колотилось, и все его существо страстно желало ее.

Она едва слышно продолжала, заливаясь слезами у него на груди:

— Я не хотела причинять тебе боль, Джимми. Когда я решила свести счеты с жизнью, голос сказал, что я причиню тебе еще большую боль. Я вернулась, чтобы попробовать еще раз.

— Я страшно рад этому, — он бережно осушал губами ее прекрасные глаза, потом губы, шею, грудь.

Любовь после размолвки лучше всего, говорил Гармоди. Скоро я это выясню.

— Скажи мне, что случилось. Я схожу с ума? — умоляла она.

— Я скажу тебе, только, пожалуйста, дай мне слово, что не рассердишься. Что будешь внимательно слушать.

— Обещаю, — она вытерла слезы. — Но как же я могу внимательно слушать, когда ты вытворяешь такое с моей грудью?

— Это входит в программу.

Конечно, это немного затрудняло взаимную беседу. Тогда он откинул ее короткие волнистые волосы и очень нежно погладил ее. Потом скрестил пальцы, чтобы не отвлекаться, и начал очень осторожно:

— Видишь ли, дело в том… Понимаешь, ты потянулась ко мне во-первых потому, что я неотразим, а во-вторых, я против тех зилонгцев, которым не доверяешь, сомневаешься и разочаровалась ты сама. Вспомни, в тот день, когда ты спасла меня, ведь ты сказала, что не хочешь больше жить?

— А после встречи с тобой я стала заговорщицей. Она быстро схватывает.

— Ты обнаружила, что ваше правительство постоянно лжет вам и даже пытается убивать непокорных. И ты замкнулась в себе, как и большинство других.

Она смотрела на него очень серьезно. Откинувшись назад, освободилась от его объятий и ждала продолжения.

— Я пришел, как искуситель. Я вывел тебя из равновесия тонкой лестью, которую ты никогда не услышала бы от зилонгского холостяка, мы прошли через потери и пустыню, через горы. Потом я пустил в ход нежность. Я заставил тебя испытывать чувства, о существовании которых ты не подозревала — уступчивость, доверие, страсть, сексуальное наслаждение.

Я уподобился монаху, дающему ежегодную проповедь.

— Я испугал тебя, и ты решила защититься, снова став ребенком. Это так естественно.

Последние слова он сказал зря. Она вырвалась от него, страшно рассерженная.

— Как ты смеешь сравнивать меня с ребенком. Я такой же зрелый человек, как и ты. Даже более зрелый.

Он сжал зубы и крепко схватил ее за кисти.

— Женщина, ты хуже ребенка. Я же сказал, постарайся проявить свою зрелость, выслушай меня.

Она сжала кулаки и упорно старалась освободиться. Потом начала хохотать.

— Симус, ты удивительный милый идиот. Это ужасно смешно, — она уткнулась лицом ему в грудь. — Ты пытаешься проучить меня, как расшалившегося ребенка, — веселье девушки было искренним.

Вдруг в нем зародилось отвратительное подозрение.

— Ты говорила, что услышала голос, который сказал тебе вернуться? Какой это был голос?

Она дотронулась до его лица.

— О, я не помню. Разве это имеет значение? — она почувствовала, как он стиснул челюсти. — Хорошо, хорошо, дорогой, это важно. Дай вспомнить… голос сказал: «Отправляйся назад, идиотка, бедняга нуждается в тебе». Да, именно так это и было.

«Бедняга». Это не похоже на Зилонг. Это был голос с Тары. Дейдра, я твой должник. Так ты все еще слушаешь и следишь. Последнее, что ты можешь сделать для меня — предоставь нас самим себе.

Она вывела его из задумчивости, взяв его руки в свои и положив себе на грудь.

Убирайтесь, Ваше Преосвященство. Вы меня слышите?

— Я хочу быть с тобой, а ты? — робко спрашивала его женщина.

— Да, очень хочу, любимая, — вздохнул он. Ну что же, если Настоятельница хочет поиграть с ним в эту игру, он покажет, на что способен. — Ты забудешь обо всем, я тебе обещаю.

— Как замечательно, — она счастливо вздохнула. — Какой ты славный.

— А потом?

— А потом… — не только у нее меняются настроение и намерения, — потом мы отправимся в Город Зилонга и наведем там порядок, чтобы достойные люди вроде нас с тобой могли жить свободно и мирно.

16

Саблезубый тигр бросился на Симуса, как демон из преисподней.

Пока он нащупывал свое копье, то успел заметить, что это был очень крупный экземпляр. Создатель совершил ошибку, превратив очаровательного котенка в такое страшное и свирепое существо.

Почти такой же в длину, как и его судно «Дев», поразился Симус, когда чудовище распласталось в прыжке, нацелившись на его шею.

Симус понял, что не успеет воспользоваться копьем. Жизнь была такой интересной.

— Мариетта! — завопил он, зная, что это его последние слова.

Каким-то образом она успела протиснуться между ним и рычащим хищником и воткнуть в грудную клетку того копье, изменив тем самым направление его броска.

Зверь рухнул рядом с Симусом, корчась и скалясь от ярости, разрывая воздух страшными клыками и когтями.

Мариетта бережно оттащила Симуса подальше от умирающего животного.

— Ты ждешь, когда он прикончит тебя? Смотри, он еще жив.

Дрожащий и молчаливый, он позволил девушке поместить его на краю маленькой поляны, на которой они расположились.

— Что с тобой происходит? Почему ты стоял и ждал, когда это чудовище растерзает тебя? Почему ты не схватил копье и не убил его? Проклятый искуситель!

— Почему искуситель? — дыхание вернулось к нему.

— Потому что ты самый глупый идиот. Почему ты не убил его?

— Ну, потому что я оцепенел от ужаса…

— Глупости, я никогда не поверю, — ворчала она.

— Кроме того, я не знал как.

— Да, да, конечно. Можно подумать, что на других планетах ты с ними не сталкивался и не тренировался убивать, как это делают военные у нас.

— Вы что, тренируетесь вот на таких, на живых?

— Конечно же нет, — она понемногу отходила от испуга. — На механических.

— А у тебя великолепная реакция.

— Да уж, твои святые наверняка оценили, — она обвила его руками. — Ох, Джимми, я почти потеряла тебя!

— Теперь я твой должник вдвойне, — он сгреб ее в объятия. — Этот тип целился прямо мне в глотку. Иди ко мне, давай присядем, пока мы оба не погибли.

Они растянулись прямо на траве, избегая смотреть на труп хищника и стараясь успокоить свои нервы.

— Я должна признаться тебе, — смущенно заговорила она, — я давно хотела сказать об этом. Скажу сейчас… пока не случилось еще что-нибудь.

Симус не на шутку разволновался. В этой женщине уживалось так много — комичность, ребячливая благодарность, страстная любвеобильность, стремительность военного.

Не обманывай себя, Симус Финбар О’Нейл. Все равно она — твое наказание.

— Никаких признаний, моя девочка.

— Ни одна зилонгская девушка не ведет себя так с незнакомым мужчиной, как я в первую ночь. Мне было стыдно.

— Если ты хочешь знать, я так толком и не успел тебя разглядеть, — он прижался к ней совсем близко. — Неплохая грудка. Правда, я видел и лучше. Не очень большая, ты знаешь. Вот на планете Корк…

— Успокойся, — настояла она примирительно. — Ты не смутишь меня своими глупостями. Просто я хотела тебя соблазнить. Меня ужасно тянуло к тебе с самого начала… Вот поэтому я и была такой грубой, ты понимаешь?

— Думаю, что да.

— Я знала, что скоро умру, и хотела испытать это чувство перед смертью, а рыжебородый бог был бы лучшим любовником из всех, вот… ну, ты знаешь, что было потом.

— Да, я…

— Только потом я поняла, что значит любить…

— Ну и что же?

— Это то, как ты относишься ко мне, нежно, ласково, какое счастье ты мне даришь, какое редкое наслаждение. Все, что ты делаешь, доставляет мне удовольствие. Я без ума от тебя. Именно с той ночи я хотела быть с тобой.

— Вот ты и заполучила меня?

Она прижалась лицом к его груди.

— Теперь ты жалеешь об этой печальной истории соблазнения доверчивого космического бродяги?

Она очень серьезно задумалась.

— Думаю, что нет.

— Ее Преосвященство говорит, что когда люди познают, что значит любить и быть любимым, они понимают, что такое Бог.

— Как это прекрасно. Твой Бог Иисус, да? Он думает обо мне так же, как и я о тебе? Он так же любит меня, как и ты?

— Ну, наверное, в данную минуту Иисус совершенно запутался в этом, так я думаю. Но, ответ на твой вопрос скорее утвердительный.

— Действительно Дейдра так говорила?

— А… — опять всплыло имя этой женщины. Он задумался на несколько секунд. — В ту ночь, в Городе, ты следовала за мной?

— Конечно, мой любимый, — казалось, что она несколько удивлена его вопросом. — Ведь я знала, что Четвертый Секретарь боится тебя, и ты нуждаешься в защите.

— Избавь нас, Повелитель, от саблезубых тигров и Четвертых Секретарей, — Симусу очень понравилось построение фразы.

— Что это значит?

— Это молитва, обращенная к моему ангелу-хранителю… Господь доверяет духам и заботится о нас.

— Твой Бог такой удивительный. Совсем как ты, — она уютно пристроилась поближе к нему. — Думаю, что я уже вполне готова заняться любовью, Симус.

— А я уже начал бояться, что этого не произойдет.

После этого, когда она блаженно спала в его объятиях, Симус недоумевал — и что за нужда признаваться в том, что совершенно очевидно любому здравомыслящему мужчине — признаваться в том, что он не преследователь, а всего лишь преследуемый.

— Другими словами, такому здравомыслящему, как я, — бормотал он печально.

На следующий день они столкнулись с бандой хорошо вооруженных туземцев. И снова Мариетта первая почувствовала приближение опасности.

Она втянула воздух.

— Кто-то приближается, Симус. Быстро в укрытие.

Это был приказ. И он, испытывая чувство вины перед Кардиной, последовал за девушкой в густые заросли красноватого кустарника.

Совершенно уверенные в себе туземцы — их было около сорока — мужчины и женщины, молодежь следовала сзади — растянулись вдоль берега озера. Все были вооружены до зубов — ножами, копьями и огромными дубинками. По озеру вдоль берега, параллельно отряду, двигалось несколько больших каноэ. Лодки были нагружены оружием и припасами.

О’Нейл с Мариеттой неподвижно ждали, когда скроется эта процессия.

— Нам не следует разжигать их аппетит, как ты считаешь?

— Это военный отряд, а не охотники, — задумчиво проговорила она. — И направляются они в Город.

— Они собираются штурмовать его при помощи копий и дубин?

— Скорее всего, это разведчики Ната. Он послал их пересечь Реку и выяснить, действует ли лазерное оружие. Если они погибнут, Нат атаковать не станет.

— Он мертв.

— Мертв? — скептически переспросила она. — Будем надеяться, что так.

— Ты хочешь сказать, что Изгнанные тоже не считают аборигенов людьми?

— Конечно нет. Они их используют и убивают. Да и почему они должны отличаться от нас?

— Но ведь ты же считаешь туземцев людьми?

— Иногда мне кажется, что они более человечны, чем мы. И как бы они ни попали на нашу Планету, они были первыми.

— Тогда даже если… я имею в виду, после нашей победы в Городе, нам придется что-то сделать и для них?

Она наклонилась за своим рюкзаком.

— Что ты можешь сделать, Симус О’Нейл, чтобы исправить ошибки тысячелетней давности?

Прекрасно, на этот раз поистине деликатный вопрос.

— Я шепну Кцару, чтобы он вступил с ними в переговоры. У него правильно устроена голова.

Она гордо улыбнулась.

— Узнаю моего Симуса. Никто не придумал бы ничего лучше. Симус не подал виду, что согласен с ее оценкой. Что я смыслю в политике?

— Свободу всем, свободу каждому, — она сжала его руку, — включая и этих несчастных.

— Каждому, — согласился он нехотя, без всякого воодушевления.

— Поспешим в Город, пока не поздно. Свободу всем!

17

Много дней спустя, после бессонной ночи, проведенной в раздумьях о всеобщей свободе, Симус О’Нейл открыл один глаз, когда солнечный луч, заглянувший в кабину «Имона де Валери», разбудил его.

У входного люка стояла нагая женщина, ее молодая стройная фигурка казалась позолоченной в лучах солнца. Она внимательно и восхищенно смотрела на него. Он быстро прикрыл глаз.

О, эта женщина доведет меня до могилы. Все время на пути от Большого Озера она потешается надо мной, разве это не ужасно? Она хочет заняться любовью в такую дикую рань, а я никак не могу решить — отправляться в этот проклятый Город сегодня, или нет.

Он старался не дышать, опасаясь, что ее дикая страсть станет еще сильнее, как только она поймет, что он уже проснулся. Вот уж чего он совсем не ожидал, так это того, что она превратится в комедиантку. Когда они добирались до Гипериона, она почти не улыбалась. Теперь же она постоянно смеялась и танцевала целыми днями, даже после того, как они оба уже были истощены любовными играми.

Она всегда была такой, просто скрывала это. Кажется, я влип.

Он снова почувствовал приступ страха, правда, это скоро прошло. Ее удивительное чувство юмора часто придавало ему силы. Даже когда он готов был сдаться, как на пути от Большого Водопада, кишащего диким и хищным зверьем.

Немыслимая женщина. Она и теперь говорит те же самые вещи, что и до нашей ссоры, но теперь это похоже на веселую шутку. Что мне с ней делать? Он знает, чего она хочет от него… она хочет, чтобы мужчина выдохся… Все это началось после встречи с дикарями на Озере.

В то утро, когда он проснулся, Мариетты нигде не было. Карабин тоже исчез. Погода улучшилась. Туман над озером рассеялся, ветер утих, ярко светило солнце. Он надеялся, что она ушла на разведку.

Вернулась она с горящими глазами.

— Мы нашли наш водопад, Симус О’Нейл! Если бы у тебя был такой же слух, как у зилонгцев, то сегодня утром ты проснулся бы от его рева. Скорее вставай, дорогой, это такое великолепное зрелище.

Симус много повидал в своей жизни, но Большой Водопад Зилонга потряс его. Без всякого предупреждения почти все озеро падало вниз с высоты в полумилю. Другого конца не было видно, он терялся в клубящемся внизу водяном тумане. Стена воды блестела в лучах солнца, брызги разлетались во все стороны. Они промокли до нитки. О’Нейл и Мариетта от восторга обнялись и начали кружиться.

— Джимми… — она погрустнела, зарываясь пальцами в его ладони, — Если мы пройдем через все это, они отпустят тебя на Тару?

Почему она спрашивает об этом сейчас?

— Ну, я думаю, что у моих друзей хватит политического влияния, чтобы устроить это.

Куда ее занесет еще?

— А Дейдра поможет? — И когда она заметила его удивление, быстро добавила: — Помнишь, ты рассказывал о безобразной пожилой священнице, твоем друге. Сколько ей лет?

— О, около шестидесяти или семидесяти, и страшна, как смертный грех, — он обнял Мариетту и притянул к себе.

— Среди бела дня, в таком великолепном месте Зилонга нужно наслаждаться созерцанием, а не… — упрекнула она его. — Джимми, у тебя нет самоконтроля.

— Поверь, прекрасный бюст молодой женщины — гораздо более привлекательное зрелище.

— Зилонгских мужчин совсем не интересует эта часть женского тела. Это твоя слабость? У всех таранцев так? — притворно злилась она.

— Вот что я тебе скажу, женщина. Если тебе не нравится моя слабость, можешь пойти поискать себе какого-нибудь зилонгца с холодной кровью. И не забывай, что ты замужем за таранцем с явно выраженной индивидуальностью, и все!

При этом он был готов отскочить от Мариетты, чтобы избежать холодной ванны. Но женщина была настроена игриво. Она повалила его на землю, преодолевая его притворное сопротивление, уложила на спину и стащила с него одежду.

— Таранец ты или нет, мой дорогой Джимми, у тебя потрясающее тело, и я хочу его прямо сейчас. Можешь забавляться моей грудью, если хочешь, но веди себя смирно. Я хочу поиграть с тобой.

— Достаточно ясно сказано, — он вздохнул, с готовностью отдаваясь ее ласкам.

Я всегда говорил, она — потрясающая женщина.

— Только умоляю тебя, перестань меня щекотать, слышишь, женщина? Это уже слишком!

— Ну уж нет. Я никогда не перестану. Как тебе это нравится? Ну что же, практика делает свое дело.

Они провели в играх все утро, купаясь в заводи на конце водопада, любуясь разлетающимися брызгами, отдыхая и снова наслаждаясь близостью, снова, и снова. Это было начало настоящего медового месяца, оргия любви, которую ничто не могло омрачить, никакие тяжелые испытания в будущем.

И она никогда не насытится мной. Это несколько больше того, о чем я мечтал.

Ах, и никогда больше он не впустит в свое сердце Черную Тоску. Эй, где ты, ты все еще здесь?

Итак, в то утро, в «Деве», пока она заливалась смехом, танцевала и напевала языческие песни, тревожные думы занимали его голову и сердце.

Мариетта никогда не свернет с выбранного пути. Он имел в виду освобождение Зилонга. А он, как истинный таранец, не признавал спонтанных порывов. Да, они принесут свободу Зилонгу, если это возможно сделать. А вот в этом он не был уверен.

Нельзя выполнить невозможное, как говорила Леди-Настоятельница.

Недопустимое нарушение догм.

Правильно. Завтра «Ионе» решать вопрос: «идти или не идти». Если они решат окончить миссию, то завтра пусть определятся. Он очень ясно дал им это понять. Теперь он точно знал, что его слушают.

Если мы это совершим, они будут слагать о нас песни сотни лет.

И вообще, кто такой этот Финн Маккул?

Но им придется сделать выбор. Я выдвигаю вам ультиматум. Или заберите меня и мою женщину из этого проклятого места сейчас, или я отправлюсь в Город и приглашу вас вниз в случае успеха.

Не думаю, что у нас много шансов на победу, но другого выхода нет. Я буду ждать вашей помощи, вы слышите меня?

И никаких сентенций, вроде «бедняга Симус», пока я разыгрываю перед вами утренне-ночные представления. Я не нарушил ни одного Закона. Разве они не сами просили меня об этом?

Или ты забираешь меня сейчас — слышишь меня, Леди графиня Настоятельница, Капитан, Кардинал? — или даешь мне полную свободу действий. На этот раз я не позволю тебе улизнуть от ответа.

Все предельно просто, не так ли? Хорошо, вы думаете, Симус совсем потерял голову из-за любви?

Тогда я вот что скажу. Да, я люблю эту женщину. Ради нее я пойду на все. И я не хочу выбирать между тобой и ей, но если ты будешь принуждать меня, ты знаешь, кого я выберу.

Обрати внимание, — добавил он немного угоднически, — все это я делаю по Библии, храня верность моей жене, потому что мы теперь одно целое. Ты вынудила меня.

И если хороший секс сделал меня еще более упрямым и несговорчивым, чем прежде, тебе просто придется считаться с этим. Понятно?

Радиоприем «Дева» был включен, они должны были знать об этом. Он готов к принятию сигнала. Если сигнал не поступит, он может расценивать это, как одобрение его решения отправиться с Мариеттой в Город. И довести задуманное до конца. Он старался не думать о возможном трагическом финале. Информация «Ионе» больше не нужна. Зилонг был в кризисе. Оценки Потраджа о возможном взрыве, как пятьдесят на пятьдесят, явно консервативны, особенно если учесть план революционного переворота Мариетты.

Он переходит от сбора информации к действию, что противоречит приказу Дейдры. Что она и Большой Совет думают об этом? Знают ли они о двух принципиально важных чертах, которые открыл Симус в зилонгцах? Зилонгцы сознают, что их общество распадается, и на этой планете существует скрытое сопротивление, наиболее развитые и остро чувствующие представители общества стараются избегать давления официальной политики. Подтверждение этому — жестокая ирония Эрни, ощущение нелепости своего существования у Мариетты,

Маржи подошла к нему и положила холодную нежную ладонь на его лоб.

Я ничего не могу с собой сделать, я влюблен в эту женщину.

— Ты хочешь вернуться к себе? — она спросила нежно, как прошлой ночью, — если ты хочешь отправиться в космос, я пойду за тобой.

— А ты этого хочешь?

— Нет, у меня долг перед своим народом. Но теперь я отвечаю и перед тобой. Я хочу того же, чего и ты.

Вы слышите? Мы — единое целое. Она говорит так же, как и я.

Вчера он сказал ей: «Мы подумаем над этим вечером, а утром решим». Сейчас было утро, и она снова хотела принадлежать ему. И несмотря на его истощение, сейчас он хотел того же. Она была такой восхитительной, удивительно привлекательной, непреодолимо соблазнительной, особенно нагая.

— Сейчас я хочу тебя, любимая, — он решительно потащил ее к кушетке. Она притворно сопротивлялась, шутливо боролась с ним, и в конце концов он оказался сверху. Она не могла пошевелиться, а он таял от нежности к ней.

— Ты такая красивая, моя любовь.

— Спасибо тебе.

— Твоя красота только подчеркивает твое совершенство. Ты красивее, чем твое тело.

— Ты хочешь заставить меня плакать или любить тебя?

— А если и то, и другое?

— Как прекрасно это звучит… Мне понравилось. Сделай так снова.

— Ненасытная.

— Это твои губы, а не мои.

Хорошо, если это не приносит радость и наслаждение моей возлюбленной, я не буду таким неистовым.

— Я так счастлив сейчас, — шептал он ей, — первый раз с тех пор, как убили моих родителей.

— Твоих тоже?

— Моих тоже.

— Ты хочешь иметь детей, Джимми?

— Ведь их матерью будешь ты.

— Ну а кто же еще?.. О, Джимми, это потрясающе, не останавливайся.

— Ты не хочешь мне ничего сказать… Если ты беременна, это ужасно осложнит все.

— Спрашивай… О… пожалуйста, еще, еще!

Потом он был слишком занят, чтобы думать о чем-нибудь.

Позже, когда она отправилась в джунгли за фруктами для завтрака, им овладели его тяжелые сомнения. Если сигнал с «Ионы» поступит, они уйдут. Ну а если до сих пор его не было, то вряд ли уже это произойдет. Дать им еще полдня? Возможно, у них, наверху, тоже сомнения. Решение о завершении своей миссии он может принять самостоятельно. Как расценивать их молчание? Как признание его права решать самому? Или это молчаливое решение свидетельствует о том, что его списали, как агента, выполнившего задание?

Может быть, они ждут дальнейшего развития событий. И сообщение еще придет?

Он подружился с зилонгцами — с Эрни, Сэмми, Хорером, Кариной, бедной малышкой Ретой, которая, быть может, уже погибла в пустыне. С этими ребятами из отряда. А Мариетта — она так изменила всю его жизнь, как никто до нее. Любовь к своему народу заставляет ее рисковать жизнью. Как же он может оставить ее? И как он может стать инструментом, отрывая ее от народа, который находится под угрозой уничтожения.

Она тряхнула его за плечи… те же сильные руки, вытащившие его из сточной канавы.

— Доброе утро, моя прекрасная, — нежно обнимая ее за талию, сказал Симус.

Она поцеловала его.

— Доброе утро, Благородный Майор. Опять дремлешь? Я разбудила тебя? Вот и завтрак. Ты хорошо спал?

Снова смеется надо мной.

— Я видел плохой сон, — с притворной неохотой он позволил ей оказаться сверху. — Вижу по глазам, что твои желания снова проснулись. Так скоро?

Ее руки любовно ласкали его лицо. О, эта ее нежность… потрясающая нежность, заставляющая сладко замирать сердце.

— Как же твое обещание, которое ты мне дал, Джимми… — Бог мой, теперь она плачет.

После этого она села на кушетку рядом с ним.

— Мы идем в город?

— Ты сомневаешься в этом?

— Нет.

— Тогда надо известить их о нашем сверхъестественном спасении. Спрячь свои пилюли в мою аптечку. Мы оставим их здесь до подходящего момента. Не стоит рисковать, ведь их могут конфисковать в Городе.

Несколько часов спустя они уже были на планетолете с четырьмя солдатами и их командиром, капитаном Яном, который действительно выглядел десятилетним по таранским меркам, и приближались к Городу. Все его ребята из отряда были членами Молодежного Союза. Предстояло обсудить прошедшие несколько недель, чтобы придумать официальную версию.

— Соратник-Капитан, — Формально обратился Ян к Ма~ риетте, — мы счастливы, что вы и Герой-Поэт живы.

Мариетта ответила:

— Соратник-Капитан, мы рады, что вы здесь и встречаете нас. Поэт О’Нейл, позвольте представить вам благородного Капитана Яна.

О’Нейл очень хотел узнать, что у них обоих на уме.

— Надеюсь, ваша будущая жена в порядке, Капитан? — спросил он с полным достоинством, отгоняя мысль, что это могло быть и не так.

Ян расплылся в широкой ухмылке.

— Она никогда раньше не чувствовала себя так хорошо, Благородный Поэт, Героический Гость. Я не преувеличиваю. Удивительные перемены произошли с ней во время приключений в пустыне.

— Скажите мне, капитан, вы одобряете эти перемены?

— Да, вполне. Она стала сильнее и решительнее. Другого трудно желать, — его глаза светились счастьем.

— Рад слышать, Ян. Теперь я вижу, что вы — достойнейший человек, — О’Нейл улыбнулся.

— Благодарю вас, сэр. Не могли бы вы ответить на один тривиальный вопрос? Что такое «идиот»?

— Ах это! Так, высокоблагородный искуситель, — расплывчато ответил Симус.

— Понятно, сэр. Очаровательно, — он выглядел слегка озадаченным.

Во время их отсутствия произошло много событий. Смерть Четвертого Секретаря была представлена просто как «трагический инцидент». Шестой Секретарь, по слухам, стал преемником.

— Старый дурак, — вспылила Мариетта. — Во время Фестиваля он преследует девушек.

Комитет, уже неуместный и ненужный, был не в состоянии решать проблемы. Кампания по осуждению Мариетты закончилась, Рете с отрядом беспрепятственно позволили вернуться. Смерть Ната сняла опасения об его «императорстве». В самом Городе капюшонники стали вести себя наглее. Шансы у молодых были неплохие. Комитет не решится выступить против до сбора урожая.

— Ты с нами, Мариетта? — пылко спросил Ян.

— До самой смерти, Ян.

— До полной свободы, — поправил он.

Лица всех выражали решимость.

— Вы раздобыли пилюли? — забеспокоился Ян.

— Да. Они в надежном месте, — ее глаза светились энтузиазмом. Римская дева, нет, Римская матрона, готовая к схватке со львом.

— Майор О’Нейл с нами?

— Конечно, — решительно заявила она.

Эй, минуточку, ребята, я ничего не обещал.

Они дружно повернулись к нему.

— Свобода, Симус О’Нейл!

— Действительно, свобода, — ответил он без всякого энтузиазма.

Они ничего не заметили.

18

Хотя его лицо горело от смущения, Симус смеялся так же громко, как и все остальные. Прекрасно, эта негодница изумительно передразнивает меня, мой голос, жесты, мимику. И зачем только ей понадобилось пересказывать, как я навернулся с плота или обалдел от саблезубого тигра. Меня совсем перестанут уважать. Ладно, ладно, я проучу ее попозже, ночью.

— И тогда героический майор сказал: «Нет, мы пойдем другим путем», и со всего маху упал в воду. Он падал так грациозно… Вы когда-нибудь видели его падающим? И вот мне снова пришлось его вытаскивать. Похоже, что это мой рок… конечно, это не самое неприятное занятие… Но он слишком огромный, и это уже начинает надоедать… кто-нибудь из присутствующих хочет испытать это на себе?

Она изо всех старалась быть серьезной. Но озорство в ее лучистых карих глазах так и плясало.

Самарита, Орнигон, Хорер и Карина просто корчились от смеха. Ее фантазия и избирательность в описании эпизодов их «путешествия» по джунглям была небывалым развлечением для дома Музыкального Директора, а ведь она еще не дошла и до половины рассказа. О’Нейлу отводилась роль неловкого героя, спасенного мужественной и неутомимой женщиной… роль, которая смущала его, но была близка к правде.

Ручаюсь, что вам, Ваше Преосвященство, все это страшно нравится. Эта особа все-таки удивительно похожа на вас.

В своем воображении он сочинил балладу непристойного содержания, в которой он в такой же фантастической манере описал неуемность и страстность Маржи. Но спеть не решался. Во-первых, это заставит зилонгцев хранить мертвую тишину. Во-вторых, ему еще не было ясно, догадались ли присутствующие об их отношениях с Маржи. Эту тему как-то деликатно обходили молчанием.

— О, Джимми, вы так замечательно провели время в джунглях, — завидовала его хозяйка, ее смуглая кожа порозовела от румянца и от тщетных попыток сдержать смех. Интересно, что она имеет в виду? Неужели не всем очевидно, что возбужденная веселость Мариетты — результат того, что она нашла мужика, с которым можно спать? Наверное, в этом обществе дураков не принято замечать отступление от правил.

— Я страшно рад, что мне удалось развлечь моих дорогих хозяев. Это все, что я могу сделать для вас, — его голос прозвучал слишком печально.

— О, Благородный Гость, — запротестовал Орнигон, — вы должны позволить нам немного развлечься… впереди тяжелые времена… — легкая тень пробежала по его лицу. Он пожалел, что сказал об этом. Возникла неловкая пауза, неожиданно все стали серьезными; Маржи наскоро коснулась их блужданий в тумане, но прежнего блеска и остроумия в ее рассказе уже не было.

Его друзья смеялись и шутили с большей готовностью, чем во время его первого появления здесь. Но над всеми уже нависла тень неотвратимо надвигающегося Фестиваля. Все они ощущали, что их общество стоит на краю пропасти. Молодые знали, что впереди ждет борьба. И даже когда они нежно шептались наедине, необходимо было соблюдать осторожность. Как Мариетта может веселиться? Может быть, в ее крови есть кельтские гены… это было бы великолепно.

В тот же вечер они были приглашены на собрание революционеров. Крепко взяв его за руку, Мариетта повела его в подземное помещение. Они спустились на три уровня ниже Города — под уровнем основных строений, ниже транспортной подземки и коммуникационной сети, — на уровень старого зернохранилища, теперь заброшенного и затхлого. На полу этого каменного помещения находился заржавленный люк, крышка которого удивительно легко открылась. Каменные ступени вели вниз, в еще более тесное помещение. Из него расходилась целая сеть тоннелей, ведущих в маленькие пещеры. Подземный город напоминал Древний Рим с его катакомбами.

Маржи объяснила, что эти подземные пещеры раскинулись гораздо шире, чем можно было себе представить, потому что официальное мнение отрицало их существование. Реорганизаторы очень боялись подземелий, ведь они сами использовали их для заговора. Ночное собрание должно было проходить в штаб-квартире реорганизаторов.

— Здесь, — говорила она с каким-то необыкновенным подъемом и возбуждением, — начался долгий путь угнетения и подавления, и здесь же мы начнем путь к свободе.

Ничего, что давало бы надежду на успех, не было в этой группе из сорока юнцов, сгрудившихся в маленькой комнатке. Идея свержения старой социальной структуры и установления новой была бы похожа на шутку, если бы не их серьезные личики. Лидером был молодой мужчина Хронос, Второй Инструктор философии в университете. Седина придавала ему вид сорокалетнего, но рассуждениями, смехом и энтузиазмом он не отличался от молодежи.

Хронос не был ни военным, ни политиком. Он был мечтателем-мистиком, с отсутствующим взглядом и блуждающей улыбкой. О свободе он говорил так, что, казалось, достаточно ее провозгласить, и все проблемы зилонгского общества будут решены. Они проникнут в Военный Центр, ворвутся в арсенал за карабинами и взрывчаткой (сейчас у них десять винтовок, несколько сот фунтов взрывчатки и немного взрывных устройств в подземном убежище), и затем быстро займут Центральное здание и Энергетический Центр. Таким образом, они возьмут под контроль Центральную Площадь, что обеспечит успешное свержение правительства. Это будет «очистительный огонь свободы», закончил свое воззвание Хронос. Кого он очистит, этот огонь, кто его будет разжигать и что будет дальше — все было туманно.

Молодежь была обрадована. Их воодушевила простота и скорость успеха. Что после Комитета? Кажется, это никого не волнует. Эти юнцы мало чем отличаются от капюшонников; и те, и другие не видят дальше собственного носа. Им важно разрушить существующие институты власти, и все.

Мариетта шепнула ему на ухо:

— Теперь ты понимаешь, почему я так долго не решалась присоединиться к ним; Хронос — ужасный мужчина. Он намного опаснее соблазнителя.

По крайней мере, женщина не поддалась общему безумию.

— Это что, самые лучшие? Других революционных групп нет?

— Другие еще хуже. У этих хоть есть стратегический план. Все остальные — мистики, мечтатели и сумасшедшие анархисты.

Симус ничего не имел против мистиков, мечтателей и анархистов. Большинство таранцев были и теми, и другими, и третьими. Однако, такого, как Хронос, никогда не потерпели бы на «Ионе». «Эмоционально неустойчив» — именно такую характеристику выдал бы Потрадж, добавив пару непристойностей. — «Шесть против десяти за провал». Да, это похоже на правду.

После речи и пения гимна Свободе, Хронос собрался уходить, одарив двух новых членов группы — Мариетту и О’Нейла — вежливым безразличием. Ян, Хорер, Маржи и О’Нейл, которого все сочли неформальным лидером, задержались. О’Нейл стал настойчиво интересоваться тем, что планировалось предпринять после захвата власти. Казалось, что молодежь совершенно не задумывалась над этим.

Конечно, они были бы лицемерами, стремящимися захватить власть и именем народа провозгласить себя новым Комитетом. Но хаос, который воцарится с их приходом, будет хуже любой тирании. Силы, разрывающие Зилонг на части, сделали свое разрушительное дело в умах молодых. Вопрос в том, кому эти части придется собирать.

Когда все разошлись, Маржи, встав на цыпочки, поцеловала его в затылок.

— Пошли со мной, Джимми, — И она провела его в маленькую комнатку, отделенную узким коридором от комнаты для собраний. Она была обставлена мягкими зилонгскими кушетками.

Он был слишком разбит и подавлен, чтобы обрадоваться этим приготовлениям.

— Джимми, дорогой, тебе не нравится? — с сожалением спрашивала она.

— А ты, женщина, хотела, чтобы я прыгал и скакал от восторга? Шайка искусителей и потаскух под предводительством психопата хотят освободить общество. Вот уж, поистине, Свобода! Ты и я будем мишенями. Уверен, что все они нуждаются в успокоительных пилюлях.

— Что значит «потаскухи»?

— Искуситель женского пола, — огрызнулся он.

— Какое счастье. Я каждый день узнаю что-то новое о твоем языке, — она нежно перебирала его волосы. — Симус, а у меня есть новости. Первая: армия туземцев не распалась после смерти Ната. Теперь у них новый вожак — человек по имени Попила, наш бывший Генерал, которого изгнали в прошлом году.

— Ты хочешь сказать, что теперь ими управляет профессиональный военный? И он — полная противоположность этому старику, который сейчас в кресле?

Конечно, она идиотка, но мне так нравятся ее прикосновения.

Он дружески поцеловал ее в лоб, его мысли были заняты революцией.

— Он грубый, тощий и очень высокого мнения о своих способностях. Именно поэтому правительство и избавилось от него. Про него говорили, что он заражен бонапартизмом, — она стянула с Симуса робу, ее пальцы скользнули вдоль его спины.

— Что он за человек? — Он помог ей разоблачиться. Не собирается же он один торчать нагишом!

— Жестокий, Джимми, очень жестокий. Я думаю, что он душевнобольной. Хуже Ната. Я училась у него в школе кадетов. Он… он очень плохой человек.

— А следующая плохая новость какая? Давай покончим с этим, женщина, — он начал покрывать ее поцелуями; губы сами отправились в знакомое путешествие к прекрасной упоительной молодой груди.

Все-таки, ты счастливчик.

— Если ты будешь так продолжать, я не смогу тебе ничего рассказать… Нет, нет, останавливаться не надо, Джимми, просто чуть-чуть помедленнее. Ох… чудесно. Так, слушай, вторая новость касается тебя. Они решили, что ты ничего не станешь предпринимать первым. Теперь они думают свести с тобой счеты после Фестиваля.

Он сжал ее талию. По-моему, надо перебираться на кровать. Нет, последний вопрос…

— Кто планируется на смену Хроносу?.. Кто-нибудь из вас ведь задумывался о том, что будет потом?

В тусклом свете переносного фонаря ее глаза выражали страстное желание, упругие соски вздрагивали около его груди. Она колебалась перед тем как ответить.

— Это не так важно, — и отвела глаза.

Так вот как далеко зашла эта история. Он бесцеремонно толкнул ее на импровизированное ложе, схватил одежду и начал одеваться.

— Ты сука, Маржи, — взорвался он, — Я не хочу заниматься любовью с тобой ни за какие сокровища этой проклятой планеты.

Правду сказать, весь его страстный порыв как ветром унесло. Сейчас им овладела холодная ярость.?

Она села на разбросанную по полу одежду, испуганная и униженная.

— Что я сделала, Симус? — чуть слышно спросила она. — Пожалуйста, прости меня. Не знаю, чем я обидела тебя, но, поверь, я этого не хотела.

— Не успели мы вернуться в Город, как ты навязала мне участие в этом глупом заговоре. Теперь, оказывается, я должен его возглавить. Нет, моя дорогая, вы забыли посоветоваться со мной! Этот номер у вас не…

— Мой дорогой супруг, я очень сожалею, — прервала его она. — Я не думала… Я не могла предположить… но… ох, я очень виновата. Прости мою глупость. Я тупица. Я никогда не научусь, наверное… Не уходи… Я должна была сказать тебе раньше. Не знаю, с чего начать, — рыдала Она, — Все думали, все были уверены, что ты станешь во главе. Ведь ты вел себя как лидер… Мы и подумать не могли, что ты будешь просто участником…

Она грациозно поднялась.

Проклятая баба, не старайся меня очаровать.

Мариетта по-матерински дотронулась до его руки.

— Не злись на меня так долго, ведь у нас так мало времени, чтобы быть вместе.

Его сердце захлестнула волна раскаяния. Он примирительно и нежно похлопал ее по спине и прижал к себе.

— Да, любимая, конечно, ты как всегда права. Теперь я буду прежним, даже лучше. Но я не король и не рыцарь, ты слышишь меня? Я просто хороший вояка, ты понимаешь меня? — он сжал кулаки.

Теперь я не смогу выставить ее.

— Да, дорогой, — покорно кивнула она.

— Тогда порядок, — И все-таки, он ей не поверил.

Когда они уже засыпали, она шепнула:

— Ты рассердился, потому что я шутила над тобой на сегодняшней вечеринке?

Он увесисто шлепнул ее по ягодицам, но так, чтобы не причинить вреда.

— Это было очень неуважительно.

— А вот и неправда. Ты наслаждался каждой минутой. Ведь таранцам все равно, что о них говорят, главное, чтобы ты был центром внимания.

— Я тебя выпорю, если ты не прекратишь, — он робко поцеловал ее, ожидая нового прилива сил.

— Но ведь это правда, — вздохнула она, — Ты же не станешь этого отрицать?

— Что ты воображаешь себе? Стоящая жена выставляет мужа на посмешище, чтобы все узнали, как она любит его.

— Напрасно ты стараешься, — она прижалась к его груди. — Я ничего не боюсь.

А потом он спел ей несколько стансов из непристойной баллады о ее падении и потери невинности. Причем рефреном к каждому куплету была строчка: «Тут Симус снова повалил негодницу на пол».

Она начала гнусно хихикать после первого же куплета, а потом закатывалась от хохота все сильнее.

— Да, это было бы ужасно, — пыталась вставить она между приступами смеха. — Они все просто остолбенели бы. Вот я бы порадовалась… но все-таки хорошо, что ты ее не спел. Бедный Директор Исследовательского Центра, она бы этого не пережила.

Образ шокированной Сэмми показался ей особенно уморительным, и О’Нейл вынужден был продолжить свою балладу дальше.

— О, сумасшедший, — корчилась она от смеха, — когда же это кончится, когда же женщина дождется любви?

— Настоящая таранская баллада бесконечна, но женщина получит свое. Сейчас я тебе покажу.

И он исполнил обещанное.

Уже позже, когда они выскользнули из своего тайного убежища для любовных свиданий в неприветливое мрачное зилонгское подземелье, О’Нейл вдруг понял, что если она захочет, он сделает для нее все. Именно после этой, истощившей их обоих ночи, полной страсти и нежности, безумных желаний и веселья, он вдруг понял, что не может жить без нее.

Полюбуйтесь, Ваше Преосвященство, во что вы меня втянули.