"Роковая кукла. Сборник фантастических романов" - читать интересную книгу автора (Саймак Клиффорд, Хайнлайн Роберт, Азимов...)

III ГЕККО

Рассвет в среду был холоден и ясен, что обычно для Марса. Саттоны и Марлоу, за исключением Оливера, собрались на грузовой пристани Колонии, находящейся на западном русле канала Стримон, чтобы проводить своих мальчиков.

Температура поднималась, и дул упругий утренний ветер, но было все еще минус тридцать. Твердая ледяная корка голубовато-стального цвета, покрывавшая канал в этих широтах, сегодня не растает. На ней, рядом с пристанью, покоился почтовый скутер с Малого Сёртиса, чей корпус опирался на два острых, как бритва, полоза. Его водитель еще не закончил перетаскивать груз из портового склада в кузов.

Тигриные полосы на маске Джима, боевая раскраска Фрэнка и радужные переливы на костюме Филлис позволяли легко узнать ребят, хотя только рост и поведение отличали их от взрослых, двое из которых — доктор Макрей и отец Клэри — не были родственниками Марлоу и Саттонов. Священник говорил что-то Фрэнку низким серьезным голосом.

Вскоре он повернулся и обратился к Джиму:

— Твой пастор просил меня проститься с тобой, сын мой. К несчастью, бедняга прикован к постели марсианской простудой. Но он все равно явился бы сюда, не спрячь я его маску.

Как и священник, капеллан-протестант был холостяком: они жили в одном доме.

— Он очень болен? — спросил Джим.

— Не то чтобы очень. Но прими благословение от него и от меня тоже, — он протянул руку.

Джим бросил свою дорожную сумку, переложил коньки и Виллиса в левую руку и обменялся рукопожатием. Последовала неловкая пауза. Наконец Джим сказал:

— Почему бы вам всем не пойти домой, пока вы не превратились в ледышки?

— Точно, — согласился Фрэнсис, — это хорошая мысль.

— Я полагаю, водитель почти готов, — подхватил мистер Марлоу. — Ну, сын, позаботься о себе. Увидимся после переселения.

Он торжественно пожал руку сыну.

— Счастливо, отец.

Миссис Марлоу обняла Джима, прижалась к нему своей маской и сказала:

— Мальчик мой, ты слишком мал, чтобы покидать дом надолго!

— Ну пожалуйста, мама!

Но он тоже обнял ее, а затем в объятия попала Филлис.

— По местам, — позвал водитель.

— Всем пока! — Джим повернулся, почувствовав, что кто-то взял его за локоть. Это был доктор.

— Позаботься о себе, Джим, и никому не давай себя в обиду.

— Спасибо, док.

Джим повернулся и протянул водителю документы о приеме в колледж, в то время как доктор прощался с Фрэнсисом.

Водитель посмотрел их:

— Оба бесплатно, да? Ладно, поскольку сегодня утром нет ни одного платного пассажира, можете ехать в верхнем салоне.

Он оторвал контроль. Джим взобрался внутрь и пошел к дорогим обзорным местам, находившимся за и над водительской кабиной и позволявшим хорошо видеть окрестности. Фрэнк присоединился к нему. Судно вздрогнуло, когда водитель домкратом высвободил вмерзшие в лед полозья, и под рев турбины плавными несильными рывками машина выбралась на трассу. Берега понеслись мимо, а затем, с повышением скорости, слились в две сплошные стены. Лед был зеркально гладок, и вскоре они достигли крейсерской скорости, составлявшей более двухсот пятидесяти миль в час. Водитель снял маску. Джим и Фрэнк, увидев это последовали его примеру. Теперь давление внутри салона поддерживалось встречным ветром, к тому же, благодаря уплотнившемуся воздуху, стало существенно теплее.

— Клево, да? — сказал Фрэнсис.

— Да. Посмотри на Землю.

Высоко над Солнцем их родная планета плыла в северо-восточной части неба. Она зеленовато мерцала на темно-пурпурном фоне. Рядом с ней, легко различимая невооруженным глазом, находилась маленькая звезда абсолютно белого цвета — Луна, спутник Земли. Точно к северу по курсу, не более чем в двадцати градусах над горизонтом завис Деймос — внешняя луна Марса. Это был крохотный бледный диск, почти исчезнувший в лучах Солнца, размером чуть больше какой-нибудь далекой звезды я заметно уступающий Земле по своей яркости.

Фобос — внутренняя луна — был не виден. На широте Чаракса он никогда не поднимался более чем на восемь градусов над линией горизонта на час—другой дважды в сутки. Днем он исчезал в синеве неба, и едва ли мог найтись столь безрассудный человек, чтобы наблюдать за ним во время ночных холодов. Насколько Джим мог припомнить, ему не доводилось видеть Фобос, разве что во время переселения из колонии в колонию.

Фрэнсис перевел взгляд с Земли на Деймос.

— Попроси водителя включить радио, — сказал он, — Деймос поднялся.

— Зачем нам эти передачи? — ответил Джим. — Мне интереснее смотреть по сторонам.

Теперь берега были не столь высоки. Из-под крыши салона он мог видеть находившиеся за ними поля. Хотя сезон был на исходе, орошаемые участки вдоль канала еще зеленели, и он наблюдал, как растения поднимались из почвы навстречу утреннему солнцу.

Иногда на расстоянии многих миль ему удавалось различить красноватые дюны пустыни. Увидеть зеленый пояс восточного русла их канала было невозможно — он находился за горизонтом.

Не предупредив, водитель включил радио, и наполнившая салон музыка вытеснила низкий рев реактивной турбины. Это была земная музыка Сибелиуса, композитора-классика из другого века. Марсианская колония существовала еще недостаточно долго для того, чтобы создать свое собственное искусство, и продолжала заимствовать культурные достижения. Ни Джим, ни Фрэнк не знали имени композитора, да и не стремились узнать. Берега канала вновь поднялись, смотреть стало не на что, кроме сплошной ледяной колеи, — они откинулись в креслах и задремали.

Виллис впервые с момента выхода из дома шевельнулся. Он выдвинул свои глаза-стебельки, с любопытством посмотрел вокруг и начал покачивать ими в такт музыке,

Музыка вскоре кончилась, и дикторский голос произнес:

— Говорит станция общемарсианского вещания Д-М-С, Марсианская Компания, Деймос. Через ретрансляционный передатчик на Малом Сёртисе вы можете слушать познавательную программу. Доктор Грейвс Армбрустер изложит свои взгляды на тему «Экологические размышления об экспериментальном искусственном симбиозе в отношении к…»

Водитель мгновенно выключил приемник.

— Не выключайте, — запротестовал было Джим. — Начало было интересное.

— Послушай, ты же просто выпендриваешься, — ответил Фрэнк. — Ты не знаешь даже значения этих слов.

— Черта с два я не знаю. Они означают…

— Заткнись и выспись.

Последовав собственному совету, Фрэнк откинулся назад и закрыл глаза. Уснуть ему, однако, не удалось. Виллис, несомненно, (тем, что он использовал в качестве разума) переваривал только что услышанную программу. Он раскрылся и начал воспроизводить ее вслух целиком: партию духовых и все остальное.

Водитель в изумлении повернулся назад и что-то сказал, но Виллис заглушил его. Он добрался до самого конца, не забыв даже прерванное объявление. Водителю удалось, наконец, докричаться:

— Эй, парни! Что там у вас? Переносной магнитофон?

— Нет, попрыгунчик.

— Что-что?

Джим приподнял Виллиса, чтобы водитель мог его видеть.

— Попрыгунчик. Его зовут Виллис. Водитель изумленно уставился на марсианина.

— Ты хочешь сказать, что эта штуковина и есть магнитофон?

— Нет. Это попрыгунчик. Я уже сказал, его зовут Виллис.

— Я должен взглянуть на него, — заявил водитель.

Он включил что-то на пульте управления, затем повернулся и просунул голову и плечи внутрь обзорного плафона.

Фрэнк сказал:

— Алле, вы нас разобьете.

— Будь спокоен, — посоветовал водитель. — Я поставил его на автопилот. Берега будут высокими еще пару сотен миль. Так что это за штуковина? Когда ты втащил ее в салон, я подумал что это волейбольный мяч.

— Нет, это Виллис. Скажи человеку «привет», Виллис.

— Привет, человек, — радостно сказал Виллис.

Водитель почесал затылок:

— Это превосходит все, что я видел когда-либо на Кеокуке. Что-то вроде попугая, да?

— Он — попрыгунчик. У него есть какое-то научное название, но оно означает просто «марсианский круглоголовый». Никогда не видели таких прежде?

— Нет. Это, знаешь ли, братишка, самая сумасшедшая планета во всей Системе.

— Если вам здесь не по душе, почему бы вам не вернуться туда, откуда прибыли? — спросил Джим.

— Не груби, малец. Сколько ты хочешь за эту штуковину? Я думаю, что нашел бы ему применение.

— Продать Виллиса? Вы что, спятили?

— Иногда и мне так кажется. Ну ладно, мне это просто взбрело в голову.

Водитель вошел в свою кабину, остановившись однажды по дороге, чтобы еще раз хорошенько рассмотреть Виллиса.

Мальчики вытащили бутерброды из своих походных сумок и быстро умяли их. После этого предложение Фрэнка вздремнуть показалось чрезвычайно привлекательным. Они проснулись, только когда машина начала тормозить. Джим сел, протер глаза и крикнул вниз:

— Что случилось?

— Подъезжаем к станции «Циния», — ответил водитель. — Стоянка до заката.

— Лед не будет держать?

— Может, будет, а может, и нет. Температура поднялась, и я не собираюсь рисковать.

Машина мягко остановилась, затем опять завелась и медленно вползла вверх по скату, где вновь остановилась.

— Все на выход, — крикнул водитель. — К закату быть здесь — иначе останетесь.

Он выбрался наружу, мальчики следом за ним.

Станция «Циния» находилась в трех милях к западу от древнего города Циния, где западное русло Стримона соединяется с каналом Оэроэ. Она представляла собой просто общую спальню, столовую и ряд сборных помещений. На востоке мерцавшие в небе зубчатые башни Цинии, казалось, парили: слишком прекрасны были они для материального объекта.

Водитель вошел в маленькую гостиницу. Джим хотел побродить вокруг и обследовать город, тогда как Фрэнк предпочитал сначала посетить ресторан. Мнение Фрэнка возобладало. Ребята зашли в ресторан и после некоторых раздумий вложили часть своего скудного капитала в кофе и неопределенного цвета суп.

Водитель вскоре оторвал взгляд от тарелки и сказал:

— Эй, Джордж! Видел когда-нибудь подобное? — он показал на Виллиса.

Джорджем звали официанта, который был по совместительству кассиром, содержателем отеля, станционным смотрителем и представителем Компании. Он взглянул на Виллиса.

— Угу.

— Да? Где? Ты думаешь, я смогу найти такого?

— Вряд ли. Иногда случается видеть, как они скачут вокруг марсиан. Но не часто, — он вновь вернулся к чтению «Нью-Йорк Тайме» более чем двухлетней давности.

Покончив с едой, мальчики оплатили счет и собрались покинуть помещение. Повар, он же официант, он же станционный смотритель остановил их.

— Подождите, ребята. Вы куда собираетесь?

— На Малый Сёртис.

— Я не об этом. Куда вы собираетесь сейчас? Почему бы вам не подождать в комнате отдыха? Если хотите, можете вздремнуть.

— Мы думали побродить здесь по окрестностям, — объяснил Джим.

— Ладно. Только в город не ходите.

— Почему?

— Потому, что Компания против, вот почему. Без пропуска нельзя. Поэтому держитесь от города подальше.

— А как можно получить пропуск? — настаивал Джим.

— Никак. Циния пока еще закрыта для посещений, — он возобновил прерванное чтение.

Джим собрался было продолжить расспросы, но Фрэнк потянул его за рукав. Они вместе вышли на улицу.

— Не его это дело, я думаю, запрещать нам идти в Цинию, — сказал Джим.

— Так что с того? Он считает, что его.

— Что мы теперь будем делать?

— Пойдем в Цинию, естественно. Только не будем спрашивать разрешения у этого жлоба.

— А если он засечет нас?

— Как? Он же прилип к стулу, на котором сидит. Аида.

— О’кей.

Они направились на восток. Путь нельзя было назвать легким: дороги не было, а все растения по берегам канала достигали максимальной высоты, вытянувшись навстречу лучам полуденного солнца. Однако марсианское притяжение облегчает труд пешехода идущего даже по самой неровной поверхности. Они быстро добрались до берега Оэроэ и, повернув направо, пошли вдоль него по направлению к городу.

По гладким прибрежным камням идти стало существенно легче. Воздух был теплым и приятным, несмотря на то, что поверхность канала местами еще не оттаяла. Солнце стояло высоко: сейчас они находились на добрую тысячу миль ближе к экватору, чем на рассвете.

— Тепло, — сказал Виллис, — Виллис хочет гулять.

— Ладно, — согласился Джим. — Только не свались в канал.

— Виллис не свалится.

Джим опустил его на землю, и малыш, подскакивая и катясь, направился вдоль берега, заглядывая иногда в густую растительность, совсем как щенок, обследующий незнакомую местность.

Они прошли, пожалуй, с милю, и городские башни уже высились в небе, когда мальчики повстречали марсианина. Это был относительно маленький экземпляр, не больше двенадцати футов ростом. Он стоял совершенно спокойно, опираясь на все три ноги, по-видимому, полностью ушедший в себя. Обращенный на них глаз смотрел не мигая.

Джим с Фрэнком, конечно, привыкли к обычаям марсиан и понимали, что стоявший перед ними созерцал «иной мир». Они перестали разговаривать и двинулись мимо, стараясь на задеть его ног.

Виллис действовал иначе. Он стал скакать вокруг ног марсианина, постоянно касаясь их, затем остановился и издал пару заунывных покряхтываний.

Марсианин зашевелился, осмотрелся, внезапно наклонился и сгреб Виллиса.

— Эй! — завопил Джим. — Отпусти его!

Ответа не последовало.

Джим поспешно повернулся к Фрэнку.

— Скажи ему, Фрэнк. Я никогда не смогу заставить его понять меня. Пожалуйста!

Марсианский язык Джим понимал плохо, а говорил еще хуже. Фрэнк знал его несколько лучше. Умеющие говорить по-марсиански жалуются, что это вредно для горла.

— А что сказать-то?

— Скажи ему, пусть положит Виллиса на землю!

— Успокойся. Марсиане никогда никому не причиняют вреда.

— Ну скажи ему тогда, пусть положит Виллиса на землю.

— Попробую.

Фрэнк напряг голосовые связки и принялся за дело. Наличие респиратора и волнение ухудшали его и без того не слишком хорошее произношение. Тем не менее он прощелкал и прокудахтал до конца фразу, которая должна была означать то, чего добивался Джим.

Безрезультатно.

Он попробовал сказать то же самое иначе. Вновь безрезультатно.

— Не получается, Джим, — признался он. — Либо он не понимает меня, либо просто не хочет слушать.

Джим закричал:

— Виллис! Эй, Виллис! С тобой все в порядке?

— Виллис в порядке!

— Прыгай сюда! Я тебя поймаю.

— Виллис в порядке.

Марсианин наклонил свою голову и, кажется, впервые заметил Джима. Одной рукой он поддерживал Виллиса, две другие его руки, извиваясь, внезапно опустились и обняли Джима: одна ладонь поддерживала его снизу, другая ухватила поперек живота.

Его подняли, и через мгновение он увидел перед собой большой влажный глаз марсианина, который, в свою очередь, пристально смотрел на него. Марсианский «человек» покачивал взад и вперед своей головой, с тем чтобы хорошенько рассмотреть его каждым своим глазом.

Джим впервые оказался так близко к марсианину, но событие не вызвало у него интереса. Он попробовал выскользнуть из объятий, но внешне столь хрупкий марсианин оказался сильнее его.

Вдруг откуда-то из верхней части головы марсианина раздался голос. Джим не смог понять, что же ему сказали, хотя различил наличие вопросительного сигнала в начале фразы. Однако голос марсианина произвел на него неожиданное впечатление. Несмотря на грубый и каркающий тембр, голос этот был исполнен такой теплоты, симпатии и дружелюбия, что абориген перестал его пугать. Наоборот, возникло впечатление, что общаешься со старым надежным другом.

Марсианин повторил вопрос.

— Что он говорит, Фрэнк?

— Я не совсем понял. Он вполне дружелюбен, но я не могу понять его.

Марсианин заговорил вновь, Фрэнк слушал.

— По-моему, он приглашает тебя пойти с ним.

Джим колебался лишь одно мгновение.

— Скажи ему, что я согласен.

— Джим, ты спятил?

— Не бойся. У него добрые намерения. Я уверен в этом.

— Ну ладно.

Фрэнк проквакал о согласии. Абориген подобрал под себя одну ногу и крупным шагом устремился по направлению к городу. Фрэнк затрусил следом. Он изо всех сил старался не отставать, но скорость была слишком высока. Он остановился, чтобы перевести дыхание и крикнул:

— Подождите меня.

Маска приглушила его голос.

Джим тщетно пытался сформулировать требование остановиться и уже бросил эту затею, как вдруг его осенило.

— Послушай, Виллис, Виллис-малыш. Скажи ему, что надо подождать Фрэнка.

— Подождать Фрэнка? — спросил Виллис с сомнением.

— Да, подождать Фрэнка.

— Ладно.

Виллис заухал что-то своему новому другу. Марсианин остановился и опустил свою третью ногу. Пыхтя, подбежал Фрэнк.

Марсианин высвободил одну из державших Джима рук и сгреб ею Фрэнка.

— Эй! — запротестовал Фрэнк, — кончай это.

— Не нервничай, — посоветовал Джим.

— Но я не хочу, чтоб меня несли.

Ответ Фрэнка оборвался, поскольку марсианин вновь зашагал вперед. Обремененный такой ношей, он двигался теперь с помощью всех трех своих ног, из которых по меньшей мере две постоянно опирались о землю. Способ был тряский, но на удивление быстрый.

— Как ты думаешь, куда он нас несет? — спросил Джим.

— Кажется, в город, — ответил Фрэнк и добавил: — Нам нельзя упустить скутер.

— Не беспокойся, у нас еще уйма времени.

Марсианин молча продолжал пробираться к Цинии. Виллис, судя по всему, был счастлив, как пчела в цветочном магазине. Джим устроился поудобнее, чтобы насладиться поездкой. Теперь, когда его голова высилась в добрых десяти футах над землей, возможности обзора значительно увеличились: он мог смотреть поверх расположившихся вдоль канала растений и видеть все вплоть до радужных башен Цинии. Эти башни не были похожи на башни Чаракса, и вообще на Марсе нельзя было найти даже двух похожих друг на друга городов. Каждый из них выглядел как уникальное произведение искусства, как воплощенный замысел того или иного творца.

Джим размышлял о том, зачем построили эти башни, для чего они предназначены, сколько им лет.

Раскинувшаяся по берегам канала растительность окружала их темно-зеленым морем, погрузившись по пояс в которое шел марсианин.

Широко расправленные навстречу солнцу листья жадно поглощали лучистую энергию — источник жизни. Они сворачивались, когда тело аборигена касалось их, с тем, чтобы вновь распрямиться, когда он пройдет мимо.

Приближаясь, башни росли. Марсианин внезапно остановился и опустил мальчиков на землю. Он продолжал, однако, нести Виллиса. Прямо перед ними, скрытый нависшей зеленью, находился косой спуск под землю, который вел ко входу в туннель. Джим посмотрел туда и спросил:

— Что ты думаешь об этом, Фрэнк?

— Ого! Не знаю, что и сказать.

Ребята бывали в Чараксе и Копайсе, но только в заброшенных их частях, расположенных на поверхности. Впрочем, времени на обдумывание им не предоставили: их проводник большими шагами устремился вниз по склону.

Джим с криком: «Эй, Виллис!» — побежал следом. Марсианин остановился и перекинулся с Виллисом парой фраз. Попрыгунчик откликнулся:

— Джим, жди.

— Скажи ему, чтобы он отпустил тебя.

— Виллис в порядке. Джим, жди.

Марсианин двинулся дальше таким шагом, что Джим в любом случае не мог бы угнаться за ним. Он уныло вернулся к началу спуска и уселся на бортик.

— Что ты собираешься делать? — спросил Фрэнк.

— Ждать, я думаю. Что еще я могу делать! А что ты собираешься делать?

— Хм, я с тобой. Но я не хочу опоздать на скутер.

— И я тоже. Тем более, что вообще нельзя оставаться здесь после заката.

Резкое понижение температуры с наступлением темноты — это почти единственная перемена местной погоды, но для землянина она означает смерть от переохлаждения (в том случае, если он не надел специальную одежду и не находится в постоянном движении).

Они ждали и наблюдали за юркающими мимо жучками-прядильщиками. Один — маленький живой треножник, высотой не более дюйма — остановился рядом с коленом Джима; казалось, он изучал мальчика. Джим дотронулся до него; он мгновенно расправил крылышки и унесся прочь. Не приходилось даже быть настороже, так как водянщики никогда не подходили близко к поселениям марсиан; мальчики просто ждали.

Примерно через полчаса их марсианин — или, во всяком случае марсианин того же размера — вернулся. Виллиса с ним не было. У Джима вытянулось лицо. Однако марсианин сказал на своем языке: «Идите со мной», — поместив вопросительный сигнал в начале фразы.

— Пойдем или нет? — спросил Фрэнк.

— Пойдем. Скажи ему.

Все трое двинулись вниз. Марсианин положил свои огромные ласты-ладони мальчикам на плечи и вел их рядом. Вскоре он остановился и поднял их. На этот раз они не возражали. Даже после того, как они проникли в глубь туннеля на несколько сотен ярдов, дневной свет, казалось, по-прежнему освещал все вокруг. Он проникал отовсюду, но главным образом, сквозь потолок. По человеческим меркам туннель выглядел очень большим, но для марсиан он был всего лишь достаточно просторным. На пути они миновали еще нескольких туземцев; тех кто подавал признаки жизни, их «хозяин» приветствовал, но если встречный находился в неподвижной, типичной для транса позе, то расходились молча.

Однажды их проводник перешагнул через шар, диаметром примерно три фута. Сначала Джим не понял, что это такое, затем, присмотревшись внимательнее, удивился. Он обернулся и продолжал его разглядывать. Это было невозможно, но, тем не менее!

Он созерцал нечто, чему немногие люди были свидетелями и чего ни один человек не хотел бы увидеть: свернувшегося шаром марсианина, ластоподобные ладони которого покрывали все, за исключением его изогнутой спины. Марсиане — современные, цивилизованные марсиане — не впадали в спячку, но в какие-то отдаленные эпохи их предкам наверняка приходилось это делать, так как их строение и сейчас позволяет им принимать надлежащую для сохранения тепла и влаги шарообразную форму, если возникнет желание.

Такое желание возникает не часто.

С точки зрения земной морали, для марсианина свернуться шаром было равносильно смертельной дуэли, и они прибегают к этому, только когда оскорбление столь велико, что иные меры не достаточны.

Это означает: я порвал с вами, я покинул ваш мир, я отрицаю само ваше существование.

Первые люди на Марсе не понимали этого и, вследствие своего невежества относительно местных ценностей, не раз наносили оскорбления марсианам. В результате процесс колонизации Марса затянулся на многие годы; потребовалось умение самых искусных дипломатов и лингвистов с Земли, дабы восстановить нормальные отношения с аборигенами. Джим недоверчиво разглядывал свернувшегося марсианина, думая о том, что могло заставить его поступить так по отношению к целому городу. Он припомнил страшный случай, произошедший со Второй экспедицией на Марс, о котором ему говорил доктор Макрей.

— Этот паршивый болван… — рассказывал доктор, — он был лейтенантом медицинской службы, что мне крайне неприятно признавать, — этот идиот уцепился за ласты того малого и попробовал развернуть его. Тогда это и случилось.

— Что случилось? — спросил Джим.

— Он исчез.

— Марсианин?

— Нет, офицер медицинской службы.

— Ну! А как он исчез?

— Не спрашивай меня, я этого не видел. Свидетели — их было четверо — клятвенно утверждали, что вот он был, раз — и его уже нету, как будто он натолкнулся на буджама.

— Что такое буджам? — поинтересовался Джим.

— Ведь вы, современная молодежь, совершенно необразованны. Буджам — это из книги; я откопаю где-нибудь экземплярчик для вас.

— Но каким образом он исчез?

— Не спрашивай меня. Можешь назвать это массовым гипнозом, если это тебя сколько-нибудь успокоит. Это успокаивает меня, но не слишком сильно. Семь восьмых айсберга всегда под водой, это все, что я могу сказать.

Джим никогда не видел айсберг, и поэтому сравнение пропало даром, однако, созерцая свернувшегося марсианина, чувствовал он себя крайне неспокойно.

— Ты видел? — спросил Фрэнк.

— Уж лучше бы нет, — ответил Джим. — Интересно, что с ним случилось?

— Баллотировался на мэра и проиграл.

— Неуместная шутка. Может он… тссс!

Джим внезапно замолчал. Он заметил еще одного марсианина, неподвижного, но не свернувшегося шаром. Вежливость требовала тишины.

Несший их марсианин внезапно повернул налево и вошел в зал; здесь их отпустили. Помещение показалось им огромным; марсиане, вероятно, использовали его для непринужденных общественных собраний. Здесь находились расставленные вокруг каркасы, используемые марсианами вместо стульев. Само помещение было круглым и завершалось куполом; создавалась иллюзия открытого пространства, так как куполообразный потолок имитировал марсианское небо. Бледно-голубое на горизонте, оно постепенно синело, затем становилось пурпурным и, наконец, почти черным с ярко сияющими звездами — в самой высокой точке потолка.

Миниатюрное, но вполне убедительное солнце располагалось к западу от меридиана. Благодаря какому-то зрительному эффекту нарисованные горизонты представлялись далекими. Оэроэ на северной стене, казалось, тек мимо.

— Ну клёво! — так Фрэнк прокомментировал увиденное. Джим реагировал сдержаннее.

Хозяин разместил их рядом с двумя каркасами для отдыха. Ребята и не пытались усесться на них — пара стремянок показалась бы удобнее. Марсианин большими печальными глазами взглянул сначала на них, затем на каркасы и вышел из зала.

Очень скоро он вернулся в сопровождении еще двух марсиан; все трое несли разноцветную материю. Они кучей свалили ее в центре комнаты. Первый марсианин подхватил Джима и Фрэнка и осторожно положил их на кучу.

— Я думаю, он хочет сказать: «Соорудите себе стул», — заметил Джим.

Эта материя не была соткана, а представляла собой сплошное полотно вроде паутины и почти столь же мягкое, хотя значительно более прочное, и играла оттенками всех цветов от бледно-голубого до насыщенного темно-красного. Мальчики растянулись на ней в ожидании.

Их «хозяин» устроился на одном из каркасов, остальные два сделали то же самое. Воцарилось молчание. Ребята не были какими-нибудь туристами и хорошо понимали всю бесполезность попыток торопить марсианина. Спустя какое-то время Джима осенила идея. Чтобы проверить её, он осторожно приподнял свою маску.

— Эй! Что ты делаешь? — воскликнул Фрэнк. — Хочешь задохнуться?

Джим поднял маску снова.

— Все в порядке. Здесь высокое давление.

— Не может быть. Мы же не проходили пневматическую дверь.

— Убедись сам.

Джим опять приподнял маску. Увидев, что его лицо не посинело и не исказилось от удушья, Фрэнк отважился последовать примеру и обнаружил, что ничто не препятствует дыханию. На самом деле, давление было ниже, чем то, к которому он привык дома, и обитателю Земли оно показалось бы просто стратосферным, но все же для малоактивного человека воздуха хватало.

Еще несколько марсиан прошествовали внутрь и не спеша устроились на каркасах. Спустя некоторое время Фрэнк сказал:

— Ты догадываешься, что происходит, Джим?

— Хм, возможно.

— Никаких «возможно». Это совместное вознесение.

«Совместное вознесение» — это неточный перевод марсианской идиомы, которой именовалось самое обычное для них общественное событие: говоря примитивно, все просто сидят и молчат. С таким же успехом движение конского волоса по сухой кошачьей жиле можно было назвать скрипичной музыкой.

— По-моему, ты прав, — согласился Джим. — Закроем-ка лучше рты.

— Давай.

Настала продолжительная тишина. Мысли Джима унеслись далеко прочь: он думал о колледже, о том, что он там будет делать, о своей семье, о событиях прошлого. Вскоре ощущение реальности вернулось к нему, и он понял, что уже много лет не чувствовал себя счастливее, хотя никаких особых на то причин он не видел. Это было тихое счастье, он не испытывал желания ни смеяться, ни даже улыбаться, но сознание полной удовлетворенности и спокойствия не покидало его.

Он отчетливо ощущал присутствие марсиан, каждого в отдельности, и это ощущение становилось все острее и острее. Никогда прежде не замечал он, сколь прекрасны они были. «Безобразный как туземец», — эта расхожая фраза бытовала среди колонистов. Джим с удивлением вспомнил, что даже сам употреблял ее, и изумился, зачем он это делал.

Он ощущал также присутствие Фрэнка возле себя и думал о том, как сильно он его любит. Надежный — вот как он назвал бы Фрэнка; хорошо иметь рядом такого человека. Он удивлялся, почему он никогда не говорил Фрэнку о том, что он его любит.

Он немного скучал без Виллиса, но не слишком беспокоился о нем. Такого рода заседание было бы Виллису не по вкусу; он любил шумные, бурные забавы, не относящиеся к числу утонченных. Джим отогнал мысли о Виллисе, лег на спину и отдался радости бытия. С восхищением он отметил, что неизвестный художник, создавший интерьер этой комнаты, предусмотрел для миниатюрного Солнца возможность перемещаться по потолку, точно имитируя небесный путь реального светила. Джим следил за тем, как оно двигалось на запад, и вскоре стало снижаться к нарисованному горизонту.

Позади раздалось негромкое бормотание — он не мог различить слов, — затем другой марсианин откликнулся. Один из них отделился от своей рамы для отдыха и засеменил из комнаты. Фрэнк приподнялся и сказал:

— Кажется, мне снился сон.

— Ты что, уснул? — спросил Джим. — А я — нет.

— Черта с два — «нет». Ты храпел, как доктор Макрей.

— Да я даже не вздремнул.

— Да что ты говоришь!

Марсианин, уходивший куда-то, вскоре вернулся. Джим не сомневался, что это был именно он; теперь он научился их различать. Он нес чашу для питья. Фрэнк вытаращил глаза.

— Как ты думаешь, уж не собираются ли они угощать нас водой???

— Похоже на то, — голос Джима был исполнен благоговения.

Фрэнк покачал головой.

— Лучше не рассказывать об этом, нам никто никогда не поверит.

— Ты прав.

Церемония началась. Марсианин, державший чашу, назвал свое имя, слегка коснулся ее носика и передал дальше. Следующий марсианин назвал себя и тоже будто бы отпил. Чаша пошла по кругу. Джим запомнил, что приведшего их сюда марсианина звали Гекко. Имя показалось Джиму приятным и подходящим. Наконец чаша дошла и до Джима. Марсианин вручил ее ему, пожелав: «Чтобы никогда не довелось тебе испытать жажду». Смысл фразы был абсолютно ясен Джиму.

Хор голосов вокруг него подхватил ответ: «Чтобы смог ты напиться, когда бы ни пожелал!» Джим, взяв чашу, припомнил слова доктора о том, что болезни марсиан не заразны для людей.

— Джим Марлоу! — провозгласил он, взял в рот носик и глотнул.

Возвращая ее, он покопался в своих скудных познаниях местного языка, сосредоточился на артикуляции и исхитрился произнести:

— Пусть вода всегда будет чистой и в изобилии для тебя.

Одобрительный шепот послышался в ответ. Марсианин передал чашу Фрэнку.

Церемония завершилась почти по-земному — шумной беседой. Джим тщетно силился понять, что говорил ему марсианин, примерно в три раза выше него, когда Фрэнк сказал:

— Джим! Ты видишь солнце? Мы рискуем опоздать на скутер!

— А? Но это же не настоящее солнце, это игрушка.

— Да, но оно двигается так же, как настоящее. Мои часы подтверждают это.

— Ради Бога, где Виллис?! Гекко — где Гекко?

Гекко, услышав свое имя, подошел и вопрошающе что-то прокудахтал Джиму. Джим постарался объяснить причину их беспокойства, запутался в синтаксисе, использовал неверные указательные сигналы и совсем потерял контроль над произношением, Фрэнк решил говорить сам и оттеснил его в сторону. Вскоре он обернулся к Джиму:

— Они доставят нас туда до заката, но Виллис останется здесь.

— Что? Они не могут так поступить!

— Это то, что он говорит.

Джим задумался.

— Скажи, чтобы они принесли сюда Виллиса и спросили его самого.

Гекко охотно так и поступил. Виллиса внесли и положили на пол. Вразвалочку он подкатился к Джиму и сказал:

— Привет, Джим! Привет, Фрэнк!

— Виллис, — сказал Джим серьезно, — Джим собрался уходить. Виллис пойдет с Джимом?

Виллис, казалось, был озадачен.

— Останься тут. Джим, останься тут. Виллис останется тут. Хорошо.

— Виллис, — отчаянно сказал Джим, — Джим должен уйти. Виллис идет с Джимом?

— Джим идет?

— Джим идет.

Казалось, что Виллис весь сжался.

— Виллис пойдет с Джимом, — печально сказал он.

— Скажи Гекко.

Виллис сказал. Марсианин, похоже, удивился, но спорить не стал. Он подхватил обоих мальчиков, попрыгунчика и направился к двери. Другой большой марсианин, чье имя, как вспомнил Джим, было Г.Куро, взял у Гекко Фрэнка и поплелся следом. Когда они поднимались по туннелю, Джим внезапно почувствовал, что ему необходима маска; Фрэнк тоже надел свою.

Свернувшийся шаром марсианин продолжал перегораживать проход; оба «носильщика» перешагнули через него без всяких комментариев.

Солнце опустилось совсем низко, когда они вышли наружу. Хотя марсианина невозможно заставить двигаться быстрее, средняя скорость его передвижения весьма высока; и длинноногая пара в мгновение ока покрыла три мили, отделявшие их от станции «Циния». Солнце коснулось горизонта, и воздух стал уже колючим от холода, когда мальчиков и Виллиса выгрузили на пристань. Марсиане немедленно повернули обратно, торопясь к теплу своего города.

— До свидания, Гекко! — крикнул Джим. — До свидания, Г.Куро!

Водитель и станционный смотритель стояли на пристани. Водитель был явно готов к отправлению и с нетерпением ожидал своих пассажиров.

— В чем дело? — спросил станционный смотритель.

— Мы готовы, — ответил Джим.

— Вижу, — сказал водитель.

Он внимательно глядел вслед удаляющимся фигурам, затем моргнул и повернулся к смотрителю.

— Оставим это, Джордж. Я вижу, в чем дело. Что ж, давайте в машину, — добавил он, обращаясь к мальчикам.

Они последовали совету и забрались внутрь плафона. Машина рывками сползла по скату на ледяную поверхность, повернула влево на канал Оэроэ и набрала скорость. Солнце скрылось за горизонтом, и лишь короткий марсианский закат еще некоторое время освещал окрестности. На глазах у мальчиков прибрежные растения на ночь втягивались в почву. Через несколько минут земля, еще полчаса назад покрытая буйной растительностью, стала голой, как настоящая пустыня.

Появились ослепительно яркие звезды. Зарницы мягкой вуалью зависли над краем неба. Крошечный немерцающий огонек поднялся на западе и двинулся навстречу звездам.

— Фобос, — сказал Фрэнк. — Смотри!

— Вижу, — ответил Джим. — Холодно. Пошли спать.

— Пойдем. Я есть хочу.

— У меня еще остались сэндвичи.

Они проглотили каждый по сэндвичу, затем спустились в нижний салон и расползлись по койкам. Тем временем машина, миновав город Гесперидум, свернула на канал Эримантус и взяла направление запад — северо-запад, но Джим уже не заметил этого. Ему снилось, что они с Виллисом поют дуэтом для изумленных марсиан.

— Конечная станция! Все на выход!

Водитель продолжал их трясти.

— А?

— Поднимайтесь, попутчики. Это — Малый Сёртис.