"Росомаха - зверь серьезный" - читать интересную книгу автора (Олефир Станислав Михайлович)

Операция «Кафтан»

Три часа ночи, мне нездоровится. Вчера на сорокаградусном морозе форсил в одном свитере, а сегодня ноет все тело. Наложил полную печку дров, сходил проведать Роску. Теперь сижу завернувшись в тулуп и шью «морду». Попробую поставить ее в заводи, может, попадется с десяток гольянов. Мне они нужны для ловли щук.

Роска лежит все на том же месте. От буханки хлеба не осталось и крошки. Это уже неплохо. Но ведь ей нужна вода. Вчера, возвратившись с Соловьевских озер, я подкатил к росомахе комок снега, сейчас соображаю, как ее напоить по-настоящему.

Неожиданно в голову приходит неприятная мысль: «А ведь Роска может замерзнуть! Как ни тепла ее шуба, но холода какие! И она все время без движения». Вот это положеньице! Мало того, что оба больны и голодны, она меня к лекарству не пускает. Ведь аптечка с аспирином у нее чуть ли не над головой.

А вдруг росомаха и впрямь замерзнет? Однажды собака моего знакомого охотника попалась в капкан. Он подумал, что она убежала в поселок, и не стал ее отыскивать. Когда вернулся домой и понял, в чем дело, было поздно. Пойманные соболи и лисы околевали в течение одной ночи.

Представьте себе, как обрадовался охотник, когда он сутки спустя, проверяя капканы, нашел собаку живой. Оказывается, она выкопала в снегу яму и отсиживалась в ней до прихода хозяина. И как могла согревала зажатую в железные тиски лапу. Когда охотник вызволил собаку, она не могла сделать ни шагу — до того закоченела.

А куда спрятаться Роске? Нужно пробраться в избушку. Но как? Цапнет так, только держись. А если сшить защитный костюм. Из ватного одеяла. Нет. Его она прокусит. Лучше использовать матрас. Возьму пару штук, сошью из них балахон с дырками для рук и ног. В таком одеянии мне и тигр не страшен.

Принял решение, и сразу стало легче. Даже знобит не так сильно. Заготовлю дров, осторожненько затолкаю их в печку. Разжигать буду свечой. Чтобы лишний раз не греметь перед росомахой спичечным коробком.

Я нарядился в кафтан из двух полосатых матрасов, голову прикрыл жестяным колпаком, лицо защитил проволочным забралом.

Кажется, все готово. Дрова сложены у двери, там же стоит зажженная свеча. Все лишнее убрано с дороги. Снег у крыльца посыпан золой. Это чтобы не поскользнуться, если придется удирать.

Вспомнил про привезенную Шуригой книжку, в которой написано буквально следующее: «…движимая постоянной внутренней яростью, росомаха с абсолютным бесстрашием бросается на лося и, вцепившись зубами в холку, висит на нем, пока не загрызет насмерть. Даже попав в бурную реку, когда самой росомахе угрожает смертельная опасность, она не отпускает добычу». А теперь мысленно сравнил огромного таежного зверя — лося и себя.

Росомаха лежит, свернувшись клубочком и прикрыв нос хвостом. Точно так отдыхает какая-нибудь дворняга, расположившись у крыльца дома. Скрипнула дверь — росомаха вздрогнула, но подниматься не стала. Матрасы сковывают меня. Семенящими шажками продвигаюсь к печке и накладываю дрова. Все делаю на ощупь, ни на мгновение не отводя глаз от росомахи. Почему она так себя ведет? Возвращаюсь за свечой и вот уже сую ее в печку. Пусть разгорается топливо, а мне предстоит самое трудное — подобраться к столу и снять с гвоздей продукты. Преодолев полметра, останавливаюсь.

Высвобождаю из-под матраса руку, бью кулаком о стенку и одновременно кричу:

— Роска! Алло! Подъем!

Росомаха вскидывается, ударяется головой о низ кровати и грозно рычит. Но какая-то она слишком уж вялая. Мне кажется, даже не открывает глаза. Да, точно, сидит с опущенными веками.

Просидев так с минуту, росомаха вдруг опускается на пол, широко зевает и укладывается спать. Снова сворачивается калачиком. И грозный зверь превращается в лохматую дворнягу. Да она же замерзает! Я здесь перед нею труса праздную, а она, может, последние минуты доживает.

— Не спи, Роска! Не нужно спать.

Росомаха, конечно, слышит меня, потому что отзывается рычанием на каждое мое движение. Но она так замерзла, что даже не хочет, вернее, не может поднять голову.

Снимаю с гвоздя ведро, сумку с макаронами и уношу все за дверь. Теперь действую смелее. К тому же обрел сноровку — привык к своему одеянию. Если бы не слабость из-за болезни, можно было бы действовать еще четче.

В разгоряченной голове вдруг всплыло нечто рациональное: «Ну отогрею росомаху, а потом что? Сейчас она так застыла, что ей не до меня. Но отогреется, и в избушку не войти. Придется все начинать сначала».

Насколько позволяет одежда, бегу в бригадирскую. Там переворачиваю первую попавшуюся кровать и сбиваю с нее спинки. Одна сетка есть. В коридоре отыскиваю бухту тонкой проволоки. Тонковата, но другую искать некогда. Привяжу сетку к кровати, под которой сидит росомаха, и тогда зверь мне не страшен…

Сижу в бригадирской и пью чай. Руки дрожат, и совершенно не ощущаю сладости, хотя насыпал полкружки сахара. Росомаха все так же спит, но уже отгороженная кроватными сетками. Пока я возился с ними, она несколько раз угрожающе рычала, но вскоре снова укладывалась. Я жду, когда избушка нагреется по-настоящему. Роска лежит на полу, и тепло туда дойдет не скоро. Сейчас сварю болтушку, накормлю Роску и пойду ставить «морду» на гольянов. А завтра с утра пораньше отправлюсь на рыбалку. Хорошо бы клюнула та щука, что вырвала из рук удочку.

А гениальные мысли одна за другой рождаются в моей голове. В Шуригиной кладовке штук пять палаток, печки, трубы и вообще все, что захочешь. Да с этим снаряжением я и двину на озеро за щуками. Мне бы только добыть гольянов…