Глава третья СЧИТАЮ ДО ТРЕХ

   — Не буду я грабить... — в который уж раз упрямо твердил Гладий.

   — А кто грабить-то собирается? — наивно заморгал Сотников. — Мы в долг возьмем. Чуточку позже отдадим. Как только, так сразу.

   — Нам никто не давал права совершать преступление, — гнул свою линию Вася. — Кража — это нечестно. В конце концов, деньги можно добыть и честным путем.

— Интересно каким?

— Например, подработать кем-нибудь...

— Ага, гейшей. Вот только рожей ты не вышел, милый.

— Я грабить не буду, хоть режьте.

   — Был бы нож — давно бы уже... — мрачно буркнул себе под нос Митяй. И добавил чуть слышно, все же опасаясь тяжелых Васькиных кулаков: — У-у-у, хохляцкая морда...

   —  И черт с тобой, — в сердцах махнул рукой Кирюха. — Обещай хоть, что мешать не будешь. Просто в сторонке постоишь...

.— Отставить разговоры... — сказал Турецкий.

   «Все еще можно поправить, — утешал он себя, — все еще не так плохо. Правда, ни языка, ни законов, ни вообще ничего. Словно в какие-нибудь Люберцы сослали. Но ничего,- везде люди, и эти люди везде одинаковы. Но — грабить?!»

   Ему, законнику с многолетним стажем?! Нет, эта идея Турецкому была не по душе, если сказать мягко. Будь он в другой ситуации, он бы просто обратился по своим «левелским» каналам, и на счет в банке тут же пришла бы нужная сумма. Но это не «Пятый уровень», а, как было сказано Савеловым, — девятый круг. Это — по-русски. Это безо всяких планов, без помощи, без оборудования, это автономное плавание.

   Минуя деловой центр города и ориентируясь по колючему, пронизывающему насквозь бризу, они быстрым шагом шли к побережью. С мордатым договорились, что вернутся в «коммуну» часа через три, тогда и расплатятся. В залог оставили все свои наличные, поэтому даже не на что было купить поесть. А проголодались жутко.

   До порта было приблизительно час хода, если, конечно, не сбавлять темп и не сбиваться с пути

   —  Сознайтесь, братцы!.. — взмолился Козлов. — Неужели никто не заначил хотя бы десятку? Вокруг жрачки столько, от запахов аж в носу свербит!

   -г- Откуда, Мить? — уныло ответили ему в один голос. — Нищие, блин...

   — Тоже мне, принц нашелся, можно подумать!.. — обиженно просопел Кирюха. — Кто же знал, что такой прокол будет?

   — А я говорил — давать Бугру деньги не надо было, — напомнил Гладий.

   Слова его пропустили мимо ушей. Теперь понимали, что он был прав.

   — Только бы этого Толбухина отыскать. — Сотников уже стискивал зубы от голодных спазмов в желудке.

— Бабухина, дурак, — съязвил Митяй.

— Ну Бабухина. Какая разница?..

   — Подождите, ребята, — остановил их Турецкий. — Может, есть какой-нибудь другой выход? Слушайте, а зачем нам вообще оружие?

Спутники Александра мрачно остановились.

— Ты командир, ты и решай, — сказал Кирюха.

Турецкий даже не задумался, думать уже не о чем было.

Деньги все равно были нужны. Он и так прокрутил в голове все возможные и невозможные честные способы добычи денег. Но ничего путного в голову, кроме просить подаяния, не приходило. Был, конечно, еще один путь — сесть на теплоход и, не солоно хлебавши, вернуться в Россию.

   —  Да нечего тут думать, — сказал Козлов. — Мы просто вернем награбленное.

   Турецкий, тяжко выдохнул и махнул рукой. Ну что ж, придется на время стать Робин Гудом.

   Но на теплоходе Бабухина не оказалось. Знакомые «челноки» видели, что за ним прикатили на шестисотом «мерине» какие-то парни.

   Пришлось устроить засаду на средней палубе и ждать. Бросили на пол спасательные круги, сели на них, закурили.

   Гладий отковырял от стены кем-то прилепленный кругляшок жевательной резинки и с невозмутимым видом отправил его в рот.

— Я щас сблюю — сдавленно произнес Кирюха.

Вася поворочал Челюстями, распробывая нежданно привалившую снедь, и удовлетворенно протянул:

— Вроде клубничная... .

   Кирюха метнулся к бортовым перилам, перегнулся через них, и все его тело конвульсивно задергалось.

   —  Шо это он? — удивился Гладий. — Наверное, на завтрак гадость какую съел...

   Бугор объявился в тот момент, когда красный диск закатного солнца с безмолвным шипением коснулся океанской глади.    .

   Бабухин грузно вылез из «мерина», постоял на причале с минуту, помахивая короткой рукой вслед удаляющимся дружкам, после чего пружинящей походочкой взобрался по трапу и...

   —  Дельце одно есть, — услышал за своей спиной голос Сотникова. — На пять штук тянет.

Бабухин вздрогнул, обернулся.

— Ты меня напугал, — выдохнул с облегчением.

— Что за дело?

— На пять штук.

— Я слышал. А в чем суть?

— Давай пять штук — скажу.

— Как это? - Бугор оторопело уставился на Митяя.

— Тачка есть — закачаешься! «Тоёта», новье и всего за пять штук!..

— Быть не может.

   — Клык на пидора!.. — Веня провел ногтем большого пальца по своему горлу.

_ — Покоцанная небось?

   — Покоцанная, но все документы — ништяк!.. Слушай сюда. Берем тачку, перегоняем ее на наш берег и просим за нее пятнарик. Чирик — твой. Ну?

   — Баранки гну, ворованное не скупаю. — Бугор обогнул собеседника и поспешно двинулся к своей каюте, бросив на ходу: — Да и денег таких у меня нет.

   Но далеко уйти Бабухин не смог. На его пути выросла могучая фигура Митяя.

   —  Не умеешь, так не берись, фантазер, — укоризненно сказал он Сотникову. — Вот смотри, как это делается.

   И Митяй, размахнувшись от плеча, влепил Бабухину такую оплеуху, что тот, не удержавшись на ногах, тяжело привалился к стене.

   — Видал? — победоносно улыбнулся Козлов и, склонившись над поверженным Бугром, прорычал: — Мы справочки твои возвращаем. Башли гони, сука. Изуродую!..

   — Нету ни копеечки... — затравленно лепетал Бабухин, которому в рот запихнули им же выданную бумажку. — Плюньте в рожу тому, кто навел на меня... Глупости какие... Пять штук... У меня таких нет...

— Заткнись!..

   Митяй как-то растерялся. Бугор этими визгами мог привлечь внимание своих «шкафов», которые после тяжелого трудового денька небось дрыхли по каютам. Если эти пареньки проснутся, все, как один...

   — Отойди. — На палубе появился Кирюха. — Грубостью мы ничего не добьемся. — Он присел рядом с Бабухиным, посмотрел на него умилительно. — Знаешь, дружок... Давай договоримся с тобой по-хорошему. У тебя есть выбор. Либо ты немедленно отдашь нам денежки, либо мы возьмем их сами, а потом еще заглянем в твою конуру и поживимся, чем Бог пошлет.

   — Пошел в жопу... — нашел в себе смелость ответить Бугор. — Хиляйте отседова, пока целы. Ореликов подниму, живыми не уйдете...

   — Да шо вы с ним телитесь, как те дети малые? — из гальюна, сжимая кулаки, вышагнул Гладйй.

   Он сгреб Бабухина в охапку и, широко расставляя ноги, понес его на корму. Остальные замерли, прямо-таки вросли в палубу от неожиданности, лишь провожали Василия потрясенными взглядами.

— Кажется, он его убьет... — пробормотал Кирюха.

   — Голод не тетка... — нервно сглотнув, сказал Митяй. — А говорил: «Не буду, нечестно»...

   Бугор понял, что дела плохи. Понял, когда Гладий, крепко ухватив его за лодыжку, перекинул через борт.

   Бабухин висел вниз головой и очень напоминал мишень поросенка, подстреленного в тире.

   —  Отпусти! — истошно вопил он. — Ой, нет! Не отпускай, не надо! Я плавать не умею!

— Деньги дашь? — спросил Василий.

   — Дам! Все отдам! У меня в кармане три штуки! Бери! Больше нету, дочерью клянусь! Помилуй, я же гипертоник! Мне нельзя вот так!

   Гладий дотянулся свободной рукой до кармана бугровских брюк, вывернул его. В ладонь упал пухлый пресс, перетянутый резинкой для волос.

   Через мгновение Бабухин ощутил под своими ногами твердую опору.

   — Держи, это залог, — Василий снял со своего запястья часы. — Вещь дорогая... «Командирские», тринадцать камней.

   — Да уж, дорогая... — из последних сил усмехнулся Бугор, но часы взял.

   —  Как память, — слюнявя пальцы, Гладий пересчитывал доллары. — Надо же, не обманул, ровно три... Ты это... Зла не держи... Мы с хлопцами в такую передрягу попали, врагу не пожелаешь. Оставь свой адресок, с процентами тебе вернем.

— Записывай.

— Я запомню.

   — Москва, улица Королева, двенадцать, телевидение, передача «Человек в закон». Запомнил? Ишь разбежался, адресок ему оставь...

   — Я честно отдам. — Василий даже руку к груда приложил, чтобы придать своим словам большую правдоподобность.

   — Ага, как же. — Бабухин все еще клацал зубами от пережитого испуга. — Думаешь, фраера нашел? Сам утром за двадцатку кипиш поднял, а у меня три штуки забрал!

   -г- Да иди ты! — сплюнул в сердцах Гладий. — Ему русским языком говорят — вернем, а он не понимает!

   —  Мне, конечно, неудобно вас прерывать... — скромно кашлянул Сотников. — Но нам пора вообще-то...

   Гладий спустился на берег первым. Веня, Кирюха и Митяй шли позади, подавленно переглядываясь.

   — Прибавим шагу, — скомандовал Турецкий, в первый раз почувствовав себя в шкуре преступника.

   — Вот еще, — хмыкнул Козлов. — Чтобы я испугался каких-то сопляков? Да никогда в жизни!

   — Одно дело — пугаться, — наставительно заметил Сотников, — а совсем другое — проявлять благоразумие и осмотрительность.

   — Надо было его хотя бы оглушить. — Кирюха оглянулся на теплоход. — Жопой чую, этот лопух такой вой поднимет...

   — Не поднимет, — заверил его Вася. — Мы с ним договорились.

   И в следующую секунду с борта донесся душераздирающий вопль:

— Полундра! Подъем! Ограбили! До нитки раздели!

Это Бабухин бегал по палубе и стучался в двери кают.

Ему открывали с неохотой, позевывая, но, врубившись в ситуацию, мгновенно хватали все тяжелое, что попадалось под руку, и на всех парах летели к трапу.

   — Так, я беру на себя четверых, — уверенно произнес Гладий.

   — Я троих точно и еще один под вопросом. — Козлов хищно наворачивал на кулак носовой платок.

   — Я тоже троих. — Кирюха что-то прикинул в уме. — Если сразу по яйцам...

   — Я одного, а второго задержу, — зябко передернул плечами Сотников.

  Турецкий молчал. -   Ребята остановились, обернулись к пароходу и приготовились к бою.

   «Шкафы» Бабухина скатывались по трапу и растекались по причалу взъерошенным черным пятном.

   —  Семь, восемь, девять... — вслух считал Сотников. — Одиннадцать, двенадцать, тринадцать...

   Противников становилось все больше и больше. Они пока не двигались с места. Видно, накапливали силы для броска.

— Девятнадцать, двадцать, двадцать одни 

— Очко, — помимо своей воли выдохнул Козлов.

— Двадцать два, двадцать три...

— Перебор. И откуда их столько?

   Замыкал процессию сам Бабухин. Он громко сквернословил и отчаянно размахивал руками, подогревая победный настрой своих ореликов.

   — Тридцать шесть, тридцать семь, тридцать восемь. — Голос Сотникова задрожал. — Во! Откуда ж столько? Тридцать девять, сорок...

— Хватит! — остановил его Турецкий. — Бежим!

   И они побежали, мгновенно забыв о мужской гордости, чувстве собственного достоинства и другой подобной дребедени.

   Вперед сразу вырвался Кирюха. Запрокинув голову, он так быстро перебирал ногами, что в какие-то моменты они вовсе пропадали из виду. Турецкий, Козлов и Сотников дружным пелетоном сели ему на «колесо». А вот тяжеловесный Гладий подотстал.

   —У него же деньги! — не снижая скорости, кричал Козлов. — Заберите у него деньги!

   Преследователи разделились на две части. Одна из них бросилась вслед грабителям, другая же повскакивала в припаркованные неподалеку тачки. Взревели двигатели, и четыре «мазды» рванулись с места.

   План у Бабухина был простой: выражаясь военным языком, взять беглецов в клещи, затем в кольцо, сдавить и уничтожить. Деваться им было некуда: справа — вода, слева — высоченная стена таможенного терминала, а до выхода с причала не меньше двухсот метров.

   Моряки иностранных кораблей и японские портовики взирали на происходящее с интересом, но вмешиваться не собирались, разумно полагая, что русские друг с другом сами разберутся.

   «Мазды» приближались с бешеной скоростью. По лицам водителей можно было легко определить, что сворачивать они не собираются. Один из них даже приоткрыл дверцу, чтобы шарахнуть ею по хребту Гладию — он представлялся прекрасной жертвой.

   —  Прижимаемся, к стене! — приказал Турецкий. — Иначе они нас размажут!

   Сгруппировавшись, Гладий успел в самый последний момент рыбкой вынырнуть из-под оскаленного радиатора «мазды».

   Промчавшись мимо, автомобили притормозили метрах в двадцати. Из них живо выскочили хлопцы и выстроились в рядок. Кто с гаечным ключом, кто с металлической цепью, кто просто с бутылочным горлышком-«розочкой».

   Тем временем остальная «братва», возглавляемая - Бабухиным, заходила с противоположного фланга. Правда, до них еще было достаточно далеко, но с каждой секундой расстояние неумолимо сокращалось.

   — А дальше что? — закричал Кирюха, когда ребята сбились в жалкую кучку у стены.

   — Только вперед! — Турецкий поплевал на ладони. — Должны прорваться.

   Этой нехитрой дерзкой тактике он обучал ребят в «Пятом левеле», надеялся, что и сейчас она выручит.

   —  А давайте рванем на американский сейнер? — робко предложил Сотников. — Вон полосатая тряпка развевается.

Попросим политическое убежище... на несколько минут.

   — Ага, а янки по тебе из дробовика, — хмуро проговорил Козлов. — Это американки запросто, влегкую.

   — Отставить разговоры, у вас секунд тридцать, пока остальные не подоспели, — сказал Александр. — Вперед!

   ...Они действовали, как единый организм с десятью руками и десятью ногами. С разбега врезались клином в самую середину вражеского ряда, сразу расколов его на две части. На какое-то мгновение «шкафы» опешили от такого напора, и этого мгновения ребятам хватило, чтобы общими усилиями вырубить троих, тех, что стояли ближе и не успели отскочить.

  Но блицкрига не получилось, и в дальнейшем ребятам пришлось ох как трудно. В воздухе зазвенели цепи, взметнулись гаечные ключи, заблестело бутылочное стекло...

   На них набросились со всех сторон, благо численное превосходство пока еще позволяло. Били крепко, безжалостно, ожесточенно и без всяких, правил. Если железом, то метили в голову, если стеклом, то в глаза.

   В общей суматохе случайно досталось и американскому коку, которого именно в этот момент угораздило спуститься на берег, чтобы выбросить в мусорный контейнер огромный пластиковый пакет с пищевыми отходами. Пущенное кем-то бутылочное горлышко угодило ему точнехонько промеж глаз. Обезумевший от боли кок заорал нечеловеческим голосом, выронил свою ношу и, обхватив голову руками, помчался вверх по трапу.

   Турецкий краем глаза успел заметить, как из пакета медленно выкатилась продолговатая гнилая картошка...

   Медленно, но верно войско Бабухина стало редеть, но подмога была уже на подходе. Бугор призвал с корабля .   еще столько же народу.

   Сил оставалось всё меньше и меньше. Для нового боя их бы просто не хватило. Надвигалась трагическая развязка...

— Всем лежать! Сейчас взорву, к чертовой матери!

   Этот крик не мог не привлечь всеобщего внимания-Александр стоял на капоте автомобиля, держа гранату в поднятом кулаке.

   —  Это РПГ-5, радиус поражения двести метров! Только разожму руку, и всех разнесет в куски! Лежать, сволочи!

Считаю до трех! Р-раз!

   За какую-то секунду громкий шум возни сменился кладбищенской тишиной. «Шкафы» замерли на полдвижении и тупо уставились на Турецкого. Они могли ожидать чего угодно, но такого...

— Сам подорвусь, но и вы отправитесь в ад! Два!

   Подействовало. Кому ж охота подыхать в полном расцвете сил? Очень уж зловеще подрагивала граната в Александровой руке. Одно его неосторожное движение — и...

   Не проронив ни звука, парализованная ужасом «братва» в полном составе бросилась на землю.

   — И десять минут не сходить с места! Бабухин, тебе понятно?

— Понятно... — Бугор боялся даже голову приподнять.

   — Все живы? — Турецкий обеспокоённо глядел на своих ребят.

   — Живы, — подмигнул ему Гладий, подбирая с земли длинную цепь и в несколько кругов обматывая ее вокруг пояса.

   Кирюха с Сотниковым повытаскивали из замков зажигания ключи и зашвырнули их далеко в море. Теперь можно было спокойно, даже не спеша, покидать поле брани. Покидать победителями, во что верилось с трудом.

   —  Откуда у тебя граната, Саш? — обалдело зашептал Кирюха, когда отбежали достаточно далеко.

   Турецкий разжал кулак, из которого вывалилась на землю продолговатая гнилая картофелина.