"Джандо" - читать интересную книгу автора (Канушкин Роман Анатольевич)

4. Что-то белое

Егор Тропинин шел к своему другу Денису на четырнадцатый день рождения. Егор был младше всего на два месяца— он Водолей, — но внешне казалось, их разделяет целых два года. Денис — акселерат, переросток, и обувь у него уже 43-го размера; а Егор маленький и — самое неприятное — до сих пор похож на девочку.

Как он это переживал! И чего только не делал! И гантели, а утром холодный душ, и даже на ночь подвязывал ноги к спинке кровати резиновыми бинтами, чтобы хоть немного вытянуться. Ничего не помогало. Меньше Егора в классе был только Лопоухий Толик— откровенно умственно отсталый. Поэтому можно считать, что самым маленьким был он. Когда ты самый маленький в классе да к тому же отличник (и не потому, что усидчивый, как баба, а просто некоторые вещи тебе нравятся и занимают минимум времени), то возникают определенные проблемы. Во взаимоотношениях с товарищами. Насмешки и оскорбления, потом синяки и ссадины. Каждый день после уроков и иногда на переменах. Верзила Логинов здесь верховодит, такой же У.О., как Лопоухий Толик. На виду у всех!.. Тем более на виду у двух девочек, которые Егору нравились, и он никак не мог разобраться, какая нравится больше. Вот такой он странный, этот Егор, все у него не как у людей.

И вот случается нечто, что сулит изменить всю жизнь. Родители переезжают на другую квартиру, и Егора переводят в новую школу. Жаль, конечно, старых товарищей, да не очень. И тогда Егор понял, что здесь с самого начала все должно быть по-другому. Иначе ему никогда не избавиться от верзил логиновых. Он начинает вести себя доброжелательно, но на подколы реагирует жестко. Егор начитанный — слушать его очень интересно. Егор остроумный — общаться с ним одно удовольствие. Внешне все это выглядит естественно, как будто он такой на самом деле — маленький лидер и за словом в карман не полезет. На самом деле каждый вечер, перед сном, Егор анализирует прошедший день, взвешивая промахи и удачи. Ты должен заставить себя быть таким, каким тебя сейчас воспринимают, ты просто обязан стать таким Егором. Егором Тропининым, классным парнем, которого недавно перевели в нашу школу. Маленьким, но очень спортивным, живописно одетым, с аккуратным рюкзачком «Фау-де» за плечами. И не случайно весной, перед самым переездом в новую школу, Егор подстригся под американского морского пехотинца. И все вокруг переменилось. За прошедшее лето он вытянулся и когда загорелый появился в новой школе, то с удивлением обнаружил, что и женская половина класса стала проявлять к нему повышенный интерес. Егор подружился с Денисом — добродушным здоровяком, первым в шеренге по физкультуре. Денис не умеет резко реагировать на подколы, он очень спокойный и добрый, даже несколько флегматичный. Они прекрасно дополняли друг друга.

И тогда случилось то, что бывает только в плохих фильмах. Подходил к концу сентябрь. Бабье лето было очень коротким в этом году, и деревья стояли уже красно-желтые, полыхая на осеннем ветру, как факелы. Егор подхватил простуду и три дня просидел дома, и за это время в их школу, и именно в их класс, перевели Верзилу Логинова. И Денис сразу оказался в шеренге вторым. Но он даже и не собирался бороться за место под солнцем, Денис был рожден не для этих вещей. Он равнодушно отнесся к утраченному первенству, даже не догадываясь, как это было важно для Егора. Счастливый человек Денис был вне борьбы.

— Что ж, — философски заключил Егор Тропинин, — нельзя вечно выдавать себя за кого-то другого. Видимо, надо отстаивать все свои права, если ты, конечно, в состоянии. А если нет, то, значит, и прав у тебя никаких нет.

Егор понял, что он остался с Верзилой Логиновым один на один.

— Ой, а наша девочка подросла! — была первая фраза Логинова, когда он увидел Егора.

В классе воцарилась мертвая тишина: новенький не только самый здоровый, он еще и задиристый.

— Ой, и извилинки лишние небось появились! — Глаза Логинова бегали по сторонам — он был доволен произведенным эффектом. Улыбка самодовольная и очень некрасивая.

— Лишних извилинок не бывает, дорогуша, — спокойно ответил Егор. — Просто для некоторых лишние— все, кроме одной, на которой он сидит.

Класс грохнул, все смеялись, а Егор подумал, что сегодня будет очень больно. Он не ошибся.

Логинов с компанией поджидал их с Денисом в парке. Когда Егор увидел этих молодцов, покуривающих на пятачке бывшей танцплощадки, он сразу все понял.

— Денис, иди домой! — быстро проговорил Егор. — Ты здесь ни при чем.

— Брось ты, — добродушно улыбался Денис. — Подумаешь, пошутили, подкололи друг друга. Очень даже весело. Брось…

— Денис, это старая история… Пожалуйста, иди домой.

— Да перестань ты, стоят себе ребята, курят, может, они и не нас поджидают.

— Нет, ждут нас…

А Денис, все еще продолжая улыбаться, обратился к Логинову и его приятелям:

— Чего, мужики, нас, что ли, ждете?

— Заодно и тебя, — ухмыльнулся Лопоухий Толик. — Не повезло тебе… Шел бы своей дорогой, но теперь уже поздно.

— Мужики, если у нас возникли какие-то проблемы, давайте спокойно разберемся…

Удар снизу в челюсть сразу сбил Дениса с ног. Несмотря на массу. Это был конек Логинова. В драке он не имел равных. Денисом занялись остальные. Логинов, улыбаясь и подбрасывая в руке свинчатку, неспешно двинулся к Егору.

— Тропинин, тебе сейчас будет очень больно… И так будет каждый день, пока не выработаем рефлекс: увидел меня, вскочил и кричишь: «Я паршивый петух, я паршивый петух!»

— Что за чушь…

— Не нравится?! Можно и так: «Я гнусный раб, а вон идет Коля Логинов — мой хозяин».

— Корявая фраза, — сказал Егор. — Ты, Логинов, большой придурок.

— Может, и корявая, но рефлекс выработаем.

А потом Логинов занес руку, и все перед глазами Егора потемнело. Логинов сыпал удар за ударом, а Егор уже стоял на коленях, стараясь прикрыть руками то, что еще можно было прикрыть. В какое-то мгновение он увидел, что Денис вскочил — видимо, здоровяка порядком вывели из себя — и нанес приятелям Логинова пару удачных ударов. Тогда Логинов оставил избитого Егора в покое, а Лопоухий Толян — паршивая овца, как шакал при Шерхане, — бросился Денису сзади под ноги, и Логинов просто толкнул его… Здоровый и несколько неуклюжий Денис повалился на землю, и тут Логинов подскочил к нему сбоку и нанес свинчаткой удар сверху по голове. Денис застонал и обмяк, его короткие волосы увлажнились от свежей крови.

— Ты чего, Колян, ты его не пришиб?

— Хрен знает, сматываемся!..

Денис держался руками за голову и стонал, а Логинов со товарищи бросились бежать. Егор поднялся и, шатаясь, подошел к другу:

— Денис, Денис, ты как, цел?

— Цел, только голова кружится…

— Очень больно?.. Сволочи!

— Просто кружится так, в разные стороны… Головой вожу, как будто что-то большое, как ватой наполнили…

— Что большое?.. Дениска, потерпи…

Егор достал из рюкзака бутылку пепси, открыл ее зубами и стал лить Денису на лоб:

— Потерпи… Хлебнешь глоток?

— Давай… Ой, вот сейчас повернул голову, как будто что-то пустое внутри, ватное…

— Да нет, все нормально, это тебе кажется. Сейчас… Ты уже не бледный. Сволочи!

— Да, ты прав, сволочи… И за что? Опять кружится. Как ты думаешь, я не стану инвалидом? У меня там как большая полость.

— Не, ты что! Если тебе легче, то, наверное, самое страшное позади. Просто кожа на голове рассечена.

Егор помог Денису подняться и отвел его домой. Он обещал заглянуть через часок. Потом Егор пошел к себе и, как только оказался дома, даже не взглянув в зеркало, направился в кабинет отца. К счастью, стол оказался незапертым. Егор выдвинул средний ящичек и из-под стопки каких-то бумаг извлек тяжелый газовый револьвер. Затем он спрятал его под курткой и отправился на улицу. Он знал, где искать Логинова. Скорее всего тот сейчас в своем старом дворе рассказывает таким же подонкам, как сам, какие они герои.

Егор не ошибся. В самом центре уютного московского двора, под пожелтевшими кленами, были расположены теннисный стол и несколько лавок. Там они все и сидели. Играли — кто в теннис, кто в карты.

Егор направился прямо к ним. Когда Логинов его увидел, он сразу начал кричать:

— Что, Тропинин, тебе мало?! Пришел еще? Еще хочешь получить?!

Но Егор уже видел испуг в глазах Логинова.

— Колян, это ты, что ль, его так разукрасил? — спросил кто-то.

— Я! Сейчас еще добавлю…

— Не добавишь, паршивый придурок!

— Чего?! Оборзел?..

— Больной садист.

И Егор извлек из-под куртки револьвер.

— Ты чего, ты, козел! Такими вещами не шутят! Спрячь немедленно!

— Я не шучу. — Егор взвел курок. Логинов, словно завороженный, глядел, как барабан повернулся.

— Запомни, Коля Логинов и вы все, в следующий раз здесь будет пуля. Если подойдешь еще ко мне или к Денису ближе чем на пять метров, здесь будет пуля! Запомни, КОЛЯША…

И Егор спустил курок. Сухой выстрел, эхо в осеннем небе, перепуганные птицы. Логинов повалился на землю, все бросились врассыпную. Газ начал разъедать глаза. Егор убрал пистолет и зашагал прочь. Казалось, он идет как во сне. Никто его не останавливал, да он ни от кого и не прятался. Соседские старушки решили, что это опять какие-то опасные шалости «этой нехорошей компании». Придя домой, Егор положил револьвер на место и направился в ванную. Из зеркала на него смотрело опухшее лицо, губа и нос были рассечены, на ухе была рана, и она кровоточила. «Припухлости под глазами завтра станут синяками», — подумал Егор и увидел, как по его щекам текут слезы.

— И пусть слезы! — горько проговорил Егор. И расплакался. Расплакался, как маленький.

С тех пор прошло почти три месяца. И Егор, и Денис, и Логинов старались больше не вспоминать о происшедшем. Даже странно, как будто ничего и не было. Логинов иногда что-то бурчал себе под нос, но дальше этого дело не шло. Только многие за глаза стали называть Логинова Коляшей. Он делал вид, будто этого не знает.

Осень сменилась зимой, и вот Егор идет по хрустящему свежевыпавшему снегу к своему другу Денису на четырнадцатый день рождения. Кругом наклеены портреты каких-то подозрительных типов из тех, что без конца вещают по телевизору, — скоро выборы. Родители Егора о чем-то постоянно спорят на кухне с друзьями, а потом называют себя «вшивой российской интеллигенцией» и говорят, тяжело вздыхая:

— Что нас ждет впереди?!

А Егор думал, что они все скорее всего рехнулись. От привычки все видеть в дурном свете да еще увлекаться политикой. Какая тоска! Ведь в мире столько интересного, и все будет хорошо. Взять хотя бы их отношения с Денисом. После этой драки они стали настолько близки и неразлучны, что Егор иногда недоумевал, как это они раньше не нашли друг друга. Казалось, они дружат всю жизнь, а не каких-то там (от весенних каникул до декабря) девять месяцев.

Егор сделал Денису прекрасный подарок: две кассеты с самыми свежими фильмами ужасов и мистики (включая «Дракулу» Френсиса Копполы) и трехтомник Стивена Кинга. Уж неизвестно почему, но Денис все это обожает. Егору тоже нравились вещи в таком духе, но на самом деле фильмы он любил другие. Конечно, и фантастику, и приключения, и динозавров он смотрел с удовольствием, но больше всего он любил «настоящее» кино. Европейское и отечественное. И очень редко что-нибудь стоящее удавалось снять американцам. Ну, кроме молодых ребят из Нью-Йоркской школы и этой вездесущей компании Великого и Ужасного Тарантино. Мама Егора была, как она сама себя величала, киноманкой и таскала его с собой в «Иллюзион» смотреть фильмы Феллини и другую классику. Егор это помнил. Он любил маму. А Денису его мать, казалось, тихо действовала на нервы. Она была художницей, и, к своему великому стыду, Егор прозвал ее «отмороженной» или «декаденткой». Денису он об этом не говорил, но никак не мог понять, как у такой эксцентричной мамаши мог вырасти такой спокойный и уравновешенный сын. Сама она называла себя Люси. Денис и все окружающие — тоже. Люси расхаживала по квартире в каких-то немыслимых нарядах — разноцветных шалях с кисточками, хламидах и кимоно, исписанных диковинными знаками, — и постоянно пила пиво. При этом она оставалась на зависть подругам подозрительно худой. Отца у них не было. За свою жизнь Денис выслушал все возможные версии собственной безотцовщины: от традиционной — капитан дальнего плавания — до весьма экстравагантной — агент КГБ, внедренный в западный шоу-бизнес в роли кинозвезды. Несколько раз, когда количество выпитого пива превышало критическую норму, Люси устраивала просмотры голливудских фильмов с их «папой» в главной роли. Однажды «папа» даже играл Джеймса Бонда.

Егор позвонил в дверь.

— Мальчики, быстро открывать! — раздался из-за двери бодрый голос Люси. — Гость валит просто косяком — гость пошел!

А Егор думал, в чем же на сей раз предстанет веселая Денискина мамашка. В его прошлый визит Люси походила на оксфордского профессора и после того, как накормила ребят ужином, показала им свою новую незаконченную работу — множество искривленных пространств, как матрешки, входят одно в другое; глаза, полные ужаса, глаза, полные иронии и лукавства; в нижней части картины — разрыв общей ткани полотна, и там восходит солнце… И то ли потому, что за солнечным кругом были прорисованы глаза, то ли еще почему, но создавалось ощущение, что какой-то мощный и спокойный взгляд наблюдает за вами из этого разрыва.

— А что это? — спросил тогда Егор.

В ответ Люси прочитала целую лекцию, и смысл ее сводился к тому, что Создатель вдохнул жизнь в множество Миров, а Человек — всего лишь зеркало для Создателя, и все множество Миров он видит в этом зеркале.

— …Ну тогда другое дело, — произнес слегка ошарашенный Егор, а Денис лишь ухмыльнулся.

— Это что! — говорил позже Денис, когда они спускались по лестнице. — Иногда она несет такую пургу!.. Редко, конечно, обычно она — совершенно нормальный человек. Как-то она мне сказала, что где-то есть мост, который соединяет берег искусства и берег науки, берег религий и еще много разных берегов. И «тело» этого моста сделано из того же материала, из которого состоит Любовь. Это ее фраза, слово в слово. Я ничего в этом не понял, чушь скорее всего, но звучит красиво. Она иногда говорит странные вещи, но нечасто, и все равно я ее люблю.

…На сей раз Люси была увлечена Тибетом. Тибет — колыбель человечества, поэтому праздник предполагалось выдержать в гималайском стиле. Но так как никто из друзей Дениса особой привязанности к «колыбели человечества» не питал, Люси сочла возможным ограничиться китайской кухней. Ей удалось продать пару своих самых шизоидных (как выразился Денис) работ какому-то банку, в котором все, вплоть до управляющего, считали себя чуть ли не тайными адептами оккультизма, и теперь Люси была при деньгах. Она наготовила больше десятка блюд, половину с использованием негритянско-китайских соусов «Анкл Бенз», всем выдали палочки, было вкусно и забавно. Нона— полная и царственная грузинка, подруга Люси — испекла по собственному рецепту огромный шоколадно-ореховый торт, и ребята единодушно присвоили ему звание Самого Вкусного Торта в Мире. Так же, как Люси обожала пиво. Нона не расставалась с сигаретой, она постоянно что-то там колдовала с картами и была в курсе всех астрологических новостей. Ребятам Нона очень Нравилась; Егор считал, что в молодости она была потрясающе красива.

Люси решила не экспериментировать с рисовой водкой («пьяный тинейджер опасней пылесоса», — заметила по этому поводу Нона), но пива ребята получили вдоволь. Нона рассказывала о том, как она летала в детстве к феям. Люси невозмутимо заявила, что она и сейчас летает, а в последний раз пролетала над вершинами Гкмалаев (в этот момент Денис подмигнул Егору) и видела Город Цезарей. На что Нона ответила, что хватит пугать детей всякой ерундой, пора собирать старые кости и дуть на спектакль Романа Виктюка. При этом обе дамы весело переглянулись, заявив, что пришло время приобщиться к «новой мужской культуре», заодно освободив представителей молодежной кулыуры от своего застойного общества. Как только они ушли, Денис дал команду «расслабиться», объявив дискотеку, и небрежно бросил через плечо:

— В моем доме не целоваться! Если только с именинником. — А потом затащил Егора на кухню покурить. — Вот, раз пошла такая пьянка… — Денис извлек нераспечатанную пачку сигарет «Кэмел», и ребята в один голос весело прокричали:

— Только для настоящих мужчин — «Кэмел-Троффи» — сигареты «Верблюд»!

У Дениса была очень живописная кухня — они ее делали с Люси собственными руками: длинный деревянный стол, вдоль стола идут скамейки. На цепях подвешены скрипящие полки с разными экзотическими безделушками, в углу что-то наподобие рыбацкой сети, а под потолком — большое колесо-люстра, которую при желании можно было считать штурвалом пиратского корабля.

Денис торжественно открыл пачку «Кэмел».

— Ничего, старик, когда-нибудь и мы отправимся в настоящее путешествие «Кэмел-Троффи»…

— Как раз говорят, что в этих соревнованиях участвуют не профессионалы, а любители. — У Егора загорелись глаза. — Может, удастся?!

— Если у меня когда-нибудь будет много денег, я их буду тратить только на путешествия!

Они с удовольствием сделали по глубокой затяжке, выпуская густой влажный дым, превращающий кухню в африканскую саванну, а потом Денис, неожиданно смущаясь, сказал:

— Старик, ты только не подумай, что у нас вся семейка слегка чокнутая. Обещаешь?!

— Конечно… Я так и не думаю. Ты чего это?!

— Потому что я должен тебе что-то рассказать. Только — никому! Обещаешь?

— Дениска…

— Понимаешь, старик, что-то со мной не то… Я никому об этом не говорил…

— Чего не говорил?

— О новых игровых автоматах. Мы ходили тогда с ребятами, помнишь, я рассказывал?.. Ну, потом там со мной… это…

— Да знаю я все! Ты тогда просто перепугался, с любым может случиться.

— Не в этом дело. Люси запретила мне туда ходить, она сказала, что это плохое место. А я хожу каждый день и сегодня тоже…

— Ни фига себе!.. Ты чего — дочь миллионера?

— Не смейся. Понимаешь, тянет меня к этим игровым автоматам.

— Еще бы не тянуло — суперкомпьютер! Всех тянет. Говорят, так здорово — маму родную забудешь! Ну что я тебе рассказываю…

— Со мной это по-другому…

— А на Западе эти игры вообще как форма наркомании, даже к психиатрам обращаются.

— Егор, послушай: когда я пришел после того, как… я…

— Ну ясно, после того раза.

— Да… Так вот, когда я пришел в тот четверг, у меня и денег-то было чуть-чуть. А Робкоп, это который на автоматах сидит, сказал, что старым клиентам — полцены!

— Классно!

— А я-то был всего второй раз.

— Значит, у них такая политика — заманить клиента! Капитализм.

— Вот именно, заманить…

— Радоваться надо. Я б с удовольствием заделался старым клиентом.

— Понимаешь, там еще несколько ребят играют вместе со мной. С них он берет по полной кассе, я специально наблюдал. А мне на следующей неделе вообще до семидесяти пяти процентов скинуть обещал.

— Класс! А что тебя беспокоит? Может, ты создаешь им массовость.

— Только приходи каждый день, говорит, тогда получишь скидку.

— Ты думаешь, может, он педик?

— Нет, там другое… Что-то совсем другое! — Денис какое-то время наблюдал за тлеющей сигаретой, а потом, еще больше смущаясь, проговорил: — Старик, не мог бы ты со мной походить дня три? Просто ради интереса.

— Заметано.

— Мне интересно, даст ли тебе Робкоп скидку. Действительно ли там дают скидки постоянным клиентам…

— Да не вопрос! У меня сейчас и деньги есть. Немного отложу предкам на новогодние подарки, остальное можем просадить. Что-то ты не то в голову вбил. Что тебя тревожит?

Денис резко поднял голову — какая-то сумрачная тень промелькнула по его лицу.

— Егор, помнишь ту драку, когда ты Логинову из газового пистолета засадил?

— Еще бы… Мне потом от отца так попало!

— Он еще ударил меня свинчаткой по голове…

— Конечно, помню! Подонок…

— Так вот, у меня здесь все прошло. — Денис взялся рукой за голову. — Рана быстро затянулась. А в ту среду, ну… когда я играл в первый раз и испугался, это место начало болеть. Очень сильно болеть!

— Наверное, переутомился…

— Возможно… Но боли начинаются внезапно, и знаешь, как они проходят?

— Как?..

Денис тяжело вздохнул, а потом произнес:

— Когда я иду к Робкопу, надеваю шлем и начинаю играть…

— В смысле?..

— Да! В зале суперкомпьютерных игр у меня все проходит. Правда, потом начинается снова, особенно по ночам — и кошмары снятся…

— Ну, может, ты действительно переиграл и надо взять тайм-аут? А то крыша потечет.

— Егор, а сегодня… Мне приснилось, что у меня в этом месте здоровущая дыра, а в нее вставлена стеклянная трубка. И по этой трубке мне в голову вливают что-то белое, как густое молоко. А я уже видел это белое, только никак не могу вспомнить где…

— Кошмар какой-то. Но это просто дурной сон.

— Да, только проснулся я под утро от дикой боли. Боли в этом самом месте.