"Охотники за пришельцами" - читать интересную книгу автора (Чирков Вадим Алексеевич)

Ясновидец Шахов

— Шахова я сегодня непременно вызову!

Даня Шахов, веснушчатый долговязый шестиклассник, споткнулся, остановился, оглянулся. Страшные эти слова произнесла Раиса Ивановна, матеша, — но где она? Учительницы поблизости он не увидел. Может, он услышал ее голос по директорскому динамику? Она проговорилась в его кабинете и вот… Шахов поднял голову — нет, динамик висел далеко. А невидимая математичка подтвердила угрозу — сказала ему прямо в ухо, он даже отшатнулся:

— Непременно!

Троечник Шахов закрутился на месте. Он настроился на перемену, на двадцать самых лучших школьных минут, а тут такое! Откуда голос?

Школьники валом валили во двор. Его толкнули, нажали, повлекли за собой — вынесли на свежий воздух. Самые лучшие школьные минуты… Но у крыльца Шахов остановился.

Удрать с математики? Нет, удирать нет смысла. Раиса Ивановна сегодня же пошлет кого-то за родителями. У него в журнале "еле-еле тройка" и законнейшая "двойка". А домашнего задания он снова не сделал.

Когда в прошлый раз матеша объясняла сложение и вычитание дробей с разными знаменателями, он о чем-то хорошем задумался, а когда дома раскрыл учебник, ему в глаза бросилась задача, которая могла рассердить любого нормального человека. Там было написано, что некая Вера в первый день прочитала 5/9 книги, а во второй — на 1/6 меньше… Даня так разозлился, что зашвырнул учебник в угол комнаты. Он мгновенно представил себе эту Веру: почитав, она хваталась за карандаш и высчитывала, какую часть книги одолела. Зачем?! Какое отношение имеет то, что ты читаешь, к дробям?! Пять девятых! А на чем ты остановилась, помнишь? В каком приключении застало героя твое вычитание? Нет, конечно! Наверно, думаешь, что будет с героями книги через две девятых!..

Короче говоря, представив всё это, Даня вскипел, как чайник, и пар, наверно, забил у него из ноздрей. Он тоже схватил карандаш и… нарисовал на листе бумаги книжную Веру в виде дроби: цифра 5 у нее была на груди, потом шла черточка-пояс, а на юбке была цифра 9. После этого он чуть не вслух объявил, что сложением и вычитанием дробей с разными знаменателями, если они применяются к художественной литературе, он, Даня Шахов, никогда заниматься не будет! Этой дробевидной Вере он не пара!..

Так получилось вчера, сегодня, конечно, Даня поостыл. А когда услыхал в коридоре голос матеши, и вовсе забеспокоился. И неожиданно для себя ухватил за рукав отличника Балашова, полненького и розового мальчика, как и все, спешившего во двор подышать свежим воздухом.

— Кит, помоги! — Балашова звали Никитой, прозвище Кит было тут как тут.

Беляш (еще одно прозвище) дернулся. Но Даня держал его крепко.

— Помоги, Кит, — повторил он, — меня сейчас Раиса вызовет!

— Откуда знаешь? — Отличник посмотрел на свой рукав и понял, что его не отпустят.

— Знаю. Объясни по-быстрому сложение и вычитание. И дай списать.

— Ладно, — покорился Балашов, — пошли.

Раиса Ивановна обязала его помогать отстающим, сейчас, к сожалению, был как раз тот случай.

В этот день был поставлен мировой рекорд (хоть сообщай об этом Гиннессу) по освоению материала и скорописи. То ли отличник оказался изрядным объяснялой, то ли Даня на этот раз — внимательным слушателем, но тему он понял с ходу (ничего сложного в ней не было, видать, во всем виновата была дробевидная Вера), примеры переписал (самому решать было некогда), и, ненавидя Веру, сдул задачу.

Звонок на урок застал Балашова и Шахова за партой.

— Из-за тебя не отдохнул, — упрекнул его полненький Беляш. — А мне движение рекомендовано.

— Родина тебя не забудет, — пообещал Даня. — Сам погибай, а товарища выручай. — Это были слова генералиссимуса А. В Суворова, где-то им вычитанные.

Шестой "Б" заполнил класс. Вошла Раиса Ивановна. Все расселись, поутихли. Матеша раскрыла журнал. Она напомнила тему и, найдя глазами насторожившегося, как заяц при постороннем звуке, Даню, назвала его фамилию:

— К доске пойдет Шахов! — В голосе ее прозвучала жуткая решимость не давать больше никаких поблажек лентяям.

Даня и Кит, сидящие на разных партах, переглянулись.

У доски Шахов вел себя нагло. С профессорским видом, стуча мелом и усмехаясь, он разделался с двумя парами дробей, подмигнул слегка опешившему классу и скорчил рожу Раисиному затылку. Матеша, не веря себе, смотрела в его тетрадь.

— Так успела Вера прочитать книгу за два дня или нет? — задала она вопрос из учебника.

Наступил момент еще одного торжества Шахова.

— Она бы успела, — ответил он не столько Раисе, сколько 6-му "Б", — если бы читала, а не считала, сколько прочла!

— Не нагличай. Шахов, — не совсем уверенно сказала учительница. — Подумаешь — выучил один раз! И то, наверно, случайно. Посмотрим на тебя послезавтра. Садись, "четыре".

— Почему не "пять"? — еще раз сдерзил Даня, идя к своей парте.

Урок пошел дальше, Даня, как всегда, отдался случайным мыслям, таким же непредсказуемым, как полет в окне воробья или канареечного цвета тополиного листа. И все же одна из мыслей была: "А как, интересно, я угадал, что она меня вызовет?" Но вот пролетел очередной желтый лист, и следующая мысль сменила эту, которую надо бы подержать в голове хоть пару минут.

И вдруг снова, так же явственно, как полчаса назад, прозвучал в его голове голос Раисы Ивановны. Он перевел взгляд на учительницу — та смотрела на него, не слушая Вовку Годуна, стоявшего у доски. Вот что проговорила математичка, не открывая рта: "Почему он выучил? Что произошло? Ведь вот же опять отсутствует!"

— "Да выучу, выучу — чего пристала!" — сердито подумал Даня.

— Шахов, не груби! — неожиданно для класса, для Дани и, может быть, для себя, вспылила матеша. И, конечно, осеклась. И поправилась тотчас же: — Я хотела сказать, — торопливо разъясняла она всем и Шахову, — что ты совершенно недопустимо ведешь себя: я приступаю к новой теме, а он опять отвернулся к окну! Если не хочешь слушать меня, можешь выйти из класса!

Шахов покосился на Кита — тот смотрел на него мигая и потирая переносицу.

Всё остальное время урока Даня сидел, мстительно не сводя глаз с учительницы (на это, кстати, уходило всё его внимание, и того, о чем она говорила, он не слышал). Она же, чувствуя на себе враждебно-неотвязный взгляд, в сторону упрямца глаз больше не поворачивала.

На перемене Беляш подошел к Дане.

— Как ты узнал, что Раиса тебя вызовет?

Дане не хотелось говорить, что услышал голос невидимой математички, и он ответил коротко:

— Вычислил.

— Может, ты ясновидец? — на всякий случай спросил Кит и, не дождавшись ответа, пожаловался: — А мне вот всё-всё приходится и слушать, и учить.

— А ты иногда не учи, — от души посоветовал Шпаков. — Отдых всякому организму требуется.

— Не могу, — вздохнул Беляш. — Я на учебу генно запрограммирован. — Отличинк Балашов был членом детского научного общества, там собирались вундеркинды со всего района, на таком-то вот языке они, наверно, и объяснялись.

После математики была история. На уроке истории, в самом его начале, Даня решил проверить, нет ли у него на самом деле дара ясновидения. Он "послушал" Татьяну Игоревну — не задумала ли она чего против него, но "истеричка" насчет Шахова "молчала". Так оно и получилось, его не вызвали. Ура.

После опроса Татьяна Игоревна начала не очень интересный рассказ о возникновении религии у первобытных людей, а Шахов решил проверить свое ясновидение еще раз — на Наташке Зыбиной, в которую был влюблен вместе со всей мужской половиной 6-го "Б". Узнать, не влюблена ли случайно и она в него, Даню.

У Наташки были широко расставленные, мало что замечающие, серые глаза-озёра, прямой нос, гладкие длинные волосы по бокам лица и длиннющая, как стебель кувшинки, шея. Наташка была похожа на какую-то артистку, а може, и на всех сразу. Шахову очень хотелось хоть разочек попасть в ее глаза (а через них и в сердце), но сколько он ни пытался, у него не выходило. Если Даня возникал перед ней, она смотрела так, что ему хотелось оглянуться и узнать, кого она видит за его спиной.

За его спиной она наверняка видела кинокамеру и копошашихся возле нее киношников.

Итак, Даня уставился в Наташкин затылок и попробовал выяснить, о чем она думает. Красавица, как оказалось, думала во время рассказа Татьяны Игоревны обо всем на свете, только не о религии первобытных и не о Шахове. Даню она не зацепляла даже самой коротенькой мыслью, словно того в ни в классе, ни даже в мире не существовало.

Жаль, конечно, очень жаль…

После этого разочарования на Даню напал стыд. Было впечатление, что он только что без спроса порылся в Наташкиной маленькой сумочке, которую она носила в школьной сумке. Чувство было пренеприятное. Даню даже бросило в жар, и он сказал себе, что ни за что и никогда больше не будет прослушивать чужие мысли.

Тем более, что мысли красавицы были о такой чепухе, что лучше бы этого не знать.

Он успокоил себя тем, что, скорее всего, у него нет никакого ясновидения, а просто он фантазирует. Это Кит подбил его на фантазию.