"Исполнение желаний" - читать интересную книгу автора (Джеймс Саманта)Глава 11Слабым, безжизненным голосом Хизер сказала ему, что ребенок родился мертвым. Всю дорогу до Локхейвена она тихо пролежала, прижавшись к груди Дамиана, безвольная и безразличная. Ее безмолвное отчаяние пугало Дамиана. Нежно обнимая ее, он молил Бога, чтобы она дала выход своему горю: рыдала, проклинала несправедливость судьбы… что угодно, лишь бы не молчала. Когда они въехали на задний двор, Зевс тихим ржанием ознаменовал их возвращение в Локхейвен. Появился заспанный, зевающий во весь рот молодой конюх, который мгновенно проснулся, увидев хозяйку в объятиях управляющего. Дамиан бросил ему поводья: – Получишь пять шиллингов, если хорошенько его почистишь и дашь лишнюю пригоршню овса. – Все будет сделано, сэр. Дамиан, крепко прижимая к себе драгоценную ношу, осторожно соскользнул с седла и широким шагом двинулся к дому. Громкий стук медного дверного молотка вытащил Маркуса из постели. Кутаясь в необъятных размеров халат, он босиком прошлепал к парадным дверям. Изумление его было не меньшим, чем у конюха: – Мистер Льюис! Дамиан быстро прошел мимо него в дом. – Добрый вечер, Маркус, – спокойно поздоровался он и, не сбавляя шага, пересек прихожую и двинулся по винтовой лестнице на второй этаж. Остановился он лишь на лестничной площадке. От его дыхания слегка шевелились милые детские завитки на висках Хизер. – Где ваша комната? – коротко спросил он. – Налево. Двойные двери в конце коридора, – тихо ответила она и, едва слышно вздохнув, уткнулась лицом ему в шею. Осторожно поставив ее на ноги, Дамиан огляделся в поисках свечи и нашел ее на письменном столе вишневого дерева. Пламя замигало желтым неверным светом, отбрасывая вокруг неровные тени. В дальнем углу стояла кровать под балдахином, покрытая бледно-голубым атласным покрывалом. Занавески на окнах были такого же цвета. Удобная, со вкусом подобранная мебель без слов говорила о характере обитательницы спальни. На стене висела акварель в раме – сияющее синевой летнее небо и колышущееся под ветром пшеничное поле. «Еще одна из ее работ», – подумал Дамиан. Нахмурившись, он повернулся к Хизер. Ее очаровательное личико было грустным и бледным как полотно. Она так и не двинулась с места. Он решительно шагнул к ней: – Хизер… Казалось, она вообще перестала что-либо слышать и находилась сейчас где-то совсем в другом месте, куда никому другому не было пути. Обеспокоенный, он положил руку ей на плечо и легонько встряхнул: – Хизер, я прошу тебя, прекрати! Она медленно перевела на него свои широко открытые глаза. В них были отрешенность и пустота. – Послушай меня, Хизер. В том, что случилось, нет твоей вины. Ты сделала все, что могла. Глаза ее вдруг наполнились неизъяснимой болью. – Ты не прав, – еле слышно возразила она. – Во всем виновата я. Ребенок Бриджит умер из-за меня. Если бы на моем месте была повитуха… – Так ее же не было. И, между прочим, это ничего бы не изменило. Она медленно покачала головой: – Нет. Нет, ты не прав… – Так я же был там, вспомни! Нет, не в самой комнате. Но я там был и знаю, что произошло. И я знаю тебя, Хизер. Ты сделала все, что смогла. Слышишь – все, что смогла! – Но этого оказалось слишком мало! – истерично закричала Хизер. – Как ты не понимаешь, что этого было слишком мало! Я обязана была спасти малыша! Это же был ее первенец! Ее дочь! Дамиан знал, что значит чувствовать собственную беспомощность, невозможность исправить несправедливость. – Я понимаю, как тебе тяжело, Хизер. Но иногда жизнь бывает несправедлива! Я пережил то же самое, когда умер мой отец, я был тогда еще ребенком. И вновь пережил это, когда узнал, что мой брат Джайлз уб… – он вовремя остановился, но через секунду продолжил: – …Когда узнал, что мой брат Джайлз умер. Мне оставалось меньше недели плавания до берегов Англии, когда это случилось. А когда я, наконец, приехал в Йоркшир, было уже поздно. Я все время думаю, что, если бы отплыл на несколько дней раньше, наверняка застал бы его в живых. Так что я не понаслышке знаю, как это тяжело. Тебе, Бриджит, Роберту. Но им надо смириться и жить дальше. Если повезет, скоро у них будет еще малыш. – Нет. Больше детей не будет. – Как ты можешь это знать, Хизер? – развел руками Дамиан. – Они оба молоды и… – И они ждали этого ребенка долгие годы! Глаза ее вдруг сердито вспыхнули. – Не смотрите на меня так! Вы что, не понимаете? Для Бриджит это был первый и последний шанс. Она больше никогда не сможет иметь ребенка, не сможет почувствовать теплого, живого малыша у своей груди! Ее руки столько лет были пустыми… Теперь они будут пустыми всегда, как мои. Как и мои… Голос у нее сорвался, и Хизер замолчала. По ее щекам ручьями текли слезы, плечи тряслись. Дамиан обвил руками эти трясущиеся плечи. Он не очень понимал смысл ее слов, но видеть Хизер в таком состоянии было выше его сил. И он машинально все гладил и гладил ее по спине. А она, упершись руками ему в грудь, изо всех сил пыталась вырваться. – Пустите меня! – наконец закричала она. – Не надо меня жалеть! – Я и не жалею. – Неправда! Вы жалеете меня! Как в первый день на сыроварне! Я до сих пор помню ваш взгляд, когда вы увидели, как я хромаю, чувствую вашу презрительную жалость! – Тогда, может быть, так и было, Хизер. Но не сейчас. – Он слегка коснулся пальцем ее подбородка и заставил поднять голову. – Вы самая независимая, самая способная из всех известных мне женщин. И вдобавок вы самая необычная женщина… Вполне вероятно, что и самая красивая… – Теперь я знаю, что вы лжете! Я некрасивая! Я… я… – Хизер затрясла головой и зажмурилась. Из-под плотно закрытых век вновь потекли слезы. – Я… уродина. Если бы не мама с папой, то я… я бы спряталась так далеко, что меня никто никогда не смог бы увидеть. Я уродина… – вновь повторила она с такой болью, что у него сжалось сердце. – Нет, – стиснув зубы, произнес Дамиан, вложив в это единственное слово все свое несогласие. – Да, – прошептала она, – да. Голова ее поникла, плечи опустились. Она вдруг обмякла в его руках и, если бы он не подхватил ее, наверняка упала бы на пол. Дамиан подвел ее к стоящему у камина большому креслу и не разжимал рук, пока она изливала в слезах свое горе. Она плакала по Бриджит. Она плакала по ребенку. И по себе. Все это время он гладил ее по волосам и нашептывал простые, утешающие слова. Внезапно он понял – Господи, лучше бы ему не знать – эта красивая молодая девушка, страдающая от одиночества, потому что общество всегда жестоко к таким, как она, искренне уверена, что обречена на это одиночество до конца своих дней. Что с ней будет, когда ему придется уехать? Нельзя думать об этом! В конце концов, он же не нянька… Но не думать об этом он не мог. Дамиан твердо решил сегодня ночью не оставлять Хизер одну. Согласна она или нет, он останется здесь. Постепенно Хизер успокоилась. Слегка отстранившись от него, она провела рукой по волосам, оправила юбку. Дамиан нисколько не сомневался, что завтра не услышит от нее слов благодарности, но допустить, чтобы они спали одетыми, он отнюдь не собирался. Легко подняв Хизер с кресла, он поставил ее на ноги около кровати. Она изумленно смотрела на него широко открытыми глазами. – Что вы делаете? – смущенно спросила она, почувствовав, как его руки уверенно расстегивают крючки у нее на спине. – Собираюсь уложить вас спать, – коротко ответил Дамиан. С деловитостью, не оставлявшей места чувствам, он спустил платье с плеч Хизер, и оно мягко упало на пол у ее ног. Она аккуратно перешагнула через него и вновь посмотрела на Дамиана со смешанным выражением настороженности и смущенного ожидания на лице. Ее руки машинально прижались к груди, и Дамиан едва удержался от мучительного стона. Нежные, округлые холмики соблазнительно приподнялись над отделанным кружевами краем рубашки. Страстное желание пронзило все его существо, но он тут же взял себя в руки. Дамиан шагнул к кровати, откинул в сторону одеяло и выжидающе обернулся к Хизер, слегка приподняв смоляную бровь. Она не двинулась с места. Робко тронув его руку, искательно взглянула ему в лицо: – Вы уходите? Это было сказано так тихо, что Дамиан скорее догадался, чем услышал ее слова. Он наклонился и осторожно поцеловал ее в губы. – Я не хочу, чтобы ты оставалась одна, Хизер. От ее слабой улыбки у него сладко защемило сердце. Он чувствовал ее взгляд, когда не спеша стаскивал с себя рубашку, сердясь, что нельзя снять бриджи. Наконец он скользнул под одеяло рядом с ней. Больше всего на свете ему хотелось до конца раздеть ее и крепко прижать к себе, но он боялся снова напугать ее. Хизер устремилась в его объятия с такой безоглядностью, как будто хотела слиться с ним в одно существо. Уютно пристроившись у его плеча, она глубоко, прерывисто вздохнула, и вздох ее легким дуновением скользнул по его обнаженной груди. И в этот миг Дамиан понял, что ничего нельзя изменить, что боль и страдание этой девушки стали и его болью и страданием. Он не должен был допускать этого, но теперь уже поздно. Печалясь и радуясь одновременно, Дамиан ласково обнял Хизер и зарылся лицом в шелковистые пряди ее волос. Вскоре милосердный сон опустился на них обоих. Хизер, совершенно обессиленная, провалилась в сон, как в обморок. Он оказался для нее настоящим благословением, целительным убежищем, где не было боли. Но в самой глубине сознания жили зловещие тени… Ее оставили без ужина и отправили спать. Она свернулась калачиком в темноте, стараясь забыть о терзающем ее голоде. Но живот просто сводило от боли, потому что с утра она ничего не ела. Целый день она была одна. Похоже, она все время была одна… Она тихо всхлипнула, хотя и знала, чем это может кончиться. – А ну подбери сопли! – донесся из угла злобный окрик. Она застыла, боясь шевельнуть даже пальцем, едва осмеливаясь дышать. Она опять рассердила его. Она засунула в рот кулачок, чтобы остановить рыдания, которые сжимали ей горло, но было уже поздно. Он вылетел из своего угла, в два шага оказался возле ее подстилки и угрожающе наклонился над ней – огромный, страшный. В темноте она не могла разглядеть его лица. – Господи, чего бы я не отдал, чтоб тебя не было! Сердечко ее неистово билось, мешая дышать. Она взглянула вверх, и страх начал растекаться по телу липкими, холодными волнами. – По… пожалуйста, – пролепетала она. Ей не надо было смотреть на него. Тогда бы она промолчала и все, может быть, обошлось бы. – А ну заткнись, чертово отродье! Он развернулся, шагнул к столу, что-то схватил и вновь навис над ней. На какой-то миг глаза их встретились. Он поднес левую руку к подбородку… Рука была какой-то странной, но она не могла разглядеть… Он растянул губы в нехорошей улыбке. Глаза у него заблестели. Она попыталась улыбнуться, но не смогла, переполненная животным ужасом. Кулак его высоко взлетел над головой… Ослепляющая боль пронзила ее. Она вся сжалась, отчаянно стремясь превратиться в маленький, незаметный комочек. Боль снова обрушилась на нее, и сознание начало куда-то уплывать. Воздух разорвал пронзительный вопль, но она едва ли понимала, кто кричит. Вопль повторился еще раз, и еще, и… Чьи-то сильные руки трясли ее за плечи. – Хизер! Проснись, Хизер! Со сдавленным криком она резко села, пытаясь освободиться от неимоверной боли… и от ужасного безымянного человека, который преследовал ее в ночных кошмарах. Бежать, бежать как можно дальше… – Хизер, все в порядке! Открой же глаза, моя милая, открой глаза! Она узнала этот голос и ухватилась за него, позволяя вывести ее из темной бездны сна к свету пробуждения. Веки ее дрогнули, и она открыла глаза. Дамиан смотрел на нее с сочувствием и озабоченностью, сжимая ее руки в своих ладонях. В изголовье кровати плясал огонек свечи. Каждый вдох режущей болью отдавался у нее в груди. Дамиан не спускал с нее взгляда. Его до глубины души поразил ужас, застывший в ее глазах. Что за кошмары населяют ее сны, подумал он, если она кричит так, что даже у него мороз по коже идет? Постепенно взгляд Хизер становился все более и более осмысленным, однако она беспрерывно сжимала и разжимала руки. Тогда он притянул девушку к себе, и она доверчиво приникла к нему, словно надеясь обрести защиту. Дамиан осторожно убрал прилипшие к ее влажному лбу черные пряди волос и прошептал: – Получше? – Да… да… – слабым, дрожащим голосом ответила она. Он лег на спину, и Хизер свернулась калачиком у него под боком, провела ладонью по курчавым волосам на его груди. – Расскажи мне о своем сне, – вдруг попросил Дамиан. Она мгновенно напряглась. Он ожидал этого, но настойчиво повторил: – Расскажи. – Я должна? – глухо спросила Хизер и прижалась лицом к его загорелой шее. Он ласково перебирал завитки волос у нее на затылке. – Да нет… Но уж если я опять оказался в роли спасителя, то, конечно, хотелось бы знать, в чем же дело… – Хизер молчала, но он решил проявить настойчивость: – Тебе же этот сон снится не в первый раз, ведь так? Хизер тяжело вздохнула. Если не ответить, он опять обвинит ее в том, что она прячется от жизни. А впрочем, что случится, если он и узнает? – Да, не в первый. Он мне стал сниться еще в детстве, хотя был перерыв в несколько лет. – И он всегда один и тот же? – Не всегда один и тот же, конечно, но всегда об одном и том же, – поколебавшись, ответила она. – А как он начинается? Хизер задумалась. – Я совсем маленькая. И всегда темно, а я… я лежу в углу на жесткой подстилке. И всегда у меня чувство, что мне очень плохо. Иногда я ужасно мерзну. А порой страшно голодна. Дамиан переплел свои пальцы с пальцами, лежавшей у него на груди маленькой руки. – Продолжай, пожалуйста, – мягко попросил он. – И я… плачу, тихонько плачу, чтобы никто не услышал. Потому что боюсь, что меня услышат… Она задрожала. Он почувствовал, что ей страшно, и постарался подбодрить ее: – Хизер, здесь никого нет, только ты и я. – Я… знаю. Но во сне, он всегда там… – Кто он, Хизер? Кто всегда там? Она передернула плечами: – Мужчина. Жестокий, ужасный мужчина… Дамиан постарался сохранить спокойствие. – Кто он, Хизер? Ее волнение усилилось. – Я не знаю, – звенящим голосом ответила она. – Знаю только, что, если издам хоть один звук, он меня накажет. Сделает мне больно. У Дамиана забрезжила смутная догадка. «А что, если это вовсе не сон? – подумал он. – Может быть, это воспоминание, всплывшее из прошлого. Может быть, все происходило на самом деле». – Возможно, это твой отец, Хизер? Она удивленно уставилась на него: – Мой отец? Да нет, что ты. Конечно, нет! Мой отец был хорошим, очень добрым человеком. – Она в замешательстве покачала головой. – Папа рассказывал мне, а уж он-то не стал бы мне лгать! Конечно, не мой отец! Дамиану отчего-то показалось, что она старается убедить в этом больше себя, чем его. – Ты говорила, что твой отец был высоким и темноволосым. А тот человек из сна – как выглядел он? – Я даже и не знаю. Там слишком темно и слишком много всяких теней. – Она еще раз передернула плечами: – Это очень странно. Там все такое… настоящее! А меня, сколько я себя помню, вообще ни разу не наказывали. Ко мне всю жизнь относились заботливо и по-доброму. Я никогда не была голодной, никогда не мерзла. Кровать у меня всегда была мягкой и теплой. – На ее лице появилось страдальческое выражение. – Это как бы та часть меня, которую я никогда не знала. Дамиан не стал нарушать нависшей тишины, но про себя отметил, что его догадка могла оказаться правдой и мужчина из сна Хизер действительно ее отец – Джеймс Эллиот. Она приподнялась на локте и взглянула ему в лицо страдальческим взглядом. – Зачем я тебе все это рассказываю? Я этого вообще никому не рассказывала, даже маме. Хизер попыталась встать, но он схватил ее за руки и притянул к себе. – Тебе нечего стыдиться, Хизер. У каждого из нас есть свои демоны. А что за демоны у тебя, Дамиан? Какие они? Вопрос жег ей губы, но задать его смелости не хватило. И тут в одно мгновение все переменилось. Воздух между ними буквально сгустился от неимоверного напряжения. Хизер с удивлением поняла, что лежит на нем, на его крепком, полном жизни мужском теле, и их губы оказались вдруг так близко друг от друга… – Иногда мне кажется, что я всегда знала тебя, – прошептала она. – А потом я вдруг понимаю, что вообще с тобой не знакома… Это какое-то безумие. Его пальцы нежно коснулись ее щеки. – Как ты себя чувствуешь сейчас, Хизер? – прозвучал в тишине его спокойный голос. Она с трудом сосредоточилась, преодолевая неотвязное, томительное стремление. – Я не знаю… Действительно не знаю… Его взгляд задержался на ее губах. – Тогда, может быть, пришла пора узнать. От его тона Хизер охватила блаженная слабость. Не в силах пошевелиться, она проследила за своей рукой, которую он поднес к губам и поцеловал. Глаза у нее сами собой закрылись, когда Дамиан принялся целовать ее пальцы, не пропуская ни одного. Поцелуи эти были такие легкие, нежные, что она готова была расплакаться от счастья. Потом он осторожно положил ее руку себе на грудь. Его губы приникли к ее губам долгим, сладким поцелуем. Внутри у нее, как цветок под лучами летнего солнца, стало распускаться новое странное чувство радости жизни. Подушечками пальцев Дамиан так легко провел по кончикам ее грудей, что она решила, будто это ей почудилось. Но мгновенно затвердевшие соски показывали, что она не ошиблась. Жаркая волна окатила Хизер. Внизу живота сладко заныло. Она поняла, что Дамиан не меньше ее чувствует их близость. Об этом свидетельствовали и его поцелуй, полный ненасытного желания, и нетерпеливые касания его упругого языка. Женская природа подсказывала Хизер, что этот мужчина действительно желает ее, именно ее… Хизер охватило пьянящее чувство освобождения, от которого кружилась голова. Ей уже было мало его поцелуев. Она хотела чего-то большего. Обвив руками шею Дамиана, она приникла к нему всем телом, одним этим выдавая свое желание. Дамиан с усилием оторвался от ее губ и сделал попытку отстраниться. Она широко распахнула глаза, в которых застыло удивление. Нет, она его не отпустит. И Хизер еще крепче обхватила Дамиана руками. – Ты же сказал, что не уйдешь, – воскликнула она. – Ты обещал! – Нет, Хизер, – сурово ответил он. Она разомкнула руки. Дамиан встал на колени и буквально пригвоздил ее безжалостным взглядом. – Ты не этого хочешь, Хизер, – хрипло выговорил он. – Ты сама не знаешь, о чем просишь. Она села. Взгляд ее медленно заскользил по изгибу его губ, по красивому мужественному лицу. – Не надо на меня так смотреть, – сдавленно проговорил Дамиан. – Я, между прочим, самый обыкновенный человек, Хизер. И я не каменный. Если мы сейчас не остановимся, я уже не смогу сдержать себя. Это хоть ты понимаешь? Хизер мелко дрожала, но упрямо твердила про себя: «Но так не должно быть, так не должно быть…» – Да, – само собой вырвалось у нее. – Господи, да… – Надеюсь, что так. – Горящий взгляд Дамиана отыскал ее глаза. – Хизер, я же хочу тебя. Я хочу, чтобы ты оплела меня ногами, хочу войти в тебя глубоко и сильно, излить свою страсть до последней капли… Я хочу целовать тебя… Хизер представила себе их сплетающиеся в старом как мир любовном танце нагие тела. И хотя от стыда у нее заалели щеки, душа ее замерла от сладостного предвкушения. Дамиан был первым мужчиной, который прикасался к ней. Он видел ее такой, какой не видел никто, обнаженной и уязвимой. И он был совсем не похож на мужчин, с которыми она была знакома. Он был терпелив и ласков с ее братом и сестрой, с сочувствием относился к арендаторам. И он знал, не спросив ее ни о чем, что сегодня ночью ей не хотелось быть одной. Дамиан назвал ее красивой. И не один раз. Он заставил ее впервые почувствовать себя женщиной, особенной и любимой… Отчаяние охватило Хизер. Пусть ей никогда не узнать любви, не узнать такого нежного, всепоглощающего чувства, которое связывало маму и папу. Если страсть – это все, что может дать ей Дамиан, что ж, она согласна. За грех одной ночи она будет вечно гореть в аду, но сейчас ей было совершенно все равно. Хизер хотела узнать силу мужской страсти. В эту единственную ночь она готова отбросить прочь и страх, и сомнения, и стыд… Дамиан был послан ей судьбой, чтобы осветить серость ее жизни яркой игрой красок, как оживляет луч солнца картину старого мастера. – Хизер, послушай меня, прежде чем принять решение. Когда-нибудь у тебя будет муж. Неужели ты отдашь мне то, что по праву должно принадлежать ему?.. – Да, – просто ответила она. Все ее существо было охвачено смятением, ведь она ждала этого момента столько лет… С сильно бьющимся сердцем Хизер взяла в ладони его руки, и почувствовала, как напрягся Дамиан. – Я хочу, чтобы это был ты, – прошептала она. – Я хочу, чтобы это было сейчас. |
||
|