"Десант в прошлое" - читать интересную книгу автора (Абердин Александр)

Глава 15 Чёрные гаучо и взрыв Тунгусского метеорита

Немецкие чиновники, предрекая мне массу хлопот с гереро, как в воду глядели. Наш медовый месяц, в течение которого мы с Алмирой бродили по джунглям, словно дикие индейцы, мне ведь к этому было не привыкать, хоть африканские, хоть американские, джунгли они и есть джунгли, ещё не закончился, как за нами примчались из Гранд Муиски трое индейцев-охотников, одетых в камуфляж и обутых в берцы. Покрутив головами, глядя на Небесного Генерала, на котором были надеты одни только шорты, они сказали, что срочно требуется моё вмешательство, так как случилась большая беда. Мы быстро собрались и помчались бегом к тому месту, где сел на воду "Орлёнок" через полчаса полёта мы приземлились на взлётной полосе уже поднявшегося в воздух дирижабля. Охотники остались на берегу реки. Наверное им захотелось немного погулять.

Мы спустились на лифте в жилой отсек и пошли в нашу каюту, чтобы искупаться и переодеться. На моей жене ведь и вовсе были надето только три жемчужных ожерелья и набедренная повязка. Через полчаса мы спустились в большую, круглую пилотскую рубку с прозрачным полом из толстого, бронестекла и князь Львов сказал мне:

— Серёга, из Аргентины пришли плохие вести. Этот старый хрен Хендрик Витбоой и его кореш Якоб Моренга намылились поднять восстание на нашем полуострове. Теперь против нас.

Посмотрев на друга с недоумением, я спросил:

— Ну, а я-то тут причём? Что, без меня вода не отсвятится?

— А при том, Серёга, — ответил мне Николенька, — что ты теперь всегда будешь причём. — И отдал команду пилоту — Вася, генерал в рубке, так что бери курс на Авиа-дель-Россо, полный вперёд. — После чего принялся интересоваться у моей жены — Аллочка, тебя этот африканский папуас в джунглях не замучил? Он у нас большой любитель лопать всяких насекомых. Жареную саранчу, помнится, трескал, как семечки. Веришь, нет, я его тогда чуть не задушил, изверга. Весь измучился, глядя на такое безобразие. Мне даже чуть дурно не стало.

Алмира шутки не поняла и всерьёз обеспокоилось:

— Это плохо, что ты не ешь всё, что дают джунгли. Настоящий охотник не должен искать только самую вкусную добычу, иначе в джунглях скоро не на что будет охотиться.

Виктор, который, как и я, тоже придерживался сугубо китайских взглядов на мир, то есть ел всё, что летает, кроме самолётов, всё что плавает в воде, кроме подводных лодок, всё, что ползает, кроме танков, и всё, что на четырёх ногах, кроме табуреток. Отвесив графу Игнатьеву подзатыльник, он немедленно поддержал мою жену:

— Правильно, Аллочка, мы все придерживаемся точно таких же взглядов на джунгли, и даже этот здоровенный тип, но поскольку мы не в джунглях, а время близится к обеду, то пойдёмте наверх, в кают-компанию. Там обо всём и поговорим.

Моя жена, удивлённая, что её называют Аллочкой, спросила:

— Почему ты меня так называешь? Моё испанское имя Алмира, а индейское Мануачика. Разве эти имена плохие?

Коснувшись руки своей юной жены, я успокоил её:

— Всё в порядке, Алмира. Просто у нас, у русских, есть такая привычка, переделывать все имена под свой язык.

Вскоре я и сам стал называть свою жену так, только с одной буквой "л", а не с двумя — Ала. В какой-то мере это соответствовало истине, моя жена была стремительна, как лёгкая римская конница. Когда я объяснил ей это, она осталась очень довольна. Но это произошло немного позднее, когда она впервые увидела лошадей, казаков и гаучо. Мы поднялись в кают-компанию, оформленную и обставленную мебелью в стиле модерн и за обедом я узнал все подробности. Гереро и некоторую часть нама, всего тридцать восемь тысяч человек, перевезли в Аргентину чуть больше года назад. Сразу же, как только на полуострове Вальдес было построено несколько городов. Немцы честно отработали все те деньги, которые я им заплатил за них. Гереро и нама получили медицинскую помощь и хотя практически все мужчины в возрасте от четырнадцати до пятидесяти лет были закованы в кандалы, их хорошо кормили, они были одеты и обуты и потому не выглядели измученными и измождёнными.

Им объяснили, что русский князь заплатил огромный выкуп за них и что уже довольно скоро они навсегда покинут Африку. Хотя радости это никому не принесло, многие сочли такую участь всё же куда лучше, чем смерть. Кайзер Вильгельм был очень жестоким существом. Человеком этого выродка трудно назвать. Как только гереро и нама погрузили на пароходы, им было сразу же сказано, во-первых, что они не рабы, а, во-вторых, что даже самые старые из них ещё увидят родную землю и что вернутся они туда уже её хозяевами, но перед этим их научат очень многому, чтобы по возвращении они смогли построить города не хуже европейских. Якоб Моренга, учившийся в Европе, как и его более старший товарищ — Хендрик Витбоой поначалу проявили большую заинтересованность. Но только поначалу и вскоре у нас начались проблемы.

Гереро, как и нама, очень красивый народ — высокие, не такие уж и чёрные, они были смелыми воинами, но вот почему-то ни работать, ни учиться не хотели. Не все, конечно. Дети и женщины, даже пожилые, как раз посещали школу с большой охотой, а вот мужики моих друзей просто достали своей бестолковостью и ленью. На полуостров Вальдес приехало много народа, в том числе и местных индейцев, но креолов и испанцев было больше всего, так как мы сразу же известили всех о том, что строим города и заводы для коренных жителей Аргентины и если индейцам не достанется ничего, то все остальные так же ничего не получат. Ну, а поскольку наш самый главный город был назван Авиа-дель-Россо, а второй Марина-дель-Россо, то индейцев свозили на полуостров чуть не силой. Таким образом гереро и нама были в меньшинстве и даже скромные, можно сказать застенчивые индейцы мапуче, колья, тоба и матако, костерили их за лень и безразличие к учёбе почём зря. Сами они видели себя, как минимум, рабочими высшей квалификации, строящими самые лучшие в мире самолёты и самые огромные корабли. Гальего — испанцы, и вовсе зверели, глядя на этих бездельников.

Менее, чем через сутки, прихватив в Буэнос-Айресе президента Аргентины, это же был наш парень, мы были в Авиа-дель-Россо, в котором уже начали строить несколько небоскрёбов. Авиазавод, крупнейший в мире даже по меркам двадцать первого века, ещё не был построен полностью, но уже имел огромный аэродром. Ну, это мелочи, в Бразилии, на острове Кавиана в устье Амазонки, мы уже строили космодром. Хендрика Витбооя и Якоба Моренгу уже "отловили" и как только "Россия" встала на якорь, они поднялись на борт дирижабля и мы сразу же, как только представились друг другу, завели с ними душевный разговор. Пристально глядя наши беспокойным подопечным в глаза, я спросил:

— Господа, вам что, больше заняться нечем, как готовить новое восстание? Вы что, оба конченые идиоты и не понимаете, зачем вас сюда привезли? Мы хотим превратить вас в цивилизованных людей, научить всему, что знаем сами, а потом отвезти домой и там без войн и скандалов вы начнёте строить вместе с немецкими колонистами новую жизнь, но в ней вы уже не будете слугами. Вы станете хозяевами своей страны, как, впрочем, и немецкие колонисты. Кое-кто из них вернётся в Германию, но многие останутся. Неужели вам трудно понять, что без нас, белых людей, вы и дальше будете влачить полуголодное существование? Так, а теперь я хочу знать, чего вы хотите?

Оба предводителя повстанцев переглянулись, Хендрик происходил из народа нама, а Якоб был наполовину гереро, но оба были отличными партизанами и командирами. Минуты две они пережевывали услышанное, а я говорил с ними на немецком языке, который они хорошо знали. Судя по всему, оба чувствовали себя в большой, красиво обставленной круглой кают-компании несколько неуютно. Наконец Хендрик Витбоой с натугой выдавил из себя:

— Князь, гереро и нама не по душе такая жизнь. Мы скотоводы и хотим ими остаться. Может быть вы сможете научить чему-то наших детей, но только не нас. Дайте нам возможность жить, как раньше.

Оба негра, старый и молодой, были одеты в европейскую одежду. Её с удовольствием носили все гереро и нама. Зато женщины предпочитали национальную одежду, в общем-то тоже позаимствованную у европейцев. Это были длинные, цветастые юбки-колокол до пола, с высоким, под грудь, поясом, цветастые блузы и характерные головные уборы, смахивающие на береты, которые плотно обтягивали голову, но спереди в них были, похоже, вставлены картонные цилиндры. Президент Аргентины, Рауль-Гарсия Сантьяго-дель-Кастильо посмотрел на обоих с сомнением и сердито проворчал:

— Господа, скотоводы у нас гаучо, а это не просто профессия, это философия, стиль жизни и даже нечто большее, чем сама жизнь. Они не потерпят, чтобы рядом с ними пасли скот какие-то чёрные оборванцы. Для этого вам самим придётся стать гаучо, то есть сесть верхом на коня, начать пить мате, есть жареное мясо и одеваться, как гаучо. Иначе у меня не хватит в армии солдат, чтобы защитить вас.

Вот тут могла выйти маленькая неувязка. Гереро и нама питались преимущественно молоком и лишь в Аргентине им стали давать в больших количествах не только его, но ещё творог и сыр. Якоб Моренга насмешливо фыркнул и ответил ему:

— Но мы же надели на себя одежду белых людей, наденем и одежду гаучо. Главное, чтобы у нас был свой скот и пастбища, а жареное мясо мы не едим вовсе не потому, что не любим его. Просто у нас всегда было мало скота и мы его берегли. Ну, а если вы дадите нам оружие, то мы и сами сможем защитить ваших солдат.

Рауль развёл руками и насмешливо сказал:

— Раз так, парень, то никаких проблем. Скот и пастбища у вас будут уже очень скоро, буквально через три месяца, как только мы построим для вас большие, удобные эстансии с коралями для скота, но учтите, вам всё равно придётся многому научиться. Наши коровы дают огромное количество молока, а из него мы делаем творог, сыр, а с новыми технологиями много других продуктов. Вы будете учиться этому? Если да, то домой каждый поедет с большим стадом коров и молокозаводом в придачу. Вам придётся также научиться обрабатывать землю с помощью тракторов, чтобы засевать поля такими кормовыми культурами, которые вырастут при любой засухе, а также орошать поля и многому другому, чтобы гереро и нама больше никогда не голодали. Оружие мы вам тоже дадим, но только для охоты, а чтобы вас никто не посмел обидеть, поселим вместе с вами по десятку русских гаучо — казаков. Этих точно никто не обидит. Они сами кого угодно обидеть смогут. Даже аргентинских гаучо. Зато они научат вас так скакать верхом, что вам будут завидовать даже индейцы.

Глаза обоих командиров повстанцев заблестели и Хендрик Витбоой, весело заулыбавшись, сказал:

— Ездить верхом совсем не страшно. Я несколько раз скакал на лошади. Вот только падать больно.

Тоже улыбнувшись, я внёс окончательную ясность:

— Господа, детей в возрасте до четырнадцати лет вы заберёте с собой, а все остальные останутся, а вместе с ними те взрослые, которые всё-таки хотят стать рабочими и инженерами. Африке уже очень скоро понадобятся свои собственные специалисты. Не могу же я ездить по всей Африке и покупать людей, как в давние времена. Ну, что, вы согласны на такие условия? Поймите, всё делается в ваших же собственных интересах. Зря что ли я выкупил вас у немцев?

Обговорив массу деталей, которые я мог бы смело назвать несущественными, мы приступили к работе. Первым делом были проведены собрания, на которых всем гереро и нама было подробно объяснено ещё раз, что какая-то их часть может стать скотоводами, но для этого им нужно будет влиться в местную среду, чтобы не выглядеть полными идиотами и не стать объектом постоянных насмешек. Хотя гаучо и жили друг от друга на приличном расстоянии, они всё же общались друг с другом. Как только началась эта чёрная гаучада, сразу же выяснилось, что чуть больше половины взрослых мужчин всё же хотят остаться на полуострове. Они просто поддались настроению агрессивного меньшинства. Так что только меньше трети гереро и нама решили покинуть наши города. Всего чуть больше десяти тысяч стариков, мужчин с женами и детей.

Мне было всё равно, где находиться и мы остались в городе авиастроителей. Ну, в Авиа-дель-Россо был построен не только авиационный завод, но и многие другие предприятия и научные центры. К недовольству некоторых молодых казаков, которые непременно хотели стать лётчиками, им пришлось переселиться в пампасы севернее реки Рио-Саладо. Узнав, что в их судьбе что не изменится и все они обязательно станут лётчиками и даже более того, уже очень скоро каждый получит по персональному самолёту, казаки повеселели. Норму мы установили такую, на каждые пятьдесят семей гереро и намо приходилось по одной большой эстансии и дюжине терских, донских или кубанских казаков, как правило жителей одной станицы.

Работа началась немедленно и поскольку смутьяны тут же успокоились, то все гереро и нама без исключения, даже самые старые и вредные бузотёры теперь терпеливо сидели в классах и никуда не рыпались, а вскоре их стали переодевать в новую одежду — традиционные костюмы гаучо. Это была белая или светлая рубаха, короткая чёрная испанская куртка, расшитая серебром не очень длинные, до середины икр, но зато широченные чёрные штаны, чёрные сапоги со шпорами без зубцов, шерстяное вязаное пончо, чёрное, не очень большое сомбреро с низкой тульей и красный платок. При таком наряде цвет физиономии уже не играл особой роли. У гаучо они тоже загорелые дочерна. Мате гереро и намо понравился, как и все остальные блюда аргентинской кухни. Через четыре месяца, когда для них чёрных гаучо были построены в уже обжитых районах на купленных землях большие эстансии с суперсовременными молокозаводами, начался массовый отъезд народа на новое место жительства.

Ещё во время нашего первого совещания я сделал такое рацпредложение — со стройкой не торопиться, проложить к эстансиям отличные дороги и построить их, как это принято, П-образными в плане, но так, чтобы два примыкающих крыла были двухэтажными, а соединяющий корпус трёхэтажным с роскошными апартаментами наверху, рассчитанными на пятерых хозяев. Бассейны для плавания были предусмотрены заранее. Чтобы чёрные гаучо быстрее влились в струю жизни, я предложил помимо дюжины казаков подселить к ним по пять семей фирменных, но небогатых гаучо, чтобы те, посмотрев на апартаменты, в которых станут жить, когда лет через двенадцать их пеоны уедут из Аргентины, станут их собственностью, как и вся эстансия, лезли из шкуры вон, чтобы обучить их всему, что знают сами.

Ну, в этом плане и наши казаки также могли их кое-чему научить, но самое главное они все были отличными механизаторами и уже не вздрагивали при слове доильный аппарат. Пока шла стройка, мы без особого труда нашли таких учителей, которым было без разницы, какого цвета кожа их будущих учеников. Они же наблюдали за ходом строительства, закупали скот и лошадей. Когда же в эстансии въехали новосёлы, то сразу же выяснилось, что учить скакать верхом никого уже не надо. Наши казаки уже научили чёрных гаучо не только джигитовке, но и тому, как нужно управляться с шашкой. Они были единственными обитателями эстансий, которые были одеты в форму донских, кубанских или терских казаков и вот ведь что удивительно, даже старые, матёрые гаучо, приезжая в гости к соседям, чтобы посмотреть на то, как те живут, не говорили ни слова по поводу их одежды, зато им понравилось, что чёрные гаучо переняли их наряды.

Когда мы прилетели вместе с президентом Аргентины в первую попавшуюся эстансию, чтобы посмотреть, как всё будет происходить, то были приятно удивлены тому, как ловко всё сложилось. Зная дальнейшую историю этой страны, мы постарались сделать всё, чтобы сохранить одно из её богатств — пампасы. Более, чем половина этой аргентинской степи, такой же ковыльной, как донская, кубанская или ставропольская, и сейчас лежит нетронутой. Ну, а в тот момент меня интересовало только одно я, отведя Рауля подальше, спросил:

— А теперь ответь мне, за каким чёртом ты сорвал меня с места? Ты что, без меня не смог бы справиться? Я ведь практически ничего и не сделал, чтобы разрешить эту проблему, Федотыч.

— Дурак ты, Колька, — ответил мне мой старый друг, — ни хрена ты не понимаешь в политике. Всё как раз именно благодаря тебе и вышло так славно. Поэтому закрой хлеборезку и не вякай. Если у меня снова нарисуется на горизонте какое-нибудь вонючее дерьмо, то я снова звякну тебе и скажу, Колёк, срочно выручай.

Мне это было непонятно и я буквально зашипел:

— Но, почему, Серёга? Ты же президент, причём такой, что от тебя вся Аргентина в отпаде. Тебя если кто и ненавидит до трясучки, так только английский истеблишмент, а все остальные очень даже уважают. Ну, есть, конечно, говнюки и в Аргентине, так они же все у нас под контролем и если что задумают, им быстро кирдык наступит.

Перейдя почти на официальный тон, мой друг сказал:

— Серёга, не мети пургу. Пойми, ты для всех тот самый русский князь, который заблаговременно сообщает людям о землетрясениях и всех прочих катастрофах. Поэтому где бы ты не появился, люди тотчас умолкают и ждут от тебя чуда. Ну, а как раз чудеса творить это уже наша прямая обязанность. Мы их уже столько сотворили, причём спасая людские жизни, что дьявол уже наверное в гробу лежит, так как помер от тоски, а может быть его жаба задушила. Поэтому, старина, сиди молча и сопи себе в две дырочки, пока тебя не позовут. У тебя есть молодая красавица-жена, и как только такой дивный цветок в джунглях вырос, вот и забавляй её, но помни, в срок не более суток ты должен будешь оказаться в любой точке земного шара, куда бы тебя не позвали. Мы только для этого на твой дирижопль поставили реактивные двигатели и разбросали по всей планете базы дозаправки.

А вот с этим я был просто вынужден согласиться. Рауль, он же Серёга и он же Святой, такой оперативный псевдоним у него был в ГРУ, был полностью прав. Мой авторитет не смотря на всё то море помоев, которое выливали на мою голову в прессе, иногда даже в России и США, действительно был очень велик. Да, меня ненавидело множество людей, но даже мои самые лютые враги были вынуждены прислушиваться к моим словам потому, что боялись однажды утром проснуться с головой, отделённой от туловища. Хотя нет, в таких случаях, кажется, положено просто смотреть на свой труп со стороны. В любом случае мне это не мешало заниматься своими прямыми обязанностями — руководить огромным коллективом единомышленников.

С тех пор мы навсегда забыли о неприятностях, связанных с гереро и нама. Одни учились и одновременно с этим работали на заводах и фабриках, другие просто учились, а третьи занимались своим любим делом и тут уже гаучо удивлялись умению гереро успокаивать скотину. Молодые механизаторы распахали поля и засеяли их кормовыми культурами, которые дали такое количество кормов, что больше половины шло на продажу соседям. Товарное производство молока и мяса резко увеличилось, зато количество пастбищ в пересчёте на одну корову сократилось, так как выручали заготовленные впрок корма. Наш опыт в дальнейшем подвиг всех гаучо перейти именно на такую форму хозяйствования, а то, что Аргентина становилась индустриальной страной, заставило плантаторов выращивать пшеницу и многое другое, её и в Штатах выращивалось с избытком.

Да, мы чётко регулировали нормы производства и не допускали в первую очередь перепроизводства. Всё нужно выпускать в меру и уровень потребления должен быть несколько больше, чем уровень объёмы поставок. Это единственный способ избежать кризиса. Когда все работают и при этом рынок не перенасыщен, то за счёт роста населения создаётся постоянный дефицит, который не даёт предприятиям остановиться. Наши экономисты даже вывели какие-то замысловатые формулы на этот счёт, но это не моя тема. Впрочем, как и многое другое, ведь я кроме политики, которой был вынужден заниматься, да и то в качестве то символа успеха, то жупела, а то ещё чёрт знает кого, меня интересовали радиотехника, ментальные технологии и моя жена. На большее меня просто не хватало.

А между тем к концу девятьсот седьмого года мы не только заменили весь свой станочный парк на станки второго поколения, но уже построили немало станков третьего, сверхточных, прецизионных, с чистотой обработки четырнадцатого класса. Более того, это были уже станки-полуавтоматы и нам срочно требовались компьютеры, чтобы достичь наивысшего уровня развития всех своих технологий. В этом, по большому счёту, не было ничего удивительного, ведь мы просто шли тем путём, который наметили себе ещё в своём несчастном двадцать первом веке. Всё, что сделали для этого мои друзья, так это работали всё это время по двенадцать часов в сутки, с точно такой же самоотверженностью, как некоторые из них, самые старые, делали это в годы Великой отечественной войны.

Мы успели сделать за эти два года так много, что я даже порой не верил в это, но при этом мы ведь отказались от гигантских кузнечных и штамповочных прессов, а также от огромных прокатных станов и всё потому, что нашим другом был величайший гений — Никола Тесла, или, как мы уважительно называли его на русский лад — Николай Милутинович. Благодаря целому ряду его изобретений, особенно механическому осциллятору, мы могли теперь изготавливать трубы любого диаметра, выдавливая их так, словно они были не стальными, а пластмассовыми. Точно так же на наших заводах изготавливался любой прокат из любых металлов и все эти нанометаллы имели просто колоссальную прочность.

Уже в девятьсот девятом году наша компьютерная компания намеревалась начать изготавливать компьютерные комплектующие и процессоры с несусветной тактовой частотой в семьдесят пять гигагерц и это должны были быть самые обычные персональные компьютеры с плоскими экранами. В общем ноутбуки с экраном в двадцать пять дюймов. Эта разработка была сделана нашими компьютерщиками уже после того, как мы отправились в прошлое. Буквально все мало-мальски серьёзные учёные, которые сотрудничали с нами, а не со своими ублюдочными правительствами, замерли в предвкушении чудо и через пять семь месяцев оно произошло, хотя первоначально речь и шла о двенадцати. Но уже задолго до этого дня главным языком программирования, как и всей науки в целом, стал русский язык, причём без таких излишеств, как фита, ять и прочие. Ни от кого возражений не последовало лишь по той причине, что наших, русских учёных на тот момент было гораздо больше.

Никого из учёных не очень-то смущало, что они были вынуждены жить двойной жизнью. Некоторые господа почему-то решили, раз в их руки появились учебники опередившие время, то уже всё, они оседлали Сивку-Бурку и потому повернулись к нам спиной. За что были сверх меры обласканы правителями большинства стран Европы, а все те учёные, которые перешли на нашу сторону, стали, как и король Альфонс XIII вместе с царём Николаем II, стали чуть ли не изгоями, а потому быстро перебрались в США, Венесуэлу, Бразилию, Аргентину и Колумбию, которую мы также стали активно развивать, как следующую страну по списку. В первую очередь потому, что в ней уже тогда выращивали коку с целью производства кокаина отнюдь не в медицинских целях, а нам это не нравилось.

Пока мы торчали в Аргентине, а эту страну мы покинули только в середине апреля девятьсот восьмого года, наши авиастроители решили, что дирижабль "Россия" это полный отстой и его нужно срочно заменить на новый. И они его построили, да такой, что я ужаснулся, едва только узнал о их планах. Навалившись большой толпой на это дело, они соорудили точно такую же летающую тарелку, только диаметром уже в четыреста метров и высотой в сто. Он имел рабочий объём в семь с половиной миллионов кубических метров и мог поднять в воздух уже три тысячи тонн полезного груза, что делал крайне редко, только в самых крайних случаях. Это был первый дирижабль из десяти супердирижаблей. Мы назвали его "Великая Россия". При его строительстве были применены конструкционные материалы даже не двадцать первого, а всего двадцать второго века, поскольку таких в наше время точно не производили в промышленных объёмах.

Его каркас был полностью изготовлен из углепластикового профиля, гелиевые баллоны из сверхпрочного тонкого пластика, покрытого снаружи прочнейшей зилоновой тканью, что в наше время шла на изготовление бронежилетов, а изнутри золотой фольгой. Наружный корпус был изготовлен из наносплава бериллия, магния и титана, который отличался не только лёгкостью, но невероятной прочностью и к тому же его ещё и покрывала жидкая броня. В общем он был пуленепробиваемый. Просто фантастически лёгкий корпус позволял "Великой России" подниматься на высоту в двенадцать километров и шпарить со скоростью в пятьсот двадцать километров в час, так как дирижабль был оснащён мощными, электрореактивными двигателями. На предельную высоту он поднимался имея в своих трюмах и на борту полторы тысячи тонн полезного груза.

Экипаж "Великой России" стал больше всего лишь на шестнадцать человек и то только за счёт того, что на нём было установлено уже четыре батареи сверхлёгких, автоматических пушек калибра восемьдесят восемь миллиметров, по восемь штук в каждой. Гондола нашего нового супердирижабля представляла из себя сферический пятиэтажный дом с летним садом на крыше. К тому же он нёс теперь в своём ангаре не шесть, а десять десантно-штурмовых самолётов несколько большего размера с экономичными гибридными двигателями. Штурмовики, как и прежде, брали две тонны бомб, но помимо этого на них было установлено по два пакета НУРСов и это при том, что десять десантников сидели в салоне с полной боевой выкладкой, а самолёт при этом имел бронирование ничуть не хуже, чем у штурмовика двадцать первого века, вот только летал со скоростью всего семьсот километров в час, а потому и его век тоже был недолгим. Впрочем, в своей сугубо гражданской ипостаси он летал тридцать лет.

"Великая Россия" была построена так быстро только потому, что надвигалась весьма знаменательная дата. Скоро должен был упасть на Землю Тунгусский метеорит и некоторые наши учёные хотели это видеть своими глазами. Воздушный взрыв, произошедший в районе реки Подкаменная Тунгуска семнадцатого июня девятьсот восьмого года в семь часов четырнадцать минут по местному времени или в ноль часов четырнадцать минут по Гринвичу, имел примерно такую же мощность, как взрыв пятидесяти мегатонн тротила. Для того, чтобы наблюдать за падением Тунгусского метеорита, нам нужно было находиться на высоте не менее двенадцати километров и не ближе, чем в семидесяти километрах от эпицентра взрыва. По расчётам учёных в этом случае наш супердирижабль конечно же содрогнётся от сильнейшего удара, но воздух на такой высоте уже изрядно разряжен и потому ударная волна не причинит нам особого вреда.

Тем не менее мне было как-то жутковато, но я всё же решил лететь в Сибирь вместе со всеми, высадив Алу в Урге. Из Аргентины мы вылетели в Штаты, чтобы взять на борт в Нью-Йорке Николая Милутиновича, а попутно ещё три десятка наших учёных. Всего их отправлялось в эту экспедицию двести сорок человек. Треть учёных мы должны были высадить вдоль траектории полёта вместе с их научной аппаратурой на территории Китая, Монголии и России. Специально для этого было разработано несколько десятков научных приборов и специальные кинокамеры с уже цветной, а не чёрно-белой киноплёнкой. Видеокамеры были только на подходе, как и телевизоры с плоскими экранами. Навестив в Штатах наших друзей и партнёров, заставив американцев раскрыть рот от удивления при виде гигантской летающей тарелки с огромным триколором, мы пересекли эту страну и направились в сторону Японии.

После поражения в войне эта страна жила хотя и мирной, но всё же не такой уж и тихой жизнью. Модернизация страны и её индустриализация шли с такой же скоростью, что в России и Монголии, теперь уже объединённой. Китай давно уже не пытался ворчать по поводу российской экспансии, но время включить его в Российскую империю, как подмандатную территорию, ещё не пришло. В Китай поставлялись из России новейшие товары и техника, но что самое главное, современные медикаменты, хотя китайцы весьма неплохо лечились средствами традиционной медицины, но даже ими не заменить некоторых лекарств. Особенно антибиотиков, которые появились намного раньше, чем в прежней истории и уже спасли не одну сотню тысяч жизней. Новые лекарства появлялись буквально каждый день и хотя их принято испытывать в клиниках по много лет, к тому, что производили наши фармацевты, это не относилось.

Так, время от времени совершая посадки, мы не спеша двигались к цели строго выдерживая курс. Всё это время на борту дирижабля не утихали споры. Всем хотелось угадать, что же всё-таки взорвалось в небе над Подкаменной Тунгусской. Лично мне было как-то всё равно. Главное заключалось в том, что при этом никто не погиб, а поскольку Никола Тесла летел вместе с нами, то на него грешить было никак нельзя. Ну, не запускал он никаких гигантских плазмоидов в девятьсот восьмом году. Это было сделано гораздо позже, через семнадцать лет и совершенно иным образом с чисто практическими целями. Таким образом он в течении всей полярной ночи освещал на Южном полюсе место проведения строительных работ, когда учёные решили построить там большую научно-исследовательскую станцию. Простыми лампочками было просто не обойтись вот мы и попросили Николая Милутиновича подсобить нам.

В Угре, ставшей за столь короткий срок довольно привлекательным городом, нас встретили, как родных. Богде-гэгэн Монголии, узнав о цели нашего путешествия, сразу же загорелся идеей лететь с нами. Ну, а поскольку нам всё равно нужно было возвращаться в Ургу за моей женой, то мы его взяли, но свиту попросили сократить до минимума. На борту дирижабля Халха сразу же переоделся в европейский костюм и немедленно стал жаловаться на лам, которые достали его своими требованиями. Что же, я его прекрасно понимал, поскольку сам находился в точно такой же ситуации. Вот только с каждого из нас требовали разное, но всегда очень настойчиво. Отказаться было просто невозможно. Вскоре мы долетели до нужного места, поднялись на высоту даже большую, чем двенадцать километров, и дирижабль практически замер на одном месте, хотя это и стоило целой группе пилотов чуть ли не титанических усилий.

Ну, а вскоре мы увидели феерическое зрелище. По небу, с юго-востока на северо-запад пролетел огромный, даже не огненный, а слепящий глаза шар, который взорвался в воздухе на высоте в семь с половиной километров. Как свидетель этого взрыва и пролёта огненного шара, я могу вполне определённо сказать, что так ничего толком и не понял. Лишь пятнадцать лет спустя, заглянув в прошлое, я увидел, что Тунгусский метеорит был на самом деле чем-то вроде беспилотного космического корабля изготовленного из совершенно прозрачного материала. Этот корабль имел в диаметре сто шестьдесят три метра и его при пролёте сквозь атмосферу окружало плазменное облако. Причиной взрыва было вовсе не столкновение с более плотными слоями атмосферы, а нечто иное — корабль взорвался изнутри и хотя это был очень мощный взрыв, он не был термоядерным. Тут речь шла о чём-то ином, а о чём именно, мы не знали очень долгое время.

Впоследствии мы всё же выяснили, что это было такое, но я не стану забегать вперёд, так как тому есть свои причины. Взрывная волна и грохот взрыва даже на высоте почти в четырнадцать километров были весьма ощутимы, но мы предусмотрительно надели на голову специальные защитные шлемы с антифонами. Тем не менее ощущение всё равно было не из приятных. Мы сразу же полетели к эпицентру взрыва, но ничего, кроме горящей тайги не увидели. Не смотря на это мы кружили над местом взрыва пять суток и даже спускались вниз, чтобы взять пробы. Ничего опасного в них мы так и не обнаружили, это был очень "чистый" взрыв. Загадок от того, что мы наблюдали за взрывом Тунгусского метеорита не убавилось, а лишь прибавилось и потому на борту дирижабля учёные спорить перестали. Они обдумывали вопросы, которые стоит задать друг другу. Меня радовало уже одно то, что мне они вопросов задавать точно не станут.

Из Урги мы полетели обратно по тому же маршруту, собирая группы наземных наблюдателей, которых высаживали в самых недоступных местах. В то время в Китае жило порядка двухсот семидесяти миллионов человек, со всеми его владениями, к лету девятьсот седьмого года уже потерянными, триста тридцать миллионов, а потому такие места ещё имелись. Временами мы снижались, чтобы произвести киносъёмку и китайцам не всегда нравилось видеть над собой летающую тарелку с российским флагом. Они стреляли по нам из винтовок, но это не причиняло дирижаблю никакого вреда. Его оболочка могла запросто выдержать даже выстрел из крупнокалиберного пулемёта или снайперской винтовки. Всех наблюдателей мы собрали без особых трудностей и как только на борт поднялась последняя группа из четырёх человек, мы набрали максимальную высоту и полетели в США на крейсерской скорости в пятьсот сорок километров в час.

В Америке мы приземлились в Вашингтоне, чтобы оповестить весь мир о падении Тунгусского метеорита, эхо взрыва которого докатилось и до этой страны. Большому Тедди оставалось хозяйничать в Белом Доме ещё два года и потому мы сразу после пресс-конференции поехали туда. Мы давно уже стали хорошими друзьями и что самое главное, могли разговаривать практически на любые темы. Правда, бейсбол меня совершенно не интересовал, зато я хотел услышать от президента США, что он думает о нашей деятельности в Южной Америке и вообще, во всём мире. Лукаво улыбнувшись, он сказал:

— Всё хорошо, парень, можешь не волноваться, как только я передам власть в руки надёжного человека, то сразу же поднимусь на борт твоего летающего дворца. Он просто великолепен.

Отрицательно помотав головой, я вежливо отказал ему:

— Нет, мистер президент, для вас уже строится точно такой же дирижабль, который мы подарим даже не вашей стране, а лично вам и вот это действительно будет настоящий летающий дворец. Думаю, что это не помешает вам в вашей будущей работе. Чем скорее на свет появятся Южно-Американские Соединённые Штаты, тем скорее мы все обретём и Северо-Американские, что очень важно для всего мира. Вы ведь понимаете, что вам суждено сделать?

Президент кивнул и с улыбкой согласился:

— Ты прав, Серж, это действительно нужно всему миру. Только так мы сможем обуздать промышленников и навести порядок в мире.