"Параллельно любви" - читать интересную книгу автора (Риз Екатерина)= 14 =— Антош, давай ещё ложечку, последнюю. — Марина поднесла к губам мальчика ложку и посмотрела умоляюще. Антон в ложку заглянул, поразглядывал кашу, потом покачал головой и категорично заявил: — Неть. — А за папу? — Неть. Марина глаза закатила, но спорить больше не стала, поставила тарелку с недоеденной рисовой кашей на стол и протянула к ребёнку руки. — Ладно, нет, так нет. Пойдём умываться? Вынула ребёнка из детского высокого стульчика, Антон сам к ней руки потянул, ему не терпелось завтрак закончить и отправиться играть. Как-то незаметно, всего за три дня, их квартира превратилась в детское царство. Всюду игрушки, детские вещи, все мысли и дела крутятся вокруг двоих детей, которым постоянно что-то требуется. Юля от Антона на шаг не отходила, постоянно водила его за ручку, и рассказывала, во что они теперь будут играть. То в больницу, то в дочки-матери, то в школу. Антон не спорил, ходил за ней, как собачка и во всех играх участие принимал весьма формальное — не возражал, когда его переодевали или заставляли пить чай из кукольного сервиза в компании плюшевого медведя, яркого тряпичного Арлекина и парочки кукол. Марину с Алексеем его послушание несколько удивляло, но, в конце концов, пришли к выводу, что Юля мальчика просто забалтывает. Она без остановки что-то ему рассказывала, какие-то невероятные истории придумывала, то к нему поворачивалась, то к куклам, и Антон, непривыкший к таким бурным играм, наблюдал за Юлей, открыв рот от удивления. Это началось с первого вечера, после того, как все немного успокоились, Марина с Лёшей поговорили, детей накормили, и Юля потянула мальчика играть. На диване в гостиной были высажены все куклы и плюшевые звери, и Юля устроила настоящий спектакль, знакомя всех с Антоном. Тот стоял рядом с диваном и за всем этим действом наблюдал с ярко-выраженным изумлением. Даже потрогать ничего не пытался — стоял, спрятав руки за спину, и смотрел то на кукол, то на Юлю, которая говорила-говорила… — Она просто одна заскучала, — шепнула Марина Асадову. Они стояли в сторонке и наблюдали за детьми. — Привыкла среди детей, а сейчас только в школе общается, да и то недолго получается. Алексей хмыкнул. — Зато Тошка в шоке. В хорошем смысле слова. Антон вдруг принялся оглядываться, потом сбегал за своим любимым плюшевым зайцем и сунул его Юле в руки. — На. Та без лишних вопросов усадила зайца в ряд кукол и заговорила дальше: — Вот к нам ещё пришёл зайка. Сейчас мы ему нальём чаю, у нас ещё печенье есть… Видя, что его зайца тоже приняли в компанию и даже заговорили за него, Антон счастливо заулыбался, обернулся на отца и указал пальчиком на диван, полный игрушек. — Папа! Лёшка ему кивнул. — Я вижу. Здорово. Но толк от этих игр, бесспорно, был. За день дети настолько уставали от игр и друг от друга, что засыпали вечером почти мгновенно, даже Юля после ужина начинала зевать, и в девять оба без всяческих капризов отправлялись спать. Сколько это счастье продлится — не ясно, но в первые дни, наполненные волнениями и проблемами, жизнь весьма облегчало. В первую ночь Антон спал на маленьком диванчике в спальне Марины и Алексея, обложенный подушками, и всё равно Лёшка постоянно вскакивал ночью, боясь, что подушки с дивана свалятся на пол, а Тошка вслед за ними. Одной ночи таких развлечений Асадову вполне хватило, и на следующий день в их спальне уже появилась детская кроватка. А в компании с ней ещё куча детских вещей, и Марина обратила особое внимание на то, что вещи все новые, только из магазина. — И что теперь? — спросила она, наблюдая, как Лёшка собирает детский стульчик. — Ты ей так и не дозвонился? — Нет. — А ты звонил? Он обернулся и посмотрел возмущённо. — Я звонил, Марин. Но висеть на телефоне сутками, я не собираюсь. Если её не интересует состояние собственного ребёнка, если она отключила телефон, то это её проблема. К тому же, я подозреваю, что разговаривать она не желает именно со мной. Тётушка её уже давно ей всё сообщила. — Значит, она приедет. — Может быть. — Может быть? Алексей выпрямился, покатал стульчик, проверяя, как работают колёсики, затем обернулся. — Марина, я Лидии позвонил, она говорила со мной совершенно спокойно, значит, всё уже Соне сообщила и получила чёткие инструкции — поднимать скандал или нет. И из этого я делаю определённые выводы. Марина присела на диван и вздохнула, задумавшись. — Не нравится мне всё это. Почему она не едет? — Тебе этого хочется? — Я хочу ясности! Ребёнка туда-сюда возите. — Она вернётся, и я с ней поговорю. Марина невесело улыбнулась. — И что скажешь? Лёшка помрачнел немного. — Я знаю, что ей сказать. — Если Асадов сказал — я знаю, то ничего хорошего от этого не жди, — авторитетно заявила Нина, когда Марина вкратце передала ей этот разговор. Башинская явилась сразу после завтрака, причём демонстративно пришла в домашних тапочках, показывая тем самым, что идти ей теперь недалеко. — Ой, Нин, не наговаривай на него. — Да я не наговариваю. Сама знаешь. Контролировать надо. — Это его жена, пусть он сам с ней разбирается. Уж я-то точно не знаю, как с ней разговаривать. Я поговорила недавно, мне этого бесценного опыта на всю жизнь хватит. Башинская усмехнулась. — Ты всерьёз расстроилась, что ли? Брось. Это молодая девочка, из тех, что за своё борются не потому, что им без этого никак, а потому что — моё. Марина остановилась, отложила ложку, которой помешивала суп, и на Нину посмотрела очень серьёзно. — Знаешь, что меня больше всего беспокоит? То, что она не примчалась сразу. Я не понимаю, почему она не едет. Нина пожала плечами. — А с другой стороны, зачем ей ехать, Марин? Если Лёшка прав и Лидия наша Викторовна всё ей доложила, а это, скорее всего, так, иначе бы она так спокойно себя не вела, то Соня знает, что с сыном всё в порядке, он с отцом. Зачем ей торопиться? Скандалить? — Да… — согласилась Марина. — А пока она не торопится, продумывает, что делать. — Не без этого, — кивнула Нина. Марина присела и облокотилась на стол. — Я даже не надеюсь, что всё это закончится хорошо. Я, лично, никакого выхода не вижу. — А тебе и не надо. Пусть Лёшка его видит. Марина помолчала, размышляя, потом посмотрела на подругу и улыбнулась. — Ладно, хватит про проблемы. Как у вас с Томилиным дела? Башинская разулыбалась. — О, Томилин — это нечто. Мариш, он так меня веселит. Представляешь, вчера купил мне цветы. Огромный такой букет. — Нина звонко рассмеялась, а Марина удивилась. — Что ты так веселишься? Это же здорово. — Конечно, — не стала Нина спорить. — Правда, я накануне очень долго ему рассказывала о том, что у меня аллергия на лилии, я чихаю, ты же знаешь, но, наверное, переборщила, их он мне и купил. Марина тоже рассмеялась. — И что ты ему сказала? — Ничего. Сунула букет под нос Брюсу, тот чихнул, и цветы были выдворены на лестничную клетку. — А, так ты смирилась с его любовью к собаке? — Что делать… Тебе проще, твоя соперница пришла, гадостей наговорила — и Лёшка твой. А мне что делать? — Я уверена, что ты справишься. — Конечно, справлюсь. Но домработницу всё-таки придётся поменять. Не нравится мне эта девица, только и слышно — да, Фёдор Евгеньевич, нет, Фёдор Евгеньевич. — Так ты собираешься здесь обосноваться? Всерьёз? — А почему нет? Замуж хочу, и не просто замуж, а за Томилина. Он меня заинтриговал. Да и ему нужна такая жена, как я. Ты знаешь, что он собирается открывать филиал в Финляндии? Выходит на мировой рынок! — Ну, конечно, — фыркнула Марина, а Нина неожиданно обиделась. — Что? Я вполне серьёзно. — А чем он занимается? Мне Лёша говорил, а я забыла. — Транспортными перевозками. Очень прибыльный бизнес, между прочим. — Верю, ты умеешь выбирать. Они обменялись понимающими взглядами, а Нина усмехнулась. — Вот вроде комплимент мне сказала, а чувствую, что радоваться мне не стоит. Марина рассмеялась. На кухню пришёл Антон, пооглядывался, посмотрел на Нину, которая ему подмигнула, но он равнодушно отвернулся и уцепился ручками за край стола. Подпрыгнул, пытаясь увидеть, что там. Марина поманила его к себе. — Как он на Асадова похож, — покачала головой Башинская, с умилением разглядывая мальчика, которого подруга усадила к себе на колени. — Глазами особенно. — Да. — Марина пригладила тёмные волосы у Антона на макушке, потом ложечкой зачерпнула варенье и поднесла к губам ребёнка. Антон рот открыл, а когда варенье проглотил, причмокнул губами и заулыбался. — Вкусно? — рассмеялась Марина и мальчика поцеловала, а тот указал пальчиком на варенье. — Есё. Нина тоже засмеялась. — Весь в папу. Ещё! Да, Антон Алексеевич? Юля вошла на кухню, посмотрела на них и упёрла руки в бока. — Антон, мы же играем в школу! Пойдём. — Юля, — Марина укоризненно посмотрела на неё. — Он же маленький, он устал уже. Дай ему отдохнуть. Садись, попей чаю. Я варенье достала клубничное. Юля вытаращила на неё глаза. — Клубничное? Тётя Лера говорила, что оно на самый важный случай. У нас важный случай? — Очень важный, садись давай. — Нина придвинула ей стул и налила чаю. Потом придвинулась к девочке. — Что, Юль, взяла мелкого под опеку? Юля облизала ложку и важно кивнула. — Он же ничего не умеет, тётя Нина! Он даже буквы ни одной не знает, а я его учу. — Ух ты. И чему научила? — Мы уже две буквы выучили. А и Б. Антон, скажи А. — Девочка посмотрел на него в ожидании. Антон моргнул, потом сказал: — Есё. Нина рассмеялась, а Марина изо всех сил постаралась сохранить серьёзное выражение на лице. А Юля расстроено покачала головой. — Как же ты будешь читать книжки? Ты же ничего не запомнил! — Юль, он ещё очень маленький, он даже говорить толком не умеет, а ты ему про буквы рассказываешь. — Мама, — Юля посмотрела на неё в полной растерянности, — а как же он будет говорить слова, раз он буквы не знает? Мы же буквы говорим, нам учительница так говорила. — Воот, — протянула Нина, размазывая варенье по своему блюдцу, — она ещё даже в школу не пошла, а ей уже рассказали, что мы буквы говорим и какие… Бедные дети. — Ты говоришь то же самое, что и Лёшка, — поддакнула Марина, а Башинская вдруг замерла, затем осторожно переспросила: — Да? — Да. — Кошмар какой, я начала думать, как Асадов. Если бы не пребывание в постоянном ожидании, то жизнь могла стать вполне счастливой и спокойной. За неделю их с Алексеем новая жизнь — вместе, с детьми, приобрела свои особенности, свои прелести, свои острые углы, которые они старательно огибали, наученные долгим опытом жизни врозь. Сложился определённый порядок, хотя кому-то это может показаться глупым, времени прошло всего ничего — что такое неделя? Семь коротких дней. Но когда ты ошибаешься в первый день и начинает плакать ребёнок, то на следующий день ты тактику меняешь, убеждаешься, что в этот раз ты оказался более прозорливым, то и дальше ты действуешь, учитывая свои ошибки и стараясь их больше не повторять. И вот проходит неделя, а у вас в доме уже действует особое расписание, подстроенное под двух маленьких детей, которые теперь самое важное, что есть в жизни. Одну нужно возить на занятия в школу, потом на гимнастику, к другому вставать по ночам и кормить с ложечки. Всё это было так странно, непривычно, но удивляться было некогда, слишком много забот появилось. В один из дней Алексей привёл молоденькую девочку, которую представил, как Машу и очень долго и громко поражался тому, как та могла позволить себя уволить в его отсутствие. — Кто тебе зарплату платит, в конце концов? Что ты разобиделась и убежала сразу? Надо было мне позвонить. — Да я не обижалась, Алексей Григорьевич, просто Софья Николаевна… — Маша замолчала на полуслове и уставилась на Марину. — Маша, я хочу, чтобы ты запомнила, — продолжил Асадов, не обращая внимания на смятение, которое испытывала девушка, — ты няня моего сына, я тебе плачу, и я тебе доверяю. Что бы в дальнейшем не происходило, ты должна быть рядом с Антоном. И уволить тебя никто, кроме меня, права не имеет. Ты запомнила? — Запомнила, Алексей Григорьевич, — несколько затравленно проговорила Маша, а Марина из-за её спины показала Лёшке кулак. — Что ты девочку пугаешь? — укоризненно проговорила она, когда Маша ушла в детскую и увела с собой Антона, который запрыгал от радости, увидев её. — Я накричал на неё? — Этого и не требовалась, она и так тебя боится. — Вот уж глупости, — фыркнул Асадов. Потом совсем другим тоном поинтересовался: — Как она тебе? Марина развела руками. — Она няня твоего сына, сам же сказал — ты ей доверяешь. Значит, всё хорошо. Он присел на край стола и сложил руки на груди. — Если так получится… что Антон будет жить с Соней… Об этом ведь надо думать, да? В этом случае я должен быть уверен, что за ним присматривают должным образом. А никому кроме Маши я его не доверю. — Тогда тем более. Что ты меня спрашиваешь? Алексей достаточно возмущённо фыркнул. — А что, я не могу спросить тебя? Марина улыбнулась и погладила его по плечу. — Можешь. Спрашивай. Маша чувствовала себя достаточно скованно, к Марине обращаться стеснялась, даже по поводу Юли, разговаривала либо с Калерией, либо с Алексеем, а когда Марина застала её на кухне пьющей чай, жутко перепугалась. Уставилась испуганно и тут же обернулась на Калерию, но та только рукой на неё махнула, когда Маша попыталась подняться из-за стола. — Сиди, что ты вскочила. — И глянула на Марину. — Что ты девочку напугала? — Я не буду больше, я на минутку. Маша, вы с детьми побудете, да? Мне нужно съездить по делу, всего на пару часов. Маша снова со стула привстала. — Конечно, Марина Анатольевна. А Калерия оглянулась через плечо. — Опять тебя с работы дёргают? — Я всего на пару часов, — заверила её Марина. — Не задержусь. Юля налетела на неё сзади и обняла руками. — Мам, ты куда? — На работу, солнышко. Ты с Машей останешься. Погулять сходите. — Хорошо. За Тошей я послежу, ты не волнуйся. — Я не волнуюсь, следи. А Маша за вами обоими последит. — А прежде чем из кухни выйти, Маше улыбнулась. — Спасибо. Вечером Юля вцепилась в Алексея и потребовала: — Спой песенку. Тот даже поперхнулся. — Я? Песенку? Юля кивнула, а Лёшка решительно замотал головой. — Юль, я петь не умею и песен не знаю. — Никаких? — ужаснулся ребёнок. — Никаких. — И про крокодила не знаешь? — Эту точно не знаю. — Тогда я тебе её спою. Садись. Сейчас Тошу приведу и буду вам петь. Марина, наблюдавшая за всем этим со стороны и заметившая, с каким тоскливым выражением на лице, Асадов приземлился на диван, подошла, наклонилась к нему и шепнула: — А вот если бы ты сказал правду… — А я правду сказал. Петь я не умею. — А мне когда-то пел, — поддела его Марина. — Когда? — изумился он. — А когда мы познакомились? В караоке пел. Забыл? Лёшка громко охнул. — С ума сошла, это когда было? — И этот человек меня называет трусихой!.. Зато ночью стало не до песен и не до смеха. У Антона снова поднялась температура, и они почти до утра не спускали его с рук. Даже не стоило пытаться положить его в кроватку, он сразу просыпался и начинал плакать. Качали по очереди, ходили по комнате взад-вперёд и ребёнка укачивали. Пока качали — он спал, стоило остановиться, и Антон тут же открывал глаза. Одно хорошо, что температура спала, но капризничать Тошка продолжал. Зато когда затихал, становился похож на ангела. Глазки заплаканные, щёчки румяные, а пальчики теребили полу Марининого халата. Она вглядывалась в детское личико и продолжала качать. — Давай я, — шепнул Асадов, появляясь за спиной. Марина только головой качнула, отказываясь. — Опять сейчас проснётся. Температура спала, Алёш. — Хорошо. Он повернул голову и вдруг увидел в дверях детской Юлю. Она стояла и разглядывала их, потом потёрла глаза. — Почему он плачет? Марина тоже обернулась, но Алексей её опередил, подошёл и поднял Юлю на руки. — Проснулась? — Почему он плачет? — Он заболел чуть-чуть. Пойдём, я тебя спать уложу? — Я пить хочу. — Тогда пойдём пить. Они сходили на кухню, Алексей налил Юле воды, а на обратном пути в детскую, она заснула у него на плече. Обняла за шею, прижалась и закрыла глаза. Но когда Асадов укладывал её в постель, шёпотом спросила: — А Тоша поправится? — Конечно. Спи, принцесса. — Ты только дверь не закрывай, я боюсь. — Хорошо. Спокойной ночи. Дверь всё-таки прикрыл за собой, но неплотно, оставил щёлку. А когда появился в гостиной, Марине кивнул. — Давай его мне, — попросил он, — иди, поспи. — Она хотела возразить, но Алексей кивком указал ей на дверь спальни. Не стала спорить, аккуратно передала ему Антона, погладила по спине и ушла в спальню, легла в кровать. Не думала, что заснёт, приготовилась прислушиваться кЛёшкиным шагам в соседней комнате, даже подушку повыше подняла, чтобы удобнее было, и только когда почувствовала, как кровать прогнулась под тяжестью Асадова, глаза открыла и поняла, что прислушивалась недолго, почти мгновенно заснула. И тут уже встрепенулась. — Что? — Тссс. Спит. Ложись, ложись. Она легла и прижалась к его руке. Даже не предполагала никогда — какое это счастье, когда ребёнок ночью спокойно спит. |
|
|