"Дороги на Ларедо" - читать интересную книгу автора (Макмуртри Лэрри)

Часть I ЧЕЛОВЕК НА ЖАЛОВАНЬЕ

1

— Бандиты, промышляющие в поездах, в большинстве своем недоумки, к счастью железнодорожных компаний, — сказал Калл. — Были бы они поумней, то впятером могли бы пустить любую из них по миру.

— Этот молодой мексиканец не дурак, — заметил Брукшир, и прежде чем он успел среагировать, ветер сорвал с его головы шляпу. Пришлось ее догонять. С момента приезда в Амарилло подобное происходило уже не раз. Он натягивал шляпу на лоб по самые брови, но ветры в Техасе имели совершенно иной норов, чем тот, к которому он привык в своем родном Бруклине, и, несмотря ни на что, время от времени поднимали ее в воздух. Причем это происходило прежде, чем он успевал рукой схватить ее. Это была самая обычная мягкая шляпа, но, с другой стороны, она у него единственная, и не в его правилах ходить с непокрытой головой, по крайней мере, занимаясь делами железной дороги. Полковник Терри не одобрил бы этого. Он платил Брукширу зарплату, и с его мнением нельзя было не считаться.

На этот раз шляпа летела по ветру, как жирная птица, ярдов на двадцать опережая своего хозяина, а когда все же шлепнулась на землю, быстро покатилась вдоль пыльной улицы. На счастье Брукшира у станции стояла повозка, в колесе которой и застряла шляпа. Он подошел и подобрал ее, стараясь казаться невозмутимым, хотя на самом деле был не на шутку раздосадован.

По приказу начальства — в лице полковника Терри, президента компании, а значит, наместника Бога на земле, — Брукшир проделал весь этот путь из Нью-Йорка, чтобы нанять охотника за бандитами. Брукшир был бухгалтером, и нанимать охотников за бандитами не входило в его обязанности, но человек, который обычно занимался этим делом — Большой Джонни Робертс, — случайно проглотил винную пробку и отдал Богу душу как раз перед тем, как отправиться в Техас.

С точки зрения полковника Терри, это был непорядок. Он обвел взглядом контору, и прежде чем Брукшир понял, в чем дело, он обнаружил себя сидящим в поезде, который мчал его на Запад вместо Робертса. Куда только ни посылали его с поручениями за годы службы на железной дороге, но никогда еще он не бывал в таком месте, где ветер срывал с него шляпу каждый раз, когда он поворачивал за угол. Необходимость гоняться за головным убором была досадной, но настоящая причина его раздражения крылась в том, что на него совершенно не произвел впечатления охотник, которого ему было предписано нанять.

Пожалуй, самое лестное, что Брукшир мог сказать о маленьком, утомленного вида человеке, который стоял перед ветхим сараем, свалив рядом седло и скатанное одеяло, так это то, что тот был пунктуален. Он прискакал на рассвете, привязав у отеля свою гнедую кобылу ровно в семь, как было условлено. Тем не менее Брукшир едва смог скрыть свое удивление, когда увидел, что тот совсем не молод. Конечно, его репутация Брукширу была известна: никто на Западе не мог сравниться с Вудроу Каллом в этом отношении. Но ведь не репутация расправляется с бандитами, считал Брукшир, тем более такими, которые носятся по стране, как молодой Джо Гарза. Говорят, этому мексиканцу всего девятнадцать лет, тогда как капитану Каллу, если судить по его виду, скоро стукнет семьдесят.

Тем не менее Брукширу было приказано нанять Вудроу Калла, и никого другого. Более того, ему был доверен причудливый револьвер системы «кольт», весь разукрашенный гравировкой, который полковник Терри послал с ним в качестве специального презента Каллу.

К неудовольствию Брукшира, капитан едва удостоил подарок взглядом. Он даже не потрудился вынуть револьвер из дорогого футляра, покрутить барабан или повосхищаться гравировкой.

— Спасибо, но я обойдусь, — пробормотал капитан. Казалось, что он был больше благодарен за кофе. День, конечно, выдался холодным, а на старом рейнджере была всего лишь легкая куртка.

— Боже милостивый, а что я скажу полковнику Терри? — воскликнул Брукшир. — Эта пушка обошлась ему, наверное, долларов в пятьсот. Это же ручная работа. А она ценится недешево.

— Ну так что, полковник может оставить его себе, — ответил Калл. — Я ценю его внимание, но у меня нет места для такой затейливой штучки. Мне пришлось бы сдавать ее на хранение в банк, а с банками я предпочитаю не связываться. Я обычно полагаюсь на винтовку, а не на пистолет, — добавил он. — Если подошел к убийце на пистолетный выстрел, то это уже слишком близко.

— Боже милостивый, — опять проговорил Брукшир. Он слишком хорошо знал полковника Терри, чтобы догадаться, что тот не придет в восторг, когда узнает, что его подарком пренебрегли. Полковник Терри неспроста был полковником. Когда выяснится, что столь дорогой подарок отвергнут каким-то престарелым ковбоем, он, несомненно, выйдет из себя, и тогда Брукширу и всем, кто окажется в этот момент в конторе, придется попотеть, чтобы не потерять свои места.

Заметив огорчение на лице посланца, Калл подумал, что из вежливости ему следовало бы принять подарок. Но в последние годы губернаторы и президенты железнодорожных компаний, так же как сенаторы и прочие богатеи, обычно предлагали ему замысловатое оружие или дорогие седла, или свои спецвагоны для передвижения, или даже прекрасных коней — но всегда в нем что-то противилось этому.

Одной из причин являлось то, что он презирал замысловатое снаряжение. Ездить он предпочитал в простом седле, а от оружия требовал только, чтобы оно было надежным и точным.

Другая причина заключалась в том, что он никогда еще не встречал губернатора или президента дороги, или сенатора, или богача, который бы пришелся ему по душе и не раздражал его. Зачем быть обязанным какому-то чванливому вельможе из-за пушки, из которой он не сделает ни одного выстрела, а может быть, даже никогда ее не зарядит?

Он и Чарлз Гуднайт обсуждали эту тему всего лишь несколько дней назад. Это было в тот день, когда Гуднайт приехал в маленькую полевую хижину, которую предоставлял Каллу на время между работами, и вручил ему телеграмму с просьбой встретиться с мистером Недом Брукширом в семь часов утра в холле лучшей гостиницы города Амарилло.

Гуднайт был известной личностью — насколько только может быть известен пастух. За последние годы ему тоже не раз предлагали инкрустированные винчестеры, но, как и Калл, он относился скептически к сильным мира сего и редко чувствовал себя уютно в их обществе.

В прошлом их пути пересекались лишь изредка, а когда это случалось, то нельзя было сказать, что они ладили с Чарлзом. Как-то так выходило, что еще во времена войны с индейцами они каждый раз наступали друг другу на мозоль. И даже теперь они не считали себя настоящими друзьями. Примерно раз в неделю, когда Гуднайт оказывался на своем родном ранчо, он по привычке заезжал в полевую хижину, чтобы проведать своего гостя — знаменитого техасского рейнджера.

Хижина стояла недалеко от северного края каньона Пало-Дьюро, и они часто сидели вдвоем, молча наблюдая, как утробу каньона заполняет ночная мгла. В ее сумеречных тенях каждому виделось былое. Игра света и тени воскрешала павших: рейнджеров, индейцев, ковбоев…

— Позволь человеку всучить тебе какую-нибудь дорогую игрушку, и он раструбит на всю округу, что он твой друг, когда на самом деле ты можешь презирать его, — сказал Гуднайт, сплюнув. — Среди моих друзей не много богатых. А у тебя?

— Последние несколько лет у меня вообще нет друзей, — заметил Калл и только затем сообразил, что его слова прозвучали так, словно он искал сочувствия. — Конечно, у меня есть Пи и есть Бол, — добавил он поспешно. — Бол тронулся умом, но я все равно считаю его другом.

— А, это твой повар… Мне кажется, он кормил меня однажды, — проговорил Гуднайт. — Если он тронулся, то как ты с ним обходишься?

— Я оставляю его в одной семье из Сан-Антонио, — пояснил Калл. — А когда на границе подворачивается работенка, то сажаю его на мула и беру с собой. В Нуэво-Ларедо есть еще одна семья, на попечение которой я могу сдать его, когда приходит время делать дело. Он любит немного попутешествовать, — добавил Калл. — Воспоминания все еще живут в нем. Просто он не может соединить их между собой.

— Мне самому едва ли под силу связать их, — откликнулся Гуднайт. — Это то, что получаешь, когда живешь слишком долго. Они заполняют голову и переливаются через край, как из паршивого ведра. Все, что вылилось, то, считай, пропало. Сомневаюсь, что во мне осталась хотя бы половина того, что я знал, когда мне было пятьдесят.

— Ты очень часто ездишь на поездах, — смягчившимся тоном заметил Калл.

— Я думал, мы говорим о моей плохой памяти, — проговорил Гуднайт, впиваясь в него взглядом. — Какое отношение к этому имеют поездки на поездах?

— Все эти поездки на поездах ослабляют мою память — это уж точно, — сказал Калл. — Человеку, который ездит верхом, надо помнить, где находятся родники, а тот, кто едет поездом, может позволить себе не помнить о родниках, потому что поезда не пьют.

Гуднайт несколько минут размышлял над этим наблюдением.

— Я никогда не блуждал, ни днем, ни ночью, — произнес он наконец. — А как ты?

— Я однажды прошелся по кругу в Мексике, — ответил Калл. — Это было безлунной ночью. Моя лошадь упала, а когда поднялась, то оказалась развернутой не в том направлении. Я дремал и заметил ошибку только к утру.

— Ты рассердился на лошадь, когда заметил? — спросил Гуднайт.

— Я рассердился на себя, — возразил Калл.

— Ладно, это бессмысленный разговор. — Гуднайт резко повернулся и пошел к своей лошади. Не говоря ни слова, он вскочил в седло и ускакал.

Чарлз всегда отличался непредсказуемыми поступками, подумал Калл. Когда Чарлз Гуднайт заключал, что разговор исчерпан, он обычно не задерживался надолго.

Пока Брукшир шел назад через улицу, пытаясь выбить из шляпы пыль, в поле зрения показался поезд, который они ждали и который должен был через некоторое время доставить их в Сан-Антонио.

Калл пытался придумать, как бы повежливее намекнуть Брукширу о неуместности его шляпы в таких ветреных местах, как Техас. Такая штука, как шляпа, постоянно сдуваемая с головы, может явиться причиной бесконечных бед, если имеешь дело со столь поднаторевшим бандитом, как Джо Гарза.

Более того, Калл не стал переживать, если бы Брукшир вообще убрался в свой Нью-Йорк, предоставив молодого мексиканского бандита ему одному. Таскаться по Западу с таким мальчиком на побегушках, как мистер Брукшир, гораздо изнурительнее, чем выслеживать бандитов в одиночку. Каллу почти не о чем было говорить с такими людьми, зато они без конца доставали его своими разговорами. И шесть сотен миль предстоящей болтовни мистера Брукшира вовсе не приводили его в восторг.

— Этот ветер напоминает мне Чикаго, — сказал Брукшир, вернувшись туда, где стоял Калл. Теперь он даже не пытался водрузить шляпу на голову, а крепко держал ее обеими руками.

— Мне не приходилось бывать в Чикаго, — откликнулся Калл, чтобы не выглядеть невежливым.

— В наших местах не бывает такого ветра, — продолжал Брукшир. — Дома я могу ходить месяцами, и ветер ни разу не сдует с меня шляпу. Здесь я сошел с поезда только вчера, и с тех пор не перестаю гоняться за своей шляпой.

Со скрипом и скрежетом подкатили вагоны. Когда они окончательно замерли на месте, капитан Калл подхватил седло и скатку с одеялом. Брукшир же, к своему изумлению, неожиданно с отчаянием обнаружил, что не может решиться сдвинуться с места. Ветер стал еще свирепее, и ему показалось, что теперь уже сдует его самого, а не только его головной убор. Вокруг, насколько хватало глаз, не было ни деревца, лишь одна бесконечная равнина. Если только не прибьет к колесу повозки, как было со шляпой, его будет носить несколько дней, прежде чем он найдет, за что зацепиться. Он понимал, что это нелепое предчувствие: взрослых людей, особенно таких тяжелых, как он, просто так не уносит ветром. Тем не менее ощущение неустойчивости не проходило, и при каждом взгляде через улицу, туда, где были лишь трава да бескрайнее небо, оно становилось все сильнее.

От Калла не укрылось странное выражение лица Брукшира, который стоял, прижав шляпу к животу и словно не решаясь сдвинуться о места. И все это — среди бела дня и на абсолютно ровном месте.

— Вы больны, мистер Брукшир? — спросил Калл. В конце концов, человек был вежлив с ним. Он согласился на условия Калла и опять же с радостью уплатил за кофе.

— Мне бы сесть на поезд, — проговорил Брукшир. — Я бы быстро пришел в себя, если бы только смог попасть в вагон.

— Так в чем же дело? Вот он, у вас за спиной, — попытался втолковать ему Калл. — Билеты у вас есть, полагаю. Так что мы можем садиться.

— Понимаете, я оставил свой чемодан. Это моя промашка, — признался Брукшир.

— Что, в отеле? — спросил Калл.

— Да, в вестибюле, — ответил Брукшир, глядя в землю. Он чувствовал, что было бы неразумно опять смотреть через улицу. Ведь именно в такие моменты ему начинало казаться, что его уносит.

— Что ж, поезд только что пришел и, думаю, никуда не денется, пока вы сходите за своим чемоданом, — произнес Калл. — У вас вполне достаточно времени для этого.

Затем, взглянув на Брукшира еще раз, он понял, что на его попутчика нашел столбняк. Тот стоял в оцепенении, уставившись себе под ноги. Было похоже, что он не в состоянии сдвинуться с места. Пройти сотню ярдов до отеля явно было выше его сил.

— Я не могу сходить за ним, — пробормотал Брукшир. — Я не могу. Мне бы только сесть на поезд. — Он помолчал, все так же упорно глядя себе под ноги. — Ох как мне надо сесть на поезд, — снова повторил он.

Не став больше медлить, Калл опустил седло со скаткой на землю и взял Брукшира за руку: ведь тот готов был впасть в панику, а когда человек в таком состоянии, разговоры помогали редко.

— Пойдемте, я отведу вас в вагон, — предложил Калл, крепко держа Брукшира за запястье. Тот сделал нерешительный шажок, затем еще один. Вскоре Калл усадил его на место. Брукшир стал судорожно хватать ртом воздух и исходить потом. Но паника, по крайнее мере, миновала, заключил Калл.

— Сидите здесь и устраивайтесь, — велел он. — Я схожу в отель и принесу чемодан.

— Благодарствую, — только и смог вымолвить Брукшир, испытывая непреодолимое желание забраться под сиденье и осознавая при этом всю нелепость этого желания. Как бы там ни было, говорил он себе, у вагона есть стены, и они не дадут ветру унести его.

Через несколько минут с чемоданом, седлом и скаткой в руках появился капитал Калл и как ни в чем не бывало сел напротив. Но Брукшир понимал, что произошло нечто ужасно неловкое. Он был смущен и одновременно благодарен капитану: ведь тот не только привел его в вагон, но и не поленился принести его чемодан, и сделал все это деликатно. Калл не стал спрашивать, почему Брукшир не может пройти сотню ярдов и принести свой багаж — он просто принял это как должное и без лишнего шума посадил его на поезд.

Брукшир работал на людей, которые ни на минуту не давали ему забыть, что он мелкая сошка. Капитан Калл не был особенно вежлив, когда они встретились этим утром, но он не относился к нему как к мелкой сошке. Заметив неладное, он действовал сноровисто и без видимого презрения к слабости Брукшира.

Это было в глазах Брукшира необычайным поведением. За годы, проведенные с полковником Терри, он не раз сталкивался с необычайным поведением, но, как правило, оно бывало необычайно плохим. Человек, не привыкший к приличному обхождению по отношению к себе, он неожиданно встретил его со стороны капитана Калла. Когда сердце Брукшира перестало, наконец, бухать, он еще раз посмотрел на того, кто сидел через проход от него.

Калл спокойно курил. Даже если капитан и помнил о происшедшем на платформе, то виду не подавал.

Поезд тронулся, и вскоре они мчались по бескрайней прерии. Ветер был все таким же резким и все так же будоражил поверхность зеленого моря.

— С вас когда-нибудь сдувало шляпу? — спросил Брукшир.

— Редко, — ответил Калл. — Дело в том, что я приучил свою шляпу крепко держаться на голове, — добавил он, внимательно оглядывая посланца из Бруклина. — Вы здесь новый человек, поэтому вам потребуется некоторое время, чтобы приучить свою.

— Сомневаюсь, что мою можно приучить. Мне, наверное, придется гоняться за ней по всему Техасу, — вздохнул Брукшир.

Напряжение спало, и он заснул. А когда проснулся и посмотрел в окно, то не увидел ничего, кроме травы. Капитан Калл за все это время, похоже, ни разу не пошевелился, продолжая курить. Приклад винтовки все так же торчал из его скатки. Брукшир был рад, что Калл никуда не делся. Путь до Сан-Антонио неблизкий, и если его не с кем будет разделить, Брукширу опять может показаться, что его уносит ветром. Наверное, его начальники все же знали, что делали, когда выбирали охотников на бандитов. Скорее всего, эта задача по плечу именно капитану Каллу.

— Давно служите закону, капитан? — поинтересовался он, чтобы не молчать.

Калл не шелохнулся.

— Я не служу, — произнес он. — Я работаю сам по себе.

В нависшей тишине Брукшир почувствовал себя так, как бывало во время танцев, когда он постоянно наступал партнерше на ногу.

— Что ж, вы избрали довольно увлекательную работу, я бы сказал, — заметил он.

Калл промолчал, и Брукшир совсем пал духом. Он уже жалел о своем вопросе и о том, что заговорил вообще. Из груди у него вырвался тяжелый вздох. Капитан по-прежнему хранил молчание. Брукширу вдруг пришло в голову, что он почти не знает техасцев. Может быть, те просто небольшие охотники до разговоров. Во всяком случае, у капитана явно не было склонности к болтовне. Даже вопрос о работе не заставил его разговориться.

Брукшир стал скучать по Кэти, своей жене. Кэти тоже не отличалась разговорчивостью. Бывали времена, когда за месяц они с ней едва обменивались тремя-четырьмя словами. Равнины за окном были такими огромными и безжизненными, и ветер все так же неистово рвал стебли травы. Брукширу захотелось домой, в Бруклин. Будь он в Бруклине, а не в Техасе, он бы не чувствовал себя таким потерянным. Будь он в Бруклине, он наверняка сидел бы сейчас с Кэти в их уютной кухне Кэти бы, наверное, тоже молчала, но зато в их теплой кухоньке никогда не дул ветер.