"Дороги на Ларедо" - читать интересную книгу автора (Макмуртри Лэрри)

13

— Теперь ты жалеешь, что не поехал, не так ли? — спросила Лорена.

Пи стоял за домом и с тоской смотрел вдаль. Уже давно надо было запрячь повозку и начать новый день, а он все стоял и смотрел на уходившую за горизонт равнину. С утра задул северный ветер, и ехать в школу будет холодно. Но не это беспокоило Лорену. Почти месяц после того, как Калл уехал без него, Пи Ай работал с настроением. Но затем настроение стало подводить его. Обычно он был уже на ногах и хлопотал на кухне, растапливая печь, поднимая детей или начиная готовить завтрак, прежде чем она заканчивала кормить грудью Лори и выбиралась из-под одеял. Лорена привыкла рассчитывать на эти лишние десять минут в кровати, которые давали ей возможность собраться с силами перед предстоящим днем. Но она могла рассчитывать на них только потому, что Пи был достаточно сознательным, чтобы встать пораньше и взяться за домашние дела.

Он по-прежнему вставал первым и первым принимался хлопотать по хозяйству, но делал это без настроения и словно во сне. Все валилось у него из рук. Занятый своими мыслями, он путал детскую одежду, каша у него пригорала, и вместо того чтобы экономить ей время, он отнимал его у нее, заставляя исправлять его ошибки.

Эта рассеянность не покидала его и на протяжении всего дня. Клэри жаловалась, что, дав сена лошадям, он забывал про коров. Отправившись, как обычно, в поле, он, вместо того чтобы работать от зари до заката, как требовалось от хорошего хозяина, возвращался домой в середине дня. Вернувшись из школы, Лорена часто находила его в сарае, где он, взяв упряжь, которую надо было починить, так и стоял с ней в руках ничего не делая и словно погруженный в сон.

Недели три Лорена старалась не трогать его. Бывали дни, когда она сама не могла сосредоточиться на делах.

И тоже забывала о некоторых из них или делала их плохо, или просто ленилась. Она не была склонна устраивать трагедию из людских слабостей, потому что и сама была человеком и имела свои слабости.

Но со временем эта заторможенность Пи Ая стала выводить ее из себя. У каждого из них были свои обязанности, и она хотела, чтобы он выполнял их так же, как и она свои. Тяжелый труд был основой их существования. В прошлом, когда Пи Ай уезжал с Каллом, им приходилось трудиться больше обычного, чтобы, вернувшись, Пи мог удостовериться, что они все живы, а ферма стоит как стояла. Худо-бедно, но они справлялись с этим. Переделать все полевые работы было им не по плечу, но в остальном дела у них шли хорошо, так что с возвращением Пи Ая они еще долго не могли приспособиться к его присутствию. Вернувшись, Пи неизменно обнаруживал, что скот не пал, амбар не сгорел и все необходимое делалось, как надо.

Брать на себя дополнительную ношу, когда Пи Ай отсутствовал, — это одно, а взваливать ее на свои плечи, когда он был здесь, — совсем другое. Но досаднее всего была причина его страданий: он жалел, что не поехал с капитаном Каллом.

Шагнув из двери во двор, где дул пронизывающий ветер, Лорена повторила:

— Теперь жалеешь, что не поехал, да?

— Я жалею, что поехал капитан, — промолвил Пи Ай. — Лучше бы он бросил это дело.

— А чем бы он тогда стал заниматься? — спросила Лорена. — Он ничего не умеет делать, кроме как убивать людей.

— Это несправедливо, Лори, — сказал Пи Ай. Чего он не любил делать, так это спорить со своей женой Лореной по поводу капитана Калла, своего старого командира. И тем не менее сейчас он занимался именно тем, что спорил с ней, да еще на холодном ветру.

— Но это так, — возразила Лорена. — Во времена индейских беспорядков, возможно, была потребность в таких людях, как он, но те времена давно прошли.

— Ты же знаешь, что нужда в таких людях еще есть. Вспомни, что сделал Синий Селезень. И это лишь один из примеров, — произнес Пи Ай.

— Я не хочу вспоминать, что сделал Синий Селезень, — встрепенулась Лорена. — Я научилась выбрасывать такие вещи из головы. К этому меня приучила еще Клара.

— А при чем здесь Клара? Он никогда не трогал ее, — недоуменно проговорил Пи Ай. — Он тоже старался не вспоминать те ужасные времена, когда Синий Селезень — один из самых отъявленных головорезов-индейцев, терроризировавших равнины, — похитил Лорену. Гас Маккрае вызволил ее, и она осталась в живых. Оправившись от потрясения, она стала его женой. В те времена подобное часто происходило с людьми, жившими на границе. Сам он побывал более чем в двадцати стычках с индейцами, самой страшной из которых для него оказалась самая первая. Местные жители запомнили ее как сражение за каменные дома. Индейцы подожгли прерию и увели их лошадей, оставив их пешими в местах, где легко можно было умереть от голода. От голода они не умерли, но Пи Ай с тех пор был глуховат на левое ухо из-за того, что ошалевший от ужаса рейнджер в густом дыму саданул из своей винтовки, не подозревая, что всего в ярде от него целится с колена Пи Ай.

Времена были тяжелые, и Пи Ай сомневался, что занимался бы сейчас мирным фермерским трудом, не будь тогда у них во главе капитана с Гасом.

Клара Аллен, однако, жила в Небраске и, насколько ему было известно, ее не похищали такие головорезы, как Синий Селезень.

— Кларе тоже было несладко, — настаивала Лорена. — Кроме того, что случилось со мной, с людьми происходят и другие несчастья. Бог забрал у Клары троих мальчиков — всех, что у нее были. Вот у нас их трое. Каково бы нам было, если б все они умерли?

— Типун тебе на язык, — вздрогнул Пи Ай. — Пошли обратно в дом.

Разговор отрезвил его. Конечно, потерять детей было хуже, чем наполовину оглохнуть в бою. Сам он даже не допускал мысли о том, что может потерять детей. Лори права, как всегда. Удел у женщин тоже нелегкий, даже если им не приходится участвовать в боях.

— Клара страдала побольше моего, — заметила Лорена, опечаленная собственными словами. — Но осталась добрейшей души человеком. — Теперь, когда Клара постарела и выдала замуж своих дочерей, ее, похоже, все сильнее одолевали воспоминания о прошлых страданиях, если судить по тем письмам, которые она присылала Лорене. Хорошо еще, что она любила лошадей и держала табун, которым надо было заниматься.

— Если бы я потеряла троих детей, я бы сломалась, — продолжала Лорена. — Даже если бы я потеряла одного, и то бы не выдержала, наверное. А Клара лишилась троих, да еще мальчиков, и не сломалась. И все, что она делала для меня, она делала, преодолевая свое собственное горе.

— Я ничего не говорю плохого о Кларе, — стал оправдываться Пи Ай. — Если бы не она, мы могли бы не встретиться и у меня бы ничего этого не было. Я обязан Кларе и всегда буду благодарен ей. Я был гол как сокол. Она помогла мне встать на ноги. И я не из тех, кто забывает добро. Но точно так же мне помог капитан Калл. Теперь он попросил помощи у меня, а я взял и не поехал. Это неправильно, хотя я знаю, что, если бы я поехал, это было бы совсем неправильнее.

— Совсем неправильно, — поправила его Лорена.

Совершенно неожиданно и помимо ее воли из глаз Лорены хлынули слезы, слезы гнева и боли. Этим бедам из-за Калла никогда не будет конца! Во всяком случае, пока жив капитан, они не кончатся…

— Поезжай! — выкрикнула она. — Поезжай! Я хочу, чтобы ты поехал. Все равно ты не будешь принадлежать ни мне, ни детям, пока жив этот капитан. Поезжай! А если тебя убьют, то туда тебе и дорога!

Пи Ай ошарашенно смотрел на нее.

— Я не хочу ехать, — проговорил он. — И уже говорил тебе почему. Так же, как и капитану. Именно по той причине, что у меня семья, я и не хочу езжать.

— Не хочу ехать, — опять поправила его она.

Пи Ай был совершенно сбит с толку. Он видел ее слезы и гнев, но ведь не грамматическая ошибка была тому причиной.

— Я не поеду, — заявил он. — Я не поеду. И даже не хочу этого. Я просто переживаю из-за капитана. И не могу ничего поделать с собой.

Лорена повернулась и пошла в дом. Она устала от разговоров на эту тему и больше не сказала ему ни слова до своего отъезда в школу. Но печальный взгляд, которым он проводил ее с детьми, весь день не давал ей покоя. Вернувшись домой, она тут же поспешила а сарай, где он тщетно пытался выправить подкову. Пи Ай и в добрые-то времена не отличался большим умением обращаться с инструментами. Бывало, что даже Клэри удавалось отремонтировать то, перед чем пасовал он.

Но его вид с подковой в руках, которую он, похоже, совсем испортил, растрогал ее. Он не отличался сноровкой, да и хорошими физическими данными тоже. Удивительно, как он только выжил, побывав там, где физические данные имели такое большое значение. И тем не менее сам факт отсутствия у него достаточной ловкости там, где другие преуспевали, казался ей трогательным. И не только сейчас, а всегда. Пи Ай был мужчиной, за которого она могла что-то сделать, и он позволял ей делать это за него. Он воспринимал ее указания с благодарностью, тогда как большинство других, кому она пыталась давать указания, даже по самым мелким и незначительным вопросам, неизменно взвивались на дыбы и начинали злиться, а в некоторых случаях просто становились агрессивными. А вот в Пи Ае не было агрессивности. Он мягко уступал и всегда относился со вниманием, когда она или Клэри пытались показать ему, как надо выполнять какую-нибудь простую работу.

— Я это сгоряча сказала, что если не вернешься, то туда тебе и дорога. Мне жаль, что так получилось. Я просто была не в себе, — проговорила она.

Когда Лорена извинялась перед ним, что происходило каждый раз после того, как она выходила из себя, а выходила она из себя довольно часто, Пи Ай расстраивался еще больше. Лорена не должна извиняться. В его глазах она всегда была права. Если они в чем-то расходились, то из них двоих не прав был он. А в случае с капитаном он не прав дважды: по отношению к Лорене и детям — если бы поехал, а по отношению к капитану — потому что не поехал.

Но в этот раз ему, похоже, совсем было худо. Капитан казался ему совсем старым, когда они встретились у поезда. Ему на самом деле было уже много лет и следовало бы перестать гоняться за бандитами в таком возрасте. Конечно, обычные бандиты, которых еще много разгуливало по Западу, не представляли для капитана никакой проблемы даже в таком возрасте.

Но все дело было в том, что этот Гарза не походил на обыкновенного бандита. Пи Ай встретил Чарлза Гуднайта, когда ездил к кузнецу в Квантаки, и Гуднайт был удивлен, увидев его.

— А я думал, ты поехал с Каллом отлавливать парнишку Гарзу, — сказал он угрюмо.

— Нет, у меня семья стала слишком большая, — ответил Пи Ай. Чарлз Гуднайт был суровым мужиком даже когда находился в хорошем расположении духа, а тем, кто впадал к нему в немилость, приходилось совсем туго.

— У меня родился еще один ребенок, а жене надо учить детей в школе, — продолжал Пи Ай, чувствуя, однако, что всякие объяснения тут бесполезны. Какие бы причины он ни придумал, они все равно не стали бы для Гуднайта уважительными. Тот все равно воспринял бы их так же, как и капитан: как оправдание человека, у которого кишка стала тонка для таких рискованных дел.

— Мне наплевать на подробности. — Гуднайт критически рассматривал копыто лошади, на которое кузнец только что посадил подкову.

— Так вот, капитан уехал с человеком с железной дороги, — пояснил Пи Ай. — Парень, за которым его снарядили, совсем молодой, и я сомневаюсь, чтобы он доставил капитану много хлопот. Как говорится, молодо-зелено.

— Ты умалчиваешь о кое-каких фактах. — Гуднайт так задрал ногу лошади, что та едва не упала. Он был здоровенным мужиком и, несмотря на преклонный возраст, все еще мог поднять едва ли не любую лошадь, если в том была необходимость.

— Какие факты? — спросил Пи Ай. — До нас на ферму доходит немного новостей.

— По прикидкам, Джо Гарза убил свыше тридцати человек, и это только те, кого нашли, — произнес Гуднайт. — Могут быть еще и те, которых не нашли и никогда не найдут. Он стреляет из немецкой винтовки с оптическим прицелом, да так, что валит наповал на расстоянии пятисот ярдов, а это дальше, чем видит большинство людей. Так можно перестрелять половину всех путевых обходчиков к западу от Пекоса. Кто найдет путевого обходчика, если его застрелили в пятидесяти милях от блок-поста? Да и кто спохватится, что его нет? Они и так пропадают без конца.

Пи Ай видел винтовки с оптическими прицелами. Они появились уже давно, но не подходили рейнджеру из-за того, что из них нельзя было быстро произвести выстрел, поэтому он лично никогда не пользовался такой винтовкой. И то, что человека можно убить с расстояния в пятьсот ярдов, ему трудно было себе представить, если только то был не феноменальный выстрел, подобный тому, что сделал знаменитый Билли Диксон в бою под Эбоуд Уоллз. В большинстве случаев, которым он был свидетелем, смертельные выстрелы производились с расстояния не более тридцати ярдов. Очень часто это расстояние было даже еще меньше. Пятьсот ярдов — это примерно как от школы Лори до Ред-Ривер. Он лично сможет увидеть быка или бизона на таком удалении, но это еще не значит, что он попадет в него, если станет стрелять.

— Боже милостивый, я ничего не слышал об этом, — пролепетал Пи Ай.

— Тебе следовало бы отправиться со своим капитаном, — заявил Гуднайт. — На этот раз ему может понадобиться опытный помощник.

— Ладно, я обещаю, — сказал Пи Ай, которому вдруг стало дурно. Мистер Гуднайт был, очевидно, прав. Ему следовало поехать.

— Думаю, капитан справится с этой задачей, — виновато добавил он.

— По моему, Вудроу Калл просто дурак, если бросается в таком возрасте за молодыми убийцами, — отрубил Гуднайт. — Мне столько же лет сколько ему, и у меня нет никакой охоты гоняться за ними.

Пи Ай молчал. В нем нарастало чувство вины. Ему было дурно от одного только неодобрительного отношения к нему старого рейнджера.

— Он опасен, этот парень? — спросил Пи.

— Всему племени команчей понадобится год, чтобы перестрелять тридцать человек, и то это должен быть удачный год, — ответил Гуднайт с непонятным торжеством, глядя на Пи Ая.

Затем, словно ему вдруг надоели его мысли, а может быть, и сам процесс размышления, Гуднайт опустил ногу мерина и вскочил на него.

— Всегда бывает шанс оказаться в проигрыше, — заключил он. — Для меня этот шанс оказался связанным с адвокатами. Я никогда не выигрывал ни у одного из адвокатов, даже у самого тупого. А они тоже грабят, только с помощью закона. Им не надо стрелять из немецких винтовок с оптическими прицелами.

Пи Ай встречал лишь двух адвокатов. Один из них жил в Куане и выправлял им купчую, когда они с Лореной покупали ферму.

— Всегда бывает поездка, из которой не возвращаешься, — сказал Гуднайт и развернул коня, собираясь тронуться в путь, но затем повернул обратно, привстал на стременах, сунул руку в карман и, вынув несколько монет, протянул их кузнецу.

— Ты что, так и дал бы мне уехать, не заплатив тебе? — спросил он молодого кузнеца.

— Да, сэр, — ответил кузнец Джим Пиплз, которому и в голову бы не пришло спрашивать у Чарлза Гуднайта про деньги.

— Было бы чертовски досадно, — заявил Гуднайт, — если бы мне пришлось возвращаться в такую даль, чтобы расплатиться. Если хочешь, чтобы дело шло, научись говорить.

— Да, сэр, — проговорил обалдевший Джим Пиплз. Он даже не предполагал, что Чарлз Гуднайт станет разговаривать с ним, а тем более читать ему мораль. Это было все равно, как если бы мораль ему стал читать сам Господь Бог или, по меньшей мере, пророк Моисей. Джим Пиплз был баптистом. Он читал Библию каждый вечер, да и по воскресеньям тоже, но, несмотря на это, не считал, что знает, как выглядит Господь Бог, а вот пророка Моисея мог представить себе довольно отчетливо. По мнению Джима, Моисей был очень похож на Чарлза Гуднайта.

Гуднайт перевел взгляд на Пи Ая. Этот человек совершил поразительный переход длиной в сотню миль, совершенно раздетый, по земле чейеннов, чтобы, отыскав Калла, привести его туда, где умирал его раненый напарник Гас Маккрае. Этот переход был, по мнению Гуднайта, большим делом. Немногие на его веку удавалась совершить нечто подобное хотя бы раз в жизни. И лишь единицы совершали такое более одного раза, насколько ему было известно. Он сам водил людей в походы, и многих. Люди, столь верные, каким был Пи Ай по отношению к Каллу, шли со своим капитаном до конца, и лучшие из них полегли в боях. Гуднайт сам был женатым, но бездетным. Он частенько задумывался над тем, что это значит — иметь своих отпрысков. Как это отразилось бы на нем как на вожаке, на его способности сняться с места и выступить, а выступив, идти и не сдаваться, на его отношении к опасностям жизни рейнджера? С ним этого не случилось, но он не предполагал, что жизнь его стала бы проще, если бы ему было о ком беспокоиться. В моменты опасности он иногда вспоминал о жене, но в основном всегда его мысли были заняты его людьми. Он не слишком беспокоился о жене и никогда не считал себя хорошим мужем, ибо постоянно был занят. Его жена была деловитой женщиной и, наверное, была бы счастливее с кем-нибудь более оседлым. Не ему никогда не приходилось беспокоиться о детях, а вот человеку, стоящему перед ним, действительно надо было думать о них.

— Полагаю, что твоя жена не одобряет этого, — заявил он.

— Не одобряет чего? — не понял Пи Ай. Его несколько удивляло то, что он так долго разговаривал с Чарлзом Гуднайтом, который прослыл по всему Западу своей нелюбовью к долгим разговорам.

— Тебя и Калла, — сказал Гуднайт. — Женщинам не нравится, когда им приходится делить мужей с кем-то еще, как я заметил.

— Меня не надо делить, я предан им обоим, — ответил Пи Ай.

— В таком случае было бы отлично, если бы Калл жил у тебя, — продолжал Гуднайт. — Дело в том, что он останавливается у меня, когда бывает здесь, а это не лучший вариант для него. Однако у тебя он не останавливается. Теперь он преследует в Мексике парня с немецкой винтовкой и чертовски хорошим глазом, если ему удается убивать людей с пятисот ярдов.

Пи Ай не знал, что сказать. Капитан Калл был в опасности большую часть своей жизни, но Пи Аю и в голову не приходило, когда он был с капитаном, что его могут убить. Хотя Гуднайт считал, что капитана вполне могут убить.

— Вы думаете, Джо Гарза может убить капитана? — спросил Пи Ай.

— Да, думаю. — Гуднайт развернул коня и поскакал прочь.

После извинения Лорены Пи Ай вместе с ней вернулся в дом. За ужином дети сидели непривычно притихшие. Перед сном Лорена читала им сказки. Маленькая Лори тоже любила сказки. По крайней мере, ей нравилось слушать голос матери, когда та читала. Ее маленькие глазки блестели, она размахивала ручонками, но вела себя во время чтения очень тихо.

Вечер прошел великолепно, но посреди ночи Пи внезапно проснулся и почувствовал, что дрожит, как при ознобе. Ощущение было такое, словно сама смерть забралась к нему в постель. Когда он попал с Гасом в ловушку в Монтане и смерть была для него реальностью, он не очень-то задумывался о ней. Приходилось слишком многое делать, чтобы остаться в живых, и беспокоиться о смерти было некогда. Но в последний день своего долгого, холодного и голодного выхода к своим ему стало казаться, что он уже на том свете. В предрассветных сумерках последнего утра он почувствовал, что рядом с ним идет, направляя его, его друг, чернокожий ковбой Дитц. Дитц был мертв. Если он с Дитцем, значит, и сам он тоже, должно быть, мертвый.

Но это было не так. Через несколько часов Пи Ай набрел на табун, и Дитц, если только он был с ним, вернулся туда, где положено находиться духам.

Теперь же, когда Лорена была под боком, а в доме по лавкам лежали пятеро детей, смерть представилась ему совсем по-иному. Далеко на юге, за мексиканской границей, она, возможно, уже смотрит в глаза капитану Каллу. В следующий раз она может унести маленькую Лори, когда у той будет круп. Лорену она может забрать, когда та будет рожать их следующего ребенка. Каково это будет, если кто-то из них умрет?

Лорена знала, что Пи Ай не спит. Она проснулась еще до него, разбуженная тем, что, ворочаясь во сне, он задел ее ноги своими ногтями. Ему было лень стричь их, и он делал это только после ее неоднократных напоминаний.

Но не это потревожило ее. Ей приснился дурной сон из того прошлого, когда она ходила по рукам дурных мужчин. Лорена всегда старалась выбираться из таких снов как можно скорее. Лучше бороться с этими воспоминаниями наяву, когда на твоей стороне находятся мысли о муже и детях, чем позволять снам уносить тебя в пучину боли и страха.

— Лори, мне страшно, — прошептал Пи Ай. — Я даже похолодел от страха.

Лорена обняла его. И действительно, он был в холодном поту.

— Может быть, у тебя то же самое, что и у Джорджи, — сказала Лорена. У Джорджи уже несколько дней был сильный жар.

— Я согрею тебя. — Она теснее прижалась к нему.

— Мне холодно внутри. — Однако он был рад, что Лорена придвинулась к нему. Это было как чудо, когда она впервые позволила ему овладеть собой. И до сих пор ему казалось чудом, что он, никогда не поднимавшийся выше звания капрала, может быть желанным для такой необыкновенной женщины, как Лорена, которая будет отдавать ему все тепло своей души и тела. Да, она была щедрой. Из жалоб других он знал, что не все женщины столь щедры с мужчинами. Он обвил ее руками и прижал к себе, благодарный и согретый, но по-прежнему испуганный.

Лорене нравилось, что она способна утешить его одним лишь своим объятием. Жаль только, что она опять беременна. Это было несколько преждевременно, ведь она еще не успела прийти в себя после рождения Лори. Но, несмотря на связанные с этим неудобства, ее по-прежнему влекло к мужу.

Лорена знала, что Клара Аллен поступила мудро, посоветовав ей выйти замуж за Пи Ая. Тогда она не собиралась выходить замуж или делить с кем-то постель, да еще и желать кого-то при этом. Слишком часто ей приходилось отдаваться мужчинам, которых она не желала и даже презирала. И слишком часто была вынуждена отвергать любовь приличных людей, таких, как Диш Боггетт. Впрочем, в Огаллале были и другие, которым она не могла ответить взаимностью.

Почему она смогла ответить на чувства Пи Ая, она так и не поняла. Может быть, потому что этого хотел бы Гас, будь он жив. Он и Пи были друзьями. Но скорее всего, это глупое предположение. Гас был таким же ревнивым, как и любой другой мужчина. Он любил Клару, но и ее не обделял вниманием. Пи Ай ходил у него в капралах, а Клара была ее лучшей подругой. Что-то другое влекло ее к Пи Аю. Наверное, то была его простая и бесхитростная натура. И она по-прежнему влекла ее к нему, что было больше, чем простое благословение судьбы, которое многие получают в своей жизни. Больше, чем имела сама Клара, в жизни которой не было места мужчинам с тех самых пор, как умер ее муж.

Тем труднее ей было уступить и позволить ему исполнить свой долг перед старым капитаном Каллом. Она, возможно, еще уступит, вынуждена будет уступить, но не без борьбы, в которой женское начало выступает против мужского. Вот именно, женское против мужского. Ее тело, душа, чувства и страсти, их общие с Пи Аем дети, их совместная жизнь на ферме, в которую она вложила свои деньги и энергию, — все это восставало в ней против старика с ружьем и того образа жизни, с которым следовало покончить. Тот образ жизни требовал преданности одного бойца другому и своему командиру, но Лорена относилась к этому без благоговения, особенно когда это касалось Пи Ая. Ее муж был мирным человеком. Такому никогда не следовало бы быть рейнджером и иметь дело с насилием. Достаточно других, у кого насилие в крови. Старику Каллу не следовало привлекать такого, как Пи Ай, который жил в мире и согласии с собой и мог часами вынимать колючки кактуса из ребячьих рук, занимаясь каждой из ладошек до тех пор, пока в них не оставалось ни одной занозы.

Пи Ай не был создан для военной жизни и с радостью променял ее на жизнь с ней. Больше всего ему нравились летние дни, когда Лорене не надо было ездить в школу и когда они вместе могли заниматься какой-нибудь несложной работой на ферме. Чтобы она могла разводить сирень, он ездил за саженцами чуть ли не на край света, а потом помогал ей укрывать их от февральских морозов и мартовских ветров.

Она просто обязана победить, стучало в голове у Лорены. Крепко сжимая его в своих объятиях, она хотела, чтобы он знал, что с ней у него будет еще больше счастья, больше детей, если он захочет того, и больше ее любви.

Но, даже обнимая ее. Пи Ай смотрел куда-то в пространство.

— Я как будто ужасно боюсь чего-то, — произнес он. — Я ужасно боюсь чего-то, Лорена, — шепотом повторил он. Пи Ай всегда боялся разбудить детей. Его голос, когда он говорил шепотом, был точно таким же, как у Джорджи, когда тот нашептывал ей на ухо свои маленькие секреты.

Лорене стало страшно за себя. Она всего лишь женщина и может только то, что может. Она знала, что сердце Пи Ая принадлежит ей, а не капитану. Но капитан присутствует в жизни Пи Ая гораздо дольше, чем она. Он появился в ней первым, и не вчера, а без малого тридцать лет назад. Это был факт, с которым она не могла ничего поделать. Она могла изменить привычки мужа, и она их изменила, но изменить его прошлое ей было не под силу, а собака-то как раз и зарыта в его прошлом.

— Я должен поезжать и найти капитана, — прошептал Пи Ай. — Он старый человек, а я нет.

— Поехать, — поправила его Лорена. Но что толку исправлять его грамматику, если он направится к Каллу? Правильная грамматика не спасет его, а спасать его надо, и немедленно.

Страх Пи Ая стал передаваться и ей. Он завладел ими обоими, мужем и женой. Пи уезжал не в первый раз, и всякий раз это раздражало Лорену. Но никогда так не пугало. Она не любила, когда он уезжал, но всегда знала, что он вернется. Почему им казалось, что эта поездка должна закончиться по-другому, не могла объяснить ни она, ни сам Пи Ай. И теперь они лежали, одинаково встревоженные и испуганные.

— По крайней мере, заработаю немного денег, — неуверенно проговорил Пи Ай.

— Мне наплевать на твои деньги, — голос у Лорены дрожал. — Они не могут обнять меня, не могут сделать мне ребенка и не могут быть отцом Гасу, Джорджи, Бену и девчонкам.

— А в этом и не будет необходимости, — сказал Пи Ай, — ведь я вернусь.

— Я не верю тебе в этот раз. Если ты уедешь, то больше уже не вернешься. Мы никогда больше не будем лежать вот так в постели. Я состарюсь, и у меня не будет тебя, а у детей не будет отца.

Пи Ай ничего не сказал. В голове у него лихорадочно закружились мысли, одна из которых была та, что капитан, может быть, уже мертв. А это означало бы, что ему не надо ехать. Но если бы капитан был убит, то он бы уже услышал об этом.

Лорена тоже не произносила ни звука и в голове у нее тоже все перемешалось. Если Пи Ая убьют, ей, наверное, опять придется отказывать Дишу Боггетту. Он держал магазин в Мехико и все еще был неженатым, во всяком случае, до последнего времени. Если Пи Ая убьют, он вскоре прослышит об этом и тут же прискачет свататься. Он совсем даже неплохой человек, но она никогда не хотела его и не захочет ни за какие коврижки. Хоть бы все это прекратилось, думала она, я сойду с ума, если так будет продолжаться.

Утром оба они были такими разбитыми, как после трех дней непрерывной работы, Клэри пришлось одной заниматься и хозяйством, и малыми детьми.

— Что случилось, мама? — встревоженно спрашивала она. — В чем дело, папа?

И ни от одного из родителей не могла добиться ответа. Когда Клэри ушла доить коров, Лорена предприняла последнюю попытку.

— Почему ты думаешь, что сможешь найти его? — спросила она. — Уже почти месяц, как он уехал. К этому времени он мог уже проехать половину Мексики или даже добраться до Тихого океана.

— Я рассчитываю найти капитана, — ответил Пи Ай. — Люди всегда знают, когда он поблизости. Рой Бин или кто-то еще будут знать, где он.

— Тогда отправляйся сегодня же, — сказала Лорена. — Поезжай сейчас. Я не вынесу еще одной такой ночи, как прошлая. Уезжай прямо сейчас пока я не отправилась в школу.

Пи Ай взял плащ, подхватил винтовку и пошел седлать коня.

— Ты собираешься ехать верхом? — спросила Лорена, когда он вернулся. — Ты мог бы сесть на поезд, ведь он-то поехал поездом.

— Нет, я поеду верхом. На границе я могу не найти подходящую лошадь, — ответил Пи Ай. Пеструшка в белых пятнах с огромным животом была ему подходящей лошадью.

Пи Ай поцеловал на прощание каждого из детей. Все они ревели, причем Клэри громче остальных, хотя была уже почти невестой. Мальчишкам было жаль расставаться с отцом, а Лори плакала, потому что плакали все остальные.

Лорена пошла собираться в школу. Одевалась она медленно, очень медленно. Также медленно и аккуратно складывала учебники. Обычно она просто бросала их в сумку и разбиралась уже потом, в школе. Но этим утром она укладывала их медленно и аккуратно, словно от того, как они будут уложены, зависела вся ее жизнь.

Вновь оказавшись во дворе, она едва нашла в себе силы, чтобы поднять на мужа взгляд. Его глаза, хотя и встревоженные, были все теми же честными и бесхитростными, которые когда-то заставили ее перестать быть ко всему безразличной. Она быстро поцеловала его, крепко обняла и долго стояла, не разжимая рук, затем, двигаясь на негнущихся ногах, помогла детям забраться в коляску, села сама и поехала в школу. Обернувшись, дети смотрели на своего отца. Лорена не поворачивалась. Она неотрывно смотрела не лежавшие впереди равнины.

Пи Ай положил в мешок немного соли и перца, сунул в переметную сумку плоскую кастрюльку и постоял с минуту у двери дома, задумавшись о том, когда увидит всех их вновь — тех, кого любил и которые теперь почти скрылись из виду на северном горизонте.

Затем вскочил на Пеструшку, проверил, хорошо ли приторочена винтовка и, развернув коня на юг, по направлению к Мексике, двинулся на помощь капитану Вудроу Каллу.