"Пасха Красная" - читать интересную книгу автора (Павлова Нина Александровна)

О Варраве

Весь день на Пасху шли аресты. Взяли человек сорок, подозревая в основном монастырских, а пресса уже силилась доказать, что преступник — православный человек.

Действовали, похоже, по заранее заготовленному сценарию. В самом Козельске еще ничего не знали про убийцу и милиция лишь начала расследовать дело, а пресса уже сообщала свои версии о нем. Одна радиостанция весело давала понять, что православные, де, так перепились на Пасху, что перерезали друг друга. А в «Известиях» уточнялось: «однако существует и дежурная для мужских монастырей версия, что убийство совершено на почве гомосексуализма».

О, как же был прав о. Василий, когда взывал в Покаянном каноне: «Предстани мне, Мати, в позорище и смерти!» Тут было все сразу — позорище и смерть. Да простит нас боголюбивый читатель за то, что поневоле касаемся скверны. Но ученик не выше Учителя, а Господа нашего Иисуса Христа тоже обвиняли: «Он развращает народ наш» (Лк. 23, 2). «Нечестивые люди состязались в низосте и клевете, — писал по этому поводу святитель Иоанн Златоуст, — как бы боясь упустить какую наглость». И теперь шло такое же состязание в низости.

Из газеты «Московский комсомолец»: «Милиции удалось поймать убийцу. Им оказался бомж. Раньше он работал кочегаром в монастырской котельной. В январе этого года его выгнали из монастыря за беспробудное пьянство. Недавно он вновь попытался получить работу, но получил отказ. Его местью за это стало убийство».

Все в этой заметке ложь и клевета на невинного человека, вообще не употреблявшего вина. Но кто-то, видно, хорошо изучал характер Алеши (имя условное — Ред.), избрав его на роль жертвы. Забитый с детства и пролежавший девять лет в психиатрической больнице, он был настолько беззащитен, что даже собственную пенсию не получал годами — ее отнимала у него, пропивая, дальняя родня. Однажды он появился в монастыре избитый и такой истощенный, что все бросились подкармливать его. А Алеша радовался, что живет в Оптиной и может ходить в храм и в лес по грибы. Он очень старался на своем послушании в кочегарке, хотя и был слабосильный. А в монастыре все думали, как помочь Алеше и как устроить его жизнь, если в миру никому не нужны эти беззащитные больные люди?

Как раз перед Пасхой Алеша стал учиться вырезать киоты и выпрашивал у всех резец или ножик для резьбы. Кто-то дал ему большой кухонный нож, и Алеша показывал его всем, радуясь: «Нож достал». Именно шинель Алеши убийца выкрал из гостиницы и, вложив в карман финку, бросил на месте преступления. Алешу сразу же арестовали, и улики ложились один к одному: психиатрический диагноз, его шинель и нож.

Рассказывает Пелагея Кравцова: «Я была в ужасе, когда его арестовали. Ну, кто поверит, что он убийца! Да он мухи не обидит и каждого котенка жалел? „Батюшка, — говорю, — его же посадят, если рассказывать про нож. Что говорить, когда вызовут?“ — „Только правду“.

Но в козельской милиции осмотрели Алешу и, увидев его мышцы дистрофика, отпустили, махнув рукой: „Ну, кого он убьет? Самого бы ветром не сдуло“. Опровержения в прессе, естественно, не было».

Когда через шесть дней после Пасхи был арестован Николай Аверин, сценарий о «сумасшедшем убийце» вступил в новую стадию разработки. Пресса дружно сделала из Аверина героя-афганца и объявила его «жертвой тоталитаризма». Судмедэкспертизы еще не было, но пресса уже ставила свой диагноз: «психика молодого человека не выдержала испытаний войной, в которую он был брошен политиками» (газета «Знамя»). «Искореженная нелепой войной душа молодого крепкого парня, оставленного без моральной поддержки, металась» («Комсомольская правда»). Можно привести еще цитаты. А можно вспомнить иное — как в евангельские времена подученные люди кричали: «отпусти нам Варавву, Варавва был посажен в темницу за произведенное в городе возмущение и убийство». (Лк. 23,18–19).

«Какая мудрая книга Библия, — сказал иеромонах П. — В ней есть все про нас». Вот и нам, двадцать веков спустя, дано было услышать дружный клич в защиту преступника: «Варавва же бе разбойник».

Атеистический дух века, разумеется, не новость. А поскольку легенда о герое-афганце вошла с тех пор в обиход, то дадим три справки:

1. В армию у нас призывают в 18 лет. Справка дана специально для «Московского комсомольца», зачислившего Аверина в спецназ, где он никогда не служил, и сообщившего: «Подозреваемый в 1989 году вернулся из Афганистана, где служил в войсках специального назначения». А стало быть, Аверин, 1961 года рождения, вернулся из армии в 28 лет и со свежей психической травмой.

2. Николай Аверин был в Афганистане на втором году службы с 1 августа 1980 года, демобилизовавшись в 1981 году без единой царапины. В боевых действиях не участвовал. Между тем, эксперты единодушно утверждают, что в Оптиной действовал убийца-профессионал. Старший следователь по особо важным делам, майор милиции А. Васильев дал такой комментарий корреспонденту «Правды»: «Ножевые тычки исполнены с необычайным профессионализмом… удары нанесены в места, которые в Афганистане были защищены бронежилетом, а если учесть, что нашим штурмовым батальонам практически не приходилось пользоваться штык-ножом, то получается, что научиться подобному „искусству“ — а это, поверьте, нелегкая наука — душевнобольному было практически негде». Кто же готовил профессионального убийцу?

3. После демобилизации в 1981 году было то мирное десятилетие, когда он, окончив Калужское культпросветучилище, работал в Доме культуры г. Волконска. В эти же годы он окончил курсы киномехаников и курсы шоферов. Каждый, кто получал права, знает, что для этого требуется справка психиатра об отсутствии психических заболеваний. Такую справку Аверину дали, и до дня убийства он ездил на личной машине.

В 1991 году против тридцатилетнего Николая Аверина было возбуждено уголовное дело по статьям 15 и 117 ч. 3 за изнасилование на Пасху 56-летней женщины. Срок по 117-й дают большой, и тут возникла афганская психическая травма. Дело закрыли по статье о невменяемости. И после шести месяцев принудительного лечения в психиатрической больнице Николая Аверина выписали с редким диагнозом — инвалидность третьей трупы. При серьезных расстройствах психики, утверждают психиатры, эту группу не дают.

Дело об убийстве оптинских братьев было закрыто, как известно, по той же статье о невменяемости. Судебного разбирательства, как водится в таких случаях, не было — не были допрошены многие важные свидетели, и не был проведен следственный эксперимент. Между тем, общественно-церковная комиссия, проводившая самостоятельно расследование, опубликованное затем в газете «Русский вестник», установила: «У комиссии есть данные, что в убийстве участвовало не менее трех человек, которых видели и могут опознать свидетели». Но требования православной общественности о расследовании дела и проведении независимой психиатрической экспертизы не были услышаны.

Но сколь неправеден суд человеческий, столь взыскателен Суд Божий. И когда в Оптиной стали собирать воспоминания местных жителей, то оказалось, что среди тех, кто разрушал монастырь в годы гонений, нет ни одного человека, который бы не кончил потом воистину страшно. Когда-нибудь эти рассказы, возможно, будут опубликованы, а пока приведем один из них.

Рассказ бабушки Дорофеи из деревни Ново-Казачье, подтвержденный ее дочерью Татьяной: «Однажды пошли мы с медсестрой и дочкой Таней в больницу. А жара, пить хочется. И медсестра говорит: „Зайдем в этот дом, у меня тут знакомые живут“. Зашли мы. А я как села со страху на лавку, так и встать боюсь: на печи три девочки безумные возятся — лысенькие, страшные и щиплют себя. Не стерпела и спрашиваю хозяйку: „Да что ж за напасть у тебя с дочками?“ — „Ох, — говорит, — глухие, немые и глупенькие. Всех врачей обошла, а толку? Медицина, объясняют, бессильна. Один прозорливый оптинский старец вернулся тогда из лагерей и исцелял многих. А я прослышала и бежать к нему. Взошла на порог и еще слова не вымолвила, а он мне сразу про мужа сказал — это ведь он разрушал колокольню в Оптиной пустыни и сбрасывал вниз колокола. „Твой муж, — говорит, — весь мир глухим и немым сделал, а ты хочешь, чтоб твои дети говорили и слышали““.»