"Туман. Квест «Похититель Душ» 1" - читать интересную книгу автора (Демин Ник К.)

2

Влетев внутрь, лихорадочно озираюсь, полутемное помещение, теплое и вонючее. Одна моя часть пытается заткнуть нос, чтобы избавиться от запаха бомжатника, вторая с облегчением вздыхает — повеяло родным домом. Пересиливая спонтанно возникшую тошноту, продвигаюсь вглубь помещения, выбирая себе место где можно прислониться. Выходить отсюда на улицу обе мои половины нисколько не собираются, памятую о только что перенесенном ужасе. К тому же надо было хоть немного разобраться с проблемой, о которой я практически забыл, она отошла в сторону как второстепенное. Проблема касалась меня в этом теле.

Свалившись на тяжелую скамью, выставив между собой и окружающим тяжелую столешницу давно не скобленного стола и привалившись спиной к бревнам, я наконец то ощутил чувство защищенности. Подошедший щуплый человечек, лениво брякнул передо мной кружку с прокисшим пивом, судя по запаху; и глубокую тарелку с чем то горячим. Я не стал кочевряжиться и навалился на еду. Мне было хорошо, на смену ужасу приходила всепоглощающая сытая тупость. Наевшись, я откинулся, сыто отдуваясь. Что-что, а повеселиться я всегда любил. Особенно пожрать.

Теперь, когда все стало более мене спокойно, я решил исследовать что я и кто я. На мне ничего ценного не оказалось, поэтому я вывалил из кошелька все, что там было. Простой кожаный мешочек, не очень большой, размером с кулак. Да и не было там ничего такого, с десяток монет, разных размеров и достоинств, пара костей да небольшая круглая штуковина, похожая на кусочек кости, только отполированный, с дыркой и выжженными линиями. Мгновенно нарисовавшийся при звоне монет кабатчик, назойливой мухой повис над столом. Он ни слова не говорил, только смотрел. Кивнув на кучку монет, я сказал:

— Возьми, что я тебе должен.

Хозяин выбрал из кучи монет парочку, причем у меня сложилось явное впечатление, что он меня обсчитал. Я сгреб все деньги в мешок, зажав в руке только костяную пластинку, т. к. она не представляла никакой ценности. С чего я взял? Да просто кабатчик даже равнодушным взглядом по ней не скользнул, поэтому я и сделал заключение о её полной бесполезности. Я уже собирался немного подремать, когда на меня упала тень. Я медленно открываю глаза и вижу мелкого шибзика с наглой мордой глядящего на меня. Знаете, до меня как то сразу дошло, что мысль раскупорить кошелек в таком заведении была заведомо неверной. Просто мое бывшее мышление сыграло со мной злую шутку. Если раньше в 90-е годы каждый из нас в командировках проявлял чудеса по выживанию, то теперь, в более благополучное время стал более солидным и ленивым. Уже не ночуешь в ночлежках, а останавливаешься в гостинцах; не мерзнешь по полтора часа на морозе, чтобы дождаться автобуса, а тупо берешь такси. Вот и не учел я нынешних реалий.

Как ни быстро все это промелькнуло у меня в мозгу, но уследить за развитием событий я не успел, так, например я не понял откуда взялся амбал рядом с шибзиком, и был ли предварительный разговор. Очухался я на фразе:

— Ты кто такой, ты че не знаешь, что здесь ты не жилец? — это мелкий.

Крупный ничего не говорит, только внимательно наблюдает за происходящим.

Пытаюсь бормотать, что я сейчас уйду, что я ошибся. На мои слова ржут и говорят что я действительно ошибся. В мою сторону несется здоровенный кулак, сметающий на своем пути все препятствия, в том числе и меня. Лежа на полу, я пытаюсь скулить, что мол я не знал и сейчас уйду, когда удар здоровенным ботинком окончательно вышибает из меня дух. Прихожу в себя на улице, кошелька, естественно нет, только в кулаке зажата монета. Она так сильно врезалась мне в ладонь, что доставляет ощутимые неудобства, может из-за этого я и пришел в чувство так быстро.

С трудом разжав кулак, мысленно шепчу проклятия, вместо монеты чертова костяшка. Поворачиваюсь на бок и пытаюсь встать, меня тут же тошнит. Улица немного кружиться, причем в разные стороны. Уже светает и мимо меня пробегают редкие прохожие. Пытаюсь позвать на помощь, но всем в этом районе глубоко наплевать на подыхающего человека. Мне уже небольно, рук и ног я практически уже не чувствую. Если мне не помогут, то я сдохну от переохлаждения. Прекрасная смерть, бля, всю жисть о такой мечтал. Хоть бы одна тварь помогла, мне то ведь и надо немного, теплое место, да несколько часов, чтобы я пришел в себя. Жить хочется очень сильно и я собираю остатки всех своих сил, чтобы двинуться, сил хватает только на то чтобы поднять руку и прохрипеть в спины проходящим:

— Помогите, — а они сволочи проходят мимо.

Хотя и не все, вот один добрый человек. Надо мой наклоняется фиолетовое лицо, закутанное в какие то обрывки материи, легкий сивушный запах слегка лакирует вонь немытого тела. Но мне на это наплевать, я улыбаюсь. Грязные руки тянутся ко мне, ощупывая меня и начинают стаскивать теплую куртку. В каком то полусне я вяло отмахиваюсь от бомжа, задумавшего меня раздеть. Удар по голове опять погружает меня в беспамятство.

Следующий момент: я прихожу в себя. Мне холодно но не смертельно, я лежу с закрытыми глазами, пытаясь еще хоть не надолго остаться в этой спокойной тишине. Все ничего, только этому мешает голос:

— Когда он очухается? — голос высокомерный и брезгливый.

— Должен уже, по идее… — этот равнодушный и независимый.

— А вы точно уверены, что это именно тот человек, который нам нужен, — опять высокомерный.

О, а вот это уже новый голос, с одышкой и принадлежащий человеку в возрасте:

— По крайней мере, он один из банды Гугнявого, прибился недавно, года полтора назад. Ничего выдающегося, простой исполнитель, разменная монета. Поэтому его Гугнявый и держал…

Странно, но этот голос немного знаком и вызывает у меня чувство панического ужаса. Карп! И я открываю глаза.

— Опа! Он очнулся, — четвертый голос.

Меня поднимают и усаживают в кресло. Голова постоянно безвольно сваливается, пока её пытаются зажать в тисках. Мне страшно, в комнате собрались человек шесть семь. Основные из них трое, какой-то придурок с гривой волос, бледный человек, с кривой усмешкой, голос с одышкой, которого я не вижу, так как он находиться у меня за спиной.

Гривастый говорит:

— Посмотри его.

Бледный подходит поближе и начинает смотреть в мои глаза, меня затопляет, острые иголочки лезут внутрь, тыркаясь в разные стороны и доставляя мне боль. Я не могу ничего сделать, я совершенно беспомощен. Ужас снова заполняет меня до краев, и я вырубаюсь.

Тьма, звездочки превращаются в огоньки и потихоньку стабилизируют свое положение. Постепенно я понимаю, что комната прекратила свое вращение, я снова лежу в углу на полу, тело изломанное болью, отказывается служить. Я лежу, упершись лицом в деревянные доски пола, гул голосов перестает напоминать шум прибоя, в нем появляются понятные слова и даже связные предложения и мне остается только слушать:

— …все бесполезно, — этот досадливый высокомерный голос я уже слышал, по ходу это он тут командует.

— Ну почему, — не соглашается безразличный, — мы выяснили немало.

— Например? — не сдается высокомерный.

— Хотя бы то, почему это растение выжило.

— Но мы ничего не выяснили ни о том, чего они искали, ни того кто их нанял.

— Ну в этом нам наверное сможет помочь наш любезный хозяин, — голос вкрадчивый, я его еще не слышал.

А вот теперь голос с одышкой:

— Гугнявый был мелочью. В последнее время говорил, что нашел крупного заказчика на пустяковое дельце, и что он скоро рванет из города, после расчета. Судя по хвастовству, заказчик тоже не был особо умным.

— Почему вы так решили? — заинтересованный вкрадчивый голос.

И голос Карпа:

— Если бы был умным — то ни за что бы с дилетантами не связался, а пришел бы к профессионалам. А уж для профессионалов, Ваша Милость, тот домик обнести — тьфу.

Карп немного помолчал и добавил:

— По крайней мере, так выглядело со стороны.

— Но ведь он же состоял в братстве? — спросил высокомерный.

— Да, но на правах послушника.

— Это как?

— То есть он был обязан ежемесячно отстегивать небольшую долю в общий котел, так разрешается жить два года, а потом он обязан пристать к одной из семей. Это же чмо на что-то надеялось. Я думаю, что он действительно собирался поправить свои дела на этом деле. Содрать с заказчика денег на организацию ограбления, потом получить расчет, а потом и мочкануть самого заказчика, предварительно выпытав зачем ему нужно заказанное и нельзя ли это еще кому-нибудь продать. Для этого он и Кувалда пригласил.

Вот тут впервые в жизни я почувствовал выражение: осязать взгляд. Мне показалось, что меня переворачивают, ворошат, тыкают палочкой. Наконец кто то спросил:

— А с этим растением что делать?

— Ничего! — то же самое безразличие. — Он нам вообще теперь не нужен, надо закопать его и все.

— Все бы вам, молодежи, закапывать, — это вкрадчивый, — пусть пока поживет, недельки две, а мы посмотрим. Может кто-нибудь судьбой Гугнявого заинтересуется. Закопать всегда можно, а вот поспрашивать потом нужного человечка — это проблема. По каждому моменту к некроманту не набегаешься, да и не любят их обыватели.

— Хорошо, — Карп, — пусть тогда поживет у себя, а я команду дам, чтобы присмотрели. Не дело это, без присмотру быть.

И спросил, судя по ответившему голосу, мага:

— А как он спасся все-таки?

Минутное молчание, потом, видимо маг решил ответить, я же внимательно вслушивался в объяснения. Речь узкого технического специалиста, но кое-что я для себя уяснил. Только позже, обдумав все, до меня дошло, почему все так легко приняли изменившегося меня. Дело в том, что по объяснениям мага, волна страха, самое простое, но не ставшее от этого менее эффективным заклинание, должно было меня убить. Тщательно вымеренные дорожки, высаженные растения и поставленные статуи и фонтаны, образовывали собой руну, замыкающуюся в центре. Руну страха. Любой появившийся в саду человек, направлялся к центру, где его легко можно было обнаружить, попытка возвратиться становилась фатальной. Предмет выпадал из зоны действия руны и становился помехой, которая изгонялась. Изгонялась страхом. В случае, если человек вырывался за пределы охранямой территории, то последней волной его топило полностью и человек превращался в дрожащее существо, без малейших признаков разума. Случайностью оказалось то, что я напоролся на сторожа когда разгибал прутья, случайностью было то, что я обшарил труп и забрал кошелек, в котором помимо мелочи был еще и настроенный на сторожа амулет пропуск, случайностью было и вселение меня в это тело. Когда меня погнала волна, то воздействовала она на истинного хозяина тела, фактически уничтожив его и только благодаря этому я еще жив. В противном случае, мне пришлось бы вести постоянную борьбу с тем другим. В моем же случае, произошло поглощение активной личностью, практически сумасшедших остатков предличности. И еще пропуск. Он снизил воздействие волны страха на меня, что помогло выбраться на улицу, да я еще и не ощущал себя личностью, так, два в одном.

Больше всего маг удивлялся, что на мне это очень мало отразилось внешне. По его слова выходило, что выбравшись я должен был быть похожим на столетнего старика, намекнув на специальную модификацию, защитной руны этого сада. После чего посетовал на невозможность наблюдения за мной в момент спасения и закончил выводом, что если я и выживу окончательно, то это будет полусумасшедшее растение, либо полностью изуродованная в психическом плане личность.

Завершив бурные прения гости покинули зал заседаний.

После того как все ушли, Карп ходил взад вперед, обдумывая то ли прошедшую встречу, то ли какое-то будущее дело, то ли мою судьбу. Звуки шагов прекратились, звякнул колокольчик, тихо скрипнула дверь и шаги. Шаги легкие, не похожие на те, что были до этого.

— Что скажешь? — голос Карпа.

Молчание, потом слова:

— Нам повезло, они ничего не знают.

— А с этим? Может в расход?

— Сейчас подозрительно, да и смысла особого нет. В нем разума осталось, как у курицы, если не меньше.

— Ну что ж, так тому и быть, — тяжелый вздох. — Где он проживает?

— У Пабло, притон «дрожащих», — даже отвернувшись, я почувствовал омерзение, с которым были произнесены эти слова.

— Вот туда и отправь, а Пабло пусть присматривает. Должен же он хоть какую то пользу приносить.

Второй голос хихикнул, они вышли, и я остался один, впрочем, ненадолго. Минут через двадцать появилось двое, перевернуших меня на спину, и собравшихся выносить.

— Эт чё? Трупак тащить к Пабло? — здоровый хмырь.

— Да, вроде говорили, что он живой, — неуверенно ответил второй, невзрачненький.

Поднеся браслет к моим губам и заметив помутнение, уже недовольно приказал товарищу:

— Давай берись, живой еще. Хотя у Пабло и так половина трупов, этот лишним не будет.

Поржав над немудрящей шуткой, меня вынесли на мороз, свалили в тележку и поволокли, я опять вырубился.

Я сильно надеялся, что утром все будет по-другому, я вернусь к обычной больничной жизни, буду потихоньку отходить от операции, травить с соседями анеки. Резаться в карты и морской бой, а то, что сегодня произошло, растает в памяти, как чья то неумная шутка, которую очень хочется забыть