"Становление капиталистической Японии" - читать интересную книгу автора (Норман Герберт)

Попытки «открыть» Японию

Мы уже видели, как различные социальные группы в феодальной Японии постепенно отворачивались от режима, который все считали виновником хаоса и бедствий, царивших в стране. Теперь следует проследить, как опасность внешнего вторжения, совпавшая по времени с периодом разложения феодализма и роста восстаний, была использована врагами бакуфу в целях его ниспровержения. Географические условия способствовали изоляции Японии. Из всех азиатских стран она была менее всего досягаема для великих европейских морских держав. Тем не менее было совершенно ясно как для западных купцов, так и для японских государственных деятелей, что Япония, несмотря на этот географический фактор, не может избежать того дня, когда какая-нибудь великая держава постучится в закрытые двери и потребует ответа на свой вопрос о том, хочет ли Япония добровольно открыть свои порты для мировой торговли и взаимного общения или она предпочитает разделить участь Индии или Китая. Еще задолго до прибытия Биддля и Пэрри{15} правители Японии имели веские основания для тревогу по поводу того, что европейские мореплаватели и создатели империй проявляют слишком большой интерес к их стране. В походе великих европейских держав на восток первым этапом была Индия, вторым — Китай, а

Япония — эта Ultima Thule{16} Гулливера и Марко Поло — третьим и последним этапом. Таким образом, вплоть до середины XIX в. внимание Англии с точки зрения ее территориальных и торговых интересов было поглощено Индией, а затем Китаем. Но волна, образовавшаяся от быстрого продвижения Ост-Индской компании в китайские территориальные воды между 1808 и 1825 гг., захлестнула и берега Японии, нарушив сон самодовольного бакуфу. Одна из первых попыток Англии прощупать прочность изоляции Японии была предпринята в 1808 г., когда английский военный корабль «Фаэтон» самовольно вошел в порт

Нагасаки, вызвав страшный переполох среди японских правительственных чиновников и голландских резидентов. Когда Голландия — единственная страна, торговавшая с Японией, была включена в империю Наполеона III, находившегося тогда в состоянии войны с Англией, последняя решила воспользоваться этим для вытеснения Голландии из Японии. Вскоре после того как Англия захватила Яву, один из создателей империи, сэр Стамфорд Раффлс, обладавший сильным воображением, настаивал, чтобы английская Ост-Индская компания не только вытеснила голландцев из Нагасаки, но и осуществила бы такие грандиозные коммерческие и колониальные планы в Японии, каких до сих пор не замышляла никакая другая страна. Вероятно с целью изучения возможности вытеснения голландцев, в 1813 г. два английских судна, «Шарлотта» и «Мария», прибыли в Нагасаки. Однако планы Раффлса были сорваны хитрым голландским агентом Доеффом, который отверг требование англичан о передаче им торговых прав голландцев в Японии и сумел сохранить остров Дэсима в качестве единственного места на земле, где в 1813 г. еще развевался голландский флаг. Эти события, а также вооруженное столкновение между английскими моряками и местными жителями на острове Такара в проливе Кагосима так встревожили бакуфу, что оно издало в апреле 1825 г. знаменитый приказ утихарай рэй о том, что любое иностранное судно, которое нарушит изоляцию Японии, должно быть атаковано и изгнано.

Правительство бакуфу поощряло неистовую агитацию против иностранцев. Позже это послужило для него источником больших затруднений, когда, столкнувшись, с одной стороны, с настойчивым требованием западных держав «открыть» Японию и, с другой — с требованием народа «изгнать варваров», бакуфу не могло найти выхода и после длительных колебаний оказалось вынужденным передать наконец вопрос о подписании договоров с иностранными государствами на усмотрение императорского двора в Кёто, сильно подорвав тем самым свой политический престиж. Однако дальновидному Раффлсу не удалось заинтересовать Ост-Индскую компанию торговлей с Японией, Это объясняется тем, что в то время вся сила торговых устремлений англичан была направлена не на далекие японские острова, а на Китай — империю сказочных богатств. Захват Сингапура в 1819 г. и рост торговли с Китаем, в особенности торговли опиумом, свидетельствовали о том, что следующий форпост британских торговых компаний будет создан где-нибудь на берегах Китая. Для того чтобы уничтожить барьеры, препятствовавшие ее внешней торговле, Англия вступила в войну с маньчжурской династией, оказалась победительницей и навязала Китаю Нанкинский договор 1842 г.) — первый неравноправный договор в истории Китая. Британские купцы были слишком увлечены если не самой эксплуатацией, то перспективой эксплуатации этого богатого рынка и не могли уделять большое внимание скалистым островам Японии, расположенным где-то далеко на северо-востоке. Однако судьба Китая произвела глубокое впечатление на умы лучших мыслителей Японии, чьи произведения, несмотря на цензуру, послужили громким призывом к укреплению национальной обороны и заимствованию достижений западной промышленности и военной науки. Опасаясь строгим применением ути-харай рэй подвергнуться участи Китая, бакуфу заняло более примирительную позицию по отношению к иностранцам и в 1842 г. издало инструкцию, разрешавшую иностранным судам заходить в определенные порты для пополнения запасов угля и продовольствия. Таким поворотом в своей политике бакуфу не только вызвало ненависть со стороны крикливой антииностранной партии, пользовавшейся тогда большим влиянием, но разожгло между кланами наследственную вражду и соперничество, которые тлели в течение ряда десятилетий. Антииностранная партия, состоявшая из ученых, сторонников введения западных порядков, для того чтобы отразить честолюбивые устремления западных держав, теперь повернула свое оружие против бакуфу за его уступку иностранцам. Однако лозунг «долой варваров» был лишь маневром, рассчитанным на обход токугавской реакции с фланга. Об этом свидетельствует следующий факт: как только партия противников бакуфу пришла к власти после реставрации 1868 г., наиболее наивные приверженцы этого лозунга были жестоко наказаны за нападки на иностранцев.

Как и следовало ожидать, Англия, являвшаяся тогда наиболее развитой капиталистической страной в мире, стала инициатором борьбы за уничтожение торговых барьеров в Восточной Азии. Ее сильный конкурент в области судоходства, Соединенные Штаты, которые лишь на немного отставали от Англии по тоннажу морских перевозок[28], к этому времени начали проявлять большой интерес к Дальнему Востоку и стремились приобрести определенные договорные права, обеспечивающие интересы американских судоходных компаний на Дальнем Востоке. Коммодор Пэрри незадолго до своей экспедиции в Японию писал: «Когда мы смотрим на восточные владения нашего сильного морского соперника — Англии, на непрерывный и быстрый рост числа ее укрепленных портов, мы убеждаемся в необходимости принять неотложные меры… К счастью, Японские и многие другие острова в Тихом океане еще не затронуты этим бессовестным правительством (то есть Англией), некоторые из них расположены на великом торговом пути, который неизбежно приобретет исключительное значение для Соединенных Штатов. Не теряя ни одной минуты, следует принять самые решительные меры для закрепления за США достаточного количества портов». Дальневосточная политика США к этому времени уже обнаружила свои характерные черты, а именно, стремление и настойчивые попытки подготовить условия для осуществления своих будущих планов. В поисках портов и торговых опорных пунктов в западной части Тихого океана Пэрри и другие американцы выдвигали планы захвата Формозы, а также островов Рюкю и Бонин[29] {17}. Пока Франция, Англия и Россия были поглощены спорами по турецкому вопросу, приведшему к Крымской войне 1854–1856 гг., а Англия и Франция, кроме того, старались извлечь максимум выгоды из недавно заключенных неравноправных договоров с Китаем, Соединенные Штаты Америки начиная с 1853–1854 гг., то есть после «открытия» Японии{18}, настойчиво стремились навязать свои требования бакуфу и в конце концов достигли своей цели: в 1858 г. американец Таунсенд Гаррис добился того, что Япония, уступив иностранному давлению, заключила первый торговый договор с западной державой{19}. Вслед за этим неизбежно должно было последовать установление постоянных дипломатических связей с другими странами. Эта уступка со стороны бакуфу привела к усилению антииностранных настроений среди японцев. В то же время, разрешив иностранным купцам въезд в Японию, правительство тем самым ускорило разрушение феодальной экономики. В результате заключения торгового договора во внешней торговле Японии произошел резкий скачок: в 1863 г. японский экспорт, главным образом сырья, составлял 4 751 631 иену, а в 1865 г. эта цифра увеличилась до 6 058 718 иен, в то время как импорт за этот же период соответственно составлял 4 366 840 и 5950231 иену. Вследствие того, что договором были установлены низкие пошлины на импортные товары, началось наводнение Японии иностранными промышленными товарами. Такое фантастическое соотношение цен золота и серебра, как 1:6 или 1:5 при мировом соотношении 1:15[30], привело к большой утечке золота, что расстроило японскую экономику, но зато принесло громадные прибыли иностранным купцам. В 1860 г. бакуфу начало понижать ценность монеты путем уменьшения в ней содержания золота более чем на 85 %. Последовавшая затем инфляция еще больше усилила экономическую разруху, вызвав стремительный рост цен на предметы потребления. Рост цен на товары наряду с резким колебанием цен на рис[31] имел катастрофические последствия для сёгуната, даймё и находившихся на их содержании самураев, размеры рисовых стипендий которых хотя и были твердо установлены, но при переводе на деньги фактически сокращались вследствие роста цен на товары.

Сёгунат, финансы которого находились в чрезвычайно неустойчивом положении, теперь вынужден был принять на себя еще тяжесть чрезвычайных расходов по строительству фортов, чугунолитейных заводов, а также расходы по компенсации за нападения на иностранцев и на отправку представителей за границу. У правительства не было других источников для покрытия этих расходов, кроме как усиление обложения сельского населения и выколачивание принудительных займов— гоёкин — с купцов[32]. Новые налоги, которые сёгунат и даймё взимали с крестьян, вызывали еще более сильные крестьянские восстания[33], в то время как разросшаяся армия ронинов, разорившихся крестьян, бродяг и нищих устремлялась в города, усугубляя царивший в стране хаос. Бедственное экономическое положение самураев низших рангов, обостренное катастрофическим ростом цен, привело их к отчаянной нужде и усилило их ненависть к бакуфу и его внешней политике. Виновниками своего тяжелого положения самураи считали иностранных варваров и их коммерческие операции[34]. Начиная с убийства в 1860 г. Ии Наосукэ{20} — сторонника «открытия» Японии для иностранцев, покушения на руководящих деятелей бакуфу становятся частым явлением. Террор был направлен также и против купцов, которые наживались на ростовщических операциях, а также на спекуляции, используя колебания цен на рис[35].

Прежде чем перейти к рассмотрению преобразований, происшедших во время реставрации, уместно поставить вопрос, почему Япония не стала колонией или страной с ограниченным суверенитетом, как, например, Китай того периода. Опасность подчинения Японии одной или нескольким западным державам была вполне реальной. Внутреннее социальное и экономическое разложение достигло такой степени, что приходится удивляться, каким образом Япония избежала участи Китая. Англия и Франция перекосили свои колониальные опорные пункты все дальше подальше на Восток. К счастью для Японии, их внимание было поглощено значительно более богатой добычей — Китаем, «усмирением» которого они были заняты в течение нескольких десятилетий, начиная с 1840 г. Англия особенно пристально следила за могучим восстанием тайпинов, которое вспыхнуло в 1850 г. и продолжалось около пятнадцати лет, а затем приняла участие в подавлении этого восстания. Период с 1860 по 1865 г., то есть канун реставрации Мэйдзи, был наиболее критическим для Японии. Бакуфу отступало по всему фронту перед своими политическими соперниками; экономическая разруха достигла исключительной остроты в результате хронического аграрного кризиса и, наконец, вся прогнившая система феодализма рассыпалась в прах под воздействием западной торговли и западной идеологии.

Франция при Наполеоне III обнаружила стремление к приобретению новых территорий и славы. К тому времени, когда Наполеон выпутался из своей мексиканской авантюры, увенчанная шлемом фигура Бисмарка бросила зловещую тень на Вторую империю, угрожая ей войной и удерживая Наполеона от посылки войск на край света. Тем не менее Франция, несмотря на свою слабость, вновь обратила свой взор на Дальний Восток, пытаясь добиться успеха если не путем завоеваний, то хотя бы при помощи интриг. Леон Рош, французский дипломатический представитель в Японии, прошедший большую школу колониального управления в Алжире, был находчивым дипломатом, типичным для периода, предшествовавшего «телеграфной» дипломатии. Его пребывание в Японии было ознаменовано установлением теснейших связей с бакуфу и соответствующей враждебностью по отношению к антиправительственной клановой коалиции.

Кланы Тёсю и Сацума стремились завязать более тесные отношения с Англией. Это стремление может показаться странным, если мы вспомним события в Намамуги в 1862 г., когда англичанин Ричардсон был убит самураями из клана Сацума, а англичане в отместку за это в следующем году произвели артиллерийский обстрел города Кагосима{21}. Очевидно этот наглядный урок, продемонстрировавший превосходство европейского оружия, произвел неожиданный эффект и убедил самураев из клана Сацума, наиболее воинственных и надменных во всей феодальной Японии, что не враждебность, а дружественное отношение следует проявить к людям, которые в состоянии научить их кое-чему полезному в военном отношении. Тот же самый магический эффект произвела бомбардировка и на людей клана Тёсю, когда город Симоносеки был обстрелян из пушек международной эскадры в 1863 г.{22}. Каковы бы ни были мотивы радикального поворота в политике ведущих кланов, выступавших ранее против иностранцев, нельзя не отдать должное чувству реализма и хладнокровию, проявленному ими в данном случае[36]. Таким образом, Франция возлагала свои надежды на бакуфу, тогда как Англия, в лице сэра Гарри Паркса, поддерживала «внешние» кланы. Западные наблюдатели часто даже не представляют себе, как далеко зашла Франция в своих обязательствах поддерживать бакуфу. Так, например, она финансировала и помогала строить металлургический завод в Ёкосука и дважды предлагала бакуфу военную помощь и инструктаж, когда бакуфу пыталось в 1864 и 1865 гг. подчинить себе клан Тёсю. Некоторые историки утверждают даже, что бакуфу имело секретный договор с Францией, заключенный через посредство своего представителя Токугава Акитакэ, посланного во Францию в 1867 г. якобы для того, чтобы представлять бакуфу на церемонии открытия Международной выставки в Париже. Если французы и лелеяли какие-либо надежды на приобретение концессий за свою поддержку бакуфу, то эти надежды были полностью разбиты во время развернувшихся в 1867–1868 гг. событий, в результате которых бакуфу было свергнуто. Каковы бы ни были мотивы благожелательной позиции Англии по отношению к победившим «внешним» кланам, она временно воздержалась от попыток навязать им свои претензии сразу же после свержения бакуфу. Она, несомненно, была частично вознаграждена тем, что колониальные цели Наполеона III и его представителя в Японии были сорваны в результате переворота Мэйдзи.

Таким образом, чрезвычайная сложность международной обстановки в период с 1850 г. вплоть до окончания гражданской войны в США и начала франко-прусской войны, своеобразный тупик, возникший в результате англо-французских интриг в Японии, приведший к тому, что ни одна из этих стран не добилась преимущества (о чем упоминалось выше), и прежде всего тот факт, что Англия была поглощена своими делами в Китае, дали Японии значительную передышку, крайне необходимую для того, чтобы сбросить с себя цепи феодализма, который привел страну к экономическому крушению и поставил ее под угрозу установления экономического и военного господства западных держав. Хотя временное равновесие политических сил на международной арене имело известное значение (в особенности провал мексиканского похода, сыгравший для французов роль сдерживающего фактора в их притязаниях на Дальнем Востоке), можно без преувеличения сказать, что главным заслоном, защитившим Японию от торговой и колониальной алчности европейских держав, был поверженный Китай. По сравнению с Китаем, с его огромным и прибыльным рынком Япония представляла очень мало интереса и как рынок готовой продукции, и как источник сырья для промышленности западных стран. Кроме того, западные державы сталкивались с огромными трудностями при каждой попытке захватить Японию. Воспользовавшись передышкой, создавшейся благодаря временному равновесию политических сил на международной арене, лидеры Мэйдзи{23} получили возможность свергнуть феодальное правительство, сеющее интриги и раздоры, создать вместо него новое централизованное национальное правительство и открыть Японию для свежих веяний западной науки и изобретений. Благодаря дальновидности этой выдающейся группы государственных деятелей был заложен фундамент сильного независимого государства, в силу чего внешнее вторжение становилось слишком опасным или слишком ненадежным предприятием{24}.