"Инкассатор: Всадники апокалипсиса" - читать интересную книгу автора (Воронин Андрей Николаевич)

Глава 8

– Вот так квартирка! – присвистнул от удивления Филатов и в тот же момент поймал себя на мысли, что после недели скитаний для него любое жилье показалось бы царским дворцом.

– И все же я заплачу, – послышался голос в коридоре старшего Сапоженко, который, не обращая внимания на то, куда они пришли, продолжал спорить с таксистом по поводу оплаты.

– Да, конечно, заплатите, – усмехнулся водитель и тут же добавил: – Но пока проходите. Осторожно, здесь порог. Так, проходим, а вот здесь можно раздеться, – Андрей Юрьевич и сам заметил гардеробный шкаф и начал снимать пиджак.

Квартира было обставлена без изысков, но в ней было все для того, чтобы отдохнуть. Юра, сняв обувь, сразу же прошел в зал и буквально упал на мягкий диван. Сейчас он понял, что заснет и никакие силы не помешают ему в этом. Впрочем, слипшимися от сна глазами он смог рассмотреть интерьер. Он был скорее стандартный: добротная стенка, как у всех, импортный телевизор, большая репродукция кого-то из русских художников девятнадцатого века на стене, обрамленная шикарной рамой, а на полу отечественный ковер.

– И все же вы не простой человек, – доносился из коридора уставший голос Сапоженко. – Можно сказать, что мы вам с Юрой обязаны жизнью.

– Давайте я вам с вашим другом кофейку сделаю, – уклонившись от прямого вопроса, предложил таксист.

«Итак, когда все успокоилось, надо подвести итог», – подумал Филатов.

Возможно, из-за невыносимой усталости он потерял трезвость мысли, но сейчас ему показалось, что он и его приятель в безопасности. Конечно, в отдаленных местах своего мозга эта мысль встречала достойное сопротивление. Но сейчас Филатов начинал засыпать, поэтому итоги невольно переносились на следующий день.

– Я смотрю, ваш друг засыпает, – заметил таксист, войдя в комнату.

– И вправду, – согласился с ним Андрей Юрьевич и обратился к своему приятелю: – Юра, ты в порядке? Мы здесь долго не задержимся, – сказал он как бы невзначай, – найдем гостиницу. Деньги у меня есть. Вот вам за мягкую дорогу, – Сапоженко положил на столик с чаем и кофе пятидесятидолларовую купюру. – Я думаю, это сполна оплатит дорогу. Если говорить о плате за помощь, позже я переведу деньги на счет, который вы укажете.

– Да он вовсе не таксист, – без излишней деликатности вступил в разговор Филатов.

– Ты устал, Юра, – оборвал своего знакомого Андрей Юрьевич.

– Да, устал, – вновь не открывая глаз, согласился Филатов. – Но он все равно не таксист, – как бы дразнясь, повторил Филатов.

После этих слов Сапоженко в недоумении посмотрел на человека, который был для него обычным таксистом и, по его версии, любезно пригласил к себе домой: именно благодаря этому человеку они с Филатовым избежали «общения» с братками Бугрова. Он еще несколько секунд продолжал всматриваться в таксиста, который разливал кофе по чашкам и, казалось, не обращал внимания на реплику Филатова.

Однако это ощущение оказалось обманчивым. На самом деле новый знакомый Сапоженко и Филатова размышлял, как разрешить возникшую недосказанность.

– А ваш приятель прав, – неожиданно начал он. – Вы не стесняйтесь, пейте кофе, – предложил он своим гостям. – Видите ли, – начал он издалека, – всего я вам сказать не могу. Скажу только, что моя встреча с вами не случайна.

– И что, будем загадками говорить? – съязвил Филатов, сразу открыв глаза.

– Если придется, – твердо заявил собеседник.

– Ну а как тебя хоть зовут, – спросил Филатов. – Хоть знать, как обращаться к тебе.

– Можете называть меня Сашей.

– Прямо мистика какая-то, – посмотрел в глаза Сапоженко Филатов. – Сначала бандиты вызывают тебя на разговор. Ты, как овца на заклание, едешь туда.

– Как овца, я не ехал, – возмутился Сапоженко.

– Это неважно, – продолжал Юра. – Я случайно ловлю такси. Обычное такое, московское такси. Потом... я опускаю, что было потом. Главное другое – таксист нас терпеливо ждет, даже денег не берет в качестве предоплаты, что делает сейчас чуть ли не треть водил, особенно в темное время суток. Но самое интересное: он не высаживает нас после того, как становится очевидным, с кем мы связались. Более того – помогает нам от них оторваться. Ты, Андрей Юрьевич, таких таксистов когда-нибудь видел? – Юра толкнул своего знакомого плечом.

– Да мне плевать, – признался Сапоженко. – Главное, что все обошлось.

– А с чего ты взял, что обошлось? – продолжил разговор Филатов. – Может, он сейчас пистолет или ножичек достанет. Может, он на твоих знакомых работает. Не думал об этом?

– Ну, не знаю, не похоже, – раздраженно ответил Сапоженко. – Да не забывай, что он нас пригласил сюда. Вон кофе тебе налил. Сидел бы сейчас в обезьяннике или точно, как ты бакланишь, перо под ребро получил, – начал заводиться Сапоженко.

– Ладно, не заводись! Пусть он сначала объяснит, что это у таксистов за приемчики спецслужб. Что-то я не слыхал, чтобы на вооружении московских таксопарков были секретные разработки из арсенала ФСБ или ЦРУ.

– Ладно, Саша, ответь на вопрос, – Сапоженко и сам заинтересовался этим.

– Зачем вам это знать?

– И вправду, зачем... – снова съязвил Филатов. – Спасибо, Саня, за спасение и гостеприимство. Уйти мы отсюда можем или нет?

– Можете, если вам не дорога ваша жизнь, – спокойно ответил Саша на вопрос Филатова.

– Откуда такая забота? – снова не удержался Юрий.

– Это не так важно, – твердо ответил Александр.

– И это неважно, вот я и говорю, что мистика.

– Мистики никакой нет, просто на ряд ваших вопросов пока ответить не могу. Возможно, отвечу позже. Кстати, предлагаю вам остаться здесь, – предложил Саша и, не дожидаясь ответа, добавил: – Так будет лучше.

– И что мы здесь будем делать? – спросил Сапоженко.

– Отдыхать и ждать.

– Кого ждать? – переспросил Юра.

– Меня, – ответил Александр.

– А что, ты так же неожиданно, как появился, так и исчезнешь? – улыбнулся Филатов.

– Да. На некоторое время. Думаю, завтра часов в двенадцать я появлюсь снова. А вы сможете выспаться и перекусить. В холодильнике есть кое-чего. Сами себе приготовите. Кстати, можете и расслабиться, в баре кое-что есть, – Александр открыл дверцу, – водка, бренди и вино. Немного хорошего коньяка и другого добра. Вам не мешает расслабиться, но не напиваться.

– Спасибо, – поблагодарил Филатов. – Стало быть, мы на конспиративной квартире. А вы, Александр, или как вас там по-другому, работаете наверняка в нашем родном ФСБ?

– Я сказал, что пока многие ваши вопросы останутся без ответа. Скажу одно: я в курсе ваших злоключений. Скажу также, что я ваш друг и хочу вам помочь. Повторю, что двери перед вами открыты. Силком вас никто сюда не загонял. Но убедительно прошу не делать глупостей, не предпринимать шагов, которые вам навредят.

– Понятно, мы не против, – переглянувшись с Филатовым, заметил Сапоженко. – Тем более, куда нам теперь, на ночь глядя.

– Вот это правильно, – удовлетворенно кивнул собеседникам Александр. – Теперь мне пора. Я вас закрою. Ждите моего прихода завтра. Выходить из квартиры не советую. Курить можно и в комнате.

Александр пожал руку своим гостям и спешно вышел из квартиры.

– Мне нужно на прием, – отрапортовал дежурному Зимин.

– У него совещание, – сухо ответил дежурный прапорщик.

– У меня срочное дело, – перебил его Зимин. – Я прошу, чтобы о моем приходе доложили.

– Но генерал просил его не беспокоить.

– Ну что же, у меня нет другого выхода, кроме как подождать здесь, – заявил Зимин и демонстративно сел на кресло в генеральской приемной.

Зимин сказал это обреченно. Он знал, что его действия идут вразрез с уставом: он не только не доложился вышестоящему начальнику, но и усугубил положение тем, что, будучи отстраненным от дела, не имел права на этот доклад. Да и аргументы, с которыми он пришел на прием к Посошкову, могли быть не приняты генералом. Поэтому сейчас Зимин ощутил, что вместе с этим разговором решится и его судьба: как говорится, или пан, или пропал.

Зимину редко везло. Но сегодня был, наверное, его день. Неожиданно желтая дубовая дверь открылась, и вышел генерал-майор Посошков. От неожиданности Зимин даже забыл встать, но потом сообразил и выпрямился по стойке «смирно». Поначалу генерал его не заметил и несколько секунд давал распоряжения дежурному прапорщику, но через полминуты, резко развернувшись, оказался лицом к лицу с Зиминым.

– Тебе что надо? – спросил он у капитана.

– Товарищ генерал-майор, у меня срочное сообщение для вас. По делу о гребной базе. То, что я хочу доложить, может в корне все изменить.

– Изменить? – переспросил Посошков. – Так, интересно. А где ты, капитан, был неделю назад, позавчера, во время доклада оперативной группы? – строго спросил генерал.

– Вчера вечером произошли события, которые все поменяли. У меня есть существенные дополнения по делу и некоторые соображения.

– А разве тебя не отстранили от дела? – вновь строго спросил генерал.

– Отстранили, – согласился Зимин.

– Так чего же ты мне голову дуришь? Или думаешь, что в органах ты умнее всех? Мне Осинцев доложил, что твои дела переданы, а ты временно отстранен. Есть кому заняться твоим вопросом. В крайнем случае, можешь обратиться к своему непосредственному начальнику, а не прыгать через чью-то голову. А вообще, Зимин, надо ставить вопрос о неполном служебном соответствии. Твои действия порочат звание офицера ФСБ.

– Может быть, и так, товарищ генерал-майор, – чеканя каждое слово, ответил Зимин, – но преступлением может стать медлительность в решении этого дела. Я настаиваю на приеме. Если хотите, я готов написать рапорт об увольнении, но только прошу выслушать меня.

– А за такие слова я тебя сразу уволю, – покраснел генерал. – Эти слова порочат твое звание. – Ты что же, думаешь, взялся первый раз за серьезную работу – и в кусты? Я не позволю смеяться над этим.

– Разрешите идти, – отчаявшись, произнес Зимин.

– Нет, считай, что я тебе дал шанс, – ответил Посошков. – Подожди минутку.

Генерал зашел в свой кабинет, и оттуда через минуту стали выходить офицеры управления. Среди них оказался майор Осинцев – непосредственный начальник Зимина.

– А ты что здесь делаешь? – с ходу спросил он капитана.

– Ожидаю генерала.

– Ты, Зимин, совсем одурел. Мало тебе совещания, на котором чуть всю нашу группу не расформировали? Чего ты добиваешься?

– Товарищ майор, я не мог доложить вам об этом, поскольку вы были на совещании. Поэтому поймите правильно.

– Я давно, Зимин, понял, что тебе не место в оперативной работе. Ты много фантазируешь, а нужно дела делать! Понимаешь, делать!

Последнее слово майор произнес особенно подчеркнуто.

– Я и делаю, – начал оправдываться Зимин.

– Вот что, Зимин, я не собираюсь терпеть твои выходки, и обязан доложить о твоем неподчинении вышестоящему начальству.

– Начальство уже в курсе, – съязвил Зимин.

– Все шутишь?

– Эй, вы двое, перестаньте выяснять отношения! Идите ко мне! – скомандовал неожиданно появившийся в дверях Посошков и знаком приказал присаживаться в большом кабинете. – Ну что, Осинцев, распустил кадры? – первым делом спросил генерал.

– Никак нет, то есть да, – замешкался на мгновение майор. – Да, это моя вина, но я намерен в свою очередь написать рапорт...

– Подожди ты со своим рапортом! – остановил его генерал. – А может, твой Зимин дело говорит?

– Не знаю, не знаю, товарищ генерал, – скептически отнесся к вопросу начальника Осинцев.

– Времени у меня мало, учти это, капитан.

– Слушаюсь, товарищ генерал-майор. Вчера вечером Бугровым была совершена попытка убийства Сапоженко.

– Так. Это в самом деле интересно! – откинулся на спинку кресла генерал. – Продолжайте, – приказал он Зимину.

– Попытка эта не удалась. Но произошли и некоторые другие события. В частности, подтвердилась причастность неизвестного лица, который проводил параллельно с нами расследование. Он, по всей видимости, причастен к инцидентам на гребном канале, сожжению дома в Подмосковье. Почти с уверенностью можно сказать, что у него имеются неопровержимые улики причастности Бугрова к преступлению. По крайней мере, он может проходить по делу как свидетель.

– Как зовут? – уточнил Посошков.

– Юрий Филатов. Это друг или приятель Артюшина. Я навел справки – он бывший спецназовец, воевал в горячих точках, боевой офицер. Москвич и сейчас проживает в столице. После демобилизации работал в ряде охранных структур, в банке, выполнял охранные функции, работал инкассатором. Не раз помогал правоохранительным органам.

– Что-то я о нем ничего не слыхал, – засомневался майор Осинцев.

– Он не любит светиться, – ответил Зимин. – Предпочитает оставаться в тени.

– Тоже мне, Шерлок Холмс, – скептически отреагировал на информацию Осинцев.

– Да помолчите вы, майор! – прикрикнул генерал. Посошкову стало понятно, что он зря не доверял Зимину, поэтому он сразу подумал о том, как выйти из положения.

Настроение своего начальника уловил и Осинцев, который решил не встревать в разговор, по крайней мере до того момента, пока генерал не попросит.

– Зимин, продолжайте! – приказал капитану генерал.

– Так вот, я, нарушив приказ, вел наблюдение за домом Сапоженко. Вчера в районе 20.00 появился объект наблюдения, он следовал домой. Еще через пять минут люди Бугрова воспрепятствовали ему в этом и насильно доставили на прогулочный катер-ресторан «Ночной баркас». Там состоялась встреча Бугрова с Сапоженко. Предмет разговора мне пока неизвестен, но известно то, что люди чиновника применили физическое воздействие против Сапоженко.

– Кто вытащил оттуда старика?

– Филатов. Я его подвез на машине, он преследовал «БМВ» людей Бугрова.

– Это интересно, – удовлетворенно отметил генерал.

– Но самое интересное было позже, товарищ генерал-майор.

– Хорошо, капитан, продолжай.

– По пути следования на конспиративную квартиру нас остановили сотрудники милиции. Был задействован план «Перехват». Хотя от кого конкретно он исходил, установить не удалось. Без сомнения, милиция действовала в нарушение закона. Моя машина была остановлена, проведен досмотр. Нас хотели доставить в участок. Но мне пришлось применить спецсредства.

– Понятно, – сделал короткое резюме Посошков. – Где сейчас эти люди?

– На конспиративной квартире номер 37.

– А не сбегут твои друзья?

– Не сбегут, товарищ генерал-майор, – впервые за все время разговора улыбнулся Зимин. – Им некуда деваться. За квартирой Филатова и Сапоженко, скорей всего, установлено наблюдение. После того, что произошло, их жизнь в опасности.

– Так, интересно, интересно, – Посошков встал с кресла и несколько раз прошелся вокруг огромного стола, за которым сидели Зимин и Осинцев, ожидая вердикта своего начальника.

Однако генерал почему-то не спешил с выводами. Он расстегнул ворот рубахи, налил в граненый стакан воды и жадно выпил ее до самого дна.

– Что думаешь, капитан, мы из этого можем извлечь?

– В наших руках два основных свидетеля злодеяний Бугрова. Я думаю, Филатов еще много чего может рассказать, не говоря о старшем Сапоженко, которого, скорее по финансовым причинам, хотел устранить Бугров.

– По финансовым? – переспросил генерал.

– По имущественным или финансовым. Дело в том, что у его убитого брата оставалась кое-какая недвижимость в Москве. И, что самое интересное, она находится как раз по соседству с базой Артюшина. Я предполагаю, что покойного Сапоженко интересовала земля на гребной базе. И он, по всей видимости, договорился об этом с Артюшиным. Не исключено, что между младшим Сапоженко и Бугровым возник конфликт. Возможно, младший Сапоженко решил делать бизнес сам. Даже если это не так, вопрос этот второстепенный. Его можно уточнить по ходу дела.

– Можно, – вздохнул Посошков, – только вы это дело затянули.

На сей раз выпад генерала был адресован не только к капитану, но и к сидевшему молча Осинцеву.

– Ну, и что вы дальше намерены делать?

– Я бы настаивал на форсировании операции по обезвреживанию Бугрова. Этот чиновник зашел слишком далеко, и его действия опасны для общества. Мы имеем дело с разветвленной преступной сетью, в которую вовлечены чиновники правительства Москвы, а также финансовые и правоохранительные структуры. Еще бы я просил снять запрет в отношении меня.

Последние слова Зимин произнес на одном выдохе. Было видно, что для него это – главная просьба. Впрочем, сидящие понимали это не хуже его. Получалось, что основные козыри в этой игре добыл он, Зимин. И отстранять его теперь от работы неосмотрительно.

Понимая важность момента, Посошков обратился к Осинцеву:

– Ну что, майор, капитан неплохо проявил себя в этой истории, хоть и был отстранен от дела. Что скажешь. Дадим ему еще шанс?

– Почему бы нет? – выдавил из себя Осинцев. Было видно, что он подчинился мнению генерала. – Но у меня есть свои условия.

– Какие же? – спросил Посошков.

– Никакой самодеятельности. Подчинение общему руководству и подчинение уставу нашей службы.

– Что скажешь, Зимин? – лукаво улыбнулся генерал. – Можешь ничего не говорить. Это карт-бланш для тебя. Надеюсь, это ты понимаешь? А если понимаешь, то действуй. Учти только: подведешь на этот раз – больше ничего не проси.

После некоторой паузы генерал добавил:

– Собирайте оперативную группу. Бугрова надо брать в ближайшие дни. Я похлопочу насчет прокуратуры и возможных последствий нашего шага. Все должно быть в строжайшей секретности.

– Есть еще кое-что... – с сомнением произнес Осинцев.

– Что ты имеешь в виду? – спросил генерал, всем видом показывая, что разговор нужно заканчивать.

– Я насчет Филатова и Сапоженко. Один бывший вор, криминальный элемент, так сказать. Почему мы с ним должны ешкаться? Может, он вообще задумал за брата поквитаться? А может, по сговору с Бугровым и устранил своего кровника? Откуда нам знать. Филатов у меня еще больше сомнений вызывает. При его участии происходили последние кровавые события. Его самодеятельность по спасению Артюшина стоила жизни старику в подмосковной деревне.

– А это, майор, ваша работа – быть бдительными. Естественно, этих двух никуда не выпускать. Приставить пост к квартире. За сегодня нужно выжать из них максимум полезной информации. Думаю, что это лучше получится у Зимина. Он, как я понимаю, вошел к ним в доверие. Поэтому, майор, пусть капитан займется этим вопросом. А теперь приступайте к работе! Докладывать мне о результатах через каждые три часа. В ваше распоряжение будут выделены дополнительные силы и спецтехника.

– Слушаюсь! – отрапортовал Осинцев.

– Спасибо! – поблагодарил генерала Зимин, когда тот встал, показав, что разговор окончен.

Маша Артюшина стояла на остановке в толпе людей. Со стороны можно было бы подумать, что она, как и другие, ждет автобус. Но это было обманчивым ощущением. Если сидящие вокруг нее женщины спокойно ждали автобус, изредка расхваливая товар, который должны доставить на городской рынок, то Маша суетливо и нервно посматривала по сторонам. После звонка неизвестного, который представился знакомым отца и предлагал свою помощь, она не спала всю ночь.

После ее недельного пребывания в рязанской деревушке, вдали от Москвы, этот звонок и в самом деле был для нее как гром среди ясного неба. Маша только сейчас начала задаваться вопросом, откуда незнакомец узнал адрес ее пребывания и почему он не связался с мамой, а вышел прямо на нее. Она пыталась дозвониться Гоше, который очень много помогал ее семье в эти последние дни, но его телефон был недоступен. Сейчас она даже корила себя за то, что была слишком доверчивой и согласилась оставить тот разговор в тайне. Ведь, прощаясь с ней, Гоша упрашивал ее не выходить из дома, а тем паче не отвечать на звонки незнакомцев.

В этой забытой Богом деревне время текло слишком медленно, да и отчаяние матери, которая каждый день прятала слезы от дочери, было невыносимым. Им казалось, что отца не выпустят никогда, а им придется сидеть здесь еще очень долго. Удручало и то, что единственным человеком, который поддерживал связь с ними, был Гоша, но и он не был в безопасности. Маша знала, что он живет у друга на съемной квартире.

Она еще раз оглянулась по сторонам. Кряхтя, подошел старый автобус, и женщины, расталкивая друг друга, ринулись через переднюю дверь в переполненный салон. Автобус долго ожидал, когда пассажирки расплатятся с водителем, и только потом тронулся в путь, оставляя после себя клубы пыли и угарного дыма.

Маша осталась на остановке одна и подумала, что незнакомец уже не придет. Она решила зайти в сельский магазин и купить матери халвы, которую та очень любила. А когда пошел мелкий дождь, ставший частым гостем в последние дни, она прибавила шагу. Чтобы добраться до местного сельпо, осталось повернуть за угол красного кирпичного дома, где находилась почта. За ней, по другой улице, через дом и был продуктовый магазин.

Девушка не могла видеть, что все это время за ней шел молодой человек. Когда Маша прибавила шаг, незнакомец сделал то же самое. Но так как он шел быстрее, он вскоре поравнялся с девушкой.

Если бы она обернулась, то, возможно, увидела бы молодого человека лет двадцати пяти.

Маша вышла на большую улицу и невольно съежилась от холода – сильный ветер с дождем ударил ей прямо в лицо. На улице не было ни души, и только огромные капли дождя с характерным звуком ударяли в лужи.

Почему-то в этот момент ей совсем не хотелось заходить в душное помещение, и она решила, несмотря на холод, немного постоять и подышать на крыльце, посмотреть на дождь и еще раз обдумать обстоятельства того непонятного разговора с незнакомцем.

Прошло всего две-три минуты, а ей казалось, что она мерзнет уже полчаса. Она поняла, что первый ее взрослый поступок оказался неудачным.

В этот момент она очень остро ощутила свое бессилие. Она как никогда поняла свою мать, которая пребывала в таком отчаянии. Внезапный порыв ветра окатил Машу холодной волной, и она шагнула к двери, чтобы зайти в магазин.

Перед ней стоял человек, которого она видела первый раз. Ростом он был чуть выше среднего, в серых, мокрых от дождя джинсах и черной куртке. Брюнет с короткой стрижкой и глубоко посаженными глазами. Взглянув на незнакомца, Маша почувствовала недоброе. Он не был похож на местного парня. И одет был скорее по-городскому – небрежно, но стильно для деревенского парня. Тем более за неделю пребывания здесь она уже знала почти всех соседей, но этого молодого человека видела впервые.

Ей показалось, что парень сначала отшатнулся от нее и на его лице застыл какой-то вопрос, но потом удивление сменилось злостью.

– Ты Маша Артюшина?

Его голос, немного осипший от холода, был далек от доброжелательного. Но больше всего Машу напугал злой огонь в его глазах.

– Ты Артюшина? Тебя спрашиваю! – мужчина преградил Маше путь в магазин.

Маша импульсивно покачала головой, оглянулась на улицу и почту – там никого не было. Как назло, и магазин был сегодня закрыт. На дверях висел огромный, почти амбарный замок, а дверь была подперта железной скобой. От страха у Маши появилась лихорадочная дрожь.

– Чего язык проглотила? С тобой разговаривают! Артюшина ты?

Маша молчала. В горле появился ком, а в животе – страшная, пугающая пустота и боль, которая еще с детства появлялась у Маши в неожиданные моменты.

– Пройдем со мной, там машина! – безапелляционно заявил незнакомец. – Я узнал тебя. Ты похожа на отца.

– Я изменила свои планы, я не ожидала увидеть вас здесь... мне не надо никуда ехать, – пролепетала Маша, но поняла, что эти слова только раззадорили незнакомца.

– Не бойся ты так, ничего тебе не будет.

– Зачем вы сюда приехали? Что с отцом? – чуть не плача, спросила девушка.

– Я не могу рассказывать здесь, на улице. Ты и в самом деле можешь помочь ему, но все по порядку. Давай поговорим в машине.

– Я хочу говорить здесь! – твердо сказала Маша, сама не поверив, что может проявить характер.

Незнакомец ничего не ответил, но только медленным движением вытащил из куртки пистолет и, дождавшись, когда в глазах девушки появится осознанное выражение испуга, снял его с предохранителя. Сделав это, он приставил его дуло прямо ко лбу девушки.

– Ты сядешь в машину и покажешь, где живет твоя мать. И прошу – без глупостей. Тем более что отпираться нет смысла. Кстати, Гоше своему можешь спасибо сказать, это он нас вывел на тебя, – ухмыльнулся незнакомец и подтолкнул девушку в противоположную от магазина сторону, где стоял старый «мерседес» кофейного цвета.

– Что вы с ним сделали, подонки?! – закричала Маша, но тут же была сбита с ног незнакомцем. Падая, она сильно ударилась головой о небольшой камень на дороге.

Начался сильный дождь, и никто не заметил, что незнакомец поднял девушку, находящуюся в полубессознательном состоянии, донес ее до машины и довольно грубо усадил на заднее сиденье. В считаные секунды машина исчезла из виду, так же как через некоторое время семья из Москвы, приехавшая на долгий отдых.