"Инкассатор: Всадники апокалипсиса" - читать интересную книгу автора (Воронин Андрей Николаевич)

Глава 12

Казалось, Михай сильно нервничает. Хотя, он был хорошим актером и поэтому мог сыграть любое настроение. Сейчас он надуманно раздражался на то, что на его столе стоит чайный прибор, а не что-нибудь более солидное.

Михай, как показалось Бугрову, очень изменился: из коренастого мужчины с румяным свежим лицом он превратился в угрюмого сухого старика. Особенно портила его портрет лысина. Бугрову показалось, что при общем настроении, которое хозяин демонстрировал всем своим видом, не обойдется без объятий и поцелуев. Однако, переступив порог комнаты, он встретился с глазами Михая – волчьими и колючими.

В этом взгляде было много злобы. Они напомнили Бугрову лагерную жизнь. Такие глаза не моргнут, когда их обладатель вставит тебе в спину заточку.

– Если есть желание, можем немного спрыснуть нашу встречу, – Михай не скрывал самодовольства и упоения моментом.

– Если самую малость, – неуверенно согласился Бугров. – У меня сегодня с утра что-то сердце пошаливает.

– Раньше ты таким не был, – улыбнулся Михай и поднес Бугрову стакан водки без закуски.

Работающий в углу телевизор напоминал о вещах неприятных: о правительственном кризисе, рухнувших банках и торге, который начала Госдума с президентом.

Бугрову было неуютно в компании с Михаем, который во времена передела бандитского мира славился своим взрывным характером.

– Как поживаешь? – спросил Михай.

– Я не знал, что ты жив.

– Вот как? – изобразил удивление Михай. – А чего так вдруг? Может, ты моей смерти хотел?

– Никто не хотел. Но тогда вся Москва только и говорила о твоей смерти.

– А может быть, так надо было.

– Тоже скажешь – надо, – ухмыльнулся Бугров и, почувствовав себя раскованнее, одним махом выпил водку. – А в России так было и так всегда будет. Последний год для меня тоже был, хуже не придумаешь. Сначала язва открылась. Потом еще проблемы с ментами, а вчера близкого компаньона завалили. Сколько я пережил за это время наездов, Михай, ты не представляешь!

– Представляю. Общак в твоих руках остался!

– Это вранье, Михай, не знаю, кто тебе такое сказал.

– Люди.

– Когда объявили о твоей смерти, без меня добрались до твоего общака.

– А ты что, не должен был за ним присматривать? Ты ведь сам знаешь, иногда за общаком присматривают ушлые мужики, потому что им больше доверяют, чем братве в мастях.

– Знаю.

– А знаешь, что бывает за потерю общака?

– Михай, ты что, меня вызвал сюда, чтобы нотации читать?

– Ты знаешь, нет. Учить жизни я тебя не стану. Но ты мне остался должен.

Не услышав оправдания от Бугрова, Михай продолжил:

– А чего ты не спрашиваешь, как у меня? Как ни странно, все пока складывается удачно. Хотя порой приходится надевать бронежилет... Но зато я бросил курить.

– А это? – Бугров посмотрел на стоящую на столе бутылку сухого вина.

– Это даже врачи рекомендуют. Холестериновые бляшки исчезают, да и стресс как рукой... Когда я вернулся в Москву, сразу навел о тебе справки, Бугор, и понял, что у тебя не все в порядке.

– И что? – с вызовом спросил Бугров.

– Жадный ты, Петя, и слишком самоуверенный. Я все твои проблемы знаю и еще кое-что, но это чуть позже. Водочки хочешь? – спросил неожиданно Михай и, не дожидаясь ответа, налил снова в пустой стакан. – Рассказывай, может, совместными усилиями что-нибудь придумаем...

Бугров по природе был скрытным, поэтому ответил не сразу, как бы примеряясь и прислушиваясь к внутреннему голосу, который в этот раз ничего путного ему не подсказывал.

– К моему подчиненному подходил человек и предложил внести сумму в семьсот тысяч долларов.

Михай достал из пачки сигарету, стал ее разминать.

– Михай, ты же не куришь?

– Не курю, но люблю покрутить сигаретку в пальцах.

– Так вот, – продолжил Бугров, – сначала кредит просил, а потом потребовал сумму.

– И на кого ты подумал?

– А я не думал. Этот фраер сказал, что он от тебя. Я сразу, естественно, не поверил.

– А почему семьсот тысяч? Ты знаешь?

– Нет.

– Это сумма общака, который неизвестно куда улетучился. Сотни наших братанов подыхали из-за этого на зоне.

– Я же тебе говорил, что общак достался другим.

– Кто подтвердит твои слова?

Бугров не ответил.

– А я думал, ты мне расскажешь сказку про братву, которая полегла в тяжелое время. А потом спишешь на кого-нибудь, – улыбнулся Михай. – Что думаешь делать?

– А у меня вариантов не так уж много, – согласился Бугров. – Побыстрее собрать деньги и вернуть их тебе. Но сам видишь, в какой переплет я попал. Банк мой – фуфло. Я не могу получить от них собственные деньги. А та наличка, которую можно собрать со своими компаньонами, – мизерная.

– К сожалению, я тебе тоже не могу помочь, – ответил Михай. – История с банками, доллар взбесился, поставщики отказываются везти сюда товар!... Ужас что творится, пришлось все три магазина закрыть на переучет... Конечно, тысяч сто – сто пятьдесят могу наскрести, во всяком случае до весны... Ты лапшу вешай кому угодно, но не мне, – неожиданно сменил тон Михай. – Ты ведь, Бугор, знаешь, что такое счетчик? Так вот, за это время, пока меня не было, сумма из семисот тысяч зеленых выросла до семидесяти миллионов.

– Что?!! – Бугров чуть не поперхнулся от услышанного.

Михай положил руку на плечо Бугрова:

– Я не к тому говорю, что мне твои бабки нужны. Ты воровской закон предал, и за это должен заплатить...

Филатов и Зимин встретились на квартире. Оба уставшие и злые. Филатов переживал очередной прокол. Он видел, как Бугров спокойно пересел с лодок на машину и укатил в сторону южного участка МКАД.

У Зимина была другая проблема. Он снова потянул одеяло на себя и, вспомнив последний разговор с Дологоевым, горько рассмеялся. Теперь не то что награда, скорее увольнение из органов.

– Да, все было правильно, только сил остановить братву у нас не было, – прервал задумчивое молчание Филатов.

Они сидели на кухне. Филатов после нервного напряжения выкурил пачку сигарет и с завистью подумал о Сапоженко-старшем, который второй день имел возможность выспаться как человек.

– Ничего не правильно, – буркнул в ответ Зимин. – Зачем мы полезли? Завтра мне голову отвинтят.

– Да не отвинтят, – зевнув, заверил капитана Филатов.

– Спецназ вызвал?

– Ну вызвал, и что?

– А то!

– Как раз правильно вызвал – повязали же нескольких вооруженных людей у баржи.

– И завалили операцию.

– Ладно, что говорить сейчас, – успокоил капитана Филатов. – Главный вопрос – куда мог скрыться Бугров. Неплохо, чтобы контора поинтересовалась этим.

– Сейчас я это выясню.

Зимин набрал номер. Но долго никто не поднимал трубку. Зимин звонил Дологоеву, зная, что тот появляется на работе рано. Он хотел позвонить дежурному, но решил все-таки дождаться своего товарища, который должен был появиться с минуты на минуту.

Однако через несколько минут кто-то позвонил на конспиративную квартиру.

– Да, слушаю, – поднял трубку Зимин.

По голосу в трубке он сразу же узнал генерала.

– Наслышан о твоих похождениях.

Голос начальника показался Зимину суровым. Готовясь к очередному разносу, Зимин перебирал в голове варианты оправдания своих действий.

– Где Бугров? Он был там?

– Да, товарищ генерал, был.

– И где он сейчас?

– Этого я не знаю.

– Почему без моего приказа?

– Я напишу рапорт и объясню. Мы могли вообще упустить Бугрова и заложников.

– А то, что во время перестрелки они могли погибнуть, это тебе, капитан, в голову не приходило? Сейчас все на ушах стоят из-за твоих действий.

– Понимаю, товарищ генерал.

– Сейчас, понятное дело, мы Бугрова упустили. Мне через двадцать минут надо быть на приеме у генпрокурора. И что я ему скажу? Наверняка вся Москва будет знать об этом.

– О чем, товарищ генерал? – еле сдерживая себя, чтобы не вспылить, ответил Зимин. – Я никак не засветился там. Табельное оружие не брал.

– И слава богу, Зимин, что ты не брал и слава богу, не потерял оружие. Я клянусь, что первым делом тебя бы под суд отдал.

После некоторой паузы генерал продолжил:

– Мы взяли троих бандитов, но с них как с гуся вода. Они говорят, что не знают никакого Бугрова. И знаешь, Зимин, они, скорее всего, говорят правду. Бугров в таком деле дока и своих людей светить бы не стал. Что мне теперь прикажешь подвязать к делу?

– Виноват, товарищ генерал.

– Не то слово, Зимин. Короче, – сделав некоторую паузу, генерал откашлялся и произнес то, что Зимин ожидал: – Вот что, капитан, я вас вывожу из дела за самоуправство. После прокурора я сам лично займусь вашим вопросом, а теперь я вам объявляю домашний арест. Находитесь на этой квартире и ждите моих дальнейших приказаний.

После того как Посошков повесил трубку, Зимин несколько минут сидел неподвижно. По выражению капитана ФСБ Филатов понял, что случилось самое страшное, что может случиться в карьере кадрового агента.

– И не проси, – Зимин был непреклонен на все последние просьбы Филатова. – Я один раз уже послушал тебя.

– За себя не беспокойся, в вашей конторе не такие дураки работают. Разберутся.

– Короче, Юра, я этого не допущу.

– Чего «не допущу»? – улыбнулся Филатов.

– Чтобы ты занимался самодеятельностью. Я думаю, для любого суда достаточно того, что ты натворил за все эти дни.

– Ты начинаешь разочаровывать меня, капитан! – не скрывая своего сарказма, заметил Филатов. – По твоим словам получается, что лучше бы никто ничего не делал, а там будь что будет. Ваша работа заключается в том, чтобы работать на упреждение. И этого от вас ждут нормальные люди...

Фразу свою Филатов не закончил, так как в дверях появился старший Сапоженко:

– Чего вы так кричите? – спросонья заметил он. – И где ты, Филатов, был ночью?

На этот вопрос никто не ответил, поэтому Сапоженко, не дожидаясь приглашения, взял табуретку и устроился за столом, всем своим видом показывая, что готов выслушать знакомых.

Но Филатов и Зимин продолжали молчать. Тогда Сапоженко достал из кармана халата сигарету и прикурил ее.

– А это что такое? – спросил он у Филатова.

Юра не понял вопроса и осмотрел себя.

– Ты в зеркало смотрелся?

– Нет, зачем? – сухо ответил Юра.

– На кого ты похож?

– На себя похож!

– Откуда кровь на руке и на шее?

Только сейчас Юра ощутил, что по всему телу болят ссадины.

– Ладно, ты мне можешь не говорить, – улыбнулся Сапоженко. – Но и у тебя, Саша, вся одежда изорвана.

– Знаю, – так же неприветливо ответил капитан.

– Да я не набиваюсь на откровения, но на вашем месте я бы раны обработал.

– В ванной есть бинты и йод, – заметил Зимин.

– Да на кой он мне, – безучастно ответил Филатов. – Ты мне лучше на вопрос мой ответь.

– Ну, допустим, я тебе скажу «да»? И дальше что? Куда ты поедешь?

– Ты думаешь, Бугров свалит из страны и его в Москве уже нет?

– Я знаю, что Бугров не будет светиться.

– Вот как? А я как раз считаю обратное, – не согласился с капитаном Юрий.

– И что же ты считаешь?

– Сейчас, когда ваши ребятки перекрыли границы, у него остается только один шанс – пожаловаться на самый верх, просить там помощи. Я думаю, у него есть там покровители. Сейчас он с ними свяжется и у кого-нибудь пробудет на квартире столько, сколько нужно. И пока вы будете сидеть, он организует свою политическую партию.

– Чушь!

– А когда в тебя на барже стреляли, это было чушью или чьей-то выдумкой? Пойми, Бугров способен на все. А сейчас, когда его приперли к стенке, остается только такой вариант. Нужно за этим проследить.

– Но уже не мне... – с горечью в голосе отметил Зимин.

– Его отстранили от работы, – обращаясь к Сапоженко, объяснил Филатов.

– Как «отстранили»? – удивился Сапоженко.

– А вот так, – вздохнул Филатов.

Паузу в разговоре снова прервал Филатов:

– Я знаю, что делать, и это безопасно. Из хороших ребят можно организовать наблюдателей.

– Филатов, ты ненормальный, – отреагировал Саша.

– Даже из тех ребят, которые были близки к Артюшину, можно сколотить хорошую группу поддержки. По всей Москве можно выставить посты. А что? Вот, к примеру, Колька Ус – чемпион города по гребле, второй – Димка, из бывших спортсменов, который вынужден был из спорта уйти, но очень ушлый парень, сейчас шеф-поваром кремлевского ресторана работает, всех знает.

– А, представляю этих фанатов, – саркастически усмехнулся Зимин. – Да, могу себе представить, как они все это делать будут.

– Не хуже вас, – парировал Юра.

– Ну, как тебе сказать... Они сразу разбегутся, когда им к брюху пистолет приставят. Это не кино, братки будут стрелять наверняка. А если в них не будут стрелять, то сделают с их семьями то, что сделали с семьей Артюшина.

– А вот Бронька, – как бы не слушая капитана, продолжал Филатов, – у него глаз-алмаз, с дистанции в сто метров расстреливает наперсток. Во-вторых, уже понюхал пороху. Его спокойно можно использовать возле банка Бугрова. Если понадобится, он и в рукопашной себя покажет. Даже мне с ним не хотелось бы встретиться один на один. Я, по-моему, не рассказывал, что он однажды, когда на Артюшина напали бандиты на улице, раскидал их, как котят. А у тренера за день до этого чемпионат России начинался. Почти все тогда воспитанники Артюшина медали взяли. Кстати, Бронька сейчас в мэрии работает, а, я, дубина, только теперь об этом вспомнил.

– Ага, а если кто-нибудь сдаст тебя, что ты такую операцию затеял, тебя вместе со мной посадят, – раздраженно заметил Зимин. – Да и потом – все эти твои хваленые бойцы очень быстро разбежались, когда паленым запахло.

– Разбежались – потому что их и тренер, и я предупредили. И в самом деле, нечего им соваться тогда было! – заметил Филатов. – Теперь все изменилось. Они теперь за своего тренера горы свернут! Ладно, у меня есть еще одно действенное предложение. Тебе, Саша, понравится.

– Ой ли! – схватился за голову Зимин, всем видом показывая сомнение.

Но Юрий его не слышал:

– С одной стороны, это неплохо, больше злости будет, но с другой...

– Чтобы в горячке твои ребята не наломали дров... Хотя... молчу-молчу, – упреждая возражения Филатова, заметил Зимин. – Ты скажешь, что многие помешаны на восточных единоборствах, умеют неплохо стрелять и обращаться со взрывчаткой. Самородки.

– Смех смехом, но я их кое-чему научил... Жизнь заставляет. Ты ведь знаешь, моя военная специальность – разведчик-диверсант... Но в этой жизни места нормальным людям нет. А у них, спортсменов, есть одно дело... И это дело – прославлять государство. Сколько раз на моих глазах прекращалось финансирование и многие спортсмены становились не у дел. А почему, скажи мне, собственно? Из-за того что у кого-то ресторан закрылся, хорошую команду по гребле некому содержать. Или спонсор из-за бесконечных наездов рэкета обанкротился.

Филатов говорил очень горячо, и Зимин ему поверил, но со знакомством с «фанатами» спешить не стал.

– У нас тоже неплохие орлы служат и тоже кое-чего умеют, – Зимин почувствовал подступающую боль. – Я тебе, Юра, дам знать, когда мне понадобится твоя помощь.

– Смотри не промедли. Иногда события опережают нас.

– Я знаю. Но сегодня я больше всего хотел бы, чтобы каждый из нас вернулся к нормальной жизни.

– Да, ты это хорошо придумал, – ухмыльнулся Михай и пристально посмотрел в лицо Бугрову. – Признаюсь, предложение твое мне нравится. Но повторю еще раз: ты, часом, не сбрендил? Ты ведь меня знаешь, я не только расписки потребую.

– Знаю, – уверенно произнес Бугров.

– Ладно, тогда заметано.

Михай вспомнил, что с Бугровым познакомился на деревообрабатывающем заводе под Тамбовом, куда его, вора в законе, как на курорт отправляла администрация зоны. За пять месяцев они там «снюхались», и молодой Бугор получил свою первую воровскую масть. Сходняк по этому случаю происходил прямо на лесопилке. И, как вспомнил Михай, тогда все получилось как-то не по-людски. Рядом бригада вольнонаемников ремонтировала фронтальное устройство. От гула, который доносился днем и ночью, в бараке было далеко от состояния тишины. В комнате-бараке, где они провели это время еще с несколькими работягами и честными фраерами, было холодно. Поэтому, после того как заварили чифирь, никто не был против предложения Михая. Затем они расстались, чтобы соединиться через несколько месяцев, но уже в Москве, уставшей от первой волны беспредела и ожидающей перемирия в бандитской войне. Охочий до кровавой работы Бугров поразил многих бывалых сидельцев. Но и тогда Бугров делал все осторожно, не выпячивая себя и бандитскую элиту города. Особенно, как вспомнил Михай, Бугров любил портреты убиенных им людей. Фотокарточки приговоренных он привозил прямо к Михаю, и, даже после того как тот запретил такие просмотры, Бугров не оставил своего патологического увлечения. С приходом перестройки оба перевоплотились...

– А что, может, нам и в самом деле пора возвращаться домой, в Москву, на прежние роли, а? – вдруг размечтался Михай, и на его лице появилась блаженная улыбка.

– Я за это был всегда, – с достоинством откликнулся на реплику Бугров. – Только все не так просто. В меня дважды стреляли и один раз взрывали в собственном доме, – признался Бугров. – В каком страшном сне могло это тогда присниться?

Михай поднялся с кресла.

– Извини, братан, сейчас вернусь...

Он не хотел при Бугрове делать себе укол, а потому направился в спальню, где в тумбочке находился приготовленный шприц с порцией морфия. Трясущимися от боли руками он взял шприц и, закатав правый рукав, сделал инъекцию. Он сел на кровать и, опустив голову в колени, попытался расслабиться. Он знал: через пару минут наркотик взбодрит кровь. Расслабит утомленные нервы, освободит от железного обруча сердце, а голова, что самое главное, станет ясной, как в юношеские времена. Он посмотрел в окно – на улице светало. Несмотря на то, что погода была дождливой, а он этого не любил, приятная теплота, растекавшаяся по всему телу, заставила его улыбнуться.

И действительно, очень скоро он уже был в состоянии функционировать. Когда Михай вернулся в кабинет, очевидно, под впечатлением обволакивающей каждую клетку теплоты ему хотелось говорить, действовать...

– Пойдем посмотрим твою братву, – предложил он Бугрову.

– Один момент. Только допью вино. Кстати, где ты его покупаешь?

– На Тверской у меня неплохая точка. Понравилось?

– Приятное и в меру терпкое. Пьешь, и еще хочется.

– Я люблю это «Бургундское».

Когда они вышли во двор, Бугров вытащил мобильник, набрал номер.

– Пусть твои люди откроют ворота, – попросил он.

Когда на территорию особняка въехали два представительских джипа с темными стеклами, Бугров сам открыл дверцу и с кем-то перекинулся несколькими словами. Первым из машины вылез смуглолицый, обросший щетиной молодой человек. Он был в кроссовках, темных джинсах и в кожаной безрукавке.

– Подойди сюда, Хапа, – позвал парня Бугров. – Познакомься – Михай, мой старый кореш...

Хапа познакомился со знаменитым Михаем молча. Он смог выдавить из себя подобие кивка, пока разговаривал с боссом. Всем своим видом подельник Бугрова показывал, что разговор двух авторитетов ему неинтересен, но было бы правильным уважать и братву Бугрова, несмотря на случившийся инцидент. И все же мысленно Хапа был безжалостен к Михаю. Главным образом потому, что тот поставил их всех в унизительное положение, а также под удар правоохранительных органов.

Хапа не понимал игры своего босса, но неплохо разбирался в вопросах конспирации. И если ночная остановка сопровождающих Бугрова не была тщательно продуманной игрой спецслужб, все равно возможностей для маневра в этой ситуации у них было не так уж и много. Дороги из Москвы наверняка перекрыты, а Бугров находится в розыске.

Михаю же понравился прямой взгляд и сильное рукопожатие подельника Бугрова. Парень поздоровался и скромно отступил на шаг – дескать, я не буду мешать. Его смугловатое лицо кого-то Михаю напомнило. И хоть экипирован он был почти так же, как все, – спортивные штаны, кроссовки, кожаная тужурка со множеством карманов, – однако он выделялся на фоне остальных.

– Есть хотите? – спросил своих молодых гостей Михай и получил отрицательный ответ от Бугрова.

– Ладно, Бугор, мы сделаем, как договорились, но с одним условием.

– Каким условием? – озлобленно спросил Бугров.

– Твои люди останутся у меня. Поедешь с моим человеком к нотариусу, а сопровождать тебя будут мои люди.

От злобы Бугрова затрясло, в то время как Михай говорил все это с улыбкой на лице. Со стороны никто бы никогда не подумал, что на кону стоят огромные деньги, недвижимость и потеря прежнего влияния на столичные дела.

Говорить уже было не о чем. Это понимали все, однако Бугров, которого затянувшаяся пауза тоже не устраивала, сказал:

– Возможно, братва, вам придется какое-то время побыть здесь, – он окинул взглядом просторный двор, внушительных размеров хозпостройки. – Пусть только их всех накормят, – попросил у Михая Бугров.

– За это не волнуйся. Организуем. И ты перекуси.

– У меня своя диета, – Бугров улыбнулся, приоткрыв зубы. – Мне нужна дистиллированная вода, немного риса и два яблока. На день...

– При твоей комплекции что-то слабо верится, – захохотал Михай. – Хотя как скажешь. Мне такого добра не жалко.

При этом уголовный авторитет кивком указал одному из своих людей выполнить просьбу. Молодой, коротко стриженный парень рьяно кинулся выполнять поручение, скрывшись в одной из дверей особняка.

– А ты тоже на диете? – улыбаясь, спросил Михай у Хапы.

Нисколько не смутившись, тот ответил коротко:

– Я всеядный, но жрать не хочу. Короче, не стоит за меня беспокоиться...

– Ладно, идите к машине, сейчас поедете, – Михай взял своего главного гостя под локоть, и они направились в сторону гаража.

Двери гаража были открыты настежь. Видно было, что внутри него находится правительственная «чайка», похожая на те, что развозят высших лиц страны.

– Вот это да! Откуда это у тебя? – удивился Бугров.

– Какая разница? На этой тачке да с мигалкой ты спокойно докатишь до Кремля, и ни один легавый тебя не остановит.

Пока Бугров на минуту замешкался, к машине подошло несколько человек в штатском.

– Как тебе мои ребята? – не без удовольствия спросил Михай.

– Симпатичные, молодость говорит сама за себя, – уклончиво ответил Бугров. – А как у тебя насчет стволов?

– С этим проблем нет, но только не хотелось бы, чтобы мои люди разъезжали с оружием по Москве. Я даже не понимаю, как это себе позволил ты. Заметут – не отвертишься. Короче, в этом нет никакой надобности. Все у меня схвачено. А что касается дальнейших планов – при необходимости у меня тоже кое-какой запас найдется... Но лучше бы все обошлось без этого дерьма. Хватит, наелся я его выше крыши. Скажу честно, если бы было на земле такое место, где можно спокойно провести остаток дней, я не раздумывая забрал бы туда свою бабу и отвалил бы из Москвы с большим ветерком.

– К сожалению, от этого, Михай, не уйти. Ты затеял большое дело, но самому тебе не справиться. То, что ты сейчас делаешь, унижает братву. Кроме того, никогда еще вор не решал судьбу другого вора. Пусть «качели», сход рещает этот вопрос.

– Пургу не гони, – твердо ответил Михай. – Я сам решу, что мне делать. Если ты честный вор, воруй, но не греби под себя. Да и потом – какой ты вор?! Честному вору западло служить властям. Усек?

– Прощай, – коротко ответил Бугров и сел в салон роскошной машины.

Когда ворота за машиной закрылись, Михай на секунду огляделся и позвал одного из своих охранников:

– Всю бугровскую братву в подвал! Обыскать, отобрать телефоны. Жрать ничего не давать – обойдутся. За их охрану ответите головой! Ясно?! Заложников переведите в гостевую комнату и накормите.

Когда Михай понял, что приказ его исполняется, он посмотрел на небо и низкие кучевые облака. По краям они отсвечивали перламутром, были по-летнему задумчивы и неторопливы. Ему не понравилась последняя фраза Бугрова, уж больно она была самоуверенной, как будто он и не собирался возвращаться. Правда, эти мысли Михай отгонял – Бугров, оставшись без братвы, не мог представлять серьёзной угрозы. И даже если представить, что он каким-то чудом убежит из машины, деваться ему было некуда.

Одна мысль не покидала Михая. Она была связана с воровскими обычаями. Правда, многие обычаи давно канули в Лету. А жизнь идет своим чередом. В этот момент Михай понял, что для достижения цели хороши любые средства, даже если они идут вразрез со сложившимися установками.

Неожиданно позади открылась дверь, и в ее проеме показалась миловидная блондинка, которая, не стесняясь, подошла к нему и начала массировать шею. Михай обнял ее за талию, одновременно достав лежащую на столе дискету. Включил находящийся на столе ноутбук и, запустив его, вставил туда диск. Он быстро нашел нужный файл и прочитал: «Пер. вал. на 3.», что означало: «Переброска валюты на Запад». Под именем «Парк» стояли столбцы сумм и дат, начиная с декабря 2002 года. Деньги Бугров отправлял в Женеву, Париж и ряд офшоров. В среднем каждый год от него уходило по пять миллионов долларов. Однако в последнем году эта цифра почти утроилась.

Михай просмотрел другие файлы – суммы, номера купюр и машин, на которых приезжали порученцы с наличкой. Среди них были четыре автомашины из Госдумы, столько же из мэрии. Итог четырех лет работы банка Бугрова впечатлял. Однако те активы, которыми он располагал здесь, на родине, представляли особый интерес для Михая. «Впрочем, когда я войду в число акционеров, а затем в соответствии с договоренностью стану председателем правления, тогда смогу вздохнуть спокойно и уверенно», – подумал Михай и прислонил руку к голове, которая снова начала болеть. Эту боль немного успокоил массаж блондинки, но это было скорее обманчивым ощущением.

«Но что делать с Бугровым?» – этот вопрос оставался для Михая самым главным. Он понимал, что Бугров становился опасным, но убирать его необходимо очень быстро и так, чтобы следствие пошло по версии криминальных разборок.

Была у Михая и другая возможность разрешить ситуацию – как говорится, без крови и проблем. Об этом он думал давно. Бугровым с его финансовыми махинациями наверняка заинтересуются те, кто может выйти и на его, Михая, след. «Но если бывшего подельника сдать грамотно, – подумал Михай, – сразу удастся убить двух зайцев и остаться чистым».

С этими мыслями он отключил компьютер, а дискету, переданную Бугровым, положил в конверт и крупно написал: «В ФСБ РФ». Заклеив конверт, он подошел к сейфу и положил письмо во внутренний боксик с французским замком. Он решил, что спешить с этим вопросом не стоит, и отложил на следующий день.

Между тем голова продолжала болеть еще сильнее, и он попросил девушку, чтобы она вызвала врача. Затем вернулся к столу и пододвинул к себе открытую книгу. На странице прочитал им же подчеркнутую строку: «Красота могущественна, богатство – всемогуще...» «Глупости, – с горечью подумал он, – могущественнее боли ничего другого не бывает...»

После этого он подошел к метровой китайской вазе, стоящей на полу, и ему вдруг показалось, что она начала наклоняться. Он зажмурил глаза, потом открыл их и на миг убедился, что ваза неподвижна. Однако неожиданно для него начали меняться цвета вазы. Голубые и фиолетовые стали превращаться в зеленые и ярко-красные. После этого он подошел к большой картине, висящей на стене. Ему показалось, что ее тоже нужно выровнять по вертикали. В это время стоящая на полу ваза превратилась в квадратную, но осязаемую, так что, находясь от нее на расстоянии пяти метров, ему казалось, что он сможет дотянуться до нее. Изображенные на картине лошади вместе с наездниками начали оживать.

Михай понял, что теряет сознание. Он не видел, как к нему подбежал врач, но отчетливо понял, что причина в вине, которое он пил с Бугровым.