"Адское пламя" - читать интересную книгу автора (Демилль Нельсон)

Глава 1

Меня зовут Джон Кори, я бывший детектив из отдела по расследованию убийств Управления полиции Нью-Йорка, был ранен при исполнении служебных обязанностей и вышел в отставку с диагнозом «Семидесяти пяти процентная нетрудоспособность» (что является всего лишь поводом для начисления пенсии, так как девяносто восемь процентов моего организма по-прежнему отлично функционируют). Теперь я работаю по контракту специальным агентом Федеральной антитеррористической оперативной группы.

Парень, сидящий напротив меня в нашем отсеке, Харри Маллер, спросил:

— Ты когда-нибудь слышал про клуб «Кастер-Хилл»?

— Нет. А что?

— Собираюсь туда съездить на уик-энд.

— Что ж, оттянись там как следует.

— Богатые недоумки с крайне правыми взглядами построили себе охотничий домик на севере штата.

— Оленины мне не привози, Харри. И дохлых птичек тоже.

Я поднялся и направился в кофейный бар. На стене над кофейными автоматами висели плакаты министерства юстиции: фото разыскиваемых подозреваемых, по большей части джентльменов мусульманского происхождения, включая мерзавца номер один, Усаму бен Ладена.

Еще одним среди пары дюжин был ливиец по имени Асад Халил, он же Лев. Мне не требовалось вглядываться в это фото: я помнил его лицо как свое собственное, хотя официально мы не знакомы.

Моя встреча с мистером Халилом состоялась года два назад, когда я за ним охотился, и, как оказалось впоследствии, он охотился за мной. Он тогда сумел уйти, а я остался с легким ранением в грудь, и, как, вероятно, сказал бы на моем месте какой-нибудь араб, «самой судьбой нам суждено свести счеты в будущем». Я с нетерпением жду этого момента.

Я слил остатки кофе из автомата в пластиковый стакан и проглядел «Нью-Йорк таймс», валявшуюся на стойке. Заголовки сегодня, 11 октября 2002 года, были такие: «Конгресс дает Бушу право использовать силу против Ирака, предоставляя ему широкие полномочия». В газете утверждалось: «„У США уже имеется план оккупации Ирака“, — заявляют официальные лица».

Ощущение такое, что война предрешена, равно как и победа. А посему неплохо иметь готовый план оккупации. Интересно, а в Ираке об этом кто-нибудь знает?

Я забрал кофе, вернулся к своему столу и, включив компьютер, ознакомился с несколькими внутренними документами. Наша организация обходится теперь безбумажной технологией, и мне не хватает привычки ставить свои инициалы на всех этих документах в знак того, что я с ними ознакомился. Если бы нашу контору возглавлял я, все докладные и памятные записки непременно носили бы неизгладимые следы прочтения в виде подписей сотрудников.

Я взглянул на часы: полпятого. Мои коллеги по двадцать шестому этажу дома номер двадцать шесть по Федерал-плаза уже начали быстренько исчезать.

Мои коллеги — это такие же сотрудники Антитеррористической оперативной группы (АТОГ) — четырехбуквенная аббревиатура, тогда как мир привык к трехбуквенным.

Это мир, сформировавшийся после 11 сентября, поэтому уик-энды для нас просто еще парочка рабочих дней. В реальности же давняя и благородная традиция отмечать пятницы в любом федеральном учреждении сокращенным рабочим днем не слишком изменилась, поэтому по уик-эндам и праздничным дням здесь несут службу и охраняют наш форт сотрудники Управления полиции Нью-Йорка, которые также входят в состав нашей опергруппы, — а этим ребятам не привыкать к испорченным выходным.

— А ты чем занят на уик-энд? — спросил меня Харри Маллер.

На предстоящие выходные приходилось начало трехдневного празднования Дня Колумба,[1] но мне, как обычно, крупно повезло: в понедельник я дежурил.

— Собираюсь пройтись в парадном шествии в честь Колумба, но в понедельник работаю, — ответил я.

— Ты? Пойдешь на парад?!

— Да нет, конечно. Это я сказал капитану Парези. Сообщил ему, что моя мать — итальянка и мне придется провезти ее в кресле-каталке в колонне марширующих.

Харри рассмеялся:

— И он купился на это?

— Нет. Но предложил подменить меня и лично толкать кресло-каталку.

— Я думал, твои родители во Флориде.

— Так оно и есть.

— И что твоя мать — ирландка.

— Именно так. И теперь мне срочно нужно найти себе мать-итальянку, чтобы Парези было кого везти в каталке по Коламбус-авеню.

Харри снова засмеялся и повернулся к своему компьютеру.

Харри Маллер, подобно большинству сотрудников Управления полиции Нью-Йорка, работающих в отделе Ближнего и Среднего Востока, занимается наблюдением за «лицами, представляющими оперативный интерес», что, если пользоваться политкорректной терминологией, означает мусульманское сообщество; я же по большей части занят допросами и вербовкой информаторов.

Значительная часть моих информаторов — отъявленные лжецы, полные засранцы и недоумки, которым нужны либо деньги, либо гражданство, или же хочется нагадить кому-то из собственного тесно спаянного сообщества. Мне нередко удается добиться чего-то реального, но тогда приходится делиться услугами этого парня с ФБР.

Опергруппа состоит по большей части из агентов ФБР и детективов Управления полиции Нью-Йорка, а также отставных сотрудников вроде меня. Помимо этого к нам откомандированы люди из других федеральных агентств, таких как Служба иммиграции и таможня, управление порта, полиция штатов и так далее, — их слишком много, чтобы перечислить или запомнить все.

В состав нашей сборной опергруппы входят также люди, больше похожие на призраков, — я имею в виду ЦРУ.

Я проверил свою е-мейл и обнаружил три сообщения. Первое было от моего босса, Тома Уолша, специального агента и нашего шефа, который занял пост руководителя АТОГ, после того как прежний босс, Джек Кениг, погиб во Всемирном торговом центре. В сообщении говорилось:

«Конус» означал континентальные Соединенные Штаты. Под «осложнениями» понималась война. Остальное расшифровывалось: «найти иракца, которому мы могли бы пришить террористическую угрозу США, чтобы облегчить жизнь ребятам в Вашингтоне, прежде чем они начнут сыпать бомбы на Багдад».

Далее сообщение гласило:

Разъясняю для непосвященных: УБЛ означает Усама бен Ладен, хотя его зовут Осама, что дает аббревиатуру ОБЛ. Однако кто-то уже давно предложил транслитерацию этого арабского имени как «Усама», что тоже правильно. Средства массовой информации, поминая этого мерзавца, используют по большей части имя Осама, тогда как разведка все еще именует его УБЛ. Но это один и тот же засранец. СХ — это Саддам Хусейн. СА-Ш означает «специальный агент и шеф опергруппы».

Следующее послание было от другого моего начальника, уже упомянутого выше Винса Парези, капитана УП Нью-Йорка, откомандированного в распоряжение АТОГ, чтобы держать под постоянным приглядом трудновоспитуемых полисменов, которые не очень любят играть в одной команде со своими приятелями из ФБР. Я вхожу в их число. Капитан Парези заменил капитана Дэвида Стейна, который, так же как Джек Кениг, погиб — вернее сказать, был подло убит — год и месяц назад во Всемирном торговом центре.

Дэвид Стейн был отличный мужик, и мне его здорово не хватает. Джек Кениг, несмотря на все свои недостатки и те проблемы, которые возникали в наших взаимоотношениях, был настоящим профессионалом, жестким, но справедливым начальником и большим патриотом. Его тело так и не нашли. И тело Дэвида Стейна тоже.

Еще одно тело, так и не обнаруженное в развалинах Всемирного торгового центра вместе с двумя тысячами других трупов, принадлежало Теду Нэшу, офицеру ЦРУ, чудовищно тупому уроду и смертельному врагу вашего покорного слуги.

Мне, конечно, хотелось бы вспомнить что-то более приятное в связи с этим говнюком, но в голову приходила только одна фраза: «Хорошо, что мы от него избавились».

Этот парень имел еще и скверную привычку возвращаться с того света — успел это проделать по крайней мере один раз, а без официального опознания трупа рановато откупоривать шампанское.

Как бы то ни было, послание капитана Парези сотрудникам Управления полиции Нью-Йорка и АТОГ гласило:

Кажется, кое-что начало проясняться.

В это трудно поверить, но еще совсем недавно, когда мы пытались определить суть своей повседневной работы, наши взаимные послания формулировались более осторожно, чтобы не создалось впечатление, будто мы плохо относимся к исламским террористам или стараемся им как-то насолить. Но это быстро переменилось.

Третье сообщение было от моей жены, Кейт Мэйфилд, которую я прекрасно видел — она сидела за столом в своем отсеке, за перегородкой, разделявшей сотрудников Управления полиции Нью-Йорка и ФБР, работающих на нашем двадцать шестом этаже. Моя жена — прелестная женщина, но даже если бы она таковой не являлась, я бы все равно ее любил. Вообще-то, будь она не красива, я бы ее просто не заметил, так что это вопрос спорный.

Сообщение было такое:

А если честно, в послании говорилось:

За каким это чертом мне тащиться куда-то дегустировать вино? Оно повсюду одинакового вкуса. К тому же гостиницы, где завтрак включен в стоимость номера, обычно полное дерьмо: полуразвалившиеся и грязные заведения с ванными девятнадцатого века и скрипучими кроватями. К тому же приходится завтракать вместе с другими постояльцами, обычно всякими свиньями-юппи из северной части Уэст-Сайда, которые только и делают, что обсуждают раздел «Искусство и досуг» в «Нью-Йорк таймс». Как только я слышу слово «искусство», сразу хватаюсь за пистолет.

Я напечатал ответ:

Как и большинство мужчин, я скорее посмотрю в дуло нацеленной на меня штурмовой винтовки, нежели на рассерженную жену.

Кейт Мэйфилд — агент ФБР, юрист и часть моей команды, в которую входит также парень из нью-йоркской полиции и еще один агент ФБР. По мере необходимости время от времени к нам присоединяются люди из других агентств — например из Службы иммиграции и таможни или ЦРУ. Парнем из ЦРУ обычно был уже упомянутый Тед Нэш, который, подозреваю, одно время питал романтические чувства к моей, тогда еще будущей, жене. Не любил я его вовсе не поэтому — за это я его ненавидел, а не любил по чисто профессиональным причинам.

Тут я заметил, что Харри Маллер уже убирает свой стол и запирает в сейф секретные материалы, чтобы обслуживающий персонал — мусульмане или немусульмане в равной мере — не могли снять фотокопии или переправить их факсом в свои занесенные песками страны.

— До звонка еще двадцать одна минута, — сообщил я.

Он поднял на меня глаза:

— Надо еще забежать в техотдел.

— Зачем?

— Я ведь тебе уже говорил. У меня операция на севере штата. В клубе «Кастер-Хилл».

— Я думал, тебя пригласили в качестве гостя.

— Нет, я влезу туда без разрешения.

— А как вышло, что именно тебе это свалилось?

— Не имею понятия. Да я и не спрашивал. У меня есть внедорожник, пара сапог, шапка с наушниками — стало быть, я вполне гожусь на такую роль.

— Верно.

Харри Маллер, как я уже говорил, тоже бывший нью-йоркский полицейский в отставке после двадцати лет службы, из которых последние десять провел в отделе разведки. Теперь федералы взяли его к себе, чтобы он сидел в засадах, следил за подозреваемыми, пока «костюмы», как мы именовали сотрудников ФБР, занимаются умственным трудом.

— Слушай, — спросил я, — а что ты там упомянул насчет крайне правых взглядов? Мне казалось, ты работаешь с нами. — «С нами» означало службу в отделе Ближнего и Среднего Востока, которой нынче охвачено около девяноста процентов сотрудников АТОГ.

— Не знаю, — ответил Харри. — Да я и не спрашивал. Мне просто надо их там сфотографировать. В церковь с ними ходить не обязательно.

— Ты уже видел предписания от Уолша и Парези?

— Ага.

— Как думаешь, война будет?

— Я не… надо подумать.

— А у этой группы правых есть какие-нибудь контакты с иракцами или с УБЛ?

— Не знаю. — Харри бросил взгляд на часы: — Надо бы забежать в техотдел, пока они не закрылись.

— У тебя еще есть время, — сказал я. И спросил: — Ты один туда едешь?

— Ага. Ничего особенного. Просто обычное наблюдение, даже не скрытное. — Он посмотрел на меня: — Между нами, Уолш считает, что это всего лишь симуляция бурной деятельности, чтобы было чем заполнить новые досье. Сам понимаешь, мы же не только арабов за задницу хватаем. Мы расследуем и деятельность всяких местных групп вроде неонацистов, самодеятельных народных ополчений, сервайвалистов[2] и разных прочих. Это неплохо воспринимают средства массовой информации и конгресс, если такое до них доходит, согласен? Так бывало и до одиннадцатого сентября, помнишь?

— Верно.

— Ладно, надо бежать. Увидимся в понедельник. Мне первым делом придется поговорить с Уолшем.

— А он в понедельник работает?

— Ну раз он не пригласил меня к себе домой попить пивка, надо полагать, будет здесь.

— Ладно. Тогда до понедельника.

И Харри ушел.

То, что он говорил насчет новых досье, звучало не слишком убедительно, поскольку у нас имелось собственное отделение, занимавшееся местными террористами и прочими подобными делами. Кроме того, слежка за богатыми ребятами крайне правых взглядов, у которых имеется собственный клуб на севере штата, выглядела довольно странно. Странным было и то, что Том Уолш намеревался быть на службе в выходной только для того, чтобы расспросить Харри о результатах обычного, рутинного задания.

Я человек крайне любопытный, повсюду сую свой нос, поэтому и стал отличным детективом. Именно по этой причине я подошел к отдельному, не связанному с внутренней сетью компьютеру, с которого мог выйти в Интернет, вызвал «Гугл» и набрал «Клуб „Кастер-Хилл“».

И не получил никакой информации. Тогда я набрал просто «Кастер-Хилл». На экране вверху появилось сообщение — более четырехсот тысяч ссылок, а посредине первой страницы возник коллаж — лужайки для гольфа, рестораны и несколько справок исторического характера, связанных с Южной Дакотой и проблемами генерала Джорджа Армстронга Кастера,[3] с которыми он столкнулся у Литл-Бигхорн. А значит, что ни одна из этих ссылок мне не годилась.

Тем не менее я потратил десять минут, просматривая эти файлы, но не нашел ни единого упоминания штата Нью-Йорк.

Я вернулся к своему столу, чтобы воспользоваться паролем и получить доступ к файлам АСД — Автоматизированной системы хранения досье, этаким фэбээровским аналогом «Гугл».

Клуб «Кастер-Хилл» тут же возник на экране, однако мне, по всей видимости, вовсе не полагалось знакомиться с этим файлом, поскольку под заголовком располагалось несколько строк, сплошь забитых буквой X. Обычно даже из закрытых файлов можно извлечь какую-то информацию — например дату создания файла, указание, к кому следует обратиться, чтобы получить к нему доступ, или по крайней мере уровень секретности, к которому он относится. Но в этом файле были сплошные X.

Так что все, чего я добился, так это поставил на уши болванов из службы внутренней безопасности, которые тут же засекли мое проникновение в закрытый файл, не имеющий никакого отношения к тому, чем я занимаюсь, — в данный момент это были иракцы. А чтобы еще больше запудрить им мозги, я набрал дополнительный запрос: «Иракский „Кэмел-клуб“, оружие массового уничтожения».

Ни единой ссылки.

Я выключил компьютер, запер свой стол, подхватил пиджак и пошел к Кейт.

С Кейт Мэйфилд я познакомился на службе, когда мы оба работали над делом уже упомянутого выше Асада Халила, гнусного ублюдка, проникшего в Америку, чтобы убивать людей. Он убил многих, потом пытался убить нас с Кейт, но сумел удрать. Это было не самое лучшее из моих дел, но оно сблизило меня с Кейт, так что в следующий раз, когда мы с ним увидимся, я непременно выражу ему свою благодарность, прежде чем выстрелить и посмотреть, как он подыхает, медленно и трудно.

— Могу я угостить вас выпивкой? — спросил я.

Кейт подняла на меня глаза и улыбнулась:

— Это было бы отлично. — И снова обратилась к своему компьютеру.

Мисс Мэйфилд — уроженка Среднего Запада, в Нью-Йорк ее перевели из Вашингтона. Сначала она была недовольна этим переводом, но теперь счастлива жить в величайшем городе мира вместе с величайшим мужчиной во всей Вселенной.

— Зачем нам куда-то уезжать на уик-энд?

— Затем, что этот город сводит меня с ума.

Большие города вполне способны на такое.

— Над чем трудишься? — спросил я.

— Пытаюсь найти гостиницу с завтраком на Норт-Форке.

— Там, вероятно, все номера на уик-энд уже забронированы. К тому же, не забудь, в понедельник я работаю.

— Не забуду. Ты всю неделю об этом ноешь.

— Да я вообще никогда не ною!

Она почему-то решила, что это смешно.

Я стоял и любовался лицом Кейт в отсветах экрана компьютера. Она была прелестна, как и в тот день, когда я ее встретил — три года назад. Обычно женщины, с которыми я общаюсь постоянно, быстро стареют. Моя первая жена, Робин, заявила как-то, что первый год нашей совместной жизни показался ей целым десятилетием.

— Жду тебя в «Экко», — сказал я Кейт.

— Смотри, чтобы тебя там не склеили.

Я прошел сквозь разделенный перегородками зал, уже почти пустой, и выбрался на площадку перед лифтами, где толпились мои коллеги.

Поговорил с некоторыми о том о сем, потом заметил Харри и направился к нему. Он держал в руке здоровенный металлический чемодан, в котором, надо полагать, находились его фотоаппараты и объективы.

— Давай-ка я тебя чем-нибудь угощу, — предложил я.

— Извини, тороплюсь побыстрее попасть на шоссе.

— Ты прямо сейчас туда едешь?

— Да. Нужно быть на месте к рассвету. Там у них состоится какая-то встреча, и я должен сфотографировать номерные знаки и всех прибывших, как только они там появятся.

— Похоже на слежку за бандитами на их свадьбах и похоронах.

— Ага. Такое же дерьмо.

Мы ввалились в лифт со всеми остальными и поехали вниз, в вестибюль.

— А где Кейт? — спросил Харри.

— Сама приедет.

Харри был в разводе, но встречался с женщиной, так что я, в свою очередь, поинтересовался:

— А как Лори?

— Отлично.

— На фотке у нас в досье она выглядит просто здорово.

— Ты, засранец!..

— Так куда ты направляешься? Где находится это место?

— Какое место? А-а… на севере, возле озера Саранак.

Мы вышли на Бродвей. Стоял прохладный осенний день, и улицы и тротуары имели такой вид, словно все жители одновременно заявили: «Слава Богу, пятница!»

Мы с Харри распрощались, и я пошел по Бродвею в южную сторону.

Нижний Манхэттен — это тесное скопище небоскребов и узких улиц, что обеспечивает минимальное солнечное освещение и максимальный стресс.

В этот район входит Нижний Ист-Сайд, где я родился и вырос, плюс Чайнатаун, Маленькая Италия, Трибека и Сохо. Основные производства, сосредоточенные здесь, имеют диаметрально противоположный характер: бизнес и финансы, которые представляет Уолл-стрит, и правительство, представленное федеральными, штатовскими и муниципальными судами, а еще Сити-холл, Федерал-плаза, Полис-плаза, тюрьмы, и так далее. Необходимым придатком всего перечисленного выше являются адвокатские фирмы, в одной из которых служит моя бывшая жена; она выступает в суде защитником, представляя интересы самых сливок криминального отребья. Это стало одной из причин нашего развода. Другой было то, что она считала готовку и траханье совершенно лишними.

Впереди и вверху виднелся большой кусок чистого неба — там когда-то стояли башни-близнецы Всемирного торгового центра. Большинство американцев, и даже ньюйоркцев, замечают отсутствие этих башен, только видя пробел в привычном пейзаже. Но если вы живете и работаете в центре города и привыкли лицезреть эти громадины каждый день, их отсутствие по-прежнему вызывает удивление.

Шагая по улице, я размышлял о нашем с Харри разговоре.

С одной стороны, в этом его задании на уик-энд не было ничего необычного или примечательного. С другой же, оно не вписывалось в привычную картинку. Я хочу сказать, что мы оказались на грани войны с Ираком, продолжаем воевать в Афганистане, дошли до полной паранойи, ожидая очередного нападения исламских террористов, а Харри посылают на север штата подглядывать за сборищем каких-то богатеев с крайне правыми взглядами, уровень угрозы которых национальной безопасности страны находится, вероятно, между отметками «низкий» и «несущественный».

И еще этот вздор, который Том Уолш сообщил Харри по поводу заполнения досье всякой липой на случай, если СМИ или конгресс возжелают узнать, по-прежнему ли АТОГ пребывает на высоте положения в работе против террористов домашнего разлива. Это могло иметь смысл несколько лет назад, но после 11 сентября все эти неонацисты, самодеятельные ополченцы и прочая мелкая шушера ведут себя тихо, не возникают и вообще крайне довольны, что на нас наконец напали и теперь страна развивается в правильном направлении: ликвидирует всех плохих ребят, арестовывает их направо и налево и так далее. И плюс ко всему в понедельник Харри должен представить шефу отчет об этой своей поездке.

Ладно, в любом случае не следует слишком забивать себе башку этим делом. В общем и целом меня это не касается, к тому же всякий раз, когда я начинаю задавать слишком много вопросов по поводу того, что мне кажется странным в доме номер двадцать шесть по Федерал-плаза, случаются неприятности. Или, как говорила моя мать, «Джон, твое второе имя — Неприятность». И я верил ей, пока не изучил собственное свидетельство о рождении, где было указано мое второе имя — Алоизиус. Нет уж, при любом раскладе лучше зваться Неприятностью, нежели Алоизиусом!