"Пираты 2. Остров Паука" - читать интересную книгу автора (Пронин Игорь)

Глава первая Наследник тамплиеров

Я — Кристин Ван Дер Вельде. И пусть для кого-то это просто обыкновенное голландское имя, но я считаю иначе. Я считаю, что к капитану с таким именем — а я капитан! — следует относиться с особым уважением и, если хотите, с опаской. Даже если мне еще не исполнилось шестнадцати. Хотя как знать, с этими путешествиями во времени возраст надо отсчитывать как-то иначе… Не знаю, потом поразмыслю. В любом случае я — капитан Кристин Ван Дер Вельде, пират и дочь пирата.

И вот сперва меня и моих людей захватывает некий бородатый тип с труднопроизносимой фамилией Устюжин. И захватывает только потому, что у него более совершенное оружие. Мы были беспомощны… Тогда я впервые задумалась о том, насколько это вообще честно: приходить в другое время с такими штуками, как наши разрывные ядра или вот эти мушкеты, из которых пули летят, словно пчелы из улья. Да, не мне говорить о честности. И все же есть в этом нечто недостойное.

Однако наше пленение я еще могла принять, всякое в пиратской жизни случается. Но когда мы вошли в дом и там сидела живая и здоровая змеюка Моник, а этот то ли полковник, то ли капитан спросил, привезла ли я «его золото»… Меня просто затрясло.

— Простите, — говорю, — я не расслышала. Что за чертову чушь вы только что произнесли?

Джон прихватил меня за локоть. Ну конечно, мистер шотландец Мак-Гиннис решил не спешить и осмотреться! Я его этим локтем так под ребро пихнула, что он только охнул.

— Повторяю! — мужчина встал предо мной и поклонился. Это он умел, сразу видно — из Европы. — Мое имя — Мауриций Бенёвский. Мой воинский чин — полковник. Но в последнее время я командую морскими судами, и поэтому одновременно капитан. Еще я пригласил вас разделить с нами трапезу и извинился, что питаемся мы здесь не на много лучше, чем в остроге на Камчатке. Камчатка — это такой полуостров в восточной России. Удивительный край!

— Я не о том! — про полуострова я и сама много что могу рассказать. — Вы что-то спросили о золоте?

— Золото! — Бенёвский, будто танцуя, изящно прошелся по комнате. — Проклятый металл! А может быть, нет? Может быть, металл-то как раз священный, а проклятие достается людям, которые касаются его недостойными руками?

— Вы сейчас, простите, о чьих руках? — я и правда начала закипать. — Меня вот ничьи руки не заботят, пока они не тянутся к моей добыче!

Дюпон протиснулся вперед и наполовину закрыл меня плечом. Его явно больше всего интересовала Моник, и это мне тоже не нравилось.

— Нет, я никого конкретно не имел в виду! — Бенёвский всплеснул руками. — Я просто пытаюсь объяснить вам, моя прекрасная леди, что золото — субстанция особая… Оно принадлежит всем и никому. Оно — дар людям от богов! Именно золото способно дать людям счастье, и именно оно причина наших вечных бедствий! Вы, случаем, не читали труды по алхимии?

— Бенёвский, я вас умоляю! — Моник скривила губы и я заметила, что ее щеку украшает шрам. Выглядел он зажившим, да и вообще гадина вроде как постарела. — Что она могла читать?! У них на корабле даже Библии нет. И выражайтесь, пожалуйста, короче.

Подошел прежде незамеченный мной светловолосый мужчина лет тридцати — тридцати пяти, кивнул нам и сел рядом с ней. Я заметила, как он украдкой погладил Моник по руке. Ну конечно, наша красотка времени не теряла! Руки чесались ее прикончить, но я постаралась успокоиться. Все-таки я капитан, а значит, отвечаю за всю команду. Пока расклад был не в нашу пользу.

— Как вам будет угодно, прелестная Моник! — Бенёвский нахмурился. — Хорошо, скажу проще: у вас на борту золото тамплиеров. Я — наследник ордена Храма, поскольку истинный его Храм — это Храм знаний. Поэтому не сердитесь, но именно это золото по праву принадлежит мне. Впрочем, это вопрос не самый важный…

— Как мило вы за меня все решаете!

— Погоди, капитан! — Клод прошел вперед. — Если я верно понял, нас приглашают за стол, и кое-что объяснят? Может быть, поговорим не спеша?

— Да! — расцвел Бенёвский. — Именно это я и имел в виду: давайте поговорим не спеша! Присаживайтесь, леди Кристин и…

— Джон Мак-Гиннис, к вашим услугам! — Джонни даже шляпу приподнял. И этот во все глаза пялился на Моник. А она ему еще и подмигнула. — Но хочу сказать сразу: я во всем поддержу своего капитана!

— А я разве прошу о чем-то противоречащем? — Бенёвский руками поманил меня к столу. — Ну же, леди! Займите свое место!

Клод и Джон повернулись ко мне: садись, мол! Да, я должна была сесть, должна была начать переговоры… Но сесть за один стол с убийцей моего отца?

— Пусть она уйдет.

— Кристин, сейчас не время! — Моник с досадой сорвала с головы свою дурацкую пилотку и швырнула на пол. — Поверь, я сожалею! И не отказываюсь, как видишь… Но именно с моей помощью все можно исправить. Только с моей помощью, Кристин.

Исправить?! На меня будто наковальня упала: почему я сама не подумала?! Ключ, остров Демона! Мы можем вернуться во времени прямо туда, в тот проклятый день, и все исправить! Отец не умрет! Я зашаталась, и Клод меня подхватил.

— Не торопись! Не торопись ни на что соглашаться! — прошептал он мне в ухо. — Сядь, и давай-ка побольше слушать!

Мы кое-как разместились за столом. Пришел и Устюжин, но ему места уже не хватило, он устроился возле окна. Моник старательно отводила от меня глаза, но ни на грош я не верила в ее искренность. Только постаралась успокоиться. Нужно было понять, что она имеет в виду — «только с моей помощью». Бенёвский хлопнул в ладони.

— Руди! Накрывайте, прошу вас — гости наверняка голодны!

— Вообще-то, моя команда сыта, — сказала я. Пусть наши припасы и истощились, но мы сюда не побираться пришли. — Так что не очень беспокойтесь. Тем более, что у вас, как я поняла, кормят как в тюрьме, да?

— Острог — не совсем тюрьма… — Бенёвский задумался. — Впрочем, как вам угодно. Однако не все так скверно. Я лишь хотел сказать, что у нас нет ни изысканных кушаний, ни достойного вина. Впрочем, коньяк совсем неплох. Из личных запасов покойного капитана Шпеера, а он знал толк в выпивке!

Явился смешной рыжий паренек Руди, принес железные банки и стал их открывать ножом. Заодно на столе появились несколько фляг и железные же кружки. Все это выглядело крайне странно, но нам ли привыкать к странностям? Я взяла ближайшую флягу и наплескала коньяка нам с Клодом и Джоном.

— Может быть, начнете рассказ? — я откинулась на стуле и отхлебнула из кружки. Как по мне, так вонючая дрянь, и горло дерет похуже рома.

— Как прикажете! — Бенёвский закатил глаза, развел изящно руками и выдал что-то на латыни, насколько я поняла. — Вот, в целом, как меня можно охарактеризовать…

— Простите, что перебиваю, но лучше бы вам пользоваться английским.

— Как прикажете! — повторил он. — Хотя я обожаю латынь. Латынь — язык мудрости! Я происхожу из древнего благородного семейства и с детства был приучен тянуться ко всякому истинному знанию. Собственно, вернее было бы называть меня барон Де Бенёв. Так я и предпочитаю подписываться, но некоторые сложности с признанием моего титула… Впрочем, это не важно. Важно, что я, Мауриций Бенёвский — истинный тамплиер, истинный рыцарь, борец за идеалы всеобщего счастья! Увы, великие державы душат тот слабый огонек свободы, что едва затеплился в Европе… Пытались расправиться и со мной. Я участвовал в польском восстании, но слуги русского трона схватили меня. Я бежал, был схвачен снова… Они отправили полковника Бенёвского на край света — на Камчатку! И тем сами себе навредили: именно там я встретил Ивана Устюжина, моего друга и ученика!

Устюжин, едва ли не покраснев от удовольствия, поклонился.

— Прошло время, и мы сумели объяснить простым русским людям, ссыльным и свободным, но столь же притесняемым, что жизнь может быть совсем иной! Что все человечество может обрести счастье, и есть путь к нему! Мы взбунтовали острог. Губернатора, правда, пришлось застрелить… Но гарнизон не решился оказать нам сопротивление — люди ждут подлинной свободы! Не только на Камчатке — по всему миру люди ждут и готовы пойти за тем, кто укажет им путь! И путь есть, спасибо Ивану — ведь это его предок, по счастливой случайности, служил в канцелярии самого Петра Великого, и имел доступ к некоторым бумагам! Когда основатели Либерталии на острове Мадагаскар пытались получить помощь от русского императора, то немало рассказали ему. К счастью, у Петра Великого не хватило сил и времени, чтобы послать на юг экспедицию. И, к счастью, Иван Устюжин знает, о чем писалось в тех бумагах.

Моник откровенно скучала. А вот ее соседу, как мне показалось, речи Бенёвского не нравились. Я, честно говоря, пока мало что понимала. Покосилась на Джона — слушает внимательно, глаза горят… Ну что ж, Джон мальчик умный, может быть, он понимает, куда клонит Бенёвский? Но Клоду эта речь надоела.

— Я прошу прощения, полковник, но вынужден вас прервать! — буканьер передвинул ближе ко мне открытую железную банку и подмигнул: можно есть. — Прошу прощения снова, но мы не знаем, кто такой Петр Великий. Возможно, это связано с тем, что мы жили с ним в разные времена?

— Само собой! — Бенёвский состроил печальную гримасу. — Ах, я иногда бываю так рассеян!

— Пустяки, это бывает со многими великими умами! — Клоду иногда удается здорово что-нибудь такое ввернуть. И не знаешь: издевается или всерьез? — Нам было бы проще все понять, начни вы рассказ… Ну, например, какому счастливому ветру мы обязаны присутствием здесь Моник?

Бенёвский согласно кивнул и повернулся к авантюристке. Она отставила кружку.

— Хорошо, мсье Дюпон. Кстати, хочу представить вам моего друга: Отто фон Белов. Это ему я обязана своим спасением.

Немец кивнул, недобро покосившись на Дюпона. Я поняла, что Моник описала ему Клода в не самых лестных выражениях.

— Отто служил под командой капитана Шпеера, которого, к счастью, с нами нет. Меня подобрали в лесу в тот миг, когда я наткнулась на банду беглых рабов и… Я уже желала смерти, но…

Моник помрачнела, и даже губы задрожали, вот только не верила я ей. Не верила и все! То есть про рабов и про скитания в лесу я поверить могла, а вот в искренние слезы Моник — никогда! Такая и лук будет чистить — не расплачется, как говаривал старик Мерфи. Зато у фон Белова глаза и правда заблестели. И в лицо ей заглядывает, и видно, что по-настоящему переживает. Есть люди с такими лицами, искренними, что ли. Захочет такой человек что-нибудь скрыть, а ты по его лицу все прочтешь. И еще, конечно, выглядел он глупо. А мужчина глупо выглядит в основном, когда влюблен по уши. Впрочем, в этом можно было не сомневаться. Я осторожно покосилась на Джона и поймала его улыбку. А сам-то на кого был похож совсем недавно? — хотелось мне спросить, но Моник продолжила.

— Я не понимала, куда попала и чего от меня хотят. Каких-то бумаг Мауриция Бенёвского… Но в моей семье не было человека с таким именем! Меня пытали. Если бы не Отто, я умерла бы очень быстро — Шпеер был абсолютным сумасшедшим. То мучил меня, то напивался и рассказывал про своего фюрера. Так у меня появился этот шрам… — она коснулась щеки. — И не только этот. К счастью, когда капитан отдыхал, Отто поддерживал меня, как мог. От него я узнала, что спустя много лет Германия поведет за собой народы против… — Моник повернулась к фон Белову и тот подсказал одними губами. Она повторила: — Против сил мирового капитала и против большевистских орд.

— Весьма интересно! — Клод допил и снова потянулся к фляжке. — Я, признаться, очень хотел бы об этом послушать, но сперва хотелось бы понять, как тебя нашли. Потому что эти большевич… В общем, нам эти слова ровным счетом ничего не говорят!

Фон Белов смерил буканьера недобрым взглядом, и тут уж Моник погладила его по руке.

— Все просто: они знали, где и когда меня искать. Откуда — нам точно неизвестно, но Шпеер тряс передо мной копиями записок некоего Ивана Устюжина, штурмана капитана Бенёвского, из которых стало известно и о Ключе, и об острове Демона, и много о чем еще. Где они их обнаружили и когда, нам тоже неведомо. Их прислали Шпееру какие-то люди, которые занимались секретной работой. Отто многого не знал.

— Каюсь… — пробасил Устюжин от окна. — Я мог, наверное, оставить такие записки. Но клянусь, пока ничего не писал.

— Так напиши обязательно, Иван! — Моник рассмеялась. — Ведь если не напишешь — за мной не вышлют подводную лодку и не спасут! Эти люди в Германии двадцатого века должны найти твои записки!

— Не знаю, как это так получается… — вздохнул Устюжин. — Не все понимаю. Налейте-ка мне коньяку, пожалуйста!

— Подводная лодка? — Клод вскинул брови. — Они послали за тобой подводную лодку? Железная, с одним горящим глазом?

— Да, — кивнула Моник. — Это ее вы видели на подходе к острову. И там уже была я, но капитан Шпеер был жив и вел нас к острову Оук, чтобы отправиться в иное время. Хотя нам привычнее звать его островом Демона.

— Значит, название, которое придумал Роб, все же прижилось! — присвистнул Джон.

Я прикинула, сколько прошло времени за этой болтовней. Роберт остался за старшего на «Ла Навидад» и, поскольку корабль никуда не переносился, уже должен был начать нервничать.

— Постойте-ка! — все-таки я капитан и должна думать о команде. — Время идет, а если Роб отправится нас искать, может случиться перестрелка. Тем более, уже темнеет. Джон, ты должен вернуться на «Ла Навидад» и успокоить Роберта.

— Но почему? — любопытному Джону, конечно, не хотелось уходить. — Может быть, полковник Бенёвский мог бы послать кого-нибудь из своих людей? А ты бы написала письмо.

Я мысленно вздохнула. Этот болтун Бенёвский, кажется, не на шутку заинтересовал Джона. Да и Моник говорила интересные вещи. Как же: далекое будущее! Наверное, ерзает от желания спросить про любимую Британию, патриот. И все же мне хотелось, чтобы именно Джон присмотрел за Робертом. Тот мог наломать дров: чего стоила случайно взорванная «Пантера».

— Слишком длинное письмо получится! Иди, Джон, это приказ капитана.

— Приказ капитана! — передразнила Моник и тут же прикусила язык. — Я хочу сказать — ничего не поделаешь, Джонни, поболтаем в другой раз.

Этот странный Отто теперь и на Джона уставился, как бык на красную тряпку. Прежде чем наш шотландец ушел, я, конечно, немного пошепталась с ним. О том, чтобы вступать в открытый бой с таким противником, и речи быть не могло — может быть, у них и подводная лодка где-то поблизости? Мне совсем не хотелось получить в своем корабле пробоину от носа «железного кита». И все же приготовиться следовало к худшему. Мы отошли к дверям.

— Огни не жечь! Паруса не ставить! В темноте промерять глубину, а потом тихо сняться с якоря, шлюпки на воду — и пусть буксируют «Ла Навидад» из бухты! Как рассветет, быстро ищите, где спрятать корабль, тут много островов. Если «железный кит» или еще что-то вас найдет — возвращайтесь. Главное — сохранить корабль.

— Как?! А ты?

— Не перебивай! Вышлите команду туда, откуда будет видно Оук. Мы будем сигналить в полдень. Если один столб дыма — уплывайте немедленно и забудьте обо всем. Значит, пути на остров Демона нет.

— Мы тебя не бросим!

Конечно, ни Джон, ни Роберт меня не оставят, это я знала. Но долг капитана — заботиться о команде.

— На корабле много людей, Джон, и у каждого из них собственная жизнь, и у каждого — одна. Если будет два дыма — смело возвращайтесь, мы договорились. Если три — пусть шлюпка подойдет, не выдавая местоположения «Ла Навидад». Значит, придется еще поиграть. Ну, а если дыма не будет вовсе — нас уже нет в живых.

— Ты так говоришь, что я сейчас никуда не пойду! — заупрямился Джон. Это шотландцы хорошо умеют. — Пусть идет Клод!

— Роберт не доверяет Клоду и никогда не станет его слушать! Поэтому пойдешь ты, а корабль и золото на нем — единственное, что у нас есть. Больше торговаться не о чем.

Наконец, мне удалось спровадить Джона. Но прежде, чем выпустить его, Устюжин устроил обыск.

— Не беспокойтесь: то что ищете, у меня! — Клод спокойно достал из кармана Ключ и показал его Моник. — Все в порядке.

— Почему бы тебе не отдать его мне? — спросила Моник. — Ну, или полковнику Бенёвскому.

— А зачем? — Клод беспечно пожал плечами и спрятал Ключ обратно. — Все равно только я знаю, как им пользоваться.

Бенёвский и Моник быстро переглянулись. Мне показалось, что этот полковник держит Моник «на коротком поводке» и пытается решить дело миром. Чего-то он очень опасался. Возвращаясь на свое место, я ненароком пнула ногой брошенную Моник пилотку поближе к себе. Потом уронила ложку из странно легкого металла, нагнулась за ней и подняла вещицу вместе с головным убором. Теперь оставалось лишь опустить голову пониже, чтобы глаза не выдали, и сжать под столом в ладони пилотку и фигурку лягушки, которую передали мне парни. Да, волшебная лягушка была со мной, и я могла выслушать рассказ дурацкой тряпки. Так же, как пару дней назад выслушала рассказ Ключа — Клод, похоже, и не догадывался, что справиться с подземельем Демона я теперь могу не хуже его.

Заметил Дюпон мои маневры или нет, но стал препираться с Моник из-за того, кто кому больше должен доверять, припомнил, как ему досталось по ее милости у испанцев… Эх, я бы тоже ей припомнила! Но я капитан и должна быть хладнокровной. Я готовила себя к этому с детства, но никогда не думала, что будет так: вести переговоры с убийцей отца!

Волшебный предмет согрел мою ладонь, звуки разговора в домике на острове стали тише, будто я куда-то удалилась, и головной убор моряков из далекого будущего заговорил. Увы, он мало что мог сообщить — вот его сшили, кажется, с помощью каких-то машин. Вот его с тысячами таких же везут на какой-то склад, и я даже не видела, на чем. Потом загрузка в подводную лодку — хотя бы ее я увидела! Но мельком, и разговоры рядом с пилоткой велись на немецком, которого я не знаю. Хотя что-то зловещее мне виделось в этом корабле, в этих мрачноватых людях, в их дисциплине, деловитости… Люди были будто частью машины, так же, как и их корабль. Огромной и страшной машины.

Темное, крохотное помещение, куда иногда заглядывали, чтобы взять запасную одежду. Потом, спустя долгий срок, пилотка досталась Моник — вот такое разочарование, она оказалась ее первой владелицей. И, хуже того, нацепила ее на голову совсем недавно, пару часов назад или около того. Подводная лодка уже находилась в 1573 году, и очень скоро обладательница пилотки наблюдала вход «Ла Навидад» в бухту.

Но кое-что за эти два часа все-таки произошло. Головной убор сидит высоко, видит далеко! Я видела остров почти глазами Моник и сделала несколько важных выводов. Во-первых, команда Бенёвского совсем невелика. Человек пятнадцать-двадцать. Во-вторых, немцев среди них почти нет: только рыжий Руди и Отто фон Белов. И, в-третьих, Моник была влюблена в этого Отто! Никак иначе я не могла объяснить ее постоянные взгляды в его сторону. Она сама тянулась к немцу! Вот это последнее открытие меня просто ошарашило. Уж от Моник я такого не ожидала.

— Ну, хватит! — все это «путешествие» заняло несколько секунд, и когда Бенёвский крикнул это, я уже опускала лягушку в карман. — Хватит! Неужели вы не понимаете, что прежние ваши отношения — мелки и теперь не важны абсолютно?! Мы можем, нет, мы должны привести человечество к счастью! Неужели так важно, кто кому больше причинил зла в прошлом? Освободитесь от прошлого, и пусть сияние великой цели осветит ваш путь!

— Прошу вас, полковник, не начинайте снова! — взмолился Клод. — Подождите с вашими великими целями! Давайте сначала разберемся наконец с вопросом попроще: как вы все тут оказались?

— Моя страна ведет великую борьбу! — вдруг мрачно проговорил молчаливый фон Белов. — Ту самую великую борьбу за великую цель, о которой мечтаете вы, Бенёвский! Но вы не представляете себе, с какими жертвами, с какими усилиями всей нации это связано!

Клод покосился на меня и чуть заметно кивнул. Я поняла: мои глаза вернули обычный цвет. Значит, он все заметил, хитрец. Тихонько сбросив ненужную больше пилотку на пол, я подняла голову в тот момент, когда Бенёвский опять заладил свое:

— Не нужно ждать до двадцатого века! Не нужно тех войн, о которых вы говорите! Ничего не нужно — все можно сделать прямо сейчас, здесь! И Либерталия появится на острове Мадагаскар раньше, гораздо раньше, и на этот раз победит!

— Может быть, вы оба выйдете, и продолжите спорить снаружи, а мы тут дослушаем Моник? — предложила я. — Все остальное нам непонятно и, простите, не нужно. Мы хотим воспользоваться островом, чтобы укрыть корабль и добычу, а ваши цели нам не интересны.

Бенёвский сердито нахохлился, сложил руки на груди и кивком предложил Моник продолжать. Все же он был тут главным. И это тоже показалось мне странным: обычно там, где Моник, всем заправляет именно она. Или дело было в их одинаковых фамилиях?