"Один мертвый керторианец" - читать интересную книгу автора (Дихнов Александр)

Глава 3

Нельзя не признать, мой дядя действительно явился вовремя – готовившаяся разразиться буря моментально улеглась. Более того, обстановка конфликта плавно перешла в обстановку конфуза. Моего, разумеется… Дядя, герцог и вмиг успокоившийся майор здоровались, обменивались какими-то малозначительными замечаниями и вообще вели себя достаточно дружелюбно, а я сидел как оплеванный…

Черт с ним. В конце концов, не могу сказать, чтобы мне было так уж стыдно. Ну, не угадал я насчет Лана, но зато с Тэдом не ошибся – иначе причины появления дяди были бы просто необъяснимы. Так что, по большому счету, я, как и все присутствующие, тоже испытывал определенное душевное облегчение, ибо теперь не сомневался, что вытрясу из господина барона всю правду.

Спешить, однако, не следовало – это я понимал. Я был вовсе не уверен, что дядя захочет разговаривать при Лане, а не постарается распрощаться с ним при первом удобном случае. Поэтому я помалкивал, стараясь сохранять на лице надменно-виноватое выражение (а это, между прочим, отнюдь не пустяк).

Дядя же, как и при нашей встрече с Принцем, не обращал на меня никакого внимания. Он обсудил с герцогом вопрос, не стоит ли отобедать, решил, что можно ограничиться кофе, снял галстук, жалуясь на духоту, и наконец погрузился в кресло, стоявшее напротив меня. При этом он ежесекундно улыбался, шутил, но, как мне казалось по немного отсутствующему выражению его глаз, про себя не переставал просчитывать какие-то варианты. Это меня не слишком порадовало – предпочтительнее было бы видеть у него на лице обычную непоколебимую уверенность. Но возможно, я преувеличивал, а причиной тому была рядовая усталость. По его словам, дядя уже давно не спал и явился на Антарес прямо с некоего приема в очень высоких кругах. Что ж, ни несвойственная его лицу бледность, ни еще более непривычный вечерний костюм этому утверждению не противоречили.

Пока дядя, что называется, устраивался поудобнее, нам – с завидной скоростью! – подали заказанный герцогом кофе. После чего сам хозяин, по-прежнему немногословный, занял третье кресло справа от меня, а Уилкинс, взяв свою чашку, присел в уголке стоявшего вдоль одной из стен дивана.

Поставив перед собой кофе, дядя положил в него немного сахара и принялся размешивать серебряной ложечкой. Так долго, что я уже перестал сомневаться, будто он действительно решает какую-то проблему. Отложив же наконец ложку, он отпил небольшой глоток, поднял глаза и без обычной улыбки сказал:

– Ну что, надо разобраться в этом деле. Не так ли, господа?

Очевидно, вопрос адресовался Лапу, но, по-моему, надо быть немного не в своем уме, дабы отказаться от такого предложения. Разумеется, Лай был в своем.

– Да, барон, я бы послушал с удовольствием. – Он задумчиво качнул головой. – Даже оставив в стороне странные фантазии герцога Гальего, я уже склонен считать, что эта история касается нас всех.

– Похоже на то, – с ноткой досады подтвердил дядя и вновь глотнул кофе.

– Но если вы считаете, что какие-то моменты мне знать не нужно, – с неожиданной откровенностью заявил Лан, – то я буду не в обиде.

– Да нет. Отчего же…

Тут я не выдержал и заговорил – впервые с момента появления дяди:

– Право же, не беспокойтесь, герцог! В этой истории всегда один болван – я! Вам, без сомнения, все расскажут. Метаться с выпученными глазами по всей Галактике – это моя привилегия.

Лан, казалось, очень удивился такому афронту, а вот сидящий на диване Уилкинс потихоньку приподнял большой палец, как будто одобряя мое выступление. Господин же барон, которому оно и было, собственно, предназначено, сперва сделал вид, что не слышит, но затем поднял все же глаза и уставился на меня так, словно искал в моем лице какой-то очень нужный ответ. Очевидно, не нашел…

– Нет, я не понимаю. Объясни, пожалуйста, почему же глаза-то твои так выпучились?

– Гаэль похитили. – В этом пункте я опять постарался быть максимально кратким – для дяди должно было хватить…

И верно. Более чем. Он даже хлопнул себя рукой по лбу, а затем откинулся в кресле, мотая головой.

– Ой! Ну конечно! Такой простой ход1 Как же я не догадался? Какой позор…

Однако, несмотря на последнее утверждение, я бы сказал, он скорее радуется. Во всяком случае, в глазах у него заплясали веселые огоньки, а дрябловатые щеки, казалось, приобрели привычную округлость. Что ж, если вопрос о причинах моего поведения был единственной неразгаданной тайной, то все еще было не так плохо. Тем не менее вслух я заметил:

– Всегда приятно вас порадовать, дядя! Веселье вмиг сбежало с его лица, и он чуть прикусил губу, как бы принимая упрек, а затем подался вперед и тихо, но внятно проговорил, разглаживая обшлага пиджака:

– Ну, извини. Я виноват.

Краем глаза я увидел, что Лан, не в силах скрыть крайнее изумление, поспешно прикрылся чашкой с кофе, но промолчал. Извинения, конечно, штука неплохая, но обычно бесполезная и уж всегда запоздавшая. Признавая и это, дядя вздохнул достаточно искренне:

– Но, мой мальчик, теперь я буду откровенен. Боюсь, правда, что от всех проблем нас это не избавит.

Это были скверные новости: в моем воображении дядя всегда представлялся кем-то вроде грозного и доброго (для меня) волшебника, от одного вида которого вся нечисть в ужасе бежит и прячется по углам, но сказать было нечего… Тем временем хозяин завершил манипуляции с кофе и достаточно осторожно заметил:

– Вы не забываете, господа, что мне не известно почти сто процентов из того, о чем вы собираетесь говорить?

– О! Эта беседа выйдет долгой. – Дядя заговорил по-деловому. – И мы, разумеется, начнем с начала. Давай-ка, Ранье, рассказывай первый!

– Что? – не понял я.

– Все, как это тебе видится. – Предупреждая мое возражение, он заверил: – Это не пустое любопытство. Мне тоже нужно послушать. Может, и удастся обнаружить нечто ранее ускользнувшее.

Признаться, желания не было ни малейшего, но пришлось. Начав сбивчиво и маловразумительно, я постепенно разговорился и в итоге включил в свое повествование даже те личные эпизоды, посвящать в которые никого не собирался.

Рассказ получился долгим – когда я закончил, за окном гостиной уже стало темнеть, – но зато события были изложены мной максимально подробно, чему в немалой степени способствовали и вопросы, частенько задаваемые по ходу дела дядей и изредка Ланом. Что же до содержательной части моего рассказа, то хотя ничего нового по сравнению с уже изложенным мной там не было, тем не менее основные вехи стоит, пожалуй, отметить еще раз.

Итак. Представлялось достаточно очевидным, что затеял всю историю Вольфар Per. Во всяком случае, единственной надежной отправной точкой для событий можно было считать исчезновение научно-исследовательской станции “Бантам”, располагавшейся в звездной системе, соседней с Рэндом, и находившейся в подчинении у Вольфара – фактически в полном его распоряжении. Что там происходило, я так и не выяснил даже приблизительно, хотя, по мнению Его Высочества, именно в этом крылся ключ к пониманию всех событий (надо заметить, что о разговоре с Его Высочеством я впервые упомянул с определённой опаской, но дядя предложил ничего не утаивать).

После же загадочного исчезновения “Бантама” Воль-фар развил бурную активность, в которой прослеживался достаточно четкий план. Он путешествовал от одного из нас к другому, встретившись, как минимум, с шестерыми (впрочем, на большее у него просто не должно было хватить времени), и, похоже, предлагал всем одно и то же: вступить с ним в сотрудничество или, вернее, занять его сторону в некоем грядущем конфликте. Забавный момент: когда я произнес “шестерых”, то подумал, что сейчас Лан меня поправит, потому что в его письме, полученном мной на Новой Калифорнии, сообщалось, будто они с Вольфа-ром не встречались. Однако он промолчал. Но это так, к слову…

Оценить результаты его переговоров с большой точностью я не мог, хотя представлялось практически бесспорным, что Реналдо Креон, Бренн и сам Лан – коли уж мы вели с ним такие беседы – Вольфару отказали. Про Князя Д'Хур и барона Данферно я ничего определенного не знал, но само отсутствие обоих на сцене до этого момента говорило за то, что их участие – на любой стороне – было, вероятнее всего, пассивным. Другое дело – Дин Таллисто. Трудно было не согласиться с Принцем и дядей (раз они оба это утверждали), что граф как-то замешан в истории просто в силу занимаемой им должности – Президента того самого Рэнда. Но и только.

Далее. Было известно, что, находясь на планетах – местах нашего постоянного пребывания, Вольфар не ограничивался трепом, а готовил себе почву, зачастую внедряясь в государственный аппарат, для действий рро-тив резидентов. Возможно, на случай отказа, но, зная скотский характер Рега, скорее уж – на любой случай. Особенно это хорошо прослеживалось на примере моей Новой Калифорнии. Там он и мне подстроил ловушку с флаером, подкупив человека из моей охраны, и заручился поддержкой могущественного министра безопасности Дирка Абрахамса. Тот же факт, что, пробыв в течение достаточно длительного времени на моей планете, Воль-фар даже не сделал попытки встретиться со мной, наглядно свидетельствовал об отведенной мне в его замыслах роли агнца на заклание. Так что, вероятно, попутно он еще и производил рекогносцировку местности, где развернутся события.

По крайней мере, я был уверен, что, заранее узнав о предполагаемой поездке на Новую Калифорнию Бренна, Вольфар приурочил начало открытых боевых действий именно к этому моменту, как наиболее подходящему для взрыва ситуации. Строился вокруг этого весь его план изначально, или он сориентировался уже в процессе – сказать было трудно, да не так и важно…

Стоит заметить, что в этой части рассказа герцог Лай единственный раз задал вопрос, касавшийся не последовательности событий, а моих предположений. Тот же самый, что некогда задавал мне Уилкинс: что же Вольфар собирался использовать в качестве спускового крючка, не свою же смерть? Я не знал ответа ни тогда, ни теперь, но дядя утешил нас, пообещав еще вернуться к этому.

Да и в целом, если до 23 мая события выглядели достаточно объяснимыми, хотя я и не был их свидетелем, то затем начались загадки. В самый интересный момент Воль-фар был убит. И я уже совершенно не представлял кем. Более того, даже предположить что-то конкретное об этой таинственной личности я после стольких поисков тоже не мог. За исключением, пожалуй, того, что этот некто должен был быть в курсе планов Вольфара, дабы знать, где и когда можно перехватить инициативу, как использовать расставленные им ловушки… Но когда я попытался порассуждать на эту тему, дядя сделал замечание, попросив придерживаться фактической стороны дела, так что все эти вопросы тоже повисли в воздухе.

Тем не менее фактическая сторона – Совет, назначение меня следователем с подачи Принца, мои неуклюжие попытки раскрыть дело, сводившиеся в основном к выживанию в экстремальных условиях, конфликт с властями, бегство на Денеб и все остальное – хоть и была весьма захватывающей с точки зрения интриги, но не весьма полезной. Про себя я обратил внимание лишь на одно обстоятельство, ставшее как-то уж очень заметным. Причем к убийству Вольфара оно отношения не имело. Прямого, по крайней мере. Просто я вдруг уверился, что ни один персонаж в моем ближайшем окружении ни в малейшей степени не был случайным. И если, например, относительно моего дворецкого ситуация прояснилась, то Гаэль… Теперь она казалась мне персонажем более серьезным и заслуживающим внимания, нежели тогда, когда была в непосредственной близости, но насчет своего заднего ума я уже всё сказал. Или Уилкинс, чье имя при первом же знакомстве говорило о чем-то всем, кроме меня. Я уже неоднократно имел возможность убедиться, что уровень его интеллекта значительно превосходит уровень коллег по профессии. Так откуда же он такой выискался? Не став, разумеется, делиться этими мыслями вслух, я с какого-то момента принялся поглядывать на майора даже почаще, чем на других. Но особо оригинальной реакцией он не блеснул: очень внимательно слушал вначале, но, когда речь пошла о событиях, происходивших при его непосредственном участии, явно утратил концентрацию, обмяк на диване и выглядел слегка осоловевшим.

Закончил я, как и подобает при создании эпопей вселенского масштаба, еще одной панорамой. Правда, ничего своего не выдумывал, а лишь воспользовался версией Принца, благо сам в ней больше не сомневался. То есть я высказал мнение, что основной, целью неведомого злоумышленника является не уничтожение отдельных неугодных личностей, а создание конфликта между нами и цивилизацией, в лоне которой мы существуем. Для этого и использовались приготовленные Вольфаром ловушки; возможно, расставлялись и новые… И в общем, успехами в этом плане скорее могут похвастаться противники: внимание к нам привлечено, и достаточно неблагосклонное. Если же рассматривать в общем контексте последний “простой ход” врага, то – тут меня посетило вдохновение – возможна двойственная оценка: либо все сказанное в памятной мне записке – правда и враг решил переключиться с меня на кого-то другого, либо ему необходима передышка. Перед каким-то по-настоящему серьезным ударом, коли время для такового уже пришло…

Произнеся столь грозное пророчество, я допил очередную чашку кофе, счет которым уже потерял, закурил и глянул на их лица. Уилкинс продолжал подремывать, дядя тоже не особенно впечатлился, а вот Лан, не подозревавший о моем плагиате по отношению к Принцу, смотрел на меня определенно с уважением. Куда любезнее, чем прежде, он поинтересовался:

– Но почему же, герцог, вы стали подозревать меня? Из вашего рассказа я так этого и не понял.

– Потому что больше было некого, – прямо ответил я и, когда он нахмурился, пояснил: – Как учил меня барон, в раскрытии убийства наиболее важны три момента: мотив, возможность и способ. Ну, тот или иной мотив можно отыскать у любого из нас, да и в способе – кто из нас не в состоянии перерезать горло другому? – нет ничего определенного. Остается возможность – это мог сделать только тот, кто находился двадцать второго мая на Новой Калифорнии. А кто мог там быть? Я и Бренн, разумеется, а также те, кто может пользоваться порталами: Принц, барон Детан и вы, герцог. Или вы создали портал не только для моего дяди?

Это была всего лишь проверка сделанного мной чуть ранее предположения. В прежние времена, при отбытии с Кертории, портала у дяди не было, это я знал точно, и научиться открывать их своими силами, как Принц, он тоже не мог. Следовательно… Ну, ошибиться было бы паскудно, но на этот раз я оказался прав. Дядя и Лан обменялись мимолетным взглядом, после чего последний чуть усмехнулся:

– Нет. Только для него.

– Тогда тем более. Я и дядя Вольфара не убивали – в этом, простите, я сразу не сомневался. Его Высочество, если судить по его поведению, тоже. – Я почувствовал, что это слабый аргумент, и добавил более весомый: – Да и вообще не могу представить, что могло бы его заставить нарушить однажды данную клятву.

На это Лан согласно кивнул, и я закончил свою мысль:

– Насчет Бренна были самые серьезные подозрения. Вот Уилкинс, – я указал на своего напарника, чуть приоткрывшего глаза, – тот до самого последнего момента считал барона виновным. Но вы знаете, чем это кончилось. Так что, герцог, если вдуматься, то, уж извините, остались только вы.

Дядя насмешливо фыркнул, и Лан глянул на него не без удивления:

– А что тут смешного? – Он свел кустистые брови к переносице. – Я не вижу в рассуждениях герцога таких уж больших изъянов.

– Их и нет. Меня позабавило в данном контексте “если вдуматься”… – Дядя еще раз фыркнул, но одернул себя и повернулся к герцогу: – Из ваших слов можно сделать вывод, что вы тоже не знаете, кто убил Вольфара. Это так?

– А должен был знать? – иронично спросил Лан.

– Ну, как сказать… – Дядя с наигранным смущением пожал плечами, а затем неожиданно обернулся к сидящему позади него Уилкинсу: – А вы, майор, что думаете?

По моим представлениям, Уилкинс должен был удивиться, что к нему обратились, или вообще как-то растеряться, но он ответил четко, как на параде:

– У меня есть одна догадка. Но я бы не хотел с ней спешить, если можно.

Дядя вздернул головой, будто говоря: “Ишь ты!..” – а затем развернулся к нам и молча улыбнулся. Старый черт обожал подобные эффекты – я, соответственно, ненавидел, поэтому скривился:

– Ну, что там? Не тяните!

– Ты просто продолжи свою мысль, Ранье. – В победоносной улыбке проскользнул оттенок подбадривания. – Ты правильно наметил круг. Принц, Бренн, ты и я Вольфара не убивали. Герцог, как мы видим, тоже. Что дальше?

– Кто-то четырнадцатый?.. – неуверенно предположил я, ио он отрезал как бритвой:

– Нет никакого четырнадцатого!

– Послушайте, дядя, – вскипел я. – Что вы меня за нос водите! Получается, если никто не мог убить Вольфара, то…

– Никто его и не убивал! – сказал с дивана Уилкинс, а дядя развел руками:

– Совершенно верно.

Как вы понимаете, последовала небольшая немая сцена… Когда же я обрел дар речи, то, естественно, возмутился:

– Но я же видел труп! Своими глазами! И это был мертвый герцог Вольфар Per, могу поклясться чем хотите!

Дядя наконец перестал улыбаться и быстро-быстро закивал:

– Да, к этому мы тоже еще вернемся. Но раз уж настало время для объяснений, то я начну излагать оные по порядку.

К этому моменту первый шок отошел. Более того, я уже ему поверил, но жаждал объяснений, как… Как мало чего в жизни. Индикатором же общего настроения вполне мог служить Уилкинс, вскочивший с насиженного места и подошедший к столу, дабы, видимо, не упустить чего-либо ненароком. Наконец, убедившись, что все приготовились наилучшим образом, дядя приступил к своим откровениям:

– Итак, начнем с классической теории, о которой говорил недавно Ранье: мотив, возможность и способ. Ну, с возможностью мы вроде разобрались. Анализ Ранье неплох, и добавить к нему можно только, что остальные наши сотоварищи и впрямь находились в интересующий день вдали от Новой Калифорнии – я проверил. Собственно, это было первое, что я проверил. К тому же, не касаясь высоких материй, всяких там клятв и прочего, могу сообщить, что у Бренна, Принца и у вас, герцог, на время преступления было стопроцентное алиби.

– Да, я как раз собирался об этом сказать, – подтвердил Лан.

– Верно. И в принципе даже одних этих не самых значительных обстоятельств достаточно для правильного вывода. Как утверждал мой предшественник, литературный герой: отбросьте все невозможное, а то, что останется, и будет тем, что произошло. Примерно так, да? А в сухом остатке было две версии: Вольфара случайно убил кто-то посторонний или никто его не убивал. Или, вернее, он убил себя сам, потому что в наличии трупа, который можно будет пощупать руками, я не сомневался ни секунды. При атом первая версия так слаба, что даже не хочется тратить время на ее критику. Значит, вторая…

Теперь обратимся к двум другим пунктам, от которых Ранье практически отмахнулся. Ведь придумать же можно любой мотив, так ты считаешь. Ну, придумать-то можно, обнаружить нельзя. Кто захочет убивать Вольфара, обрекая себя на неизбежные коллективные преследования со стороны остальных? Думаю, на такое мог бы отважиться только Венелоа – уж больно он Рега ненавидел, да и клятву не приносил… Или, мой мальчик, ты захочешь возразить, что можно было питать иллюзии, будто убийство останется нераскрытым? Ну, едва ли кто-нибудь из нас настолько глуп.

Такое дядино заявление, конечно, откровенно попахивало фанаберией, поэтому я, больше для порядка, возразил другое:

– Ну если рассматривать вариант с сообщником, то…

– Чушь! Какой сообщник?! Послушайте, господа, мы то с вами знали Рега, а вот майор пока не имел этого сомнительного удовольствия, так давайте спросим у него. Могли человек, затевающий смертельно опасную игру, при таком раскладе безоглядно довериться кому-то? Раскрыть ему все планы, выдать все наводки и тому подобное?..

Уилкинс не поторопился с отрицанием, но после некоторого размышления рассудительно заметил:

– Вероятно, нет. Не вижу, какая Вольфару была от этого выгода.

– Никакой, разумеется. Только лишняя головная боль. Так что это все несерьезно.

Замечу, сходные соображения приходили раньше в голову и мне самому. Действительно, если уж мы с дядей, находясь в прекрасных отношениях и будучи родственниками, все же не поверяли друг другу все свои мысли, то Вольфар, сидящий перед кем-то и перечисляющий, кого и на каких планетах он подкупил, – это нонсенс. Тем временем дядя продолжал говорить:

– На мотив можно посмотреть еще и под другим углом, к которому любят сводить его криминалисты: “ищи, кому это выгодно”. И кому же? Можно сказать, всем нам. Но согласитесь, господа: одним больше, одним меньше – принципиально это погоды не сделает. Значит, тем, кто имел особые причины ненавидеть Вольфара, попросту хотел отомстить? Но и месть, по нашим правилам, полноценна, только если удастся убить его собственными руками. Так что если, как говорит Ранье, вдуматься, то мы обнаружим, что смерть Вольфара была выгоднее всего самому Вольфару! Не буду даже говорить о том, как удобно быть живым, когда тебя считают мертвым, – это очевидно… Лучше обратим внимание на вопрос, заданный вами, герцог.

– Да, мне он тоже давно не давал покоя, – поддакнул Уилкинс.

– И правильно, потому что и его хватало по крайней мере на построение близкой к истине гипотезы. Допустим, ты прав, Ранье, и Вольфар в своих планах отталкивался от твоей смерти в авиакатастрофе. Как же он собирался выманить тебя из замка? Припомни, сколько раз ты покидал его в последние годы и какое вообще у тебя было настроение?

Я мог только вздохнуть – отчасти от признания его безусловной правоты, а отчасти из-за тоски по бестревожным временам. Если поначалу возвращение к активной жизни казалось даже приятным по сравнению с былой скукой, то теперь я просто устал…

– Ну ладно, положим, пофантазировав, такой способ можно было измыслить. Но как быть с тем, что, упав вместе со своим флаером, ты вполне мог бы и не погибнуть? Креон вот упал, и ничего – выжил. Неужели Вольфар рискнул бы внести в план столь большой элемент случайности? Конечно, нет! Он отталкивался от собственной смерти, а твоя – это уж как сложится. Ну сам подумай, недаром же он так тщательно подготовил тебе дополнительные ловушки.

Как всегда, о том, как же я не сообразил раньше, уже хотелось кричать, но я скромно промолчал.

– А так Вольфар был вполне уверен, – что каша заварится. Для пущей надежности ему нужно было только позаботиться о том, чтобы сообщение о его смерти поскорее попалось на глаза твоему другу Бренну, и это он обеспечил. Подозреваю, у него были договоренности и с полицией, и с газетой, и – это мы знаем наверняка – кое с кем в университете. Результат, надо заметить, полностью совпал с его ожиданиями. Бренн, и до того взведенный, задергался, вызвал на встречу тебя и растрезвонил всем остальным, что от него и требовалось. Ну, с этим вроде все прозрачно?

Дядя оглядел собравшихся, явно изучая, есть ли еще сомневающиеся, и продолжил еще более напористо:

– Теперь о способе. Кто из нас не может перерезать другому горло – так ты сказал, Ранье. А ты возьми да попробуй!

– Надо, чтобы противник фактически не сопротивлялся, – согласился я. – Но, по словам капитана Брауна, перед смертью… э-э… Вольфар был парализован.

– Эх, жаль, что я сам трупа не видел, – посетовал дядя. – Твой капитан так ловко спрятал концы в воду, что я до самого твоего рассказа оставался в неведении, как же именно его убили. Ну да неважно! Парализован, говоришь? А как, интересно, его могли парализовать?

Не забывай, что надежное дистанционное паралитическое оружие до сих пор находится в стадии разработок. Я не мог об этом забыть, так как просто был не в курсе, но Уилкинс жестом подтвердил верность замечания.

– А если уж удалось подобраться к врагу вплотную, то зачем тратить время на паралитики? Можно и сразу ножом ударить…

Дядя чуть помедлил, как будто не вполне довольный собственной аргументацией, а потом вновь оживился:

– Разумеется, это все мелочи, которые по отдельности можно ставить под сомнение. Если бы их не было так много… И вот вам еще одна – только что мне в голову пришла. Скажи, Ранье, перед тобой лежит парализованный враг, которого ты твердо намерен больше никогда не встречать, как ты поступишь?

– Сверну ему шею, – не задумываясь ответил я.

– Разумеется. А вы, майор?

– Выстрелю в затылок.

– Очень хорошо. Вы, герцог?

– Не знаю, – без ложной скромности покачал головой Лан. – Вколол бы дозу яда, если бы была под рукой, – не люблю пачкаться. А вы сами?

– По методу Ранье, – видимо, это у нас семейное. Но вы поняли? В выборе инструмента индивидуальные особенности тоже сказываются. А теперь, господа, поправьте меня, если я что-то путаю, но на моей памяти все убитые Регом были зарезаны: кинжалом ли, шпагой, еще чем-то…

Поправок никто вносить не стал, к господин барон усмехнулся:

– А вот и еще маленький штрих. Рана была нанесена левшой, в то время как сам Вольфар – единственный из нас ярко выраженный правша. Очень хорошо, скажете вы, так и должно быть, если его убил кто-то другой. ан нет!

Вспомните-ка, господа, какой рукой вы лучше владеете кинжалом?

– Правой, – ответил чуть обескураженно Лан, а я только кивнул.

– Точно. Потому что, когда вы учились фехтовать – а мы все этому учились, – кинжал был у вас в правой руке, в левой-то была шпага… И только у Вольфара все было наоборот, только он всю жизнь держал кинжал левой. А?..

Ну, мы могли только переглядываться друг с другом. Не сдавался только герцог Лан; более того, он даже нашел аргумент, сгоряча показавшийся мне хорошим:

– Тогда объясните, барон, откуда у Вольфара вдруг взялся портал? Или если он у него был и раньше, то зачем ему понадобилось так долго путешествовать на кораблях?

– Да что тут объяснять? Не было у него никакого портала. Не было и нет!

– Но вот герцог же был уверен, что есть! Казалось, дядя уже готов был ответить резко, но потом как будто смирился с неизбежной тупостью окружающих.

– С чего ты взял, Ранье, что у Вольфара был портал? – ласково поинтересовался он.

Действительно, с чего? Я стал вспоминать ход своих рассуждений, приведших к выводу о наличии у противника средств мгновенного перемещения. Практически все можно было отнести к хорошему знанию врагом обстановки и предугадыванию моих действий, за исключением одного момента…

– Как Вольфар мог оказаться раньше меня на Денебе IV? Я же вылетел туда первым рейсом с Новой Калифорнии, а уж на “Пелиноре” он Точно не летел.

– Не летел, понятное дело, – раздраженно бросил дядя, а потом вздохнул и снова улыбнулся: – Ладно, придется мне, пожалуй, рассказать вам о своих собственных действиях.

Вы можете, конечно, мне не верить, но я раскрыл дело через час после того, как Принц сообщил мне об этой якобы смерти Вольфара Рега. В общем, я обычно всегда так поступаю: сперва определяю виновного, а потом уже добываю доказательства – искать что-либо определенное значительно удобнее. Случалось, правда, ошибиться и корректировать гипотезу позже, по ходу расследования, но не в нашем деле. Тут я сделал правильное предположение, исходя из одного анализа мотивов.

Однако я и не думал пренебрегать фактами, поэтому принялся собирать их, используя все возможности, созданные за годы моей практики. В итоге я достаточно быстро разузнал, что происходило с Вольфаром в последний год, как все это готовилось – тут ты, Ранье, практически нигде не ошибся, поздравляю, – а также более подробную информацию о том, кто где был в интересующий момент и тому подобное… Обо всех наиболее существенных деталях сегодня уже было сказано, поэтому замечу лишь, что чем больше я узнавал, тем больше убеждался в правильности своей версии. Ну прямо один в один все ложилось – самому впору удивляться. Тем не менее абсолютно все улики, которыми я располагал, были косвенными. Это даже не улики, а так, чистые умозаключения, которыми вас, Лан, к примеру, и не проймешь.

Под взглядом дяди хозяин потупился, но все же проронил достаточно внушительно:

– Род моих занятий располагает к этому. Вы очень убедительны, барон, не скрою, но…

– Хотелось бы чего-то большего? Да, и мне тоже хотелось. А большим и, пожалуй, единственным по-настоящему надежным доказательством того, что Вольфар жив, было бы увидеть его воочию. Не так ли? Соответственно, такой целью я задался уже к моменту проведения

Совета, где Принц достаточно неожиданно для меня назначил в сыщики Ранье. Впоследствии его ход стал мне понятен; думаю, он не обманул тебя тогда, в лаборатории Виттенберга, хотя, как признался мне позже, ты едва насмерть не допек его своими расспросами. Но, с моей колокольни, получилось не слишком удобно – центр событий оставался на Новой Калифорнии, где Вольфар едва ли не наилучшим образом мог контролировать ситуацию, мои же возможности на твоей планете были, напротив, очень невелики. Я никогда туда не лез и мог довольствоваться только информацией, поступавшей от твоего дворецкого.

Поэтому самым лучшим вариантом было бы перенесение точки столкновения интересов – фактически тебя, мой мальчик, – куда-нибудь в другое место. Причем в оптимуме желательно было подстроить так, чтобы, перемещаясь вслед за тобой или, скорее уж, впереди тебя, Вольфар где-нибудь засветился. Проанализировав всю информацию и, в особенности, расписание межпланетных перелетов, я остановил свой выбор на Денебе IV…

Конечно, я мог бы сразу раскрыть тебе карты и порекомендовать отправиться на Денеб, – наверное, ты бы уважил мою просьбу. Однако ситуация, по моим оценкам, и так благоприятствовала такому твоему решению, поэтому я лишь немного подтолкнул тебя. То есть связался вскоре после Совета с Бренном и попросил его не спешить с отправкой тебе письма до отъезда с Новой Калифорнии и составить его так, чтобы у тебя возникло желание навестить его на Денебе. Он неплохо справился с поручением, и хотя решающую роль, вероятно, сыграла все же ампула – то ли оброненная Вольфаром, то ли брошенная специально, я так до конца и не уразумел, – все получилось как надо.

Признаться, начиная с фразы “конечно, я сразу мог бы раскрыть тебе карты”, я по вполне объяснимым причинам стал потихоньку впадать в бешенство, и к моменту “все получилось как надо” оно достигло критической точки, поэтому дядя, не сводивший с меня глаз, выдал все-таки небольшой комментарий.

– Ну что ты нервничаешь, Ранье? – очень по-домашнему осведомился барон. – Хочешь бросить мне в лицо что-нибудь вроде: “Приятно ли вам, дядя, было наблюдать, как я бесконечно путаюсь и понапрасну подвергаю жизнь опасности”? Так?

– Почти, – достаточно холодно подтвердил я.

– Отвечаю: нет, мне не было приятно. Я даже переживал за тебя в иные моменты, но, как мне казалось, ты должен выкрутиться – и сам видишь, это так, – а игра стоила свеч. В этой истории было, да и осталось, много неясного, поэтому ни в коем случае нельзя было дать понять Воль-фару, что его план раскрыт. А это, уж поверь мне, неизбежно случилось бы, не пребывай ты в неведении. Даже сейчас – даже сейчас, Ранье! – с точки зрения надежности мне не следовало всего этого говорить, но… – Тут дядя замялся, как будто подыскивая нужные слова, – редчайший случай, едва ли не единственный на моей памяти.

Я не стал дожидаться, пока он подберет соответствующую форму для чертовых соболезнований, и махнул рукой:

– Ладно, ладно. Большое спасибо! И Бренн тоже хорош!

– Ну, ну. Это ты со зла. Я не просил его что-либо скрывать, и вряд ли он сделал бы это по собственной инициативе. Просто, как я понял из твоего рассказа, вас прервали раньше, чем он дошел до этого эпизода. Пойдем-ка дальше!

Я промолчал, а Лан и Уилкинс, старавшиеся не замечать нашего выяснения отношений, заметно оживились.

– А дальше, Ранье, ты классно выступил, заказав себе билет на прежнее имя, известное практически всем и каждому, и, уж конечно, керторианцам. Вот это было по-настоящему опасно, но, согласись, тут тебе никто ничего не подсказывал. Мне же это было на руку. Я и так-то надеялся, что Вольфар проконтролирует твое отбытие с Новой Калифорнии, но после такого пассажа с твоей стороны можно было и вовсе не сомневаться.

Как я уже упоминал, расписание межпланетных рейсов мною было изучено заранее, поэтому спрогнозировать дальнейшее было нетрудно. Я не сомневался, что Вольфар захочет опередить тебя при перелете и воспользуется любой возможностью для этого. А рейс “Пелинора” мало того, что предоставлял такую возможность, но она была еще и единственной… Как ты помнишь, от заказа билета до отлета у тебя образовался зазор в четыре дня, а между тем вечером первого же дня с Новой Калифорнии отбывал корабль сюда, на Антарес II; в свою очередь, между Антаресом и Денебом всего два дня лета, а движение тут очень оживленное. Таким образом, использовав этот транзит, Вольфар мог прибыть на Денеб на сутки раньше Ранье. И я был уверен, что он так и поступит.

Следующий мой шаг очевиден. В рассчитанный день и час я, использовав минимальные средства маскировки, притаился в космопорте Денеба IV и внимательнейшим образом следил за пассажирами, выходившими из небольшого корабля, только что прибывшего с Антареса. Были у меня некие сомнения, но… Но Вольфар вышел из туннеля и продефилировал мимо меня вместе с группой головорезов, впоследствии напавших на вас у Бренна. Не знаю, кстати, зачем ему понадобилось их экспортировать, – может, он не запасся на Денебе этим товаром, а может, хотел бросить тень… В данном случае на вас, герцог. Но это все неважно; главное, сам-то Вольфар Per там был, как две капли воды похожий на самого себя и того покойника, что нашли в парке Кандлстик! Finita La commedia!

На этот раз дядя удостоился заслуженных аплодисментов – от герцога Лана; я все еще сильно злился и огрызнулся:

– А нельзя было сразу сказать, что вы его видели? Без всех этих тонких “предположим” и “допустим”!

– Можно. Но так было бы неинтересно. – Перевалившись на один бок, дядя закинул ногу на ногу и царственным жестом поднял руку. – Я хотел, чтобы вы оценили работу ума!

Пижон хренов! Тем не менее несколько секунд мы честно, в возвышенном молчании, оценивали, а затем я задал вопрос, интересовавший, по-моему, всех:

– Как же Вольфар это провернул?

– Ну, с гарантией пока ничего утверждать не могу. Тем не менее думаю, моя текущая версия недалека от истины. И в общих чертах она такова… Кстати, герцог, вы же человек науки, так, может, слышали что-нибудь об экспериментах по клонированию?

– Если только краем уха. Это не совсем моя область…

– Да, разумеется, я спросил на всякий случай. По слухам, подобные эксперименты проводились и проводятся время от времени то здесь, то там, но особым успехом не блещут. Единственная серия, давшая серьезный результат, состоялась еще в прошлом веке в одном из университетов Земли. Тамошним биологам, по их утверждениям, удалось по образцам тканей вырастить жизнеспособную человеческую копию, то есть клон. Разумеется, все исследования сразу засекретили, но вскоре они прекратились. Как считают современные специалисты, а я консультировался с лучшими, камнем преткновения тогда стала операция по пересадке мозга. Осуществить ее оказалось невозможно, и поэтому сама идея утрачивала свой смысл…

Однако, и тут мы возвращаемся к настоящему, Воль-фар, видимо, некогда прослышал об этом откуда-то и решил половить рыбку в этой воде. В частности, ядро его лаборатории составили выходцы из того самого университета на Земле. Конечно, разрыв во времени получился немалый, больше века, но все же я не могу считать это случайным совпадением. Более того, если проанализировать состав его лаборатории на предмет, кто и чем занимался прежде, то – это опять-таки мнение, подтвержденное экспертами, – мы получим весь набор специалистов для решения проблемы клонирования. И специалистов, надо признать, отменных…

Ну и если судить по результатам, то есть по наличию двух одинаковых Вольфаров, можно с уверенностью утверждать, что Регу удалось, как минимум, повторить успех своих предшественников и вырастить себе новое тело. Далее, с большой долей вероятности можно предположить также, что удалось ему и превзойти их, засунув каким-то образом свою прежнюю личность в обновку! Как? Ну, тут остается только гадать, а я этим не занимаюсь. Однако тот факт, что на покойнике, по твоим словам, Ранье, были все старые шрамы, говорит за то, что Вольфар переехал. Искусственно состарить тело – это еще туда-сюда, но вот подделать шрамы – это, по-моему, чересчур… Любопытным также представляется замечание патологоанатома, вскрывавшего труп, которое ты вскользь упомянул. “Какой-то он слишком чистенький” – так он сказал, да? Не совсем понятно, что имелось в виду, но если предположить отсутствие в организме продуктов жизнедеятельности, то это была подсказка, которую ты откровенно проморгал, Ранье. Ведь тебе было известно, что перед самой смертью покойник изволил плотно поужинать.

– А ампула? – обреченно поинтересовался я.

– Подозреваю, это было какое-то сильнодействующее средство для подавления активности высшей нервной деятельности. Путешествовать вместе с живым, но лишенным разума телом и без того достаточно сложно, – я, например, так и не выяснил, как Вольфар организовал транспортировку и хранение. Но если бы тело к тому же порывалось встать и пройтись, подчиняясь остаткам двигательных рефлексов, то это было бы слишком неудобно. Следовательно, Вольфар наверняка использовал препараты, превращавшие его двойника в растение, – и об этом, кстати, твой патологоанатом тоже намекал достаточно определенно… Ну а Пол Виттенберг, как ты знаешь, работал как раз в этом направлении. Он ведь был включен в состав станции сравнительно недавно – всего. “Байтам” просуществовал без малого четверть века. Надо думать, к этому моменту клон уже подрастал, и Вольфар вовсю разрабатывал план предстоящей операции. Отсюда и ловушка, устроенная в покинутой лаборатории, – по моим представлениям, она не расставлялась конкретно на тебя, Ранье, а была просто заготовлена на всякий случай.

– А вы-то откуда узнали про ловушку? – спросил я, чувствуя себя очень маленьким и жалким. Однако предполагаемая демонстрация очередного логического шедевра оказалась отложена из-за вопроса, параллельно заданного Уилкинсом:

– Но, господин барон, шеф химической лаборатории университета Новой Калифорнии утверждал, что препарат Пола Виттенберга не должен оказывать на людей серьезного воздействия. Что же, он ошибся?

– Да нет, наверное. Он специалист, ему виднее… Только ни Вольфар Per, ни его клон не были людьми, верно?

– Конечно, – чуть сконфуженно пробормотал Уил-кинс, – я все время об этом забываю…

– Да, – благодушно кивнул дядя, и я подумал, что в его отношении к майору наблюдается отсутствие обычной нетерпимости к недалекости окружающих. – В повседневной жизни наши различия не бросаются в глаза. Мне даже кажется иногда, что я вашим языком владею лучше, чем родным. Без практики тот тускнеет и забывается… Да, пройдет еще полсотни лет, и грани отличия сотрутся окончательно, хотя Принц и утверждает обратное. Но вот физиология у нас никогда одинаковой не станет. Поэтому, разумеется, Виттенбергу пришлось вносить значительные поправки в свои эксперименты, благо материальчик для изучения был под рукой – сам Вольфар.

Дядя умолк, и я уже собирался напомнить про свой вопрос, но необходимости не было – он всего лишь перевел дух после весьма продолжительного монолога.

– А твой вопрос, Ранье, возвращает нас к моему рассказу, прерванному на месте встречи с Вольфаром в космопорте Денеба. Собственно, ничего особенно интересного дальше не было, но постараюсь удовлетворить твое любопытство…

Не чувствуя необходимости менять кардинально свою стратегию, я решил ограничиться наблюдением и на следующий день встретил в космопорте вас. Тут меня поджидал изрядный сюрприз в лице этой журналистки… Признаться, не думал, что какой-либо особе так называемого прекрасного пола удастся так удачно навязать тебе, Ранье, свое общество. Ну да ладно…

Однако ее персона вызвала у меня столь большой интерес, что я предпочел последить за ней, а не тащиться за вами через всю планету к Бренну. Конечно, учитывая эскорт, с которым прибыл Вольфар, я практически не сомневался, что на вас будет произведено очередное нападение, но несколько легкомысленно решил, будто с такими неприятностями вы и сами управитесь. К счастью, я не обманулся, но понесенные вами потери несколько сбили с меня спесь. Во всяком случае, проследив вас с Гаэлью до офиса CIL, я не захотел рисковать – ситуация не казалась абсолютно ясной – и зашел туда после вашего ухода. Ну, у Беаты Виттенберг выдался тяжелый денек. Тем не менее со мной она была куда откровеннее и не только поделилась содержанием беседы с вами, – кстати, Ранье, нельзя так покорно хавать всякую чушь! – но и рассказала достаточно подробно о заминированной лаборатории: ей, разумеется, все это было прекрасно известно”. После этого я отправился прямиком в горы, опасаясь только, как бы не опоздать. Но вы выбрали самый длинный и неудобный путь, поэтому времени хватило с избытком. Прибыв на место, я спрятал флаер в одном из ущелий, спустился в лабораторию и устроился в помещении охраны – есть там такое, ярусом выше кабинета Виттенберга. Мне удалось включить большую часть следящей аппаратуры, так что можно было спокойно сидеть и ждать твоего появления. Надо заметить, оно произошло уже тогда, когда я начал подумывать, уж не упустил ли чего в содержимом твоих мозгов и не отправился ли ты куда-нибудь еще… Но ты пришел, и, отследив твой путь до кабинета, я помчался на перехват. Однако там меня подстерегала еще одна неожиданность в лице Его Высочества… Ох уж мне эти его пророчества – как кость в горле застряли! Сущая ведь ерунда, но как у него, черт возьми, все складно получается. И о ком он тогда прорицал? О тебе, девушке и еще графе Таллисто… Черт, черт, черт! Похоже, этот спор я проиграю, а к его намекам впредь стоит прислушиваться получше! Вот… Ну, постояв за дверью во время вашей пламенной беседы, в критический момент я почел за лучшее вмешаться, а заодно и проверить давно интриговавшее меня обстоятельство: есть ли у его Высочества портал? Выяснилось, что есть, да получше прочих, – такой даже не потеряешь. И все, собственно. После беседы с Принцем я не сделал чего-либо достойного упоминания и, лишь когда получил сообщение от твоего дворецкого, стремглав бросился сюда.

Такая забота о моей жизни, проявленная дядей в тот момент, когда я действительно в ней нуждался, несколько примиряла меня с предыдущим его поведением, да и мысль о том, что ему пришлось все же прибегнуть к допросу и, следовательно, не все в мире можно высчитать путем чистой логики, была почему-то приятна… Так что по окончании его рассказа я слегка расслабился и не спешил перейти к следующей волновавшей меня части. Этим воспользовался Лан, довольно-таки угрюмо поинтересовавшийся:

– А что же Его Высочество? Тоже ничего не собирается делать? По-моему, целиком отдавать сейчас инициативу врагу крайне опасно!

Дядя промолчал, и это само по себе говорило о том, что ему есть что ответить, поэтому Лан, проявлявший, видимо, в подобных вопросах исключительную щепетильность, опять заметил, уже не скрывая досады:

– Конечно, это, может быть, не мое дело…

– Да нет. Как вы правильно предположили ранее, это дело коснется нас всех. Просто я бы предпочел, чтобы Принц сам с вами поговорил, как он и собирался. – Дядя тяжело вздохнул и покачал головой со смешанным грустно-ироническим выражением. – Нет. Его Высочество готовит ответный ход, кажущийся мне далеко не бесспорным. Ход, подрывающий самую суть планов противника, но с последствиями, непредсказуемыми для всех нас без исключения. Принц намерен выступить с широковещательным саморазоблачением. Он предполагает рассказать Галактике обо всех керторианцах поименно, кто мы такие и откуда взялись.

– Да-а… Вот это фокус! – чуть ли не с восторгом прошептал Уилкинс, и с ним трудно было не согласиться.

Тем не менее хоть я и не спешил со своим главным вопросом, откладывать его дальше было слишком тяжело. Поэтому, набрав в грудь побольше воздуха, я выпалил:

– Дядя! Так где же сейчас Вольфар?

– Это мне не известно, – неохотно процедил он. – Но прежде скажи, пожалуйста, что ты сам-то намерен делать?

– Как что? – Я искренне удивился. – Найти его и убить, конечно!

– Так я и думал… Но оставим в стороне то, что это не так уж легко сделать, судьбу заложника и так далее. Предположим, тебе это удастся. Ты отдаешь себе отчет, какую реакцию можешь вызвать?

Нет, но я быстро просек ситуацию… Это будет выглядеть как клятвопреступление! По керторианским законам, конечно. Вольфар же никого пока что не убил и, получается, клятвы не нарушил; намерения в таких делах у нас в счет не идут. Так что стоит его пристукнуть, и мигом очутишься в крайних! Да, прав был герцог Венелоа – все это чушь и нелепость!

– Наплевать, – процедил я. – Кто захочет, может потом предъявить мне претензии! Хотя навряд ли от желающих не будет отбоя… Да вот вы бы, герцог, стали меня преследовать?

Лану явно не очень понравился мой тон, но все же он ответил совершенно однозначно:

– Нет. Я никогда не ищу себе лишних неприятностей.

Надо признать, что это было совсем не то же самое, как:

“Нет. Потому что вы правы!” – и я счел нужным высказаться яснее:

– Я не собираюсь сидеть и ждать, пока Вольфар кого-нибудь убьет и развяжет мне руки. С меня хватит одной его последней записки!

Я с откровенным вызовом глянул в сторону дяди, и тот пожал плечами:

– А я и не надеялся, что тебя удастся переубедить. Просто чистая совесть – я слышал это от тех, кто с ней знаком, – вещь очень приятная и удобная… Ну тогда могу тебе сообщить, что единственная нить, по которой можно добраться до Рега, – это Президент Рэнда. После сегодняшнего твоего рассказ? можно смело утверждать, что он основательно завязан в этом деле. На стороне Вольфара, разумеется…

Я уже готов был принять на веру любое заверение, вышедшее из дядиных уст, но менее доверчивый (или более любопытный) Уилкинс поинтересовался:

– .Почему вы так решили? Точнее, почему именно сейчас?

– Потому, что раньше мне не было известно о двух безымянных крейсерах, проявивших определенный интерес к “Пелинору” в системе Этана, – с неизменной в отношении майора любезностью пояснил дядя. – А между тем только двое из всех керторианцев имеют в своем распоряжении военные флоты: граф Таллисто и герцог Венелоа. И если второй вас защищал, то нападал, соответственно, первый. Иначе, нам придется строить слишком уж невероятные гипотезы, не так ли? И в принципе, по-моему, одного этого соображения достаточно…

– Хотя есть и еще! – неожиданно вставил Лан и, словно самому себе удивившись, после небольшой паузы продолжил: – Как вы знаете, барон, я изредка изготовляю кое-какие поделки для наших товарищей. И в частности, какое-то время назад Таллисто обратился ко мне с не совсем обычной просьбой: он предложил сделать не копию какого-нибудь нашего устройства, а нечто принципиально новое. А именно прибор, в поле действия которого не работали бы все прочие, использующие керторианскую систему мысленного запуска. Он мотивировал это возросшими заботами о своей безопасности – Дин как раз только что стал Президентом – и предложил мне… В общем, хорошие условия. К тому же сама задача выглядела достаточно интригующей. Я согласился и в итоге сделал то, о чем он просил. Теперь же, насколько я понимаю, именно этот мой прибор был использован Вольфаром при нападении на дом барона Лагана. Во всяком случае, я не верю, что кто-то мог скопировать мою работу или проделать ее заново.

– Эх! Надо было мне сразу лететь на Рэнд к этому мерзавцу! – в сердцах воскликнул я, и дядя без всякой усмешки заметил:

– Чтобы тебя ухлопали еще на подлете к планете! Не забывай, пожалуйста, что граф Таллисто из всех нас является наиболее охраняемой персоной.

Если он так говорил, значит, так и было, и я снова растерялся:

– Но как же тогда я смогу его достать?..

– Пока не знаю. Надо подумать, – спокойно ответствовал дядя и мельком обернулся в сторону окна: – Время уже позднее. Так что, пока я думаю, ты можешь заняться тем, что удается тебе лучше прочего…

Намек был ясен. Я отправился спать.