ГЛАВА 12

Когда Бананак явилась к Донии, та сидела у окна четвертого этажа и смотрела на загорающиеся звезды. Королева Зимы любила это время суток. Яркие дневные краски тускнели, и весь мир погружался в сумерки. Такой же Дония ощущала жизнь. Сумерки были символом переломного момента, когда события могли пойти в лучшую или худшую сторону. Она надеялась на лучшее, но сегодня у ее ворот стояла Война, всматриваясь в окна дворца.

Дония видела, как Бананак подошла к забору и схватилась за остроконечный прут. Концы прутьев имели остроту кинжала. Бананак могла бы пораниться, но она умела обращаться с острыми предметами.

«Зачем ты здесь?» — мысленно спросила Дония.

Дония была лишь поверхностно знакома с повадками сильных фэйри-одиночек. До сих пор она не нуждалась в таких знаниях. Но в последние несколько месяцев она изо всех сил старалась восполнить этот пробел, читая переписку Бейры с независимыми фэйри и правителями других дворов. Темный двор был Доний куда понятнее, чем остальные дворы. Возглавляемый Кинаном Летний двор пока напоминал птенца, только-только обрастающего перьями. Невзирая на давнюю историю, с появлением новой королевы этот двор, по сути, рождался заново. Высокий двор Сорши держался особняком, сводя все внешние контакты к минимуму. Темный двор представлялся Доний разветвленной сетью преступных сообществ. Во времена Бейры Айриэл торговал любыми наркотиками, имевшими спрос. Его фэйри были связаны и с крупными фигурами преступного мира, и с мелкими распространителями. Сам он владел сетью клубов «для взрослых» и фетиш-баров, где можно было найти извращенные развлечения. С приходом Ниалла кое-что изменилось. Как и Айриэл, новый Темный король не переступал границ, но его границы были строже. А вот у Бананак границ не было вообще. Она преследовала одну-единственную цель — сеять хаос и кровопролитие войны.

Дония смотрела на Бананак сквозь грязное, давно не мытое стекло. Беспутная своенравная фэйри стояла с закрытыми глазами и улыбалась.

В дверь тихо постучали.

— Дония, ты здесь? — Не дождавшись ответа, Эван вошел в пыльную комнату, неся с собой древесные запахи. — Значит, ты уже видела ее.

Дония молча смотрела в окно. Эван подошел, встал рядом.

— Что ей нужно от нас? — наконец спросила королева Зимы.

— Ничего из того, что мы хотели бы ей дать, — ответил Эван и передернул плечами.

Дония не считала разумным встречаться с Бананак в окружении придворных. Даже присутствие командира стражи было бы излишним. Бананак по прозвищу Война могла легко справиться не только с одним стражником, а и с целым отрядом. Лучше не дразнить ее. Еще лучше было бы совсем не встречаться, но сегодня избежать встречи нельзя.

— Я встречусь с ней одна, — сказала Дония.

Эван с поклоном вышел. Бананак уже взбегала по лестнице.

Оказавшись в комнате, ворон-фэйри уселась на ковер, разостланный посередине. Она села, скрестив ноги, будто у походного костра. Ее одежда — забрызганные кровью доспехи — пахла дымом и смертью.

— Я пришла, — возвестила Бананак, постукивая когтями по полу.

Дония внимательно наблюдала за безумной фэйри. Порою Бананак могла показаться настроенной вполне дружески, однако ее визиты еще никогда и никому не принесли блага.

— У меня нет к тебе дел, — сухо сказала Дония.

— А у меня к тебе есть. Рассказать какие?

Бананак обвела рукой комнату, и тишину, свойственную владениям Зимы, разорвали отчаянные крики. Голоса фэйри и смертных слились в оглушающий гул, отчего на глазах Доний выступили слезы. Повсюду мелькали призрачные лица. Чьи-то ноги топтали окровавленные трупы, за окнами качались неестественно большие отрубленные руки. Потом кошмарные видения сменились другими, не менее кошмарными, — поля сражений, где трава была кроваво-красного цвета. Вдали пылали селения. Повсюду метались смертные, страдающие от голода и эпидемий.

— Близится время чудных возможностей, — вздохнула Бананак, глядя на картины почти настоящих ужасов. — А с твоей помощью оно наступит гораздо раньше.

Окровавленная трава сменилась новой картиной. Кинан, распростертый на полу. Поверх — тусклое изображение Доний. Они лежали на голом полу, где однажды предались любовной страсти. Дония видела, как руки Кинана страстно обнимали ее призрачного двойника. Конечно, это было всего лишь видение, но Донию оно повергло в замешательство.

Он обморозился. Она обожглась.

Она повторяла слова, снова и снова. Слова, которые клялась больше никогда ему не говорить:

— Я люблю тебя.

— Айслинн… — прошептал он.

Дония встала.

— Я не могу этого сделать, Кинан, — прошептала она.

В комнате клубились белые снежные вихри.

Он двинулся за нею, вновь умоляя о прощении.

— Дон… я не это имел в виду… Прости меня… Ее призрачный двойник ударил Кинана в живот, погрузив туда руку.

Он упал.

Вспыхнул солнечный свет. Пусть и иллюзорный, он на мгновение ослепил Донию.

— Ты совсем как Бейра, — выдохнула Бананак. — Такая же буйная и готовая подарить мне хаос.

Дония не могла пошевелиться. Она сидела и смотрела на мерцающий облик своего двойника, с чьих рук капала кровь Кинана.

— А я-то беспокоилась, боялась, что ты окажешься другой, — елейным голосом продолжала Бананак. — Бейре понадобилось гораздо больше времени, чтобы дозреть до расправы с прежним королем Лета. Не то что тебе.

Дония с окровавленными руками стояла над Кинаном и смотрела, как он истекает кровью. Его глаза пылали яростью.

— Ничего этого не было. — Дония призывала на помощь все спокойствие Зимы. — Я не причиняла зла Кинану. Я люблю его.

Бананак каркнула. Хрипло, отвратительно, еще раз нарушив покой владений Доний.

— Вот за это я тебе благодарна, Снежная королева. Будь ты холодной внутри, ты бы не обладала

жестокостью Зимы. А нам нужна эта жестокость, чтобы кое-что поставить на место.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Что именно?

Бананак наклоняла голову, почти положив ее на плечо.

— Если ты показала мне, какой платы потребует твоя новая война, почему я должна в этом участвовать?

Дония вращала ступнями ног, на мгновение закрывала глаза, желая доказать самой себе, что ужасы Бананак не имеют над нею власти. Доказательства были не слишком убедительны.

Вокруг загремели боевые барабаны. Сквозь их дробь прорывались крики. Затем и барабаны, и крики смолкли. Осталась лишь меланхоличная песнь волынок.

— Возможно, мне и не понадобится, чтобы ты убивала этого короля-мальчишку, — усмехнулась Бананак. — Возможно, это только помешает моим драгоценным разрушительным планам. Твое действие может вызвать бунт, какой случился после того, как Бейра убила Миэка.

— Что за действие?

Бананак насмешливо щелкнула зубами.

— Одно из действий. Может, не одно.

Дония с содроганием смотрела на продолжение кровавой сцены. Разъяренный, истекающий кровью король Лета снова и снова пронзал тело ее двойника. Потом действие вернулось к тому моменту, когда Кинан произнес имя Айслинн, но теперь Дония била его до тех пор, пока он бездыханным не замер на полу.

— Есть великое множество прекрасных ответов на твой вопрос, властительница снега. — Бананак снова говорила так сладко. — И столько же кровавых выходов из положения, которых мы ждем.

Сцена возобновилась.

Она повторяла слова, снова и снова. Слова, которые Дония клялась больше никогда ему не говорить:

— Я люблю тебя.

— Я люблю тебя, но не могу быть с тобой, — вздохнул он.

Дония была не в силах ни закрыть глаза, ни отвести взгляд.

Сцена снова вернулась к той же точке.

Она повторяла слова, снова и снова. Слова, которые клялась больше никогда ему не говорить:

— Я люблю тебя.

— Айслинн… — прошептал он.

— Я не могу этого сделать, Кинан, — прошептала она.

В комнате клубились белые снежные вихри.

Он ударил ее.

— Это была всего лишь игра…

На этот раз они оба наносили друг другу удары, пока комната не заполнилась паром. В его клубах опять появились трупы. Теперь они казались более реальными, чем прежде. В центре кровавой вакханалии стояла зловеще улыбающаяся Бананак. Она жаждала падали.

— Зачем? — только и могла произнести Дония. — Зачем?

— А зачем ты замораживаешь землю? — спросила Бананак и, не дождавшись ответа, добавила: — У всех нас, снежная дева, есть цель. Твоя и моя совпадают — это разрушение. Ты сделала эту цель своей, когда встала во главе двора Бейры.

— Я хотела не этого.

— А чего? Власти? Силы, чтобы заставить его страдать за причиненную тебе боль? — Бананак расхохоталась. — Не лукавь. Именно этого ты хотела. А мне нужно лишь найти в твоих действиях нити, которые выведут меня туда, куда мне надо. И я их вижу. — Она обвела руками комнату. — Все это — не мои выдумки. Они твои.