"Тяжкие преступления" - читать интересную книгу автора (Гоуф Лоуренс)

Глава 19

Гаррет даже повысил голос, стараясь втолковать в голову Билли, что бывает по закону в таких случаях. Одно дело взламывать замки «БМВ», «порше» и всяких там «вольво», чем они столько времени уже занимаются, и совсем другое — ограбление инкассаторской машины. Кусок может оказаться не по зубам, и уж слишком много неожиданностей. Если их возьмут, то посадят сразу лет на двадцать пять. Об освобождении под залог или об условном сроке в таком случае и речи не будет, а он вовсе не желает окочуриться в какой-нибудь зоне усиленного режима.

Они сидели дома у Билли, курили травку, постепенно привыкая к этому занятию. Билли изо всех сил старался убедить Гаррета, что ради целого мешка денег рискнуть стоит.

Но Гаррет стоял на своем, делая вид, что и думать об этом не хочет: полицейские сразу набросятся на них, как мухи на мед, отделают их так, что мало не покажется. Так что, Билли, и думать об этом забудь. Он, Гаррет, никогда в жизни не пойдет на ограбление инкассаторской машины.

Билли старался переубедить его, угрожал, шутил, злился, уговаривал. Снова и снова Гаррет отвечал «нет». А Билли, словно голодная оса на последнем летнем пикнике, кружил вокруг него и жужжал, жужжал.

Наконец Билли предложил поехать и только посмотреть, что и как, и Гаррет сдался.

Они весь день просидели в машине на стоянке супермаркета, наблюдая за винным магазином. Толстый парень в желтом плаще стоял у дверей и играл на обшарпанной гитаре бесконечную мелодию, состоявшую из трех аккордов. Ему бросали мелочь. Через некоторое время Гаррет от нечего делать стал считать, какой процент от общего числа покупателей швыряет деньги в раскрытый футляр из-под гитары. Интересно, сколько приблизительно он зарабатывает. Не так уж много, наверно, а может, и побольше, чем они с Билли. Без десяти одиннадцать в магазине закрыли двери, а еще через несколько минут из него вышел последний покупатель. Вскоре в магазине погас свет.

— Мы могли бы ограбить их в то время, когда они закрывают, — сказал Гаррет.

— У них там есть сейф, — покачав головой, ответил Билли. — И могу поспорить на что угодно, прямая связь с полицией. Нам достанется только то, что в кассах.

— Билли, в них может быть три или даже четыре тысячи долларов!

— Большое дело! Знаешь, в чем твой недостаток? У тебя совершенно нет честолюбия. Три куска. Господи Боже ты мой, мы с тем же успехом могли бы обчистить автомат со жвачкой.

Билли повернул ключ в замке зажигания. «Пинто» завелся. Билли снабдил его комплектом новых проводов и украл для него аккумулятор из новехонького автомобиля «Эконолайн», припаркованного на стоянке на Кингсвее. Выглядел «пинто» ужасно, зато Билли знал, что этот верный конь его никогда не подведет.

На следующее утро они были здесь снова и стояли так близко, что даже видели, как один из работников возился с ключами, открывая магазин.

Билли купил парочку недорогих спальных мешков в магазине «Армия и военно-морской флот» на улице Хастингс, но в «пинто» даже в них было холодно, как в морозильнике. Гаррет притоптывал по ржавому дну, стараясь хоть немного согреться и в тысячный раз думая о том, что наверняка совершает страшную ошибку. Протянет ли Билли в роли «крутого» столько, сколько необходимо Гаррету, чтобы осуществить свой крутой план? Он провел носком сапога по резиновому коврику. Бумажник Ли, словно раковая опухоль, притаился там. Его не заметишь, пока не начнешь искать специально. Если все произойдет так, как он распланировал, скоро здесь будут копаться полицейские. Подвыпившая блондинка в белой шубке, нетвердо ступая, вышла из магазина, толкая перед собой тележку, полную бутылок.

— Праздничек, — сказал Билли. — Она сотен пять за выпивку выложила.

— Почему бы нам ее не ограбить? А потом бы домой, да напиться. Все лучше, чем сидеть здесь и задницы отмораживать.

В салоне «пинто» было так холодно, что при каждом слове изо рта шел пар. Гаррету все это давно осточертело. Они просидели в машине так долго, что у них возникли даже определенные традиции и привычки. Они по очереди соскребали наледь с лобового стекла и через каждый час вприпрыжку бежали через заснеженную стоянку в «Севен—Илевен» хлебнуть кофе.

Первым туда пошел Билли — они подбросили монетку, и жребий выпал ему, Кассира, которого они ограбили, не было. Вероятно, его уволили.

Билли взглянул на часы. Было двадцать минут шестого, и уже начинало темнеть. Винный магазин открывался в десять утра и работал до одиннадцати ночи. Еще почти пять часов торчать здесь.

— Есть не хочешь?

— Да, немножко, — кивнул Гаррет.

— Может, сбегаешь в «Севен—Илевен», принесешь чего-нибудь?

Гаррет пожал плечами. Спальный мешок соскользнул, и он натянул его снова.

— В магазине-то тепло, — соблазнял Билли.

— А ты что, есть не хочешь?

— Я бы не отказался от кофе и чизбургера.

— Не могу я больше есть эти бутерброды! С голоду буду умирать, в рот их не возьму! — сказал Гаррет.

— Зайди в супермаркет. Там есть кафе. Пусть тебе ветчины порежут или сырку.

— Я хочу чего-нибудь горячего.

— Сосиску в тесте и кофе, — предложил Билли, хотя отлично знал, что Гаррет вообще ничего не пьет, кроме кока-колы. Пьет, конечно, спиртное. Но сейчас пить было нельзя: раз они собираются совершить вооруженное ограбление и будут стрелять, то им нужно оставаться трезвыми.

Гаррет подвинулся на сиденье.

— А деньги у тебя есть? — спросил он.

— А куда делась десятка, которую я тебе дал?

— Истратил.

Билли положил кольт «питон» на сиденье, порылся в кармане и вытащил скомканную двадцатку. Он швырнул деньги на панель приборов, и Гаррет, схватив бумажку, распахнул дверцу «пинто».

— Ствол здесь оставь, — сказал Билли.

— Что? А, да, конечно, — ответил Гаррет, глуповато улыбаясь, и сунул «ремингтон» обратно в машину. Билли проверил, на месте ли предохранитель, и прикрыл ружье краем спального мешка. Гаррет захлопнул за собой дверцу, засунул руки в карманы, ссутулился и побрел по снегу между машинами к супермаркету.

Билли включил зажигание. «Пинто» завелся, чуть было не заглох, но все-таки заработал. Билли нажал на кнопку обогревателя, и по ногами заструилось тепло. Он закурил сигарету.

В супермаркете были автоматические двери, и когда они открылись, Гаррет пулей влетел внутрь и, засмотревшись на девушку-контролера, чуть не свалил металлический стенд с дешевыми книжками. Клоун чертов. Билли смотрел, как он направляется к прилавку с журналами. Девочки и дорогие машины — вот все, что интересует Гаррета. Для него рай — это бикини, натянутые на капот «корвета».

Билли положил «питон» на колени и провел рукой по полированному ореховому прикладу пневматического ружья.

Он снова стал думать о Нэнси Краун. В воображении он видел, как она поднимает руки, чтобы расстегнуть заколку, как шевелятся ее груди под свитером, как рассыпаются по обнаженным плечам блестящие светлые волосы. Какая бледная у нее кожа.

Она была прекрасна, и чем больше он думал о ней, тем прекраснее она становилась.

Он уже три раза приходил к ее дому, как вор, крадучись, в темноте. Каждый раз он высматривал и вынюхивал под дверями и окнами, а потом стоял около бассейна, и на него падал снег. В четыре утра, в такой холод, еще не было даже машин на улицах.

В последний свой приход он отвернулся от дома, чтобы прикурить, не обнаруживая себя огоньком зажигалки, и явственно ощутил близость океана. Океан был совсем рядом, всего в двадцати метрах внизу. С песчаного пляжа доносилось шуршание песка, черная ледяная вода терлась о берег. Хлопья снега, кружась, падали в океан, пропадали в нем.

Билли стряхнул пепел на грязный пол «пинто». Печка заработала лучше. Он протянул руки к потоку теплого воздуха.

…В ее доме горел свет, даже когда она спала. В кухне, в гостиной, там, где, по его мнению, находилась ванная, в кабинете. Весь нижний этаж дома был залит светом. Даже наверху лампы не выключались в холле и нескольких комнатах. С того места, где он стоял, он не мог определить, оставляла ли она дверь в спальню открытой. Но, насколько он мог видеть, это была единственная неосвещенная комната. Наверное, все-таки она закрывала дверь, потому что, когда она гасила лампу, спальня погружалась в кромешную тьму.

Вот тогда у него особенно разыгрывалось воображение. Ему даже мерещились звуки. Легкое шуршание простыней, шелкового белья. Он слышал ее дыхание. Она постанывает от боли или вскрикивает от наслаждения. Глубоко вздыхает. Он видел, как поднимается ее тело, опускается, поворачивается, поворачивается… Он представлял ее лежащей на спине, на боку; вот она слегка изгибается, вот лежит лицом к нему…

А потом порыв ветра, шелест ветвей или запоздалый автомобиль, несущийся по улице на большой скорости, разрушали звуковую иллюзию, и он уже не знал, слышал ли что-нибудь вообще. Снова тишина тяжким грузом наваливалась на него.

Тьма.

Билли поворачивался спиной к дому, ссутуливался и, прикрывая огонек зажигалки, прикуривал новую сигарету.

И будто слышал голос ее мужа, далекий шепот, невнятное бормотание, страстные слова, просьбы, требования, не сделает ли она то, не сделает ли это. Снова шуршание простыней.

Билли ходил взад и вперед, плевал в дымящуюся воду, отшвыривал стул в дальний конец площадки… Снег скрипел под его каблуками. Что было на самом деле? Что пригрезилось? Он не знал. Не мог знать. Не сделает ли она то, не сделает ли она это. В бессильной ярости он был готов разгромить весь мир, разбить его вдребезги.

В машину вместе с Гарретом ворвался порыв ледяного ветра и облако снега. Из полиэтиленового пакета в его руках пахло чем-то вкусным.

Билли кашлянул.

— Где ты так долго шатался?

— У них там народу полно. Такая очередь! — ответил Гаррет, бодро потирая руки и дыша на них. — Как будто дома уже никто не ест и даже не готовят, а все берут в кафе.

Билли заглянул в пакет, открыл одну из пластиковых коробочек.

— Это еще что такое?

— Картофельный салат.

— Картофельный?

— Он вкусный. Девушка за прилавком дала мне попробовать.

— Значит, дала?

Билли сунул коробочку в пакет и открыл другую. Какие-то маленькие сосиски в густом коричневом соусе, от которого поднимается пар. Он схватил одну — горячая! — и сунул ее в рот.

— Что еще принес?

— Крылышки «Буффало».

Билли одарил его ледяным взглядом.

— Ну, куриные крылья, — объяснил Гаррет. — Острые, тебе понравятся.

Билли съел еще одну сосиску.

Гаррет взял пластмассовую вилку и набил полный рот картофельным салатом.

— Странный ты парень, Гаррет. Пять градусов мороза, метель, а тебе пришла охота поесть картофельного салата. Мозги у тебя заморозились, что ли?

— Картофельного салата с сосисками.

— Сосисок ты не получишь.

— Это нечестно!

Билли повернул к Гаррету лицо, на котором было написано издевательское недоумение, съел еще одну сосиску и вдруг увидел серебристо-серую бронированную инкассаторскую машину, остановившуюся перед входом в винный магазин.

— Господи Иисусе!

— Чего? — пробормотал Гаррет.

Обливая спальный мешок жирным соусом, Билли поспешно поставил полупустую коробку на панель приборов и потянулся за пневматическим ружьем.

Гаррет уставился на него расширенными от ужаса глазами. Неужели Билли каким-то образом узнал об его планах? Прочел его мысли?

Ноги Билли были укутаны спальным мешком. Ружье лежало на коленях наискосок и дулом упиралось Гаррету в низ живота. Билли взвел пневматический механизм. Гаррет панически схватил кольт «питон», оттянул спусковой крючок и направил ствол Билли в лицо. Дуло оказалось так близко, что он чувствовал запах ружейного масла.

— Отвали, Гаррет!

Гаррет крепко держал кольт обеими руками. Он прищурился, зажмурил один глаз и заорал: «А ну, брось ружье!» — таким тоном, какого Билли от него ни разу не слышал.

Когда до Билли наконец дошел смысл сказанного и он понял, о чем подумал Гаррет, увидев, как он схватил ружье, он выпустил из рук «ремингтон» и, очистив лобовое стекло, указал на вход в магазин.

Гаррет увидел инкассаторскую машину, увидел, как открылись двери магазина, и парень-гитарист посторонился, пропуская двух охранников в серых униформах. Один из них толкал перед собой тележку, нагруженную полотняными мешками, а другой шел на несколько шагов позади, держа руку на кобуре.

Охранник с пистолетом открыл заднюю дверь машины, а второй стал закидывать в нее мешки с деньгами.

— Черт, — сказал Билли.

Гаррет осторожно опустил «питон».

— Черт, — повторил Билли.

Охранник поднял тележку и втолкнул ее в машину. Потом залез в машину сам, а напарник с пистолетом, быстро оглядевшись кругом, последовал за ним. Дверь захлопнулась, и автомобиль плавно отъехал от винного магазина.

Парень у входа снова заиграл на своей гитаре.

Билли передернул затвор «ремингтона», вынул гильзу из патронника. Медь, пластмасса, пол-унции пороха и пара унций свинца. Заряд, способный пробить в человеке дыру размером с бейсбольный мяч, убить в мгновение ока. Гильза негромко стукнулась о дверцу «пинто».

— Я подумал, ты собираешься меня пристрелить, — виновато сказал Гаррет.

— Ошибся. Мы их собирались пристрелить! Теперь вспомнил?

Из винного магазина вышел мужчина в черном пальто. Парень с гитарой перестал играть и открыл ему дверь. Мужчина в пальто даже не взглянул на него, словно этот парень для того и стоял там, чтобы открывать перед покупателями двери. Мужчина в черном пальто торопливо проследовал через заснеженную стоянку к бежевому «мерседесу».

— Точно говорю, у него там «Блаупункт», — сказал Гаррет, — автостереосистема за две тысячи долларов.

— А мы бы получили за нее всего пятьдесят, — отозвался Билли.

Человек в пальто сел в машину стоимостью в восемьдесят тысяч долларов, которую, уходя, даже не потрудился запереть. Фары «мерседеса» ярко зажглись, осветив падающий снег двумя сверкающими лучами.

Нэнси-то знала таких людей. Богатых, разъезжающих в дорогих автомобилях; таких, которым открывают двери, а они этого не замечают. Билли взглянул на часы. Без пяти одиннадцать. Интересно, что она сейчас делает, в субботний вечер. Вряд ли она уже легла. Может быть, смотрит телевизор. Или пошла на открытие какой-нибудь галереи или на спектакль. Сам Билли, кроме кино, никуда не ходил. Ни разу в жизни не был в театре, музее или в филармонии.

Он опустил стекло, вышвырнул на холодную ночную улицу окурок, снова поднял стекло и закурил новую сигарету.

— И что теперь? — спросил Гаррет.

Билли проверил количество бензина. Еще четверть бака. Он мог бы проехать до дома Нэнси. Это недалеко, не больше десяти минут езды. Оставить Гаррета в машине, пока он проверит, что там и как. Но тогда придется поставить «пинто» за квартал от ее дома, иначе Гаррет узнает, где она живет, а Билли этого не хотелось: Гаррет начнет спрашивать. Даже если с ним вместе смотришь телевизор и выходишь в туалет, ему непременно нужно знать, куда ты и когда вернешься. Билли не хотел, чтобы ему задавали вопросы, потому что все чаще боялся не удержаться от ответов: он ощущал непреодолимое желание говорить о Нэнси, рассказывать кому-нибудь, как она себя держит, какая у нее плавная, гибкая походка, как хорошо одевается, в каком большом и ярко освещенном доме живет. Ему хотелось поделиться с кем-нибудь чувством невыразимого одиночества, которое охватывает его там, у бассейна, из которого в полной тишине и темноте поднимается пар.

— Ты хоть раз влюблялся, Гаррет?

— Конечно, раз сто! — рассмеялся тот. — И каждый раз в этом признавался. Примерно так: «Эй, детка, кажется, я влюбился».

— Нет, — сказал Билли. — Я не о том. А по-настоящему? Когда действительно любишь и чувствуешь, что хочешь что-нибудь для нее сделать. Хотя она тебя и не любит.

Гаррет поднял голову и потянул носом воздух.

— У тебя что, выхлопная труба не в порядке? Угарного газа надышался?

— Отстань.

Гаррет подцепил из коробки сосиску. Билли не остановил его.

— Нет, — признался он. — По-настоящему я не влюблялся. Я люблю только свою мать, если это то, что ты имеешь в виду.

— Я всегда подозревал, что между вами что-то есть.

— Пошел ты. — На мгновение Гаррет рассердился. — Вот скользкие сосиски, а? — Он облизал пальцы, измазанные жирным соусом.

— Да вы с ней оба такие уроды, что как раз друг другу идеально подошли бы.

— Пошел ты, еще раз тебе говорю! Ты сколько сосисок съел? — спросил Гаррет, сунув в рот еще одну и выискивая в соусе оставшиеся.

— Штук пять или шесть.

— А я только три.

— Хочешь, чтобы я сунул себе два пальца в рот, чтобы оказалось поровну?

Работник винного магазина открыл дверь, чтобы выпустить последних покупателей. На стоянке осталось еще с десяток автомобилей. Супермаркет закрывался в полночь.

— Еще постоим? — спросил Гаррет.

— Зачем это?

— Мне так одиноко. Хочу узнать, нет ли у Сэнди настроения завести легкий романчик.

— У кого?

— У Сэнди. Из кафе в супермаркете.

— А-а, вкусненькая Сэнди?

— Ага. Она мне так мило улыбнулась, — оправдывался Гаррет.

Билли посмотрел наклейку с ценой на пластмассовой коробке. Три доллара пятьдесят центов. Сэнди наградила Гаррета лучезарной улыбкой, полной ложкой бесплатного картофельного салата и сосисками с соусом доллара на три.

— Кажется, я спросил, не подвезти ли ее домой после работы.

— В моей машине.

— Я сяду за руль.

— Ну давай, старик, — хлопнув Гаррета по плечу, сказал Билли.

Гаррет, разгребая сапогами снег, направился к супермаркету. Билли завернул ружье и кольт в спальный мешок и сунул их в багажник.

Гаррета не было минут пять. Он вышел из супермаркета не улыбаясь. Билли спрятался за машиной. Гаррет заметил, что в «пинто» никого нет, и стал озираться по сторонам. Билли подождал, пока приятель повернется к нему спиной, скатал снежок и атаковал его. С головы Гаррета, казалось, посыпалась тысяча белых осколков. Он упал на колени.

Билли бросил еще один снежок, но промахнулся. Гаррет выругался и схватил две пригоршни снега с крыши «понтиака». Билли целился ему в пах, но попал в коленку. Гаррет снова выругался, подскочил и с силой бросил снежок, попав Билли в грудь. Они, как щенки, бегали друг за другом по стоянке, пока руки у Гаррета не онемели от холода и он не поднял их, признав свое поражение. Билли дал по нему последний залп прямой наводкой, и мокрые и дрожащие от холода будущие грабители инкассаторской машины забрались в стоящий без дела «пинто».

— Ну, и где она?

Гаррет пожал плечами.

— Она сказала, что ей надо подумать и чтобы я подъехал к закрытию. Ей еще надо убрать в холодильник рыбу и мясо, протереть прилавок. И закончит она только в четверть первого.

— Ну и пошла она. — Билли включил передачу.

— Мы могли бы проехаться, — предложил Гаррет, — зайти в какую-нибудь бильярдную, поиграть немного, а потом вернуться.

— Нет, я еду домой, — возразил Билли. — Приму душ и залезу в постель. Если она тебе так понравилась, можешь околачиваться здесь один.

— А что потом? Она мне скажет, что у нее голова болит, а мне придется садиться на автобус и пилить через весь город? Ну ее!

Билли отпустил сцепление и пополз по стоянке, скользя покрышками по мягкому свежевыпавшему снегу.

— Ограбить инкассаторскую машину, — сказал Гаррет, — разбогатеть и счастливо жить до конца дней. Когда ты об этом говоришь, все кажется так просто.

— Это действительно просто, — ответил Билли. — Подожди, сам увидишь.

— Может быть, — подзуживал его Гаррет. — Может быть, нам лучше начать с чего-нибудь попроще и поменьше? Поднабраться опыта для крупного дела?

— И идти вверх по лестнице постепенно?

— Сегодня не очень-то много нам удалось сделать.

— Ты пообедал за мой счет. Чего тебе еще надо?

— Просто мне кажется, что мы немножко забегаем вперед, и все.

— На следующей неделе, во вторник или в среду, они приедут опять.

— Ты же сказал, что пятница — самый лучший день, потому что у них большая выручка.

Они проехали мимо «Севен—Илевен». У бензоколонок болтались несколько ребят. Они курили травку, должно быть, не соображая, что бензин может взорваться.

— Хочешь подождать до пятницы? — спросил Билли. — Хорошо. Подождем.

— Я хочу украсть несколько автомагнитол. Черт побери, Билли, у меня ни гроша.

— И хорошо, что ни гроша, больше будет причин для ограбления.

Гаррет открыл окно и выбросил на дорогу пластиковые коробки и стаканчики.

— Прекрати, — сказал ему Билли.

Гаррет поднял стекло.

— Это лучшая часть города, и люди здесь таких вещей не делают.

— Что-то я не пойму. Мы тут собираемся пристрелить пару мужиков и украсть кучу денег, может быть, четверть миллиона, а ты волнуешься, что я на мостовой насорил.

— У нас есть дело. Но это не значит, что тебе разрешено превращать квартал в личную помойку.

— Резонное замечание, — ответил Гаррет, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимость.