"Вытащить из петли" - читать интересную книгу автора (Корнуэлл Бернард)

Глава 7

Сандмен знал, что должен действовать быстро. Но у него не было времени на то, чтобы выхватить из кармана пистолет — Берриган выстрелил бы раньше, поэтому он решил разговорить сержанта, а там придет Салли и поднимет тревогу. Он поставил левую ногу на стул:

— Растянул, прыгнув на сцену. Меня пытались убить.

— Они послали только меня, капитан. А я в театр не ходил. Стало быть, не один «Серафим-клуб» хочет вашей погибели?

Сандмен пристально смотрел на сержанта Берригана, гадая, кто же еще, господи помоги, был готов заплатить за его голову.

— Должно быть, у нечестных людей жизнь куда легче, — заметил он. — Никто не пытается тебя убить, никаких колебаний, принять или нет двадцать тысяч гиней. Моя беда, сержант, в том, что я так боялся походить на отца, что твердо решил вести себя совершенно иначе, быть заведомо честным. С моей стороны это было жутким занудством, а его просто бесило. Наверное, поэтому я так и поступал.

Если Берригана и удивило это странное признание, он не подал виду. Напротив, его это, казалось, заинтересовало:

— Ваш отец был человек нечестный?

Сандмен кивнул:

— Если бы в нашем мире была хоть капля справедливости, его бы повесили в Ньюгейте. Он не был преступником, почтовые кареты не грабил, по карманам не лазил. Он пускался с чужими деньгами в темные махинации и продолжал бы так делать по сей день, не встреться ему человек поумнее, который обратил против него его же оружие.

Сержант Берриган положил пистолет на стол.

— Мой отец был честный.

— Был?

Берриган зажег две свечи и поднял с пола кувшин пива.

— Да, умер пару лет назад. Он был кузнец и хотел, чтоб я тоже освоил ремесло, но мне, понятно, было виднее? — В его голосе звучало раскаяние. — Я не хотел всю жизнь лошадей подковывать, хотел, как полегче.

— Значит, вы пошли в армию, чтобы не быть кузнецом?

Берриган налил пива и подвинул кружку к Сандмену.

— Я охотился за сундуками. — Охотники за сундуками промышляли тем, что срезали багаж с задков карет. — Меня поймали, судья сказал, что у меня один выбор — между судом и армией. Через девять лет я уже был сержантом.

— И хорошим в придачу.

— Я умел навести порядок, — жестко сказал Берриган.

— Я тоже.

В Сандмене чувствовалась естественная врожденная властность. Он был хорошим офицером, знал это и, если честно признаться, скучал по той жизни.

— Вы были в Испании?

— С двенадцатого по четырнадцатый, — ответил Берриган.

— Славное было время, но Ватерлоо я возненавидел.

— Туго было, — согласился Берриган.

— Никогда в жизни я так не трусил, — сказал Сандмен. — Воздух был горячий, как из печи. Помните?

— Горячий, — кивнул Берриган и нахмурил брови: — Многие хотят вашей смерти, капитан.

— Это ставит меня в тупик, — признался Сандмен. — Когда Скейвдейл предложил мне деньги, я был уверен, что графиню убил он или лорд Робин. А теперь? Кроме них есть кто-то еще. Может, ответ здесь? — Он поднял письмо, которое передал ему хозяин гостиницы. — Будьте добры, пододвиньте свечу.

Письмо было написано до боли знакомым почерком. Элинор просила встретиться с ней утром на другой день в кондитерской Гюнтера на Баркли-сквер.

Сандмен положил письмо на стол.

— Разве вы не должны меня застрелить?

— Пытаюсь понять, станет разговаривать со мной мисс Гуд после этого или нет.

— Сомневаюсь, — с улыбкой заметил Сандмен.

— В тот раз я был на вашей стороне. Пахло жареным, но мы таки победили.

— Даже императорскую гвардию, — согласился Сандмен.

— Выходит, я опять на вашей стороне, капитан.

Сандмен улыбнулся и поднял кружку, словно чокаясь с Берриганом. Ему было приятно, но он не удивился — он с самого начала почувствовал, что тот хочет уйти из «Серафим-клуба».

— Рассчитываете на вознаграждение? — спросил он.

— Поделим пополам премию, капитан.

— Премию?

— Сорок фунтов. Столько платят любому, кто доставит в суд какого-нибудь известного злодея. — Берриган усмехнулся. — Так чем мы завтра займемся?

— Для начала сходим в Ньюгейт.

Дверь за его спиной открылась, и он повернулся в кресле.

— Проклятье, — нахмурилась Салли, увидев на столе пистолет. Затем посмотрела на Берригана: — Вы-то, черт побери, что тут делаете?

— Пришел поужинать с вами, — ответил Берриган, и Салли залилась краской.

Наутро зарядил дождь. Сандмен и Берриган отправились в Ньюгейт. Сандмен все так же отчаянно хромал.

Накануне Салли ясно дала понять Берригану, что не пригласит его разделить с ней постель, и сержант улегся в задней гостиной. Однако Сандмен наблюдал за ними весь вечер и пришел к выводу, что между ними все почти решено.

Сандмен долго лежал без сна, пытаясь понять, кто помимо «Серафим-клуба» мог желать его смерти, и, только когда колокол собора Святого Павла пробил два часа ночи, понял. Пока они шли по Холборну к Ньюгейт-стрит, Сандмен делился своими соображениями с Берриганом:

— «Серафим-клуб» решил меня подкупить, но единственным членом клуба, располагавшим на тот момент достаточными средствами, был Робин Холлоуэй, а он меня ненавидит.

— Ненавидит, — согласился Берриган, — но сложились все.

— Нет, не все. Большинство членов клуба сейчас за городом. У Скейвдейла денег нет. Возможно, один или два члена клуба что-то пожертвовали, но держу пари, что большую часть из двадцати тысяч выделил лорд Робин Холлоуэй. И потому лишь, что его уговорил Скейвдейл. Видимо, мальчишка сам решил устроить мое убийство, прежде чем я бы успел принять чек или, не дай бог, получить по нему деньги.

Берриган подумал и неохотно кивнул:

— Он на такое способен. Мерзавец он мерзавец и есть.

— Но, может, он отзовет своих псов, ведь теперь он знает, что я отказался от денег.

— Если он убил графиню, то все равно будет хотеть вашей смерти, — предположил Берриган и остановился посмотреть на гранитный фасад тюрьмы Ньюгейт. — Это здесь вешают?

— Прямо перед Дверью должников, если бы я знал, где она тут.

— Всегда думал, что рано или поздно окажусь здесь.

Надзиратель проводил их подземным переходом в Давильный двор.

— Захочете увидеть казнь, — доверительно сообщил он Сандмену, — приходите в понедельник. Будем избавлять Англию от двух подонков. Много народу не соберется, потому как ни одного из них известным не назовешь. Нужна толпа? Тогда вздернете кого-нибудь известного, сэр, или удавите женщину. В прошлый понедельник в «Сороке и пне» кончился двухнедельный запас пива, и только потому, сэр, что вешали женщину. Ее повесили за кражу жемчужного ожерелья, а я слыхал, что хозяйка на той неделе его нашла. Завалилось за спинку дивана!

В Общей зале было людно — дождь загнал узников под крышу. Художник, несомненно, переменился — не прятался от мучителей, а восседал с толстой стопкой бумаги и угольным карандашом за ближайшим к камину столом и рисовал портрет. Вокруг толпилась кучка людей. Узнав одного из посетителей, он вздрогнул и быстро отвел глаза.

— Мне нужно с вами переговорить, — сказал Сандмен.

— Поговорит, когда закончит, — рявкнул огромный брюнет с длинной бородой и массивной челюстью, сидевший на скамейке рядом с Корде. — У Чарли и так времени в обрез.

— Речь идет о вашей жизни, Корде, не о моей, — заметил Сандмен.

— Не слушай его, Чарли! — сказал здоровяк. — Я знаю, что…

Он внезапно умолк. Сержант Берриган, зайдя сзади, заставил его застонать от боли.

— Сержант! — одернул его Сандмен с притворной тревогой.

— Просто учу малого хорошим манерам, — ответил Берриган и ударил здоровяка еще раз. — Когда капитан хочет поговорить, ты, куча отбросов, должен вытянуться по стойке «смирно», а не приказывать ему ждать.

Корде испуганно посмотрел на бородача:

— С вами все в порядке?

— С ним все будет в порядке, — ответил Берриган за свою жертву. — Ты бы поговорил с капитаном, мальчик, ведь он пытается спасти твою жалкую жизнь.

Сандмен уселся напротив Корде.

— Хочу поговорить с вами о служанке, — сказал он тихо, — о Мег. Как она выглядит?

Корде отложил в сторону наполовину законченный портрет и начал делать набросок на чистом листе бумаги.

— Она молода, — комментировал он по ходу работы, — двадцати четырех или или двадцати пяти лет. Лицо в глубоких оспинах, волосы мышиного цвета, зеленоватые глаза и родинка вот здесь. — Он нарисовал точку на лбу девушки.

Корде закончил рисунок и протянул Сандмену.

Сандмен вгляделся в портрет. Девушка была более чем уродлива. Дело было не в изъеденной оспой коже, жидких волосах и маленьких глазках, а в пронзительном и жестоком взгляде. Если художник точно передал сходство, то Мег была не просто безобразна, но само воплощение зла.

— Почему графиня взяла на службу такую уродину?

— Они вместе работали в театре, — объяснил Корде. — Мег была костюмершей. — Он посмотрел на портрет и, похоже, смутился. — Думаю, не простой костюмершей, а сводней.

— Откуда вы знаете?

Художник пожал плечами:

— Когда пишешь портрет, люди разговаривают. Они вообще о тебе забывают, ты для них все равно что предмет обстановки. Графиня и Мег разговаривали, я слушал.

— Есть шанс, что мы ее найдем.

— Большой шанс? — У Корде заблестели глаза.

— Трудно сказать, — ответил Сандмен и увидел, как надежда в глазах Корде потухла. — У вас найдутся чернила и ручка?

Нашлось и то и другое. Сандмен окунул стальное перо в чернила и начал писать: «Милостивый господин Уитерспун, податель сего письма сержант Сэмюел Берриган — мой друг, я полностью ему доверяю». Он снова обмакнул перо и продолжил, понимая, что Корде видит, что он пишет. «К сожалению, существует вероятность того, что мне может понадобиться переговорить с его светлостью в воскресенье. Предполагая, что в Министерстве его светлости в этот день не будет, прошу сообщить, где его можно будет найти. Возможно, у меня появятся сведения, каковые потребуется безотлагательно ему доложить».

Сандмен перечитал письмо, подписал и подул, чтобы высохли чернила. Сложив письмо, он встал.

— Капитан! — с глазами, полными слез, воззвал к нему Корде. Сандмен не мог дать ему никаких заверений.

— Я делаю все возможное, — сказал он, — но не могу ничего обещать.

Он засунул портрет во внутренний карман и повел Берригана к выходу.

Сандмен открыл наружную дверь, увидел, что льет как из ведра, и поежился. Он отдал Берригану сложенное письмо:

— Отнесете в Министерство внутренних дел, там спросите человека по имени Себастиан Уитерспун и вручите ему письмо. Буду ждать вас в кондитерской Гюнтера на Баркли-сквер.

Сандмен похромал на Баркли-сквер, идти было больно, и он насквозь промок, пока дошел до кондитерской. Лакей подозрительно на него посмотрел и неохотно открыл дверь.

За двумя широкими витринами располагались позолоченные прилавки, узкие кресла, высокие зеркала и разлапистые канделябры. С десяток женщин покупали знаменитые гюнтеровские сладости. Сандмен прошел в глубь большой залы, где под застекленными матовым стеклом световыми люками стояли столики. Элинор не было видно, и Сандмен, усевшись в дальнем углу, заказал кофе и номер «Морнинг кроникл».

Простучали каблучки, повеяло духами, и на газету упала тень.

— У вас мрачный вид, Райдер, — сказала Элинор.

Он встал и посмотрел на нее.

— Радоваться нет причин.

— Значит, мы должны их найти, вы и я.

Элинор отдала официантке зонтик и мокрую накидку, поцеловала Сандмена в щеку и обвела залу глазами:

— Я даю почву для сплетен, Райдер, — меня видят одну с промокшим мужчиной. — Она еще раз поцеловала его и отступила, чтобы он смог подвинуть ей стул. — Пусть себе сплетничают, а я закажу ванильное мороженое с тертым шоколадом и толченым миндалем. Вы тоже.

— Обойдусь кофе.

— Чепуха, будете есть, что принесут. Очень уж вы похудели.

Элинор села и стянула перчатки. Ее рыжие волосы были убраны под черную шляпку, украшенную агатовым бисером и небольшим пером. Платье на ней было приглушенных коричневых тонов с едва различимым цветочным узором, вышитым черными нитками. Ворот у платья был высокий и довольно простой, но Элинор почему-то выглядела более соблазнительно, чем полураздетые актрисы в театре вечером накануне.

— Моя служанка Лиззи опекает меня, но я откупилась от нее двумя шиллингами, и она отправилась в «Лицеум». Мне не привиделось, что вы хромаете?

— Вчера растянул лодыжку, — объяснил Сандмен, и ему пришлось рассказать всю историю.

Элинор, разумеется, пришла в восторг:

— Ужасно вам завидую. У меня такая скучная жизнь!

— Зато у вас есть новости, так? — спросил Сандмен.

— По-моему, да. Определенно есть.

Элинор повернулась к официантке и заказала чай и два ванильных мороженых.

— Позади кондитерской у них ледник, — сообщила она, когда та ушла. — Несколько недель назад я его осматривала. Каждую зиму они привозят из Шотландии лед, упакованный в опилки, и он все лето не тает. Я пробовала уговорить отца сделать ледник и нам, но он начал пенять на издержки, и я сказала ему, что он сэкономит на моей свадьбе.

Сандмен вгляделся в ее серо-зеленые глаза, пытаясь понять, что она давала ему понять этой на первый взгляд пустой светской болтовней.

— Каким образом? Останетесь в старых девах?

— Нет. Сбегу с возлюбленным.

— С лордом Иглтоном?

Элинор расхохоталась на всю залу, и за соседними столиками на миг притихли.

— Иглтон такой зануда! — громко воскликнула она.

— Я слышал, вы обручены.

— Лорд Иглтон хочет на мне жениться. Похоже, мама и он верят, что, если они оба будут желать этого достаточно долго, я сдамся. Но я его не выношу. Он шмыгает носом, когда разговаривает. — Она тихонько шмыгнула: — Дражайшая Элинор, шмыг, как вы очаровательны, шмыг, в ваших очах отражается лунный свет, шмыг.

Сандмен хранил серьезную мину.

— Я-то ни разу вам не сказал, что вижу отражение лунного света в ваших очах.

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. Им всегда было весело вместе, с самой первой встречи, когда Сандмен оказался дома после ранения, а Элинор было всего двадцать лет и она твердо решила не увлекаться военными. Но этот военный умел ее смешить и тогда, и теперь, так же как и она — его.

— Я узнала, что ходят слухи о моей с ним помолвке, и специально попросила Александра передать вам, что не собираюсь замуж за титулованного шмыгальщика. Он вам не сказал?

— Нет.

— Но я ему ясно сказала! — возмутилась Элинор. — Мы случайно встретились в Египетском зале.

— Об этом-то он рассказывал, но забыл, что вы просили мне передать. Он даже забыл, зачем ходил в Египетский зал.

— На лекцию некоего профессора Попкина о новонайденном местоположении Эдема. Он хотел, чтобы мы поверили, будто рай нужно искать при слиянии вод Огайо и Миссисипи. Он как-то съел там очень вкусное яблоко. Вам хотелось бы туда, Райдер?

— С вами?

— Мы могли бы ходить там обнаженными, — сказала Элинор, и Сандмен увидел слезы в ее глазах. — Быть невинными, как младенцы, и избегать змей. — Она опустила лицо. Мне ужасно жаль, Райдер. Я ни за что на свете не должна была дать маме уговорить себя расторгнуть нашу помолвку. Она сказала, что ваша семья безнадежно опозорена, но это чепуха.

— Опозорена полностью, — согласился Сандмен.

— Вашим отцом. Не вами!

Элинор промокнула глаза платочком.

— Я полгода рыдала не переставая, а вчера вечером сказала маме, что считаю себя помолвленной с вами.

— Я польщен.

— Могли бы сказать, что это взаимно.

— Я бы хотел, чтоб с помолвкой все так и было.

— Не думаю, что папа станет возражать. Но когда я прошлым вечером рассказала маме о своих чувствах, она потребовала, чтобы я сходила к доктору Гарриману — специалисту по женским истериям. Но я не истеричка, просто так вышло, что я вас люблю. — Элинор отведала мороженого и вздохнула: — Бедный Райдер. Вы должны были отказаться от самой мысли жениться на мне и приударить за Каролиной Стандиш.

— Каролиной Стандиш?

— Каролина Стандиш, возможно, самая богатая наследница в Англии, Райдер, и к тому же очень хорошенькая. Но должна вас предупредить: она методистка. Неприятная сторона этого — в ее присутствии нельзя пить спиртное, курить, богохульствовать и вообще наслаждаться жизнью. Ее отец сделал состояние на фаянсе, но теперь они живут в Лондоне и ходят в вульгарную маленькую церковь на Спринг-Гарденз. Уверена, вы смогли бы ей понравиться.

— И я уверен, — улыбнулся Райдер.

— Уверена также, что она одобрит крикет, если вы не будете играть по субботам. Имейте в виду, Каролина Стандиш уже помолвлена, но поговаривают, несколько сомневается, так ли добродетелен будущий герцог Рипонский, каким хочет казаться. Он, конечно, посещает церковь на Спринг-Гарденз, но можно предположить, лишь затем, чтобы после свадьбы пощипать ее золотые перышки.

— Будущий герцог Рипонский? — задумчиво переспросил Сандмен. — Рипон?

— Кафедральный город в Йоркшире, Райдер.

— Маркиз Скейвдейл — наследник герцога Рипонского.

— Он самый! — Элинор нахмурила брови. — Я что-то не то сказала?

— Скейвдейл отнюдь не добродетелен, — заметил Сандмен и вспомнил слова графа Эйвбери, что жена шантажировала молодых мужчин по всему Лондону.

Шантажировала ли она Скейвдейла? Было известно, что у него плохо с деньгами, однако маркиз умудрился заключить помолвку с богатейшей наследницей Англии. Если он крутил шашни с графиней, она могла решить, что он созрел для шантажа. При том что его семья потеряла большую часть состояния, у него, несомненно, остались какие-то сбережения, а также фарфор, серебро и картины, которые можно продать. Вполне достаточно, чтобы умилостивить графиню.

— Думаю, убийца — маркиз Скейвдейл, — заключил Сандмен, — он или кто-то из его друзей.

— Значит, вам не нужно знать, что раскопала Лиззи? — разочарованно спросила Элинор.

— Ваша служанка? Разумеется, нужно. Даже необходимо.

— Лиззи разузнала, что Мег увезли из дома графини в черной или темно-синей карете со странным гербом — золотой ангел на красном щите. Я спросила Хаммонда, но этот герб ему незнаком.

— Сомневаюсь, что его придумала Геральдическая палата. Это герб «Серафим-клуба».

— А маркиз Скейвдейл — член «Серафим-клуба»?

— Да.

— Значит, он ваш убийца? Так просто?

— Члены «Серафим-клуба» считают, что титулы, деньги и привилегии защитят их от закона. И вероятно, будут правы, если я не найду Мег.

Элинор смотрела на Сандмена сияющими глазами:

— Райдер, я не хочу отказываться от вас. Я пыталась.

Сандмен взял ее руку и поцеловал пальцы.

— Я никогда от вас не отказывался, — признался он. — На той неделе я снова поговорю с вашим отцом.

— А если он скажет «нет»? — Элинор сжала его ладонь.

— Тогда мы поедем в Шотландию.

Она крепко держала его за руку.

— Райдер! Мой рассудительный, благонравный, честный Райдер, вы сбежите со мной? — с улыбкой спросила она.

Он улыбнулся в ответ:

— Помню, во время битвы при Ватерлоо я пообещал себе: если выживу, ни за что не умру с чувством сожаления, осуществлю все желания и мечты. Так что, если ваш батюшка не позволит нам пожениться, увезу вас в Шотландию.

— Потому что я ваше желание, мечта и стремление? — спросила Элинор с улыбкой и со слезами на глазах.

— Все вместе, — ответил Сандмен, — и к тому же я вас люблю.

Застав Сандмена в столь деликатный момент, мокрый до нитки сержант Берриган весело ухмыльнулся.

Они поднимались на Сенной холм, направляясь к Старой Бонд-стрит. Сержант Берриган начал весело насвистывать, показывая, что ему дела нет до того, что он только что видел. В армии такой свист сочли бы нарушением дисциплины, за которое, однако же, нельзя наказать. Сандмен рассмеялся:

— Я был помолвлен с мисс Форрест, но она разорвала помолвку — ее родители не хотели, чтобы она вышла за нищего.

— Мне не показалось, что помолвка разорвана.

— Ну, жизнь — штука сложная.

— Если уж мы о сложностях, то мистер Себастиан Уитерспун не слишком мне обрадовался.

— Но он вам сказал, где найти в воскресенье министра внутренних дел?

— Его светлость будут у себя дома, на Большой улице Георга. Мистер Уитерспун также сказал, что министр не выкажет благодарности за то, что вы побеспокоите его в воскресенье, да и вообще мистер Уитерспун, равно как и его светлость, надеется, что проклятого содомита повесят за его проклятую шею и будет ему, черт его подери, поделом.

— Последнего он наверняка не говорил.

— В общем, да, — легко сдался Берриган. — Так куда мы сейчас идем?

— К сэру Джорджу Филлипсу. Я хочу выяснить, не может ли он сказать, кто именно заказал портрет графини. Узнаем имя, сержант, и убийца у нас в кармане.

— Вашими бы устами, — усомнился Берриган.

— Кстати, мисс Гуд в мастерской сэра Джорджа. Она у него натурщица.

— Да ну! — оживился Берриган.

— Даже если сэр Джордж нам не скажет, я узнал, что мою единственную свидетельницу увезли в карете «Серафим-клуба». Думаю, один из клубных кучеров может поведать нам, куда ее увезли.

— Боюсь, их придется уговаривать.

— Приятная перспектива, — заметил Сандмен.

Они подошли к двери рядом со входом в ювелирную лавку. Сандмен постучал, и, как в прошлый раз, открыл Сэмми.

— Скажи сэру Джорджу, что с ним пришли поговорить капитан Райдер Сандмен и сержант Сэмюел Берриган, — властно произнес Сандмен.

— Он не хочет с вами разговаривать, — ответил Сэмми.

— Пойди и скажи ему, малыш, — настаивал Сандмен.

Вместо этого мальчик попытался проскочить мимо Сандмена на улицу и был сразу же схвачен Берриганом.

Берриган вывернул ему руку. Сэмми взвизгнул.

— Он сказал, если вы опять придете, я должен бежать за помощью, — выпалил он.

— В «Серафим-клуб»? — предположил Сандмен, и мальчик кивнул. — Держите его, сержант! — сказал он и начал подниматься по лестнице. — Фи, фай, фо, фух! Чую я английский дух! — громко запел он, чтобы предупредить Салли и Берриган не застал ее раздетой.

— Ни шагу дальше, капитан! — рыкнул сэр Джордж и наставил на Сандмена длинноствольный пистолет.

Сандмен продолжал подниматься.

— Не будьте последним дураком, сэр Джордж, — устало сказал он. — Застрелите меня — придется застрелить и сержанта Берригана, а затем заткнуть рот Салли, и у вас на руках — три трупа.

Он одолел последние ступеньки и забрал у художника пистолет.

— Позвольте представить вам сержанта Берригана. — С облегчением заметив, что Салли поняла намек и набросила накидку, он снял шляпу и поклонился: — Мое почтение, мисс Гуд.

Берриган кивнул Салли:

— Здравствуйте, мисс Гуд.

Тут он увидел картину, и его глаза расширились от восхищения. Салли вспыхнула.

— Он мне жуть как больно делает! — пожаловался Сэмми.

— Можете отпустить мальчика, — разрешил Сандмен. — Он не пойдет за подмогой.

— Пойдет, куда прикажу! — воинственно сказал сэр Джордж.

— Если пошлете Сэмми за помощью, я всем расскажу, как в вашей мастерской обманывают женщин — рисуют одетыми, а когда они уходят, то раздевают, — пригрозил Сандмен.

Сэр Джордж сдулся, как проколотый пузырь. Он махнул Сэмми испачканной краской рукой:

— Приготовь чаю, Сэмми.

Берриган отпустил мальчика.

— Я помогу тебе, Сэмми, — сказала Салли и пошла за мальчиком вниз.

Сандмен повернулся к сэру Джорджу:

— Вы пожилой человек, сэр Джордж, и к тому же пьяница. У вас трясутся руки. Вы еще способны рисовать, но до каких пор? Сейчас вы живете на доходы от своей репутации, но я могу вам ее испортить. Могу твердо вам обещать, что люди вроде сэра Генри Форреста никогда не наймут вас рисовать их жен и дочерей. Вы солгали, так что теперь говорите правду.

— А за это?…

— Я никому ничего не скажу и оставлю вас в покое.

Сэр Джордж рухнул на табурет. Он рявкнул на учеников и двух натурщиков, изображавших Нельсона и Нептуна, чтобы они шли вниз. Когда они ушли, он взглянул на Сандмена:

— Картину заказал «Серафим-клуб».

— Это я знаю. Мне нужно знать, сэр Джордж, кто именно из членов клуба ее заказал.

— Не знаю. Правда, не знаю! Их было человек десять-одиннадцать, они сидели за столом. Сказали, что хотят заказать портрет для своей галереи, и пообещали заказать еще.

— Другие портреты?

— Титулованных женщин в обнаженном виде, капитан. Она была их добычей. Они объяснили, что если с одной и той же женщиной переспят больше трех членов клуба, ее портрет можно помещать в галерее.

— Среди них был маркиз Скейвдейл?

— Да, помню, были Скейвдейл, лорд Пелмор. Но остальных я не знаю, а они не представились.

Сандмен отвел кремнедержатель пистолета, отнятого у сэра Джорджа, и увидел, что тот не заряжен.

— У вас есть порох и пули? — спросил он и разозлился, прочитав на лице художника ужас. — Да не собираюсь я вас убивать, несчастный дурак!

— В шкафу. — Сэр Джордж кивнул на противоположную стену.

Открыв шкаф, Сандмен обнаружил там небольшой арсенал, который, судя по всему, был необходим художнику в его работе. Он кинул Берригану пистолет и, перед тем как нагнуться за ножом, положил в карман полную горсть патронов.

— Вы мне солгали, — сказал он сэру Джорджу.

С ножом в руке он пересек комнату и увидел страх в его глазах.

— Салли! — крикнул Сандмен. — Сколько вам должен сэр Джордж?

— Два фунта и пять шиллингов! — откликнулась она снизу.

— Расплатитесь! — распорядился Сандмен.

— У меня при себе только три гинеи, — проскулил сэр Джордж.

— Отдайте три гинеи сержанту.

Сэр Джордж отдал деньги, а Сандмен повернулся к картине.

— Вы лгали, — продолжал Сандмен, — и, хуже того, догадывались, что Шарль Корде не убивал, но и пальцем не пошевелили, чтобы ему помочь.

Сэр Джордж встал, покачнулся и возопил:

— Нет!

Берриган держал сэра Джорджа, пока Сандмен с ножом примеривался к «Апофеозу лорда Нельсона». Сэмми принес наверх поднос с чаем и с ужасом наблюдал, как Сандмен сделал сначала продольный, а потом поперечный разрез.

— Один мой друг, — заметил он, кромсая картину, — собирается скоро жениться. Он еще не знает об этом, как не знает об этом и его суженая, но они явно неравнодушны друг к другу. Я хочу сделать им на свадьбу подарок.

Вырезав из полотна фигуру Салли, Сандмен бросил нож на пол, свернул Британию и улыбнулся сэру Джорджу:

— Спасибо за помощь. Сержант? Думаю, тут — все.

— Я с вами! — крикнула Салли с лестницы. — Только кому-то придется застегнуть мне крючки на платье.

— Исполняйте свой долг, — сказал Сандмен Берригану.

Посмеиваясь, он вышел на улицу и стал ждать Берригана и Салли.

Когда платье было застегнуто, они вышли.

— Кто это там у вас скоро поженится? — спросил Берриган.

— Да так, двое знакомых, — беззаботно ответил Сандмен.

— Капитан! — укоризненно воскликнула Салли.

— Поженятся? — ошеломленно переспросил Берриган.

— Вы не то подумали, сержант, Я твердый приверженец христианской морали, — заявил Сандмен.

— К разговору о морали, — заметил Берриган, — зачем нам пистолеты?

— Потому что мы пойдем в «Серафим-клуб» поговорить с кучерами, а я не хочу идти туда безоружным. Мне бы также не хотелось, чтобы там знали о нашем посещении. Когда нам лучше пойти?

— Как стемнеет. Проще прокрасться, и по крайней мере один конюх будет на месте.

— Будем надеяться, что тот самый, — сказал Сандмен и щелкнул крышкой часов. — Как стемнеет? Давайте встретимся часов в девять. За клубом. Хорошо?