"Бабочка" - читать интересную книгу автора (Миклашевский Ян)

Глава 2

— Вот скажи мне, позор семьи Нимовых, зачем надо было пить в таких количествах непонятно что? У тебя же вид, как будто ты воздерживался от этого дела несколько лет, а теперь тебе сказали, что завтра ты умрёшь, и ты напоследок решил оторваться. Не, я понимаю, что от тебя ушла жена, что вашу шарагу разгоняют, но это всё же не повод так надираться. Тем более вроде как планировалось, что мы с тобой на пару сегодня засядем на кухне, употребим по поводу этих мрачных событий, надерёмся…

— А у меня с собой… ик… ещё есть… ик…

— Чего у тебя с собой есть?

— этого….. как ты там сказал… непонятно чего…

— Ага. Наш рыцарь снова рвётся в бой со своей печенью. Ему недостаточно того, что он уже еле держится на ногах и еле ворочает языком, так он решил окончательно привести своё состояние в крайней степени свинское…

–..вот доберусь… ик… до своих вещей….

— О ужас. У нашего рыцаря явно припрятана живая вода…

— … живой воды у меня… ик… с собой два литра… я даже тебе позволю… ик… облобызать носки моих … ботинок утром… ик… в качестве благодарности…

— То есть ты решил довести своего несчастного старшего брата до такого же состояния, в каком пребываешь сейчас.

Нимов-средний совершенно не знал специфики работы своего младшего брата, а потому не мог и предположить, что у того действительно есть препарат, позволяющий сделать очень пьяного очень трезвым за сравнительно небольшой промежуток времени. Макс помнил, как однажды на базу притащили одного из лаборантов, который на пешем выходе провалился в какой-то незаметный доселе колодец, где жило семейство зобатых кошек, кои не преминули лаборанта немножко подрать. Вот только в отличие от простых кошек тяга к чистоте им была не свойственна. Жили они там же, где ели и гадили, об уборке жилых помещений представления не имели, а потому к моменту доставки на базу лаборант уже имел заражение крови, перспективы нагноений и прочие прелести общения с животными, о чистоте не имевших никого понятия вовсе. Начмед тогда первым делом выдал пострадавшему одну таблетку «чистюли», как он её называл, затем обезболивающего, а после приказал медсёстрам оттащить пострадавшего в душ. «Чистюля» на тот момент успешно прошла все испытания, но в медицинские комплекты ещё введена не была, впрочем начмед всегда стремился идти в авангарде веяний аномальной медицины, особенно проверенных практикой, и не мог пропустить такую красоту мимо своей экстренной аптечки. Позже он подробно рассказал о чудо-таблетках на одном из собраний на базе, чем вызвал неописуемый восторг у страдальцев головой по утрам, но тут взял слово Никонов и в ёмких выражениях объяснил, что пьянства на базе не потерпит ни в каком виде. Кроме возвращений с выездов и выходов, само собой, потому что традиции надо чтить. Макс также помнил, что после этого средства, основным предназначением которого являлась практически полная и при этом достаточно быстрая детоксикация организма, на исцелённого нападал дикий жор, но тут он был спокоен — даже при холостяцком образе жизни своего старшего брата холодильник у того всегда был набит под завязку.

Однако до «чистюли» Максу добраться не удалось — события прошедшего дня и количество употреблённого перевесили желание продолжить банкет в пользу здорового сна.

— Я живой, я живой, — максова голова действительно не болела, но пить хотелось нестерпимо, — и я в отпуске. Хоть и во рту как будто насрано, но в отпуске. Сушит-то как. Где-то тут была водичка.

— Двигай на кухню, Дон Кихот ликёроводочный. — донёсся голос брата. — Специально для тебя ещё со вчерашнего вечера заготовлены чудесные два литра животворящей минеральной воды. А также любопытнейший фотоальбом, который твоё начальство торжественно вручило с напутствием, что по достоинству оценить его ты сможешь только в трезвом виде.

— Какой альбом? — Макс оценил своё состояние и пришёл к выводу, что Тенёв был не так уж неправ относительно последствий употребления своей «живой воды».

— С очень интересными фотографиями весьма необычных мест. Я, было, про него даже забыл вечером, но, знаешь ли, не спалось. Жара, городская духота, прочие прелести лета… сказать по правде, я ещё вчера хотел с тобой на пару посмотреть эти весёлые картинки, но не склалось. Зато склалось сегодня с утра, да так, что я от него уже три часа оторваться не могу. И сейчас ты не отвертишься, потому что у меня к тебе есть некоторое количество вопросов касательно того, какое же такое дерьмо изучали в твоей шараге. Вот только не надо очередных баек про секретность и прочее — хотело бы твоё начальство её сохранить, этот альбом ни в жисть не попал бы в руки не то, что ко мне, так и к тебе тоже.

— Где-то тут была водичка — Макс, гнусно улыбаясь, добрался наконец-то до кухни и с жадностью приложился к бутылке с минералкой. Состояние улучшалось с каждой секундой. — Ну что там?

— Вот, смотри. Я хоть и не спец, но даже мне понятно, что делались все эти фотографии на плёнку. Технология не просто устаревшая, а ужас как устаревшая, однако, как я понимаю, если использовали её, то означать это может две вещи: либо тот, кто их делал, в силу каких-то причин не желал использовать достижения прогресса в области цифровой фотографии, либо же другого способа сделать эти фотографии попросту не было. Давай, рассказывай про свои походы по Аномальным Территориям.

— Вот ты думаешь, что я тебе сейчас как на духу выложу всё. — Макс листал альбом — я сам большую часть этих мест вижу в первый раз. Какие походы, только по подвалам шастали, да с материалом работали. Ну вот эта пара зданий знакома, вот эта картина, где всё в красном, тоже — явно выброс, причём в самом начале и сомневаюсь, что более позднюю его фазу удалось бы вообще запечатлеть, там какие-то хитрые фильтры нужны, но вот остальное… фигня какая-то, артефакты… о, собачки с кисками… дверь, ещё дверь, здание… техника какая-то. Ты пойми, я же простой лаборант. Нет у меня никакой суперменской подготовки, да и в глубокие рейды нас не гоняли, а если бы и погнали, то там бы и оставили. Каждый своим делом заниматься должен, в конце концов.

— У тебя есть хоть какая-нибудь завалящая мысль о причинах, по которым твой главный дал нам этот альбом?

— Ну, может на память.

— Нда, много мы так не надумаем. Да и не очень-то хочется, говоря по правде. Но мне вот последняя фотография больше всего почему-то в сознание запала. Что можешь про неё сказать?

Была на той фотографии изображена внушительная гермодверь, местами изъеденная ржавчиной, возле которой лежал скелет, облачённый в странную броню, крепившуюся как будто на каркас. Вид у брони был такой, как если бы её обладателя старательно шпиговали свинцом, возможно на протяжении долгого времени. Рядом со скелетом лежали обломки какого-то странного оружия. Явно вырисовалась картина принятия кем-то последнего боя, но что конкретно хотел сказать неизвестный фотограф, понятно не было совершенно.

— А что сказать. Где-то на Аномальных есть или была дверь, около которой лежит или лежал скелет… ты чего от меня добиваешься? Я могу попробовать сочинить сказочку про дверь и скелет, оно тебе надо?

— Убедил. Не буду уподобляться твоей бывшей супруге и изводить вопросами, на которые ты заведомо не знаешь ответа, поскольку на твоём лице это написано вот такими здоровенными буквами. Только замечу, что час назад звонил некто профессор Завадский, интересовавшийся здоровьем некоего господина Нимова, более того, выразивший желание, чтобы ранее указанный господин по возможности и по пробуждении заехал сегодня на работу.

— Я обожаю своё начальство. Ну правда. Вот зачем надо давать отпуск только для того, чтобы из него потом выдёргивать уже второй раз? Причём ведь споил предварительно, кощей. Знает же, что у меня сейчас головка бо-бо и во рту ка-ка.

— Голос у него был несколько напряжённый, я бы сказал. Если бы мне несколько лет назад мой тогдашний главный таким голосом выразил аналогичное пожелание, то, по правде сказать, я бы ему отказать не смог. Серьёзно. Он ещё добавил, что это никак не связано со вчерашним безобразием, которое творилось у него в кабинете всю вторую половину дня, так что гнать с работы тебя явно не собираются.

— Попробовал бы он. Сам же спаивал.

— Тебя подбросить?

— А что, так срочно?

— Ну не то чтобы срочно, но у меня тоже есть дела, которые я могу перенести на попозже, но не отменить.

Наскоро приведя себя в порядок, Макс уведомил своего брата, что император готовы и находятся в нетерпении, ожидая, когда же их верный возница, по совместительству приходящийся ещё и родственником, отвезут их в требуемое место. Тот, кого записали в возницы, расценил пробудившееся чувство юмора как знак того, что императорская персона пришла в себя полностью, и пригрозил персоне поездкой на общественном транспорте.

— Как уехал? Куда уехал? Он же меня у себя видеть хотел.

— Что-то там у них на Третьей Базе случилось и он отбыл туда в срочном порядке, да ещё и Тенёва с Зубовым прихватил зачем-то. Сказал, что поехал завершать дела. — Настенька неспешно собирала вещи. Максу показалось, что она чем-то крайне раздражена. — Да, он извинялся очень и просил помочь доставить на «границу» какого-то японца, если я что-то понимаю в фамилиях.

— Настя, какой японец? Да что случилось-то?

— Уволил он меня, старый хрен.

— Как уволил?

— А вот так. Сказал, что поскольку перспектив у Института, в силу сложившихся обстоятельств, нет никаких, то пиши-ка ты, Кузьмичёва Анастасия Ивановна, заявление по-собственному. Якобы уточнения какие-то пришли сверху и что говорится в них о необходимости разогнать нас в кратчайшие сроки, да вот только я его как облупленного знаю и могу сказать, когда он врёт. Тем более, что все бумаги через меня идут и не было ничего на эту тему.

— Это какой-то бред. Что он затеял-то?

— Позвони и спроси, если так интересно. Хотя сомневаюсь, что это у тебя получится — тут уже телефон оборвали, дозвониться до него не могут, всем он вдруг срочно понадобился. Он зачем-то ещё выписал на тебя и на этого японца пропуска на Аномальные. Сказал, что на всякий случай.

— Оригинально. Может объяснишь, в чём подвох?

— Сказал, что японец тебе всё объяснит подробно, а если ты не поймёшь, то письмо на этот счёт лежит у него в кабинете на столе. Вроде как этот японец какой-то очень ценный специалист и его надо ну ой как срочно доставить на Третью Базу… у Завадского сегодня явно день несмешных сказок. Тебе это лично делать, как я поняла, необязательно, только если с Артемьевым их свести.

— Это который из группы сопровождения?

— Он самый. Якобы Артемьев в курсе, а транспорт они сегодня вечером туда погонят.

— И где этот японец?

— Обещался быть уже вот вот, сколько там?… В дверь постучали.

Японец оказался примерно ровесником Макса. Одет он был в строгий костюм-тройку, который напрочь лишал возможности определить визуально род занятий своего владельца. С одинаковым успехом он мог быть банковским клерком, адвокатом, или даже журналистом. Увидев настороженные взгляды Настеньки и Макса, он на достаточно неплохом русском отрекомендовался Шибахарой, засмущался и скромно спросил у присутствующих, может ли он видеть господина Завадского? Настенька указала пальцем на Макса и заявила, что вот этот гражданин по фамилии Нимов, является полноправным представителем профессора, который, как известно, изволили срочно отбыть по каким-то своим делам, причём окончательно, а потому обращаться по всем вопросам надлежит непосредственно к нему и что ключи от кабинета руководства, в точном соответствии с инструкциями от этого руководства полученными, она оставляет в распоряжении этого самого гражданина, а сама покидает данную территорию, потому что делать ей тут больше совершенно нечего.

— Макс, если что — звони. Я не знаю, что там задумал наш начальник, но мне это всё не нравится. И береги свою башку.

— Спасибо, учту. Тебе помочь?

— Сама справлюсь. Тут немного.

Чмокнув Макса в щёку, она взяла сумку и вышла из кабинета. Макс смотрел ей вслед и думал, что за последние сутки в его окружении существенно поубавилось дорогого ему народа. От этих дум его отвлёкло скромное покашливание японца.

— Я прошу прощения — японец явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Это ещё кто у кого прощения просить должен. Предлагаю сразу перейти на ты, — Макс знал, что для гостя это предложение может быть оскорбительным, однако в свете последних событий предположил, что тот наверняка предупреждён об этом Завадским. — Макс.

— Юкио, — японец слегка поклонился. — Сразу скажу: я рос в России до двадцати лет и прекрасно понимаю, что вопросы этикета сейчас неуместны.

— И что тебя заставило вернуться? Да что мы стоим. Пойдём к начальнику в кабинет, там есть много интересных вещей, например кофеварка. Кофе у него вроде тоже там где то должен быть.

Письмо действительно лежало на столе и Макса по прочтении оно озадачило. В нём недвусмысленно говорилось, что господина Шибахару надлежит встретить, одеть, обогреть и передать в распоряжение капитана Артемьева, который регулярным рейсом переправит его на территорию Третьей Базы, где в нём, как в особо ценном специалисте, испытывают ну просто колоссальную нужду. В пути следовало с господина Шибахары сдувать пылинки и всячески не давать в обиду. К письму прилагалась фотография этого самого ценного специалиста, а также три флешки. Макс убрал письмо и флешки во внутренний карман своей куртки и включил кофеварку.

В течение следующего часа выяснилось, что является японец биологом, специализирующимся на мутациях, однако обратиться с просьбой к Завадскому вынудило его не это: около трёх недель назад на Аномальные отправилась международная группа учёных, в число которых входила и невеста Юкио, как ассистентка его научного руководителя. Две недели назад связь с ними была потеряна полностью где-то несколькими километрами западнее города, когда-то называвшегося Чернобылем. Юкио решил для себя, что либо он спасёт свою невесту, либо погибнет в процессе этого спасения, вспомнил, что его научный руководитель когда-то рассказывал ему о дружбе с неким профессором из какого-то ужасно засекреченного института и вроде бы фамилия этого профессора была Завадский, а остальное стало делом техники. В тот же день он отправил письмо этому профессору, где изложил всю ситуацию полностью и просил просто забросить его на Аномальные Территории. На ответ он не надеялся совершенно. Каково же было его удивление, когда три дня назад ему пришло предложение приехать в Москву для аудиенции с господином Завадским. Поблагодарив родителей и богов за то, что благодаря им у него есть второе гражданство, он купил билет на самолёт, а по прилёту прямо из аэропорта поехал в институт, благо Москву всё же знал и в провожатых не нуждался. Максу подумалось, что восток суть есть дело очень тонкое, судить о мотивах азиатов с точки зрения европейцев это, как минимум, глупо, да и вообще не нужно, а потому решил расспросить гостя подробнее на тему столь непонятной отзывчивости профессора, поскольку точно знал, что сентиментальность в таких масштабах тому не свойственна.

— Девочки, вы лясы и в автобусе сможете продолжить точить, — ехидная физиономия капитана Артемьева бесцеремонно заглядывала в дверь. — Интуриста одевать ещё надо.

— Костя, ты заходи. Чайку, кофейку? Я тут типа за главного остался, милостию начальства. Так что угощаю.

— Всё-то тебе, Нимов, чаёвничать. В пути догонитесь. Поднимайте свои зады и пошли в эксперименталку. Времени не так много.

— Куда? Зачем в эксперименталку?

— Прямое указание Никонова: одевать всю группу в обкатанные экспериментальные модели. Там у Зубова такая красота — пальчики оближешь. Расщедрилось наше начальство.

— О как. Получается и твоего главного в это втянули.

— Я тебе, Макс, ещё не такое расскажу. Все отцы-командиры наши подорвались куда-то в ноль три ноль ноль. Вид у них был помятый… да не заморачивайся, знаю я, что тут у вас вчера творилось… так вот, помятый, но трезвый. Как мне дежурный рассказал, завалились они до этого всей своей шайкой-лейкой аккуратненько к Зубову в отдел, откуда вышли в такой снаряге и с таким оружием… дежурному, по его словам, в тот момент пригрезилось, что институтская легенда о боевых роботах стала реальностью. Ну а эти наши полководцы у шлемов забрала подняли, ухмыльнулись, пожелали спокойного дежурства и свалили, прикинь. Но это ещё ерунда. Знаешь, на чём поедем?

— Ты меня не пугай. Мамонта что ли дали?

— Если бы. Маму туда погоним.

— Погоди. Как Маму? Это та разработка для экспедиций, которая вроде как эвакуационная или кашээмная, вас вояк хрен поймёшь, и которой на все аномалии с пробором положить? Она же не доработана толком.

— Не вояк, а сопроводителей. Никонов сказал, что вполне себе доработана.

— И кто за рулём?

— Захаров. Он на ней месяц на полигоне резвится, ходовую проверял. Говорит, что до Третьей точно доедем, там же с дорогами нормально всегда было. Вот только смущает меня это всё.

— Не то слово — меня тоже. Какой им смысл нас в эксперименталку полностью одевать и на экспериментальном транспорте в регулярный рейс отправлять?

— Я тебе Нобель что ли? Чиста экспериментальный рейс. Чиста поэкспериментировать. Спроси чё полегче.

— Кстати, а что везём-то, и кто ещё с нами едет?

— А вот только мы вчетвером и едем. И везём мы, друг мой, много вкусной и полезной пищи, если верить документам, так что, если что — с голоду не помрём. Давай, сворачивайся уже.

Один из лаборантов Зубова заливался соловьём, расписывая все преимущества выдаваемой брони по сравнению со штатной. По его словам выходило, что в процессе совместной работы с электрониками удалось создать нечто, способное при попадании в какую-либо агрессивную среду если не защитить, то позволить продержаться в живых куда как большее время. Присутствовал в этом чуде бронестроения и собственный процессор, который, по словам лаборанта, мог образовывать тандем с исследовательским компом. Также в броню был встроен свой независимый медицинский модуль и были ещё какие-то прибамбасы, но суть их Макс не понял, однако по виду Артемьева, который с серьёзным видом кивал головой, сделал вывод, что эти примочки лишними точно не будут. Что-то похожее было и с компами — если верить лаборанту, им наконец-то удалось создать систему, формирующую изображение прямо в сознании у пользователя. Как Макс понял, достигнуто это было за счёт использования одной из разновидностей артефактов, могущих воздействовать на сознание из искусственно выращенной основы глаза «говорящей свинки». Впрочем, зная какие сюрпризы можно ожидать от Аномальных, экран создатели убирать не стали. Максу было предложено надеть комп на руку и оценить новинку на практике. Лёгкое жжение в руке и перед глазами развернулось меню, подобное тому, какое было в простых компах, но с некоторыми дополнениями. Лаборант с гордым видом поведал о том, что подобная телепатическая связь сознания пользователя и компа является двусторонней, а потому предложил проверить это на практике и силой мысли изобразить что-нибудь на экране. С пятой попытки у Артемьева и с седьмой у Макса наконец-то получилось написать на экранах слово из трёх букв, после чего оба с авторитетным видом признали, что оружейкой проделана большая работа, которую санитары Аномальных не смогут не оценить по достоинству. Лаборанты смущённо зарделись.

С оружием Макс не понял ничего, кроме того, что оно мощное, точное и очень многозарядное. Оружейная специфика никогда не была его коньком, Артемьев же лучился радостью как школьник, дорвавшийся до ларька с мороженым.

— А всё-таки хорошо, что машинки наши не с простыми номерами. — Артемьев вёл одну из институтских «буханок» в сторону Калуги, под которой располагалась перевалочная база, она же транспортный цех, где институт держал свой специальный транспорт, предназначенный исключительно для работы на Аномальных Территориях. — Вот едем, никто нас не останавливает. Хотя не представляю, как мы на Маме поедем — она ж здоровенная, а там дороги узкие.

Почему этот транспорт, изначально проектировавшийся для доставки различных грузов, назвали Мамой, в институте точно не знал никто, что только способствовало возникновению о нём легенд ещё до его ввода в эксплуатацию. Видом своим он походил на бронированный автопоезд, у которого кабина водителя и фургоны были соединены переходами. Изначально планировалась только относительно лёгкая броня, но в какой-то момент на машину положило глаз начальство, в результате транспорт получил полный комплекс защиты от всех известных аномалий, подобие бульдозерного ножа на морде, несколько оружейных модулей и небольшой, однако весьма продвинутый центр связи. Сопроводители сразу же записали её в кашээмки, поскольку если на тех же Мамонтах можно было пусть и медленно, но всё же ехать по бездорожью, то Мама на пересечёнке увязла бы сравнительно быстро, да и видно по ней было, что не для боевых действий она предназначена, скорее для перевозки важных чинов.

— Захаров нас там уже заждался, — продолжил Артемьев. — Не терпится ему в реальных условиях это чудо техники опробовать.

— Костя, а ты точно только еду везёшь? — Макса всё происходящее очень сильно настораживало. — Нас вырядили так, как не наряжают военное сталкерьё. Нам приказали отогнать туда груз продуктов на транспорте, который если и предназначен для транспортировки чего-то, то никак не еды.

— А я почём знаю? У меня приказ это всё дело туда доставить, но мне ни слова не сказали о том, что я же его погоню назад. Может они оттуда что-то особо ценное вывозить собрались, оборудование, к примеру. В конце концов — как я понял, тебе туда вообще необязательно было ехать, однако же ты поехал почему-то.

— Японца я этого сопровождаю, чего тут непонятного.

— Оправдание принято.

— Костя, какие оправдания, ты о чём?

— Да у тебя на лице написано, что проблемы этого японца тебе до задницы. Тебя гораздо больше волнует, что твоё начальство умотало на пикник, а тебя на него почему-то не пригласило.

— Я, кажется, понял: кто-то у нас тут подвергся облучению каким-то сильным пси-артефактом и его пробило на телепатию.

— Вот честно, Макс, мне это самому всё не нравится, но я при этом почему-то спокоен: Никонов не стал бы темнить, если бы этот рейс действительно представлял для нас опасность, не в его это правилах посылать подчинённых на убой, предварительно им об это не сообщив. Дай трубку, Захарову позвоню, чтобы Маму прогревал. Подъезжаем уже.

— Знаешь-ка, — продолжил он через некоторое время, — как в Маму сядем, ложился бы ты спать. Раньше утра всё равно не приедем, развлечений в дороге нам по любому никаких не светит — не догадались на борт бабу резиновую забросить, да ещё и неизвестно, что нас завтра ждёт. Нужен ты нам завтра, зёнками пустыми хлопающий.

Совет был дельный и не воспользоваться им было бы неразумно. Завалившись в одно из кресел транспорта, Макс предоставил событиям идти своим чередом без его участия. Он не мог понять, почему же на его душе становится так легко. Незаметно для себя самого он заснул.

Проснулся он от того, что кто-то начал его распихивать. Вставать не хотелось категорически — ночь, проведённая в кресле, давала о себе знать нытьём во всём теле.

— Просыпайся, воен. За бортом +15, пять утра, ясная погода…

— И рота красноармейцев ещё скажи. Артемьев, зачем тебе понадобилось моё бренное тело, а? Только не говори, что «граница» желает проверить груз и всех пассажиров.

— Если бы. Пока ты спал, пришло предупреждение о Выбросе и эти ребята хотят нас если не развернуть, то некоторое время придержать.

— Ну постоим, подождём, первый раз что ли?

— Я не совсем понял, но вроде как этот Выброс намечается каким-то необычным и они там сами не знают что делать. Вот поэтому мне и нужен представитель науки в твоём лице, который пролил бы лучик света на сложившуюся ситуацию. Нам, солдатам, недоступно… да, я бы на твоём месте посмотрел на горизонт.

— А может кто-то наверху решил нас задержать как пособников опального начальства?

— Понять не могу, кого я сейчас разбудил — тебя или твою паранойю? Транспорт поддерживает постоянную связь с центром, и им оттуда проще было бы скинуть нам приказ об изменении маршрута, для начала. Была бы туфта какая — в предупреждениях уже как в шелках были бы.

На горизонте и впрямь наличествовали предвестники скорого Выброса — красное сияние на западе никак не могло быть утренней зарёй. По сводкам, впрочем, чего-то необычного не предвещалось, и Макс собрался было высказать Артемьеву всё, что он думает о людях, которые относятся ко сну своих товарищей неподобающим образом, но возникло нехорошее подозрение, что сводки, в связи с последними событиями, могли попросту не обновляться. Тем временем транспорт уже подъехал к воротам, отделяющим Аномальные Территории от остального мира, где был остановлен существом в военной форме, имевшим миловидное женское личико. Артемьев надел шлем, закинул автомат за спину, вылез из кабины, и жестом показал Максу следовать за ним. Захарову он наказал на всякий случай запустить систему обнаружения и противодействия аномальным излучениям. Пусть волны выбросов до «границы» не доходили, и он об этом прекрасно знал, но мало ли что. По его мнению, Аномальные Территории не могли не способствовать развитию в некотором роде аномального мышления.

— Катюха, — он подошёл к миловидному существу в военной форме и протянул ей путевой лист, — что у вас тут происходит-то? А, вот познакомься: Макс Нимов, светило аномальных наук.

— Сержант Крылова, можно просто Катя, — представилась девушка. — Кость, спроси чего полегче. Ночью на пост вышел какой-то мужик, как я поняла, из сталкеров. Наши его, естественно, оттащили к дежурному для выяснения кто он и откуда, тем более, что мужик этот сам к дежурному рвался. Ты про такое слышал когда-нибудь, чтобы сталкеры сами на пост ломились, да ещё и к дежурному прямиком? Там он первым делом задал вопрос, где его будут содержать, выше уровня земли или в подвале, а потом выдал, что этот выброс будет не просто сильным, а очень сильным и что возможно даже смещение границ, если не хуже. Дежурный наш, понятное дело, посчитал, что мужик просто перепил и чудит, затребовал прогноз по предстоящему Выбросу… чего я вам рассказывать-то его буду, вы сами у себя этот прогноз видели, но дежурному слова мужика видно очень сильно запали в душу и он под свою ответственность приказал никого на Аномальные не пускать. Вы у нас сегодня первые.

— Иваненко сегодня дежурит, да? Может, я с ним сам поговорю?

— Попробуй. Только не пропустит он. Сказал, как отрезал, что после выброса — пожалуйста, а до выброса чтоб и не просили даже.

— А я, пожалуй, всё же попытаюсь. Миш, что там?

— Ерунда какая-то. На экране высвечивается, что как будто волна на нас идёт, да вот только горизонт чист. Фон вроде тоже расти начал.

— Макс, можешь взглянуть? Я в этих делах не спец… Взревела сирена.

Позже дальнейшие быстротечные события Макс вспоминал урывками. В голову как будто что-то ударило, мир вокруг замер, стал серым, а затем навалилась тишина. Зажёгшийся на экране компа индикатор крайне высокого уровня пси-излучения и вместе с ним индикация работы мед. модуля. Ореол сработавшей артефактной защиты, обволакивающий бронекостюм голубоватым свечением. Падающая на землю Катя, а вместе с ней ешё несколько пограничников, находившихся неподалёку. Забрало шлема как будто запотевшее снаружи. У пары солдат, стоявших без шлемов, лица покрываются волдырями как после ожогов. Голова закружилась, повело. Бледный Артемьев, идущий шатающейся походкой к Кате и он же, показывающий жестом, что её необходимо втащить в транспорт. В глазах задвоилось. Что-то кричащий Захаров. Свечение вокруг транспорта. Вроде бы как они с Артемьевым, Захаровым и Шибахарой втаскивают Катю в транспорт. Шипение закрывающейся двери и, судя по ощущениям, резкий старт Мамы. Приближающийся пол…

Реальность возвращалась постепенно. Сначала вернулось зрение, и перед глазами Макса предстал трясущийся рифлёный пол транспорта, затем вернулся слух — сквозь шум в ушах постепенно проступал рёв Захарова.

— …илы, ид. оты. Новобранцы туевы. Кто вообще этих понторезов на службу призвал? Кто им автомат-то в руки дал? Куда Иваненко смотрел? Выброс же идёт, а они на улице стоят, да ещё без шлемов.

— Куда мы…. едем? — Артемьев, судя по всему, очнулся раньше.

— А куда мне ещё, кроме как не вперёд, было ехать, а, мля? У меня долбаная система защиты орёт, что если за две минуты из пси-поля не вырвемся, то кранты нам всем, а вы там пограничницу эту тащите, хотя в отключке валяться должны оба. — Захарова трясло, однако транспорт он вёл уверенно. — Ты бы со стороны себя, капитан, видел. Серый весь, что тот мышь, слюна изо рта льёт и взгляд пустой. Какой тебе командовать, ты пару слов связать не мог, мычал только херню разную. Нимов так тот вообще выключился нах, а подругу вашу так с самого начала вырубило в ноль, хорошо японец этот помог. Мне что, нужно было сраной команды из центра ждать или разрешения на проезд от дежурного по посту? Так связь с ним сразу же накрылась, только на экране отображалось, как волна эта идёт, да система защиты орала. И я тебе больше скажу: если бы не Мама, то были бы мы сейчас все что те жмурики, которых вы там у себя на Третьей отстреливали. За дурака меня не держи, знаю я, чем заканчивается попадание в пси-аномалию, а тут она волной прошла. Мне её догонять надо было, да, чтобы уж наверняка нам коней двинуть? Так что ни слова про то, что я ворота снёс и на Аномальные рванул. Нахрена вы эту жмурку на борт тащили вообще? Чуть все не полегли из-за неё.

— Миш, не кипешуй, нормально всё. — Артемьев потихоньку приходил в себя, хотя лицо его по прежнему имело очень бледный вид. — Ты лучше расскажи, что это вообще было. Какая, нафиг, пси-аномалия на границе? И почему окна закрыты все?

— О, соображать начал. А я думал, тебе мозги выжгло. Кэп, ты извини, но мне сейчас не до субординации. — Захаров потихоньку успокаивался. — Я с конца начну, лады? Форточки Мама сама закрыла, когда снаружи Выбросом накатило. Я уже полчаса по приборам еду, если что, там снаружи ад кромешный был и полный писец, только минут пять назад успокоилось вроде. Сейчас машину остановлю, всё равно основной удар уже пережили, можем теперь не спешить.

Из салона раздалось мычание. Макс пытался подняться, но получалось это у него не очень.

— Вот и наука оклемалась. Осторожнее там, буратины, тормозим. — Захаров остановил транспорт, откинулся в кресле и закурил, небрежно стряхивая пепел на пол. — Так вот. Я теперь понимаю, почему эту нашу драндулетину назвали Мамой: считай, что второй, или у кого какой раз родились. Спасла она нас, родименькая, от смерти увезла. Выпить есть чего?

— Держи. — Артемьев достал фляжку и пустил её по кругу. — Ты только не налегай, тебе ещё до Базы нас всех везти.

— Иди в задницу, я немного. Автоинспекции тут на моей памяти отродясь не водилось, а выпить нужно, из какой передряги выбрались. — Захаров сделал приличный глоток и продолжил. — Я теперь по порядку тогда. Ну как подъехали к границе это все помнят. Вы наружу вылезли, а мне что делать? Только за приборами смотреть, да за обстановкой окружающей. Дежурка красный зажгла и молчит, дежурный только рылом своим на экране светит, ну а мне-то что, у меня командование есть, оно умное, а мне по должности думать не положено. Как зажгут зелёный, так поеду, а до того только на радар пялиться. Ну вы там тёрли о чём-то своём, о призраках Зоны и невротизации, на навигаторе мамочкином предупреждение о Выбросе висело, но так, ненавязчиво, а потом смотрю, показатели запрыгали, напряжённость пси-поля расти начала, навигатор выдал что-то про полуавтоматический режим и картинку на экране поменял, вроде как по-другому мир показывать начал. На экране всё в серых тонах стало, и вот эта волна высветилась. Тут я тебе по рации передал, что лажа какая-то. Ты, как я понял, Нимова..

— Максим его зовут.

— … Максима ко мне отправил, — Захаров сделал ещё один глоток — тут-то мамочка шторки и опустила. Ага, думаю, автоматика заработала, значит что-то серьёзное. Меня на стрём пробило, я вообще не понял, что происходит-то, только жопой почуял, что влипли на полную. Потом смотрю, на экране связи с дежуркой паника началась какая-то, забегали они там все. Я наружу высунулся, а там пограничница эта валяется, и вы на пару к ней идёте, вот только походочка у вас как у мертвяков. Ну, думаю, всё, поклеило моё командование ласты. Я к экранам, а там уже про критический уровень излучения написано, таймер бежит трёхминутный и до кучи про необходимость покинуть опасную зону надпись. Можно подумать, сам не вижу, что вокруг пипец. Тут японец этот… как его зовут-то? А то неудобно.

— Юкио. Хотя можешь называть его Федей, всё равно он второй раз родился. — У Макса по-прежнему шумело в голове. Внезапно пробудившуюся тягу к шуточкам он списал на последствия попадания в пси-поле.

— Ты попа на Аномальных найди сначала, чтобы его нарёк подобающим образом. — у Артемьева на лице также отображалась ловля отходняка. Бледность спадала, но всё ещё была заметна. — Миш, что дальше было?

— А, ну так вот. Смотрю, Федя наш стоит у двери, держит её блокировку и жестом меня подзывает. Я к нему, а там снаружи вы пограничницу тащите, серые оба. До меня сразу дошло, что жмуры на такое не способны, так мы на пару к вам и дёрнули. Ангелы апокалипсиса, мать вашу. Вокруг кромешный ад, а вы в Чипа и Дейла играть вздумали.

— А вас-то как не накрыло? — Макс шарил по карманам в поисках сигарет. — Ну с нами всё понятно, нам компы наверняка сразу вкололи полный комплект, два дня теперь чудить будем точно, но вы-то считай голые были. Йоп, башка-то как трещит, мне тоже коньяку дайте…

— Мамочка у нас умница, защитница наша. Как это всё шарахнуло, она защитное поле врубила сразу же, а оно, как я понял, снаружи метра два вокруг неё покрывает. Мы вас всех в кузов покидали, вы все вырубились, ну кроме Костика, впрочем, тот один хрен никакой был, фигню городил разную, а мне дальше делать-то что? Лежат тела в бессознательном состоянии, с дежуркой связь отсутствует и только Костик наш глазами хлопает и чушь порет. Я смекнул, что назад дороги нет, волна-то мощная прошла и кто её знает, где она там ослабнет, прикинул, что или прорываёмся, или за погранцами следом на тот свет идём, когда таймер на ноль выйдет, да и втопил на полную. Мамочка у нас крепкая, ворота что тот Мамонт вынесла, не поморщилась.

— Сколько времени прошло? — поинтересовался Артемьев.

— Полчаса где-то. Гнал как ошпаренный, насколько при здешних дорогах это возможно. До Базы километра три где-то осталось. Снаружи тихо стало где-то минуты за две до того, как вы включаться начали, но что-то не по себе мне.

— Голоса?

— Они самые. Эхо, да?

— Я тоже их слышу. — Юкио зашёл в кабину. — Так странно это всё.

— Все их слышат. — Артемьев, казалось, о чём-то задумался. — Вылезаем. Фон вроде спал. Зверьё сейчас всё под землёй сидит и сидеть будет ещё час, так что на Аномальных некоторое время будет очень тихо и пусто. Как там Катя?

— Без изменений. — Юкио нахмурился. — Что с ней?

— Приедем на базу, тогда расскажу. — Артемьев встал из кресла. — Связать бы её на всякий случай, да рука не поднимается. Идём, воздухом подышим свежим, в городах такого нет.

Снаружи и впрямь было неестественно тихо, только моросил дождь. Сложно было представить, что ещё совсем недавно здесь бушевала аномальная энергия, противостоять которой в этом мире мало что могло. Воздух был свеж, пах лесом и полевыми травами.

— Что такое Эхо? — Юкио поправил очки.

— Ну как тебе сказать. — Артемьев поправил автомат, висящий на плече. — После вот такого звездеца, который мы пережили исключительно благодаря Маме, иногда возникает странное явление, когда все, кто находится на поверхности, слышат у себя в голове голоса. Причём каждый слышит что-то своё и далеко не всегда они говорят что-то осмысленное. Кто-то слышит просто шумы, кто-то — вой каких-то животных, кто-то слышит и то и другое и ещё что-нибудь бонусом. Но в любом случае — все слышат разное. Связью пользоваться в это время бесполезно, поскольку помехи идут ужасные, остаётся только ждать, когда это закончится. Продолжительность этого явления каждый раз разная и от силы Выброса не зависит. Макс, я правильно говорю?

— Угу.

— Там со связью вообще не всё так просто. — Захаров видом своим походил на туриста, вырвавшегося из душного мегаполиса и старавшегося надышаться лесным воздухом впрок. — Вёз я как-то отряд военных сталкеров с Аномальных. Влетели они там капитально, уж не знаю во что, постеснялся спрашивать, и хоть без двухсотых, но вид у них тот ещё был. Крепко им досталось, да довеском и выбросом напоследок приложило. Я это к чему — у одного из них взгляд был ну прямо как у вас, когда вы Катюху к Маме тащили и с рукой ерунда какая-то. Видно, в общем, что досталось мужику прилично. Разговорился я с их главным и выяснилось, что досталось ему от своих же — руку ему их командир сам лично и покоцал, поскольку собирался тот боец ни много ни мало, а вышибить себе мозги. Связистом тот боец у них был. А дело было так: пришло им предупреждение о выбросе, когда они лыжи вострили на точку эвакуации. Ну дело понятное — надо под землю лезть. Осмотрелись и видят — звероферма какая-то старая на горизонте маячит. Прикинули болт к носу, смекнули, что подвалы там наверняка быть должны, туда и дёрнули. Подвал там и правда оказался, причём даже зверья в нём не было, хотя какая военсталам разница. В общем, двери закупорили, да выброса дожидаться стали. Кто-то там домино с собой у них таскал, ну вы понимаете, надо же как-то на привалах, особенно вынужденных, развлекаться, им же на выходах пить вообще нельзя, да и не держат у них любителей этого дела. Короче, переждали они Выброс, вроде затихло там всё, вылезли, значит, на поверхность и связист их с ними. Выход у него точно не первый был, связь ему иначе никто не доверил бы, а вот с Эхом он точно первый раз столкнулся, раз связь решил в тот момент налаживать. Забыли бойца на этот счёт проинструктировать, а может посчитали, что он в курсе. Подвал, в котором они сидели, всё же не настолько глубоким был, чтобы полностью от Выброса прикрыть, потому вылезли они все из него в несколько помрачённом состоянии сознания, вот и упустили тот момент, когда связист своим делом занялся. Ну а как до них это дошло, то видят, что у бойца из глаз слёзы текут, всхлипывает он, а в руке пистолет, к подбородку приставленный. Вы ж военсталов знаете — они сначала думают, а потом делают. Главный у них мужик суровый был, сообразил, что сеансы психологии в тот момент совершенно неуместны и просто саданул прикладом своего автомата связисту по руке, пистолет из неё и выбив. Не был бы боец в броне, выбил бы он ствол вместе с рукой, ну а так то ли ушиб там получился, то ли трещина. Начали они связиста тормошить, а тот невменяемый напрочь, бормочет только что-то и всхлипывает. Поехала у парня крыша, одним словом. До точки эвакуации там километра три было, довели они его худо-бедно, а потом уже и мы их подобрали.

— Что ж он там услыхал-то такое? — Юкио выглядел как ребёнок, которому рассказывают страшную, но очень интересную сказку.

— Я потом с этим отрядом ещё раз как-то пересёкся. Старший их мне рассказал, что руку бойцу починили, а вот мозги на место вправить не получилось. Как доставили его в госпиталь, так он там и остался, хотя в тяге к суициду в дальнейшем замечен не был. Мистика мистикой, а решил я на эту тему поболтать со связистами Второй Базы, куда тогда регулярно мотался. Они мне и рассказали, что если во время Эха в мозгах у людей звучит разная ерунда, то в эфире порой крутят такое, что лучше и не слушать даже. Рассказывали, что кто-то слышал свой же разговор со своей умершей бабушкой, кто-то слышал как будто мелодию, только прокрученную задом наперёд. Одному мужику толкнули какую-то речь, причём тоже задом наперёд, но там связист ушлый попался — догадался врубить запись, а потом её «перевернуть»… про него сказали, что уволился он потом достаточно быстро. Позже, правда уже на Первой, ещё один такой же ушлый нашёлся, вот после него-то у народа и отбило желание не то, что эфир во время Эха писать, так вообще рации в это время включать. Тоже, значит, записал он это всё дело и решил у себя в приватной обстановке послушать. Утром к нему в комнату сунулись и видят — мужик в петле висит, а на столе флешка с той записью лежит. Попалил жену свою в процессе её похода налево, называется, ну и не выдержал — это из записи той потом вывод такой сделали. Так что кому помехи, а у кого потом крыша едет. Но вы не ссыте — я тут у нас связь сразу заглушил, как оно началось.

— Ну-с, передохнули и хватит. Эхо эхом, а на Базу ехать надо. — Артемьев оглядел окружающий пейзаж и полез в транспорт. Его примеру последовали и остальные.

— Транспорт 4-78 Третьей Базе. Запрос идентификации. Транспорт 4-78 Третьей Базе. Запрос идентификации. Вашу мать, вы там спите все что ли? Охренели вконец?

Захаров вызывал Базу на связь уже десять минут, но ответом было лишь молчание в эфире. Не откликалась и внутренняя система Базы, с помощью которой, в случае экстренной ситуации, можно было открыть ангар удалённо. Артемьев собрался было вылезти из транспорта, чтобы, по его словам, «постучать в дверь», но был остановлен Максом. Нимова настораживало, что система не просто не даёт отбой, а именно переводит запрос в режим ожидания и это может означать что угодно, вплоть до выхода из строя реактора Базы, что при некоторых обстоятельствах могло приводить к полной консервации объекта, после которой проникнуть на него становилось практически невозможно. В таком случае система могла начать вести себя непредсказуемым образом и понять, что происходит внутри Базы, становилось крайне затруднительно.

— Я, мужики, не знаю, но там либо никого нет, либо они все умерли. — Захаров задумчиво крутил ручку. — Костя, ну хоть ты скажи что-нибудь. Ты ж у нас тут типа самый старший.

— Миш, только матом могу. Можем, конечно, на Вторую поехать, да вот только своими ногами. Я же вижу, что горючки у нас, после твоих утренних форсажей, километра на три по этим местам, не больше. Не доедем. Ни до неё, ни до границы. Более того, я даже не знаю, где теперь эта граница находится и что там вообще.

Когда спало Эхо, Захаров первым делом попробовал связаться со всеми объектами, какие имели отношение к институту, но ответил только тот пост, который они миновали утром. Бледный дежурный дрожащим голосом рассказал, что на всём посту выжил только он один, остальная же команда приняла полуживой вид и теперь, с нудным мычанием, ломится на пункт управления. Узнав, что Катю вроде бы удалось спасти, по крайней мере она не пытается с пустыми глазами накинуться на своих спасителей, он пожелал всему экипажа транспорта Мамы удачи, сказал, что больше не в силах слышать этот вой под дверью, но тут связь прервалась и наладить её впоследствии так и не удалось. Никто из экипажа транспорта не понимал, что происходит, однако все согласились с тем, что делать всё же что-то надо. Горючего оставалось крайне мало, База не отвечала, но что раздражало ещё больше, так это слегка приоткрытые ворота её внешнего периметра, за которыми манящим зелёным огоньком горела лампочка на пульте шлюза главного входа, однозначно говорящая о том, что попасть внутрь Базы всё же можно, особенно тому, у кого есть ключ. Ключ у экипажа был, но вот желания лезть на Базу, не выяснив предварительно, что же там случилось, не было никакого. Время тянулось, ситуация не менялась.

— Нет, ну мы конечно можем сейчас устроить штурм закрытого объекта, но нет никаких гарантий, что не сработает система автоматической защиты и не порубит нас в фарш, приняв за чужих, — рассуждал Артемьев вслух, — потому что если бы она приняла нас за своих, то мы бы уже были внутри и пили кофе, а не крутили хвосты ишакам снаружи.

— О, пошёл сигнал, — оживился Захаров. — Кажется, наша избушка действительно спала.

По экрану побежали строки, из которых следовало, что между навигатором Мамы и управляющей системой Базы идёт активный информационный обмен. Ворота дрогнули и раскрылись, пропуская транспорт внутрь периметра. Одновременно с ними вверх поползли ворота грузового ангара.

— Не, ну точно вам говорю, спали они там. — Захаров радостно смотрел на поступивший сигнал с пульта связи Базы. — Есть там живые, точно вам говорю.

— Не нравится мне это всё, ой не нравится, — Артемьев не разделял захаровского оптимизма. — Ты погоди в ангар пока въезжать. Сначала посмотрим, кто там с нами пообщаться хочет. Выводи на экран.

Захаров радостно нажал на кнопку приёма сигнала, после чего выражение неуверенной радости на лица у всего экипажа сменилось выражением крайнего ужаса.

С экрана на них смотрело лицо молодой девушки. Всё бы было ничего, если бы её лицо не было крайне бледным, а вместо двух бельм у неё были нормальные глаза.

— Машка. — Макс даже не пытался скрыть дрожь в голосе. — Что она тут делает-то вообще? Её ж Завадский на опыты в Институт ещё хрен знает когда переправил.

— Мать твою, да что тут происходит-то? — Артемьев постепенно начал терять самообладание. — Это же мертвяк, да? Ну я же вижу, что это мертвяк. Какого хрена, спрашивается, на территории Базы ошивается мертвяк? С каких пор мертвяков система принимает за своих?

— Погоди. — Макс пристально смотрел на экран. — Она что-то сказать хочет.

Маша действительно пыталась что-то сказать. Было видно, что даётся ей это крайне нелегко, но попыток она не оставляет.

— П-п-п-п-рое — е—з-ж-ж-ж-а-ааа-й-т-т-т-те. Н-н-н-н-е б-б-б-б-о-й-т-е-сь.

— Кэп. Я так понимаю в твоей жизни это тоже первый раз, когда с тобой осмысленно пытается пообщаться мертвяк?

— Видит Бог, — Артемьев уже явно был на взводе, — я её грохну. Как пить дать грохну, если она только даст повод. Экипаж. Перевести броню в полный боевой режим…

— Костя, ты успокойся, — Макс постарался сказать это как можно мягче. — Мы всё поняли и нам это всё тоже не нравится. Если кому туда и идти на разведку, то только нам с тобой. Федя наш не боец никоим разом, а Миху риску подвергать нельзя. Опять же, если нам оттуда валить по-быстрому придётся, он нас во дворе маминым огнём прикрыть сможет.

— Чего это меня риску подвергать нельзя? — буркнул Захаров под нос. — Мама нас сама и без моего участия прикроет, а вот насчёт Феди ты прав, хотя вы не забывайте, что у нас во втором отсеке такая же спящая красавица лежит и с ней тоже что-то надо делать.

— Смелый ты у нас, Миха, ой смелый, да вот только не учитываешь, что если мы туда все втроём попрёмся, то выглядеть это будет как первомайская демонстрация, — Артемьев постепенно успокаивался. — Толчеи лишней будет много, а толку — мало. Застрянем ещё ненароком в коридоре каком. На экран лучше смотри. Будешь у нас координатором. Макс, ты готов?

— Мужики, вы знаете, а она по ходу там действительно одна, — Захарова явно устроила его новая роль в отряде и он старательно в неё вживался. — Уж не знаю, какой такой уровень доступа Мамочкиного компа зашит в него нашим руководством, но общается мамуся с Базой как госпожа с рабом. По-крайней мере доступ ко всем камерам у меня полный, даже вертеть ими могу. С датчиков движения телеметрия тоже идёт, но сами знаете, им, как и температурным, верить сейчас не стоит. Мама утверждает, что мы опознаны как свои, но самое весёлое: упырица наша тоже имеет маркер «свой», причём вполне себе официальный, не левый какой. Как ты там её, Макс, назвал, Машей кажется?

— Угу. — Макс уже стоял у выхода и ждал, пока, в свою очередь, Артемьев закончит приготовления.

— Симонова Мария Филипповна, Врач Третьей Базы. — прочитал Захаров с экрана, — На должность назначена два дня назад личным приказом профессора Завадского.

— Да она мертва уже несколько лет.

— Активация маркера «свой» Никоновым подписана, если что. Мертвяку такую процедуру провернуть невозможно, сам знаешь.

— Кажется, наше начальство действительно спятило. Мертвяков вместо живых на работу принимать начало. А что, так экономия сплошная выходит — живых с работы пинком под зад, мертвяков на их место и вся любовь. Не, ну реально — платить им не надо, вредные условия им до одного места и в трудовую инспекцию они не пойдут. Корми их только и следи, чтобы не покусали ненароком. Это шутка юмора, если кто не понял. Костя, мы идём?

— Миш, что там снаружи? — Артемьев остыл окончательно и по виду был совершенно спокоен. Пожалуй даже слишком — Макс знал это состояние, когда глаза становятся подобны двум стекляшкам, не выражающим никаких эмоций. Не нужны эмоции в такой момент их хозяину, просто не нужны. Реакция и точность стрельбы нужна, холодный расчёт нужен, а вот эмоциям делать в хозяйских мыслях явно нечего, мешают только. — Нам бы через шлюз.

— Из кабины вылезайте, — на дополнительных экранах, опустившихся откуда-то с потолка кабины, отображалась панорама внутреннего периметра Базы. — Чисто вроде всё. И во дворе и в воздухе. Вы не расслабляйтесь там.

— Пошли. Макс, прикрываешь, — Артемьев открыл дверь и выпрыгнул наружу.

Нимов последовал за ним. Выскочив за борт, оба прижались к колёсам транспорта и взяли автоматы наизготовку. Дверь транспорта с шипением закрылась.

Зона навалилась всем своим мрачным величием. Если на борту Мамы чувствовалась хоть какая-то защищённость, то снаружи казалось, что против всей природы Аномальных ты стоишь голый, возможно даже без трусов. Промозглый и какой-то осенний ветер, несмотря на май месяц, как будто проникающий в несуществующие щели в броне, противоестественная и гнетущая тишина, ощущение невидимой угрозы. Даже отсутствие на радаре и в зоне видимости агрессивных порождений Зоны не давало расслабиться — сейчас их нет, а в следующий момент они есть и ты уже валяешься неподвижным рваным мешком на земле, а вокруг тебя расплывается кровавая лужа. Возникло желание начать ломиться в истерике в дверь кабины и орать, чтобы её открыли, а когда откроют — ворваться туда, захлопнуть эту дверь и больше наружу не выходить вообще. Не было групп поддержки, не было надёжных тылов, а был только автомат и невольные друзья-однополчане, оказавшиеся в такой же ситуации. Этого было слишком мало для того, чтобы на Аномальных можно было позволить себе расслабиться.

— Проверка связи. Компы… тьфу, аппараты информационной поддержки переведены в смешанный режим кластер с ведущим. Главный хост — навигатор Ма… пардон, транспорта 4-78. Мужчины, меня слышно? — зазвучал в ушах ехидный захаровский голос.

— Слышно, не то слово, — Артемьев осматривал двор в прицел. — Мих, хорош хохмить, не до шуток сейчас.

— Принято, кэп. Докладываю: во внутреннем периметре теплокровных биологических объектов не обнаружено, движения хладнокровных объектов тоже. На вашей стороне горизонт чист. Как там снаружи вообще?

— Юморист хренов. Дождь идёт, пасмурно. Мерзко, одним словом, сам не видишь что ли?

— Так мне оно видеть и не надо. Мне температуры и движение видеть надо. Вам главный шлюз открывать, или через ангар попрётесь?

— Через ангар. Как войдём, ты его прикрой и хотя бы один ствол в ту сторону поверни, чтобы к нам со спины никто не подобрался. Хотя отставить. Ствол сейчас поверни — хоть какое-то прикрытие будет.

— Принято.

Откуда-то сверху раздался звук работы подъёмных механизмов оружейных модулей. На крыше транспорта появились четыре турели с установленными на них пулемётами, два из которых сразу же повернулись в сторону ворот периметра, один взял на прицел дверь главного входа и ещё один — вход в ангар.

— Готово. Режим автоматический ставить?

— Не, не вариант. Смотри в оба, так оно надёжнее. Федю сажай рядом, пусть тоже смотрит.

— Принято. Всё чисто, можете выдвигаться. Дистанция до ворот ангара семьдесят пять метров, внутри движения не обнаружено.

Артемьев и Нимов преодолели расстояние до ангара одной длинной перебежкой. Уже на подходе к воротам в их рациях раздался приглушённый вой, затем глухой звук удара чего-то тяжёлого обо что-то металлическое и последовавшее за этим короткое, но весьма ёмкое ругательство Захарова.

— Миха, отчёт. — Артемьев прижался к стене и жестом показал Максу, чтобы тот занял позицию у входа в ангар. — Что за говно у вас там происходит?

— Лажа полная, босс. Спящая красавица проснулась. Жрать захотела, не иначе.

— Твою мать, вот только этого не хватало. Где она?

— Там же где и была, в грузовом. Дверь там крепкая, да и Федя говорит, что пока она спала, он на неё наручники нацепил. Вроде как вырваться не должна.

— Предусмотрительный он у нас. С чего бы ему наручники на неё цеплять понадобилось?

— Она, говорит, совсем белая стала, порыкивать начала, вот он и перестраховался.

— Ладно. Не до неё сейчас.

— Ты охренел? Что значит не до неё. Она тут у меня чуть ли не над ухом воет. А ну как вырвется. Кэп, может её того, этого?

— Ты погоди пока. Если дверь у вас там нормально закрыта, то не вырвется. С базой разберёмся, потом уже решим, что с ней делать. Обзор.

— В ангаре без изменений, по вашей стороне тоже. По противоположной и с боков всё чисто. Мля, что делать-то с ней?

— Мы заходим.

В ангаре было тихо, темно и пусто. В углу одиноко стоял старый погрузчик, а в середине противоположной воротам стены вырисовывался контур двери, ведущей на склад. В динамиках шлемов по-прежнему слышались звуки, как если бы кто-то бился головой в железную дверь. Артемьев приблизился к ангарной двери на десять метров, показал Максу остановиться и взял её на прицел.

— Внутри всё чисто. Кость, ну мне ж с камер видно, пусто там. Открывать?

— Миха, порядок есть порядок. Нимов тебе потом про немецкий орднунг лекцию прочитает. Открывай внутреннюю.

Дверь со скрежетом поползла вверх. Нервы напряглись у всех, даже у Захарова, который хоть и видел, что в коридоре никого нет, однако помнил, что на Аномальных ни в чём нельзя быть уверенным на сто процентов. Особенно, когда над ухом у тебя кто-то тоскливо воет. На пульте управления дверью зажглась зелёная лампочка. Дежурный свет за дверью сменился на полное освещение — База выходила из режима полуконсервации.

Проверка заняла час, в течение которого Артемьев извёл Захарова вопросами о местонахождении Машки и требованиями отчётов о ситуации на улице. Захаров вяло отругивался, что буде он заметит какие-либо изменения, то сразу же об этом своё нынешнее командование и оповестит. Сетовал он также на то, что у роли координатора имеется один существенный недостаток, а именно невозможность, в случае чего, помочь находящимся внутри товарищам и если вдруг их там кто-то начнёт кушать, то картиной этой будет нанесён непоправимый урон по его тонкой душевной организации. Под конец Захаров пожаловался, что катькин вой из грузового отсека его уже достал окончательно и сейчас он либо её пристрелит, либо застрелится сам. Макс, который тоже слышал эти тирады их координатора, уверил того, что как только они закончат с проверкой базы, он лично перетащит Катю в виварий, который, как к тому моменту выяснилось, вполне себе исправно функционировал, хотя и был пустым. Также он напомнил Артемьеву, что нервы подчинённых надо беречь, что мертвячьи голодные песни этому ну никак не способствуют, и что как не оттягивай визит на командный пункт, где наличествует мертвячка, но идти туда всё равно придётся. Артемьев тяжело вздохнул, спросил у небес, почему же он не подался в военные сталкеры, но согласился.

— Движение на командном, — с Захарова в один момент сдуло всё его утомление. — Симонова покинула кресло и переместилась в спальное помещение дежурного.

— Блокируй ту дверь нна. — Артемьев видом своим демонстрировал полную сосредоточенность.

— Принято. Заблокировано уже. Ей самой, если что.

— Она открыть сможет?

— Теперь уже вряд ли, — в наушниках послышалось клацанье клавиатуры. — Без моего разрешения точно не откроет.

— Что она там делает, мать её?

— Легла на кровать, вроде как уснуть собирается.

— Мы заходим. Паси картину.

Дверь на командный пункт открылась. Артемьев осмотрел его помещение и не спеша подошёл к пульту управления. Нимов последовал за ним.

— Макс, я понимаю, что я ничего не понимаю, но если тут не написано, что эта красавица-чудовище, проверяющая своим присутствием наши сраки на крепость, предлагает нам посмотреть какое-то видео сообщение, то я уже совсем совсем ни хера не понимаю. — Артемьев исподлобья взглянул на дверь спального помещения, убедился, что на её панели горит индикатор блокировки и снова повернулся к пульту. — Ты можешь сделать так, чтобы мы все могли это посмотреть?

— Какие вопросы, — Нимов сел за пульт. — Миш, принимай канал.

На экране возникло лицо профессора Завадского. Было оно усталым и Максу показалось, что с момента их последней встречи профессор как будто осунулся и постарел.

….Здравствуйте. Меня зовут Павел Валентинович Завадский и я являюсь… хотя правильнее будет сказать являлся начальником лаборатории исследования аномальных субстанций в организации, известной как Научно-Исследовательский Институт по Изучению Аномальных Территорий, московский филиал, город Москва. Если вы смотрите данное сообщение, то это значит, что вы имеете к этой организации какое-то отношение, иначе эта запись уничтожилась бы в момент непрохождения вашей авторизации как сотрудника указанного мной ранее учреждения. — голос профессора совершенно не походил на его прежний и звучал по старчески дребезжащим. — Если вы являетесь экипажем транспорта 4-78, то мне хотелось бы попросить у вас прощения за то, что втянул вас во всё это. Поверьте, к тому моменту, когда ситуация в корне поменялась, у меня уже не было возможности вас развернуть. Если же вы не имеете отношения к этому транспорту, то прошу вас — досмотрите это сообщение до конца, возможно, оно будет вам в чём-то полезным. Я надеюсь, что Мария до сих пор жива и не убита в процессе вашего прохождения на командный пункт. Мне было бы очень жаль, если бы девочка погибла, в конце концов, она является результатом нашего кропотливого труда на протяжении нескольких лет, но о ней я расскажу позже, а сейчас замечу, что её внешность совершенно не соответствует её сущности и проявления немотивированной агрессии ей не свойственны…

— Что он несёт? Какая, в жопу, девочка? — Артемьев начал терять самообладание. — Миш, закрой все двери нахер. Не хватало ещё, чтобы к нам со спины кто зашёл.

— Кость, там в кулере что-нибудь есть? Ну хоть немного воды? Пить хочется страшно. Да чего я, там кофе и чай должны быть где-то рядом, — Нимов достал откуда-то из под пульта пепельницу, — кури, если хочешь, по ушам нам за это дело никто не надаёт. Некому.

Артемьев удалился в сторону угла, где стоял кулер и принялся сердито грохотать там чашками. Слышимость на командном пункте была прекрасная и пропустить что-либо из речи профессора он не боялся.

.. Мне искренне не хочется, чтобы этот прогноз сбылся, но если верить расчётам, то приближается Супервыброс, который расширит границы Аномальных Территорий примерно на тридцать километров. В худшем прогнозе — по всему периметру, в оптимистичном же — на некоторых участках. Мы отправили соответствующие письма нашим кураторам, но сомневаюсь, что они предпримут какие-либо действия вообще. Времени остаётся крайне мало, а со связью уже творится что-то непонятное. Наверняка после этого выброса Аномальным Территориям присвоят статус полностью закрытых и покинуть их будет либо крайне сложно, либо вовсе невозможно.

Впрочем, это всё лирика, поэтому перейду к делу. Двадцать лет назад нам в руки попали весьма любопытные документы, свидетельствующие о том, что на территории так называемой Зоны, позже названной Аномальными Территориями, около семидесяти лет назад было начато строительство исследовательского комплекса, представлявшего собой сеть лабораторий. Примерно в то же время было принято решение о строительстве атомной электростанции, предназначенной для энергообеспечения этого комплекса, средств его обороны и научных городов, имевших статус закрытых. Изначально планировалось построить восемь энергоблоков, но обстоятельства сложились непредсказуемо и после аварии четвёртого энергоблока станция, а вместе с ней и почти весь комплекс, были заморожены. Спустя двадцать лет после этих событий произошёл тот самый Второй Взрыв, ставший причиной возникновения Аномальных Территорий. Сложно сказать, кто был виноват в случившемся, однако огромные массивы территорий, которым до этого момента был присвоен статус заражённых и местами непригодных для жизни, стали непригодны для жизни вовсе. Появились устойчивые и доселе неизвестные мутации фауны, развивавшиеся крайне ускоренными темпами, а вместе с ними небезызвестные пространственные аномалии и искажения различной природы. Тогда то и был создан Институт, задачи которого сводились к исследованию, извлечению и оценке возможной пользы от данных явлений. Уже в первые два года его существования были получены результаты, которые привели к резким скачкам в развитии медицины, химии, биологии, областях энергетики, металлургии, химических технологий, оружейных разработок и не только. Мне, а также группе моих товарищей, довелось стать одними из основателей Института. Мы были молоды, наивны и хотели сделать этот мир лучше. Мы ошибались.

Если бы не покровительство нескольких ведомств, имеющих определённое влияние во власти, Институт закрыли бы, не дав ему открыться. Нам говорили, что мы не были первыми и повторим судьбу предшественников, но мы в это не верили. Про то, что творилось в российской науке в начале двухтысячных, вы вероятно слышали. Нам, тогдашним мальчишкам студентам, в то время казалось, что перспектив в её развитии нет никаких, а своё собственное будущее виделось прозябанием в разваливающихся, никому не нужных конструкторских бюро и проектировании никому не нужных, на морально-устаревшем оборудовании морально устаревших ещё до рождения конструкций. Мы могли бы уйти в коммерцию, кардинально сменить профессию, но… почему-то нам казалось, что поступив так, мы предадим что-то гораздо более высокое и осмысленное, нежели собственное разрастание по горизонтали в материальном плане.

И когда надежда на появление возможности что-то изменить для нас почти уже исчезла, случился Второй Взрыв.

Видели бы вы, что творилось в Мире в тот момент. Солидные и уважаемые средства массовой информации набросились на эту тему в лучших традициях жёлтой прессы, стремясь наперегонки выдать на гора как можно больше жареной недостоверной информации и домыслов. Плодились и множились секты, а иерархи основных религий не могли не то что придти к общей точке зрения между своими конфессиями, но не могли сформировать её и внутри их самих. Научные круги были подобны разбуженному улью, выдвигалась масса теорий на тему возникновения Аномальных Территорий, но никто не мог сказать конкретно, что же там произошло. На Аномальные одна за другой отправлялись экспедиции, большая часть которых гибла достаточно быстро, а следом за ними хлынул поток народа, почуявшего лёгкую наживу, ведомого жаждой денег и власти, но никак не знания. Начало активно демонстрировать свой интерес и так называемое международное сообщество, хотя в любое другое время оно с лёгкостью скинуло бы решение этой проблемы на Россию, Беларусь и Украину, для приличия обозвав её внутренним вопросом этих государств. Ну конечно же, Аномальные Территории покрыли собой северную часть запада Украины и юг Беларуси, а во всём, как обычно, виновата Россия, у которой вошло в традицию брать на себя грехи канувшего в лету СССР. Собственно те же братья-славяне и попытались поначалу выставить Второй взрыв как дело рук России, даже попробовали требовать какую-то компенсацию, чем себя и подставили: Россия с радостью согласилась участвовать в устранении последствий Второго Взрыва, заключила с Беларусью и Украиной договор, а когда до тех дошло, что подмахнув его, они обеспечили России практически бесконтрольный доступ на Аномальные Территории — было уже поздно. С момента же получения Институтом статуса международного — и бессмысленно.

Впрочем, продолжим о друзьях наших совсем западных. Под предлогом защиты мира от Зоны… словечко-то какое… они построили известный вам периметр, хотя любому недоумку понятно, что в здравом рассудке на Аномальные полезет либо самоубийца, либо тот, кому всё равно нет места за их пределами, а для порождений Зоны существует свой невидимый периметр, за внешними границами которого им жизни нет. Запускались слухи про угрозу терроризма и расползание аномальной грязи по всему земному шару… какая же чушь. Можно и атомную бомбу собрать на кухне, если знать, как это сделать и всё равно малейшая ошибка в первую очередь убьёт самого собирающего. Как собрать что-то похожее на основе артефактов не знал никто, и это знание могло бы встать слишком дорогой ценой для самих экспериментаторов, а также находящихся с ними рядом.

Институт тогда только начинал своё существование, и нам удалось наладить взаимовыгодное сотрудничество почти со всеми группами отверженных миром людей, нашедших свой второй дом на Аномальных Территориях. Мы считали, что эти люди, пусть они и не обладают достаточным количеством знаний, но тоже стремятся создать новое общество, лишённое в какой-то мере недостатков прежнего для них мира. Поначалу мы даже пытались им помогать и всячески поддерживать, но достаточно скоро поняли, что заразу извлечения выгоды из всего, из чего только можно, причём любыми ценой и средствами, они принесли с собой и в свой новый мир. Но даже это обстоятельство не отменяло того факта, что первоначальное развитие Института было бы невозможным без содействия различных сталкерских группировок и просто сталкеров-одиночек, поставлявших нам артефакты и, что особенно важно, документы из некоторых лабораторий первого комплекса, в которые им удавалось порой пробраться.

Всё это разношёрстное сборище полагало, что сумеет подчинить себе Аномальные Территории и поиметь с них выгоду. Оно было право, но одновременно и ошибалось. Возможная выгода была безусловна, перспективы были безграничны, но человечеству за них пришлось бы дорого заплатить. Заплатить безусловным своим изменением и переходом на новую ступень своего развития, причём в первую очередь изменением своего сознания и отношения к окружающему миру. Не может дикарь управлять автомобилем. Не может дикарь использовать хотя бы то же оружие, какое было в двадцатом веке. Дайте это оружие дикарю, и вы увидите, что он начнёт использовать его как палку. Возможно, умный дикарь со временем и догадается, что оно палкой не является, но вот вопрос — не пристрелит ли до этого он себя сам? Автомобиль же дикарю и вовсе покорить не удастся, ну если только он не начнёт использовать его как берлогу, впрочем, берлогу с удобными лежбищами и прозрачными стенами.

Всё человечество в момент возникновения Аномальных Территорий оказалось в шкуре этого дикаря. У него был выбор стать новым социумом, но оно предпочло остаться в дикарской шкуре. Между прогрессом и стагнацией оно выбрало стагнацию. Росту вверх оно предпочло рост вширь.

Начался делёж Аномальных Территорий между группировками, поддерживаемыми различными странами, а порой и союзами стран. Понятное дело, что мнение самих Аномальных по данному вопросу никого не интересовало, а ведь оно у них было и достаточно скоро всё мировое сообщество о нём узнало. Первое время в средствах массовой информации пели осанны открывающимся перспективам и грядущему светлому будущему, но затем пошёл буквально шквал репортажей, характером напоминавших сводки из районов боевых действий. Наверху смекнули, что спокойствие общественности стоит дорогого, рушится быстро, восстанавливается долго, и достаточно оперативно и практически повсеместно начали вводить цензуру на всё, что было связано с Аномальными Территориями. Именно тогда Институт засекретили окончательно. Впрочем, это было бы не так страшно, если бы не последовавший затем его развал. Будучи до того момента фактически международным он в одночасье распался на несколько частей, практически полностью лишившихся информационного обмена между собой. Наша часть оказалась самой жизнеспособной. Работы продолжались, темп разработок существенно замедлился, но не остановился.

Идея сделать мир лучше была краеугольным камнем Института и кому-то в одном из его бывших зарубежных филиалов однажды пришла в голову идея устроить своего рода выставку разработок с использованием, как их тогда называли, аномальных технологий. Звучит кривовато, конечно, да и неоднозначно, но прилипло это обозначение намертво. Целью этой выставки было показать миру, какие его могут ждать перспективы. Вот тогда-то филиалы и узнали, что такое настоящее давление: практически все разработки, будучи поставлены на поток, полностью изменили бы сложившийся к тому времени баланс между уже имевшимися производителями, которые не хотели терять не то, что свою долю, а вообще сферу деятельности. Долговечность, а зачастую и уникальность конечной «аномальной» продукции могла поставить под угрозу даже не прибыли, а само существование не то что компаний, а транснациональных корпораций, что уж там говорить о мелких производствах.

Выставка не состоялась. Украинский филиал закрыли моментально. Белорусский — малость позже. Остальные продержались немногим дольше, но практически у всех них судьба у них была той же. Если бы не интерес пары серьёзных российских некоммерческих госструктур, закрыли бы и нас, но у наших, скажем так, кураторов из властных верхов лапа оказалась весьма мохнатой. Мы выиграли у науки, но проиграли деньгам. Почти проиграли, потому что доступ на Аномальные Территории за нами сохранялся — финансирование содержания периметра, окружавшего Аномальные, осуществлялось на тот момент всего тремя странами, а именно упомянутыми ранее Беларусью, Украиной и Россией, у которой эта доля составляла порядка пятидесяти процентов от всей суммы. Ни Беларусь, ни Украина поддерживать нормальное функционирование периметра были не в состоянии.

Для меня уже тогда стало очевидным, что закрытие нашего филиала это только лишь вопрос времени. Иллюзии и мечты ушли, а на смену им вернулась та самая безнадёжность, какая была во времена молодости. Человечество по-прежнему не хотело расти, оно хотело только жрать. И это после того, как ему приоткрыли дверь даже не в зазеркалье, а туда, где живут его мечты. Я собирался было уже опустить руки, начал подумывать об уходе на пенсию, но один из моих коллег напомнил, что у меня есть друзья, испытывающие то же самое, что и я, и что если мир не хочет принять наш подарок, то кто запретит нам использовать этот подарок для себя? Именно тогда мы решили строить себе последний оплот не где-нибудь, а именно здесь, на Аномальных. Миру мы были не нужны, нам же от него была нужна только часть его ресурсов, которые были нами уже достаточно щедро оплачены. Мы достигли нашей цели два года назад. Мы могли окончательно уйти на Аномальные Территории ещё тогда, но до последнего момента не могли на это решиться. Этот момент настал два дня назад.

Вся основная документация была нами вывезена сюда. То, что осталось в Москве, без специальных ключей являет собой только лишь набор якобы научных данных, уводящих возможных исследователей в сторону. Я сильно сомневаюсь, что кому-то удастся воспроизвести хотя бы одну из разработок без этой документации. Коль скоро Аномальные Территории не нужны этому миру, то ему не нужны и их подарки.

На экране, за спиной профессора появилась Маша, которая подала ему чашку с каким-то напитком. Профессор утёр лоб, отпил и продолжил.

— Напоследок я хотел бы рассказать о той, которая стоит сейчас за моей спиной и которая, я надеюсь, ещё жива, если так можно назвать её состояние, на момент просмотра вами этого сообщения. Маша, пусть она и выглядит как мертвяк, таковой не является уже достаточно давно, равно как не является она и человеком в привычном понимании этого слова. Нам не удалось восстановить её сознание полностью, но у нас получилось практически полностью вывести её из того состояния, в которое она провалилась при попадании под воздействие больших доз пси-излучения. Она вполне адекватна, разумна и коммуникабельна, единственное, что контроль над телом у неё восстанавливается гораздо более медленными темпами, нежели её самовосприятие, но поделать с этим мы пока ничего не смогли. Возможно, это связано с изменениями, вызванными в её организме целым комплексом факторов, о которых мы пока не догадываемся, но повторюсь — она вполне адекватна и в любом случае адекватнее многих людей, которых я знаю. Вы в этом сможете убедиться сами, если конечно она ещё жива.

В моём кабинете вы найдёте электронные носители с некоторой возможно интересной для вас документацией, часть которой относится к 70–80 м годам прошлого столетия. Говоря иначе, к временному отрезку, бывшему до первого взрыва. Если же вы являетесь представителем экипажа транспорта 4-78, то у одного из вас должны быть при себе три твердотельных носителя, на которых наличествуют дубликаты этой документации, а также цифровые комбинации, являющиеся кодами доступа на неизвестные нам пока что объекты первого комплекса лабораторий. База уже должна на этот момент выйти из режима полуконсервации полностью, поэтому вы сможете, при желании, сравнительно комфортно жить на ней достаточно продолжительное время. Запасов воды и продовольствия наличествует из расчёта полной загруженности базы, а именно для обеспечения восьмидесяти человек на год. Удачи вам и пусть ваш путь будет свободен от препятствий.

Павел Завадский. Аномальные Территории, Третья Исследовательская База НИИ ИАТ. Май 2039.