"Пангея. Книга 1. Земля Гигантов" - читать интересную книгу автора (Колодан Дмитрий)

ГЛАВА 3
ДОМ ДУХОВ

Белка опоздала. Бежала со всех ног и все равно опоздала…

Люди племени кайя жили в полукруглых шалашах из веток, обмазанных глиной. В селении было полтора десятка таких хижин; они стояли вокруг высокого тотемного столба, изображавшего Хранителя рода – медведя, поднявшегося на задние лапы. Кайя верили, что медведь защищает их и прогоняет от селения оборотней и злых духов. За это Хранитель рода получал часть добычи: после каждой охоты старый Оолф мазал деревянные клыки кровью убитых животных.

Но на этот раз Хранитель рода не уберег своих детей. Подбегая к селению, Белка увидела, что тотемный столб охвачен языками пламени. С громким скрипом он накренился и рухнул на землю. Рой ярких искр исчез в клубах маслянистого дыма. Едко пахло горелыми шкурами.

Белка без сил упала на колени. Она задыхалась, кровь стучала в ушах. Девочка не верила глазам: ее селение, ее дом, ее род – не осталось ничего. Белка схватила себя за косички и с силой дернула; она еще надеялась, что происходящее – сон, а так она сможет проснуться. Не проснулась. Крик застрял в горле.

Белка жила в жестоком мире, где смерть – обычное дело. Она была повсюду и всегда рядом: люди гибли на охоте и в стычках с другими племенами, тонули в реке или погибали под обвалами, умирали от ран и болезней. И кайя не боялись смерти. Она была лишь испытанием, ударом палки по спине. Как ребенок должен умереть, чтобы родиться взрослым, так и взрослый умирал, чтобы отправиться на запад, в земли предков. В страну вечного лета, где реки полны рыбы, а по бескрайним равнинам ходят тучные стада.

Куда страшнее была неправильная смерть. Нельзя попасть в земли предков, если они сами не призовут тебя. Потому среди кайя не было самоубийц, а самым страшным наказанием было изгнание из рода и потеря имени. Только Белку изгнали и лишили имени не в наказание. А теперь, когда селение разрушено и вокруг нет ни одного живого человека, – как она пройдет испытания?

На западе ее встретит белая росомаха. Что скажет Белка, когда зверь спросит ее имя? Детское прозвище она потеряла, а взрослое имя не обрела… Росомаха набросится на Белку и прогрызет дыру в животе. А потом прогонит прочь, и она превратится в оборотня. Будет ходить одна и ничем не сможет утолить голод – пища будет вываливаться, огонь не будет ее греть, и она никогда не сможет уснуть.

Кроме треска огня, из селения не доносилось ни звука. Чудовищные птицы улетели. Еще в лесу Белка снова услышала их гул. Тогда она спряталась под поваленной елью и сидела, пока звуки не стихли. Потому и не видела, что произошло в селении. Как птицы смогли все сжечь? Они не знают огня…

Раздался громкий хлопок, над одной из хижин поднялся огненный столб – загорелся запасенный на зиму топленый жир. Белка отпрянула от волны жара. Пошатываясь, она поднялась на ноги.

– Эй! – Крик драл горло. – Это я… Белка.

Она с трудом выговорила свое прозвище. Ответом была тишина.

До дня солнцестояния Белка не имела права входить в селение. В лучшем случае ее бы просто прогнали, осыпая ударами и насмешками. Могли и отложить испытания на год – тогда Белке пришлось бы жить на окраине, питаясь объедками и не приближаясь к общему костру. Или Медведь, Хранитель рода, мог принять ее за оборотня и разорвать на части. Белка глянула на остатки тотемного столба, догоравшие на черной земле. Раньше мог.

– Эй!

Нет ответа. Пальцы сжались на обернутой беличьей шкуркой рукоятке ножа. Собрав силы, девочка переступила невидимую границу. Ей так хотелось чтобы кто-нибудь выскочил из дыма, закричал на нее, прогнал из селения… Но этого не случилось.

Земля обжигала даже сквозь подошвы мокасин; в воздух поднялось облако пепла. Белка зажала рукой нос и рот, но это не защитило от дыма. Повсюду горело множество крошечных, не больше ладони, костерков – подобравшись ближе, Белка увидела лужицы черной смолы. Когда она ткнула в одну из них ножом, смола прилипла к острию и осталась гореть. Белка вонзила нож в землю, но, когда она его вытащила, пламя вспыхнуло снова.

Пригибаясь, девочка пошла вдоль разрушенных хижин. Она видела тлеющие шкуры и кости, брошенные инструменты, деревянного волка – детскую игрушку с обугленными лапами и мордой… Но ни одного человека – ни живого, ни мертвого.

Следов было много, только прочитать по ним, что же случилось в селении, не получалось. Здесь пробежала женщина, там она упала, тут кто-то полз или его тащили…

Белка остановилась, заметив в золе странный отпечаток. Ничего подобного она прежде не встречала. Существо передвигалось на двух ногах. Но оно не было человеком – след не походил на гладкие отпечатки мокасин кайя. Тяжелый, вытянутый, пересеченный зазубренными полосами… На птичий след он походил и того меньше. И кто же тогда? Оборотень?

Хотелось бежать. Куда – не важно, главное – прочь отсюда. Найти укромное местечко, забиться в него и не высовываться. Оборотень… На кайя не могли напасть оборотни! Они боятся солнечного света и охотятся по ночам. И у них нет огня!

В селении уцелел один шалаш, стоявший в стороне от прочих. Ему тоже досталось – задняя часть развалилась, в боковой стене зияла дыра. Но над ним по крайней мере не клубился дым.

Шалаш принадлежал Оолфу. Старый знахарь общался с духами, а духам не место среди людей. Оолф поставил дом там, куда не доставала тень тотемного столба.

Хотя именно старик воспитал Белку, в его шалаше девочка не была ни разу. Будучи ребенком, Белка не имела права к нему приближаться. Да и прочие кайя старались держаться подальше – с духами шутки плохи. Они бывают разными: хорошие духи помогают на охоте, делают оружие крепким, а копья острыми. Но есть среди них и такие, которые пробираются в тело и выгрызают внутренности; другие вызывают лихорадку и заставляют человека корчиться в судорогах. Лишь в особых случаях кайя входили в дом знахаря, и первый раз – в день испытания… Именно там предки должны были дать Белке взрослое имя.

Белка шагнула к шалашу и остановилась. Она помнила, что случилось с одним мальчиком, который нарушил запрет. Парнишка заглянул в дверь, ничего не увидел, но потом целый день хвалился своей храбростью. А вечером пришел Оолф и сказал, что в парня вселился злой дух. Три дня мальчишку тошнило белыми червями, пока Оолф не посчитал, что тот достаточно наказан, и не изгнал духа. Впрочем, парень не оправился и до следующей зимы не дожил.

Белке вовсе не хотелось, чтобы и ее тошнило белыми червями. Старый Оолф научил ее усмирять мелких духов вроде тех, от которых ноют зубы. Но в его хижине жили призраки куда могущественнее и злее. Белка для них желанная добыча: девчонка без имени, потерявшая свой род, да еще и напуганная до полусмерти, – лакомый кусочек.

Девочка стиснула зубы. Она не боится… Взрослые кайя не должны бояться. Страх был той тропинкой, по которой злые духи могли пробраться в тело. Шаг к шалашу. В этот момент Белка услышала звук – стон или громкий выдох, – донесшийся из хижины знахаря. Ее словно бросили в ледяную воду. Нож выпал из вспотевшей ладони.

Духи. Они учуяли ее. И сейчас, когда тотемный столб лежит на земле, а старый Оолф исчез, – кто сможет их удержать? Бежать… Но Белка осталась стоять.

В глубине облака суеверного страха крошечной змейкой шевельнулась надежда. А если это не злые духи? Что, если кто-то из ее сородичей? Нужно только подойти и посмотреть…

Еще шаг.

Звук послышался снова. Тихий хрип, словно кто-то кашлял, зажав рот ладонью. Звуки не походили на те, которые должны издавать духи. Оолф учил, что они говорят в голове и ушами их не услышать.

– Мать-Аэйла, защити меня, – забормотала Белка и осеклась. Река далеко и не может ей помочь. Но если Белка не будет бояться, злые духи ничего ей не сделают.

Одним прыжком девочка подскочила к хижине знахаря. Все осталось как прежде – из дыры в стене не полезли чудовища, а в животе не закопошились черви. Белка выдохнула. Конечно же! Чего ей бояться: духи же давно сбежали, они те еще трусы.

Белка заглянула в хижину и увидела разрушенный очаг. По земляному полу были раскиданы потухшие угли. Кайя умели добывать огонь: и трением, и высекая искры из правильных камней. Но очаг в доме знахаря был особым – здесь горел родовой огонь. Частичка того самого огня, который предки кайя принесли из западных земель. С его помощью Оолф мог разговаривать с духами предков; от этого пламени зажигали костры в дни летнего и зимнего солнцестояния. Родовой огонь никогда не гас – Оолф кормил его каждый день, как до него кормил его предшественник, а после – должна была кормить Белка.

Но пламя погасло… Белка сжалась. Как теперь разговаривать с предками? Как они ее услышат? Она подавила вновь поднимающуюся волну страха.

Среди углей валялись инструменты знахаря: каменные и костяные ножи, пучки сушеных трав, метелка из перьев и оленья голова с ветвистыми рогами. Эту голову Оолф надевал во время праздника перед Большой Охотой. Накинув на плечи шкуру, он прыгал и тряс рогами, а охотники-кайя кидали в него палки. Заклинательный танец приносил удачу в охоте. После старик превращался в бизона, тура и дикую лошадь – в хижине знахаря лежало множество звериных шкур, сваленных у дальней стены. Именно оттуда и доносились странные звуки.

Белка подняла тяжелое копье с каменным наконечником. Шкуры едва заметно шевелились. Может, заключенные в них тени пытались выбраться наружу? Белка толкнула шкуры тупым концом копья и отскочила назад, приготовившись защищаться. Но услышала тихий стон. Тяжелая шкура бизона сползла, и из-под нее показалась морщинистая рука с узловатыми паль-

цами.

Спустя мгновение Белка уже разгребала шкуры. Ей потребовалось немного времени, чтобы вытащить прятавшегося под ними человека. Белка вскрикнула от радости.

Это оказался худой и костлявый старик. Спутанные седые волосы и борода топорщились. Оолф… Лицо старика почернело от копоти, не разглядеть узоров на щеках. Глаза затянуло туманной пеленой. Знахарь смотрел прямо на Белку, но не видел ее.

– Оолф! – Белка тряхнула его за плечи.

Голова старика мотнулась, того и гляди, отвалится и покатится по полу. Знахарь закашлялся, отхаркивая черные сгустки крови. Белка перевернула его набок.

Старик сильно наглотался дыма, но это полбеды. Куртка из меха бобра насквозь пропиталась кровью и липла к рукам. По шкурам расползлось огромное темное пятно. Белка разбиралась в ранах и сразу поняла: Оолфу осталось недолго. Чудо, что он еще жив.

Среди разбросанных снадобий Белка отыскала длинные полоски бледно-зеленого мха, размяла их пальцами. Затем подняла толстый корень, похожий на человека с руками, ногами, но без головы. Откусив от корня большой кусок, Белка принялась пережевывать его в кашицу; язык щипало от горького вкуса.

Не переставая жевать, Белка разрезала ножом завязки на куртке старика. Оолф задергался, попытался схватить ее за руку и что-то сказать. Девочка зажала его рот ладонью. Слова

потом.

Осмотрев бок старика, Белка нашла рану – совсем крошечную дырочку. Не может быть, чтобы из нее вытекло столько крови! Белка сплюнула в ладонь белую кашицу и прижала ее к ране. Зрачки Оолфа увеличились почти вдвое, рот распахнулся в беззвучном крике. Размятую полоску мха Белка положила поверх пережеванного корня и осталась сидеть, придерживая мох

рукой.

Оолф жадно глотнул воздух. Туман во взгляде таял.

– Белка… – На губах и бороде темнели капельки крови.

– Молчи! – приказала Белка и даже не удивилась тому, что повысила голос на знахаря. А раньше ей бы в голову такое не пришло.

Всего один раз Белка делала то, что собиралась сейчас. Тогда одна девочка из рода порезала ногу об осколок раковины. Крови было много, а бежать за стариком в селение слишком долго, да и девчонка так кричала… Тогда Белка справилась, значит, справится и сейчас.

Белка закрыла глаза, вспоминая, чему ее учил Оолф. Она представила рану между ребрами старика – маленькое круглое отверстие с пульсирующими краями. В любой ране живет злой дух. Чтобы ее исцелить, сперва надо изловить этого духа. Белка представила свои руки; перед мысленным взором они светились желтым светом. Девочка дотронулась до раны, раздвинула края… Очень медленно Белка стала пробираться внутрь. Она чувствовала жар в ладонях, будто бы пыталась удержать раскаленный уголь. Злой дух был где-то рядом, главное – его не вспугнуть. Это напоминало рыбалку, когда Белка с острогой подбиралась к рыбе. А в рыбалке среди кайя ей не было равных.

И она увидела. Дух походил на камень; маленький круглый камешек цвета темной рыбьей чешуи. От него расходились пульсирующие волны, и каждая из этих волн несла старику боль. Белка напряглась. Сейчас…

По воображаемым рукам словно ударили палкой. Белка вскрикнула, отстраняясь. Но она успела заметить, как дух юркнул за внутренности, откуда достать его будет очень сложно.

– Нет, – сказал Оолф. – Не надо…

– Но…

Она же почти поймала его! Еще немного, и Белка раздавила бы духа, как клеща. После рана затянулась бы на глазах; Белка сшила бы ее невидимыми нитями, как сшила разрезанную пятку вопящей девчонки. Она бы смогла…

Если б не Оолф – именно старик ударил ее по рукам. Белка поняла это сразу. Почему он не захотел, чтобы она его исцелила? Слабость обрушилась на девочку, подобно снежной лавине. Она едва не упала.

– Не надо, – повторил Оолф. – Поздно. Духи предков зовут меня… Огонь погас, и мое время вышло.

Он говорил тихо, каждое слово давалось ему с трудом.

– Неправда! – воскликнула Белка. Хотя и понимала – возражать бесполезно. Раз предки зовут знахаря, кто она такая, чтобы с ними спорить? – Неправда! – упрямо повторила Белка. – Я смогу. Я исцелю твою рану, позволь…

– Нет, – Оолф схватил ее за запястье. – Глупая маленькая Белка! Огонь погас, Хранитель рода ушел, в селении больше нет людей… Мое время вышло.

Белка сглотнула.

– Что случилось?

Оолф откинулся на шкуры.

– Они пришли с неба, – сказал он. – Пришли и забрали всех. Они унесли их…

– Птицы? – спросила Белка.

– Люди в черных шкурах… Они говорили на чужом языке, у них были палки с огнем. Огнем, который ничем не погасить…

– Люди? – Белка заморгала. – А птицы? Чудовищные грохочущие птицы. Я их видела.

– Птицы им служат. У этих птиц пустой живот – Оолф видел, как люди в черных шкурах вылезали оттуда. И бросали туда людей-кайя…

Белка вздрогнула. Птицы с пустыми животами… Оборотни! Оборотни, которым белая росомаха выгрызла внутренности.

– Они забрали всех. Только Оолф успел спрятаться. Я должен был рассказать.

Старик замолчал.

– Всех… – прошептала девочка.

– Да. Детей и старых охотников… Ты должна найти их…

– Я?! Найти?!

От одной мысли о том, что она должна отправиться следом за оборотнями, грохочущими птицами и людьми в черных шкурах, Белку прошиб холодный пот.

– Когда ребенок теряется в лесу, весь род выходит искать его. Ты последняя в роду Медведя, Белка. Ты должна помочь Хранителю рода найти его детей.

Белка откинула косички за спину.

– Хранитель рода покинул нас. Я видела, как сгорел столб.

Из горла Оолфа вырвался клекочущий звук – старик хотел рассмеяться и захлебнулся собственным смехом. Белка старалась не дать ему упасть лицом вниз. Худой старик оказался очень тяжелым, словно его тело наполнили камнями.

– Сгорел столб, – сказал Оолф, не поднимая головы. – Дух Хранителя жил в нем… Столб сгорел, и Хранитель вернулся в свою пещеру.

– Пещеру? – переспросила Белка и тут же поняла, о чем говорит знахарь.

Пещера Медведя – место еще более запретное, чем дом духов, -

находилась в дне пути от селения кайя. Белка видела ее только издали: темный провал в склоне лесистого холма, с высокими каменными столбами над входом. Кайя верили, что эта дыра ведет прямиком в земли вечного холода и мрака. Именно оттуда на земли рода приходят оборотни и злые духи. Даже Оолф осмеливался входить туда только раз в год, перед Большой Охотой.

Уходил с куском кровоточащего мяса и возвращался спустя несколько дней – бледный, точно рыбье брюхо, и с глазами разного цвета.

– Да, – сказал Оолф. – Ты пойдешь в пещеру и найдешь там Хранителя рода. Помоги ему вернуть детей.

– Но почему я? – Белка прикусила язык. Она говорит как маленький ребенок.

– Так решили предки, – сказал Оолф. – Они оставили тебя, значит, ты можешь это сделать. Они спрятали меня, чтобы я тебе сказал. Ты должна взять Хранителя рода и идти вниз по течению – туда улетели громовые птицы.

Он замолчал. Тело старика обмякло, веки сомкнулись.

– Оолф!

Старик через силу открыл глаза.

– Ты сможешь, маленькая, глупая и храбрая Белка. Ты -

сможешь.

– Я…

У нее была тысяча вопросов – как, почему, за что… Голова походила на муравейник, разоренный медведем. Тысяча вопросов… А задала она один:

– Ты дашь мне имя?

Оолф долго глядел на девочку, не произнося ни слова. Впалые щеки вздрагивали.

– Нет, – сказал он наконец. – Имя говорят предки, а они молчат. Помоги Хранителю рода найти детей, и ты получишь имя. Такое тебе выпало испытание.

– Но…

Оолф захрипел, костлявое тело выгнулось дугой. Белка не смогла удержать его в руках и уронила на шкуры. В уголке рта старика запузырилась черная кровь. Все кончилось – старый знахарь отправился на запад.

Белка держала голову старика в ладонях. Прошло довольно много времени, прежде чем она решила пошевелиться. Девочка положила знахаря на шкуры.

Хотя самой ей не доводилось проводить погребальный обряд, Белка видела, как это делал Оолф. Теперь же пришел ее черед… В голове словно образовалась черная дыра. Темный провал, из которого дул ледяной ветер.

Белка срезала прядь волос с головы старика. Сидя над телом, девочка затянула погребальную песню. Тягучую, похожую на крик выпи над туманной рекой. И с каждым куплетом плач становился громче и громче. Девочка перебирала пальцами, не глядя заплетая новую косичку. К своим волосам Белка добавила седую прядь с головы старика, чтобы сохранить с собой его частичку.

Позже Белка зашила тело Оолфа в мешок из оленьих шкур. Туда же она положила все, что могло пригодиться знахарю в путешествии на запад: пару крепких ножей, мокасины, нужные травы и два больших куска вяленого мяса. Трудилась почти до заката, а потом оттащила мешок к реке.

– Мать-Аэйла! Храни его в пути и помоги добраться до земли вечного лета…

Где-то далеко вскрикнул зимородок. Волны подхватили мешок, закружили и потащили к высоким камням. Стоя по пояс в воде, Белка смотрела ему вслед. И еще долго после того, как река скрыла тело.