"Исполненный долг" - читать интересную книгу автора (Тамоников Александр)

Глава 7

В 11.07 Москвитина вызвал Павлов. Андрей ответил:

— Слушаю тебя, Слава!

— К нам, кажется, гости на крутой «БМВ»!

Майор приказал:

— Так и должно быть, открой быстренько ворота и обозначь себя. Затем закрывай усадьбу и уходи.

— Может, все же прикрыть?

— Нет! Я сказал, пропусти тачку и домой. Здесь я сам справлюсь.

— Ну, тогда по окончании акции загляни. Расскажешь подробности.

Отключившись, Андрей подошел к окну, из которого хорошо просматривалась площадка перед зданием. «БМВ» последней модели, глянцевая, темно-синего цвета, наверное, дорогая. Хотя для кого как! Остановилась прямо напротив лестницы, ведущей к наружному входу. Из иномарки вышли двое. В одном Москвитин узнал генерала ВВС Остапова, в другом — чиновника, часто мелькавшего на телеэкране в передачах, посвященных проблемам экспорта российского вооружения. Водитель остался на месте. Телохранитель, если таковой имелся, тоже. Высокопоставленные чиновники, осмотревшись и не заметив ничего особенного и подозрительного, прошли в дом. Вскоре в коридоре послышались их шаги. Москвитин, держа в руке пистолет с глушителем, отошел к стене, противоположной столу Оболенского, и встал рядом с дверью в тот момент, когда ее створки раскрылись. В кабинет, не замечая майора, вошли Остапов с чиновником. Летчик первым обратился к руководителю спецслужбы:

— Что означает сей экстренный вызов, Петр Константинович?

Оболенский кивнул на майора:

— А вон человек за вашими спинами вам сейчас все популярно объяснит.

Крайне изумленные Остапов и гражданский чиновник резко и одновременно обернулись. На них смотрело черное отверстие длинного глушителя пистолета, который держал тот, на кого указал их сообщник.

Москвитин произнес:

— Добрый день, господа! Хотя для вас его добрым назвать, я думаю, можно с большой натяжкой. Я — офицер особого применения, майор Москвитин Андрей Григорьевич. Вам наверняка известно мое имя и то, что я являлся до недавнего времени непосредственным подчиненным Оболенского. Объясню также, чтобы в дальнейшем не возникло никаких эксцессов, — офицер особого применения, это, попросту говоря, диверсант! Диверсант-одиночка. Ликвидатор! Поэтому будет лучше, если вы снимете свои пиджаки и бросите их на стол, а также избавитесь от галстуков, вывернете карманы брюк.

Чиновник возмутился, переведя взгляд на Оболенского:

— Что все это означает, Петр Константинович?

Руководитель спецслужбы, проигнорировав вопрос, отвернулся.

Майор же повторил требование:

— Выполнять, что сказано, или я вынужден буду применить силу.

Но чиновник не сдавался:

— Да что вы позволяете себе, майор? Вы знаете, кто я?

— Нет, но очень хотел бы узнать!

Оборотень ответил:

— Я — Николай Васильевич Большаков.

И он назвал такую должность, что даже Москвитин удивился:

— Ни хрена себе! Сам руководитель!.. Да… И чего ж тебе, ублюдок, в жизни этой не хватало? Пост высокий, денег выше крыши, привилегии разные! Все мало! Не ожидал! Представлял твою должность иной!

Большаков вновь возмутился:

— Не сметь называть меня на «ты»!

Майор побагровел:

— Да? А не пошел бы ты на …, пес шелудивый, тварь продажная! Закрой пасть, а то я тебе ее мигом свинцом нашпигую! Выполнять то, что сказано! Или я вас, блядей, прямо сейчас всех троих оприходую!

Спесь с чиновника слетела. Он начал раздеваться. Снял китель и генерал Остапов, он выложил на стол свой табельный «ПМ». Андрей приказал сбросить пистолет на пол. Что тут же было сделано. Проверив гостей Оболенского, майор предложил всем занять места за столом совещаний. Сам устроился с торца, перед этим закрыв двери и плотно задвинув шторы на окнах.

Короткое молчание, наступившее после обыска, прервал генерал военно-воздушных сил:

— И все же я хотел бы знать, что здесь происходит?

Андрей взглянул на него:

— А сам не догадываешься? Отправил груз с оружием на своем борту чеченскому террористу Джуре и не въезжаешь в обстановку? Поясню, раз у нас генералы такие медноголовые. То оружие, что вы, господа, решили продать своему другу Адаму Дахашеву, совсем скоро, — майор взглянул на часы, — пилоты «Ил-76» должны сбросить на плато возле Черной горы. Вот только одна неувязочка ждет вас. Контейнеры-то Джура не получит. А вот пулю свободно! Но у меня нет никакого желания пересказывать то, что вам всем известно лучше меня. Подождем немного! Когда поступят доклады из Чечни, тогда и начнем главный разговор. Придется вам, господа хорошие, за свое предательство ответить по полной.

Чиновник побледнел:

— Но у вас нет никаких доказательств нашей причастности к так называемой сделке у какой-то там чертовой Черной горы!

— А зачем они мне? Это прокуратура да ФСБ нуждаются в доказательствах, а мне они совершенно ни к чему!

— Вы решили устроить самосуд?

— Почему нет?

— Но тогда вы не лучше нас! Вы — убийца!

— Согласен! Тебе, Большаков, от этого легче?

Заговорил вдруг Остапов:

— Слушай, майор! Хорош ломать комедию! Ты мне оставил сотовый телефон, я передал в свой штаб сигнал тревоги, одновременно включив радиомаяк, по которому подчиненное мне комендантское подразделение быстро вычислит наше местонахождение и прибудет сюда.

Майор спокойно спросил:

— Ну и что?

Генерал удивился:

— Как это что? Да мои ребята здесь камня на камне не оставят, но достанут тебя!

И вновь Андрей повторил:

— Ну и что? Что дальше, Остапов? Тебе при данном раскладе все равно уже не видать, как твои парни будут доставать меня!

— Ты решил убить нас?

— Я решил судить вас! Своим собственным судом чести офицера.

— Ты не имеешь права так поступать! Ты офицер. Ну, хорошо, пронюхал про сделку, так доложи по команде, я имею в виду в центральный аппарат ФСБ. Пусть разберутся следователи.

— Нет!

Оболенский прервал генерала-летчика:

— Погоди, Борис Борисович! Москвитин дал мне слово, что пока жив он, то и нашим жизням ничего не угрожает!

Андрей уточнил:

— Данное слово я давал только тебе! Но ладно, пусть оно распространится на всех!

— Вот видите, господа! Наверняка майор преследует какие-то собственные цели, а все эти слова о суде чести — лишь так, пустота.

Руководитель спецслужбы повернулся к Москвитину:

— Так почему, Андрей Григорьевич, нам сразу не перейти к делу? Сколько вы желаете за наши жизни? Миллион долларов достаточно? С предоставлением возможности уйти отсюда.

Генерал ВВС добавил:

— Мало того! Я согласен даже использовать свою власть, чтобы перебросить вас в любую точку страны.

— А я, — вступил в разговор Большаков, — одним звонком обеспечу вам и загранпаспорт, и визу, и билеты в любое государство мира.

Оболенский с надеждой посмотрел на Москвитина:

— Так как, Андрей Григорьевич?

Майор усмехнулся:

— А вы так ничего и не поняли. Продавшись сами, уверены, что и другие продаются? Все дело только в сумме, не так ли?

Оболенский процедил:

— Два миллиона долларов вкупе с остальными предложениями! Слово генерала, вы уедете из страны беспрепятственно. Или у вас есть другие предложения?

— Да, у меня есть другие предложения. Но о них после того, как пройдут доклады из Чечни!

В это время заверещал сотовый телефон Оболенского.

Руководитель спецслужбы взглянул на Москвитина, как бы спрашивая разрешения, можно ли ответить.

Андрей ответил на немой вопрос:

— Генерал, по-моему, вам звонят.

Оболенский включил мобильник.

Выслушал абонента молча. Положил сотовый на стол, проговорив:

— Мне доложили об автокатастрофе!

Остапов с Большаковым не поняли:

— О какой еще автокатастрофе?

Оболенский мрачно кивнул на Москвитина:

— Все вопросы к нему!

Генерал ВВС и чиновник перевели взгляд на Андрея.

Тот неохотно разъяснил ситуацию:

— Господин Оболенский имел в виду катастрофу, в которой погибли его приближенные люди! Некто капитан Григорян, прапорщик Федина и пара отморозков. Те, кто вместе со старшим лейтенантом Лопыревым, которого я убрал еще в Чечне, после того как Оболенский имел неосторожность подставить меня, организовали и совершили убийство семьи Анастасии Ковалевой, забив до смерти женщину, расстреляв по-садистски ее дочь и уничтожив бывшего мужа Анастасии, на него же и списав преступление. Все перечисленные мною подонки, исключая Лопыря, с ним отдельная история, сгорели в «Форде», по пути на дачу Григоряна. А Ковалевых убрали лишь за то, что Настя стала свидетелем встречи моего бывшего шефа с полевым командиром Джуры, Батыром!

Генерал воскликнул:

— Я встречался не с Батыром, а с его братом Хасаном, который служил федеральным властям, и этому есть подтверждение!

— Можешь засунуть это подтверждение себе в задницу, Оболенский.

Раздался звонок на телефон генерала-летчика.

Андрей воскликнул:

— Ну вот, кажется, началось. Увеличь громкость, летун, чтобы мы все слышали то, что доложат тебе.

Остапов выполнил требование Москвитина, ответив в трубку:

— Слушаю!

— Прошло сообщение о том, что пилоты и сопровождающие груз лица, сбросили его в точно заданном квадрате!

И больше ни слова.

Андрей усмехнулся:

— Представляю, что сейчас начнется на плато!

Он повернулся к Оболенскому:

— А ты, Петр Константинович, не знаешь, почему твой осведомитель в отряде «Гарпун», подполковник Иванов, сбросил тебе дезинформацию и обо мне, и о том, что спецназ продолжает бездействовать, находясь в месте временной дислокации?

Оболенский скрипнул зубами, но промолчал.

Андрей же продолжил:

— Потому, что раскололи мы его! И в этом помог твой Лопырь! Что ж ты в свою команду подобрал одних недоумков? В принципе, Иванова это не касается, он не знал о твоих темных делах, отрабатывая стукачеством те деньги, на которые ты его купил, воспользовавшись ситуацией, в которой тот оказался. Но ладно об этом. Самое интересное у нас впереди!

Неожиданно прошел сигнал вызова на телефон самого Москвитина. Интересно, кто это сейчас решил позвонить ему? Он включил мобильник:

— Да?

И услышал голос Павлова:

— Андрей! Усадьбу окружает примерно рота солдат!

— Я тебе что сказал делать? Домой валить! Какого хрена все еще находишься здесь?

— Да я из леса наблюдаю!

— Домой, друг мой, домой! И срочно! Если не хочешь вляпаться в такое дерьмо, из которого уже не вылезешь! Ты понял, Слава?

— Понял!

— Отбой!

Андрей взглянул на Остапова:

— Твои люди прибыли, генерал! Окружают усадьбу.

— Я же говорил.

— Останови их. Если они будут продолжать подготовку к штурму или решатся на него, то я тут же пристрелю тебя. А информацию извне, как ты убедился, я получаю достоверную, а главное, своевременно!

Летчик взял телефон, вызвал какого-то капитана, приказав на территорию усадьбы не входить.

Москвитин проговорил:

— Вот так-то лучше! И спокойней всем!

Он взглянул на часы. Скоро должны пройти доклады из Чечни, но уже по специальной, спутниковой связи. И они пошли.

Сначала заголосила труба Оболенского. Он включился и услышал истеричный вопль Джуры:

— Генерал, сука! Ты подставил нас? Деньги забрал, а на плато навел спецназ? Ты знаешь, ЧТО тебя за это ждет? Нет, не знаешь, потому что даже в самом кошмарном сне тебе не приснится то, какой будет твоя смерть, шакал…

Оболенский отключил прибор. Откинулся на спинку кресла, прошептав:

— Это конец!

Москвитин, издеваясь, поинтересовался:

— Джура чем-то недоволен? И грозит тебе? Не бойся, Петр Константинович. Дахашев ничего не сможет сделать. Для тебя реальная угроза — это я, а все эти джуры, батыры, ильясы — так, фуфло!

И вновь раздался звонок на сотовом Москвитина.

Вот черт! Опять этот Павлов! Доиграется ведь, дурак!

Он включился:

— Ты еще здесь?

— Здесь! И не гони меня, а слушай! Рота продвижение приостановила, но со стороны трассы подъехал «Мерседес»! И с ним автобус «ПАЗ». Так вот в автобусе уже не солдаты, в нем такие же спецы, как и ты! Понял?

— Да все я давно понял! И знаю, кто может сюда заявиться, так что твоя информация бесполезна. Мне она не нужна. Свой план я претворю в жизнь, а вот ты, если сейчас же не покинешь квадрат, точно загремишь на зону! Вали отсюда! Это приказ, капитан!

Но и эти угрозы не подействовали на бывшего разведчика-десантника. Он с нарастающей тревогой и усиливающимся с каждой минутой предчувствием надвигающейся неминуемой беды продолжил наблюдать за усадьбой.

Не успел Москвитин отключить мобильник, как раздался вызов по спутниковому аппарату. Достав его из сумки, он ответил:

— Москит на связи!

— Я — Первый! Груз перехвачен, банда почти поголовно уничтожена, Джура и Батыр взяты в плен. Об акции я доложил куратору. Сейчас он в курсе всех дел. Доверься ему, Андрей, он поможет!

— Спасибо, Игорь Иванович! Один вопрос — «Гарпун» понес потери?

— Несколько раненых. Об убитых докладов мне на данный момент не поступало. Надеюсь, они и не поступят!

— Это хорошо! Ну, все! Прощай, полковник!

— Я бы предпочел другую фразу, — до свидания!

— Я бы тоже!

Москвитин выключил аппарат и за дальнейшей ненадобностью бросил его в одно из кресел возле журнального столика. Оглядел «заложников»:

— Ну вот, господа предатели, как говорится, финита ля комедиа! Груз перехвачен, банда уничтожена, Джура с Батыром пленены. А ты, Оболенский, можешь гордиться «Гарпуном». Отряд провел операцию без серьезных потерь. И это в условиях прямого боя в горах. Так что можешь гордиться. Вот только сами бойцы «Гарпуна» не захотят даже вспоминать о тебе. Уж я знаю этих ребят. Ну что ж, кто-то еще, кроме роты Остапова, к нам в гости пожаловал. И, судя по всему, это сам куратор — генерал-лейтенант Потапов! Но скоро этот вопрос уточним. С нами должны выйти на связь. Вернее, со мной, вы-то теперь вне игры.

Он оказался совершенно прав. Звонок генерала Потапова прозвучал через считаные секунды. Андрей включил мобильник, представившись:

— Майор Москвитин!

Представился и куратор спецслужбы:

— Генерал-лейтенант Потапов!

— Слушаю вас!

— Андрей Григорьевич! Я совсем недавно имел беседу с командиром отряда «Гарпун» полковником Карцевым. Он доложил мне все связанное с поставкой вооружения моджахедам, организованной некоторыми нашими государственными чиновниками, и о том, какую роль в пресечении этой сделки сыграли вы. Я хотел бы выразить вам благодарность.

Андрей усмехнулся:

— Даже так? Может, еще и орденом наградите? А то и к Герою представите?

— К сожалению, это невозможно, но разговор сейчас о другом. Вы захватили тех лиц, которых небезосновательно подозреваете в сотрудничестве с террористами. Я хотел бы узнать, что вы намереваетесь делать дальше?

Ответ Москвитина был прост и краток:

— Судить этих подонков, генерал!

— Андрей Григорьевич, не делайте глупость! Я понимаю ваше состояние и желание разделаться с теми, кто подставил вас! Но вы не прокурор и не судья, даже не следователь. Поэтому прелагаю сдать господ Оболенского, Остапова и Большакова мне, а я, в свою очередь, обещаю, что в отношении их будет проведено самое тщательное расследование. Также я гарантирую, что в отношении вас всякое преследование, я имею в виду уголовное, прекратится. Этот вопрос с Генеральной прокуратурой уже согласован!

— Быстро же вы все согласуете, господин генерал. И предложение ваше заманчиво, слов нет, однако существует одно «но», не позволяющее мне принять его.

— В чем заключается это «но»?

— В том, Николай Викторович, что я не верю вам. Не лично, генералу Потапову, а всей системе, сложившейся в государстве за годы так называемого реформирования. Я не верю в то, что захваченные мной высокопоставленные оборотни понесут заслуженное наказание. Наказание за тысячи загубленных жизней ни в чем не повинных людей! Я не верю в то, что наша коррумпированная и прогнившая власть в полной мере и по справедливости расценит преступления подонков Оболенского, Остапова и Большакова. И вынесет в отношении их приговор совести. Этого не будет, генерал! И знаете, почему? Да потому, что в этом уверены мои заложники, назовем мерзавцев так! Они, уже понимая, что их деятельность раскрыта, предлагали мне два миллиона долларов и выезд в любую точку мира, лишь бы я отпустил их. О чем это говорит? О том, что господа предатели весьма реально рассчитывают отмазаться. Для этого у них есть все — связи, деньги и, главное, отсутствие прямых документальных доказательств причастности к пособничеству террористам. И ничего вы, Николай Викторович, с этим не поделаете! Скорее сожрут вас с полковником Карцевым, чем тронут волосок с оборотней! Или вы по-прежнему считаете, что я заблуждаюсь и говорю глупость?

Куратор службы ненадолго задумался, затем тихо произнес:

— Возможно, ты и прав, майор, хотя я придерживаюсь иного мнения. Но вижу, что переубедить тебя не удастся. Спрошу одно: ты понимаешь, КАКУЮ команду я должен отдать штурмовой группе спецназа, что уже окружила здание?

Андрей ответил спокойно:

— Естественно! Вы прикажете штурмовать особняк. Вот только это вам ничего не даст. Совершенно ничего, ну разве что строчку в отчете о том, что вы пытались освободить заложников! Мой вам совет — поберегите своих людей. Я не хотел бы, чтобы из-за каких-то тварей погибли стоящие парни. Они вам еще пригодятся в других акциях!

— Что ты собираешься делать, майор?

— Я уже ответил на этот вопрос.

— Но ты же сам погибнешь!

Москвитин проигнорировал последнюю реплику генерал-лейтенанта ФСБ, сказав:

— Хватит разговоров, Николай Викторович. Ровно через пять минут наберите городской номер Оболенского. А до этого не посылайте на смерть своих бойцов. Не надо!

— Подожди, Москит, подожди, не торопись, у меня есть к тебе предложение!

— Я уже достаточно слушал вас!

— Послушай еще! Это необычное предложение, дело в том, что я предлагаю тебе следующее…

Майор внимательно выслушал куратора. Да, то, что тот предложил, было необычно и неожиданно. Москвитин задумался, затем спросил:

— Где гарантии того, что вы не обманете?

— Здравый смысл — гарантия! Умереть, свершив суд, ты всегда успеешь!

Андрей принял решение:

— Хорошо, будь по-вашему. Звоните через пять минут. И сделайте так, чтобы все, что я скажу, слышало ваше окружение.

Потапов заверил:

— Я сделал бы и без твоего напоминания. Как и то…

Майор прервал генерала:

— Не повторяйтесь, я все понял. До связи.

Москвитин отключил трубку. Обвел взглядом сидевших за столом застывшими бледными мумиями.

— Ну что, господа предатели? Пришел час расплаты?

Большаков, сумевший взять себя в руки, вдруг заворчал:

— Майор! Я слышал часть твоего разговора с Потаповым! Тебе же дали понять, что выведут из-под удара. Мы же предстанем перед следствием. Пусть так, пусть следствие, все равно ты получишь обещанные два миллиона долларов. И сможешь жить как человек, обеспеченный человек! Ну зачем тебе наши жизни? Зачем и себя в могилу ведешь? У нас еще есть время договориться! Скажу больше. Потапову помогут насчет тебя. Солидные люди помогут. Ты будешь свободен и богат, майор.

Москвитин мрачно взглянул на Большакова:

— Помогут, говоришь? Два «лимона» баксов, говоришь?

Оболенский предложил:

— Три, майор, три миллиона долларов!

— Хм! А как же те женщины и дети, которых я убил благодаря подставе, организованной вами?

Большаков поднял руки:

— Клянусь всем святым, я к этому никакого отношения не имею! Честное слово!

Летчик буркнул:

— Я тоже! К тому, что произошло с тобой, ни я, ни Николай Васильевич никакого отношения не имеем.

Майор перевел взгляд на Оболенского:

— Слышишь, Петр Константинович? Похоже, твоя судьба твоим же приятелям совершенно безразлична. Им бы самим спастись. Хорошая компания! Повадки шакалов.

Руководитель спецслужбы только сплюнул на пол, бросив:

— Ну и суки же вы!

Москвитин тем временем, взглянув на часы, посмотрел на высокий сейф, стоявший в углу, оставляя узкое пространство до стены. Наверное, оружейный шкаф. Достаточно объемный и прочный. Нагнулся, но так, чтобы видеть «заложников», которые начали истерично ругаться между собой, достал из сумки две гранаты «Ф-1», зубами поочередно выдернул кольцо из каждой, держа в захвате предохранительные чеки убойных зарядов.

Зазвонил телефон.

Оболенский взглянул на Москвитина.

Тот приказал:

— Пододвинь аппарат ко мне, включи громкоговорящую связь.

Руководитель спецслужбы выполнил требование. Он не видел ладоней майора, а соответственно, и приведенных к бою мощных оборонительных гранат в них. Он еще питал надежду, как, впрочем, и Остапов с Большаковым, на то, что Москвитин примет и их предложение, и условие куратора ФСБ. Сейчас предатели собственного народа, собственного государства, наделенные высокими должностями и привилегиями, думали об одном — вырваться живыми из этих грозящих стать общим склепом проклятых стен.

Андрей же ответил так, как он это делал не раз, находясь на боевом выходе:

— Москит на связи!

— Генерал Потапов! Я слушаю твое решение, майор!

— Ну, слушайте, Николай Викторович. Все присутствующие в кабинете лица по закону высшей справедливости приговариваются к смертной казни. Оболенский, Остапов и Большаков за измену Родине, Москвитин за убийство чеченской семьи в ауле Матли. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит, приводится в исполнение немедленно!

Услышав слова майора, оборотни с истерическим воплем сорвались с мест. Оболенский к окну, словно забыв, что в его особняке все окна забраны крепкими решетками. Остапов к дивану, надеясь найти защиту там, Большаков под стол. Бывший руководитель спецслужбы успел выкрикнуть, чтобы его через микрофон, работающий в режиме громкоговорящей связи, услышал куратор:

— Потапов, штурмуй дом!

И сжался комком в углу комнаты.

Андрей, поднявшись, бросил гранаты в разные стороны, сам же юркнул за оружейный сейф.

Два мощных взрыва, практически слившись в один, потрясли особняк.

Стоявший на площадке перед зданием Потапов невольно пригнулся, когда из окон кабинета мелкими осколками стекла, срывая решетки, пробилась взрывная волна. Затем все стихло. Генерал подозвал к себе двух офицеров, что-то приказал им, и они рванулись в здание. Из черных проемов второго этажа повалил дым. Но и он быстро рассеялся.

Потапов снял фуражку, отер платком вспотевшее лицо, приказал стоявшему рядом майору, командиру штурмовой группы ФСБ:

— Давай людей внутрь, Сережа! Там должны быть жена Оболенского и несколько человек охраны. Выведи их. Потом… трупы, вернее то, что от них осталось! Учти, внутри Степашин с Дубининым выполняют особое задание! Им не мешать, что бы они не делали!

Майор ответил:

— Есть! — и спросил: — А вы, товарищ генерал-лейтенант, допускаете, что этот Москвитин оставил охрану и даму в живых?

— Я уверен в этом! Короче, приказ ясен?

— Так точно!

— Выполняй! И еще! Подразделение штаба дивизии Остапова отправь к месту постоянной дислокации. Оцепление усадьбы организуй из своих бойцов.

— А трупы куда?

Потапов сорвался:

— Ко мне домой, твою мать! Не знаешь, куда трупы отправляют?

— Извините, товарищ генерал! Все понял!

— А понял, какого хрена стоишь? Работай! Я с докладом в управление! Буду нужен, найдешь по мобильнику. Все! Вперед!

Майор отдал приказ на срочное построение личного состава своей штурмовой группе и подразделению авиасоединения.

Потапов же, сев на заднее сиденье «Мерседеса», закурил. Водитель, прекрасно знавший характер и привычки шефа, заведя двигатель и положив руки на руль, ждал команды начать движение. Но генерал молчал. Он смотрел на черные проемы окон кабинета Оболенского. Раздался сигнал вызова его станции. Куратор, выслушав сообщение, проговорил:

— Хорошо! Присоединяйтесь к основной группе!

Задумался. Андрей так и не поверил ему! Да, согласился на предложение, но до конца так и не поверил. А ведь куратор действительно мог сохранить ему свободу. С оборотнями, конечно, скорее всего ничего не получилось бы, так как доказательной базы сотрудничества с боевиками Джуры Потапов не имел, а показания боевиков — ничто для следствия, которое — и в этом был прав Москвитин — велось бы под контролем чинов, вплотную связанных с предателями. Да и вряд ли дожили бы Джура с Батыром до начала следствия. Оба ранены, а это значит — санитарный изолятор, откуда вполне возможно попытаться бежать. Ну, а при такой попытке, по Уставу и особой инструкции, охране пришлось бы стрелять. Да, как ни крути, а отвертелись бы Оболенский с Остаповым, не говоря уже о Большакове. Открутились бы и даже должности сохранили, если бы не майор Москвитин. Тот лишил оборотней надежды на спасение! Но почему он не поверил куратору? Ведь мог бы и как-то по-другому построить разговор, но Андрей так и сказал — не верю я вам, генерал, не верю. Значит, и в нем, в Потапове, Москвитин видел потенциального сообщника Оболенского. И вот это очень обидно! Генерал и в мыслях не допускал какого-либо контакта, кроме огневого, с бандитами. Но Москит не поверил! А жаль! Жаль, что таких офицеров, к огромному сожалению, в строю остается все меньше и меньше. А вот типы наподобие Оболенского, Григоряна, Лопырева и иже с ними, напротив, плодятся. И крутят свои темные делишки под крышей очень высокопоставленных чиновников, своими руками за американские доллары продолжающих пытаться столкнуть собственную страну в пропасть междоусобицы. На Кавказе это пока получается. Но ограничится ли война только Кавказом? Ответа на этот вопрос даже у весьма осведомленного и влиятельного генерала ФСБ не было!

Прозвучал сигнал вызова спутникового аппарата.

Машина куратора была оснащена системой космической связи. Генерал снял с боковой панели трубку, напоминающую небольшую портативную рацию.

— Генерал Потапов!

— Полковник Карцев!

— Я ждал твоего звонка, Игорь Иванович. И вопрос, который задашь, предугадываю. Поэтому сообщаю, Москит уничтожил Оболенского, а вместе с ним еще пару высокопоставленных оборотней.

— А сам?

— Что сам?

— Андрей как?

— Андрей? Погиб, полковник! Подорвал себя в кабинете Оболенского, ну заодно и всех остальных. Такие вот дела, Игорь!

Молчание немного затянулось, затем полковник попросил:

— Разрешите прилететь на похороны Москвитина!

Потапов ответил не раздумывая:

— Прилетай. Да и вещи все свои прихвати. Службу принимать будешь. Вместо Оболенского. Твое новое назначение я согласую сегодня же, завтра получишь приказ.

— Одно условие, Николай Викторович.

Генерал удивился:

— Условие?

— Да, условие.

— Ну, говори.

— Отряд «Гарпун» должен принять либо Лемешев, либо Панов, но не мой штатный заместитель, подполковник Иванов.

— Почему?

— Я его с собой возьму!

— Это единственная причина, по которой ты против назначения Иванова командиром отряда?

— Да!

Куратор согласился:

— Хорошо! В принципе, назначать командира боевой группировки — прерогатива руководителя спецслужбы. От меня требуется лишь согласие. Считай, вопрос согласован, только определись, пожалуйста, с преемником до возвращения в Москву.

— Есть!

— У тебя все?

— Вы видели, как все произошло на даче Оболенского?

— Я не мог видеть, как складывалась обстановка в кабинете, но связь с Андреем держал вплоть до подрыва.

Потапов повесил на место трубку спутниковой связи, приказав водителю:

— На Лубянку!

Взрыв в доме увидел из леса и Слава Павлов. Поняв, что произошло непоправимое, он прижался щекой к шероховатой коре старой березы.

Так вот какой план ты выбрал, Андрей! Себя вместе с подонками! Зачем? Ведь вместо них придут другие! Такие же твари, готовые продать мать родную, а не то что Родину, ради собственного благополучия. В этой стране, где власти все подчинили одному — деньгам, продажных оборотней не вывести! Неужели ты этого не понял, Андрюша?

Оторвавшись от березы, разведчик пошел к машине. Не разбирая дороги, повел ее прочь от этого проклятого места. И только на шоссе заметил, что видит трассу размыто. Ему мешали слезы. Десантник плакал. Первый раз в своей взрослой, богатой на опасности и унижения жизни. И не стыдился этих слез.

Похороны Москвитина состоялись в среду, 23 июня. Майора хоронили в закрытом гробу на Дальнем кладбище, в самом его конце, у оврага, где в ряд стояли десятка два одинаковых памятников. Если памятником можно назвать небольшую гранитную плиту, на которой значилась только фамилия, имя, отчество, а также даты рождения и смерти умершего. И больше ничего, никаких фотографий, ритуальных рисунков, надписей, никакой должности и воинского звания. Здесь лежали люди, отдавшие свои жизни, будучи офицерами спецслужб. Гриф секретности сопровождал их и после гибели, отраженный скудной информацией на отшлифованном граните. Грузовая «Газель» и два «Мерседеса» подъехали к черной яме на краю аллеи ровно в 11.00. Стоявшая накануне последнюю неделю теплая солнечная погода сегодня с утра вдруг сменилась ненастьем. Тучи не по-летнему затянули небо, и начался мелкий, нудный, затяжной дождь. У могилы до прибытия траурного кортежа уже находились люди. Они подошли по одному с разных сторон и остановились в одном месте, оглядев друг друга. Это были капитан-десантник Слава Павлов, бывшая проститутка Оксана и дворник, обслуживающий территорию спецслужбы. В прошлом один из первых спецназовцев нового времени, полковник госбезопасности в отставке Михаил Анатольевич Водолеев. Наверное, они познакомились бы и до траурной процессии, но подъехал кортеж, и началась церемония прощания с погибшим. Четверо крепких парней с автоматами за спиной извлекли из кузова «Газели» обитый кумачом гроб. Недорогой, простой. Появились два табурета, на которые установили его. «Газель» отъехала, из иномарки вышли еще четверо. Среди них генерал-лейтенант и полковник в парадной форме. Остальные в черных строгих костюмах.

Оксана спросила у Павлова:

— Это вы мне позвонили?

— Да. Таково было одно из последних желаний Андрея.

Прибывшие с кортежем люди окружили гроб. Генерал, произнеся небольшую речь, передал слово полковнику. Тот тоже был краток и мрачен. Карцев отошел в сторону, работники кладбища опустили гроб в могилу под трехкратный автоматный салют. И уже через минуты на месте ямы вырос высокий холм, который покрыли венки, извлеченные из той же «Газели», и цветы Оксаны, Павлова и Водолеева.

А вскоре автомобили увезли сотрудников спецслужбы и дворника, оставив у могилы только Вячеслава и Оксану. Павлов и подумать не мог, что в первой машине, где вместе находились Потапов и Карцев, речь шла о нем. Начал разговор командир отряда, вернее уже руководитель спецслужбы, спросив генерала:

— А что за молодые люди, кроме наших спецов, присутствовали на похоронах? Случайные прохожие? Ведь родственников, насколько я знаю, у Андрея не было!

— Да, родственников не было. Он, как и многие из нас, на это просто права не имел! А насчет этой пары, мужчина — товарищ Москита, в прошлом герой-афганец, разведчик-десантник. Он помогал Андрею в захвате Оболенского с компанией. Ты же знаешь, что следствие проводили мы, так вот отпечатки следов этого капитана Вячеслава Павлова были обнаружены в сторожке усадьбы. Кстати, уехал он оттуда на машине сына нашего уважаемого Анатольича! Женщина мне неизвестна, думаю, она подруга либо Павлова, либо самого Москвитина.

— Надеюсь, вы не намерены привлечь офицера-афганца к какой-либо ответственности?

— Нет, конечно! А вот тебе, Игорь Иванович, следует обратить на него внимание. Если сам Москит взял этого Павлова в напарники, то капитан стоил того. И вообще, надо посмотреть личные дела ранее уволенных из спецслужбы ребят. Среди них много толковых парней! Сам знаешь, как в свое время начала реформ выгоняли лучших, оставляя лично преданных. А нам надо усилить боевую группировку и исключить даже минимальную вероятность появления в Службе новых оборотней. Один такой мерзавец может очень большой вред нанести общему делу, в чем мы с тобой благодаря Москвитину имели «удовольствие» убедиться!

— Я понял вас, Николай Викторович.

Вячеслав и Оксана, поклонившись могиле Москвитина, пошли по аллее. Вскоре Павлов взял женщину под руку. Он что-то тихо говорил, Светлова внимательно слушала.

Поднялся легкий ветер. И траурные ленты заколыхались вслед уходящей паре. Возможно, таким образом желая им любви и счастья!

Того же желал мужчине и женщине, покидающим кладбище, и человек в темной одежде, таком же парике и очках, вышедший к свежей могиле после того, как аллея опустела. Он посмотрел на памятник, чему-то усмехнулся, достал сотовый телефон.

Ему ответили тут же:

— Потапов слушает.

— Москит на связи. У меня к вам претензии, Николай Викторович.

— Да? И в чем они заключаются?

— Похороны прошли как-то казенно и скучно. Я думал, что заслужил более торжественного церемониала!

Генерал заверил:

— Претензии принял! В следующий раз я устрою тебе более пышное погребение, с артиллерийским салютом. На конспиративной квартире устроился нормально или к ней тоже есть претензии?

— Нет, с хатой все в порядке. Что будем делать дальше? Я долго находиться в отстое не привык!

Потапов приказал:

— Завтра ровно в 11.00 будь у ресторана «Прага». Встретимся и обсудим дальнейшие действия. Дел, поверь, у нас много, без работы не останешься.

— Добро!

Майор Москвитин, а это был он, оставшийся в живых после подрыва кабинета Оболенского и выведенный из здания людьми генерала Потапова, еще раз бросил взгляд на надгробную плиту и пошел в сторону, противоположную центральному кладбищенскому входу. У него начиналась новая жизнь и новая служба. Под другим именем, но с прежней целью, которая обозначается коротко и просто: борьба со Злом!