"Пересмешник, или Славенские сказки" - читать интересную книгу автора (Чулков Михаил Дмитриевич)

Продолжение повести об Аскалоне

Аскалон и Горгон идучи располагали свое предприятие. Сердца, наполненные злостью, никакой прекрасный предмет тронуть не может, чего ради не рассматривали они украшения природные.

Потом увидели вдали прекрасную девушку, которая спала подле весьма тихо журчащего источника на мягкой и зеленой траве; не красота ее, а единственно одно любопытство повело к ней сих двух злобных человеков. Они уже были очень близко подле нее, как увидели с великим стремлением бежащего к ней престрашного вепря, который в великой ярости хотел растерзать ее на части. Аскалон и Горгон, вооружась, пресекли его стремление и положили тут мертвого.

Аскалон, когда распорол ему саблею чрево, то кабан испустил преужасный рев и разбудил спящую подле ручья девицу. Она, открыв глаза, благодарила Аскалона за его избавление и обещала ему служить всем тем, чем только она может.

— Конечно бы ты, сударыня, умерла, — говорил ей Аскалон, вкладывая свой меч, — ежели бы мы не ускорили нашей помощию.

— Я за это обязана вам служить, — ответствовала девушка, — хотя в этот день и не предписано мне умереть, так, как и Азату, твоему отцу; не все по неистовому нашему желанию исполняется; и хотя я избавлена руками убийцы, однако должно, чтобы ты получил от меня награждение; прими его, вот что я тебе даю.

Потом подняла она руку и опустила ее на правое плечо к Аскалону и сама исчезла. Правая его рука отнялась и не мог уже он ею больше действовать; мысли его затмились, и превеликое забвение лишило его употребления разума. Сколько злость ни владела его сердцем, однако превеличайший страх и раскаяние о богопротивном умышлении не дали ей больше в оном места; он стоял, долго смотря на Горгона, и не мог выговорить ни одного слова. Горгон смутился и сам не меньше его, и для того с час не могли они оба выйти из сего изумления.

Наконец когда Аскалон пришел сам в себя, то и раскаялся в своем намерении; но Горгон подкреплял его как возможно.

— Ты, который так твердо предприял воцариться на твоем престоле и низложить недостойного теперь нами обладателя, веришь предсказанию обойденной разумом твари; представь себе все те сладости, которые ты, получа престол, вкусить можешь; ты не должен будешь тогда повиноваться никакому закону, но будешь давать людям оный сам. Знаешь, что престол есть часть божества, и так безрассудно от подобных себе верить предсказаниям.

Словом, Горгон отогнал совсем раскаяние от Аскалона и наполнил его еще пущею злобою. Они следовали немедленно в город, не нашед тогда государя, который уже освободился от великого мучения, и призвав к себе своего сына, желал узнать его о себе мысли; однако Аскалон умел скрыть свое намерение по научению Горгонову.

Хотя Азат и не сыскал в его словах никакого подозрения, однако не верил уже ему больше так, как родному своему сыну, и определил к нему надзирателя- человека строгого и набожного, живущего всегда под законом непременной добродетели.

Сей приставленный надзиратель весьма был верен своему государю; увидя в Аскалоне испорченный любовию нрав, желал непременно исправить его, чего ради, несмотря на придворное обыкновение, просил он государя, чтобы Азат запретил иметь обхождение Аскалону с Горгоном, что было и приказано. Все шло к тому, чтобы наполнить большею злобою сердца двух этих злых человек. Горгон, почитая себя чрез это обиженным, захотел отомстить надзирателю. Злобное его сердце не позволяло ему ни одной минуты быть в покое, и он везде искал случая умертвить его.

Некогда государь поехал в Зничев. Знич — священный неугасимый огонь. Во многих славенских городах построены были ему храмы. Жертвовали ему частию из полученных от неприятеля добычей и пленными християнами, в тяжких болезнях имели к нему прибежище. Корыстолюбивые жрецы обманывали народ, сказывая ответы болящим, о которых уверяли, что получили их чрез вдохновение сего бога. храм для принесения жертвы, который стоял по другую сторону Ильменя на горе; и как только он из города выехал, то Горгон послал к надзирателю, именем Азата, чтобы и он ехал в тот же храм. Тотчас севши на лошадь, с малою свитою поехал он за государем; и как только выехал из города, то напал на него Горгон, который уже на этом месте его дожидался, рассек начетверо саблею и всех, кто с ним ни был, умертвив, разбросал тела их по дороге.

Государь, возвращаясь из храма, наехал на сие ужасное и плачевное позорище. Убитых могли тотчас узнать, но убийца их был неведом; однако как бы ни старался утаить Горгон сие дело, но правильное подозрение пало на него. Азат с сих пор начал стараться обличить Горгона.

Горгон, предузнав свою погибель, предприял убежать из своего отечества и приехал в город Рос, который стоял на берегу Двины-реки. Роский государь тогда имел великое несогласие с руским, и для того принял Горгона с великою радостию, и, узнав его ненависть к своему государю, дал ему у себя первое место.

Горгон предложил тотчас Великосану (так назывался роский государь), чтоб собрать войско и идти против Азата войною. Аскалон имел с Горгоном тайные переписки и обещал отдать престол Великосану, только чтобы ему получить Зинаиду себе в жену.

Но Горгон думал не так; он предприял победить Азата, и после умертвить тайным образом Великосана и Аскалона, и овладеть самому двумя престолами. Намерение его шло сперва весьма скрытно, и никто не мог проникнуть его предприятия.

В один месяц все было изготовлено, и войско выступило в поход. Находясь не малое время в пути, пришли наконец под город Рус, обставили его со всех сторон воинством, заняли проход и по озеру для потребных предосторожностей.

Азат как скоро услышал сию нечаянную весть, то пришел в превеликое замешательство, приказал, как возможно, готовиться своему воинству и хотел сделать сражение, вышедши из города. Он очень долго колебался в своем рассудке и не хотел поручить воинства своему сыну. Собирал частые советы, в которых все были его мнения и подтверждали ему, чтобы он не поручал своей жизни сыну, от которого уже и так много опытов неверности его видели, и лучше бы сам воевал с Великосаном; однако такой опасный случай не мог установить Азатовой мысли.

Между тем, как происходило установление в обоих ополчениях, в Великосановом воинстве пойман был переносчик тайностей, у которого нашли под шлемом письмо; оно было следующего содержания:

"Горгон Аскалону здравия желает.

Теперь пришло время к совершению намерения; Азат в твоих руках, а Великосан у меня. Старайся, как возможно, чтобы войска наши сразились, а я уже изготовил как Азату, твоему отцу, так и Великосану погибель, которой они во время сражения не минуют; притом поздравляю тебя государем руским и с присовокуплением престола роского".

Великосан как скоро прочитал сие письмо, так и приказал привести пред себя Горгона, которой, пришед, во всем признался и весьма жалел, что не исполнилось его предприятие, и вместо устрашения говорил он Великосану так:

— Ты счастлив и должен благодарить несчастливой моей судьбине; она тебя спасла от моих рук; я хотел насытиться твоею кровию, но жестокий рок превращает мое желание и приносит меня недостойному тебе на жертву. Терзай меня и вынь скорее мою душу; я не могу видеть тебя без нестерпимого движения сердца.

Такая наполненная злобою Горгонова речь привела Великосана в превеликую ярость, и он желал скорее предать смерти толь гнусное чудовище людям. Он спрашивал его о единомышленниках, на что Горгон говорил так:

— Я скажу тебе об оных не прежде, пока последнее дыхание останется во мне; я дам тебе ящичек, в котором лежат собственные их подписания, только ты открой его сам; и не верь никому, потому что есть тут некто из твоих любимцев, и так весьма будет нетрудно скрасть свои подписания.

Потом вывели Горгона на один пригорок и привязали к столбу. Тут Горгон объявил, где находился тот ящик, и государь приказал его принести к себе под крепким караулом, чтоб никто не осмелился прежде его открыть.

После, когда расстреляли Горгона, государь приказал собраться в свой шатер знатным и первенствующим боярам, чтоб обличить преступников при сем собрании. Когда они все собрались, то Великосан говорил следующее:

— Я, еще не открывая вверенного мне Горгоном обличения, не вижу из вас никого изменника и для того люблю еще и теперь всех вас так, как любил я и прежде. Желаю, чтоб боги были для меня милостивы и возвратили бы мне всех вас верными рабами, как были вы до сего времени. Я ужасаюсь, когда вздумаю, что должен буду кого-нибудь почесть из вас законопреступником.

При сем слове открыл он Горгонов ящик; и как с великим поспешением дернул с него крышку, то в самое это время выскочила из ящика превеликая сделанная змея и острым жалом поразила в самую грудь Великосана, и он едва только успел выговорить: "Простите, друзья мои!" — и скончался.

Все собрание пришло в превеликий ужас; всякий, возгласив отчаянно, стоял окамененным; после бросились помогать государю, но уже помощь их была напрасна. Члены его оледенели, и потухла их живость; поднялся великий в воинстве его вопль. Хотя начальники и старались скрыть смерть своего государя, однако все воинство в одну минуту узнало.

Наследний государь, сын Великосанов Ардалион, приняв скороспешно престол и область, вышел усмирить народ; он, как возможно великодушному государю, старался ободрять их, но будучи чувствителен о смерти отцовой, уговаривая их, сам прослезился, от него все воинство пришло в пущее отчаяние, и сие сетование во всем Ардалионовом ополчении не прежде начало уменьшаться, как дней чрез пять или еще больше.

На той змее, которая поразила храброго Великосана, от головы и до конца написаны были сии слова:

"Горгон и мертвый столь же страшен своим неприятелям, сколь и живой".

Ардалион приказал Горгоново тело волочить по всему стану со всяким позором и ругательством, и всякий воин укрощал свою над оным ярость и неудовольствие; однако уныние и болезнь еще во всяком оставались: столько-то глубоко впечатлены было в оных снисхождение Великосаново и его к подданным своим милость.

Великое сокрушение, отчаяние и смятение воинства были причиною тому, что Ардалион вознамерился было отступить от города и возвратиться в свое отечество; но начальники и старшины советовали ему вступить в сражение, чтобы при первом случае как воинство, так и народ в области не подумали, что Ардалион малодушен.

— Это правда, — говорили они, — что обстоятельства наши принуждают нас окончить воинские дела, но храбрость и слава нашего имени требуют того, чтоб и в несчастии быть столько же великодушным и отважным, как в самом благополучии.

Ардалион вознамерился по совету их вступить в войну и не отходить от города; чего ради предприял он ободрять свое войско и наполнять его сколько возможно великодушием. Хотя сердце его и терзалось отцовою смертию, однако всегда показывался воинам, как будто бы он хочет возобновить умершего Великосана славу. Охота его к тому умножалась, но сердечное чувствование приводило его в трепет; он боялся вступить в сражение, чтоб болезнь о его родителе не привела в то время его в отчаяние и чтобы не потерял он от того всего своего воинства.

Рассуждая о сем очень долго, наконец приказал готовиться к сражению. Войско его в одну минуту все пришло в готовность и стояло в порядке.

Тотчас жрецы начали приносить жертву и просить богов с теплым и усердным молением о милостивом их снисхождении. Знаменование сей жертвы весьма было счастливое, и все воинство от того наполнилось великою надеждою и храбростию. Происхождение ее было такое. Дым восходил от жертвы весьма выше обыкновенного, и казалось, что конец его уже был за атмосферою, как вдруг великий огонь покрыл все над ними небо, и явился среди пламени престол, который поддерживали четыре крылатые льва; по сторонам престола на облаках стояли весьма великого роста два стража с пламенными оружиями; и когда исчез в воздухе огонь, то явилась радуга, которая окружила весь престол и была перевита редкими и прелестными цветами; на престоле лежала подушка, а на оной шлем и перевитой лавром меч.

Увидев сие, воинство Ардалионово возопило веселым голосом и тотчас приступило к городу. Азат с своей стороны давно уже был готов; стены наполнились воинами, и началось сражение. Из Ардалионова воинства поднялась на воздух из стрел туча, также и из города.

Сражение было весьма кровопролитное, и сила Ардалионова начала ослабевать; тотчас растворили ворота, и в проломанные стены вышло великое множество русов. Тут еще началась брань кровопролитнее первой. Азат, как разъяренный лев в великом стаде бессильных агнцев, убивал всех тех, коих ни встречал; покрылось поле росами, а остальные искали только своего спасения.

Ардалион, видя свою погибель, старался ободрить своих воинов, но они, наполнившись страхом, не могли действовать своим оружием. Сеча сия продолжалась почти до захождения солнца, и росы прогнаны были весьма далеко.

Вдруг неведомо какой ободряющий дух искоренил в сердцах их страх, наполнил великим иройством и жадностию к бою; стекаются со всех сторон, принимают порядок, кричат в восхищении: "Победа!" — наступают грудью, удерживают стремление русов; начинается бой несказанно жесточее прежних.

Русы видят издалека поспешающего к ополчению ироя; вид его и храбрость производят в них ужас. Он уже среди ополчения; мешается среди Азатова воинства и так, как жадная смерть, поедает людей и делает за собою широкие улицы; рубит без милосердия и так, как молния, в одно мгновение ока поражает тысячи.

Приходит на всех страх, бегут от меча его, рассеявшись, народы тонут в реках и болотах, предускоряя друг друга, сами себя давят, кричат отчаянно и ждут единой только смерти.

Азат повелевает призвать на помощь своего сына. Сей поспешает уже к воинству, ободряет оное и примером своей храбрости приводит его в прежнее мужество. Тут сделалась сомнительная победа, и счастие начало противиться обоим воинствам. Смерть равно присутствует как у Азата, так и у Ардалиона. Воины чем больше поражают, тем больше желают проливать крови.

Правое крыло уступило Азатовой силе, где присутствовал он сам и сын его Аскалон, у которого с первого розмаху левою рукою освободилась от недействия и правая. Тут увидели в нем росы храброго ироя; как бурный ветер частый лес, так он ломил Ардалионово воинство, погнал и не давал их времени возвращаться. Конь его тонул в крови противной, и казалось, как будто бы плавал по самое чрево. Бегут от руки его росы, но смерть их догоняет; сие чудовище алчно их похищает.

Солнце уже потонуло в бездне вод; мрачная ночь и превеликий туман покрыли небо. Азат не переставал гнать бегущих с сыном своим Аскалоном; и когда отделились они совсем от своего воинства, тогда неистовый Аскалон обратил ярость свою на своего отца и стремился жадно отнять живот его саблею.

Азат, видя свою погибель, и не имея времени выговорить слова, отдался бегу и тем хотел спасти свой живот. Первый, как незлобивый агнец, поручает жизнь своему коню и, в великом будучи страхе, уже его не поощряет к бегу; а второй, как алчный и разъяренный лев, отворяет свою пасть и хочет его поглотить. Уже заносит руку, уже опускает саблю, — но конь его спотыкнулся, и он стремительно упал на землю.

Он вскакивает поспешно- и не обретает ни отца, ни коня своего, ни меча. Все в одну минуту пропало, и он видит себя на берегу небольшого острова; вместо своих воинов и противных- черные и свирепые валы, вместо прекрасного поля- страшную и волнующуюся пучину; он бежит к берегу, но бег его оканчивается глубоким морем. Страх его объемлет, и он в робости не знает, чему приписать внезапный сей случай; в отчаянии ударяется об один стоящий при береге дуб, который истомленный произносит голос:

— О-ох!..