"Прощай, принцесса" - читать интересную книгу автора (Мадрид Хуан)

Глава 2

На следующий день я ввалился в свою квартиру и буквально рухнул на кровать. Было одиннадцать часов утра. Я лежал, тупо уперев взгляд в потолок, пока не услышал треньканье мобильного телефона.

В ту ночь мой выигрыш составил шесть тысяч песет, но это стоило девяти часов адского напряжения. Двое из игроков были вовсе не новичками, а самыми настоящими профессионалами. Они работали в паре и умело обменивались знаками. Двое других и в самом деле оказались подцепленными на какой-то дискотеке простаками.

— Да? — Я поднес телефон к уху.

— У тебя мобильный был выключен. И я оставила два сообщения. Ты что, не слушал голосовую почту? — В трубке раздался знакомый хрипловатый голос Хуаниты Сан Хуан.

— Хуанита, у меня еще не было на это времени — я только что вошел. Что-нибудь случилось?

— Ты можешь приехать сегодня к нам на обед в «Пузырьки»? Приезжай, и я тебе кое-что расскажу, ладно? Не отказывайся, Каталина приготовит то, что ты любишь! Тебе ведь нравится, как она готовит паэлью?

— Да за ее паэлью я могу и душу продать! В половине третьего устроит?

— Конечно, будем ждать тебя. Целую, Тони.

Я нажал отбой и уставился на светящийся экранчик. На нем не значилось ни одного пропущенного звонка или сообщения, кроме тех, о которых говорила Хуанита. Я снова завалился в постель, так и не собравшись с силами, чтобы раздеться, и тут же заснул.

Чуть раньше половины третьего я уже стоял перед дверью бара «Золотые пузырьки», чисто выбритый и в чистой одежде, сжимая в руке пластиковый пакет, в котором пряталась бутылка риохи. Я немного задержался, чтобы поглазеть на вывеску, сделанную из неоновых трубочек, изображавшую пузырьки в виде сердечек, вылетающих из бутылки шампанского. Сейчас она не горела, а потому чем-то походила на скелет, но включенная наполняла улицу искрящимися разноцветными огнями, обещающими безудержное веселье.

В комиссариате мы между собой называли это заведение баром Драпера и обычно заходили туда выпить по рюмке-другой после дежурства в «Ночном патруле». Надо сказать, это случалось довольно-таки часто.

С этим местом у меня было связано множество воспоминаний.

Бар был из старых и располагался в самом начале улицы Ветряной мельницы, рядом с площадью Карлоса Камбронеро. По словам Хуаниты, на его открытии в 1935 году играл женский джаз-банд. Там подавали виски и коктейли, и в те времена это был самый современный бар Мадрида. Во время Гражданской войны его реквизировали власти и превратили в продовольственный магазин. По окончании войны бар вернули старым владельцам, и заведение возобновило работу, затем, в 1976 году, его купил Драпер. Хуанита Сан Хуан и Каталина Великая арендовали его у Драпера в 1985-м. До этого они в качестве комического дуэта «Сестры Sisters» выступали в провинциальных театрах и цирках.

Я влюбился в Хуаниту Сан Хуан.

По крайней мере, я так думал. И нас, таких, кто так думал, было, как выяснилось позже, много. Тогда, в далеком 1985 году, Хуанита производила фурор среди посетителей «Золотых пузырьков». Она, несомненно, была очень красивой женщиной, но не это главное: в ее глазах плясали озорные огоньки, но она всегда воплощала собой спокойствие и уравновешенность. Посмотреть со стороны, так казалось, что Хуанита Сан Хуан не подозревает о своей неотразимости. Мы были вместе довольно долго, почти целый год. Я даже поселился на какое-то время на верхнем этаже бара, в комнате с балконом, помещавшейся прямо над вывеской с желтыми сердечками, которая освещала спальню.

Я тогда только и мечтал о том, чтобы поскорее закончилось мое дежурство в комиссариате на улице Луна, а потом как на крыльях летел в «Пузырьки».

Там, среди шумной компании веселых друзей, меня ждала Хуанита, всегда в сопровождении своей неизменной подруги Каталины Великой и четырех-пяти девушек, работавших в баре. В те времена мы были молоды и бессмертны, а наши ночи длились бесконечно и были полны обещаний.

Мое дежурство в комиссариате начиналось в семь и заканчивалась в два или три часа ночи, так что у нас с Хуанитой было много времени, чтобы побыть вдвоем. Когда расходились последние клиенты и разбегались по домам девушки, мы выпивали по последнему бокалу, или завтракали, или шли в постель. А иногда просто совмещали все эти три дела.

Мои бритвенные принадлежности поселились в ее ванной, там же висел халат, подаренной Хуанитой на Рождество, да и порядочную часть одежды я перетащил в квартирку над баром. Хуанита стирала ее и гладила. Кожаная наплечная кобура с девятимиллиметровой «Астрой» — пистолетом, бывшим в то время на вооружении полиции, — лежала в ящичке ночного столика. Но работа полицейского не знает выходных и праздников. Много раз мне по долгу службы приходилось уезжать из Мадрида, и мы не виделись с Хуанитой по нескольку дней. В такие моменты я так сильно скучал по ней, что казалось, душа моя разрывается на части.

Проблемы начались, когда я заметил у своей подруги первые признаки беременности. Сначала я безумно обрадовался и сказал, что теперь мы непременно поженимся. Но, к моему изумлению, она вдруг начала мямлить и бормотать что-то невразумительное про то, что брак не входит в ее планы — нам ведь и так неплохо?! Все это продолжалось до того вечера, когда, уступив моим настойчивым просьбам объясниться, она призналась, что не уверена в том, кто на самом деле является отцом ее ребенка. Эта новость словно обухом ударила меня по голове. Мы поссорились. Сколько мужчин перебывало в ее постели за время моих отлучек — двое, трое?.. Но она не признавалась, она вообще не хотела об этом говорить и твердо стояла на своем. Я называл имена: «Это Драпер, Хуанита?» — «Нет, и прекрати задавать вопросы, Тони, не мучай меня, я спать хочу!» — «Тогда я уверен — это Виседо!» — «Кто такой Виседо?» — «Да тот… который часто приходил, страховой агент». — «Да я даже не знаю, что его зовут Виседо», — отвечала она.

В то утро я собрал свои вещи и ушел — перестал появляться в «Пузырьках». Формально мы наши отношения не порывали, впрочем, в вечной любви друг другу тоже никогда не клялись. Через несколько месяцев я вернулся в этот бар, превратившись в «хорошего друга» — эвфемизм, за которым таились плохо скрываемая нежность и приятные воспоминания.

В тот же год родился Сильверио. Он рос шаловливым и озорным мальчишкой, за которым присматривали Каталина и другие девушки из бара. Иногда, когда разгульная ночь затягивалась и утро заставало меня в «Пузырьках», я видел, как он пулей летит в школу, и каждый раз вглядывался в его облик с тайной надеждой не найти ни малейшего с собой сходства. Но мне никогда не удавалось побороть сомнения — по той простой причине, что я мало уделяю внимания собственной внешности и весьма смутно представляю себе, как на самом деле выгляжу. Иногда, бреясь перед зеркалом, я бросаю мимолетный взгляд на свое отражение, вижу лицо моего отца и испытываю шок.

Хрипловатый женский голос прервал мои невеселые размышления: — Эй, ты что там, ворон считаешь посреди улицы?

Я тотчас поднял голову. С балкона мне улыбалась Хуанита.

— Я давно наблюдаю за тобой, — сказала она. — Ты уже как минимум минут пятнадцать пялишься на дверь.

— А мне так нравится.

— Подожди, сейчас спущусь и открою.

Я позволил ей поцеловать меня в губы. Она со всеми здоровалась подобным образом. Быстрый и нежный поцелуй. Это было чем-то вроде ее фирменного знака в общении с мужчинами.

Ей, по моим прикидкам, уже исполнилось сорок восемь, но она, без сомнения, оставалась самой красивой женщиной из всех, кого я знал, какой бы расы и возраста они ни были.

Она провела кончиками пальцев по моей щеке и сказала:

— Ну наконец-то мы имеем счастье лицезреть тебя, Тони. Если я не позвоню, ты ведь ни за что не зайдешь. Забываешь старых друзей…

— Я был очень занят. Я что, рано пришел?

— Каталина еще не закончила готовить паэлью. Может, хочешь пока выпить пива?

В баре было тихо и пусто, огни притушены, а в воздухе стоял запах моющих средств. Хуанита подхватила меня под локоть и подвела к табурету. Потом встала с другой стороны барной стойки и начала наливать пиво в две глиняные кружки.

Это был очень хороший бар, сейчас таких уже не открывают. Стойка из темного полированного дерева с цинковой столешницей, украшенной орнаментом. В глубине за стойкой до самого потолка высились полки, сделанные из того же дерева. Там стояли бутылки. Подставками для полок служили старые холодильники фирмы Siemens, выпущенные в Германии больше шестидесяти лет назад и до сих пор довольно сносно работающие.

Я подождал, пока Хуанита закончит возиться с пивом, потом поднял свою кружку и произнес:

— За тебя, Хуанита.

— Нет. За нас, Тони.

Мы выпили. Хуанита так долго наливала пиво, потому что делала это по-настоящему хорошо — как и положено. Сначала она позволяла кружке наполниться до краев легкой пеной, потом ждала, пока та осядет, затем снова принималась доливать пиво, раз за разом, добиваясь, чтобы пена, став плотной и густой, поднялась на два пальца над глиняным краем. В этот самый момент кружку и следовало осушить. Пиво, которое без лишних хитростей наливают в обычный стеклянный стакан в других барах, даже близко не сравнится с божественным напитком в глиняной посуде, что подают в «Золотых пузырьках».

— Ладно, милый, расскажи теперь, как у тебя дела-то? — спросила она. — Все так же работаешь на Драпера?

— Да, на него, но иногда берусь еще за кое-какие дела. Выживаю, как все нормальные люди. А Драпер все еще наведывается сюда?

— Конечно, он же хозяин, и ему нравится это демонстрировать. Но он приходит все реже и реже. Похоже, его жена совсем больна.

— Его жена вечно болеет, сколько я о ней слышу.

Хуанита улыбнулась. Драпер не раз объяснялся ей в любви. Но теперь мне было безразлично, спал он с Хуанитой или нет.

— А ты?

— Что я?

— Как у тебя с девушками обстоит дело?

— Даже и не знаю, что ответить на твой вопрос — хорошо или плохо у меня обстоит дело с девушками. Проблема в том, что у меня нет девушки. Это как — плохо или хорошо? — Я смотрел на нее в упор. — У тебя что-то случилось?

— Нет, ничего не случилось… То есть, кажется, случилось, но не у меня. Я хотела поговорить о Сильверио. С ним что-то странное происходит в последнее время, я волнуюсь.

— Что-то странное… Ты о чем?

— Ну… странное… Не знаю, как объяснить… Он часто не ночует дома, пропадает где-то, а когда я его спрашиваю, где он шатался, уходит от ответа, увиливает всячески, причем с таким видом, будто я ему противна.

— Хуанита, а ты не преувеличиваешь? Парню семнадцать лет, так? А в эти годы…

— Восемнадцать.

— Да ладно, небольшая разница — семнадцать или восемнадцать. В этом возрасте юноши часто становятся странными, потому что превращаются в молодых мужчин. Это ведь совершенно нормально!

Я старался говорить убедительно, но в голове против моего желания мелькали картины из далекого прошлого, когда мне самому было восемнадцать лет. Ни в одном из воспоминаний не было ничего хорошего.

— Ему придется остаться на второй год на втором курсе, чтобы получить среднее образование. У него хвосты по пяти предметам. Он совсем распустился — не хочет заниматься дальше, не хочет вообще ничего делать, кроме как… Ладно уж, скажу! Кроме как шляться по кварталу с местной шпаной. Он как-то пришел с разукрашенной физиономией, будто его избили, понимаешь? Я сказала: до чего ты докатился! Я говорила очень серьезно, и он сознался, что занимается боксом.

— Боксом? — прервал я ее взволнованный рассказ.

— Да, так он сказал. И что он будет зарабатывать кучу денег, что он уже удачно провел несколько боев. В другой раз он принес мне двадцать пять тысяч песет и сказал, что получил их за какие-то там бои. Я спросила: «Где ты взял такую огромную сумму?» А он в ответ: не твое, мол, дело. Мой Сильверио стыдится, что я занимаюсь этим… в смысле, баром. Представь себе, с тех пор как был еще совсем маленьким, он постоянно твердил, что заберет меня из этого места. Что достанет денег, чтобы мы с Каталиной жили как королевы. Я объясняю ему, что эта работа не так плоха, как кажется, что управлять баром совсем не то же самое, что быть хозяйкой публичного дома, но он не слушает. И я очень волнуюсь, Тони. Поэтому я попросила тебя приехать, может, ты сумеешь разобраться в том, что происходит с моим мальчиком. Мне казалось, молодой человек, которому едва исполнилось восемнадцать, не может зарабатывать деньги боксом. Нужно ведь быть профессионалом, быть членом федерации, или нет? А мой малыш еще только любитель.

— В какую секцию он ходит?

— Он говорил, но я не помню точно. Кажется, она находится на улице Капитана Айи. У меня в комнате записан адрес, я позже тебе дам.

— В любом случае боксер не может зарабатывать деньги, пока не наберет достаточное количество подтвержденных федерацией боев в качестве любителя и не станет профессиональным спортсменом. Сдается мне, он что-то темнит, Хуанита.

— Не знаю. Сильверио может быть кем угодно, только не лжецом. Почему бы тебе не поговорить с ним, Тони? Он так тебя уважает!

Я опрокинул в себя остатки пива.

— Ладно.

Каталина Великая откинула штору и воскликнула, распахнув объятия:

— А ну иди сюда! Ну и здоров ты стал! Поцелуй меня!

Каталина была выше меня почти на голову и весила килограммов девяносто, но при этом совершенно не выглядела толстой. Прежде чем я успел ответить, она прижала меня к груди с такой силой, что я не мог ответить ни слова. И добавила:

— Значит, не заходишь к нам теперь, да? Что ты за гнусный тип? Дай-ка я на тебя погляжу Хуанита уже рассказала тебе о мальчишке? Этот парень заставляет нас волноваться, Тони. Нам кажется, что он связался с дурной компанией, понимаешь?!

— Хуанита мне только что все рассказала. Нормальное поведение для восемнадцатилетнего подростка. Один из так называемых возрастных кризисов.

Мы прождали Сильверио до половины четвертого дня, болтая и потягивая пенный напиток. Паэлья Каталины уже начала засыхать, но когда мы наконец решили больше не мучиться и приступили к трапезе, все сошлись во мнении, что это, несомненно, лучшая паэлья из всех, что мы когда-либо пробовали. Основательно подкрепившись и выпив по несколько кружек пива, мы дружно пришли к выводу, что, в общем-то, это не очень страшно, что Сильверио не позвонил матери и не предупредил о том, что не собирается являться к обеду.

После еды я вышел из бара, дошел до Гран-Виа, взял такси и поехал по указанному Хуанитой адресу на улицу Капитана Айи.

Спортивный зал назывался «Гарден парк». А весь «Урбан фитнес» занимал два этажа и казался вполне современным. Это было образцовое заведение — в рекламе говорилось, что у них есть бар, ресторан, сауны, массажный салон и солярий. Залы для занятий боксом и боевыми искусствами находились на втором этаже.

В дверях стоял охранник в форме небесно-голубого цвета. Этот тип был таким здоровенным, что его рубашка буквально трещала по швам. На груди красовалась нашивка: изображенный в кругу кинжал и надпись Totalsecurity. Я осведомился, могу ли пройти в зону, где занимаются боксом, чтобы найти одного своего родственника, он ответил, что не возражает.

За стойкой на входе никого не было, а потому я без лишних разговоров пошел по коридору, с обеих сторон которого высились стеклянные стены, уходящие под самую крышу. Справа и слева за этими витринами множество женщин и несколько мужчин крутили педали велотренажеров, занимались на беговых дорожках или пытались избавиться от лишнего жира на талии при помощи вибромассажеров, демонстрируя при этом целую коллекцию более или менее обтягивающих фигуру спортивных нарядов — шорты, боди, велосипедные брюки.

Я поднялся на второй этаж и вошел в зал. На стандартном ринге сошлись в спарринге два спортсмена — это был кикбоксинг. Я сразу узнал Сильверио, несмотря на закрывающим голову кожаный шлем, который он даже не потрудился застегнуть. Вторым оказался зрелый мужчина примерно моего возраста в небесно-голубых трусах. Рядом с рингом, подбадривая бойцов, стояла высокая женщина в мини-юбке.

Сильверио просто играл со своим противником, который, по всей видимости, умел только ставить блоки и бестолково размахивать руками, изредка пытаясь нанести удары ногой, которые, впрочем, не достигали цели.

Тренировки проходили в большом чистом зале с отличной вентиляцией, выкрашенном в бежевый цвет, — он явно содержался в образцовом порядке. Стены были украшены вставленными в рамки портретами знаменитых боксеров, застывших в угрожающих позах. Висели тут также репродукции старых афиш знаменитых боев вперемежку с увеличенными кадрами из фильмов, связанных с боксом. Я узнал Роберта Де Ниро в роли Джека Ла Мотты в «Диком быке», Джо Луиса, Примо Карнеру, Николино Лоче — аргентинца, выступающего в легком весе, Панаму Брауна и моего старинного приятеля Эксуперансио Гарсиа, выступавшего под псевдонимом Фред Гальяна. Он был сфотографирован в тот день, когда, нокаутировав Амалио Вальдеса в Луна-парке Буэнос-Айреса, завоевал титул чемпиона континента в легком весе.

На почетном месте висело огромное фото лучезарно улыбающегося принца Фелипе, окруженного толпой. Судя по всему, он открывал этот спортивный клуб.

Я уже некоторое время не видел Сильверио, и он здорово вырос с нашей последней встречи, рывком вытянулся вверх, как это бывает с молодыми людьми в его возрасте. Если судить на глазок, то в нем было килограммов семьдесят семь — семьдесят восемь — средний вес, если говорить о боксерских категориях. Сын Хуаниты стал жилистым парнем, без единого намека на жир, с хорошо заметными под кожей мускулами и узкой талией. При этом он не испортил себе мускулатуры, тупо занимаясь гантелями. И двигался малыш Сильверио неплохо, уверенно координируя движения рук и ног, но вот техники в его манере ведения боя было маловато, похоже, он лишь рисовался перед женщиной в мини-юбке.

Противник Сильверио продолжал дрыгать ногами, пытаясь достать парня. Даже хромой смог бы увернуться от него, а слепой легко свалил бы его с ног. Все движения мужчины в небесно-голубых трусах были легко предсказуемы и повторялись из раза в раз. Выглядело все это отвратительно. К тому же он еще и комментировал свои маневры. Я услышал его слова:

— А что ты скажешь на это, парень? Иди-ка сюда, не убегай, трус!

Противник Сильверио махнул перчаткой, чтобы приостановить бой, если только это можно было назвать боем, и обратился к женщине:

— Лаура, хочешь, я просто двину ему между ног — и дело с концом?

На что Лаура ответила:

— А если ты его изуродуешь, а? Он еще слишком молод, чтобы стать таким, как ты!

Все, включая Сильверио, весело заржали. Я отметил про себя, что они сражались без капы, защищающей зубы.

Прозвучал гонг, но противники продолжили бой, перебрасываясь шутками. Дверь в дальней стене отворилась, и в зал вошел низенький пузатый человечек с огромной головой, покрытой шапкой кудрявых волос, одетый в дорогой тренировочный костюм нежно-голубого цвета. Вошедший направился к рингу.

— Эй, дон Рикардо, так не пойдет! — Через деланую улыбку на его лице прорывалось явное раздражение. — Простите, но вообще-то, когда звучит гонг, положено останавливаться. Сделайте милость, дон Рикардо!

— Ладно, не бузи! — отмахнулся противник Сильверио.

Женщина предложила парню сигарету, тот сделал пару затяжек. Пузан в голубом костюме повернул голову и наконец заметил меня. Он подошел, двигаясь с удивительным проворством для такой тучной фигуры. Его плечи были расслаблены, а могучие руки плетьми свисали вдоль тела.

Он приближался, и я видел, что лицо у него побагровело от злости.

Коротышка остановился в паре метров и прищурился, внимательно меня разглядывая. Снова прозвучал гонг, и он обернулся. Противники не обратили на звук ни малейшего внимания, продолжая болтать с женщиной, которая успела подняться к ним на ринг.

Тип в спортивном костюме спросил:

— Вы что-то хотели?

— Да, мне нужен Сильверио.

— Вы друг дона Рикардо?

— Нет, но я хотел бы поговорить с парнем. Это возможно? Он сын моей подруги.

Собеседник раздраженно пожал плечами:

— Да делайте что хотите, черт возьми! Дон Рикардо платит мне кучу денег, чтобы я тренировал пацана, но тот ни в грош меня не ставит. Вон, поглядите-ка на него… Строит из себя клоуна.

Мы одновременно посмотрели на собравшихся на ринге людей. Женщина все еще оставалась там, подначивая Сильверио:

— Дай ему хорошенечко по яйцам, парень!

— Он вообще меня не уважает, — уныло заключил коротышка. — Мои слова для него — все равно что шум дождя за окном. А ведь я был очень хорош в своем весе, представьте себе! Двукратный олимпийский чемпион, чемпион Европы, третий в мировом рейтинге.

— А кто этот тип в голубых штанах?

— Это хозяин, дон Рикардо Сарагола, но все зовут его просто Ричи. Он миллионер, боксер-любитель… По крайней мере, он сам так считает. Эта баба в мини-юбке — его жена. У них столько денег, что они не знают, куда их девать, толстосумы хреновы.

Я еще раз кинул взгляд поверх головы тренера — на троицу. Сильверио и миллионер пытались танцевать вальс, обняв друг друга за талии. Женщина присоединилась к ним.

Дважды олимпийский чемпион помолчал несколько мгновений, обозревая устроенный ими на ринге балаган. Потом повернулся и пошел прочь. Лицо его как-то сразу осунулось, словно ниточки, на которых держались мускулы, вдруг ослабли.

Веселая компания покинула ринг и направилась к раздевалкам. Я вышел в вестибюль и присел в кресло, ожидая, пока они выйдут. Мне пришлось просидеть там около получаса. Потом я увидел их в конце коридора. Впереди шел Сильверио с торчащей изо рта сигаретой, за ним дон Рикардо. Ричи был одет в безупречный костюм цвета маренго.

Я услышал, как Лаура обращается к парню:

— Тебе понравится! Вот увидишь! Чудесный домик с бассейном, и все для одного тебя. — Женщина хихикнула. — Ты сможешь даже девочек водить, если захочешь. — Она повернулась к мужу: — Ричи, скажи ему, что это будет здорово.

— Да, ты должен поехать. Заработаешь кучу денег, приятель, — подтвердил Ричи. — Не забудь — я тебе назначил бой с негром.

Я поднялся со своего места и поздоровался, но никто из них и не подумал ответить на приветствие. Все трое молча оглядели меня, словно какое-нибудь изображение на стене.

Оказавшись рядом, я увидел, что женщина перенесла в своей жизни не одну пластическую операцию. Издалека она казалась совсем юной девушкой, а вблизи это была китайская кукла с ничего не выражающим фарфоровым лицом и надутыми губами мулатки.

— Тони, — сказал наконец Сильверио, — а ты что здесь делаешь? — Он уточнил: — Я заметил тебя, еще когда ты вошел в зал.

— Да вот заглянул поинтересоваться, как ты боксируешь.

— Это друг моей семьи… То есть моей матери, — пояснил Сильверио.

— Я обедал сегодня с твоей мамой и Каталиной. Сам понимаешь, знаменитая паэлья Каталины… Хуанита сказала, что ты увлекся боксом, и мне стало любопытно. Мы можем поговорить? Если, конечно, у тебя есть время.

— Сейчас?

— В любой момент, когда ты захочешь.

— А о чем ты собираешься говорить со мной, Тони?

— Ты вроде бы хочешь всерьез заняться боксом, так? Вот об этом нам с тобой и стоило бы поговорить.

— Это твой отец? — улыбнулась женщина.

— Нет, он мне не отец… Он вообще никто, — ответил Сильверио. — Это всего лишь друг моей матери, а у моей матери много друзей.

— Она, как ты говорил, заведение ночное держит? — спросил Ричи. — Это она хозяйка бара с девочками?

— Да, у меня нет другой матери. — Парень повернулся ко мне с ухмылкой: — Это ведь мать тебя прислала, признайся, Тони?

— Можешь считать, что так, Сильверио. В любом случае, если ты собираешься и дальше заниматься спортом, нам есть что обсудить. Ты так не думаешь?

— Ты будешь учить меня боксу?

— Одно дело бокс, совсем другое — кикбоксинг, или во что ты там играл. Ты должен тренироваться гораздо серьезнее.

— Играл? — Ричи скрестил руки на груди, глядя на меня исподлобья и чем-то неуловимо напоминая хряка.

Я с трудом сдержался, чтобы не съездить ему по роже.

— Гляньте, как интересно получается. Может, рискнете встретиться со мной на ринге? — И добавил: — Приходите в следующий раз, и мы наденем перчатки, идет?

— Я бы на вашем месте поостерегся, — ответил я. — Вам бы не мешало еще потренироваться немного…

Он подошел ко мне, и я сунул руки в карманы пиджака, сжимая кулаки.

— Да? Вы так полагаете?

Вблизи дон Рикардо был еще более неприятен. Курчавые волосы были явно имплантированы надо лбом, и, похоже, миллионер делал подтяжку лица — больно уж гладкими и румяными выглядели его щеки.

— Даже не сомневайтесь. Я ведь только что видел вас на ринге.

— Немедленно надевайте перчатки!!! Я уложу вас с первого удара.

— Беспременно. Но это в другой раз.

Женщина подавила ехидный смешок, прикрыв рот ладонью.

— Как мило, — обратилась она к Сильверио. — Забавно наблюдать, как эти двое меряются, у кого из них член больше. Ты с нами пойдешь или останешься с этим любезным сеньором?

— Нет, я к вам присоединюсь.

И они ушли, не попрощавшись.