ПРИКЛЮЧЕНИЕ С НЕОБЫКНОВЕННЫМИ ЖИВОТНЫМИ

Родители Ломтика занимались очень опасными опытами. Они хотели узнать, сколько времени может человек пролежать в ванне со льдом. Надо было выяснить, как должен вести себя упавший в воду моряк, чтобы сохранить силу и бодрость, пока какой-нибудь корабль не спасёт его.

Лёжа в ваннах со льдом, папа и мама читали стихи, пели песни или решали математические задачи. Всё это делалось, чтобы проверить, может ли голова нормально работать в таком холоде.

Вы, конечно, понимаете — в ванну со льдом не ложатся просто для развлечения. Но родители Ломтика любили такие опыты; их интересовало, как работают другие люди, и вообще им хотелось знать обо всём на свете. А больше всего они любили приносить пользу.

Пока они возились с этими опытами, Ломтик тоже был очень занят: он учил Волнушку петь.

Свинка уже выздоровела. Она очень раздобрела, располнела и, сказать по правде, стала очень похожа на бочку, у которой вдруг выросли голова и ноги. Поэтому Ломтик решил прежде всего разучить с ней песню «Выкати бочку».

Однажды утром, пока родители лежали в ваннах, обложенные большими кусками льда, Ломтик, захватив камертон и губную гармошку, отправился к миссис Спригз.

— Я буду учить Волнушку петь, — сказал он.

Ломтик ударил камертоном по стулу, поднёс его к уху и пропел:

— Ля-ля-а!

Так делали учителя пения.

Миссис Спригз очень забеспокоилась.

— Измучишься ты с ней! — сказала она. — Конечно, было бы чудесно, если бы Волнушка спела «Выкати бочку», но как же научишь свинью петь?

— Пока что не знаю, — ответил Ломтик. — Для начала спою ей песню сам.

Ломтик и миссис Спригз пошли во двор. Мальчик ударил камертоном, взял «ля» и запел «Выкати бочку».

Волнушка встала на задние ноги и с интересом слушала.

— Клянусь, ей очень нравится! — воскликнула миссис Спригз. — Ах, какая она музыкальная!

Волнушка начала открывать рот. Миссис Спригз страшно заволновалась и закричала:

— Смотри, смотри! Она сейчас запоёт!

Ломтик поскорее вынул из кармана камертон, чтобы дать Волнушке «ля». Второпях он так ударил камертоном, что ушиб большой палец. Миссис Спригз выхватила у него камертон и громко прокричала:

— Ля-а-а!

А Волнушка сначала очень широко раскрыла рот, потом опять закрыла его: она просто-напросто зевнула.

Ломтик пел «Выкати бочку», пока не охрип. Потом он запел «Шэнэндоу». По словам миссис Спригз, её муж очень обрадовался бы, что свинка разучивает матросские песни. Но Волнушка не спела ни одной ноты.

Ломтик вынул из кармана коробку с мятными лепёшками и положил в рот четыре сразу. Потом сказал:

— Не знаю, удастся ли мне спеть «Рио Гранде» с лепёшками во рту. Попробую! Может быть, эта песня больше понравится Волнушке. Если опять ничего не выйдет, лучше уж пойду домой и закутаю горло ватой. Совсем не моё горло! Будто его подменили во время урока пения.

А Волнушке всё было нипочём. Она даже ни разу не хрюкнула. Стояла себе на задних ногах и размахивала копытцем в такт пению.

— Прыгни ко мне в карман! — воскликнула миссис Спригз. — Неужели не видишь? Она хочет быть дирижёром, а не певицей!

— А ведь правда! — сказал Ломтик. — Как хорошо, что вы заметили!

Он обегал весь двор и наконец нашёл тоненькую палочку, привязал её к копытцу Волнушки и снова запел. Волнушка стала отбивать такт палочкой.

— Обмахните меня одуванчиком!—проговорила миссис Спригз. — Вот бы посмотреть, как она будет дирижировать настоящим оркестром!

Именно это миссис Спригз и увидела со временем. Но не будем забегать вперёд.

Майк Хенисси, лучший друг Ломтика, недавно вернулся после летних каникул. Он провёл две недели на берегу моря и приехал совсем коричневый. Нос его так обгорел, что весь лупился. А на ногах, там, где приходились ремешки сандалий, остались белые полоски — ведь не могли же солнечные лучи проникнуть под ремешки! Майк очень гордился этими полосками и ужасно хвастался. Но Ломтик считал, что было бы куда интереснее, если бы Майк догадался вырезать из бумаги свои инициалы и прилепить их к ногам. Вот тогда действительно было бы чем похвастаться: ноги чёрные, а на них белые буквы - М. X.

— Вот это было бы дело! — сказал Ломтик. — Белые полоски на ногах бывают у всех, кто приезжает с моря, а вот белых букв М. X. не бывает. Разве только у кого-нибудь по имени Молли Хуш.

— Или Мицци Хэцци.

— Или Мёртон Хауфенхоффер...

Отец Майка был мастер-изобретатель. Вы, может быть, думаете, что он делал молотки, пилы и отвёртки? Нет, мастера-изобретатели делают особые инструменты, по особым заказам.

Например, к отцу Майка мог прийти человек и сказать:

«Сделайте мне, пожалуйста, десять тысяч перьев для авторучек».

И вот отец Майка должен сесть и хорошенько подумать, как сделать инструмент, который разрезал бы большой лист металла на десять тысяч маленьких пластинок нужной величины и придал бы им форму перьев для авторучек.

Или ещё мог прийти другой человек и сказать:

«Сделайте мне, пожалуйста, тысячу зажигалок».

И вот отец Майка должен сесть и хорошенько подумать, как сделать инструмент, который раскроил бы металл и сделал бы из него все те мелкие части, из которых состоят зажигалки.

Теперь вы понимаете, что отец Майка был очень умный; такой же умный, как отец Ломтика, хотя тог был учёным. Правда, оба они занимались совершенно разными вещами. Отец Ломтика не умел делать того, что делал отец Майка, а отец Майка не умел делать того, что делал отец Ломтика. Но оба высоко ценили друг друга и с удовольствием поддерживали знакомство. Им не раз случалось помогать друг другу, потому что учёные и изобретатели всегда могут помочь друг другу, если захотят.

Когда семья Майка вернулась с побережья, отец опять принялся за работу. Он как раз помогал одному человеку делать игрушечные автомобили. У Майка и Ломтика оставалось ещё целых три недели школьных каникул, и для игр и интересных разговоров времени было хоть отбавляй.

Однажды утром Майк пришёл к Ломтику играть, но вид у него был очень печальный.

— Папа отрезал себе палец во время работы, — сказал он.

-— Какой ужас! — воскликнул Ломтик. — И ему забинтовали руку?

— Он в больнице, — ответил Майк. — Там, наверное, забинтуют.

Накануне Ломтик обещал Майку повести его к миссис Спригз и показать, как Волнушка дирижирует.

Мальчики отправились, но вид у обоих был очень грустный.

— Папины сотрудники собирают для него деньги, — сказал Майк. — В пятницу каждый выделит немного из своей получки. Эти деньги отнесут маме, чтобы у неё было на расходы.

— Как это хорошо! — сказал Ломтик. — А мы не можем чем-нибудь помочь?

Всю дорогу Ломтик думал, и, конечно, ему пришла в голову блестящая мысль.

— Давай устроим какое-нибудь представление,—сказал он. — Каждый зритель заплатит за билет, а деньги мы отдадим твоему отцу. Ведь это тоже будет помощь, правда?

— Ещё бы! — сказал Майк. — Большущая помощь!

Мальчики подошли к домику миссис Спригз, обогнули его и вошли во двор.

Волнушка была очень рада Ломтику и с готовностью стала дирижировать по его просьбе. Она всегда старалась угодить Ломтику, потому что в награду всегда получала морковку.

Ломтик запел:

Ему казалось, что Волнушке эта песня нравится больше других. «Слова очень понятные, — говорил он, — а мотив красивый». И ещё ему казалось, что Волнушка смеётся, когда отбивает такт, особенно в конце песни.

Ломтик кончил петь, и Майк тоже захотел попробовать. Он затянул новогоднюю песню «Добрый король Уэнсислас». Это была его любимая песня, и он пел её во все времена года.

Тут миссис Спригз вышла во двор, и все трое принялись восторгаться талантом Волнушки. Потом Майк рассказал, что его отец отрезал себе палец.

— Какое ужасное несчастье! — воскликнула миссис Спригз.

Она даже не прибавила: «Прыгни ко мне в карман!» или ещё какую-нибудь из своих поговорок. Значит, она была по-настоящему огорчена.

— Когда будешь уходить, — сказала она, — я тебе дам яйцо. Моя курица только что снесла его. Пусть отец съест — это поднимет его силы.

Миссис Спригз далеко не всем посылала яйца: это было знаком особого внимания. Мальчики выбрали круглое яйцо с коричневыми пятнышками и завернули в чистую солому, чтобы Майк не разбил его по дороге домой. Дети рассказали миссис Спригз, какое они задумали представление.

По её мнению, мысль была великолепна.

— Погоняй меня пёрышком! — воскликнула она. — Конечно, вы соберёте не меньше, чем отец заработал бы за неделю.

Взяв бумагу и карандаш, все трое уселись на кухне, чтобы придумать и записать план представления.

— Лучше всего показать дрессированных животных, — сказал Ломтик. — На такое представление всякий пойдёт. Надо только сообразить, каких животных можно включить в программу. Вы же понимаете, что нам нужны очень умные и необыкновенные животные.

— Когда-то я знала лошадь, которая страшно любила мороженое, — сказала миссис Спригз.

— Неужели? — удивился Майк. — А я знаю эту лошадь?

—- Не думаю, — ответила миссис Спригз. — Эта лошадь развозила молоко и, если память мне не изменяет, принадлежала Джеку Коутсу. Она совсем не была похожа на других лошадей, вежливых и скромных. Она была очень развязной и нахальной.

Другие лошади обычно терпеливо ждали на мостовой, пока молочники поднимутся на крыльцо и отдадут молоко, а эта лошадь не желала. Она лезла вместе с повозкой прямо на тротуар и останавливалась только у самой калитки. Прохожие вынуждены были обходить её по мостовой.

Ей бы, конечно, хотелось ещё пробраться в калитку, подняться на крыльцо и влезть в дом вместе с повозкой. Но сами понимаете — это не так легко!

Эта лошадь была не только нахальной, но ещё и ленивой. Она не любила утруждать себя.

Однажды в жаркий летний день Джек Коутс и его лошадь шагали по улице. Они должны были развезти молоко ста двум хозяйкам, жившим на двенадцати улицах, и это обычно занимало весь день. Джек и его лошадь поравнялись с кондитерской. На ней висело объявление: «Всегда в продаже мороженое». От двери тянулась длинная очередь — всем хотелось купить мороженого. Из кондитерской то и дело выходили люди, держа в руках вафли и рожки со сливочным, а некоторые даже с шоколадным мороженым.

И что бы вы думали?.. Прыгни ко мне в карман! Как только лошадь это увидела, она остановилась, задрала голову и долго-долго ржала. Джек Коутс сразу понял — это не к добру. Он обратился к лошади: «Послушай, старина... (Должна сказать, что Джек Коутс был родом из Лондона и знал, как надо разговаривать.) Послушай, старина, — сказал он,— взгляни на эту ужасную очередь; ты простоишь тут целую вечность, и мы не успеем развезти молоко». Но лошадь, которая великолепно всё понимала, когда хотела, на этот раз притворилась, будто не поняла ни слова. Она опять задрала голову и долго-долго ржала.

Джек понял, что её не убедишь! Он повернулся к людям, стоявшим за мороженым, и сказал: «Послушайте, друзья, я понимаю, что с нашей стороны очень невежливо лезть без очереди, но моя лошадь — необыкновенная лошадь. Она страшно любит мороженое. Она не сдвинется с места, пока не получит вафлю за три пенса; а если мы будем дожидаться своей очереди, то ни за что не успеем развезти молоко».

Люди, стоявшие за мороженым, сказали, что они всё понимают; что в такую жару молоко может скиснуть, если его вовремя не развезти. Посторонившись, люди пропустили Джека в магазин.

Джек вошёл и сказал: «Простите, что я врываюсь без очереди, но моя лошадь требует вафлю за три пенса. Пока она её не получит, она отказывается развозить молоко».

Продавщица сказала, что она вполне понимает, и дала Джеку вафлю с чудесным жирным, холодным сливочным мороженым.

Джек принёс вафлю лошади, она сразу её проглотила, облизнулась, фыркнула и тряхнула головой.

«Ну вот, старина, — сказал Джек, — ты получила мороженое, теперь можно ехать дальше, правда?»

Но лошадь не сдвинулась с места; она фыркнула, заржала и тряхнула головой.

Делать было нечего, Джеку пришлось пойти за второй вафлей.

Он ещё раз вежливо объяснил всё стоявшим в очереди людям; они опять с ним согласились, опять он вошёл в магазин и принёс оттуда вафлю с жирным, холодным сливочным мороженым. Джек дал её лошади и сказал: «Ну, старина, поедем! Довольно валять дурака». Но лошадь фыркнула, заржала и тряхнула головой.

Конца этому не было: Джек всё повторял свои объяснения стоявшим в очереди людям и покупал одну вафлю за другой, а лошадь только и делала, что глотала вафли, ржала, фыркала и трясла головой.

Наконец, когда лошадь съела десять вафель, Джек почувствовал, что с него хватит. Да и люди, пропускавшие его без очереди, потеряли терпение. Им тоже хотелось мороженого, а очередь так и не двигалась.

Джек повернулся к лошади, у которой был совершенно наглый вид, и положил одиннадцатую вафлю на землю.

«Вот что, лошадь, — сказал он, — эта вафля последняя. Хочешь — бери, не хочешь — не надо. Я сам пойду разносить молоко, а ты делай как знаешь. Больше я с тобой возиться не намерен!»

И он ушёл.

Оставшись одна, лошадь захотела сама войти в кондитерскую, но повозка налетела на окно, стекло разбилось, и поднялся страшный скандал.

Продавщица раскричалась, отказалась дать мороженое лошади, у которой и денег-то не было, и позвала полисмена. Лошадь пожевала лежавшие на прилавке соломинки, через которые пьют апельсинный сок, и вышла из магазина.

Она направилась в Лондон и по дороге всё высматривала лавки, где продаётся мороженое. Завидев очередь, она тотчас же останавливалась. Но иногда очередь стояла за рыбой, иногда за газетой или в кино. Лошадь всё больше и больше сердилась.

Возможно, она до сих пор бродит где-нибудь в поисках мороженого. Во всяком случае, Джек её больше не видел и долгое время разносил молоко сам. У него от этого разболелись ноги, и он начал ходить очень медленно.

Миссис Спригз замолчала и перевела дыхание.

— Откуда вы всё это знаете? — удивился Ломтик.

— Как — откуда? Ну, разумеется, я тоже стояла в очереди за мороженым. Впрочем, — продолжала она, — теперь я понимаю, что эта лошадь не годилась бы для нашего представления. Уж очень она была норовистая. Да к тому же мы не знаем, где она сейчас.

— Ничего, — сказал Майк, — всё равно рассказ очень интересный.

— Вы так хорошо рассказываете! — сказал Ломтик. — Почему вы не писательница?

— Чтоб меня украли! — воскликнула миссис Спригз. — Это я-то писательница? Вот придумал!

Она закрыла лицо передником и стала раскачиваться на стуле взад и вперёд — совсем как кукла в игрушечном магазине. Уж очень она вдруг застыдилась и покраснела.

Придя в себя, миссис Спригз сняла передник с головы и сказала:

— К делу, матросики! Мы ещё не подумали, кого выпустить первым номером.

— Первой, конечно, должна выступить Волнушка, — сказал Ломтик. — Мы пригласим оркестр, и Волнушка будет дирижировать. С этого и начнём программу. Ещё я вспомнил, что у одного папиного знакомого есть лошадь, которая умеет считать. Только живёт она не то в Германии, не то в Америке, не то ещё где-то. Вот досада! Ну, да ничего, — продолжал он, увлекаясь всё больше и больше, — папа говорил, что считать по-настоящему лошадь не умеет. Просто её хорошо выдрессировали. Значит, и мы можем выдрессировать какую-нибудь лошадь специально для нашего представления.

— Ну что ты мелешь? — вмешался Майк.

— Видишь ли, — ответил Ломтик, — эта лошадь в Германии — или где она там жила — была очень знаменитой. Учёные, которые интересуются животными, ездили проверять, действительно она умеет считать или это просто фокус. Папа тоже ездил, поэтому я знаю. Хозяин лошади спрашивал: «Сколько будет пять плюс три?», и лошадь восемь раз ударяла копытом. Или он спрашивал: «Сколько будет от одиннадцати отнять семь?», и лошадь ударяла копытом четыре раза. Сначала все думали, что она действительно считает; потом заметили, что, перед тем как лошадь должна была последний раз ударить копытом, её хозяин всегда начинал нервничать, глубоко вздыхать или делал ещё что-нибудь в этом роде. Вот лошадь и угадывала, когда надо остановиться.

— Так и знал, что всё это обман, — мрачно сказал Майк.

— Нет, не обман, — возразил Ломтик. — Хозяин нервничал не нарочно. Он даже не замечал, как он это делает. Он-то ведь думал, что лошадь на самом деле считает. А раз лошадь могла так внимательно следить за хозяином и понимала всё, что он делал, значит, она действительно была очень умной. Только у неё не хватало ума, чтобы считать по-настоящему, вот и всё.

— Понял, — сказал Майк. — Теперь надо вспомнить, у кого из нас есть знакомая лошадь.

Они на минуту задумались. Потом Ломтик сказал, что он немного знает пони фермера Робинсона. Фермер всегда хорошо относился к Ломтику: отец мальчика однажды помог ему вырастить новый сорт пшеницы. Вероятно, он позволит Ломтику учить пони арифметике.

Миссис Спригз предложила научить попугайчика мистера Смита произносить несколько фраз,

— Может быть, он сможет сказать: «Поправляйтесь скорее!»— сказала она. — Или: «Бедный мистер Хенисси», или ещё что-нибудь в этом роде.

Тут Майк вспомнил, что у его дяди, которого он не видел сто лет, есть собака, а у собаки — четыре большие карточки, а на них написаны слова. Если собака хотела обедать, она приносила карточку со словом «кость»; если она хотела пить, то приносила карточку со словом «вода»; если она хотела пройтись, то приносила карточку со словом «гулять». Каждое утро, когда дяде Майка пора было вставать, она приносила ему карточку со словом «вставай». Короче говоря, эта собака умела читать. Правда, она могла прочесть только четыре слова, но всё равно она была очень умная,

Миссис Спригз предложила ещё включить в программу кур, которые научились считать. Ломтик научил одну курицу считать до двух, а другую до трёх,

Майк пожалел, что они не могут пригласить из зоопарка слона: этот слон бросал в автомат пенни, а оттуда выскакивала сдобная булочка с изюмом.

Ломтик возразил, что нельзя же получить всё на свете, и так у них уже достаточно животных для представления!

Ломтик и Майк попрощались с миссис Спригз и пошли домой обедать. Все трое условились встретиться на следующий день и рассказать друг другу, что они успели сделать.

После обеда Ломтик сразу отправился на луг фермера Робинсона. Он нырнул под забор, огораживавший луг, и тихонько свистнул. Как только Гёрли[4] (так звали пони фермера Робинсона) увидела Ломтика, она подняла копыто, потом опустила его опять на землю, — пони обычно так делают. Ломтик был в восторге; он сразу дал ей кусок яблока — пусть поймёт, что именно так она и должна поступать. Гёрли опять подняла и опустила копыто. Ломтик сказал:

— Хорошо, Гёрли, — и дал ей ещё кусок яблока.

Потом Ломтик нагнулся и очень осторожно, стараясь не испугать пони, взял её за копыто: он хотел, чтобы она не поднимала его, пока он не спросит: «Скажи, Гёрли, сколько один и один?» Но стоило мальчику притронуться к ноге Гёрли, как она сразу испугалась, перепрыгнула через Ломтика и рысью помчалась по лугу. Ломтик помчался за ней.

— Не бойся! — изо всех сил кричал Ломтик.

Но Гёрли не останавливалась; чем громче он кричал «Не бойся!», тем быстрее она убегала.

Тут появился фермер Робинсон с большой палкой в руке. Он решил, что конокрад хочет украсть Гёрли. Задыхаясь на бегу, он кричал:

— Стой, ворюга, стой! Я сверну тебе шею!

«Как будто вор остановится!— подумал Ломтик.— Уж лучше кричать: «Стой, ворюга, стой — я не сверну тебе шею». А с другой стороны, не остановись вор, никто не смог бы свернуть ему шею. Значит, кричать всё это бессмысленно. Поберёг бы лучше силы — и так ему тяжело бежать!»

Но Ломтику всё-таки неприятно было видеть фермера Робинсона в таком смятении, и он крикнул:

— Успокойтесь! Это я, Ломтик! Я учу Гёрли арифметике.

Фермер Робинсон, который как раз перелезал через изгородь, удивился ещё больше, чем Гёрли. Ломтику показалось, будто фермера сильно стегнула по лицу какая-то ветка и он чуть не упал. Потом мальчик сообразил, что фермер просто ошарашен. Он так и застыл верхом на изгороди: одна нога по одну сторону, другая — по другую, а шляпу сбил палкой на затылок. Фермер уставился на Ломтика и так сморщился, будто у него вдруг заболели зубы.

— Что ты сказал? Ты занимался с Гёрли арифметикой? — произнёс наконец фермер Робинсон. — Ну, тогда понятно, что она убежала. Я и сам никогда не любил арифметики. — Он медленно перелез через изгородь и подошёл к Ломтику. — А как ты собираешься её учить? Зачем ты это затеял? Ты что, такой же учёный, как твой папаша? Или делаешь это на пари? Объясни!

Тут Ломтик рассказал про отца Майка Хенисси, про представление и про то, что вырученные деньги они отдадут маме Майка на расходы.

— Да, не повезло мистеру Хенисси, — сказал фермер. — Я рад, что вам пришла в голову такая хорошая мысль. Вот что! Сколько бы вы ни выручили за представление, я вам дам столько же от себя. А что касается Гёрли, то я тоже буду приходить на уроки — ведь ко мне она привыкла, я помогу её дрессировать. А вдруг она и вправду выучится арифметике и поможет мне справиться со счетами на будущей неделе! — И фермер громко захохотал.

Пока они вдвоём занимались с Гёрли, миссис Спригз отправилась к мистеру Смиту учить его попугайчика новым словам. Она договорилась с мистером Смитом, и тот не возражал — ведь это делалось, чтобы помочь бедному Джиму Хенисси.

Жёлто-серого попугайчика мистера Смита звали Гоулди. Из-за таких попугайчиков индейцы в своё время вели кровопролитные бои. Видите ли, индейцы всегда носили перья в волосах и считали жёлтые перья самыми красивыми. Поэтому они ловили в лесу зелёных попугаев и других птиц, выдирали из них зелёные перья и натирали птиц особой мазью, приготовленной из жаб.

Вместо выдернутых перьев вырастали новые, жёлтого цвета. И всё-таки жёлтых перьев не хватало. Иначе индейцы, конечно, перестали бы считать их самыми красивыми и воевать из-за них.

Только у очень важных индейцев жёлтых перьев было вволю, и они говорили другим индейцам: «Бьюсь об заклад, что вы тоже не прочь поносить жёлтые перья! Так плывите через реку, вступите в бой с индейцами, что живут на том берегу, и отбейте у них сто жёлтых перьев». Вот какие были люди в те времена!

Через некоторое время-у попугайчиков начали рождаться птенцы с жёлтыми перьями. От них-то и произошёл Гоулди Смит.

Но вернёмся к миссис Спригз. Она умела очень хорошо свистеть. Она умела свистеть, как чёрный дрозд, как жаворонок и даже как соловей. Когда миссис Спригз была маленькой, она любила дразнить свою кошку, насвистывая ей прямо в ухо. Кошка приходила в недоумение, начинала всюду искать птицу и так волновалась, что переставала есть. Как только миссис Спригз казалось, что кошка забыла о птице и собирается заснуть, она опять принималась насвистывать ей в самое ухо. В те времена она, конечно, не была ещё миссис Спригз. Она была маленькой девочкой, которую звали Ада Тиблз. Только шестнадцать лет спустя она вышла замуж за капитана Спригза и сделалась миссис Спригз.

Когда Ада выросла, она перестала дразнить кошку. Ведь та в конце концов могла возненавидеть птиц за такие издевательства. Со временем кошка стала ловить птиц и поедать их. Миссис Спригз решила, что виноваты в этом её детские шутки. Но, вероятно, кошка ловила птиц просто потому, что видела, как это делают другие кошки, а вовсе не оттого, что миссис Спригз когда-то дразнила её.

Отправляясь учить Гоулди, миссис Спригз взяла с собой немного зерна.

— Здравствуй, Гоулди! — сказала она.

— Как вы поживаете? — спросил Гоулди.

Тут миссис Спригз начала свистеть. Она свистела, как чёрный дрозд, как серый дрозд, как зяблик, как жаворонок и как синица.

Гоулди слушал, склонив голову набок.

Послушать миссис Спригз собралась целая толпа. Люди думали, что началось какое-то представление. Вскоре собралось столько народу, что подошёл полисмен и попросил людей разойтись — они мешали движению. Кто-то позвонил в Би-би-си и сообщил, что запели соловьи; Би-би-си прислало в машине двух сотрудников с аппаратурой, чтобы записать соловьев на плёнку.

Миссис Спригз не обращала никакого внимания на всю эту суматоху. Она наблюдала за Гоулди.

Казалось, Гоулди с интересом слушал миссис Спригз. Когда та перестала свистеть, Гоулди помахал крылышками и сам попробовал издать несколько звуков: ему тоже хотелось посвистеть!

Миссис Спригз ещё немного попела, а потом сказала:

— Бе-е-едный Хенисси! Бе-е-едный Хенисси.

Гоулди сначала прислушивался, а потом повторил:

— Бе-е-е-едный...

Миссис Спригз тут же дала ему зёрен.

Потом миссис Спригз опять начала:

— Бе-е-е-едный Хенисси! Бе-е-едный Хенисси! Бе-е-е-едный Хенисси.

— Бе-е-е-едный... — сказал Гоулди и получил ещё зёрен.

Миссис Спригз решила заставить Гоулди сказать побольше слов.

— Бе-е-едный мистер Хенисси, мистер Хенисси, мистер Хенисси! Бе-е-е-едный мистер Хениссп! — повторяла миссис Спригз.

Эти слова Гоулди учил гораздо дольше. У дома собралась такая толпа, что пять автобусов остановились один за другим — проехать было невозможно. Человек двадцать решили, что они попали в очередь за апельсинами. Миссис Спригз всё продолжала говорить одно и то же, а Гоулди всё пытался повторить вслед за ней и наконец повторил: — Бе-е-е-едный мистер Хенисси! Толпа так и ахнула от восторга! А человека три подумали, будто в доме пожар и кто-то только что выпрыгнул из окна спальни в растянутое для него одеяло.

Как жаль, что мы ничего не видели! — повторяли эти трое. — А его очень подкидывало на одеяле?

Миссис Спригз ни на что не обращала внимания. Она дала Гоулди остаток зёрен, погладила его по головке и посвистела ещё немножко. Потом она пошла домой.

Толпа долго не расходилась. Некоторые думали, что всё-таки получат апельсины; другие говорили: не апельсины, а бананы; некоторые ждали, когда приедет пожарная машина; кто-то сказал, что, вероятно, в доме цирк. А человека два уверяли, будто по улице проедет король с королевой. Через некоторое время люди всё-таки разошлись. Все были разочарованы и сердиты.

Тем временем Майк ехал в автобусе к своему дяде. Он не знал хорошенько, где сходить, и попросил кондуктора объявить, когда они подъедут к Бай-Пасс.

— Если ты собрался удрать к морю, — пошутил кондуктор, — тебе надо ехать как раз в обратном направлении.

Но Майк понял шутку, объяснил, что едет к дяде, и рассказал о своём несчастье.

Кондуктору очень понравилась мысль о представлении. Он решил собрать денег среди пассажиров. Кондуктор постучал по своей сумке, призывая к тишине, и объявил:

— Леди и джентльмены, этот мальчик едет к своему дяде, чтобы попросить у него на время собаку, которая умеет делать разные фокусы. Отец мальчика — мастер, ему оторвало палец, и он в больнице. Собака понадобилась мальчику и его друзьям, чтобы устроить платное представление и собрать немного денег, чтобы семья пострадавшего была обеспечена хоть на неделю. Что вы скажете, если мы тоже устроим сбор и поможем им?

Пассажиры с восторгом согласились. Только один очень худой человек на переднем сиденье у окна сделал вид, будто ничего не слышал.

Тогда Майк взял шапку кондуктора и обошёл пассажиров. Каждый давал сколько хотел. Одна дама в бледно-голубом платье, от которой очень хорошо пахло духами, положила в шапку шесть пенсов. А человек в комбинезоне с жирным пятном на лбу, ехавший во втором этаже автобуса, сказал:

— Я тоже мастер, сынок, — и положил в шапку шиллинг.

Очень худой человек положил пуговицу — вещь совершенно бесполезную.

Майк просто не знал, что сказать. Но он понимал, что ему следует выступить с речью. Мальчик влез на сиденье. Кондуктор поддерживал его, чтобы он не свалился, и Майк сказал:

— Леди и джентльмены, благодарю вас от всего сердца.

Пассажиры ответили восторженными возгласами. Вскоре Майк должен был выходить.

От волнения он спрыгнул на землю сразу через две ступеньки, и деньги в его кармане громко звякнули. Пассажиры махали ему руками, пока он не скрылся из виду.

Майк повернул за угол к дому дяди. Собака, которую звали Бим, услышала его и бросилась по тропинке к нему навстречу. Бим лизнул Майка в лицо, положил лапы ему на плечи и широко раскрыл пасть. Казалось, он так рад, что вот-вот засмеётся.

Майк с трудом добрался до парадной двери: Бим всё время шёл перед ним хвостом вперёд, а лапы держал у него на плечах. Войдя в дом, Майк рассказал дяде о несчастье и о предстоящем представлении. Дядя, конечно, разрешил взять Бима. Он даже предложил обучить его новым фокусам. Дядя сказал:

— Бим уже так хорошо усвоил прежние четыре слова, что, вероятно, охотно выучит ещё одно или два.

Дядя с Майком взяли две большие карточки, написали на них слова «больница» и «подарок» и принялись дрессировать Бима. Через сорок пять минут Бим одолел новые слова.

Когда дядя и Майк убедились, что пёс хорошо усвоил урок, все втроём пошли пить чай. Бим получил кость, сухарь и миску воды. А Майк и дядя пили чай и ели пирожные с кремом, хлеб с маслом, варенье из крыжовника и яблочный пирог. Бим «чаёвничал» с таким же наслаждением, как и они. Яблочным пирогом и другими лакомствами он мало интересовался. Не больше, чем хозяева — костыо.

Вот мы и добрались до конца рассказа. Осталось только сообщить, что представление состоялось.

Состоялось оно ровно через неделю. Фермер Робинсон предоставил детям свой амбар. Амбар украсили флагами и цветными полотнищами. Над входом повесили большой плакат с надписью: «Желаем удачи, мистер Хенисси! Выздоравливайте поскорее!»

Миссис Спригз стояла у дверей и говорила:

— Два пенса за вход. Взрослые — три пенса.

Она получала деньги и клала их в большую сумку, висевшую через плечо — совсем как у автобусного кондуктора.

Волнушка взмахнула палочкой, и городской оркестр заиграл. Музыкантам никогда не приходилось играть под управлением свинки; но и Волнушке никогда не приходилось дирижировать настоящим оркестром, так что никто не был в обиде. Оркестр исполнил «Выкати бочку», «Шэнэндоу» и «Нам не страшен серый волк». Вы, вероятно, знаете — это песенка про умную свинку.

Потом наступила очередь пони фермера Робинсона. Фермер вывел её на сцену, а Ломтик начал задавать задачи. Она отвечала совершенно правильно; только один раз, когда Ломтик и сам не был уверен в ответе, пони ошиблась.

Сначала Ломтик подумал, что ответ был «семь», и пони уже собиралась остановиться на седьмом ударе, но тут Ломтик вдруг решил, что ответ должен быть «девять», и пони отсчитала девять ударов копытом. На самом деле ответ был «восемь». Задача была такая: «Отними от пятнадцати семь», и миссис Спригз потом утверждала, что должно остаться «восемь». Но, по её словам, никто из присутствующих и сам не мог хорошенько сосчитать, поэтому ошибку не заметили.

После этого миссис Спригз принесла попугайчика мистера Смита. Миссис Спригз спросила:

— Как тебя зовут?

И тот, конечно, сказал:

— Гоулди Смит.

— А где ты живёшь? — продолжала миссис Спригз.

— Розовый коттедж на Хай-стрит.

Тогда миссис Спригз сказала:

— Какое ужасное случилось несчастье!

Гоулди замахал крылышками и закричал:

— Бе-е-едный мистер Хенисси! Бе-е-е-едный мистер Хенисси! Бе-е-едный мистер Хенисси!

Все зааплодировали. Потом миссис Спригз принесла своих курочек—белую и жёлтую. Ломтик разложил на большом ящике — так, чтобы все могли видеть, — пять кучек из кукурузных зёрен и пять — из жёлтых шариков. Ломтик обратился к публике:

— В первой кучке — шарики, во второй — кукурузные зёрна. Эта курица умеет считать до двух. Вы увидите, она будет клевать только зёрна.

Так и случилось. Затем Ломтик разложил на ящике двенадцать кучек и сказал:

— В первых двух кучках — шарики, а в третьей — кукурузные зёрна. Эта курочка ещё умнее: она умеет считать до трёх и будет клевать только настоящие зёрна.

Так и случилось. Все опять захлопали в ладоши.

Наступила очередь Майка показать Бима. Пса перед выступлением выкупали, и он стал белым и пушистым.

— Что тебе хочется съесть? — спросил Майк,

Бим убежал и принёс карточку со словом «кость».

— А что ты хочешь выпнть? — спросил Майк.

Бим опять убежал и принёс карточку со словом «вода».

— А что ты хочешь теперь делать? — спросил Майк.

Бим быстренько побежал к карточкам и выбрал ту, на которой стояло слово «гулять».

— Скажи-ка, где сей час мистер Хенисси?

Бим принёс карточку с новым словом: «больница». 

— А что мы ему приготовили?

«Подарок», — ответила карточка Бима.

Публика кричала от восторга и аплодировала Биму,

Представление было окончено. Все уже поднялись с мест и хотели уйти, но тут вошёл слон. Когда родители Ломтика вылезли из ванны со льдом, они узнали о представлении. Отец Ломтика сразу бросился в зоопарк и взял напрокат слона — учёным это разрешается. Мама Ломтика быстренько сделала домашние шоколадные конфеты и паточные тоффи. Эти сладости она положила в бумажные пакетики, а пакетики — в коробку.

Каждый из присутствующих заплатил два пенса и с огромным удовольствием прокатился на слоне. Но вдруг слон запустил хобот в ведро с водой, приготовленной для пони, и, желая освежиться, окатил себе спину. Тут среди публики поднялись ужасающие крики и вопли. На спине слона как раз сидело четверо детей. Среди них была дочка миссис Браун, в нарядном белом платьице с бледно-голубым: бантом. Она страшно разревелась, и миссис Браун увела её домой.

Остальные не возражали — вода была чистая, а день очень жаркий.

Пакетики со сластями тоже продавались по два пенса.

Наконец представление на самом деле окончилось. Ломтик, Майк и миссис Спригз уселись и стали подсчитывать выручку. Они считали целый час, и вот что у них получилось:

 — Прыгни ко мне в карман! — сказала миссис Спригз. — Я и не думала, что бывает столько денег!

Но денег оказалось ещё больше — в последнюю минуту Ломтик приписал к счёту:

Если вы не угадали, кто этот неизвестный, я ничем не могу вам помочь — Ломтик хотел, чтобы это осталось в тайне. Он боялся, как бы миссис Спригз не решила, что и она тоже должна пожертвовать свои пять фунтов, а ей это было бы трудно. Перечитайте первый рассказ этой книжки, и вы, наверное, сразу всё угадаете.

Потом все трое отправились к фермеру Робинсону.

— Добрый вечер!—закричали они хором.

И фермер Робинсон высунул голову из окна.

Он как раз брился, и лицо его было в мыльной пене. Фермер Робинсон всегда брился два раза в день: его борода и усы очень быстро отрастали. Порой ему надоедало так часто бриться, и он отпускал бороду. Но стоило фермеру полезть под забор, борода обязательно цеплялась за колючую проволоку или даже за кусты ежевики. А однажды пони принялась её жевать, решив, что это клок сена. Фермеру Робинсону было больно до слёз. Он никак не мог решить, что больнее: ходить бородатым или бриться. В конце концов он решил, что лучше бриться: уж очень все издевались над его бородой. Да и сам он считал, что фермеру неудобно ходить бородатым.

— Добрый вечер, — сказал Ломтик. — Мы собрали 7 фунтов 5 шиллингов 3 пенса за представление, Майк собрал 7 шиллингов 6 пенсов в автобусе, и я получил от неизвестного ещё 5 фунтов. Вот я и не знаю, сколько вы захотите нам дать: 7 фунтов 5 шиллингов 3 пенса, или 7 фунтов 12 шиллингов 9 пенсов, или 12 фунтов 12 шиллингов 9 пенсов.

— Я вам дам 7 фунтов 12 шиллингов 9 пенсов,— сказал фермер Робинсон.—Вот уж не думал, что вы соберёте так много! Боюсь, мне не поднять 12 фунтов 12 шиллингов 9 пенсов. И так придётся на некоторое время отказаться от кино. По-моему, вы удачно поработали. Вот вам 7 фунтов 12 шиллингов 9 пенсов, всего получится 20 фунтов 5 шиллингов 9 пенсов. Папа Майка будет просто поражён, получив столько денег. Вы отнесёте их в больницу или отдадите маме Майка?

— Лучше бы отнести в больницу,—сказал Майк.

Так и сделали. Все больные очень шумели и кричали от восторга. Сиделки даже испугались, как бы у них не разболелось горло и не поднялась температура.

Но случилось как раз обратное — все они стали поправляться. Доктор объяснил, что забота, которую проявили Ломтик, Майк и миссис Спригз, лечит лучше всех лекарств на свете.