Старый друг опасней новых всех

Федорин, конечно, не был похож на зятя из анекдота, который на вопрос загостившейся тещи, сколько осталось до ее поезда, отвечает: два часа, тридцать семь минут, сорок секунд. Однако!…

Теща, как обычно, поклялась, что «заскочила в гости всего на пару денечков». Но опять же – эти пару денечков благополучно растягивались на пару недель. И вдобавок кровожадная Кошкодамова начала уже намекать зятю Федорину, что хорошо было бы ей, любящей матери, дабы туда-сюда не шастать, дождаться возвращения дочери из санатория – тут-таки в Матюганске.

Сценарий этот безошибочно срабатывал все предыдущие годы федоринской семейной жизни. Но тут он вдруг восстал, сам толком не понимая, откуда в нем появился бунтарский дух:

- А как насчет звоночка в милицию от неизвестного доброжелателя о том, что некая подозрительная гражданка проживает на чужой жилплощади в чужом для нее городе целых две недели безо всякой, заметьте, регистрации в соответствующих органах? А зять этой неизвестной гражданки врать во ее спасение не станет, более того, нагло заявит, что он ее вообще впервые в жизни видит. Мол, вот только что с работы пришел – а она уже тут расположилась и командует. Не иначе – аферистка или еще лучше – воровка на доверии. Да я таким способом сразу двух зайцев ублажу: и себя, любимого, и шефа моего, а то он все скулит, что в газете писать нечего.

- Врешь! Не соврешь! – Кошкодамова запуталась в определениях, чего же требуется от сознательного зятя неизвестной гражданки: говорить правду или дезинформировать соответствующие органы. – А если соврешь – так кто тебе поверит?

- Поверят, да еще как! У них самих тоже тещи есть. А пока суд да дело, посидите вы суток этак трое в милицейском клоповничке, пока из вашего Нескажукудазадвинска подтвердят личность нарушительницы паспортного режима. Да еще в регионе, непосредственно прилегающем к зоне особого режима.

Кошкодамова захлопала своими линялыми ресницами:

- Это какая ж такая зона? Где она?

- Мамаша, вам сказать, нарисовать или показать на пальцах? Или вы телевизор не смотрите да газет не читаете? Где у нас по соседству стреляют и даже людей воруют для выкупа? А?

- Напугал! Отсюда до твоей зоны – что от Москвы до Берлина! Или я не знаю!

- А вы, Марья Ильинична, не знаете нашего участкового. Он и не такие географические чудеса выделывает. Естественно, за умеренную мзду.

Теща подумала и поняла, что штурмом этого, какого-то уже не такого зятя не возьмешь. И решила умаслить:

- Сынок, да ты что – в самом деле, решил, что я собираюсь вам, молодым на шею сесть? Я ж не нищая какая-нибудь! Кроме пенсии еще кой-какой приработок имею. Спасибо некоторым добрым людям.

- Приработок, говорите? Интересно, какой? Возлюбленным парочкам раскладушку в коридоре почасово сдаете? Или старыми газетами под станционным клозетом приторговываете?

- Да чтоб ты знал, мальчишка, что это ты своих одноклассников с их родителями забываешь. А они помнят, хоть и не чета тебе.

Федорин взмолился:

- Марья Ильинична, я от вашего синтаксиса с морфологией сейчас точно сдурею. Объясните: кто кому не чета? Кто кого не забывает? А главное – при чем здесь ваши приработки к пенсии?

Марья Ильинична умудрилась, не вставая, посмотреть на Федорина сверху вниз:

- Тому не надо дуреть, кто уже дурак. Я тебе о чем уже час толкую? О квартиранте моем я тебе говорила?

- Это который на банане поскользнулся? Да, что-то припоминаю.

- Ну, так вот, он ко мне не с улицы пришел, а по звонку.

- Какому звонку? В рельс? У вас же телефона нет. Вы ж как мне позвонить, так каждый раз соседей в расходы вводите.

- Не было телефона, а теперь есть! И даже с этой… как ее… трубкой без проводов. Квартирант поставил и говорит: пользуйтесь, дорогая Марь-Ильинична, сколько угодно, не стесняйтесь, все равно фирма платит.

- Какая фирма? «Лохов и сыновья»?

- Серьезная. Настоящая. Он, знаешь, на кого работает, квартирант мой?

- На кого? Не на ЦРУ часом? Дай, конечно, Бог, вас бы тогда как пособницу повязали. Но не с моим счастьем.

- Смейся-смейся. Его хозяин – главный в нашей области.

- Кто, губернатор? Он что – с особняка съехал и в ваш Новозадвинск перебрался? На квартиру? Ну, если это правда, то вы здесь посидите, а я сбегаю в редакцию. Меня за такую сенсацию шеф на руках носить будет.

- Ну, ошиблась я. Он не в нашей области главный, а у нашего депутата. То есть – не просто у депутата, а у этого… как его…

- У сенатора, что ли?

- Во-во! Сам лично к соседям позвонил, пригласил меня к телефону и говорит: уважаемая Марья Ильинична, не стеснит ли вас сдать комнату моему представителю в вашем городе?

- Кто? Сам Тошман позвонил?

- Да нет, тот, что после него главный. Одноклассник твой, между прочим. И все помнит – не то, что некоторые. Сразу после того, как моим здоровьем поинтересовался, тут же: а как там друзья моей юности – дочка ваша с супругом? Сто лет, говорит, не виделись, а вроде ж в одном городе живем. Хотя бы позвонили.

Федорин был явно обескуражен. Он и в самом деле учился в одном классе с нынешним помощником члена Совета Федераций по их округу. Однако никакой особенной дружбы они тогда не водили. После выпуска удачливый отличник отправился поступать в МГИМО, а Федорин загремел под барабан в ряды еще советской армии. Более того – на пресс-конференциях, где они пересекались, всесильный помощник знаменитого сенатора никак не выделял своего бывшего однокашника из общей матюганской пишущей братии. Похоже, завралась Кошкодавова, как старый большевик в мемуарах.

А Теща, почувствовав федоринскую обескураженность, ехидно добавила:

- Так что я, зятек, сейчас, может быть, поболе тебя зарабатываю. А если я им всю квартиру под офис сдам, так я вообще, может быть, уговорю дочку с работы уйти и своим здоровьем наконец-то заняться.

- Да она ничем, кроме здоровья, и не занимается. А насчет ее работы, так от нее одна вывеска осталась и трудовая книжка.

- Не знаю, не знаю, не знаю, – отмахнулась Кошкодамова. – правду мое сердце чуяло: не стоило нам с тобой связываться.

И тут Федорина как кто-то за язык потянул да еще в спину толкнул:

- А вот мое сердце, гражданка Кошкодавова, кое-что другое чует. А именно – пока некоторые тещи по чужим городам нетрудовые доходы делят и зятьям в глаза скачут, у них самих дома серьезные неприятности с большими хлопотами ожидаются. Или уже произошли. Так что, дражайшая Марь-Ильинична, сколько там осталось до отхода вашего поезда?

Теща тупо посмотрела на Федорина, помолчала, а потом развернулась и пошагала на кухню, по дороге чуть не въехав бюстом зятю в зубы. Поставила на плиту кастрюлю и стала переливать в нее молоко из бидончика.

Продолжать дискуссию у Федорина не было ни здоровья, ни времени. За ним еще числился, так сказать, «хвост» из неотвеченного письма в редакцию. Какой-то бдительный читатель пенсионного возраста требовал срочной реакции на свой сигнал. Так что, хочешь –не хочешь, а езжай, Федорин, на противоположный конец Матюганска, разберись и доложи. И по возможности материальчик настрочи. В рубрике: «Редакционное расследование». Чего расследование? Стащил или не стащил сосед у нашего пенсионера с приусадебной грядки пяток кабаков, баклажанов или еще какого икромечущего овоща?