"Возвращение короля" - читать интересную книгу автора (Толкиен Джон Рональд Руэл)

Глава седьмая. КОСТЕР ДЕНЭТОРА


Когда жуткая Тень отступила от Ворот, Гэндальф остался недвижим посреди площади. А Пипин, наоборот, моментально ожил, будто упало тяжкое бремя с его плеч, выпрямился, услышал звуки рогов и страшно обрадовался. С тех пор всю жизнь, даже когда постарел, он не мог слышать дальний голос рога без того, чтобы слезы не навернулись на глаза. Тут он вспомнил, зачем спешил к Гэндальфу, вышел из укрытия и успел подбежать к магу как раз когда тот, очнувшись, что-то шептал Серосвету на ухо, готовясь уехать.

— Гэндальф! Гэндальф! — закричал Пипин, и Серосвет замер на месте.

— Ты что тут делаешь? — спросил Гэндальф. — Насколько мне известно, по законам Города тем, кто носит черно-серебряные цвета, нельзя покидать Башню без разрешения Правителя.

— Он разрешил, — ответил Пипин. — Он меня выгнал, Гэндальф! Мне страшно. Там, наверху, происходят ужасные вещи. Денэтор, по-моему, сошел с ума. Я боюсь, что он убьет себя и убьет Фарамира тоже. Ты не мог бы что-нибудь сделать?

Гэндальф смотрел вперед, в зияющий пролом Ворот; от поля уже слышался нарастающий гул битвы. Маг сжал кулаки.

— Я должен идти туда, где идет сражение, — сказал он. — Черный Всадник свободно кружит над полем, он один может принести нам гибель. У меня ни на что нет времени.

— Но там Фарамир! — закричал Пипин. — Живой! Они сожгут его живым, если их никто не остановит!

— Сожгут живым? — повторил Гэндальф. — О чем ты говоришь? Объясни быстро!

— Денэтор пошел в Дом Мертвых и забрал с собой Фарамира. Говорит, что и так все сгорим, потому не хочет ждать; приказал сложить костер и собирается на нем сгореть вместе с Фарамиром. Послал слуг за деревом и маслом. Я сказал Берегонду, но боюсь, что он не посмеет бросить пост, потому что стоит у ворот Цитадели. И потом, что может Берегонд?..

Пипин на одном дыхании выпалил свое сообщение, а в заключение умоляюще протянул руки к Гэндальфу и тронул его колени дрожащими пальцами:

— Неужели ты не спасешь Фарамира?

— Может быть, мог бы спасти, — ответил Гэндальф. — Но боюсь, что тогда погибнут другие… Хорошо, я пойду с тобой, раз кроме меня никто Фарамиру не поможет. Грядут события жестокие и печальные. Яд Врага проникает в самое сердце города. И в этом ужасном деле я вижу его волю.

Приняв решение, маг сразу начал действовать. Поднял Пипина, подсадил на коня, приказал Серосвету поворачивать в город. Камни мостовых звенели под копытами жеребца, когда он летел вверх по улицам, а с поля доносился все более громкий шум боя. Отовсюду бежали очнувшиеся от тупой растерянности люди, хватались за оружие и повторяли друг другу:

— Рохирримы пришли!

Военачальники выкрикивали приказы, отряды строились и подтягивались вниз, к воротам. По дороге Гэндальфу встретился князь Имрахил, который спросил его:

— Ты куда, Мифрандир? Рохирримы уже на полях Пеленнора и сражаются. Надо собрать воедино все силы.

— Знаю, сейчас все руки нужны, — ответил Гэндальф. — Поспеши. Я вернусь на поле, как только смогу. Но сейчас у меня к Денэтору дело, которое не ждет. Прими пока командование за Наместника.


Они поскакали дальше, и чем ближе подъезжали к Цитадели, тем сильнее ветер овевал им щеки и тем заметнее светлела южная половина неба. Однако это не прибавило им надежды, ибо не знали они, что застанут наверху, и не придут ли туда слишком поздно.

— Тьма расходится, — сказал Гэндальф, — но город еще во мраке.

У ворот Цитадели охраны не было.

— Значит, Берегонд ушел, — немного утешился хоббит.

Они обогнули Башню и помчались к Запретной Двери. Она была распахнута, убитый привратник лежал у порога, ключей при нем не было.

— Работа Врага, — сказал Гэндальф. — Его ничто так не радует, как братоубийство и раздор, посеянный в верных сердцах, перестающих понимать свой долг. — Он сошел с коня, приказал Серосвету идти в конюшню. — Мы оба с тобой, друг, давно должны быть на поле Боя, — сказал он жеребцу, — но меня задерживают дела. Как только я тебя кликну — спеши!

Маг и хоббит прошли в Дверь и поспешили по крутой тропе вниз. Светало; огромные статуи по сторонам проплывали мимо серыми видениями.

Вдруг тишину прервали крики, звон оружия, шум, какого со дня постройки не знало это священное место. Вылетев на Улицу Молчания, они бросились к Дому Наместников с огромным куполом.

— Прекратите! — закричал Гэндальф, взбегая на каменные ступени. — Остановитесь, безумцы!

На пороге Дома Наместников слуги Денэтора с мечами и факелами в руках напирали на Берегонда, который стоял на верхней ступеньке лестницы и защищал подступ к двери, один против шестерых. Двое уже пали от его меча, запятнав кровью мрамор усыпальницы, остальные проклинали его, называя отщепенцем и бунтовщиком, изменившим своему господину.

Подбегая, Гэндальф и Пипин услышали из Дома Мертвых голос Денэтора, приказывающий спешить:

— Я жду! Скорее! Делайте, как я сказал! Убейте изменника или я сам его покараю!

Двери, которые Берегонд пытался подпереть левой рукой, вдруг открылись, и на пороге явился Наместник, величественный и грозный. Глаза его сверкали, обнаженный меч был поднят для удара. Гэндальф одним прыжком оказался на ступенях. Слуги расступились, заслоняя руками глаза, ибо маг пронесся между ними яркой белой молнией, он весь пылал гневом. Он поднял руку, меч вырвался из руки Денэтора, взлетел и упал позади него на камни усыпальницы. Денэтор, пораженный, отступил перед Гэндальфом.

— Что здесь происходит, Повелитель? — спросил маг. — Дом Мертвых — не место для живых. Почему твои слуги дерутся здесь, среди гробниц, когда битва разгорается у городских ворот? Неужели Враг дошел сюда, до Улицы Молчания?

— С каких пор Властитель Гондора должен отчитываться перед тобой? — спросил Денэтор. — Разве я уже не могу приказывать своим слугам?

— Можешь, Денэтор, — ответил Гэндальф. — Но люди могут не подчиниться твоим приказам, если в них — безумие и зло. Где твой сын Фарамир?

— Здесь, в Доме Наместника, — сказал Денэтор. — Он горит, уже горит! Огонь в нем. Скоро все сгорим. Запад гибнет. Все погибнет в великом огне, все кончится пеплом и дымом, и их развеет ветер!

Видя, что Наместник обезумел, и боясь, как бы старик не осуществил страшного намерения, маг бросился вперед, за ним — Пипин и Берегонд. Денэтор попятился. Он отступал, пока не остановился у мраморного стола, в большом зале. Фарамир лежал на нем еще живой, в беспокойном сне. Под столом и вокруг него было сложено сухое облитое маслом дерево. Маслом пропиталось покрывало и одежда Фарамира. Костер был готов, только не зажжен.

И тут Гэндальф явил силу, скрытую под личиной старца подобно тому, как волшебный свет прятался под серым плащом. Он взбежал на бревна костра, легко поднял раненого воина на руки, спрыгнул на пол и понесся с драгоценной ношей к выходу. Фарамир застонал и в бреду позвал отца.

Денэтор вдруг словно очнулся. Его глаза погасли, из них брызнули слезы.

— Не отбирайте у меня сына! Он меня зовет! — молил старик.

— Да, — ответил Гэндальф. — Сын тебя зовет, но тебе еще нельзя к нему подходить. Ибо Фарамир на пороге смерти, он нуждается в исцелении, а ты можешь этому помешать. Твое место — на поле боя у ворот твоего города, где тебя может ждать твоя смерть. В глубине души ты это знаешь.

— Фарамир не проснется, — ответил Денэтор, — а бой напрасен. Зачем жить? Почему нам нельзя умереть вместе?

— Тебе не дано право назначать час собственной смерти, Наместник Гондора, — ответил маг. — Только древние дикари под властью черных сил сами себя убивали, ослепленные гордыней и отчаянием, убивая вместе с собой своих ближних, чтобы им было легче уйти из мира.

Гэндальф вынес Фарамира из Дома Мертвых и осторожно положил его на носилки, стоявшие у порога. Денэтор пошел было за магом, но на пороге остановился, задрожал и с тоской устремил взгляд в лицо сына. Все замерли, видя мучения старца, а он, казалось, заколебался.

— Идем с нами, Денэтор, — проговорил, наконец, Гэндальф. — Мы оба нужны сейчас в городе. Ты еще многое мог бы сделать.

Вдруг Денэтор расхохотался. Он снова гордо выпрямился, быстрым шагом пошел в зал и схватил со стола подушку, на которой недавно лежала его голова. Вернувшись к двери, он отбросил с подушки накидку: под ней был Палантир! Старец поднял его к глазам, и тем, кто это видел, показалось, что хрустальный шар у них на глазах разгорается изнутри, бросая красный отблеск на лицо Наместника, словно вырезанное из камня, красивое, подчеркнутое тенями, гордое и страшное. Его глаза сверкали.

— Гордыня и отчаяние! — воскликнул он. — Ты что, думаешь, глаза в Белой Башне были слепы? Нет, я видел больше, чем ты со всей своей мудростью, Серый Глупец! Твоя надежда — в невежестве. Иди, спасай, врачуй! Иди, сражайся! Ненадолго, может быть, на один день ты станешь победителем на поле битвы. Но мощь, которая разрослась вокруг Черной Башни, такими победами не сокрушишь. Лишь один палец этой Силы потянулся к нашему городу. Весь восток двинулся за ним. Ветер, который принес тебе надежду, обманул тебя и гонит по Андуину флот под черными парусами. Запад гибнет. Всем, кто не хочет быть рабами, пора уходить из этого мира.

— Если бы мы слушались таких советов, победа давно досталась бы Врагу, — сказал Гэндальф.

— Тешь себя дальше пустыми надеждами, Мифрандир! — расхохотался Денэтор. — Ты думаешь, я тебя не знаю? Ты надеешься отнять власть у меня, а потом встать за тронами всех владык севера, юга и запада. Я читаю твои мысли, я понял твои планы. Думаешь, я не знаю, что ты приказывал невысоклику молчать? Что привел его шпионить в мои покои? Но из разговоров с ним я узнал имена и намерения всех твоих союзников. Да! Левой рукой ты толкаешь меня на борьбу с Мордором, чтобы мой Город послужил тебе щитом, а правой тянешь сюда Следопыта с севера, чтобы он занял мое место. Но я говорю тебе, Гэндальф-Мифрандир, что не буду орудием в твоих руках! Я Наместник Королей из рода Анариона. Я не дам унизить себя ролью старого слуги в доме выскочки! Даже если он докажет свои права, он — только дальний потомок Исилдура. Я не склоню головы перед последышем, чей род давно потерял власть и достоинство.

— Чего бы ты хотел, Денэтор, если бы на то была твоя воля? — спросил Гэндальф.

— Я бы хотел, чтобы все оставалось так, как было в дни моей жизни и при жизни моих предков, — ответил Денэтор. — Я бы хотел в мире править Городом и передать правление сыну, который бы имел свою волю, а не был учеником чародея. Если судьба мне в этом отказывает, пусть все сгинет, не хочу низкой жизни, ущемленной чести, поделенной любви!

— В моем понимании Наместник, который возвращает власть настоящему Королю, не теряет ни любви, ни чести, — сказал Гэндальф. — Во всяком случае, ты не имеешь права лишать своего сына возможности выбора, пока он еще находится на этом свете.

При этих словах глаза Денэтора снова сверкнули гневом. Он сунул Кристалл под руку, выхватил кинжал и рванулся к ложу сына. Но Берегонд молниеносным прыжком успел опередить его и заслонил собой Фарамира.

— Вот как! — крикнул Денэтор. — Ты уже украл у меня половину сыновней любви. Теперь лишаешь меня уважения слуг и с их помощью отбираешь даже останки сына. Лишь в одном ты не сможешь мне помешать, я умру так, как решил. Ко мне! — закричал он слугам. — Ко мне! Или среди вас остались одни отступники?

Двое слуг подскочили к нему по ступеням. Денэтор вырвал у одного из них факел и вбежал в Дом Мертвых. Прежде чем Гэндальф успел его остановить, он швырнул факел в костер, который сразу запылал.

Денэтор вспрыгнул на стол. Стоя так, в столбе огня и дыма, он поднял наместнический жезл и сломал его. Потом швырнул обломки в огонь, поклонился, сам лег на стол, обеими руками прижимая Палантир к груди. Говорят, что с тех пор, если кто-нибудь смотрел в этот Кристалл, не имея достаточно воли, чтобы подчинить его себе, то видел в нем лишь две старческие руки, охваченные пламенем.

Гэндальф с болью и страхом отвернулся и закрыл двери. Некоторое время он молча стоял у порога, глубоко задумавшись. Изнутри слышен был шум и треск костра. Потом Денэтор один-единственный раз громко закричал и умолк навсегда. Больше никто из смертных его не видел.


— Так погиб Денэтор сын Эктелиона, — произнес Гэндальф. Он обернулся к Берегонду и остолбеневшим от ужаса слугам. — С ним кончились дни того Гондора, который вы знали. К добру ли, к худу, но кончились. Злое здесь свершилось дело, но отбросьте враждебность, разделившую вас, ибо все это — козни Врага. Это он воспользовался вами в своих целях. Вы попали в сеть, но не ваши руки сплели ее. Помните, верные слуги Денэтора, слепые в своем послушании, что если бы не измена Берегонда, начальник стражи Белой Башни Фарамир был бы уже горстью пепла. Уберите из этого злополучного места тела своих павших товарищей. А мы понесем Фарамира, Наместника Гондора, туда, где он сможет спать спокойно или умереть, если такова его судьба.

Гэндальф и Берегонд подняли носилки. Пипин шел за ними, опустив голову. А слуги Денэтора будто вросли в землю, устремив взгляд на Дом Мертвых. Гэндальф и его друзья были уже в начале Улицы Молчания, когда раздался гул и оглушительный треск. Оглянувшись, они увидели, что купол Дома Наместников лопнул, и из него к небу вырываются клубы дыма. Потом он с грохотом обрушился, и на обвалившихся камнях заплясали языки пламени. Тогда перепуганные слуги побежали вслед за магом.

Когда они проходили через Фен Холлен, Берегонд с горечью посмотрел на мертвого привратника.

— До самой смерти я буду жалеть об этом поступке, — сказал он. — Но я обезумел; время шло, а он не хотел слушать моих просьб и схватился за оружие. Пусть теперь ключ будет у Фарамира, — добавил воин, запирая дверь ключом, отобранным раньше у привратника.

— За отсутствием Наместника власть временно принял князь Дол Эмроса, — сказал Гэндальф. — Раз его здесь нет, позволю себе распорядиться. Пожалуйста, Берегонд, возьми этот ключ и храни его, пока в городе не установится порядок.

Наконец они оказались в верхних ярусах города и уже в свете дня подошли к Домам Целения. Эти красивые здания в часы мира предназначались для тяжелобольных, а сейчас их приготовили для раненых на поле боя и умирающих. Дома эти стояли недалеко от ворот Цитадели в шестом ярусе, у южной стены, вокруг них был сад с лужайкой — единственный зеленый уголок в городе. Там хлопотало несколько женщин, которым позволили остаться в Минас Тирите, потому что они были искусны в лечении и уходе за больными.

Гэндальф и его спутники как раз вносили носилки в сад Домов Целения, когда с поля битвы в небо взвился пронзительный крик, пронесся над их головами и вместе с ветром улетел, замирая, вдаль. Голос звучал, как рыдание, но так страшно, что все на минуту замерли, однако, когда он пролетел, все почувствовали облегчение, какого не знали с тех пор, как Мрак пришел с востока. Им показалось, что вдруг наступил рассвет, и еще они увидели, что из-за туч прорвалось солнце.

Только лицо Гэндальфа оставалось серьезным и печальным. Маг попросил Берегонда и Пипина помочь женщинам внести Фарамира в Дом Целения, а сам поспешил на ближайшую стену. Он стоял там, как белая статуя, и в ясном солнечном блеске смотрел на поле.

Сразу обняв прозорливым оком все, что там происходит, он увидел, как Эомер отделился от авангарда своих воинов и стоит перед лежащими на земле Королем и сестрой. Маг со вздохом завернулся в серый плащ и сошел со стены. Берегонд и Пипин, выходя из Дома Целения, застали его стоящим в задумчивости у порога. Они посмотрели на него, но Гэндальф довольно долго молчал, прежде чем произнес:

— Друзья мои и все жители города и пришельцы из западных стран! Мы стали свидетелями событий печальных и славных. Плакать нам или радоваться? Произошло то, на что мы не могли надеяться в самых смелых мечтах. Убит полководец Врага — вы слышали эхо его последнего отчаянного крика. Но этот триумф омрачается большой печалью и великой утратой. Я бы мог ее предотвратить, если бы не безумие Денэтора. Вот как далеко простираются козни Врага! Лишь сейчас я понял до конца, как он засылал свою волю сюда, в сердце города. Наместники считали, что никто не знает их тайн, но мне давно было известно, что в Белой Башне, так же как в Ортханке, сохраняется один из Семи Кристаллов. Пока Денэтор был силен и мудр, он не решался ни пользоваться им, ни вызывать Саурона, зная пределы своих возможностей. Но мудрость его не выдержала испытания; когда опасность стала угрожать его владениям, он заглянул в Палантир, и так в первый раз дал себя обмануть. После отъезда Боромира на север он, вероятно, смотрел в него не однажды. Он был достаточно честен и велик, чтобы не поддаться воле Черного Властелина, но он видел в Кристалле лишь то, что Тот разрешал ему видеть. Благодаря этому Денэтор, без сомнения, много раз получал ценные сведения, но огромная мощь Мордора, которую ему все время показывали, заронила в его сердце сомнение, потом отчаяние, и в конце концов помутила его разум.

Теперь я знаю ответ на загадку, над которой ломал голову, — произнес Пипин. — Денэтор ненадолго вышел из покоя, в котором лежал Фарамир, а когда вернулся, показался мне совсем другим, постарел и сгорбился, будто надломился.

— Как раз когда Фарамира принесли в Башню, люди заметили странный свет в самом верхнем окне, — вставил Берегонд. — Правда, такой свет мы и раньше видели, и в городе давно ходили слухи, что Наместник мысленно борется с Врагом.

— Увы, значит, я верно догадался, — сказал Гэндальф. — Воля Саурона пробивала путь в Минас Тирит. Поэтому я и вынужден был остаться здесь, хотя должен был ехать в поле. И сейчас еще не могу уйти, потому что скоро, кроме Фарамира, сюда принесут других раненых. Я пойду их встретить. Со стены я увидел очень печальное и горькое для меня зрелище. Кто знает, не ждут ли нас новые беды? Идем со мной, Пипин. А ты, Берегонд, вернись в Башню и доложи Начальнику Стражи обо всем, что произошло. Боюсь, что он сочтет своим долгом исключить тебя из гвардии. Скажи ему, однако, что я, — если он захочет считаться с моим указанием, — советую ему отослать тебя в Дома Целения служить Капитану и находиться при нем. Ибо тебе он обязан тем, что не сгорел живым. Иди, Берегонд. Я тоже скоро сюда вернусь.

С этими словами маг пошел в нижние ярусы города в сопровождении Пипина. Пока они шли, начался серый дождь, стал гасить пожары, только огромные клубы дыма поднимались со всех улиц.