"Возвращение короля" - читать интересную книгу автора (Толкиен Джон Рональд Руэл)

Глава вторая. СЕРАЯ ДРУЖИНА


Когда Мерри вернулся к Арагорну, Гэндальф уже ускакал, и гром копыт Серосвета затих в ночи. Мерри нес с собой только маленький узелок, его дорожный мешок остался на луговине Парт Гален, и у него ничего не было, кроме самых необходимых мелочей, подобранных на развалинах Исенгарда. Хасуф ждал оседланный. Леголас и Гимли стояли рядом со своим скакуном.

— Итак, нас осталось четверо, это еще Отряд, — сказал Арагорн. — Дальше поедем вместе, но не одни, как я думал. Король намерен выступить тотчас же. Когда над нами пролетала Крылатая Тень, Феоден изменил план и решил под покровом ночи возвращаться в свое горное гнездо.

— А оттуда? — спросил Леголас.

— Пока не знаю, — ответил Арагорн. — Король собирался в Эдорас, где через четыре ночи объявлен по его воле большой смотр войск. Вероятно, там его будут ждать вести о войне, и всадники Рохана двинутся на помощь Минас Тириту. Что же до меня и тех, кто захочет пойти со мной…

— Я первый! — крикнул Леголас.

— Гимли второй! — присоединился гном.

— Что до меня, то ничего еще не ясно, — продолжал Арагорн. — Я должен идти в Минас Тирит, но пока не вижу туда дороги. Скоро наступит долгожданный час…

— Возьми меня с собой, — попросил Мерри. — От меня пока было мало пользы, но я не хочу оставаться в углу, как мешок, который вытащат, когда все кончится. Рохирримы, наверное, не захотят со мной возиться. Король, правда, намекал, что послушал бы мои рассказы о Хоббитшире, когда вернется домой.

— Именно, — сказал Арагорн. — Думаю, что твоя дорога — с Королем, Мерри. Только не жди на ней одних радостей. Боюсь, что не скоро Феоден сможет спокойно сесть на свой трон в Медусиле. Много надежд увянет этой горькой весной, не успев расцвести.


Вскоре все были готовы в путь: двадцать четыре коня, на одном из которых сидел Гимли позади Леголаса, и еще на одном — Мерри перед Арагорном. Выехали ночью и поскакали быстро. Но не успели далеко отъехать от кургана и Брода на Исене, как замыкающий всадник галопом догнал передних и доложил Королю.

— Государь, нас догоняют верховые. Еще на переправе мне послышался стук копыт. Теперь я уверен. Они быстро скачут.

Феоден остановил отряд. Рохирримы повернули коней и схватились за копья. Арагорн спешился, поставил Мерри на землю, обнажил меч и встал у королевского стремени. Эомер со своим оруженосцем галопом отъехал к замыкающим. Мерри больше чем когда-либо чувствовал себя ненужным мешком и пытался сообразить, как себя вести, если будет бой. Что, если Враги разобьют немногочисленный королевский отряд, а ему удастся скрыться в темноте? Он же понятия не имеет, где находится. Как выжить, как одному найти дорогу в бескрайних роханских степях? «Ой, плохо», — подумал он, вытащил меч из ножен и подтянул пояс.

Тут на луну наплыло большое облако, а когда она вынырнула, все услышали конский топот и увидели темные силуэты всадников, быстро скачущих от Брода. В свете луны поблескивали наконечники копий. Число преследователей трудно было определить, но похоже было, что их не меньше, чем королевских гвардейцев.

Когда они приблизились шагов на пятьдесят, Эомер громко крикнул:

— Стой! Кто идет по полям Рохана?

Преследователи осадили коней. Стало тихо. Рохирримы увидели, как один из чужаков спрыгнул с коня и медленно направился к ним, протянув руку ладонью вверх в знак мирных намерений. Рука казалась очень белой в лунном луче. Но рохирримы не шевельнулись и копий не опустили. Незнакомец остановился в десяти шагах высокой темной тенью и звучным голосом произнес:

— Ты сказал «поля Рохана»? Слово «Рохан» — радость для нас. Мы едем издалека и ищем именно его.

— Вы его нашли, — ответил Эомер. — Перейдя Брод, вы перешли его границу. Это земля Короля Феодена. Никто не смеет топтать ее без королевского позволения. Кто вы, куда и зачем спешите?

— Я Халбард Дунадан, Следопыт с севера! — выкрикнул незнакомец. — Ищу Арагорна сына Араторна; до нас дошла весть, что он в Рохане.

— Ты его нашел! — вскричал Арагорн, бросил хоббиту поводья, подбежал к Халбарду и крепко обнял его:

— Халбард! Всего мог ожидать, но не такой удачи!

Мерри вздохнул свободней. Он боялся, что это окажется последней подлостью Сарумана, который сумел вырваться и решил перехватить Короля в чистом поле, зная, что у него мало охраны. Тогда пришлось бы пасть, защищая чужой трон, но, видно, этот час еще не пробил. Хоббит сунул меч в ножны.

— Все в порядке, — объявил Арагорн, возвращаясь к Феодену. — Это мои родичи из далекой страны, где я жил раньше. Почему они прибыли и сколько их, ответит сам Халбард.

— Со мной тридцать воинов, — сказал Халбард. — Столько в нашем роду откликнулось на первый зов. И к нам присоединились братья Элладан и Элрохир, пожелавшие принять участие в войне. Мы сели на коней сразу, как только ты нас позвал, и спешили что было сил.

— Но я вас не звал! — воскликнул Арагорн. — Разве только мысленно. В мыслях я часто летел к вам, особенно прошлой ночью, но гонца не посылал. Однако сейчас не время говорить об этом. Вы встретили нас в опасном и спешном походе. Присоединяйтесь к нам, с соизволения Короля.

Рад был Феоден встрече.

— Как хорошо! — сказал он. — Если твои родичи похожи на тебя, Арагорн, то тридцать рыцарей — сила, которая оценивается не числом.


Дальше ехали вместе. Арагорн некоторое время скакал среди дунаданов. Когда они рассказали друг другу о важнейших событиях на севере и на юге, Элрохир обратился к Арагорну:

— Отец велел передать тебе такие слова: «Дней осталось мало. Если спешишь, вспомни о Тропе Умерших».

— Я всегда боялся, что для выполнения завещанного дней моей жизни окажется мало, — ответил Арагорн. — Но чтобы осмелиться вступить на эту тропу, надо поистине очень спешить.

— Всему свой черед, — сказал Элрохир. — Сейчас, в открытом поле, лучше об этом не говорить.

Арагорн повернулся к Халбарду.

— А ты что везешь, родич?— спросил он, увидев у Следопыта вместо копья что-то длинное, обвитое черной тканью, крепко стянутой ремнями.

— Везу тебе дар Хозяйки Райвендела, — ответил Халбард. — Она делала это в полной тайне очень долго и посылает тебе со словами: «Дней осталось мало. Скоро сбудется наша надежда или настанет конец всем надеждам в мире. Шлю тебе работу моих рук. Будь удачлив в пути, Камень Эльфов».

И Арагорн сказал:

— Я понял, и знаю, что это. Но пока, прошу, подержи этот дар у себя.

Он отвернулся и посмотрел на север, где светили крупные звезды, а потом задумался и до утра молчал.


Небо уже серело, ночь прошла, когда они проехали Хельмское Поле и подскакали к Рогатой Башне. Здесь, наконец, можно было отдохнуть, выспаться и подумать.

Мерри спал крепко и проснулся, только когда его разбудили Леголас и Гимли.

— Солнце высоко, — сказал эльф. — Все давно встали. Поднимайся, ленивец, давай осмотрим крепость, пока есть время.

— Три ночи назад тут была битва, — объяснил Гимли. — Здесь мы с Леголасом состязались, кто больше врагов убьет, и я выиграл, правда, всего на одного орка. Идем, мы тебе все расскажем. А какие тут пещеры, какие изумительные пещеры! Мы туда не успеем, Леголас?

— Нет, на это времени не хватит, — ответил эльф. — Испортишь удовольствие спешкой. Я же дал тебе слово, что в один из первых мирных дней вернусь сюда с тобой вместе. А сейчас время к полудню, в полдень пообедаем и сразу выступим, так я слышал.

Мерри встал, продолжая зевать. Нескольких часов сна ему не хватило, усталость не прошла, и он ощущал какое-то внутреннее беспокойство. Ему очень не хватало Пина, мешало сознание, что он здесь для всех обуза. Громадины строили планы, которые он не до конца понимал, все куда-то спешили…

— Где Арагорн? — спросил он.

— В верхних покоях Башни, и уже долго, — ответил Леголас. — Похоже, он вообще не спал и не отдыхал. Пошел наверх, сказал, что должен собраться с мыслями. С ним только Халбард. По-моему, его одолевают сомнения и тревоги.

— Странные эти пришельцы, — произнес Гимли. — Высокие и величественные; рохирримы перед ними зелеными юнцами кажутся. А какие у них лица — овеяны всеми ветрами, суровые, как скалы. Они похожи на Арагорна и почти все время молчат.

— Но если заговорят, то тоже, как Арагорн, умно и учтиво, — сказал Леголас. — А ты обратил внимание на братьев Элладана и Элрохира? У них плащи светлые, и сами они веселы, а красивы, как эльфийские королевичи. Дивиться тут, конечно, нечему, это ведь сыновья Элронда из Райвендела.

— Зачем они здесь? Ты не знаешь, Леголас?— спросил Мерри. Он, наконец, умылся, оделся и запахнул серый плащ.

Три друга шли к разбитым воротам крепости.

— Ты же слышал, что они явились по вызову, — сказал Гимли. — Они говорят, что в Райвендел пришла весть: «Арагорну нужна помощь родичей. Пусть дунаданы спешат в Рохан». А кто послал эту весть, неизвестно. Я думаю, что ее мог послать Гэндальф.

— Нет, это, скорее, Галадриэль, — предположил Леголас. — Разве не она устами Гэндальфа предсказала прибытие Серой Дружины с севера?

— Вот это точно!— воскликнул Гимли. — Владычица Леса! Она умеет читать в сердцах и угадывать желания. А почему мы с тобой не пожелали вызвать своих соплеменников, Леголас?

Леголас остановился у ворот и устремил ясный взгляд вдаль, на северо-восток. По его красивому лицу прошла тень грусти.

— Я думаю, они бы не пришли, — ответил он. — Зачем спешить навстречу войне, когда она уже идет по их землям?


Некоторое время друзья ходили по крепости и разговаривали, вспоминали разные случаи из недавней битвы, а потом вышли из разбитых ворот, миновали свежие курганы на нежно-зеленой траве, поднялись на Хельмский Вал и посмотрели сверху на равнину. Посреди нее торчал огромный черный Смертный Горб, а вокруг него трава и земля была истоптана тяжкими ногами хьорнов.

Люди из гарнизона Рогатой Башни и пленные дунландцы работали, поправляя разрушенный Вал, восстанавливая стены. Непривычный покой охватил все вокруг, измученное поле отдыхало после страшной бури. Постояв на ветру, друзья вернулись в Башню на обед.

Король уже был в зале, и как только они вошли, подозвал к себе Мерри и указал ему место возле себя.

— Пир не такой, как я хотел бы, — сказал он. — Ибо здесь все не так, как в моем Золотом Доме. И нет твоего друга, который должен был бы сидеть рядом с нами. Но, наверное, не скоро мы сможем вместе сесть за стол в Медусиле. Когда я туда вернусь из этого похода, будет не до пиров. Так давай же здесь есть, пить и беседовать, пока можем. Потом поедешь со мной.

— Правда? — воскликнул Мерри, смущенный и обрадованный. — Это замечательно! — Никогда еще он не был никому так благодарен за ласковое слово. — Я боюсь, что буду всем мешать в походе, — продолжал хоббит, — но я хотел бы пригодиться и готов сделать все, что смогу, все-все!

— Не сомневаюсь, — ответил Король. — Я приказал найти для тебя крепкого горного пони. По тем дорогам, которые нам предстоят сейчас, он будет идти наравне с большими лошадьми. Мы ведь отсюда в Эдорас поедем не по равнине, а по горным тропам, через Дунгарское Укрытие, где меня ждет Эовина. Если хочешь, стань моим оруженосцем. Эомер, в здешней оружейне найдутся подходящие доспехи для моего оруженосца?

— Оружейня тут скромная, Повелитель, — ответил Эомер. — Но, может быть, легкий шлем найдем. Доспехов и мечей на его рост нет.

— Меч у меня есть! — заявил Мерри, слезая с табурета и доставая блестящий мечик из маленьких черных ножен. В мгновенном порыве он вдруг упал перед старцем на одно колено и поцеловал его руку. — Король Феоден — воскликнул хоббит. — Позволь мне сложить к твоим ногам меч Мерриадока из Хоббитшира! Прими мою службу!

— С радостью приму, — ответил Король и, положив длинные старческие ладони на темные кудри хоббита, торжественно его благословил, а потом сказал: — Встань, Мерриадок, воин Рохана, я беру тебя в королевский дом в Медусиле! Возьми свой меч, и пусть он тебе счастливо и славно служит!

— Будь мне отцом, милостивый Король! — сказал Мерри.

— Ненадолго — согласен, — ответил Феоден.


Так они беседовали за столом, и ели, и пили; наконец, Эомер объявил:

— Король, близится назначенный тобой час. Приказать, чтобы заиграли рога? Но где Арагорн? Его место не занято, он еще не ел.

Готовьтесь выступать, — ответил Феоден. — Арагорна предупредите, что скоро едем.

Король с Мерриадоком в окружении личной свиты вышел из Ворот крепости на луг, где ждали конники. Собралось целое войско, потому что в крепости Король теперь оставлял лишь малый гарнизон, а всех остальных вел в Эдорас на общий смотр. Ночью из Хельмской Теснины туда уже поскакала тысяча копейщиков, и около пятисот всадников должны были сопровождать Короля. В основном это были воины из Западной Лощины.

Следопыты выстроились отдельно, в строгом порядке, молча; вооружены они были копьями, луками и мечами. На них были темно-серые плащи и капюшоны, закрывающие шлемы. Их сильные кони странной породы с жесткой шерстью стояли, как вкопанные. Один оседланный скакун без седока ждал Арагорна. Этого коня, по имени Роэрин, привели для него с севера. Ни в конской сбруе, ни в одежде дунаданов, ни на их доспехах не было дорогих украшений и гербов. Золота и камней они не носили. Единственное, что их отличало, — серебряная звезда-застежка на левом плече.

Король сел на Снежногривого, Мерри вскочил на пони, которого звали Корешок.

В это время из Ворот крепости вышел Эомер, за ним Арагорн и Халбард, несший длинное древко, обмотанное черной тканью, позади два высоких стройных воина, Элладан и Элрохир. Так похожи были сыновья Элронда друг на друга, что мало кто их различал: оба темноволосые, сероглазые, с тонкими, как у эльфов, лицами, одинаково одетые в блестящие кольчуги под серебристыми плащами. За ними шли Леголас и Гимли. Но Мерри смотрел только на Арагорна, дивясь произошедшей в нем перемене, — за одну ночь воин словно постарел на много лет, был хмур и казался очень усталым.

— Меня раздирают сомнения, Король, — сказал он, подходя к Феодену и останавливаясь у его стремени. — Я получил необычный совет, а вдали отсюда вижу новые беды. Я долго думал, и, по-видимому, мне придется изменить прежние планы. Скажи, сколько времени займет твой путь в Дунгарское Укрытие?

— Уже прошел час после полудня, — ответил за Короля Эомер. — В Укрытии мы будем под вечер на третий день от сегодняшнего. Будет первая ночь полнолуния, а на следующий день в Эдорасе объявлен Смотр войск. Если мы хотим собрать все силы Рохана, ускорить ничего не удастся.

Арагорн помолчал.

— Три дня, — наконец прошептал он. — Через три дня только начнется смотр войск. Я понимаю, что эти сроки нельзя сократить…

Он поднял голову, и по его посветлевшему лицу нетрудно было теперь угадать, что решение принято.

— Прости, Король, но сейчас я со своими побратимами вынужден тебя покинуть. У нас своя дорога, мы поедем открыто. Мне больше незачем таиться. Кратчайшим путем поспешу я на восток — пройду Тропой Умерших.

— Тропой Умерших? — вздрогнул Феоден. — Зачем вспоминать о ней?

Эомер отшатнулся и посмотрел Арагорну в глаза. Мерри показалось, что лица всех, кто стоял близко и слышал эти слова, побледнели.

— Если действительно существует такая тропа, — продолжал Король, — то она начинается недалеко от Дунгарского Укрытия. Но живым нельзя туда ходить.

— Увы, друг Арагорн! — сказал Эомер. — Я надеялся, что мы с тобой рука об руку пойдем воевать, но раз ты выбрал Тропу Умерших, нам придется разойтись, и вряд ли я снова увижу тебя под солнцем!

— Я все-таки выбираю эту дорогу, — ответил Арагорн. — Но говорю тебе, что в решительном бою мы снова сможем оказаться рядом, мой Эомер, даже если вся мощь Мордора встанет между нами.

— Поступай, как знаешь, Арагорн, — произнес Феоден. — Наверное, тебе судьба велит выбирать дороги, на которые другим не дано вступать. Наша разлука повергает меня в печаль и умаляет мои силы. Но мы сами едем в горы, медлить больше нельзя. Будь здрав.

— Здрав будь, Король Феоден! Поезжай вперед к великой славе. Будь здоров, Мерри! Я оставляю тебя в надежных руках, о чем и мечтать не мог, когда мы гнались за орками до самого Фангорна! Надеюсь, что Леголас и Гимли продолжат охоту со мной. Но мы о тебе не забудем.

— До свиданья! — проговорил Мерри, и больше ничего не мог выдавить из себя. Он казался себе очень маленьким, все эти слова были ему непонятны и звучали угнетающе. Больше, чем когда-либо, он затосковал по неунывающему Пину. Ему захотелось, чтобы все поскорее кончилось, даже это прощание. Всадники были готовы, кони нетерпеливо били копытами.

Феоден отдал приказ Эомеру. Полководец поднял руку и громко крикнул. Войско тронулось. Сначала всадники ехали ложбиной, потом по зеленому полю, потом резко свернули к востоку на проселок, вьющийся по предгорьям. Наконец проселок сделал петлю на юг, превратился в тропу и исчез в горах.

Арагорн въехал на вал и долго смотрел вслед удаляющемуся Королевскому войску. Когда оно скрылось из виду, он обернулся к Халбарду:

— Я простился с тремя друзьями, которых полюбил: меньший из них мне особенно дорог, — сказал он. — Он не знает, навстречу какой судьбе отправился, но если бы и знал, наверное, не свернул бы с дороги.

— Хоббитширский народец ростом мал, но достоинств в нем много, — произнес Халбард. — Они, конечно, не знают о наших многолетних трудах, но потрудиться ради них не жаль.

— Наши судьбы переплелись, — ответил Арагорн. — Но сегодня, увы! необходимо расстаться. Мне надо поесть, потом мы тоже выступим не задерживаясь. Идем, Леголас, идем, Гимли, поговорим за обедом, другого времени нет.

Они вместе вернулись в крепость.


За столом Арагорн некоторое время молчал, а друзья ждали, что он заговорит первым. Наконец, Леголас решил прервать молчание.

— Говори! — обратился он к Арагорну. — Сбрось тяжесть с сердца, стряхни печаль. Что случилось за те часы, что прошли после нашего въезда хмурым утром в эту хмурую крепость?

— Схватка потруднее, чем Битва за Рогатую Башню, — ответил Арагорн. — Я смотрел в Кристалл Ортханка, друзья.

— Ты заглянул в этот проклятый Кристалл?— крикнул потрясенный Гимли. — Значит, ты говорил с Ним? Даже Гэндальф боялся этой встречи.

— Ты забываешь, с кем говоришь, — строго оборвал его Арагорн, сверкнув глазами. — Разве ты не слышал у Ворот Эдораса, кто я? И я, по-твоему, мог ему что-нибудь выдать?! Нет, мой Гимли, — добавил он более теплым тоном, его лицо смягчилось, и они увидели, как он устал. — Нет, друзья, я полноправный хозяин этого шара, и кроме права, у меня есть сила, чтобы им пользоваться. Во всяком случае, я так думал. Что касается права, оно несомненно. Но вот силы мне едва хватило на первую пробу.

Арагорн глубоко вздохнул.

— Это была страшная борьба, она меня измучила. Я ни слова не ответил Тому и в конце заставил Кристалл подчиниться моей воле. Уже одно это — поражение для Врага. Но он увидел меня. Да, Гимли, он меня увидел, и не в том обличье, в котором ты видишь меня здесь. Если ему удастся использовать это, значит, я совершил непростительную ошибку. Надеюсь, что не удастся. Весть о том, что я жив и хожу по земле, для него большой удар. Он не ведал об этом до сегодняшнего дня. Соглядатаев из Ортханка ввели в заблуждение роханские доспехи. Но Саурон не забыл ни Исилдура, ни меча Элендила. В решающий час, когда он начинает осуществлять большие планы, он увидел Наследника Исилдура и увидел Меч. Ибо я показал ему Перекованный Клинок. Он теперь уже не так силен, чтобы не знать страха. И его гложут сомнения.

— Но у него сильное государство, — сказал Гимли. — И теперь он быстрее ударит.

— Поспешный удар часто попадает мимо цели, — ответил Арагорн. — Но мы должны наступать, теперь поздно сидеть и ждать, когда он сделает первый ход. Знайте, друзья, что, подчинив себе Кристалл, я сам узнал многое. Увидел страшную опасность, грозящую Гондору с неожиданной стороны, с юга. Туда оттянется много сил от защиты Минас Тирита. Если мы не отвратим эту угрозу, не пройдет и десяти дней, как город падет.

— Значит, падет, — сказал Гимли. — Какую помощь мы ему пошлем отсюда, и когда бы она туда пришла? Что мы можем сделать?

— Подкрепления выслать я не могу, значит, должен идти сам, — ответил Арагорн. — Есть только одна дорога через горы, которая приведет нас в прибрежные страны раньше, чем все погибнет. Это — Тропа Умерших.

— Тропа Умерших… — повторил Гимли. — Жуткое название. Я заметил, что рохирримы его очень не любят. Ты уверен, что живые могут там пройти и не пропасть? И даже если мы там пройдем, что мы втроем можем сделать против мощи Мордора?

— С тех пор, как рохирримы осели в здешних краях, — сказал Арагорн, — никто из живых не вступал на ту тропу. Ибо она для них закрыта. Но в черный час наследник Исилдура может по ней пройти, если хватит мужества. Слушайте. Вот какое слово принесли мне сыновья Элронда из Райвендела от своего мудрого отца, искушенного в ученых книгах: «Пусть Арагорн вспомнит слова пророка и Тропу Умерших».

— Как звучат слова пророка? — спросил Леголас.

— Пророк Малбет во времена Арвида, последнего короля Форноста, сказал так:

   Черная Тень легла над краем,    Простерла крыло на запад.    Стены Башни дрожат. Решаются судьбы    Могил монархов. Восстаньте, Умершие!    Клятвопреступникам час пробил.    К Черному Камню вершины Эрк    Идите, где голосом гор — Рог.    Чей рог? Кто воззвал?    Кто скликает забытых из серого мрака?    В час испытаний грядет с полночи    Потомок того, кому присягали.    Он шагнет на Тропу Умерших.

— Темен тот путь, конечно, — сказал Гимли, — а эти строки еще темней, ничего я не понял.

— Если хочешь понять, пойдем со мной, — сказал Арагорн. — Ибо мой путь определен. Я иду не по своей охоте. Сейчас так надо. Но ты, если пойдешь, должен сделать это добровольно, иначе я не смогу взять тебя с собой. Знай, на этом пути тебя ожидает и труд, и страх, и, может быть, что-нибудь еще хуже.

— Я пойду за тобой на Тропу Умерших и пройду ее, — сказал Гимли.

— И я тоже, — сказал Леголас. — Я не боюсь мертвых.

— Надеюсь, что Забытые не забыли военного дела, — добавил Гимли. — Чтобы не зря их будить.

— Это мы узнаем, если доберемся до Горы Эрк, — ответил Арагорн. — Присяга, которую они нарушили, обязывала их вступить в бой с Сауроном, и они должны воевать, чтобы ее выполнить. На Горе Эрк есть Черный Камень, поставленный, как говорят, Исилдуром, который привез его из Нуменора. На заре могущества Гондора Король Гор присягнул на нем Исилдуру на верность. Когда же Саурон вернулся и вернул себе былую мощь, Исилдур призвал народ Гор и потребовал выполнения обещаний. Горцы отказались, ибо еще раньше, в Черные Годы, служили Саурону. Тогда Исилдур сказал Горному Королю: «Быть тебе последним Королем своего племени! Если Нуменор окажется сильнее Черного Властелина, на твой народ падет заклятие: «Пусть он не знает покоя, пока не исполнит присягу. Война продлится много столетий, и вас еще не раз позовут в бой».

Горцы бежали от гнева Исилдура и не осмелились вступить в бой ни на чьей стороне. Они прятались в тайных горных убежищах, избегая встреч с другими племенами, и отступали все выше, к бесплодным вершинам, пока все не исчезли из жизни. Но ужас остался, ужас неупокоившихся Умерших; он пребывает на горе Эрк и везде, где когда-то жило это племя. Я должен идти туда, потому что никто из живых мне сейчас не поможет.

Арагорн встал.

— В путь! — крикнул он, доставая меч, который мрачно сверкнул в потемневшем зале. — К Черному Камню Горы Эрк! Я ищу Тропу Умерших! Кто готов — за мной!

Леголас и Гимли без единого слова встали и вышли за Арагорном из зала. На лугу по-прежнему ждали в седлах молча замершие Следопыты в капюшонах. Леголас и Гимли сели на коня. Арагорн вскочил на Роэрина. Халбард поднял большой рог, его голос эхом прокатился по Хельмской Теснине.

Люди из гарнизона Рогатой Башни с удивлением смотрели, как дружина Арагорна вихрем умчалась по полю, оглашая его громом копыт.


В то время как войско Феодена медленно ползло по горным тропам, Серая дружина молниеносно пересекла равнину и к полудню следующего дня уже была в Эдорасе. Здесь коням дали короткий отдых, после чего Арагорн снова тронулся в путь, чтобы к вечеру оказаться в Дунгарском Укрытии.

Эовина с радостью встретила и приняла гостей, она в жизни не видела таких могучих воинов, как дунаданы, и таких красавцев, как сыновья Элронда, но чаще всего останавливала взгляд на Арагорне. За столом она посадила его рядом по правую руку и много с ним говорила, и он рассказал о событиях, случившихся после отъезда Феодена из Эдораса, о которых она знала лишь из скупых сообщений гонцов.

У девушки заблестели глаза, когда она слушала рассказ о Битве в Теснине Хельма, о разгроме захватчиков и о том, как Король сам повел в бой своих рыцарей.

Наконец она произнесла:

— Вы устали, досточтимые гости, вас ждет отдых. Вам на скорую руку приготовлены постели, может быть, не очень удобные, но утром мы постараемся устроить вас получше.

Но Арагорн сказал:

— Не беспокойся о нас, госпожа. Нам довольно того, что мы проведем ночь под кровом и утром получим еду. Ибо неотложное дело гонит меня в путь. С первым лучом утра мы двинемся дальше.

Эовина улыбнулась ему и сказала:

— Очень любезно с твоей стороны, что ты проехал столько миль в сторону от дороги всего лишь ради того, чтобы потешить бедную изгнанницу Эовину новостями.

— Нет на земле мужа, который не счел бы за счастье такой труд, — ответил Арагорн, — но ради одного этого я бы сюда не ехал. Мой путь лежит через Дунгарское Ущелье.

Видно было, что ответ ей не понравился. И она сказала:

— В таком случае, мой господин, ты ошибаешься. Из этих земель нет дорог ни на восток, ни на юг. Тебе придется вернуться тем путем, которым ты пришел.

— Нет, я не ошибаюсь. Я знаю эту землю, ибо ходил по ней раньше, чем родилась ты, чтобы ее украсить. Есть из этой долины дорога, и ее я выбрал. Утром вступлю на Тропу Умерших.

Эовина сильно побледнела и смотрела на него, как громом пораженная. Она долго молчала, и молчали все вокруг.

— Ты ищешь смерти, Арагорн?— спросила она, когда голос к ней вернулся. — Ибо больше ничего нельзя найти на той Тропе. Умершие не пускают к себе никого из живущих.

— Меня они пропустят, — сказал Арагорн. — Во всяком случае, я должен рискнуть. У меня сейчас нет другого пути.

— Но это безумие! — воскликнула она. — С тобой славные и мужественные рыцари, ты должен вести их не в тень смерти, а на поле битвы, где они нужны! Молю тебя, останься. Езжай на войну вместе с моим братом. Твое присутствие укрепит наши сердца и придаст надежду.

— Я не безумен, — ответил Арагорн. — Ибо вступаю на путь, который мне предназначен. Те, кто идет со мной, решились на это по своей воле. Если захотят, они могут остаться здесь и потом воевать вместе с рохирримами. Тогда я пойду один, ибо в этом сейчас мой долг.

Они кончали ужин в молчании, хотя Эовина не сводила глаз с Арагорна. Видно было, что она в волнении и растеряна. Наконец все встали из-за стола, низко поклонились хозяйке, поблагодарили за гостеприимство и разошлись на отдых.

Когда Арагорн шел к палатке, где должен был спать вместе с Леголасом и Гимли, он вдруг услышал голос Эовины. Девушка бежала за ним, окликая его по имени. Арагорн обернулся и увидел словно нежный свет, ибо она была в белом наряде; но глаза ее горели огнем.

— Арагорн, зачем ты идешь дорогой смерти?— спросила она.

—Я должен, — ответил он. — Сейчас в этом — моя единственная надежда чего-нибудь добиться в войне с Сауроном. Сам я не выбираю опасных дорог, Эовина. Если бы я мог идти туда, где осталось мое сердце, я бы пошел далеко на север и жил бы в прекрасной долине, которая называется Райвендел.

С минуту Эовина молчала, будто пытаясь разгадать, что означали эти слова. Потом вдруг положила руку ему на плечо.

— Ты суров и решителен, — сказала она. — Такие добывают себе славу. — И добавила: — Если ты должен идти по этой дороге, позволь мне присоединиться к твоей свите. Я устала прятаться в горных норах, хочу в открытом бою встретить опасность.

— Твой долг — остаться со своим народом, — ответил он.

— Опять долг! Только и слышу о долге! Разве я не дочь рода Эорла, которой больше пристало носить оружие, чем нянчиться со стариками и детьми? Я слишком долго ждала и преклоняла колени. Сейчас, когда я твердо стою на ногах, разве не могу я сама распорядиться своей жизнью?

— Немногие при этом добывают славу, — ответил Арагорн. — Но разве ты не взяла на себя бремя власти и заботы о людях, пока не вернется Король? Если бы избрали не тебя, а кого-нибудь другого из советников или военачальников, смог ли бы он так просто сбросить обязанности, даже если бы устал от них?

— Почему именно на меня пал выбор? — с горечью воскликнула она. — Почему я всегда должна оставаться дома, когда всадники выезжают в поле, следить за хозяйством, когда они добывают славу, ждать их возвращения и готовить для них еду и ночлег?

— Скоро может прийти такой день, когда никто из выехавших в поле не вернется, — сказал Арагорн. — Тогда понадобится мужество без славы, потому что никто не узнает о подвигах, совершенных в последней попытке защитить дом. Но ведь мужества не убудет от того, что его не прославят.

На что она ответила:

— Это красивые слова, а означают они лишь одно: ты женщина, сиди дома. Когда мужи полягут в битве на поле славы, ты можешь поджечь дом и сгореть вместе с ним, мужчинам он уже не будет нужен. Но я не служанка, я из рода Эорла. Я умею сидеть на коне и владеть мечом, и не боюсь ни боли, ни смерти.

— А чего ты боишься, Эовина? — спросил Арагорн.

— Клетки, — сказала девушка. — Боюсь прождать за решеткой, пока усталость и старость не примирят меня с ней, пока надежда на великие дела не только уйдет, но перестанет манить за собой.

— И несмотря на это, ты мне советуешь отказаться от своего пути только потому, что он опасен?

— Другим можно давать советы, — ответила она. — Я не уговариваю тебя бежать от опасности, а зову на бой, где ты можешь мечом заслужить славу. Не терплю, когда ценности пропадают зря.

— Я тоже, — сказал Арагорн. — Поэтому говорю тебе, Эовина: останься! У тебя нет обязанностей на юге.

— У тех, кто идет за тобой, тоже их нет. Но они идут, потому что не хотят с тобой расставаться. Потому что тебя любят!

Девушка повернулась и ушла в ночь.


Как только небо посветлело, хотя солнце еще не поднялось из-за высоких восточных хребтов, Арагорн отдал приказ выступать. Дружина была уже на конях, он тоже собирался сесть в седло, когда Эовина пришла попрощаться. На ней были доспехи всадника и меч у пояса. В руке у нее был кубок, из которого она отпила глоток, пожелав гостям счастливого пути, после чего протянула его Арагорну, и он осушил кубок, сказав:

— Прощай, королевна Рохана. Пью за расцвет твоего рода, за твою удачу, за твой народ. Скажи брату мои слова: «По ту сторону Тьмы мы снова встретимся!»

Гимли и Леголасу, стоявшим рядом, показалось, что Эовина сдерживает слезы, их тронула ее печаль, тем более, что она была горда и смела. Она только спросила:

— Едешь, Арагорн?

— Еду, Королевна.

— И не позволишь мне ехать в твоей свите, как просила?

— Нет, Королевна! Не могу позволить без ведома твоего Короля и твоего брата. Но они придут не раньше, чем завтра вечером, я же не могу терять ни часа, ни минуты. Будь здорова!

Девушка упала на колени:

— Молю тебя!..

— Нет, Королевна! — ответил он еще раз, поднял ее за руку с колен, потом нагнулся, поцеловал ее руку, вскочил в седло и помчался вперед, не оглядываясь. Только те, кто хорошо его знал, поняли, как ему было трудно в эту минуту.

Эовина словно окаменела. Опустив руки и стиснув пальцы, она смотрела вслед всадникам, пока они не скрылись под черной стеной Безумной Горы Двиморберг, в которой были Ворота Умерших. Потом она повернулась и, спотыкаясь как слепая, пошла к своему шатру. Из ее подданных никто не видел этого прощания, потому что от страха все попрятались по шатрам и боялись выйти, пока солнце не согреет ущелье и пока совсем не уйдут чужаки, не боящиеся мертвецов.

Многие говорили:

— Это эльфийское семя. Пусть идут туда, где их место, в свои темные страны, и не возвращаются. Нам без них хватает бед.


Дружина ехала в сером полумраке, потому что солнце еще не поднялось из-за черного гребня Безумной Горы. Им всем стало не по себе, когда два ряда старых камней привели их к Урочищу Димгол. Здесь, под черными деревьями, мрачная тень которых даже Леголасу показалась страшной, они увидели глубокое ущелье у подножия горы, а перед ним посреди дороги — огромный одинокий камень, как перст, указующий гибель.

— Кровь в жилах стынет, — сказал Гимли.

Остальные молчали, и голос гнома прозвучал глухо, будто упал на влажную подушку еловых игл под ногами и в ней пропал. Кони вздрагивали и прядали ушами, отказываясь идти мимо зловещего камня, всадникам пришлось спешиться и вести их в поводу. Так они спустились в ущелье и дошли до стены, в которой, словно пасть ночи, зияли Черные Ворота. Знаки и цифры на арке ворот, вырезанные в Незапамятные времена, почти стерлись за прошедшие века, но ужас навис над воротами, как серое облако.

Дружина остановилась, и, наверное, не было в ней ни одного сердца, не дрогнувшего от страха, кроме сердца Леголаса, ибо эльфы не боятся людских призраков.

— Зловещие Ворота, — сказал Халбард. — За ними моя смерть. Я, несмотря ни на что, туда войду, но кони не хотят.

— Если мы пойдем, значит, и кони должны идти с нами, — сказал Арагорн. — Если нам удастся пройти сквозь Тьму, останется еще много гонов пути, каждая минута промедления на руку Саурону. За мной, вперед!

Он вошел в гору первым, и так сильна была его воля в эту минуту, что все дунаданы, как один, шагнули за ним, а их кони дали себя повести. Кони Следопытов сжились со своими хозяевами и готовы были привыкнуть даже к темноте подземелья, ибо чувствовали, что хозяева не колеблются. Только Эрод, конь из Рохана, задрожал, обливаясь потом, и заржал так, что его стало жалко. Леголас закрыл ему руками глаза и пропел несколько слов. Слова прозвучали ласково и печально. Конь успокоился, эльф пошел рядом с ним, и так вместе они вошли в гору. Последним остался Гимли. У него вдруг подогнулись ноги, и он рассердился на себя.

— Неслыханно, — пробурчал он. — Эльф идет в подземелье, а гном боится!

С этими словами он переступил порог. Но ему показалось, что ноги у него стали чугунными, и охватила его такая тьма, что даже он, Гимли сын Глоина, без страха измеривший глубочайшие подвалы мира, вдруг ослеп.


Арагорн в Дунгарском Укрытии запасся факелами и, идя впереди, держал один факел высоко над головой. Второй нес Элладан, шедший последним из Следопытов. Гимли, спотыкаясь, пытался от него не отставать. Он ничего не видел, кроме дымного пламени факела, но когда Дружина на мгновение останавливалась, ему казалось, что со всех сторон доносится шепот, приглушенный говор голосов на языке, которого он ни разу в жизни не слышал.

Никто на Дружину не нападал, никаких препятствий они не встречали, но с каждой минутой гному становилось все страшнее. Теперь он осознал, что на этом пути нет возврата назад, и понял, что за Дружиной шаг в шаг идет невидимая толпа, армия призраков во тьме.

Так они шли довольно долго, и вот Гимли увидел то, о чем потом ни за что вспоминать не хотел. Коридор, по которому они шли в темноте, с самого начала был довольно широк, а тут стены расступились еще шире, и Дружина вдруг оказалась в обширном зале. Здесь на гнома напал такой страх, что ноги чуть не отнялись. Далеко слева что-то заблестело, и Арагорн с факелом направился именно туда. Может быть, он хотел взять блестящий предмет?

«Как он не боится? — подумал Гимли. — В любой другой пещере Гимли сын Глоина первым побежал бы на блеск золота, но не здесь! Пусть оно лежит себе спокойно!»

Но он все-таки подошел ближе и увидел, что Арагорн встал на колени. Элладан светил ему двумя факелами. Перед ними лежал скелет громадного воина в кольчуге, рядом оружие, не рассыпавшееся от ржавчины, потому что в пещере было необыкновенно сухо; кольчуга была позолочена, золотой пояс украшен гранатами, как и шлем, надетый на череп. Лежал он лицом вниз перед нишей с запертой каменной дверью. Конец пути! Пальцы мертвеца были втиснуты в просеченную в камне щель, а зазубренный меч, брошенный рядом, говорил о том, что воин в смертельном отчаянии пытался прорубить выход в камне.

Арагорн не тронул скелета, но долгим взглядом молча смотрел на него, потом встал и глубоко вздохнул.

— Над этим несчастным до конца света не зацветут симбельмины! — шепнул он. — Девять и семь курганов зеленеют под солнцем, а он столько лет пролежал под дверью, которую не смог открыть. Куда она ведет? Почему он хотел пройти? Никто не узнает…

— Мне нет дела до ваших дел! — вдруг закричал он, обратившись к звучащей тьме подземелья. — Прячьте свои сокровища и свои тайны, рожденные в Черные Годы! Я ничего не желаю, только успеть вовремя! Дайте нам пройти и идите за нами, я зову вас к Камню Горы Эрк!

Ему никто не ответил, если не считать ответом вдруг наступившую тишину, более пугающую, чем перед этим неясные шепоты. Потом повеяло холодом, факелы замигали, замерцали и погасли. Больше разжечь их не удалось. Что происходило дальше, прошел час или много часов, Гимли просто не запомнил. Дружина шла вперед, он все время бежал последним, его гнал страх, ему казалось, что невидимая толпа вот-вот его раздавит. Он слышал шелест, будто шаги призрачных ног, спотыкался, падал на колени, боялся, что больше не выдержит, что еще немного — и он сойдет с ума и сам побежит назад, в лапы настигающего кошмара.

Вдруг до него донесся шум воды: отчетливый звон капель, будто камешки падали в колодец. Стало светло, и Дружина, наконец, вышла из горы через ворота с высокой аркой. Тропа круто спускалась вниз между двумя почти отвесными стенами, вдоль нее бежал поток. Ущелье было такое глубокое и узкое, что на небе были видны звезды, и само оно казалось темным. Но на самом деле, как потом узнал Гимли, до заката оставалось целых два часа, еще продолжался день, в который они выехали из Дунгарского Укрытия, хотя если бы в тот момент гному сказали, что наступил вечер — давным-давно, через много лет или вообще в другом мире, он бы поверил.


Всадники снова сели на коней. Леголас подсадил Гимли на спину Эрода. Дружина медленной цепочкой спустилась вниз, затем на самом деле наступил вечер и сгустились сумерки. Но Страх шел следом. Когда Леголас, что-то говоря Гимли, оглянулся, гном увидел странный блеск в его светлых глазах. За ними скакал Элладан, замыкающий, но, по-видимому, не последний.

— Умершие идут за нами, — сказал Леголас. — Я их вижу: силуэты людей и лошадей, бледные знамена, как облака; копья, словно зимний лес в тумане. Умершие идут за нами.

— Да, — подтвердил Элладан. — Они послушались зова.


Отряд выехал из ущелья в долину так неожиданно, словно вырвался из узкой щели в стене на открытую площадь. Перед ними лежала горная часть большой долины, а бегущий вдоль тропы поток с плеском падал по камням вниз.

— В какое место Средиземья мы попали? — спросил гном у Элладана. И Элладан ответил:

— Ущелье выводит к истокам реки Мортонд, длинной реки с холодными водами, которая далеко отсюда впадает в Море, омывающее скалы в Дол Эмросе. Теперь ты не будешь спрашивать, откуда второе название этого места: Черный Корень?

Долина Мортонда раскинулась широким полукругом под обрывистым южным склоном горного хребта. Она вся поросла травой, но в этот час казалась серой, потому что солнце уже зашло, и далеко в окнах мерцали огоньки. Долина была богата и обитаема, здесь жило много людей.

Вдруг Арагорн, не оборачиваясь, закричал так громко, что его услышали все:

— Друзья, забудьте об усталости! Вперед! Вперед! Надо успеть к Камню Горы Эрк, пока день не кончился, а дорога еще далека.

И они, не оглядываясь, помчались по холмам, по долине, пока не въехали на мост через полноводный поток, а потом на дорогу в низину. В сельских домах, мимо которых они проезжали, гасли огни, закрывались двери и окна, а люди, оказавшиеся у них на дороге, рядом в поле или на улице, убегали, испуганно крича:

— Король мертвых! Король мертвых едет по стране!

Где-то ударили в колокол. Не было человека, который бы при виде Арагорна не кинулся бежать. Но Серая Дружина мчалась, не останавливаясь, как охотники за зверем, как лавина, пока кони от усталости не начали спотыкаться и отставать.

Вот так случилось, что в полночный час, в такой же черной тьме, как под землей в горных пещерах, они, наконец, въехали на круглую вершину невысокой горы Эрк.


Издавна ужас перед Умершими окутывал эту гору и пустые поля вокруг нее. Здесь, на вершине, стоял Черный Камень, по форме похожий на большой шар, половина которого была врыта в землю, а верхушка поднималась на высоту человеческого роста. Камень выглядел странно и дико, будто упал с неба. Некоторые уверяли, что так оно и было, но находились другие, помнившие предания Заокраинного Запада, и они говорили, что этот камень привезен из погибшего Нуменора, и что поставить его здесь приказал Исилдур. Люди из долины не смели к нему подходить и селиться поблизости, говоря, что здесь встречаются тени, а во время военных тревог привидения собираются вокруг камня на совет, и можно услышать их голоса.

К этому камню в глухую полночь подъехала Дружина и остановилась.

Элрохир подал Арагорну серебряный рог, дунадан поднял его ко рту и затрубил. Окружающим показалось, что они слышат отклики других рогов, будто эхо доносится из глубины дальних пещер. Голосов слышно не было, но все чувствовали присутствие большого войска, собравшегося вокруг горы. Холодный ветер дул с гор, будто холодное дыхание призраков. Арагорн сошел с коня и, встав у Камня, громко крикнул:

— Клятвопреступники, зачем пришли?

Из темноты, будто из страшной дали, прозвучал ответ:

— Исполнить долг и обрести покой.

Тогда сказал Арагорн:

— Это время для вас настало. Я иду в Пеларгир над Андуином, вы пойдете за мной. Когда весь этот край будет очищен от слуг Саурона, я признаю, что вы сдержали обещание. Тогда вы уйдете и обретете вечный покой. Так говорю я, Элессар, наследник Исилдура Гондорского.

И он приказал Халбарду развернуть знамя, которое тот привез из Райвендела. Знамя было большое и черное; если на нем и были вышиты какие-нибудь знаки или слова, темнота их скрыла. И на всю ночь залегла тишина, которую не нарушил ни один звук.

Дружина разбила лагерь у Камня, но спали мало, потому что страх близкого соседства призраков отгонял сон.

Когда наступил бледный холодный рассвет, Арагорн поднялся и повел Дружину дальше, таким изнуряющим ускоренным маршем, что даже закаленные воины с трудом выдерживали. Только сам Арагорн не знал усталости, и его воля держала всех остальных. Вряд ли кто-нибудь из смертных мог совершить такой поход, как дунаданы с севера и двое их товарищей: эльф Леголас и гном Гимли. Звериными тропами по Проходу Тарланга они вышли в Ламедон, войско призраков не отставало от них ни на шаг, впереди летел страх.

Добравшись до Калембела, города на реке Кирле, они увидели кровавый закат за Пиннат Гелин, оставшейся далеко позади. Город был пуст, броды свободны — мужчины ушли на войну, остальные разбежались, попрятались в горах, заслышав, что едет Король Мертвых.

На следующий день рассвета не было. Мордорская Тьма накрыла Серую Дружину так, что она пропала из глаз людских. Умершие следовали за ней шаг в шаг.