Часть третья МИНКИС

– «Морская ведьма»! Эй! «Морская ведьма»! – Мой голос заглушали крики чаек, круживших над водой под мелким дождичком.

Яхта неподвижно стояла в блюдечке бухты, слегка покачиваясь, когда легкий бриз поднимал рябь на зеркальной поверхности воды.

Серые, окутанные туманом холмы окружали бухту, и их травянистые склоны спускались к грязно-белым меловым обрывам. Вокруг не было ни души.

– Эй! На «Морской ведьме»!

На палубе яхты зашевелилась какая-то фигура, мелькнул желтый клеенчатый плащ, заскрипели весла, и мне навстречу понеслась лодка. Вскоре она пристала к берегу, шваркнув днищем по песку, я забрался в нее, и Майк оттолкнулся от берега.

Мне не пришлось рассказывать ему о расследовании: он читал газеты. Как только мы оказались на борту яхты и подняли лодку, я принялся распаковывать свой чемодан и раскладывать вещи. Вот тут-то Майк и стал засыпать меня вопросами: что случилось с Патчем и почему он не появился сегодня утром в зале суда.

– Тебе известно, что выдан ордер на его арест? – спросил он.

– Ордер? А ты откуда знаешь? – Не знаю почему, но это показалось мне несправедливым и бессмысленным.

– Из шестичасовых новостей.

– И там сказали, какое ему предъявлено обвинение?

– Нет. Но на всех дорогах из Саутгемптона выставлены полицейские посты и установлено наблюдение за всеми портами.

За ужином мы продолжали обсуждать события. Нас было только двое. Ион отправился домой навестить родных. Майк должен был позвонить ему, как только мы снова сможем приступить к работе, но он еще не звонил, потому что прогноз обещал ухудшение погоды.

Больше всего Майка озадачило, почему Патч не рассказал суду о предложении Деллимара. Поскольку он не присутствовал на суде, а читал газеты и к тому же сохранил живые воспоминания о визите Патча, он за кофе заговорил о пакете, переданном мне в Пемполе.

– Как думаешь, там не могло быть никаких важных доказательств?

Я совсем забыл о пакете.

– Если бы там что-то было, он попросил бы меня привезти пакет!

– Он еще у тебя?

Я кивнул и прошел в каюту. Пакет лежал в моем портфеле, и я отнес его в салон. Майк очистил место на столе, я взял нож и перерезал бечевку, чувствуя себя так, словно вскрывал ранец с пожитками какого-нибудь убитого на войне бедняги.

– Похоже на книгу, – заметил Майк. – Неужели это вахтенный журнал?

– Нет, вахтенный журнал в суде.

Внутри коричневой бумажной оболочки лежал конверт. На нем было напечатано: «Дж.С.Б. Деллимар», а внизу синим карандашом нацарапано всего одно слово: «Получено». Конверт был вскрыт, и место разреза пересекала печать городского банка. У меня появилась надежда, что Майк не ошибся и сейчас мы увидим какую-нибудь бухгалтерскую книгу компании Деллимара, которая поможет обнаружить финансовый мотив. Я вытряхнул содержимое конверта на стол, и мы оба замерли, не веря глазам своим.

Среди грязной посуды на столе красовалась толстая пачка пятифунтовых банкнот.

Майк смотрел на эту кучу с открытым ртом. Никогда еще ему не приходилось видеть так много наличных денег, да, впрочем, и мне тоже. Я разделил пачку и сказал:

– Считай!

В течение нескольких минут в салоне стояла мертвая тишина, если не считать хруста банкнот Английского банка. Оказалось, что там ровно 5000 фунтов стерлингов. Майк взглянул на меня:

. – Неудивительно, что он не захотел сам перевозить пакет через таможню! – Помолчав, Майк спросил: – Как ты думаешь, не принял ли он в конце концов предложение Деллимара?

Я отрицательно покачал головой:

– Если бы принял, зачем было гасить пожар на судне, зачем выбрасывать его на Минкис? – Я вспомнил, какой хаос творился в каюте Деллимара, когда я зашел туда, чтобы помочь Патчу с резиновой лодкой. – Нет, он, наверное, взял их позже, после смерти Деллимара!

– Но зачем?

– А Бог его знает!

Я пожал плечами. Здесь ничего нельзя было понять. Собрав банкноты, я засунул их обратно в конверт:

– Если это плата за крушение, он пришел бы за деньгами сразу же, как только появился в Англии.

– Пожалуй, ты прав! – Майк взял у меня конверт, повертел его и нахмурился: – Странно, что он его не забрал! Вроде бы он и вовсе забыл о конверте!

Я согласно кивнул, вышел на палубу и зажег свет. В этом не было необходимости: мы были одни на стоянке и, похоже, в эту туманную ночь никто не собирался заходить в бухту. Но это было хоть какое-то занятие! Я закурил сигарету. Уже стемнело, и яхта стояла в маленьком островке света, окруженная переливчатой завесой измороси. Ветер совсем стих. Вода была черной и тихой, и лишь вдали слышался плеск волн о берег. Я стоял, курил и думал, что же мне делать с этими деньгами. Если я передам их властям, мне придется объяснять, откуда они у меня взялись. Может, послать анонимно в помощь семьям погибших? Разумеется, я не мог отправить деньги матери Патча, но будь я проклят, если верну их компании Деллимара!

Я стоял в раздумье, пока сигарета не начала жечь мне пальцы.

Бросив окурок в воду, я спустился вниз. Майк занимался проверкой акваланга.

– Хочешь выпить? – спросил я его.

– Неплохая мысль!

Я вынул бутылку и стаканы. Налил, сел, закурил. Говорить не хотелось. Просто сидел с вином и сигаретой и молча думал.

Время шло.

Не знаю, кто из нас первым встрепенулся, но мы оба уставились друг на друга и прислушались. Раздался всплеск воды у носа яхты.

– Что это? – Майк встал.

Плеск прекратился, но над нашими головами послышался звук шагов по палубе: кто-то шлепал босыми ногами, направляясь к корме. Мы неподвижно стояли и ждали. Шаги остановились у люка, и послышался шум отодвигаемой крышки. На трапе появились босые ступни, потом мокрые брюки и, наконец, сам человек, промокший до нитки. Он остановился у трапа, мигая на свету. Лицо его было мертвенно бледным, а мокрые черные волосы прилипли к голове. Возле его ног тотчас образовалась лужица воды, стекавшей с мокрой одежды.

– Боже правый! – выдохнул я удивленно.

Он дрожал, и зубы его выбивали дробь. Я стоял и смотрел на него как на призрак.

– Если бы кто-нибудь одолжил мне полотенце… – Патч начал стаскивать с себя мокрую рубаху.

– Значит, Хиггинс был прав! – сказал я.

– Хиггинс?

– Он сказал, что вы отправились на «Морскую ведьму». Зачем вы явились сюда? Я думал, вас нет в живых! – Господи! Я уже почти хотел, чтобы это было так! В какое положение он меня поставил! – Зачем, черт подери, вы пришли?

Он проигнорировал мои слова, словно не слышал их. Майк нашел полотенце, и Патч принялся растирать свое крепкое, мускулистое тело, загоревшее под солнцем Адена. Все еще дрожа, он попросил закурить. Я дал ему сигарету, он затянулся и принялся вытирать

волосы.

– Если вы рассчитываете, что мы поможем вам улизнуть во Францию, то очень ошибаетесь! Этого не будет!

Он взглянул на меня, слегка нахмурившись:

– Во Францию? Мне нужно попасть на Минкис. Вы обещали меня туда доставить. Вы же предлагали мне яхту? – В его голосе послышалась настойчивость.

Я удивленно уставился на него: сейчас-то что ему там делать?

– Это было вчера вечером, – сказал я.

– Вчера вечером, сегодня – какая разница? – Он вдруг перестал вытираться, и на его лице появилось сомнение. Похоже, он был уверен, что все будет в порядке, – и ошибся.

– Вероятно, вы не знаете, – произнес я, пытаясь смягчить удар, – что выдан ордер на ваш арест.

Он не выразил особого удивления, словно был готов к этому.

– Вчера вечером я долго шатался по улицам, стараясь принять верное решение. В конце концов я понял, что если утром пойду в суд, то никогда не попаду на «Мэри Дир». Вот я и пришел сюда. Я пришел на Свандейдж и полдня скрывался на холмах, дожидаясь темноты.

– Вы видели сегодняшние газеты?

– Нет, а что?

– «Мэри Дир» обнаружили, и французская спасательная компания пытается спустить ее на воду. Будет произведен полный осмотр. Если вы думаете, что есть какой-то смысл…

– Полный осмотр? Когда? Об этом сообщили в суде? -Да.

– Кто же сказал, где судно? Гундерсен?

– Гундерсен? Нет. Смотритель гавани в Сент-Элье доложил об этом в Инспекцию по кораблекрушениям. Возможно, судно обнаружил рыбак с острова Джерси, он же краем глаза заметил французских спасателей.

– Тогда не все еще потеряно, – успокоился Патч, – но надо поторапливаться! – Он поднял полотенце. – Выпить не найдется?

Я вынул бутылку рома и стакан. Когда он наливал себе ром, у него тряслись руки. Выпив полный стакан одним залпом, он перевел дыхание:

– Теперь, когда известно, что судно собираются официально досмотреть, надо действовать быстрее!

Майк вытащил из рундучка какую-то одежду. Он положил ее на стол, и Патч схватил куртку.

– Как скоро мы можем отправиться туда? Я изумился:

– Да вы что, ничего не понимаете? Ведь есть ордер на ваш арест! Я не могу вас взять!

Он запахнул куртку и посмотрел на меня. По-моему, до него только сейчас дошло, что мы никуда не собираемся плыть. •

– Но я так рассчитывал на вас! – В его голосе послышалось отчаяние, но вдруг он рассвирепел: – Ведь не далее как вчера вы сами предложили мне вашу яхту! Это был единственный шанс, и…

– И вы не приняли предложения, сказав, что уже слишком поздно!

– Так и было!

тт. Но если вчера было слишком поздно, то уж сегодня и подавно!

– Как я мог принять ваше предложение? Мне же грозил арест! Я в этом не сомневался и если бы сегодня явился в суд, то…

– Но вы не явились!

– Нет.

– Почему? Неужели вы сами не понимаете, что поставили себя в ужасное положение? – Я подался вперед, твердо решив на сей раз докопаться до истины. – За вами сейчас охотится полиция! Все против вас! Ради Бога, скажите, зачем вы решили удрать?

Он застегнул куртку, подошел ближе и склонился над столом.

– Вчера вечером я кое-что узнал и решил как можно скорее попасть на «Мэри Дир». – Он помолчал и четко произнес: – У этой французской компании по подъему судов заключен контракт с компанией Деллимара!

– Откуда вам это известно? Откуда вы знаете это, когда было только сообщено, что компания приступила к работе над «Мэри Дир»?

– Я вам скажу. – Он спокойно начал натягивать на себя одежду, которую дал ему Майк. – Вчера вечером, вернувшись на квартиру, я взял куртку и собрался погулять. Мне нужно было все обдумать. На улице я увидел Дженнет – мисс Таггарт. Она пришла… – Он пожал плечами. – Это, конечно, не важно, но в корне меняет дело. Я понял, что она мне верит… После ее ухода я обшарил все пабы в районе доков в надежде найти там Барроуза. Когда он при деньгах, то не преминет напиться, а сейчас с деньгами у него все в порядке. Я нашел его в старом городе, пьяного вдрызг, грубого, самоуверенного, и он все рассказал мне. Он ненавидит меня до остервенения, потому и рассказал о спасательной компании. Он весь источал злорадство, зная, что мне никогда ничего не доказать, если судно удастся затопить. И все из-за того, что однажды я обвинил его в некомпетентности и пообещал сделать так, чтобы ноги его не было больше в машинном отделении!

Патч быстро выпил ром. Снаружи ветер усилился и был слышен жалобный скрип такелажа. Патч натянул поверх куртки еще и свитер Майка, подошел и сел передо мной. Его до сих пор трясло.

– Хиггинс вычислил для Гундерсена примерную трассу нашего движения. Они были убеждены, что судно находится на Минкис; наняли лодку и отправились туда. Когда они разыскали корабль, Гундерсен заключил контракт с этой французской компанией.

– Ну а вам-то какая разница? – спросил Майк. – Вполне естественно, что компания Деллимара хочет снять корабль с мели!

Патч повернулся к нему, скривив губы в улыбке:

– В том-то и дело, что они не собираются поднимать судно. Они хотят, чтобы французы стащили его с отмели, а потом собираются затопить где-нибудь поглубже!

Майк посмотрел на него как на сумасшедшего:

– Вы серьезно считаете, что им удастся все уладить?

– А почему нет? – ответил Патч.

– Но ни одна компания по подъему затонувших судов…

– Компания тут ни при чем. Согласно контракту, судно должно быть поднято и на буксире доставлено в Саутгемптон. На борту «Мэри Дир» будут находиться Хиггинс с Барроузом. На этом будет настаивать Гундерсен. А дальше уже все просто! Барроузу нужно только открыть кингстоны, и «Мэри Дир» пойдет ко дну. Полагаю, они минуют Кастекс и потопят ее в Хард-Дип, где глубины достигают шестидесяти саженей. Все решат, что это просто невезение, что судно прогнило, простояв пару месяцев на Минкис! – Патч повернулся ко мне: – Теперь, наверное, вы все поняли! Я должен попасть на нее, Сэндз! Это моя единственная надежда! Я должен получить доказательства!

– Доказательства чего? – полюбопытствовал я. Он смотрел то на меня, то на Майка:

– Я должен знать наверняка, что в переднем трюме произошел взрыв!

– По-моему, это дело властей, – предположил Майк.

– Властей? Нет, нет, я должен убедиться сам.

– Ну конечно, если вы пойдете к властям и расскажете им правду, – не без ехидства произнес я, – если вы расскажете им о предложении Деллимара…

– Да не могу я этого сделать! – горько произнес он.

– Почему?

– Почему? – Он опустил глаза и стал вертеть стакан. – Вы были со мной на этом судне, – прошептал он, – пора бы уж догадаться… Не спрашивайте меня больше ни о чем. Просто помогите мне добраться до него, а потом… – Он заколебался. – Когда я узнаю наверняка… – Он не докончил'и, посмотрев на меня, спросил: – Ну что? Отвезете меня?

– Мне очень жаль, но вы должны понять, что сейчас это невозможно!

– Но, – он протянул руку и схватил меня за рукав, – ради Христа! Неужели вы не понимаете? Они вытащат судно, а потом затопят на большой глубине, и я никогда не узнаю… – У него был такой побитый вид, что мне стало его жаль. Но вдруг в глазах его зажглись искры гнева: – Не думал, что вы такой слабак, Сэндз! Я верил, что вы рискнете – вы и Дункан. Проклятье! Вы же обещали! – Он подскочил ко мне, снова собравшись с духом, все мускулы его поджарого тела'были напряжены, и в голосе звучала сила: – Уж не испугались ли вы только потому, что есть ордер на мой арест?

– Нет, дело не только в этом!

– Тогда в чем же?

Я протянул руку за конвертом.

– Во-первых, это, – сказал я и швырнул конверт на стол так, что пятерки рассыпались и легли перед ним, как приглашения на похороны. – Вы попросили меня привезти это для вас, не объяснив, что находится в пакете. – Я наблюдал, как он смотрел на деньги, явно испытывая неловкость. – Предположим, вы говорили правду, но почему вы взяли эти деньги, почему не рассказали суду о предложении Деллимара? – Я смотрел на него, но он явно избегал моего взгляда. – Вы взяли деньги из его каюты уже после того, как он умер, правда?

– Да, – устало ответил он.

– Почему?

– Почему? – Он поднял глаза, и я снова увидел того человека, которого впервые встретил на «Мэри Дир». – Потому, полагаю, что они там были. Они ему больше не принадлежали, скажем так. – Он нахмурился и задумался, словно запутавшись окончательно. – Полагаю, я сглупил, взяв их. Слишком опасно, но это я понял только потом, а тогда… Ведь я был разорен, а когда знаешь, что тебе придется сражаться с компанией, дабы доказать, что ты сделал все, чтобы привести домой судно, которое они хотели утопить… – Он замолчал, снова задумавшись о своем.

– Поэтому вы и не рассказали суду о предложении Деллимара?

– Нет. – Он встал. – Нет, не потому. – Несколько мгновений он в нерешительности ходил по каюте, заглянул в открытый люк, а потом вернулся к столу. – Неужели вы до сих пор не поняли? – Патч неотрывно глядел мне в глаза. – Я же убил его!

– Деллимара? – оторопел я.

– Его не смыло за борт… Он все еще там, на «Мэри Дир».

Я сидел потрясенный, не в силах вымолвить ни слова, а Патч начал рассказывать.

Это случилось в ту ночь, когда разыгрался шторм, как раз после того, как ему доложили о пожаре в радиорубке. Он вышел на крыло капитанского мостика, чтобы посмотреть, нельзя ли оттуда погасить огонь, и увидел Деллимара, идущего по верхней палубе.

– Я предупредил, что убью его, если он задумает сыграть какую-нибудь шутку с судном, – сказал Патч. – Незачем ему было идти на корму.

Он бросился с капитанского мостика и добежал до кормы как раз вовремя, чтобы увидеть, как Деллимар исчез в инспекционном люке четвертого трюма.

– Надо было бы закрыть за ним люк да и оставить его там!

Вместо этого Патч спустился за Деллимаром в трюм и увидел, что тот копошится у переборки, засовывая руку в щель между верхним ящиком и обшивкой.

– Я помню его лицо – испуганное, бледное. Думаю, он понял, что я собираюсь его убить.

Голос Патча дрожал: он снова переживал мучившую его сцену.

Увидев его, Деллимар выпрямился. В его руках блеснул какой-то цилиндр. Патч в гневе рванулся вперед и ударил Деллимара кулаком в лицо. Тот, откинув голову, стукнулся затылком о стальную обшивку, упал и еще раз ударился о железный угол ящика.

– Мне хотелось раздавить его, уничтожить, убить! – Патч тяжело дышал, пристально глядя на нас. Свет лампы падал на него сверху, и морщины на лице казались глубже. – На судне в ту ночь много чего произошло: передние трюмы затопило, в радиорубке начался пожар, а тут еще эта маленькая крыса в трюме… и шторм, дикий шторм, прямо ураган… Боже мой! А что бы вы сделали на моем месте? Я ведь был капитаном! Над судном нависла смертельная опасность, а он задумал устроить крушение! Я же предупреждал его! – Патч замолчал и вытер потный лоб.

Немного успокоившись, он поведал, что произошло дальше. Деллимар лежал на одном из ящиков, и под ним растекалась лужа крови.-

Сначала Патч не понял, что убил его, и попытался поднять Деллимара по вертикальному трапу на палубу. Здесь его чуть не сбила волна, перехлестнувшая через борт, но он удержался и поднялся со своей ношей на верхнюю палубу. Тут было меньше риска встретить кого-нибудь из экипажа. Почти добравшись до мостика, он взглянул на Деллимара при свете из иллюминатора и понял, что тот мертв.

– У него была сломана шея, – сказал Патч безжизненным голосом.

– Но вы же могли сказать, что с ним произошел несчастный случай, что он упал в трюме и ударился? – переспросил я, вспомнив его лицо, покрытое черной пылью, и шорох перемещающегося угля в бункере.

Патч вытащил сигарету из пачки, закурил и уселся напротив меня:

– Мною овладела паника. Бедняга выглядел ужасно, весь затылок был раздроблен. – Он снова видел кровь, безжизненно болтающуюся голову, и на его лбу опять заблестели капельки пота. – Я решил выбросить его за борт.

Он опустил тело, чтобы получше осмотреть его, но тут заметил, как Хиггинс вышел из рубки. Нести тело к фальшборту он не осмелился. По какой-то непонятной причине рядом с ним оказался открытым люк угольной ямы. Не думая, он бросил тело на желоб и закрыл крышку.

– Только много часов спустя я понял, что натворил!- Патч затянулся, рука его дрожала. – Вместо того чтобы избавиться от трупа, я повесил его себе на шею, как жернов. – Его голос упал до шепота: – Когда вы появились на борту, я был в яме, спустившись туда по веревочному трапу, и пытался откопать тело. К этому времени из-за качки Деллимар оказался погребенным под тоннами угля.

Наступило долгое молчание, и лишь ветерок пошевеливал снасти да якорная цепь скреблась о гальку. Патч опустил голову и произнес как бы про себя:

– Я убил его, и считаю это справедливым. Он заслуживал смерти. Я был убежден, что спасаю жизни тридцати с лишним человек, в том числе и свою тоже. – Он вскинул голову: – Ну вот, теперь вы знаете всю правду!

Я кивнул ему, понимая, что он не лжет. Так вот почему ему надо было вернуться на «Мэри Дир», вот почему он не обмолвился в суде о предложении Деллимара!

И все-таки я сказал ему:

– Тем не менее вам надо было пойти в полицию, как только вы оказались в Англии!

– В полицию? – удивился он. – Да как я мог?

– Но вы же могли рассказать там о предложении Деллимара.

– И вы думаете, что мне бы поверили? Ведь это только слова! У меня же нет никаких доказательств! Мне не оправдаться! – Его взгляд упал на конверт, все еще лежащий на столе.

– Вы видите эти деньги? – Он потянулся и схватил пачку пятерок. – Он предложил их мне все! Они были у него в каюте, и он бросил все пять тысяч мне из этого конверта. Я взял их и швырнул ему в лицо, сказав, что скорее отправлю его в ад, чем соглашусь на такое черное дело. Именно тогда я и предупредил, что убью его, если он сам попробует погубить судно. – Патч замолчал, тяжело дыша. – А потом начался этот проклятый шторм, обнаружилась течь в передних трюмах, загорелась радиорубка и, наконец, я выследил его в четвертом трюме… – Патч смотрел на меня, лицо его было таким же измученным и бледным, как в нашу первую встречу. – Я был совершенно уверен в своей правоте, – прошептал он.

– Но ведь это был несчастный случай, – сказал Майк, – вы же, черт возьми, не собирались убивать его!

Патч провел рукой по волосам и возразил:

– Нет, это не так! Я хотел убить его! Я сходил с ума при мысли о том, что он предлагал сделать с судном! Погубить команду, которую вверили мне впервые за десять лет! – Он задумчиво посмотрел на стакан. – Посадив судно на Минкис, я рассчитывал вернуться, избавиться от трупа и потом доказать, что сам хозяин пытался потопить его! Неужели вы, Сэндз, не можете понять… Мне нужно знать, смогу ли я оправдаться!

– И все-таки это был несчастный случай, – мягко произнес я. – Вы могли бы все рассказать властям. И вы могли это сделать сразу, как только, обогнув Уэссан, взяли курс на Саутгемптон.

– Тогда у меня еще было судно, – прошептал он, и я понял, что это значит для такого человека, как Патч. Пока под ногами у него была палуба «Мэри Дир» и он командовал судном, у него была уверенность и в себе, и в правоте своих действий. Патч потянулся за бутылкой: – Не возражаете, если я выпью е(це?

Он сидел, прихлебывая ром, и я видел, как мучительно ищет Патч возможность оправдаться перед самим собой. Я вспомнил, как смотрел он в Пемполе на команду, столпившуюся, словно стадо овец, вокруг Хиггинса. Его первая команда за десять лет! И снова все повторилось! Страшная судьба!

– Когда вы ели в последний раз? – поинтересовался я.

– Не помню. Да это не важно.

Он сидел обмякший, с дрожащими руками.

– Я принесу вам поесть, – предложил я и отправился на камбуз. Тушеное мясо было еще горячим. Я положил немного на тарелку и поставил перед ним.

Мы с Майком вышли на палубу. Ветерком разогнало тучи, и очертания холмов, окружающих бухту, стали резче. Я стоял и думал, как приступить к разговору с Майком, но тот сам догадался и спросил:

– Тебе нужна «Морская ведьма», да, Джон?

– На четыре дня! Самое большее – на пять. Вот и все.

Майк внимательно посмотрел на меня:

– Не лучше ли передать все в руки властей?

Я промолчал, не зная, как объяснить ему свое решение. Через некоторое время он сказал:

– Так ты веришь ему, веришь, что компания Деллимара планирует затопить судно на большой глубине?

– Не знаю, – неуверенно пробормотал я, – но, если признать, что груз подменили и что все было спланировано… – Я заколебался, вспомнив, как был напуган Хиггинс исчезновением Патча. Если Хиггинс поджег третий трюм, сбил с ног Патча и вызвал панику в команде… – Да. Да, кажется, верю.

Майк отвернулся и молча посмотрел в сторону выхода из бухты. Наконец он произнес:

– Ты уверен, Джон? Если ты ошибаешься в этом парне, то очень сильно рискуешь!

– Вполне уверен!

– О'кей! Тогда чем скорее мы отправимся в путь, тем лучше.

– Тебе совсем не обязательно ввязываться в эту авантюру!

Он посмотрел на меня с этой своей неприметной улыбочкой:

– Нас с «Морской ведьмой» не разлучить! Мы – одно целое! – Он поднял взгляд на топ-мачту. Треугольный флажок показывал вест. – Мы пойдем под парусами, при таком ветре нам не нужен мотор!

Внизу, в каюте, я увидел Патча, сидевшего все так же за столом со стаканОм в руках и сигаретой во рту. К еде он не прикоснулся. Голова его безжизненно свисала на грудь, глаза были полузакрыты. Когда мы вошли, он даже не пошевелился.

– Мы отправляемся! – сказал я. Никакой реакции. .

– Оставь его, – сказал Майк. – Мы справимся и сами. Пойду запущу мотор, чтобы выйти из бухты. – Он начал натягивать свитер.

Патч медленно поднял голову:

– Куда отправляемся? В Саутгемптон?

– Нет. Мы отвезем вас на Минкис.»

– Минкис, – медленно повторил он; новость не доходила до одурманенного ромом мозга. Вдруг он вскочил: – Вы отвезете меня на Минкис, к «Мэри Дир»? – Стакан выскользнул из его руки и разбился. – Вы не шутите? – Шатаясь, он подошел ко мне и схватил меня, обеими руками: – Вы это говорите не просто для того, чтобы меня успокоить? Мы правда отправляемся на Минкис?

– Да. Именно это я и имею в виду! – Я убеждал его, как ребенка.

– Боже мой! Боже мой, а я уж думал, что погиб! – Он внезапно рассмеялся, затряс меня и схватил за'руку Майка. – По-моему, я сошел с ума! Неуверенность… Десять лет… Получаешь командование судном, а потом… Вы же знаете, что значит потерять уверенность в себе! – Он пригладил волосы, и глаза его загорелись нетерпением. Таким я его еще не видел. Он повернулся, сгреб со стола всю кучу пятерок и сунул их мне в руки: – Вот, возьмите. Я не хочу их. Теперь они ваши.

Патч не был пьян, просто немного не в себе – естественная реакция на слишком сильное нервное напряжение.

Я оттолкнул деньги:

– Поговорим об этом позже. Вы сможете без подробной карты провести яхту на Минкис?

Он уже пришел в себя и задумался:

– То есть от Ле-Соваж до Минкис?

– Да.

Он нахмурился, пытаясь осмыслить происходящее:

– Да. Да, я уверен, что вспомню. Только бы не прилив. У вас есть морской альманах?

Я кивнул. У меня были карты Ла-Манша, но не было крупномасштабной карты Минкис.

– Сейчас мы поставим паруса, – сказал я, надел бушлат, и мы все вместе вышли на палубу.

Мы с Патчем развязали паруса на грот-мачте и бизани, а Майк отправился запускать движок. Пока Майк занимался движком, мы с Патчем поставили грот и проверили всю оснастку.

Наконец взревел стартер, и мы ощутили под ногами трепет работающего мотора. «Морская ведьма» снова была готова в путь.

Мы втащили на борт лодку и приготовились к отплытию. Когда я стоял на носу и прикреплял к фокштагу большой американский кливер, со стороны моря донесся рокот мотора. Прислушавшись, я стал наблюдать за входом в бухту и вскоре увидел там огонек. Я быстро побежал на корму и крикнул Майку, чтобы он снимался с якоря.

Это могла быть чья-то яхта, но обычно ночью яхтсмены не рискуют своими судами, заходя в узкие горловины бухт, подобных бухте Лулсворт. У меня не было никакого желания встречаться с кем-либо, имея на борту Патча. С ним мы были вне закона, и мне хотелось выскользнуть отсюда незамеченным. Я предусмотрительно выключил все огни, послал Патча помогать Майку, а сам встал за руль. Маневрируя, я не сводил глаз с быстро приближающихся огоньков.

Звук приближающегося судна теперь был вполне отчетлив; эхо, отражающееся от отвесных скал, многократно усиливало его. В узком входе в бухту показался белый свет на топ-мачте, а потом зеленый огонек правого борта. Вскоре судно повернулось и стал виден красный огонь.

– Посторонись! – крикнул Майк.

– Не трогай их, – ответил я. – Ставь кливер. Белый кливер взмыл вверх, я подтянул шкоты, и

«Морская ведьма» заскользила по воде к выходу из бухты.

Незнакомое судно находилось как раз в узкой горловине.

– Как ты думаешь, это не полиция? – спросил Майк, возясь на корме с парусами.

– Не знаю, – ответил я. – Ставь бизань.

На мгновение я увидел, как Патч, бледный как смерть, вглядывается в приближающееся судно. Я старался не форсировать мотор, чтобы из-за шума собственной машины они не услышали нас. У меня теплилась надежда, что в темноте мы проскользнем незамеченными.

Ветер был не очень сильным, но мы легко продвигались вперед. Другое судно теперь замедлило ход. Держась прямо по центру горловины, оно освещало прожектором меловые скалы. Вскоре судно вошло в бухту, и теперь мы неслись прямо на него. Под парусом у меня не было никаких шансов обойти его. Я решил идти напролом, в надежде, что оно сумеет увернуться.

Мы разошлись на параллельных курсах так близко друг от друга, что мне удалось разглядеть силуэт. Это была офомная морская моторная лодка с длинным носом и большим обтекаемой формы салоном. Мельком я заметил человека, стоящего за рулем: он повернулся к нам.

Вдруг меня ослепил свет прожектора, направленный на треугольник нашего грота, и послышался чей-то голос. Может быть, спрашивали название яхты, но слова потерялись в реве мотора, потому что я поддал газу и на полной скорости влетел в горловину бухты. Паруса отчаянно хлопали, когда мы неслись между нависшими утесами. Наконец мы вышли в море, ветер наполнил паруса, «Морская ведьма» накренилась и понеслась вперед, увлекаемая силой мотора и ветра.

– Лодка поворачивает! – крикнул мне Майк.

Я обернулся. Моторная лодка быстро нагоняла нас, мелькая навигационными огнями. Она уже выходила из бухты.

Я взял курс на юг, в открытое море. Майк управлял парусами, а я в полной темноте (в целях маскировки мы погасили все огни) вел яхту, время от времени оглядываясь, чтобы не упустить из виду лодку. Когда лодка вышла из бухты, ее огни заплясали от качки, но вскоре она повернула и бросилась за нами: красный и зеленый огоньки были уставлены на нас, как два глаза. Она шла, освещая себе путь прожектором.

– Если бы мы убрались отсюда на полчаса раньше… – Патч с тоской смотрел за корму.

– А если бы мы запоздали на пять минут, – огрызнулся Майк, – вы, может быть, были бы уже под арестом! – В его голосе сквозило раздражение, и было видно, что вся эта история нравится ему не более, чем мне. – Пойду затащу якорь на борт! – сказал он и исчез.

. Я послал Патча помочь ему. Теперь, когда мы были в открытом море, заметно похолодало, но я не обращал на это внимания. Все мои мысли были о моторке, преследующей нас. Она быстро догоняла яхту, и ее прожектор уже освещал наши паруса призрачным сиянием. Судно уверенно шло за нами:

стало ясно, что мы обнаружены. Дождь почти перестал моросить, и белые паруса выдавали нас.

Майк с Патчем, закончив возиться с якорем, вернулись ко мне.

– Джон! А не лучше ли задрейфовать? – предложил Майк.

– Они вам этого не приказывали! – резко произнес Патч. – Не надо ничего делать, пока не получите приказа!

Он снова был в море, а в своей стихии человек его склада не так-то легко сдается. Он направился к кубрику. Его лицо выдавало крайнюю степень напряжения, но в нем снова чувствовалась сила.

– Ну что, идете вы или нет?

Это звучало вызывающе. Нет, конечно, это не было угрозой, но почему-то мне подумалось: а что будет, если я откажусь?

Майк возмутился, он буквально вскипел от негодования:

– Если захотим лечь в дрейф, то и ляжем! Прожектор погас, и на нас внезапно опустилась темнота.

– Я спрашиваю Сэндза! – Голос Патча дрожал.

– Мы с Джоном владеем этим судном совместно! – выпалил Майк. – Мы работали, строили планы, надрывали кишки, чтобы иметь собственную компанию, и не собираемся рисковать всем только для того, чтобы вытащить вас из этой передряги! Надо ложиться в дрейф! – сказал он уже мне. – Эта моторка приближается, и, когда полиция обнаружит на борту Патча, будет чертовски трудно доказать, что мы не собирались помочь ему улизнуть из страны, особенно если они увидят внизу всю эту кучу денег! – Он схватил меня за плечо. – Ты меня слышишь, Джон? – старался он перекричать шум мотора. *-Надо ложиться в дрейф, прежде чем это полицейское судно подойдет к нам!

– Скорее всего, это не полиция, – успокоил его я. – Пока вы возились с якорем, я все хорошо обдумал. Полиция послала бы патрульный катер, а не стала бы гоняться за нами на моторной лодке!

– Но если это не полиция, то кто же, черт возьми? Я бросил взгляд через плечо, совсем не уверенный в правоте своего довода. Лодка продолжала преследование. Луч прожектора мотался вверх-вниз, высвечивая стройную мачту и очертания рубки.

– Ее здорово качает! – сказал я.

– Ну и что?

– Майк, ты хорошо разглядел ее, когда мы разминулись?

– Да, а что?

– Ты узнал, что это за лодка?

– Старый Паркхерст, по-моему. – Майк был морским инженером и прекрасно разбирался в моторных лодках.

– Ты уверен?

– Да. Да, уверен.

Я попросил его спуститься вниз и отыскать в «Регистре Ллойда» лодку под названием «Гризельда».

– Если она есть в «Регистре Ллойда» и описание совпадает, то я хотел бы знать, хотя бы приблизительно, ее скорость.

Майк, ничего не понимая, переводил взгляд с меня на Патча. Наконец он исчез в кубрике.

– А если это «Гризельда»? – полюбопытствовал Патч.

– Тогда ее зафрахтовал сегодня утром кто-то, кто был в суде!

Прожектор снова был направлен на нас, и Патч пристально взглянул мне в лицо:

– Вы уверены?

Я кивнул. Патч глубоко задумался. Он порыва ветра «Морская ведьма» накренилась, и . брызги полетели мне в лицо.

– Откуда ты узнал, что это «Гризельда»? – раздался голос Майка.

Я оказался прав, да?

– Да, это или «Гризельда», или судно того же типа. Пятьдесят футов. Построено Паркхерстом в тысяча девятьсот тридцать первом году.

– И какая у нее предельная скорость?

– Трудно сказать. У нее два шестицилиндровых двигателя Паркхерста. Но неизвестно, эти ли моторы на ней сейчас, ведь прошло столько лет. По-моему, она может делать не более восьми узлов.

«Морская ведьма» накренилась еще больше, и волна перехлестнула через нос.

– В штиль.

– Да. В штиль.

Ветер усиливался, и начиналось волнение. Через каких-нибудь пару часов настанет прилив и свежий ветер поднимет короткие, крутые волны. Скорость «Гризель-ды» уменьшится по крайней мере на узел.

– Иду прежним курсом, – сообщил я Майку. – Попытаемся еще ночью избавиться от них!

Между делом я рассказал Патчу о брокере яхт, которого мы встретили с Хэлом, и об угрозах Хиггинса.

– Хиггинс догадался, что вы поехали в Лулсворт!

– Ох уж этот Хиггинс! – Патч повернулся и посмотрел на корму.

Прожектор осветил его лицо, и в блеске глаз появилось что-то похожее то ли на гнев, то ли на страх, то ли на злобное ликование. Но прожектор погас, и теперь Патч, стоявший рядом со мной, был не более чем черным силуэтом.

– Ну, если это кто-то из деллимаровской компании, то они ведь ничего не смогут сделать с нами, правда? – произнес Майк с явным облегчением.

Патч резко повернулся к нему:

– Вы, кажется, совсем не понимаете… Щ Он оборвал фразу, но я уловил его настроение и оглянулся.

То ли мне показалось, то ли действительно лодка нагоняла нас. Я поискал глазами огни еще какого-нибудь судна, но кроме нас поблизости никого не было.

– Ну что же, идем прежним курсом, да? – неуверенно спросил я.

– У нас нет выбора, – резко ответил Патч.

– Нет? Мы же можем взять курс на Пул. Эта лодка преследует нас. Я думаю, мы все же должны передать дело в руки властей! – занервничал Майк.

С наветренной стороны налетела волна, разбилась о нос яхты, обдав нас брызгами. «Морская ведьма» накренилась так, что подветренный борт оказался на одном уровне с водой. Здесь было мель, и качка ощущалась значительно сильнее. Яхта кренилась, шла тяжело, гребной винт то и дело вылетал из воды и вхолостую молотил воздух. Яхта зарывалась носом, и вода заливала всю носовую часть.

– Да выключите вы, ради Бога, этот мотор! – закричал мне Патч. – Разве вы не чувствуете, что он только мешает?

Майк огрызнулся:

– Нечего здесь командовать!

– Но это же снижает нашу скорость!

Патч был совершенно прав, но я не сразу это понял.

– Может, действительно выключить его, Майк? Майк, недовольный, нырнул в рубку, и мотор затих.

Теперь, без шума мотора, рокот моря казался неестественно громким. Без тормозящих оборотов мотора яхта, увлекаемая только парусами, буквально слилась со стихией, для которой и была предназначена. Двигаться стало легче, и, меняя галсы, мне удавалось уворачиваться от прямых ударов волны в нос.

Хотя Патч и оказался прав, Майк не унимался. Он так и кипел от негодования:

– Слишком уж вы уверены, что мы из-за вас будем рисковать яхтой! Давай-ка, Джон, поворачивай на Пул!

– По ветру моторная лодка будет идти скорее, чем яхта, – бросил Патч.

– Ну тогда пойдем против ветра на Веймут!

– Нет смысла, – возразил я.

– Они в любом случае догонят нас! – спокойно произнес Патч.

– Ну и что? – задиристо спросил Майк. – Они же нам ничего не смогут сделать, а закон на их стороне! Вот и все!

– Боже всевышний! – вскипел Патч. – Вы до сих пор ничего не поняли? – Он рванулся ко мне: – Объясните ему, Сэндз! Вы же знаете Гундерсена и знаете теперь всю подноготную! – Он снова повернулся к Майку: – Слушайте! Ведь у компании был план прибрать к рукам четверть миллиона фунтов стерлингов! Груз подменили и продали китайцам. Эта часть плана прошла гладко, но дальше им не повезло. Капитан Таггарт отказался от своей доли и не стал гробить людей. Деллимар попытался сам потопить «Мэри Дир», но безуспешно. Тогда за дело взялся Хиггинс, но только все испортил. – Голос Патча срывался на крик, он отчаянно стремился убедить Майка. – Неужели вам трудно взглянуть на дело с их точки зрения? Двенадцать человек погибло, старик мертв, возможно, убит, а само судно лежит на Минкис… Они никогда не позволят мне добраться до «Мэри Дир», да и вам тоже! Они даже не позволят вам добраться до любого порта, пока не завладеют судном!

Майк ошеломленно уставился на него:

– Но это же невероятно!

– Почему невероятно? Должно быть, они знают, что я у вас на борту. Если бы вы не поверили мне, вы бы не отправились к Минкис. Представляете, что их ожидает, если правда выйдет наружу?

Майк повернулся ко мне:

– Ты веришь этому, Джон? – В его голосе слышалось смущение, лицо побледнело.

– Думаю, нам нужно оторваться от них, – ответил я. У Патча был и. собственные причины двигаться вперед, а я не хотел, чтобы нашу яхту догнали в темноте.

– Но, Боже правый! Это же Ла-Манш! Здесь они ничего не могут с нами сделать! – Майк жалобно смотрел на нас с Патчем. – Ну что они смогут с нами сделать?

Не получив ответа, он вгляделся в окружающую темноту. Кажется, до него стало доходить, что совсем не важно, в Ла-Манше мы находимся или где-то еще. Нас было всего трое в этой черной пустыне кипящей воды с белыми гребешками волн. Он спустился в рубку, вынес лаг и прошел с ним на корму, чтобы замерить скорость.

– Идем вперед! – скомандовал Патч усталым голосом. Объяснение с Майком не прошло даром. Я вспомнил, что он не ел и не спал почти сутки и перед этим несколько дней жил в постоянном напряжении.

Вернулся Майк и сказал:

– Похоже, мы обгоняем!

Я оглянулся на «Гризельду». Ее огни периодически пропадали, заслоняемые верхушками волн.

– Когда начнется прилив, мы будем держаться против течения с наветренной стороны и посмотрим, удастся ли нам тогда оторваться от них, – сказал я и вышел из-за руля. – Вставай На вахту, Майк!

Вообще-то следовало два часа дежурить, а четыре отдыхать. Один человек должен быть за рулем, а двое на подхвате. Нам отчаянно не хватало людей для такого тяжелого плавания.

Я передал руль Майку и прошел в рубку сделать запись в вахтенном журнале. Патч прошел за мной.

– Вы представляете себе, кто находится на борту этой лодки? – спросил он.

Я покачал головой.

– Вряд ли Гундерсен.

– И кто тогда?

– Хиггинс!

– Какая разница? Вы о чем?

– А вот о чем, – серьезно произнес он. – Гундерсен рискует только тогда, когда риск оправдан, а если там Хиггинс… – Он выразительно посмотрел на меня, пытаясь определить, понял ли я смысл предупреждения.

– Вы считаете, он опасен?

– Да. Но не надо говорить об этом молодому Дункану. Ведь если Хиггинс не остановит нас прежде, чем мы доберемся до «Мэри Дир», ему конец! А когда его арестуют, остальные струсят. Барроуз, например, тут же станет свидетелем обвинения. Понимаете? – Он повернулся. – Пойду подкреплюсь! – В дверях он остановился и промолвил: – Простите меня! Я не хотел впутывать вас в эту историю!

Я кончил запись в журнале и полностью одетым прилег на койку. Но сон мой был недолгим. Сильно качало, и каждый раз, бросая взгляд в открытую дверь, я видел за кормой подпрыгивающие огни «Гризельды», а слыша шум ветра в парусах, был готов к тому, что он начнет ослабевать. Майку дважды пришлось поднимать меня, чтобы я помог управиться с парусами, а в два часа я уже встал за руль.

Течение изменилось, волны стали более крутыми, ветер дул порывами. Я изменил курс на зюйд-вест, и паруса почти обвисли, когда мы шли по ветру. Было холодно, и при каждом повороте нас обдавали брызги воды, хлопая по клеенчатым накидкам. «Морская ведьма» летела вперед, разрезая носом упругую воду, заливающую потоками всю переднюю часть палубы.

Огни «Гризельды» продолжали следовать за нами, значит, она тоже изменила курс: Белый огонек ее топ-мачты выплясывал на волнах, показывая, что лодка испытывает сильную качку, да это и неудивительно: моторка не слишком приспособлена для плавания в такую погоду. Постепенно красный и зеленый огоньки все чаще пропадали среди волн, и наконец вдали остался лишь отблеск белого огня топ-мачты.

Сквозь шум ветра до меня донеслось:

– Похоже, мы оторвались! Если мы пойдем… – Остальные слова Майка заглушил ветер и шум волны, ударившей в нос яхты. Но я понял, что он имел в виду. Если мы изменим курс и пойдем на норд-вест, весьма возможно, что «Гризельда» потеряет нас, даже несмотря на то, что небо прояснилось и на нем появились звезды. Удрав от них, мы сможем повернуть к востоку и пойти на Ол-дерни-Рейс.

Я ни на минуту не сомневался, что это было бы правильным решением, и, сделай я так, мы бы могли избежать многих несчастий.

Но в это время на палубу вышел Патч, уселся на крышке люка и устремил взор за корму на еле видный огонек «Гризельды».

Интересно, что он скажет, если мы изменим курс и направимся обратно к английскому берегу? Мне уже надоели бесконечные дебаты, а тут еще возня с бакштагами и с парусами: следовало поворачиваться, чтобы не лишиться мачты.

– Мне все это не нравится! – поделился я с Майком. Нам катастрофически не хватало рабочих рук. Ночью, усталый, замерзший, промокший, я боролся с искушением сесть и отдохнуть. Тем более что я был уверен: мы обогнали лодку.

По-видимому, Майк думал так же, потому что вместо того, чтобы настоять на своем, он пожал плечами и отправился спать.

Теперь это мне кажется невероятным, но тогда я не оценил значение того факта, что свет огней «Гризельды» виднелся уже не за кормой «Морской ведьмы», а с ее левого борта.

А мне бы следовало догадаться, что мы не опередили ее, а идем параллельным курсом, просто на большей дистанции, чем прежде.

«Гризельда» шла южнее, не теряя скорости, потому что волны не били ей в нос, а я, как это часто случается ночью, переоценил нашу быстроту.

К концу моей вахты небо заволокло облаками и ветер уменьшился. Я позвал Патча, мы поставили все паруса и изменили курс на зюйд-зюйд-вест. Теперь мы не натыкались на волны, а шли вдоль них. Ветер наполнил паруса, и «Морская ведьма» мчалась, как поезд. На заре я подогрел бульон, и мы подкрепились. Утро выдалось холодное и мрачное. Патч стоял, глядя за корму, но там ничего не было, кроме белой, взволнованной водной пустыни.

– Все в порядке, – сказал я, – мы их обогнали! Он молча кивнул. Лицо его было совершенно серым.

– При такой скорости мы через два часа будем у Ка-стекс! – добавил я и передал ему штурвал, а сам пошел спать.

Час спустя меня разбудил крик Майка.

– Смотри туда, Джон! – указал он за левый борт.

Сначала я ничего не увидел. Заспанные глаза фиксировали лишь холодный утренний свет, серое небо и море. Затем, когдамы взлетели на волне, мне показалось, что я вижу то ли мачту, то ли деревянный бакен.

Предмет мелькнул у горизонта. Я протер глаза, прищурился и наконец увидел мачту маленького суденышка, а потом и белый корпус, поднимающийся на волнах.

– «Гризельда»? – спросил я.

Майк кивнул и протянул мне подзорную трубу. Теперь я ясно видел качающуюся на волнах лодку, обливаемую потоками воды.

– Если бы ночью мы повернули…

– Но мы не повернули, – бросил я и посмотрел на Патча, сидевшего за рулем.

– Он знает? – спросил я.

– Да. Он первым и увидел ее!

– Ну и что он сказал?

– Да ничего. По-моему, даже не удивился.

Я снова посмотрел в подзорную трубу, пытаясь оценить скорость лодки:

– С какой скоростью мы идем? Ты читал вахтенный журнал?

– Да. За последний час мы шли со скоростью восемь узлов.

Восемь узлов! Я взглянул на надутые ветром паруса, плотные, прочные, тянущие яхту по воде. Боже мой! Невероятно, что мы не смогли оторваться от лодки за целую ночь!

– Я все обдумал, – произнес Майк. – Если они подойдут к нам…

– Ну?

– Они ведь не смогут причинить нам никакого вреда, так ведь?

Он неуверенно смотрел на меня.

– Надеюсь, – ответил я и пошел в рубку.

Я устал и не хотел ни о чем думать. Чтобы отвлечься, я занялся вычислением нашего местоположения, основываясь на пройденном пути и сносе из-за прилива. Оказалось, что мы находимся приблизительно в десяти милях норд-норд-вест от Кастекс. Через два часа отлив потащит нас к Олдерни и Шербурскому полуострову. Но между нами и берегом идет эта проклятая лодка, и при дневном свете нам не скрыться.

Я послушал прогноз: ветер умеренный, местами туман, область низкого давления из Атлантики движется к востоку.

Вскоре после завтрака мы подошли к Кастекс – западному бастиону островов Ла-Манша. Теперь мы шли против течения, видя перед собой серую остроконечную скалу, о которую с шумом разбивались волны. Мы были на оживленном морском пути от Уэссана, но увидели всего два судна, очертания которых быстро скрылись за горизонтом.

Вскоре показался остров Гернси, а морской путь остался позади, отмеченный лишь пятнышками дыма там, где сливались небо и море.

Все утро Патч оставался на палубе, то сидя за рулем, то вглядываясь в пространство, отделяющее нас от «Гризельды».

Иногда, правда, он нырял в рубку, где работал с параллельной линейкой и циркулем, сверяя наш курс. Я предложил ему поспать, но он ответил: – Спать? Я не смогу уснуть, пока не увижу «Мэри Дир»!

И он остался, серый, изможденный, держась только на нервах, как и во время всего расследования.

Думаю, он просто боялся пропустить тот миг, когда «Гризельда» догонит, нас. Патча очень тревожило отсутствие на борту атласа приливов. Когда начался отлив и нас принялось сносить к западу, он стал особенно внимателен и все время проверял наше положение по отношению к остроконечным скалам Гернси.

Вероятно, мне следует объяснить, что во время шестичасового прилива воды Ла-Манша в районе Нормандских островов поднимаются на необыкновенную высоту. Весной, когда приливы особенно сильны, они образуют узкое течение между Олдерни и материком, скорость которого достигает 7 узлов. Направление этого потока меняется в основной части Ла-Манша каждые 12 часов, а подъем воды достигает 30-40 футов.

Я упоминаю об этом, чтобы объяснить нашу озабоченность данным обстоятельством, которое имело непосредственное отношение к дальнейшим событиям. Проходя этой частью Ла-Манша, всегда испытываешь напряжение, если учесть, что весь район буквально утыкан рифами, обнаженными скалами и каменистыми островами.

Мы держали курс в центр Гернси. Я полагался на то, что восточным краем потока нас подтолкнет в нужном направлении, и, едва проскочив выступающие на поверхность скалы, известные под названием Ле-Фретт, мы с интересом стали наблюдать, что же предпримет «Гризельда». Когда острые скалы оказались вблизи от ее левого борта, ей ничего не оставалось, как изменить курс и снова следовать позади нас.

На самой северной оконечности острова Гернси на груде скал установлен маяк Лез-Ануа, направленный к морю. Мы прошли от него так близко, что увидели даже больших бакланов, сидящих на скалах, и белую пену разбивающихся волн. «Гризельда» по-прежнему шла за нами, зарываясь носом в воду. Она была уже не более чем в полумиле от нас, и Патч не отрываясь смотрел на нее в подзорную трубу.

– Ну что, – спросил я, – это Хиггинс?

На палубе лодки смутно виднелась чья-то фигура.

– Да. Это Хиггинс. И Юлз тоже. А вот за штурвалом стоит кто-то третий, лица я не разглядел.

Он протянул мне трубу. Я сразу же узнал Хиггинса. Тот стоял у фальшборта и пристально вглядывался в «Морскую ведьму». Хиггинс, Юлз и Патч – все трое были на «Мэри Дир», а теперь мы находимся в сорока милях от места, где она лежит на мели.

Майк, стоявший за рулем, позвал меня:

– Если сейчас мы повернем, то сможем добраться до Питер-Порта раньше их!

Он имел в виду прямой путь по ветру вдоль южного берега острова Гернси. Следуя им, мы могли бы под парусами дойти до мыса Сен-Мартен, а потом, включив мотор, добраться до Питер-Порта. Тогда, может быть, моторка и не нагнала бы нас.

Я бросил взгляд на Патча, вышедшего из кубрика.

– Я сменю вас, – сказал он приказным тоном.

– Нет! – гневно, ответил Майк.

– Я сказал, что сменю вас! – Патч потянулся к рулю.

– Я прекрасно слышал, что вы сказали, – огрызнулся Майк и попросил меня ослабить паруса.

Но Патч продолжал держаться за руль. Стоя, он медленно захватывал руль, а Майк ругался непотребными словами. Жесткое, напряженное лицо Патча и бледное от гнева лицо Майка почти соприкасались, мускулы напряглись, как у античных атлетов.

Эти две минуты противостояния решили все. «Гризельда», миновав скалы Лез-Ануа, изменила курс, преградив нам путь на Питер-Порт.

– Теперь у вас нет выбора! – произнес Патч.

Он был совершенно опокоен, и руки его крепко сжимали руль. Майк перестал сыпать проклятиями, повернул голову назад и уставился на «Гризельду». Поняв, что проиграл битву, он отпустил руль и встал:

– Раз ты капитан, то и управляй сам! Но, Боже мой! Если с яхтой что-нибудь случится… – Он бросил на меня холодный взгляд и, все еще дрожа от гнева, бросился вниз.

– Мне очень жаль, – устало произнес Патч и сел за руль.

– И все же это не ваша яхта, – напомнил я.

Он пожал плечами, оглянулся на «Гризельду» и спросил:

– А что, по-вашему, я должен был делать? Спорить с ним не имело смысла. Надо было идти вперед, скорее к «Мэри Дир». Но если ветер ослабеет…

– А что, если Хиггинс догонит нас? Патч быстро посмотрел на меня:

– Ни за что не догонит! Мы должны прийти туда первыми!

– Ну а если все-таки он придет первым? – В глубине души я надеялся, что у Хиггинса хватит ума держаться в рамках закона. – Он же ничего не сможет с нами сделать?

– Не сможет? – злобно рассмеялся Патч. – Откуда вам знать, на что он способен? Он боится. – Патч искоса взглянул на меня: – А вы на его месте не испугались бы?

Посмотрев на паруса, он спокойно, как ни в чем не бывало, попросил ослабить их и взял курс на норд-вест от бакенов Минкис.

Больше мы не разговаривали. Вскоре до нас стал доноситься звук мотора «Гризельды». Раньше его не было слышно из-за рева ветра и шума волн, а теперь этот звук дал нам понять, что ветер ослабевает. Облака поредели, и над водой нависла влажная мгла, сквозь которую слабо различались очертания острова Джерси по левому борту.

Я запустил мотор, но уже с этого момента понял, что «Гризельда» догонит нас.

Прогноз предсказывал дальнейшее понижение давления над Атлантикой, увеличивающееся к востоку. Но нам это не могло помочь. Ветер все слабел, и «Гризельда» подходила к нам по траверзу, держась между нами и островом Джерси. Небо и море приобрели холодный серый цвет, и линия горизонта почти исчезла. Патч спустился вниз, чтобы утеплиться: резко похолодало, а порывистый ветер то и дело менял направление.

Я сидел за рулем и время от времени вытягивал шею, посматривая на «Гризельду», огни которой качались в такт зыби. Интересно, что намерен делать Хиггинс? Что бы я предпринял на его месте?

Я старался обдумать все возможные варианты, но попробуй это сделать, если ты устал, замерз и сидишь почти на уровне воды, изолированный от всего мира! Ох уж это ощущение оторванности! Я и раньше испытывал его в море, но с такой силой – никогда. Теперь море наводило на меня тоску и вызывало дурные предчувствия, Тяжелая, маслянистая поверхность воды раскачивалась под нами, а западный ветер поднимал сильную рябь. Непрестанно думая о Хиггинсе, я не сразу заметил туман. Он навалился внезапно, подкравшись серо-белым облаком, заслонившим море.

На палубу вышел Майк,, я передал ему руль и крикнул Патчу, чтобы он тоже поднялся.

На «Гризельде», по-видимому, тоже заметили туман, потому что она изменила курс и направилась к нам.

А я стоял и ждал, когда же туман скроет нас от нее.

– Как только ее скроет из виду, мы сделаем оверштаг! – сказал я подошедшему Патчу.

Примерно в двух кабельтовых от нас «Гризельда» попала в полосу тумана и моментально исчезла.

– Эй! – крикнул Майк и повернул руль. «Морская ведьма» послушно развернулась по ветру, и кливер захлопал, когда я отпустил кливер-шкот. Гик перебросился налево, и мы с Патчем лебедкой смота ли правый кливер-шкот. Мы снова шли прежним курсом, пронзая холодную, влажную пелену тумана, а я все вслушивался, пытаясь определить, удалось ли нам обмануть «Гризельду».

Однако Хиггинс разгадал наш маневр, потому что на траверзе вновь послышался шум моторов, а вскоре появилась и сама «Гризельда». Ее нос разрезал полосу тумана, и мы поняли: она идет прямо на нас.

Она подходила к нам под прямым углом, оба мотора работали на полную мощность, и ее нос резал воду, поднимая брызги вплоть до кабины рулевого.

Я крикнул Майку, чтобы он снова сделал оверштаг. Если оба судна не изменят курс, столкновение неминуемо!

Но Майк не пошевелился. У меня вдруг пересохло в горле.

– Поворачивай! – заорал я, и в это же время закричал Патч:

– Да поворачивай же, дружище! Ради Бога, поворачивай!

Но Майк, вцепившись в штурвал и глядя на приближающуюся лодку, прорычал сквозь зубы:

– Это они пусть поворачивают! Я не сверну! Патч заорал:

– Они нас протаранят!

– Не посмеют! – бросил Майк и не сдвинулся с места, продолжая следить за «Гризельдой».

Краем глаза я заметил Хиггинса. Он высунулся из рубки и кричал. Сквозь рев моторов до меня донесся его зычный голос:

– Идите прямо! Мы разойдемся бортами! «Гризельда» нацелилась на наш нос и наперекор ветру неслась нам навстречу.

Дальше события разворачивались с невероятной быстротой. Майк скомандовал отпустить паруса.

– Я пройду у нее под кормой! – крикнул он и повернул руль.

«Морская ведьма» стала поворачиваться носом. «Гризельда» тоже сделала пол-оборота. Если бы мы смогли быстро развернуться, мы бы разошлись бортами, но нам не повезло! Я успел отпустить кливер, а вот Патч, не привыкший ходить под парусом, замешкался с гротом. От сильного порыва ветра яхта накренилась, и наполнившийся грот помешал «Морской ведьме» закончить поворот. «Гризельда», готовясь к тому, чтобы разойтись бортами, сбросила скорость, но по-прежнему шла на нас.

Со всей силой нашего мотора, тоннами раздуваемых ветром парусов мы врезались в подзор «Гризельды». «Морская ведьма» ударила «Гризельду» в левый борт, в нескольких футах от кормы. Раздался треск, наш нос встал дыбом, вознесясь над лодкой, и мы остановились. Вся яхта дребезжала и тряслась мелкой, противной дрожью. Я мельком заметил Юлза, выскочившего из рубки с открытым ртом и вытаращенными глазами. Вдруг гик оторвался от мачты и повалился на меня. Я вскинул руку и ощутил резкий удар в плечо. Вывихнутая рука повисла плетью, а меня отбросило к поручню. Ослепленный болью, я лежал, прижавшись лицом к металлическому кливер-шкоту, слыша крики и скрежет. Я пошевелился, и меня пронзила острая боль. С трудом приподнявшись, я взглянул на воду и увидел человека, который отчаянно барахтался, борясь с течением. Это был Юлз. Лицо его было испуганным, бледным, прядка мокрых волос залепила глаза.

Палуба подо мной вибрировала, словно ее сверлили мощной дрелью. Я дрожал всем телом.

– Ты в порядке? – Майк протянул руку и помог мне встать. Зубы его выбивали мелкую дробь. – Подонок! – Майк пристально глядел вперед, белый, как бумага, отчего его веснушки выделялись особенно ярко. – Я убью его! – Он весь трясся от злости.

Я повернулся и увидел, как на «Гризельде» из рубки появился Хиггинс. Он что-то кричал, но его зычный голос заглушался ревом моторов и беспрестанным треском раскалывающегося дерева.

Суда сцепились друг с другом. Хиггинс, ухватившись за наш бушприт, пытался голыми руками оттолкнуть яхту. Его голова вся ушла в могучие плечи, мускулы вздыбились, а зубы были оскалены, как у зверя.

Тут Майк окончательно взбесился: яхта, которую он так любил, разбита вдребезги! Я не успел оглянуться, как этот дурак взбежал по поднятой над лодкой палубе; из-рыгая проклятия, спрыгнул с бушприта прямо на Хиг-гинса и начал молотить его кулаками.

В этот момент под шум бурлящей воды и треск дерева суда разъединились. Больше я ничего не видел. Патч включил заднюю передачу, и меня сильно качнуло.

Я-заорал ему, чтобы он выключил мотор.

– Там же Майк! Вы не можете его бросить!

– А вы хотите, чтобы у вашей яхты вырвало пузо? – спросил он и повернул руль. Яхта медленно двинулась назад. – Эти винты из нее выдрали все внутренности!

До меня с трудом дошло, что он имел в виду гребные винты «Гризельды». Только сейчас я понял, отчего вибрировали подо мной доски палубы.

Расстояние между нами и «Гризельдой» увеличивалось, но мы видели, что нос лодки задрался, а корма почти ушла в воду. В левом борту зияла пробоина. Хиггинс скрылся в рубке, и на палубе больше никого не было. Мне стало нехорошо.

– Что случилось с Майком? – спросил я, облизывая прокушенную губу и ощущая тошнотворно-сладкий вкус крови. Вывихнутая рука и все плечо онемели от боли. – Вы видели, что с ним случилось?

– С ним все в порядке, – ответил Патч, – просто Хиггинс уложил его.

Он спросил было, как плечо, но я отмахнулся и попросил его пройти вперед, осмотреть механизмы и попробовать привести яхту в движение.

– Не погубите ее!

А «Гризельда» уже скрылась из виду. Патч перевел рычаг передачи в нейтральное положение, включил мотор, и мы услышали отвратительный скрежет. Мотор чихнул раз-другой и заглох.

– У нас погнулся винт! – сказал Патч.

У меня перед глазами закружились мачты, паруса и все судно. Я плюхнулся на скамейку. Патч, стоящий за рулем, казался невероятно высоким, а его голова вертелась у меня перед глазами. Мало-помалу я восстановил равновесие и тут заметил под ногами воду. Некоторое время я с глупым видом созерцал это зрелище, глядя, как вода стекает назад по наклонившейся палубе.

Пытаясь одолеть головокружение, я замотал головой. За рулем никого не было. С трудом поднявшись, я позвал Патча, и тот сразу же появился из кубрика в насквозь промокших брюках:

– Камбуз уже залило!

Я посмотрел вперед и увидел, что передняя палуба и бушприт почти ушли под воду. Смысл случившегося не сразу дошел до меня, а Патч тем временем уже появился из рубки с большим складным ножом.

– Она идет ко дну, – сказал я безжизненным голосом, с отчаянием глядя на него.

– Да. Времени у нас немного! – И он принялся разрезать веревки, которыми была привязана лодка.

Я безучастно следил, как он поднял лодку, перевалил ее за борт и спустил на воду. Мы еще медленно двигались под парусами, и Патч наклонился закрепить фалинь лодки. Тогда поверх его плеча я увидел смутные очертания «Гризельды», качающейся на волнах на границе видимости.

– У нас есть какая-нибудь еда?

Патч быстро выносил вещи из рубки и бросал их в лоДку – одеяла, шерстяные куртки, фонари, сигнальные ракеты, даже ручной компас.

– Немного шоколада. – Я достал из ящика три маленькие плитки и несколько конфет. Потом вспомнил и вытащил из рундучка на корме два спасательных надувных жилета. Все это я делал медленно и неуклюже, и к тому времени, как я бросил собранные вещи в лоДку, вся палуба уже была под водой, мачта наклонилась вперед, и целый фут кливера погрузился в воду.

– Быстрее! – скомандовал Патч. – Быстрее залезайте в лодку!

Он уже отвязывал фалинь. С трудом я забрался в лодку, хотя она была уже на одном уровне с палубой. Патч прыгнул за мной и оттолкнулся.

Я так и не увидел, как затонула «Морская ведьма». Пока мы отгребали от нее, она просто исчезла в тумане, сквозь который лишь виднелась чуть вздернутая мачта с кливером и бизанью. В бескрайнем море тонущая яхта была похожа на призрачное судно, обреченное вечно плавать под парусом. Сердце мое разрывалось на части, когда я в последний раз взглянул на ее расплывающийся силуэт.

Потом я повернулся, чтобы найти глазами «Гризельду». Она лежала на воде, как бревно, опасно уйдя кормой под воду, и медленно качалась на длинной зыби. Теперь она была не опасна и бесполезна, как только может быть бесполезна моторная лодка с угробленными моторами.

– Гребите к ней! – попросил я Патча, но он, не произнеся ни слова, продолжал удаляться от «Гризельды». – Ради Бога, поверните налево! Вы же уходите от нее!

– А я и не собираюсь подходить к ней! Сначала я ничего не понял:

– Но куда же еще…

Я резко осекся и внезапно до смерти перепугался. Патч же спокойно, ритмично греб, сверяя свой курс с компасом, лежащим перед ним.

– Боже мой! – закричал я. – Вы же не можете бросить их!

– А почему бы и нет?

– Но как же Майк? – с отчаянием взывал я.

В это время Хиггинс изо всех сил боролся с неуклюжей сборной лодкой, пытаясь спустить ее на воду.

– -Вы не можете так поступить! – Я схватил его за руку, и боль пронзила меня. – Говорю вам, вы не можете это сделать!

Напряженное лицо Патча находилось совсем близко.

– Не могу? – прохрипел он, а в это время с воды донесся крик о помощи – долгий, отчаянный крик. Патч оттолкнул меня и снова стал грести. – Если вас это не устраивает, можете бросаться и спасать этого подонка!

Крик раздался снова, и на этот раз я смог разглядеть на гребне волны черную голову и руки, гребущие к нам.

– Помогите, помоги-ите!

Патч греб, не обращая внимания на крик.

– Вы допустите, чтобы он утонул? – Я подался вперед, пытаясь пробудить в нем хоть искру человечности.

– Это Юлз, – ответил Патч. – Пусть его подбирает Хиггинс!

– А Майк? Как же Майк?

– С ним все будет в порядке! Моторка не утонет! Весла мерно поднимались и опускались, туловище

Патча наклонялось то назад, то вперед, а я сидел и смотрел, как он отгребает от Юлза. Что мог сделать я с вывихнутым плечом! Стоит тронуть меня хоть пальцем, как я взвою от боли. Патч это отлично знал. Я подумал, что он, может быть, и прав: у моторки повреждена лишь корма, а вся передняя часть совершенно цела. Хиггинс же наверняка подберет Юлза. Он уже спустил лодку на воду и удалялся от «Гризельды». В таинственном туманном свете он напоминал огромного водяного клопа. Юлз увидел, что Хиггинс приближается к нему, и перестал метаться. Он лежал на спине между нами и Хиггинсом и спокойно ждал, когда его подберут. Не знаю почему, но я, несмотря на боль, развернулся, желая убедиться, что Юлза спасут. Мне хотелось удостовериться в том, что страх, внезапно овладевший мной, не имеет под собой никакой почвы.

Хиггинс греб размашистыми, сильными рывками, и под тупым носом его лодки пенилась вода. Время от времени он оборачивался, но всякий раз его взгляд был устремлен на нас, а отнюдь не на качавшегося на волнах Юлза.

Мы с каждой минутой отдалялись, так что я не мог определить, насколько близко к нему находится Хиггинс, однако мне было слышно, как Юлз позвал:

– Альф! – и поднял руку.

– Я здесь! – прозвучало в ответ, и вдруг в туманной тишине снова раздались истошные вопли, и мне было видно, как отчаянно замолотил по воде Юлз, силясь подплыть к Хиггинсу.

Но тот, без лишних слов, спокойно проплыл мимо. Хиггинс оставил его тонуть! Весла погружались и поднимались с ужасающей регулярностью, и вода только успевала стекать с них. Хиггинс следовал прямо за нами.

Последний отчаянный крик – и внезапная тишина. Меня затошнило, и я повернулся к Патчу.

– Его лодка больше нашей, – сказал он, считая, что этим все объяснил. Может быть, он имел в виду, что Хиггинс, гонясь за нами, не мог позволить себе остановку. Патч греб все ожесточеннее, он побледнел, и на лбу его заблестели капельки пота. От его слов меня проняла холодная дрожь, я застыл в неподвижности, совсем забыв о боли.

После этого я все время ощущал присутствие лодки Хиггинса, неотступно следующей за нами. Она и сейчас стоит у меня перед глазами, похожая на ужасного водяного жука, ползущего по морю сквозь туман, я слышу скрип уключин и плеск весел. И все время перед собой я вижу непроницаемое лицо Патча, ритмично придвигающееся и отклоняющееся при каждом гребке, вижу его руки, все в кровавых волдырях, вцепившиеся в весла, вижу, как он стискивает зубы от боли. И так час за часом.

В какой-то момент Хиггинс оказался от нас не более чем в пятидесяти ярдах, и мне удалось разглядеть его лодку.

Это была сборная лодка на металлическом каркасе веселенького голубого цвета, слегка побитом, с шелушащейся краской, обтянутом тяжелым брезентом. Массивная посудина была рассчитана на пять-шесть человек. Каждый раз, когда нос лодки взрезал очередную волну, Хиггинс, пыхтя, злобно улыбался.

Он расчетливо использовал свои силы, не пытаясь догнать нас, но и не отставая.

С наступлением ночи туман немного рассеялся и превратился в рваную пелену, сквозь которую мелькали звезды. Молодая луна ярким светом заливала пространство, и мы видели, как блестят весла Хиггинса, когда фосфоресцирующие капли воды стекают с них.

Некоторое время спустя мы приостановились, и Патч вправил мне вывихнутое плечо. Придя в себя, я перебрался на среднюю банку и здоровой рукой взялся за левое весло. При каждом движении я испытывал немалую боль, но Патч к этому времени так вымотался, что я считал своим долгом помочь ему.

Мы плыли всю ночь, изредка сверяя курс по ручному компасу со светящимся циферблатом. В тусклом свете взошедшей луны мы потеряли Хиггинса из виду. Поднялся ветер, и волны стали перехлестывать через борта. Однако часам к четырем ветер снова стих, и при первых проблесках зари звезды потускнели. Наступал один из тех холодных, облачных рассветов, когда ночь неохотно уступает место утру. Перед приливом вода стала закручиваться мелкими водоворотами. Впереди простиралась пелена тумана, окутавшая берега Франции.

Мы позавтракали тремя дольками шоколада – половиной нашего запаса. И одежду, и все деревянные части лодки покрыла роса. Под настилом пола на дне плескалась вода. Грести становилось все тяжелее.

– Далеко еще? – спросил я, переводя дыхание. Весь серый, с глубоко запавшими глазами, Патч взглянул на меня.

– Не знаю, – выдохнул он. Губы его потрескались и были покрыты солью. Он нахмурился, пытаясь сосредоточиться. -i Прилив западный. Начнется через два часа. – Он погрузил руку в воду и вытер с лица соль. – Не так уж долго!

Недолго! Я заскрежетал зубами. Соль разъедала мне глаза, попадала в рот, раздражала кожу. Меня пробрал предрассветный холод. Я уже жалел, что Бог свел меня с этим мрачным типом, который изо всех сил греб рядом со мной. Из головы у меня не выходил Майк. Какие планы мы строили! А теперь у нас нет будущего, нет «Морской ведьмы», и думать стало больше не о чем, разве что о Минкис! Каждый удар весла причинял мне мучения.

Я готов поклясться, что на рассвете море было пустым. Я внимательно вглядывался в каждую волну, каждый водоворот и ничего не видел, абсолютно ничего! Вдруг мой взгляд задержался на маленьком пятнышке за спиной Патча. Огромным огненным шаром из моря выплывало солнце, окрашивая оранжевым светом облака на востоке. И вот на фоне этой яркой оранжево-красной панорамы показался черный силуэтик, словно выгравированный на блестящей эмали. Это была лодка; и в ней сидел гребущий человек.

Десятью минутами позже нас снова окутала холодная, влажная пелена тумана. Пятнышко замутилось и исчезло. В этот момент мне показалось, что к востоку от нас послышался очень слабый звук колокола. Мы перестали грести, и звук исчез. Вокруг, в сером, замкнутом мире слышался только шум воды. Немного позже раздалось какое-то бормотание и чавканье, и в тот же момент из тумана возникло темное пятно, оказавшееся военным кораблем, который проскользнул совсем близко от нас. Его силуэт мелькнул на миг неотчетливым размытым видением, словно черная, огромная скала с бурунчика-ми волн у основания, и быстро исчез, а мы, гонимые приливом, все неслись вперед.

– Боже мой! И когда это кончится! – тяжело дыша, произнес я.

Мы перестали грести, и вокруг нас слышался только шепот моря. Из-за серой завесы тумана возникла еще одна скала, похожая на согнутый палец, торчащий из белой пены. Из-за этого проклятого тумана мне казалось, будто я попал в какое-то столпотворение, где скалы несутся на нас, словно корабли. Сначала поднялась зыбь, потом волны стали все больше и больше, и внезапно море словно взорвалось. Вода перехлестнула через борт, лодка ударилась дном о затопленную скалу, и течение потянуло нас прямо в водоворот. Лодка наполовину заполнилась водой, мы оба промокли, стало ясно, что двигаться дальше в бесчисленных водоворотах среди опасных скал – бессмысленная затея. Мы находились уже на Минкис, но сейчас у нас не было шансов определить свое местоположение в районе рифов, площадь которых достигала почти трехсот квадратных миль.

– Придется обождать, пока рассеется туман, – сказал Патч. – Здесь во время полного отлива очень опасно.

Мы нашли небольшую бухточку, укрытую выступом уродливой скалы, где вода была спокойной, как зеркало, привязали лодку к острому выступу и, совершенно одеревеневшие, вылезли на плоскую верхушку. Промокшие куртки не давали тепла, и, чтобы согреться, мы начали усердно прыгать, топать и размахивать руками.

Доев остатки шоколада, мы начали неспешную беседу, благодаря Бога хотя бы за звуки наших голосов, раздававшихся в этом промозглом, ужасном месте. Разумеется, Патч завел разговор о «Мэри Дир»: ведь мы были так близко от нее. Он немного поговорил о Раисе, рассказал мне о смерти Таггарта. Казалось, ему нужно было выплеснуть наболевшее.

– Бедолага! – прошептал он. – Ради этой своей девочки он продавал свою душу во всех портах Дальнего Востока. Он разрушил свое здоровье, беспробудно пил и брался за любое сомнительное дело, сулившее больше, чем жалованье капитана. Потому его и наняли в Сингапуре.

– Его там нанял Гундерсен?

– Вероятно. Не знаю. Но кто бы это ни был, момент он выбрал не лучший; старик возвращался к дочери и не собирался топить судно во время своего последнего плавания.

– И за это Деллимар убил его? Вы на это намекаете? Патч помотал головой:

– Нет, не думаю, что он собирался убивать Таггарта. По-моему, он просто припрятал спиртное и стал ждать, когда старик сломается настолько, чтобы за выпивку сделать все, что нужно. Он не мог знать, что старик умрет в ту же ночь. – Патч улыбнулся мне краем рта: – Но ведь это не меняет дела, правда?

В ту злосчастную ночь Патч провел с Таггартом несколько часов, слушал его несвязный бред и восстанавливал по обрывкам фраз историю его жизни: риск, плутовство, сомнительные сделки… Однажды утонули двое членов команды. Вот тут-то Таггарт и запил.

– Как и большинству из нас, ему надо было забыться! – продолжал Патч, снова переживая трагедию этого страшного старика.

Внезапно он переключился на дочь. Фотография… Она так много значила для него; он поверял ей все надежды, черпая в ней вдохновение, утешался ею в горькие минуты. Встретив девушку в Сент-Мало, он испытал шок, поняв, что не может сказать ей правды, но чувствуя, что Дженнет догадывается о многом, во всяком случае о том, что от нее усердно скрывают истину.

– Вы влюблены в нее, да? – спросил я. Сейчас, в этой жуткой туманной тишине и полной оторванности от всего мира между нами возникла какая-то странная близость.

– Да. – Он внезапно возвысил голос, словно мысль о Дженнет поднимала его дух.

– Несмотря на то, что она наговорила вам в суде?

– Ах, это! – Он уже. забыл. – В последний вечер в Саутгемптоне она пришла извиниться, и тогда я все ей рассказал – все то, что поверял ее портрету. Я должен был все рассказать кому-то! – Он внезапно поднял голову и уловил дуновение ветра, донесшееся до нас из влажной пустоты. – Все еще западный! – произнес он, и мы начали рассуждать, когда же рассеется туман. Рассвет ему явно не нравился. – Давление падает. Надо скорее добираться до спасательного судна, а то, не ровен час, разыграется ненастье!

Слова его прозвучали почти зловеще.

Очень скоро нам пришлось вернуться в лодку. Начался прилив, затопив нашу скалу и взбаламутив воду в бухточке. Вода ровно поднималась, обдавая нас брызгами, а мы сидели в лодке, тесно прижавшись друг к другу. Было уже почти два часа, но время не ощущалось. Нас окружал густой туман, и казалось, будто в мире нет ничего, кроме этой убогой полоски скал да ужасной поднимающейся воды.

В этом отчаянном холоде не хотелось даже говорить. Мы оба сидели словно погруженные в транс. Прилив отступал, и начали снова появляться скалы, похожие на вылезающих из моря ужасных монстров. После пяти часов туман начал рассеиваться. Поднялся ветер, и скоро от ослепительного света стало больно глазам. Море уходило все дальше от нас, а великое множество скал снова окружило бухту. Над нашими головами появился клочок пронзительно голубого неба, туман исчез, и засияло солнце. Мы оказались в сверкающем мире серо-голубой воды, усеянной торчащими скалами.

Крепко привязав лодку, мы снова забрались на усиженную казарками и заросшую водорослями плоскую площадку нашей крепости-скалы. Стало очень жарко. Усевшись поудобнее, мы любовались открывшимся перед нами фантастическим пейзажем. Вокруг нас миля за милей простирались обнаженные рифы – зловещая отмель Минкис за час до прилива. За скоплениями скал волновалось открытое море, и только на юго-западе оно было скрыто от нас сплошным барьером рифов.

С высоты нашей скалы Патч сумел разглядеть маяк на острове Метресс-Иль, стоящий на высоте в 31 фут над уровнем моря во время прилива. Теперь Патч смог сориентироваться. Наша скала находилась на севере Минкис, почти на милю в глубь скал Пипетт-Рокс. Он вычислил, что «Мэри Дир» должна быть почти строго на юге от нас. Сверившись с картой, я убедился в его правоте. Однако три мили, отделяющие нас от цели, представляли собой сплошное нагромождение рифов. В тот момент мы не оценили и в полной мере не осознали, как невероятно коварно может измениться обстановка во время отлива.

Дул свежий ветер, и длинная зыбь, идущая через рифы на восток, постепенно стала превращаться в волнение. Белые, пенящиеся водовороты крутились над затопленными скалами. Вероятно, нам следовало бы быть поосторожнее, но тут вдруг мы увидели Хиггинса.

Он стоял на большой скале примерно в полумиле к востоку от нас. Возможно, это был Большой Васселин, потому что там был установлен черно-белый знак. Когда Патч указал мне на Хиггинса, тот уже спускался к своей лодке, привязанной у основания скалы.

Скользя и поминутно падая, мы тоже заторопились к лодке, забрались в нее и оттолкнулись, не успев спланировать свой путь через рифы. Мы знали одно: восточный прилив благоприятствует Хиггинсу, и нам надо как можно скорее преодолеть эти проклятые три мили и укрыться на спасательном судне.

Разумеется, с нашей стороны было большой неосторожностью показываться ему на вершине скалы. Нам следовало подумать о том, что, как только туман рассеется, он обязательно объявится, чтобы найти нас. Не то чтобы мы забыли о нем. Невозможно забыть человека, преследовавшего вас всю ночь с одной целью: убить!

Думаю, туман сыграл с нами злую шутку: он так надоел нам, что при первой же возможности мы рванулись наверх, чтобы взглянуть на мир. Мы действовали чисто инстинктивно, потому что разум обоих был притуплён холодом и усталостью.

Хорошо еще, что у нас хватило ума надеть спасательные жилеты, прежде чем покинуть скалу, служившую нам насестом почти двенадцать часов. Патч направил лодку сквозь прилив на юго-запад.

Отплыв от нашего убежища, мы сразу же почувствовали силу западного ветра, поднимавшего приличные волны. Мне показалось, что начинает меняться давление. Солнечный свет пробивался сквозь длинные языки бледных облаков, мчавшихся по небу.

Прилив еще не был сильным, но он неумолимо нес нас к самой плотной гряде обсохших рифов. Эту гряду прорезало два канала, которые мы не заметили сразу, и потому Патч некоторое время греб против прилива на восток, чтобы выйти в открытое море. Но вдруг он внезапно изменил курс. В это время Я зюйдвесткой вычерпывал воду со дна лодки и вопросительно поднял взгляд. Я подумал, что прилив слишком силен или лодка чересчур тяжела из-за набравшейся в нее воды, но он кивнул за корму:

– Хиггинс!

Обернувшись, я увидел голубую лодку, выползающую из-за гряды скал. Она шла не более чем в двух кабельтовых от нас.

Наконец по широкому каналу, отделявшему внешнюю стену рифов от основного скопления скал, мы вышли в открытое море. Здесь не было места, чтобы укрыться, а волны постоянно захлестывали лодку, так что я не переставая вычерпывал воду своей зюйдвесткой.

Патч греб, тяжело дыша. Каждый раз, когда я бросал взгляд за корму, мне казалось, что Хиггинс нагоняет нас, а его большая лодка с высокими бортами идет легче, чем наша. Он держался немного восточнее, пытаясь прижать нас к внешним скалам главного рифа и не пустить в открытое море.

– Придется повернуть против ветра! – крикнул я. Патч бросил взгляд через плечо и кивнул. Стена скал

высотой футов двадцать была уже совсем близко. Но всякий раз, когда Патч пробовал повернуть, слева по носу нас ударяла волна и вода заливала лодку, грозя потопить нас. Оставалось держаться прежнего курса, направляться к скалам и надеяться на лучшее.

И тут нам помог прилив, благодаря которому мы скользнули к западу, вдоль передней гряды рифов, попав в заливчик, где зыбь поднималась на высоту четы-рех-пяти футов и разбивалась об отдаленные уступы скал белой пеной. С каждым ударом весел мы уносились все дальше в этот заливчик, и избежать этого было практически невозможно.

– Мы никогда отсюда не выберемся! – закричал я Патчу.

Он не ответил, у него просто не было сил говорить. Я взглянул за корму и увидел лодку Хиггинса не более чем в двухстах ярдах за нами. Патч по-прежнему продолжал грести. Внезапно, взглянув через плечо, я заметил просвет среди скал, а за ними открытое море.

– Смотрите! – показал я Патчу.

Патч тут же увидел щель и направил туда нашу лодку. Это был первый из двух каналов. Ветер дул нам в спину, и суденышко мерно поднималось и опускалось на крутых волнах; вода реже перехлестывала через борта, так что я успевал ее вычерпывать, и лодка шла легко и свободно.

– Теперь мы доберемся! – донесся до меня сквозь шум ветра и волн уверенный голос Патча. На его утомленном лице появилась улыбка, и он заработал веслами с прежней энергией.

Кончив возиться с водой, я пересел к нему и стал грести другим веслом. Мы не разговаривали, а лишь следили за Хиггинсом, по-прежнему преследующим нас. Мир улыбался нам блеском пенящейся воды, и даже скалы больше не выглядели такими угрожающими, как раньше.

Так мы доплыли до самого узкого места канала, преграждаемого большой скалой. Сразу же за ней нам открылось широкое водное пространство с массой рифов впереди. Это пространство каким-то непостижимым образом было защищено от ветра, и по воде шла только мелкая зыбь. Но как только мы попали в этот клочок открытого моря, здесь стало происходить что-то невообразимое. Первым признаком того, что творится что-то неладное, была волна, поднявшаяся за кормой и чуть не перевернувшая нас. Патч крикнул, что лодка наткнулась на риф, и мы отгребли от него подальше. На том месте все время поднималась зыбь и разбивалась обо что-то белой пеной. Оглядевшись, мы заметили, что то же самое происходит и во многих других местах этой уютной заводи.

– Прилив! – заорал мне Патч. – Гребите же! Гребите! Это прилив!

Меня не нужно было подгонять. Я бы вырвал из суставов обе руки, лишь бы выбраться из этого проклятого места. Вокруг нас теперь везде пенилась вода, образуя хороводы белых бурунов. То, что еще несколько минут назад казалось открытым морем, вдруг превратилось в бурлящий, шумный котел беснующейся воды, а прилив, словно водяной столб, поднимался, обрушиваясь на скалы.

Открыв от удивления рот, я наблюдал за разбушевавшейся стихией, и в этот момент внезапная волна подняла нас и ударила о скалу. Всей спиной до самого основания черепа я ощутил толчок. Вокруг нас кипела вода, сверкая, словно мыльная пена. На мгновение показались скалы и валуны, снова исчезнувшие в зеленой волне, поднявшей нас и швырнувшей вниз. В момент, когда мы были на ее гребне, я бросил взгляд на окружающую нас панораму: черные рифы, сгрудившиеся вокруг, кипящая белая пена и островки галечного морского дна. Все это проплыло перед моими глазами; лодку крутило, пока она не ударилась о серый камень. Это место было оазисом в центре хаоса, но и оно быстро исчезло под прокатившейся волной.

Спотыкаясь, мы вышли из лодки по колено в бурлящем потоке, а когда волна отступила, опрокинули лодку, чтобы вылить воду. Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: лодка повреждена так, что отремонтировать ее здесь невозможно. Две доски дна были проломлены по всей длине.

– Не важно! – крикнул Патч. – В любом случае нам пришлось бы ее бросить. Идемте! – Он наклонился и вынул из коробки ручной компас. Это было все, что он взял. – Идемте же! – повторил он. – Остальную часть пути мы пройдем пешком или проплывем!

Я стоял, уставившись на него. Уж не вообразил ли он себя Христом, способным пройти по этому ковру пенящейся воды? Но он не сошел с ума. Он был моряком, и его мысль работала быстрее моей.

Картина уже изменилась, вода спадала, показались доселе скрытые камни и участки голого дна. В двухстах ярдах от нас Хиггинс с трудом продвигался по воде, доходящей ему до колен, и тянул за собой веселенькую голубую лодку.

Я наклонился, чтобы поднять фалинь, но понял, что это бесполезно.

– Идемте же! – снова произнес Патч. – Мы должны выбраться отсюда до следующего прилива.

Он уверенно двинулся на юг, а я последовал за ним, спотыкаясь о затопленные валуны, барахтаясь в выбоинах, промокший, ошеломленный и усталый.

Шум моря откатился назад и вскоре превратился в отдаленный шепот. Казалось невероятным, что эта спокойная лагуна только что была бушующим вертепом. На поверхности не вздымалось ни одной волны.

Небольшие находящиеся на возвышении влажные отмели блестели на солнце, а от моря остались лишь лужи.

Ощущение изолированности, одиночества и удаленности от мира пугало. Это чувство становилось сильнее оттого, что Хиггинс неотступно следовал за нами. Оглянувшись, я увидел, как он, подойдя к нашей лодке, поднял ее обеими руками и швырнул о камень. Раздался треск, и последняя связь с «Морской ведьмой» была беспощадно разорвана.

Таща свою лодку по мелководью, Хиггинс не упускал нас из виду. Еще долго нас сопровождал стук ее днища о валуны, пока мы, спотыкаясь, брели по открытым участкам дна, а когда и плыли там, где вода была достаточно глубока. И все это время меня не покидала мысль, что мы находимся в двадцати милях от французского берега, там, куда осмеливаются заходить лишь немногие из местных рыбаков. Пройдет каких-то шесть часов, и эти торчащие скалы окажутся на глубине тридцати футов, погребенными под миллионами тонн воды. Меня заставляла идти вперед только мысль о спасательном судне, находящемся теперь всего в двух-трех милях от нас. А там будет и койка, и сухая одежда, и горячий суп!

Споткнувшись, Патч упал, но быстро поднялся и, шатаясь, побрел дальше. Мы прошли уже полпути к южному бастиону рифов, возвышающемуся черными зазубренными остриями скал. Силы были на исходе, и оба мы поминутно падали, когда ноги ступали на осклизшие камни. Промокшая одежда затрудняла движение.

Облака становились все гуще, и солнце постепенно исчезало. Пот застилал мне глаза, и я не видел неба. Взгляд мой был устремлен только вниз, только на гальку и камни, серые, однообразные и мрачные. Начался мелкий дождичек, снова послышался шум моря, но к этому времени мы уже ползли среди огромных каменных плит, составлявших основу скального бастиона.

Мы уже давно перестали оглядываться на Хиггинса. Шум моря и стук пульсирующей крови в висках заглушали иные звуки, и мы больше не слышали скрежета его лодки. Вскарабкавшись по заросшему водорослями склону, я увидел Патча, стоящего на вершине скалы. Он смотрел на юг.

– Вы видите корабль? – почти не дыша, спросил я.

– Нет, – покачал он головой.

Я поднялся на вершину и встал рядом с ним. Перед нами была все та же Минкис, но ландшафт несколько изменился. Скал стало меньше, и они располагались довольно далеко друг от друга. Перед нами простиралось открытое море, затуманенное мелким дождичком.

– Я его не вижу, – произнес я, переведя дух.

– Он где-то здесь, – вяло и утомленно ответил Патч. Черные, влажные волосы падали ему на глаза, по рукам и лицу текли струйки крови из ссадин. Кровь, грязь и промокшие лохмотья! Он взял меня за руку: – Вы в порядке?

– Да, да: я в порядке.

Патч пристально посмотрел на меня, и я впервые заметил в его глазах тревогу. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал и, отвернувшись, шепнул:

– Простите! – И все.

– Сколько еще до судна?

– Примерно миля.

Проплыть милю! Справимся ли мы с этим? Патч снова взял меня за руку и показал да плотное скопление скал, гораздо выше остальных.

– По-моему, это Клыкастый Грюн!

Скала была довольно далеко, и разглядеть ее из-за усилившегося дождя стало почти невозможно. Где-то за этой скалой и лежит «Мэри Дир».

А прилив уже жадно заливал пляжи. Он пришел с северо-запада, усиленный ветром и южным течением. Вместе с ним появился и Хиггинс. Медленно и легко он подгреб к ближайшей скале, привязал лодку и стал наблюдать за нами, как охотник, выследивший добычу. Он мог позволить себе подождать, потому что прилив неумолимо уменьшал высоту нашей скалы.

В расщелине мы нашли укрытие от ветра и дождя и, хотя оттуда нам не был виден Хиггинс, уселись там, тесно прижавшись друг к другу. Вода все поднималась. Стало совсем темно. Наверное, нам было бы легче, если бы мы могли видеть «Мэри Дир», но мы ничего не видели и не слышали, кроме ударов волн о стену рифов. Что с нами будет, когда прилив достигнет высшей точки? Волны могут добраться и до нашего укрытия! Но к тому времени нужно уйти отсюда. Мы решили за час до отлива соскользнуть в воду и плыть к Клыкастому Грюну. Южное течение, проходящее через главное скопление рифов, подхватит нас и вынесет к скале. Потерять ее из виду просто невозможно: к югу от нас это единственная скала, которая не бывает затоплена приливом.

Приняв решение, мы больше ничем не стали обременять наш ум. Вот тут-то я впервые почувствовал голодные спазмы в желудке. Но меня мучила не только боль, а еще и ощущение, что во мне совсем не осталось тепла, словно дождь и жестокий холод забрали из меня все жизненные силы. В состоянии, близком к коме, я увидел, что скала, около которой пришвартовался Хиггинс, уходит под воду. Отвязав лодку, он стал грести к другой скале, но течение относило его все дальше от нас. Как ни странно, но я испытал удовольствие. Пока он добирался до следующей скалы, прилив усилился: его сносило все дальше и дальше. Спустилась ночь, и я совсем потерял его из виду.

Разумеется, это означало, что больше не надо беспокоиться о нем. Скоро мы покинем нашу скалу и двинемся в путь, но, когда тебе предстоит долго плыть в холодной воде и ты не знаешь, выдержишь ли ты, вопрос о том, встретится ли тебе лодка противника или нет, кажется не таким уж и важным. И вообще, мне все стало безразлично, я почти уже потерял сознание и ничего не чувствовал.

Пробудила меня вода. Она была теплее воздуха и плескалась о мои ноги, будто в теплой ванне. Потом она добралась и до лица. Тут сознание вернулось ко мне, и я почувствовал/как зашевелился Патч.

– Боже правый! – прошептал он. – Наверное, начался прилив!

Мы с трудом поднялись, разминая одеревеневшие суставы.

– Полно воды! Прилив уже начался!

Мой отупевший мозг не мог оценить важность происходящего.

Дождь прекратился. На небе сияли звезды и плыли облака. Лунный свет отражался в черной воде.

– Ну что, идем? Который час? – Голос Патча был похож на глухое ворчание. – Ради Бога, скажите, который час? Мои часы остановились!

Мои остановились тоже. Теперь мы не можем узнать время прилива и отлива. С внезапным страхом я осознал, что альтернативы нет.

Если мы останемся на этой скале, то умрем под напором стихии, завтра, послезавтра, но умрем. У нас уже не будет сил проплыть эту милю. А вода теплая – теплее, чем наша одежда, облегающая иззябшие тела, теплее ветра и проливного дождя, который вот-вот начнется. Кроме того, у нас есть спасательные жилеты, а уж если не повезет, всегда можно найти скалу, чтобы на ней умереть!

– Готовы? – спросил я. – Патч заколебался, и я увидел, что он не так уверен в себе. Он был моряком, но привык к судам, а не к самому морю, в котором можно существовать и на поверхности которого можно отдыхать. – Пошли! Мы уходим! Держитесь ближе ко мне и не разговаривайте!

Мы надули наши жилеты и вместе сошли с уступа скалы в воду. Перевернувшись на спину, мы медленно поплыли на юг, ориентируясь по Полярной звезде, время от времени появляющейся среди облаков.

Мы держались рядом на расстоянии руки и плыли равномерно и неспешно. Вскоре скалы остались позади.

– Надвигается шторм, – прошептал Патч.

Ветер стих, и вода, словно вздыхая, колыхалась под нами. И все же я был уверен в правоте Патча. Хотя ветер был слабым, облака быстро бежали по небу, а издалека доносился зловещий шум моря. Вдруг откуда ни возьмись набежала волна, захлестнула нас и отбросила друг от друга. На мгновение я ощутил под ногами камень. Затем все успокоилось, и мы снова поплыли рядом, миновав похожие на часовых скалы, которые были видны во время отлива.

Скала, на которой мы провели половину ночи, постепенно исчезала позади. Значит, мы плыли правильно. Начинался прилив. Патч почти перестал работать руками, просто двигался по течению.

– Не-вижу Клыкастого Грюна, – произнес он, стуча зубами. – По-моему, надо повернуть западнее.

Ориентиром служили Полярная звезда и Большая Медведица, находившаяся от нас слева. Меня неотступно мучил вопрос: как долго мы сумеем продержаться? У меня тоже стучали зубы, а море уже не казалось таким теплым, как вначале. Мы оба давно не ели, и нашим телам явно не хватало притока энергии. Вскоре одного из нас схватит судорога, и это будет конец.

Промокшая одежда не грела, а сковывала нас. Надутые жилеты делали нас неуклюжими. Чтобы двигаться по воде, каждый гребок должен быть достаточно сильным, а откуда взяться силе без запасов энергии? Одному Богу известно, как долго мы плыли в ту ночь, казалось, это длилось целую вечность. И каждый гребок был чуть слабее предыдущего. Я невольно вспоминал, как хорошо плыть в легком костюме с ластами на ногах. В такой амуниции я не плавал уже много лет! Мною овладели безразличие, усталость и отчаяние, а перед глазами мелькали картины наших погружений к старому танкеру в водах Средиземноморья. Белый песок, блестящие косяки рыб и я, сильный, беззаботный, спокойный, свободно дышащий через трубку!

– Джон! Джон!

Я открыл глаза. Меня окружала черная ночь. Сначала мне показалось, что мы глубоко под водой, почти на дне. Но вот я увидел звезду и снова услышал голос из темноты:

– Джон!

– Я здесь! В чем дело?

– Скала! Я вижу ее! – Странно, ведь раньше он никогда не звал меня Джоном. – Вы меня напутали! Я не мог докричаться до вас! Уже решил, что вы утонули!

Меня растрогало такое проявление заботы.

– Простите. Просто заснул, вот и все. Так где же ваша скала?

Я повернулся и не более чем в ста ярдах от себя увидел темный силуэт скалы, о которую разбивались волны. За скалой была кромешная тьма, но волны и там бились обо что-то массивное.

Если на «Мэри Дир» работает спасательная компания, то там должны быть огни. Каждый раз, когда волны поднимали нас, я вглядывался в темноту, но нигде не видел даже слабого мерцания. Вероятно, операция проводится в обстановке строгой секретности и огни не зажигают. А может быть, судно уже стащили с мели и увели на буксире? Меня охватил озноб, и я почувствовал, как левую ногу сводит судорога.

– За этой скалой что-то есть! – прохрипел Патч. – Плывем туда!

– Ладно, – согласился я. Уж лучше утонуть, чем умереть от голода на покинутой Богом скале!

Я снова лег на спИну, слабо перебирая ногами в ледяной воде, и машинально поплыл. Все мои мысли сосредоточились на огнях.

Они же обязательно должны там быть. Если бы нас не отнесло в центр рифов, мы бы с самого начала увидели их!

– Там должны быть огни! – пробормотал я.

– Огни? Да, должны быть огни! – слабо, немного испуганно согласился Патч и, помолчав, добавил: – Скажите им, чтобы они включали прожектор! – У него начался бред: он снова был на своем судне. – Включите прожектор, слышите? – И вдруг позвал слабым голосом: – Джон!

– Да?

– Мне жаль, что я втянул вас в это! – Он что-то пробормотал про яхту, а потом я услышал: – Лучше бы я перерезал себе горло. – После недолгого молчания он произнес: – Меня тогда освистали, в первый раз, возле здания суда…

Волна ударила мне в лицо, и я услышал:

– …лезть на рожон. Наплевать бы мне тогда на все это. Он замолчал, и руки его замерли. Я видел только неподвижную голову.

– Эй! Вы в порядке?

Он не ответил, и я подплыл ближе.

– Вы в порядке? – снова крикнул я. Неужто он лишился рассудка?

^ – Проснитесь! – орал я. – Мы поплывем к этой скале! Слышите?

Патч вдруг схватил меня за руку железной хваткой утопающего и, когда я стал вырываться, закричал:

– Смотрите, приятель! Смотрите, черт подери! Скажите мне, что это не сон!

Он поднял руку и указал за скалу. Повернув голову, на фоне звездного неба я увидел высокий палец мачты, а под нею черный каркас надпалубной надстройки.

Забыв об усталости и холоде, мы поплыли, еле волоча по воде свои усталые, неповоротливые тела. Мы медленно подплывали к носу корабля, похожему на залитый водой риф. Волны мерно перекатывались через него и каскадами стекали вниз, обнажая контуры судна. За носом, за высоким пальцем мачты появились крыло капитанского мостика, дымовая труба и палуба, поднимающаяся к задранной корме.

Упругая струя воды ударила меня в левую руку так, что я, вскрикнув от боли, захлебнулся. Волна накрыла меня, и, вынырнув, я направился прямо к носу, стараясь не удариться о фальшборт. Найдя удачное место, я заплыл за фальшборт на колодезную палубу. Тут налетевшая волна бросила меня на комингс первого люка с такой силой, что мне показалось, будто все ребра с правой стороны треснули. Ноги мои судорожно царапали скользкую обшивку, и в это время волна отступила.

Он сотрясения меня вырвало, но, когда нахлынула следующая волна, я, уже успев схватиться за скользкий фальшборт, сумел отползти поближе к корме и уцепиться за мачту. Наконец-то я выбрался из воды!

Высоким, надтреснутым голосом я начал звать Патча, боясь, что потерял его. Я плавал лучше, у меня было больше опыта .в этом деле. Мне следовало быть поблизости, проследить, как он заберется на борт «Мэри Дир». Но я не смог заставить себя снова броситься в воду и искать его, я устал, отчаянно устал, и мышцы отказывались повиноваться. И все же я не хотел оставаться один на пустом судне. Оно было мертво, как скалы Минкис, я понимал это всем своим существом. Патч был необходим мне, поэтому, вцепившись в мачту, я выкрикивал его имя, а волны с грохотом перекатывались через нос, поднимая стены белой пены.

Как он оказался на борту, я не знаю. Я все еще звал его, когда он появился возле меня, шатаясь, как пьяный.

– Все в порядке, – тяжело дыша, произнес он.-Я здесь!

Он дотянулся до моей руки и сжал ее. Мы стояли, переводя дух, благодаря Бога за тепло этого прикосновения.

– Здесь же должны быть огни, – с детской обидой произнес Патч, словно спасательная компания лишила его долгожданного удовольствия.

– Наверное, их погасили на ночь, – неуверенно предположил я, зная, что судно брошено.

– Но так не бывает, огни должны гореть, – повторил он.

Шатаясь, мы прошли мимо первого люка в кормовую часть и поднялись по трапу на верхнюю палубу. Дверь в салон была распахнута настежь, погнута и сорвана с петель. Мы нащупали путь по коридору, мимо бывшей каюты Деллимара и, выйдя через дверной проем на верхнюю палубу, прошли мимо торчащих шлюпбалок и согнутой дымовой трубы. Хлюпая по грязному настилу палубы, мы тащились вдоль всей «Мэри Дир» к маленькому салону на полуюте и обратно по левому борту, не переставая кричать:

– Эй! Есть кто живой? Эй!

Не было даже эха. Слабые звуки наших голосов терялись в холодной, черной ночи..

Никакого спасательного судна поблизости не было. Нигде не вспыхнуло ни огонька, чтобы показать нам путь к теплу. Мы звали и звали, но безуспешно! Судно было так же мертво, как в тот день, когда мы покинули его.

– Боже мой! – изумился Патч. – Мы первые! Никого тут не было!

В его голосе звучало облегчение, почти ликование, и я подумал, что он вспомнил того, кто лежал здесь, в угольной яме.

Меня же больше беспокоили холод, сырость и боль. Вместо всего, что я ожидал: теплой койки, сухой одежды, горячей еды и людей – здесь не было ничего, кроме покрытой слизью и обжитой казарками разбитой скорлупы, которую море трепало в течение шести долгих недель.

– Переоденемся в сухое и поспим, – предложил Патч. – Сразу лучше себя почувствуем!

Он тонко уловил мое настроение. Однако, когда мы, плутая по темным переходам, добрались до его бывшей каюты, оказалось, что и вода пробралась туда. Когда мы открыли дверь, та заскрежетала по песку, и ветер обдал нас холодным дыханием из разбитых иллюминаторов. Письменный стол был перевернут,- запоры с ящиков сорваны, а в сундуках под койками, где хранилась одежда Патча и Таггарта; плескалась вода. В большом стенном шкафу не было ничего, кроме промокших, слипшихся одеял, влажных курток и старых бумаг.

Тогда мы попытались проникнуть на главную палубу, где размещались салон и камбуз. Но и там было не лучше. Море смело все переборки, разрушило все каюты и кубрик экипажа.

Все, к чему мы ни прикасались в этой кромешной тьме, было мокрым и покрытым слизью. Не было ни единого сухого места.

– Может быть, на полуюте еще сухо? – устало, без всякой надежды промолвил Патч, и мы направились обратно по левому борту, окоченевшие от холода и дрожащие, как побитые псы.

– Господи! Только бы полуют был сухим!

Вдруг я пошатнулся и ударился плечом о влажную стену. Судно вздрогнуло! Я почувствовал это всем телом! Это напоминало первый толчок землетрясения.

Затем судно закачалось.

– Слушайте! – прозвучал в темноте повелительный голос Патча.

Я прислушался, но не услышал ничего, кроме плеска , волн об обшивку.

– Она на плаву! – восхищенно прошептал он. – На плаву в разгар прилива!

– Разве это возможно? – поразился я.

– Ничего не понимаю, но это так. Я ее чувствую!

Я ощутил, как судно качается на волнах и снова ударяется о свою постель из гравия. Наконец оно завибрировало, из его недр донесся какой-то скрежещущий звук, и оно закачалось, словно стараясь уйти подальше от смертоносного рифа, на котором лежало.

– Это невозможно, – пробормотал я, – не может судно с затопленным носом и задранной кормой быть на плаву! Это, должно быть, сон! Наверное, мы утонули! Говорят, утопленники возвращаются на свои суда и им снятся путешествия по всяким чудесным морям!

В голове у меня все перемешалось. Судно мертво! Это я знал твердо. Вот бы и мне уйти от холода и боли, лечь и не просыпаться!

Чья-то рука схватила и подняла меня, поставив на железный пол. Повинуясь чужой воле, я выбрался наверх, к покосившейся дымовой трубе и нескончаемому шуму моря. Внизу, на корме, мы оба споткнулись о перлинь, который бренчал и пел свою песню. Судно двигалось, как пьяница, покачивая мачтой, а мы поднялись по трапу и исчезли в черном пространстве небольшого салона.

В каюте боцмана нашлась одежда. Насколько я помню, она была ни мокрой, ни сухой, но все-таки лучше, чем наше насквозь промокшее тряпье. А еще там были койки, влажные, холодные, и одеяла, пахнущие сыростью, словно собачья шерсть. Наконец-то сон – полное забвение, более приятное, чем рай, приснившийся сытому человеку, вздремнувшему у камина.

Прошло много времени, казалось, много лет, и в это неземное забвение вторглись человеческие шаги. Не могу сказать, что они разбудили меня или привели в сознание. Во всяком случае, не сразу.

Просто эти шаги зазвучали здесь, твердые шаги кованых сапог по металлу палубы. Это был очень настойчивый звук. Он раздавался над моей головой, возле постели, сначала с одной стороны, потом с другой. Медленная, неторопливая поступь… шаги мертвеца сквозь сон забвения. Когда они стихли, я окончательно проснулся.

Дневной свет пронзил мои затуманенные сном глаза. Груда промокших одеял в углу стального застенка, где я лежал, зашевелилась и приподнялась. Это был Патч, мертвенно-бледный от усталости.

– Мне показалось, будто я слышал шаги, – сказал он. Его глаза напоминали черные мраморные шары, запрятанные во впадины из слоновой кости. – Клянусь, я слышал чьи-то шаги!

Я сполз с койки, потный от соленого тепла сырой массы одеял, одеревеневший, с грызущей болью в животе и вывихнутом плече. Все это чуть не свалило меня с ног, но все же я, спотыкаясь, подошел к двери и выглянул. Господи! Это не сон! Я снова на «Мэри Дир»… Но Теперь это кошмарная, ржавая посудина, покрытая зеленой слизью и вся обсиженная казарками! Дымовая труба валяется на палубе, капитанский мостик полностью разбит и покорежен.

Стояло время отлива, и за развалинами судна черными зубами обнаженных скал скрежетала проклятая Мин-кис. Вблизи не было ни спасательного, ни буксирного, ни даже рыболовецкого судна, только вдали виднелись безобразные очертания Клыкастого Грюна да гряды рифов за ним. Ни малейших признаков жизни, только странно зеленое небо с черными, холодными облаками.

– Боже мой! – простонал я. Бледность рассвета и невероятный цвет неба предвещали, что нас ждет нечто невообразимое.

Вдохнув запах моря, Патч пробормотал:

– Нас ждет масса неприятностей!

Небо к востоку от нас закрывало черное облако, линия горизонта была резкой и четкой. Дул слабый ветерок, но волны, бьющиеся о выступающие рифы, зловеще грохотали. Даже здесь, под прикрытием скал, они мощно били в ржавые борта «Мэри Дир».

– Что же это за шаги? – недоумевал я.

Патч ничего не ответил, но отвел глаза. Один Бог знал, о чем он подумал, но по всему его телу пробежала дрожь, а я невольно вспомнил, сколько людей уже погибло из-за этого судна.

Вдруг произошла странная вещь: от фальшборта колодезной палубы поднялось красное облачко ржавчины и стальной перлинь побежал над бортом. Смотанный в бухту канат, на секунду задержавшись у перил, со слабым всплеском упал в воду. И снова все спокойно… Патч сжал мне руку.

– Странно… – глухо произнес он.

Мы стояли не двигаясь и смотрели вдоль борта, но нигде не было никаких признаков жизни.

– На борту кто-то есть, – несколько напряженно сказал Патч. – Послушайте!

Но я ничего не слышал, кроме плеска волн. Развалина была тиха и спокойна, как могила. Мимо беззвучно пронеслась чайка, белая, как клочок бумаги.

Патч прошел на колодезную палубу и остановился у четвертого трюма. Подойдя к нему, я увидел, что отверстие люка закрыто не обычным брезентовым чехлом, а стальной плитой, намертво приваренной к комингсу. Патч окинул взглядом стрелу подъемного крана, убедился в том, что люк третьего трюма также заварен, и после этого поднялся на лодочную палубу. Здесь, сложенные в ряд, лежали снятые вентиляторы, а все вентиляционные отверстия были также наглухо закрыты стальными листами. Труба у самого основания срезана и отброшена в угол, а отдушина плотно задраена.

Световой люк машинного отделения был плотно завинчен, все двери по обоим бортам сняты, а проемы заварены стальными листами.

Не оставалось сомнений, что рыбак из Сент-Хельер действительно обнаружил судно. Спасательная компания неплохо поработала над останками. Они наглухо закупорили все отверстия и, вероятно, отремонтировали повреждение в переднем трюме. Теперь стало понятно, почему «Мэри Дир» всплывала во время прилива. Судно было водонепроницаемо и почти готово к буксировке. Я застал Патча стоящим возле угольной ямы. Глаза его были прикованы к угольному люку, плотно заваренному стальной плитой. Значит, тело Деллимара осталось здесь, в стальном гробу, и его обнаружат, когда «Мэри Дир» притащат в порт и рабочие взойдут на борт, чтобы раскупорить судно. Для Патча это значило недели, а то и месяцы нечеловеческого напряжения, и сейчас на его лице читалось отчаяние.

– Такие вот дела, – грустно произнес он и отвернулся, уставившись на корму. – Нужно бы убрать лишнее с кормы, – вяло добавил он.

Я не понял хода его мыслей. Мне казалось, что все работы выполнены компанией.

– Как вы думаете, почему спасатели ушли? – спросил я.

Он взГлянул на небо и вдохнул легкий ветерок, дующий с запада:

– Вероятно, прогноз был плохой. Возможно, они получили штормовое предупреждение.

Я молча рассматривал зазубренные рифы, вспоминая, как они выглядели раньше. Вне всякого сомнения…

– Что это? – прервал мои размышления резкий голос Патча.

За капитанским мостиком раздался кашель дизель-мотора, перешедший в равномерный рокот. Я явственно ощутил под ногами вибрацию палубы. Несколько мгновений мы стояли й слушали эту музыку, а потом побежали к мостику. Там, у трапа, как раз позади люка второго трюма, стоял огромный насос, прикрепленный к палубе. Мотор работал во всю мощь, а толстая отсасывающая труба пульсировала под напором воды, поступающей из инспекционного люка. И все же здесь никого не было! Палуба была пуста, и в носовой части судна не было ни единой живой души. Жутковато! .

– Посмотрим, что там, на мостике! – сказал Патч. – Ведь кто-то. же запустил этот мотор!

Мы нырнули в переход и поднялись по трапу на мостик. Все было до боли знакомо, но изменилось до неузнаваемости. Стекло исчезло, двери сорваны, пол засыпан песком, и по нему текут ручейки воды, нагоняемые ветром. В ходовой рубке пусто. Вдруг Патч схватил меня за руку и показал пальцем на скалу, похожую на колонну. Вокруг этой скалы обвивался перлинь, тянущийся к носу «Мэри Дир». Корабль был привязан к скале!

Но внимание Патча привлекло совсем другое, он указывал на голубую лодку, показавшуюся из-под носа «Мэри Дир». Это был Хиггинс, и греб он к скале. Остроконечная шляпа на бычьей голове, мощные плечи, голубая матросская фуфайка были ясно видны в холодном сером свете. Намерения его были совершенно ясны. Я окликнул его, но он меня не услышал. Сбежав на полубак, я снова крикнул:

– Хиггинс! Хигтинс!

Однако ветер относил мой голос. Хиггинс уже добрался до скалы и привязывал к ней свою лодку. Потом он вылез и начал забираться на скалу, неся' с собой стальную балку. Я продолжал кричать ему изо всех сил, балансируя на скользком носу судна.

Стоя спиной ко мне, он начал возиться, освобождая петлю перлиня. Ослабив петлю, он перебросил трос через зазубренную верхушку скалы. Весь перлинь упал в воду.

Хиггинс спустился и сел в лодку.

Он увидел меня в тот момент, когда отцепил фалинь, и взгляд его на минуту задержался на мне. Лицо его было бесстрастным, а широкие плечи напряглись от усилия. Я стал кричать ему, чтобы он закрепил перлинь обратно.

– Надвигается шторм! – орал я. – Шторм! Снова и снова повторял я это слово, пытаясь вдолбить что-нибудь в его тупую башку.

Может быть, мои труды и увенчались бы успехом, если бы Хиггинс внезапно не оторвался от скалы и не начал усиленно грести обратно к «Мэри Дир». Запаниковал ли он и решил сделать отчаянную попытку вернуться на борт судна или неожиданно сжалился и пытался вызволить нас с заброшенного судна – этого я никогда не узнаю, потому что прилив потянул его на север со скоростью примерно узла в три. Он греб как одержимый, стараясь двигаться быстрее, но продвинулся не более чем на двадцать ярдов. Чувствовалось, что он устал и выдохся, а прилив относил его все дальше и дальше.

В конце концов он сдался и направил лодку наперерез приливу под защиту Клыкастого Грюна, выбрался на скалу и сел, опустив на колени голову.

Шум насоса стих, и я внезапно услышал свист ветра, гуляющего в разбитой рубке. Патч выключил мотор и шел мне навстречу.

– Придется затопить судно, – громко и ясно произнес он. – Это наш единственный выход.

Но теперь затопить его, похоже, не удастся. Каждое отверстие, ведущее внутрь, было закупорено, и до кингстонов нам не добраться. Даже двери в машинное отделение были заварены, чтобы не пропускать воду. Спасательная компания потрудилась на славу, превратив это корыто в подводную лодку.

– Остается только надеяться на лучшее! – констатировал я.

Патч рассмеялся, и под стальными сводами прохода прокатилось эхо.

– Западный ветер усилит прилив. Когда вода поднимется, корабль поплывет, если его ничто не будет держать. Он высосан насухо, кроме передних трюмов. – Голос Патча звучал хрипло. – Если бы я был один, то еще ничего, – он пристально взглянул на меня, – но для вас это чересчур! – Он пожал плечами и добавил: – Давайте-ка лучше посмотрим, нет ли здесь какой-нибудь еды.

Его поведение немного напугало меня, и, плетясь за ним в камбуз, я жалел только об одном: слишком поздно я проснулся!

Французские спасатели прочно прикрепили «Мэри Дир» перлинями к скалам, а Хиггинс ее освободил. Я не мог его ненавидеть, у меня уже не было сил для ненависти. Но если бы я вскочил сразу, как только услышал его шаги!

Словно угадав мои мысли, Патч произнес: – Хорошо хоть, и Хиггинсу придется несладко в его лодке!

В камбузе было холодно и страшно воняло. Вода, как и французы, побывала здесь раньше нас. Ни одной консервной банки! В шкафу лежал размокший и заплесневевший хлеб, покрытое личинками мясо и выпачканное слизью и песком масло. Мы нашли только немного еще съедобного сыра, банку полузасохшей горчицы, немного маринованных огурцов и треснувшую банку с мармеладом.

Это было быстро съедено, после чего мы обшарили все сохранившиеся жилые помещения. Нам удалось отыскать липкий комок леденцов, банку имбиря и пару банок мясных консервов, припрятанных кем-то из матросов. С этими жалкими трофеями мы вернулись в салон на полуюте и немедленно расправились с ними.

Быстро надвигался шторм. Вода поднималась, и вскоре волны начали захлестывать мостик. Мы почувствовали, как палуба начала покачиваться под нашими ногами. Выглянув в дверь, я заметил, что голубая лодка все еще качается с подветренной стороны Клыкастого Грюна.

К полудню шторм разбушевался не на шутку. Весь нос «Мэри Дир» буквально избивали волны, а капитанский мостик то и дело скрывался в белой пене. Все судно тряслось от этих бешеных атак. Вода крутилась у нас под ногами; гул волн, бьющихся о борта, был таким сильным, что в ожидании очередного удара у меня перехватывало дыхание, словно били по моему телу. Я старался не думать, особенно о море, об этом ужасном, вечном море, где за кормой нашей развалины медленно исчезала Минкис.

За два часа до полного прилива я еще раз видел Хиггинса. «Мэри Дир» уже начинала подниматься на воде, а Клыкастый Грюн, как гнилой зуб, выступал из белой пены, обдаваемый брызгами. Хиггинс полз по скале к своей лодке. Я видел, как он сел в нее и поднял весла. Налетевшие волны скрыли скалу, и1 я потерял его из виду.

Это был последний раз, когда я видел Хиггинса. Думаю, он пытался добраться до «Мэри Дир», а может быть, предполагал, что сумеет в. лодке достичь материка. В любом случае выбора у него не было: при приливе во время шторма Клыкастый Грюн – не защита.

Я долго сквозь дождь наблюдал, как голубая лодка мелькает между гребнями волн, но ветер загнал меня в салон, и я рассказал Патчу, как исчез Хиггинс.

Он пожал плечами и сказал:-

– Повезло же этому подонку! Он, наверное, уже мертв! – В голосе Патча не было гнева, только усталость, одна усталость.

Наш салон был примерно шесть на десять футов. Об-шивка стен ободрана, мебель поломана, стекло выбито, пол усеян песком.

Здесь было сыро и холодно, в воздухе летали брызги, и все звуки шторма усиливались, как в резонаторе, но все-таки мы выбрали его убежищем, потому что он располагался высоко на корме, а именно кормовая часть «Мэри Дир» была более надежна.

Долгое время мы ощущали какое-то движение, судна, стены салона словно поднимались и опускались в момент, совпадающий с пистолетными выстрелами волн, Разбивающихся о корпус. Это движение сопровождалось скрежетом киля, царапающего по гравию дна, но этот скрежет скорее чувствовался, чем слышался, потому что Все звуки заглушались ревом шторма.

Вдруг иллюминатор с треском распахнулся: «Мэри Дир» тронулась со дна и повернулась носом к ветру.

Я выглянул наружу. Клыкастый Грюн остался по правому борту. «Мэри Дир» была на плаву. Она повернулась носом к волнам, а приподнятая корма сыграла роль паруса. Волны взрывались огромными облаками брызг, и вода омывала мостик, проникая во все отверстия. Клыкастый Грюн скрывался, и его очертания постепенно размывались.

Я крикнул Патчу, что мы спасены. Он же, выйдя из салона, смотрел, как плывет эта развалина с утопленной под водой носовой частью.

– Мы спасены! – кричал я. – Если мы благополучно минуем Ле-Соваж, все будет в порядке!

Он посмотрел на меня. Наверное, он раздумывал, не лучше ли утаить правду. Но потом все-таки произнес:

– Прилив все усиливается…

– Вот именно! – радостно подхватил я и вдруг понял: в течение добрых шести часов после прилива будет северный отлив, и нас понесет обратно на Минкис, когда все скалы выйдут наружу! – Боже Всевышний! – выдохнул я, вернулся в салон и лег на койку.

Самое ужасное заключалось в том, что мы ничем не могли себе помочь.

В сумерках мы оказались в водовороте белой воды, где не было ни одной скалы. Не знаю; спал ли я или просто лежал и дремал, но от резкого удара меня сбросило на пол. Наверху, где-то спереди, раздался страшный треск, а потом медленный скрип сжимаемого металла.

Шум моря стал вдруг громче и страшнее.

Я тихо лежал там, где упал, ожидая, что волны в любой момент поглотят нас. Но ничего не произошло, только облако брызг коснулось моего лица. Скрипящий, выворачивающий внутренности звук усилился и слился с шумом моря.

Я поднялся, но в это время пол салона ушел из-под ног и меня выкинуло в дверь. Я стукнулся о переборку больной рукой, и у меня перехватило дыхание. Однако, увидев происходящее, я забыл о боли. «Мэри Дир» накренилась, капитанский мостик превратился в груду обломков, труба исчезла, мачта, переломленная пополам, висела в путанице тросов, упав на стрелу крана, а волны перекатывались по носу.

Патч лежал на спине у входа в рубку. Преодолевая спазм в горле, я крикнул ему:

– Она утонет? -Да.

– Когда?

– Бог ее знает.

Больше мы не говорили и не двигались с места, следя за появляющимися из пены зазубринами скал. Наступали сумерки. Мы слышали, как в агонии истязаемого металла где-то за мостиком разрывается палуба. Вероятно, отламывался нос.

Внезапно раздался последний ужасный треск, и то, что осталось от судна, слегка поднялось и с диким стоном и скрежетом полетело к скалам. Теперь мы увидели черный клин полуоторванного носа. Он еще волочился за нами, а из развороченного трюма вываливались кипы хлопка и огромные ящики. Волны относили их к рифам и разбивали вдребезги.

Патч схватил меня за руку:.

– Смотрите!

Один из ящиков прибило к борту, и он раскрылся. Содержимое повалилось в море. Одному Богу известно, что там было, но.уж точно, что не авиационные двигатели.

Патч возбужденно кричал:

– Вы видели?

Поглощенные разглядыванием ящиков, мы на некоторое время отвлеклись от самого судна, а оно между тем продолжало разваливаться. Раздался сильнейший треск по всей ширине судна, трап, ведущий на колодезную палубу, оторвался и медленно повернулся, словно его сжала невидимая рука. Повсюду слышались звуки вылетающих заклепок и треск рвущихся стальных плит. Палуба кормы дала трещину, которая постепенно расширялась.

Наступила ночь. Начался отлив, скалы обнажились, и между ними стояла наша развалина.

Мы вернулись в салон и улеглись под промокшие одеяла. Говорить было не о чем. Может быть, мы спали, не помню. Я вообще не помню ту ночь. Она осталась белым пятном в моей памяти. Помню лишь бесконечный рев моря, свист ветра, скрежет рвущихся плит и лязг металла. Ни страха, ни холода, по-моему, я уже не ощущал. Была только физическая и моральная усталость, притупившая все эмоции.

Однако рассвет я помню хорошо. Он нес с собой что-то странное. Я ощущал прерывистую бортовую качку и легкий плеск воды.

Треска и рева волн, разбивающихся о рифы, не было, и в этой тишине кто-то звал меня. Солнечный свет ударил в глаза, и надо мной склонилось потное, раскрасневшееся лицо, заросшее седой щетиной, запавшими глазами и туго натянутой кожей на лбу и скулах.

– Мы плывем! – сказал Патч. Его потрескавшиеся губы растянулись к широкой улыбке. – Идите посмотрите!

Пошатываясь, я подошел к двери и увидел странную картину. Вставало солнце, освещая чистую воду без малейших признаков рифов или скал. Вся носовая часть «Мэри Дир» исчезла, но Патч сказал правду: кормовая часть плыла!

Я почувствовал, как дрожит тело Патча, когда он прикоснулся ко мне, но это не была дрожь возбуждения. Это была лихорадка. К полудню он уже настолько ослаб, что не мог двигаться. Глаза его блестели, лицо неестественно разрумянилось, и со лба струйками стекал пот. Он был слишком изнежен длительным пребыванием на Востоке, чтобы безнаказанно провести ночь на открытом воздухе в промокшей одежде и без еды. Ближе к вечеру у него начался бред. Многого я не разбирал, но из того, что мне удалось понять, стало ясно, что он снова плывет по Бискайскому заливу, приказывает, разговаривает с Райсом… Бессвязные отрывки речей с пугающей откровенностью показывали, какому нечеловеческому напряжению он подвергался.

К вечеру над нами пролетел маленький самолетик. Я видел, как он, блестя крыльями, удаляется к северо-западу. Как выяснилось потом, он искал нас на Минкис. Спустилась ночь, а мы все плыли и плыли на своей низко погруженной в воду скорлупке. На ясном небе, среди ярких звезд, висела молодая луна, и лунная дорожка пролегла по безмятежному морю, тихо вздыхавшему, как уснувший великан.

Той ночью я был слишком слаб, чтобы двигаться, а Патч вообще лежал трупом. Время от времени он вздрагивал, лоб его горел, а бессмысленные глаза были широко открыты. Один раз он вскочил, схватил меня за руку и что-то бессвязно проговорил. Этот внезапный бред длился недолго, силы его иссякали, и он снова лежал неподвижно. Я прижимался к нему всю оставшуюся часть ночи, но так и не согрел его. Утром он был уже совсем плох.

Как только взошло солнце, я снова увидел Минкис. Отмель виднелась на горизонте маленькими зазубренными вершинами рифов. Немного позже послышался звук пролетающего самолета. Я вытащил Патча на палубу, на солнышко, но он был без сознания. Самолет пролетел над нами. Я даже заметил на воде его тень, а потом следил за ним затуманенными, словно засыпанными песком глазами. Он развернулся и возвратился, летя очень низко над водой. Я схватился за фальшборт и стал махать одеялом, а самолет резко взмыл прямо над моей головой и полетел в сторону Минкис.

Прошло много времени, прежде чем послышался ро-крт мотора и зазвучали чьи-то голоса. К этому моменту я уже и сам лежал на теплой палубе в полубессознательном состоянии.

К нам подошла спасательная моторка из Питер-Порта. Дружелюбные голоса, сильные руки, которые помогли мне перелезть через фальшборт, вставили в рот зажженную сигарету. С нас стянули промокшую, просоленную одежду, закутали нас в сухие одеяла, и ко мне пришел удивительный, теплый, глубокий сон.

Но я помню, что перед тем, как погрузиться в него, я услышал:

– Хотите в последний раз взглянуть на свое судно?

Чьи-то руки подняли меня, и я никогда не забуду, как в последний раз увидел останки «Мэри Дир». Она стояла к нам кормой, так низко уйдя под воду, что салон, в котором мы провели две ночи, напоминал курятник, плавающий по волнам. Сквозь воду я увидел надпись на корме: «Мэри Дир. Саутгемптон».

Для меня история гибели «Мэри Дир» закончилась там, на краю Минкис. С Патчем все обстояло иначе. В этом деле он был замешан непосредственно, о чем мне напомнили, как только я проснулся в госпитале Питер-Порта. Я не знал, что проспал более двадцати часов кряду, зато был страшно голоден. Но сестра принесла мне лишь небольшую порцию отварной рыбы и сказала, что кое-кто добивается встречи со мной. Я решил, что это Майк, но, когда дверь открылась, в палату вошла девушка.

– Кто вы? – спросил я. Шторы были задернуты, и в палате стоял полумрак.

– Я Дженнет Таггарт.

Девушка подошла к моей постели, и я узнал ее, хотя выглядела она очень усталой и огромные глаза были окружены синевой.

– Я должна была первой повидаться с вами! – произнесла она.

Я спросил ее, как она сюда попала. Оказалось, что, прочтя о нашем спасении в газетах, она тотчас же приехала в Питер-Порт.

– Выслушайте меня, мистер Сэндз! Пожалуйста, выслушайте! Меня пропустили очень ненадолго! Я должна была увидеть вас, прежде чем вы начнете с кем-либо говорить! – Голос ее дрожал.

– Ну так в чем же дело? – пытался сосредоточиться я. Голова еще была тяжелой и соображала туго.

– Скоро придут из полиции снять с вас показания… – Она замолчала, словно не решаясь высказать то, за чем пришла. – Ведь Гидеон однажды спас вам жизнь?

– Гидеон?

Она, конечно, имела в виду Патча.

– Да, было такое дело, кстати, как он?

– Вам разве не сказали, что у него пневмония?

Я смутно вспомнил, как доктор говорил мне об этом, когда осматривал мое плечо.

– Он был болен, но вчера ночью кризис миновал. Теперь, надеюсь, все будет хорошо. Вы с ним были все время?

– Да, я добилась разрешения. Это было необходимо на тот случай, если он заговорит… Мистер Сэндз, этот Деллимар… Вы знаете, что с ним произошло, да?

Я кивнул. Значит, он ей рассказал и об этом!

– Теперь это никому не надо знать, – пробормотал я, почувствовав слабость. – Вся передняя часть судна разбилась о риф.

– Да, мне сказали. Поэтому мне надо было увидеться с вами, пока вы не сделали никакого заявления. Пожалуйста, никому не говорите об этом! Прошу вас! Он и так достаточно настрадался.

– Конечно! Я никому ничего не скажу, – кивнул я, – но ведь еще есть Майк! Он тоже знает.

– Майк Дункан? Я его видела. Он еще ничего не сказал – ни прессе, ни полиции. Он пообещал, что ничего не станет предпринимать, не увидевшись с вами. Он будет гбворить то же, что и вы!

– Вы виделись с Майком? – Я даже подскочил на постели. – Как он? У него все в порядке?

– Да, он в Питер-Порте. – Она снова склонилась надо мной: – Могу я передать ему, что вы готовы забыть то, о чем вам рассказал Гидеон? Могу я сказать ему, что вы хотите, чтобы и он молчал об этом?

– Да, да, конечно! Какой смысл теперь рассказывать? Все'уже кончено!

Я поинтересовался, не знает ли она, как нашли Майка.

– Рыбак из Сент-Элье перед штормом нашел моторку. На ней был Майк и человек, назвавшийся Берроу-зом. Он был тяжело ранен, но рассказал полиции про Хиггинса. А теперь мне пора. Надо увидеться с мистером Дунканом, а потом я должна быть с Гидеоном, когда он очнется: проследить, чтобы не наговорил лишнего. Он вполне способен сделать такую глупость! – Дженнет устало улыбнулась. – Я вам очень благодарна!

– Передайте Майку, чтобы он зашел ко мне, а Гидеону скажите, что ему не о чем беспокоиться… вовсе не о чем!

Она улыбнулась, и внезапно все ее лицо осветилось. Она снова была той девушкой с фотографии!

Дверь закрылась, и я опять заснул. Проснулся я только утром, шторы были отдернуты, и всю палату заливало солнце. Пришли из полиции, и я сделал свое заявление. Мне показалось, что один из полицейских был переодетым сыщиком из Саутгемптона, но он особо не распространялся, сказав только, что не имеет указаний о чьем-либо аресте. Потом навалились репортеры, а после них пришел Майк. Полиция не позволила ему видеть меня, пока я не дам показаний.

Он принес ворох новостей. Остатки «Мэри Дир» выбросило на берег острова Чоузи. Он показал мне фотографию из газеты. Судно лежало на скалах во время отлива, завалившись на бок. Накануне в Питер-Порте был Снеттертон. Он во главе спасательной бригады на рыболовецком судне отправился на остров Чоузи.

– А ещё я побывал в нашей страховой компании, – сообщил Майк. – Она полностью принимает наш иск, так что у нас будет достаточно средств, чтобы построить судно по своему проекту, если мы захотим.

– Но ведь тогда мы потеряем целый сезон! – ужаснулся я.

Майк широко улыбнулся:

– Вообще-то здесь, в Питер-Порте, продается катер,, который нам подойдет. Вчера вечером я посмотрел его. Конечно, он не так хорош, как «Морская ведьма»…

Майк был полон планов – он один из тех неугомонных людей, которые, если их сбивают с ног, вскакивают сразу. Он был именно тем стимулятором, который требовался мне! Хотя на разбитой челюсти у него еще кра^ совался пластырь, не было похоже, что этот человек провел тридцать часов на полузатопленной моторной лодке.

На следующий день меня выписали из госпиталя. Зайдя за мной, Майк прихватил кипу лондонских газет.

– У тебя неплохая пресса! – весело сказал он, вываливая газеты на мою постель. – А сегодня утром прилетел газетчик, предлагающий неплохие деньги за рассказ о случившемся из первых уст. Он сейчас в отеле.

Позже мы отправились взглянуть на катер. Он был крепким и, главное, дешевым. Мы тут же оформили покупку.

Ночью в отеле появился Снеттертон, такой же аккуратный, в щегольском костюме с иголочки, хотя бизнесмен и пробыл в нем двое суток на острове Чоузи. Во время отлива они проникли в четвертый трюм и вскрыли три ящика. В них вместо моторов оказались бетонные чушки.

– Удовлетворительный результат, мистер Сэндз! В высшей степени .удовлетворительный! Я послал отчет в Скотленд-Ярд!

– Но вашим людям из Сан-Франциско все же придется уплатить страховку? – спросил я.

– О да! Но деньги пойдут из средств компании Дел-лимара. По счастью, на их счету в Сингапурском банке лежит большая сумма, вырученная от продажи «Торре Аннунциаты» и ее груза. Мы сумели заморозить счет на время расследования. Думаю, – задумчиво произнес он, – следует посоветовать мистеру Гундерсену перепродавать авиационные моторы через других посредников! – Он улыбнулся, потягивая херес: – Хотя идея была неглупая. Очень неглупая! И провалилась она только из-за мистера Патча и вас, сэр! – Он поглядел на меня через стакан. – Я навел кое-какие справки… Ну что ж, поживем – увидим!

Я не смог повидаться с Патчем в Питер-Порте, но мы увиделись с ним через три недели, когда давали показания перед новой следственной комиссией. Он был еще очень слаб. Обвинения против него уже были сняты, Гун-дерсен улизнул из Англии, а Берроуз и другие члены экипажа теперь охотно рассказывали правду, обвиняя во всем Хиггинса, запугавшего их. Судом было установлено, что «Мэри Дир» погибла в результате заговора владельцев с целью получения страховки. С Патча были сняты все обвинения, и дело передано в полицию.

Дело это тогда получило большую огласку, в результате чего Патчу предоставили место капитана на судне «Вакомо». Это был грузовой пароход водоизмещением 10 ООО тонн. Они с Дженнет поженились, но нам не -удалось присутствовать на свадьбе из-за работ по подъему танкера. Встретились мы только в сентябре следующего года. Мы с Майком готовились в Эйвонмуте к подъему очередной развалины со дна Бристольского канала, а «Вакомо» пришел из Сингапура и пришвартовался невдалеке от нас. Вечером мы обедали с Патчем на борту его парохода.

Я едва узнал его. Морщины исчезли, и, хотя он по-прежнему сутулился и виски его поседели, он выглядел молодым и уверенным в красивой форме с золотыми нашивками. На столе у него стояла та же фотография в серебряной рамке, но внизу Дженнет теперь написала: «Моему мужу – Bon voyage!»

На стене, вставленное в рамку, висело письмо от корпорации из Сан-Франциско.

Это письмо было свадебным подарком Снеттертона, а к нему прилагался чек на 5000 фунтов стерлингов за участие новобрачного в разоблачении мошенничества. Просто какая-то фатальная цифра!

Когда мы с Майком, работал и над подъемом судна в Голландской излучине, на наше имя пришло письмо от той же корпорации с чеком на 2500 фунтов. Как было написано в письме, это «материальная компенсация за потерю вашего судна».

Тело Альфреда Хиггинса так и не было обнаружено, но в августе в расщелине скалы в южной части Олдер-ни нашли расплющенную лодку с остатками голубой краски.

И напоследок – запись в вахтенном журнале «Морской ведьмы И» от 8 сентября, сделанная как раз после того, как мы подняли судно в Бристольском канале. Она гласит: «11.48. Грузовой пароход «Вакомо» прошел мимо, отправляясь в Сингапур и Гонконг. Получен сигнал: «Привет от капитана Патча, который на этот раз не собирается таранить вас! Успехов в вашем благородном деле!» Было дано три гудка, на которые мы ответили».

Через месяц «Морская ведьма II» была поставлена на зиму в док, а я засел за свои записки о гибели «Мэри Дир».