"Сербский закат" - читать интересную книгу автора (Поликарпов Михаил)

Alea jacta est — Жребий брошен. (лат.)

Жребий брошен. Рубикон перейден, здесь он носит название Дрины — после очередной проверки, объясняя полиции кто я и куда еду, называю имя Славки Алексича (командира отряда в Сараево); на вопрос: «Четник?» — отвечаю: «Четник», сажусь в автобус — и вот я там. Слово «четник» является нам обоим понятным, четко и ясно объясняющим зачем и куда я еду. Какой-то пассажир спрашивает: «Рус?»

— Рус.

— Брача («Брат»), — почти шепотом, с каким-то благоговением произносит он.

Вот она — Босния. Жадно вглядываюсь в окружающие картины. Пограничный город Зворник. Страна встречает меня руинами домов. Они завораживают взгляд. Под маскировочными сетями стоят, нет — хищно притаились три самоходные артиллерийские установки. Автобус то карабкается, то спускается по горной дороге-серпантину, порою кажется, что облака клубятся под его колесами. Постепенно поднимаемся все выше и выше — вокруг заросшие смешаным (хвойно-лиственным) лесом горы, равнина Дрины мелькнула быстро и незаметно. Поражает воздух — своей чистотой. В дали в дымке синеют вершины. Какие красивые пейзажи! Растоптанный рай… Вспоминается старый, «перестроечных» времен анекдот. Папа Римский, Иоанн Павел II, прочитал труды Маркса-Энгельса-Ленина и пришел к выводу, что конец света может наступить в отдельно взятой стране. Переосмысливаю анекдот — я даже вижу эту страну из окна автобуса.

Езда по горной дороге воскрешает в памяти выступление г-на Пархоменко на «Эхе Москвы». Он, тогда ведущий журналист газеты «Сегодня», в мае 1994 в составе парламентской делегации посетил Боснию и Герцеговину. Я помню его выступление на радиостанции — интервью брал, по-моему, Алексей Венедиктов. Последний задает вопрос по делу — о роли средств массовой информации и… Пархоменко наивен как ребенок — он считает, что предвзятости западных журналистов нет, просто — по его словам, дело в том, что сербы не смогли найти с ними общий язык, и поэтому один и тот же взрыв сербского снаряда показывает четырнадцать операторов, создавая сербам неприглядный имидж. Или он полагает, что так наивны все русские — спокойно скушают эту байку. Не смог «специалист» по Югославии ответить и на достаточно простой вопрос радиослушателя, дозвонившегося в редакцию… Тот же г-н Пархоменко на «Эхе» говорил о том, что много прекрасных дорог — и перекрыть их просто невозможно. Утверждение более чем спорное. Как раз-то дороги и можно все перекрыть блок-постами, тяжелее это сделать с лесисто-кустарниковой местностью по бокам путей. Дороги прекрасны? Да без специального навыка за первым же поворотом можно оказаться в пропасти! Как тут только Македонский с иллирийцами сражался? Ведь и этих дорог не было. Я ему сочувствую. Да и вся средневековая Европа в долгу перед римскими «стройбатами».

Настоящим эпицентром кровавого югославского взрыва стала именно Босния, «Югославия в миниатюре» — гористая и лесистая республика в центре бывшей Югославии, отделенная от нынешней, «белградской» Сербии рекой Дриной. Боснийская этническая карта носит справедливое название «леопардовой шкуры» — настоящая чересполосица народов, все они — и сербы, и хорваты, и мусульмане — южные славяне. «Мусульмане» как-то странно звучит для уха, ведь это слово обозначает религиозную общность, а не национальность. Здесь, в Боснии, это самоназвание южнославянской общины, состоящей из принявших ислам в средние века христиан и ославяненных турок. Ислам принимали здесь добровольно, ради привилегий жить в городах, не платить налоги, быть у руля власти. Очень похоже, как в недалеком прошлом в Союзе вступали в партию. Нонконформисты же, кого все эти материальные блага не прельстили, остались православными, сербами. Прошла такая страшная селекция, генный отбор. Правда, в Боснии был еще и такой феномен, как богомильство. Эта антихристианская ересь, зародившаяся в Болгарии, в веке, кажется, тринадцатом, именно в ряде боснийских районов получила статус официальной религии. А с приходом турок богомилы всей общиной и перешли в ислам. Очень грубо, но логично, можно объяснить и образование именно нынешней этнической карты — в горных районах вроде Тузлы мусульмане имеют богомильские корни, в большинстве же районов Боснии последователи Магомета населяли плодородные, удобные долины рек и города — тут комментарии излишни.

Мы приехали в Пале — горнолыжный курорт, временную столицу Республики Сербской. Ее почему-то пресса упорно называет столицей, но своей столицей сербы считают Сараево, в котором до войны сербская община лишь немного уступала по численности мусульманской. Пале — всего лишь деревенька, точнее — поселок, состоящий в основном из двухэтажных каменных домов. Здесь есть церковь в византийском стиле, казармы, завод «Фамос», где и размещается несколько министерств. В отеле «Панорама», небольшом трехэтажном домике, который весьма скромно смотрелся бы на фоне многих подмосковных особняков, размещается ставка Караджича.

В автобус входит группа молодых шумно ведущих себя парней в камуфляже и с автоматами «Калашникова». Еще через час мы добираемся до Новосараева — в какой-то из моментов, когда он объезжает Сараево с восточной стороны, из окон правого борта автобуса виден контролируемый мусульманами город. Взаимно — мусульмане на какой-то миг видят и автобус, поэтому дорога в этом месте прикрыта бруствером из дерево-земляных укреплений и искореженных остовов автомобилей. Видны пара небольших кладбищ. Одно христианское, с крестами. Другое мусульманское, с квадратными надгробиями. В глубине души радуюсь, что мало шансов попасть под бомбежку: автобус на горной дороге — мишень идеальная. Я представляю себе, мысленно бросая взгляд с высоты птичьего полета на медленно ползущую белую коробочку автобуса, как пилот элементарно выходит на такую цель… Один заход, белое пятно попадает в перекрестье прицела… Пожелание «Счастливой охоты!» сбывается. Вспышка пламени — вот и все, конец пути, души пассажиров возносятся на небо. Но справа — опять крутой склон, заросший густым хвойным лесом. Крутой поворот. Я, похоже, приехал.