"Спецназ. Любите нас, пока мы живы" - читать интересную книгу автора (Носков Виталий Николаевич)

Пасха под Гудермесом

Волк — ночное животное. Он прославлен умением работать в стае и бессмысленной жестокостью. Волки режут скотины столько, сколько позволяют свободное время и отсутствие человека с ружьем. Как только за волков берутся профессионалы, вооруженные не только опытом, волчьим разбоям приходит конец.

Волк слаб против охоты облавой, охоты с гончими и охоты на падаль.

Волкам всегда несладко жилось в России, потому что этот ночной хищник любит убить больше, чем может съесть. Вот почему страшен и непредсказуем путь людей, избирающих волка символом своего народа.

В Чечне сегодня два хозяина: днем — российские военные силы, ночью — чеченские боевики. В Грозном чеченскими волками обстреливаются комендатуры, штабы, блокпосты, передвигающаяся по пустынным ночным улицам техника.

Дудаевские боевики, государственный символ которых — волк, ведут огонь из домов, населенных гражданскими людьми, из тех мест, куда бойцы российского МВД не могут позволить себе нанести удар. Штаб на Ладожской, 14, регулярно обстреливается подствольными гранатами из-за работающего хлебозавода. Боевики чают надежды, что когда-нибудь у российских солдат сдадут нервы и ответным огнем они сами развалят хлебозавод и другие жизненно важные для населения предприятия.

Что за судьба у российского воина воевать не в полную силу? В Чечне уже давно все решают политики, то есть те, кто умеет выдавать желаемое за действительное. И сегодня можно с полной уверенностью сказать, что план мероприятий Правительства Российской Федерации по урегулированию кризиса в Чеченской Республике под угрозой провала. Первый этап мероприятий, а именно: создание зон взаимного неприменения силы и начало постепенной демилитаризации территории Чеченской Республики, прекращение деятельности незаконных вооруженных формирований, изъятие оружия у населения — оказался непреодолимым.

А чужестранные политики, всякие там ОБСЕ, МВФ и другие конторы влияния, торопят с отходом на другие рубежи, настаивают на абсолютно мирных мероприятиях.

И время смертей становится постоянной величиной. Время, когда волки выходят на ночные разбои, а охотникам не позволяют применять силу, потому что мировое сообщество бдительно следит за тем, как бы охотники не обидели режущих все живое волков, ведь по плану мероприятий их, волков, вроде бы уже нет, и якобы это сами охотники от скуки подстреливают друг друга.

Трагическая страна Россия. Её все время заставляют относиться к своим солдатам и офицерам только как к боевым патронам. Выстрел! И гильза в сторону.

По плану мероприятий сегодня в Чечне наступил «переходный период». Но как переходить ко второму этапу, когда не завершен первый? Когда боевики еще сильны и приступили к самому опасному для жизни российских войск и гражданских специалистов образу действий — партизанской войне, в которой выйдут победителями только профессионалы.

В Чечне нельзя воевать вполсилы, там русское «авось» не пройдет. Войну вполнакала презирают даже боевики, та самая уголовная крутизна из Чечни, которая любит вызывать на драку словами: «Если тут есть мужики, выходите!».

Чеченская армия не разгромлена, ее моджахеды обучены и воюют профессионально. В ходу тактика и приемы, наработанные в Афганистане и других воюющих странах.

Чеченцы свободны на своей войне, российские части МВД, ВВ, МО воюют, не применяя силу, на какую способны. Потому что по плану с государственным гербом России войны якобы уже и нет, а на самом деле… И разве партизанская война — не война? И не требует сверхвзаимодействия всех родов войск и спецслужб? Применения авиации?

Но это не наше правительство ходит по горным тропам, высоткам, лесным дорогам Чечни, сидит в заслонах на Тереке, стоит на блокпостах, рискуя в любую секунду пасть от рук снайпера.

Рискуют те солдаты, кому по 18–19 лет, рискуют офицеры СОБРа, ВВ, МО 25–45 лет, с кем я встречался в Чечне, с кем ходил на броне. Лично я — без оружия, а в БТРах в ногах солдат, офицеров лежали гранатометы «Муха», огнеметы «Шмель». Боевиков-чеченцев, как было в Афганистане, воюющие в Чечне называют «духами».

С офицером СОБРа (Специального отдела быстрого реагирования) из Уфы я встретился в Грозном в Главном управлении объединенного штаба МВД РФ.

С разрешения старшего начальника, который сам попросил меня встретиться с подчиненным, офицер уфимского СОБРа, еще не отойдя от пережитого, рассказал мне о двух днях из жизни своего отряда. Я сидел напротив боевого офицера из Управления по борьбе с организованной преступностью. Бумага, на которой я вел запись, билась в такт офицерскому и моему сердцу, а я сгорал от чувства вины перед теми, кто погиб в пасхальные дни 1995 года в Чечне.

Потому что мы, когда-то Великая Русь, потом СССР, а теперь бедная Россия, так умеем самообманываться, проскакивать повороты и переходить ко второму этапу мероприятий по урегулированию кризиса в Чеченской Республике, не выполнив первого. Сказано в «Молениях Даниила Заточника»: «Ведь не море топит корабли, но ветры».

«…Наш уфимский СОБР прибыл в Чечню пятого апреля. Изымали у чеченцев оружие, встречались, договаривались о чем-то. Срок командировки подходил к концу, а настоящего дела не было. Ребята опытные, все со спецназа: русские, татары, башкиры — томились: «Дела хотим».

Двадцать второго апреля офицер войсковой разведки Леонов (позывной «Бэтман») попросил с собой шесть человек. Роте внутренних войск предстояло выдвинуться на высоту 13 в район населенного пункта Аллерой. В разведку на БТРе и БМП ушли «Бэтман» (из ВВ) с девятью ребятами по 18–19 лет и шесть собровцев-офицеров. Макс седьмым по счету запрыгнул к своим собровцам на броню, но Ромка Ситдиков согнал его: «Не фиг делать. Мы на двадцать минут: туда, обратно, только дорогу проверим». Так Макс не пошел с ними. Остался в расположении. Впереди у ребят были лес и высотки.

Через сорок минут оставшиеся в лагере услышали отдаленную перестрелку. Макс кинулся к командиру: «Выручать надо!». Тот ответил: «Это не по нашим». Но «Бэтман» больше не выходил на связь. Прошел час. Макс с Валентином снова бросились к командиру: «Искать надо!». Дали БТР, БМП. Друг Сашки Леонова («Бэтмана») поехал с уфимцами — собровцами на БТРе. Проверили КПВТ (башенный пулемет) — заклинен, связь не работает. Мы вэвэшникам кричим: «Не отрывайтесь!». Где там…

Пока ехали, вторая группа разведки (на БМП) нарвалась на «ГАЗ-53»: полный кузов людей, все из кузова в стороны. Пожалели их, гадов, думали — мирные жители.

Мы же на БТРе встретили боевика на мотоцикле с люлькой. Тот, как нас увидел, выхватил автомат, а мы по нему с брони. В мотоциклетной люльке «Муху» (ручной одноразовый гранатомет) нашли.

Потом нарвались на «лежанки» — что-то вроде мирного места: загон для скота, овцы, куры. «Духи» навоюются и приходят сюда на отдых, режут баранов. И обратно в зеленку.

Влетаем на БТРе на высотку, оглядываемся. Смотрим, за нами внизу БМП забуксовала. Нам рукой машут. Глядим, БМП вроде разворачивается за нами следом. Прокрутилась и как рванет обратно на базу. Что такое? И все быстрее от нас, мы за ними не успеваем. Женьке — другу «Бэтмана» — спасибо! Младшему лейтенанту, инструктору глубинной разведки, спецу с ВВ. Он рычагами нормально работал. Пока летели за БМП, нарвались на засаду, две «Мухи» хлопнули по нам, не попали. Мы как могли отстреливались, по лесу шли на скорости 80 км. Макс между люками на броне катался и садил во все стороны. У него под коленкой теперь осколок сидит. Отбились от «духов».

Первую засаду мы проскочили. Вылетаем на пригорочек, с пригорка вниз поляна, на ней горит БМП. Семь человек горят! А пацаны с такой надеждой на наш БТР глядели. Ведь мы спецыофицеры, а им по 18–19 лет.

Только мы вперед, как дали нам с «Мухи» в лоб. Наш БТР на пять метров назад. Подбили. Макс башню крутит, а КПВТ заклинен. Женька за шлем, помощи просить, а связи нет. Мы свои «Мухи» вытащили, взялись за «Шмели», а Женька: «Не надо, своих пожжем».

Флюр (имя) — через дорогу лежит открытый. На наших глазах еще три «Мухи» в БМП попали. Флюр кричит: «Еще попали! Еще раз попали!». Мы с Женькой из-за БТРа выскочили, как дали из «Мухи», врезали по их скоплению, потому как там замолчали.

А остальные боевики на нас перекинулись. Меня из «Мухи» контузило, опалило. БМП горит, никаких признаков жизни. Женька кричит: «Отходим! Мы по два рожка патронов имеем!». Нас ушло пятеро. Уходили вниз по «зеленке». Они гнали нас четыре часа, но особо высовываться боялись. Тыкались по кустам. А мы их встречали.

В голове: «Уходим. Сообщить надо». Оторвались. Возле дороги выскочили на «Жигуль».

Кто-то из местной чеченской администрации с бабами отдыхал. Вытряхнули их из машины. Мы из них никого не тронули. Двух ребят с ними оставили, чтобы поклепов не было. И на чеченской машине в бригаду скорее — в мотопехоту. Они нас как увидели!.. Влетает с картой один вэвээшник, кричит: «Для вас два танка готовы и три БМП с полным составом». Мы: «Вперед!» А командование: «Отставить!».

На следующий день пришел с Гудермеса наш собровский БТР «Кешка». Забрал нас троих к себе на базу, дозарядились. И 23-го в Пасху опять на высотку, где братаны остались. Пошли с девяти утра. Собровцы: Макс, Дима и капитан. Думали, нормально будет. С ними еще тридцать спецназовцев внутренних войск. И снова засада! Один БТР, одна БМП сгорели. Командира спецназа убило, командира разведки ранило. Макс их перевязывал.

Мы отрыли окопы. «Духи», выходя на нашу частоту, кричали:

— Русские, если мужики, вставайте!

Мы им в ответ:

— Готовы! Давайте сюда, шакалы!

Вэвээшники — мальчишки по восемнадцать лет, но какие классные это бойцы! У каждого из нас была и есть своя подписанная граната. Никто в плен бы не сдался.

Они лезут, а мы их е…м!

Нам свои по рации: «Только, парни, не суйтесь! Берегите людей! Вы окружены. К вам десантура пробиться не может. Заминированы подходы. Мотопехота тоже не может. Держитесь!». А боеприпасов ноль. На БМП по одному боекомплекту. Тут, спасибо им, вертушки подходят. Четыре борта. Мы себя дымами обозначили. Как они сверху п… Вот тогда мы узнали, сколько их, чеченцев, против нас стояло. Весь лес отсалютовал, словно взорвался!

«Духи» тоже дымы пустили и к нашим окопам жмутся, чтобы от вертушек уйти. Спасаться лезут, а мы их встречаем. Как они, родные наши вертушечки, работали! Поддержали нас. Под таким плотным огнем…

Тут и десантура из Псковской дивизии к нам на выручку прорвалась. Первым пробился полковник с Башкирии: не то он родом из наших мест, не то в Уфе образование получал. Спасибо ему!

Пришла команда: «Сворачиваться и уходить на броне». Олежка — собровец — кричит: «Куда, ребята? Прикроем ВВ!». Мы: Макс, Дима, Олежка, на последнем БТРе ушли. Прорвались.

Приходим мы на броне в Гудермес, а там «духи» комендатуру атаковали. Ну, мы им все вместе ответили.

Двадцать второго апреля под Аллероем, попав в засаду, в первой разведке с «Бэтманом» полегли офицеры из уфимского СОБРа: лейтенант Ситдиков Роберт, лейтенант Чурин Сергей, младший лейтенант Щекатуров Андрей, старший лейтенант Дементов Дмитрий, капитан Соколов Анатолий, лейтенант Вереденко Станислав.

Стаса и сегодня, 26 апреля, мы достать еще не смогли. Мы «духам» позволяем забрать свои трупы, а они нет…

«Одоновцы» (ВВ) за наших парней пятнадцать своих положили. У всех наших погибших семьи. У Стаса жена вот-вот родит. У Роберта трое детей, у других тоже по двое, по трое.

Нас, собровцев, было двадцать, на сегодняшний день в живых четырнадцать. В наличии одиннадцать. Трое уехали сопровождать погибших в Уфу. Погибшим собровцам — каждому в обязательном порядке — «духи» размозжили голову.

Макс из двух окружений вышел, имеет за плечами городской бой. Из четырнадцати живых у троих теперь самый большой боевой опыт. Никто из нас, поклялись, отсюда, из Чечни, теперь не уйдет. Отработаем сверх положенного.

Положили мы «духов» за 22-е и 23-е до ядреной матери. Когда мы обнаружили наш БТР, подбитый двадцать второго апреля, в нем лежало десять духовских трупов, это мы их побили. «Духи» закинули тела в наш БТР, чтобы зверье не пожрало. А насто было всего ничего.

О численности поконкретнее. Поддержала нас бригада ВВ. А в ней по личному составу и батальона не наберется. Нас, собровцев и спецназовцев из ВВ, было всего ничего — сводное соединение. Но мы дудаевским «духам» вломили. Вот такие наши пасхальные праздники.

Чеченцы активизировались. Кричат, чтобы с 1 по 9 мая по всей Чечне гражданские лица сидели дома и не высовывались.

И еще… Генерал один приезжал из Питера, с местным чеченским префектом четыре дня пьянствовал, а потом ближе к 22-му префект с личной охраной в наше расположение заявился, мы его выставили. Тогда префект побежал к генералу с жалобой: дескать, уфимский СОБР — хамы!

Генерал этот приезжал отличиться. Он и отличился. Приказал снять блокпосты, отменил пропускной режим. В Гудермес бандиты входили без оружия, поодиночке, оружие у них было на сохранности в городе.

Генерал пропьянствовал четыре дня. Таким образом он участвовал в некоем миролюбивом процессе, а окна в месте его ночевки были закрыты бронежилетами, которые он забрал у одоновцев.

Мы подшутили над ним. Показали коробку из-под противогаза, сказав: «Товарищ генерал, мина». Он с пяти метров расстрелял её. А потом объяснил собутыльнику: «Асхад! Вот это взрыватель». Уголь в противогазе генерал обозвал взрывчатым веществом.

В «зеленке» против нас работают и чеченцы, и наемники — все с боевым опытом. Воевать умеют, экипированы — нам бы так. Сегодня места особого накопления бандитов — это населенные пункты Центорой, Аллерой, поселок Новогрозненский.

Когда мы уходили из Новогрозненского, «духи», только-только вышедшие из боя, стояли и улыбались. А у нас приказ: «Не стрелять!».

На русскую Пасху у них была задумка простая. Отрезать внутренние войска на высотке, окружить, уничтожить. Потом ударить по гудермесской комендатуре. А почему нет? Комендантского часа для чеченцев нет, это мы, русаки, с семи вечера не показываемся на улице.

На Пасху чеченцы везде вели активные действия. В Гудермесе их снайпер, пока его не обнаружили, полдня вкладывал из окошка, потом его свалили из БМП, и остальные полдня он провисел, голова и руки наружу.

Они активизировались повсюду. Идет ввод бандгрупп в Грозный, Шали, Гудермес, Аргун.

Купить нас, офицеров СОБРа, нельзя. Мы, офицеры, не продаемся. А вот продать нас уже продали. Идет война на наше истребление. А мы, в силу всяких причин, переговорных процессов, связаны по рукам и ногам — и не отвечаем врагу в полную силу.

Уезжать отсюда мы, собровцы, не намерены. Разве что женам и детям на короткое время покажемся. Пусть нас научат воевать в горах. Мы готовы к работе. Мы рвемся в дело.

Вообще, надо воевать как положено. Если прочесывать, чистить «зеленку», то будьте благоразумны поставить по бойцу через каждые десять метров. Перед операцией надо обрабатывать места скопления «духов» авиацией, артиллерией, минометами. Лежки дудаевских бандитов минировать, все минировать, где ступает нога «волков», занося расположение мин на карты, чтобы потом, после окончания войны, их поснимать.

У «духов» трудятся специалисты с Афгана, имеются инструктора-мусульмане из Сербии, из Прибалтики. Есть и русские, все они воюют за доллары.

А нам вяжут руки везде. Против нас крутые, умеющие воевать спецы, а против них в основном восемнадцатилетние пацаны из федеральных и внутренних войск России. Можно сказать, котята, но они больно кусаются. Про что «духи» очень хорошо знают.

Что здесь творится? Где логика войны и жизни? Только наш боец научится воевать, как его через сорок пять дней меняют — отправляют домой. Как это назвать? И почему?

Погибли наши ребята — собровцы из элитного подразделения МВД, погибли спецы из внутренних войск. Они предотвратили массовую гибель людей. Если бы не было первой разведки, которую водил «Бэтман», «духи» бы уничтожили всех, кто шел на основную работу.

Наш экипаж БТРа спасся, потому что, по стечению обстоятельств, БМП внутренних войск сильно ушла вперед.

Всю Святую Пасху мы проторчали на боевых. Бабулька, что приходит в наше расположение, мы ее подкармливали, как родную, обещала нам пасху испечь.

Но это не религиозная война. Чеченцы-старики говорят нам: «Газават объявлен Дудаевым не по закону. Газават — когда притесняют веру». Никто из российской армии и других частей чеченскую веру не притеснял. Мы, собровцы, воюем с бандитами. В нашем отряде русские, татары, башкиры. Мы выходили из окружения с Флюром. Он, как и я, косил «духов» из автомата. Стрелял в них, бандитов. А ведь тоже Коран читает. Просто он знает, как и все мы, что идет криминальная война.

Потом разговор продолжился возле БТРа, на котором в Главное управление объединенного штаба МВД РФ в г. Грозном приехали остальные офицеры уфимского СОБРа.

Ребята в черных косынках, с оружием. Вот обрывки услышанного:

— На 9 мая нас обещают вырезать (со смешком).

— У «духов» сильная радиосвязь, нам бы такую.

— Чеченцы забирают у русских почти всю гуманитарную помощь.

— Бабулю, что приходила к нам, мы ж её мамой Ираидой звали, убили днем 23-го. Вызвали из дома и застрелили. Испекла нам на Пасху кулич и умерла, как святая. Мы хоронили её под охраной. Водителю, что вез ее на кладбище, чеченцы сказали: «Тебе не жить. Зарежем, как войска уберутся».

— Где ФСК? ГРУ? Чем они занимаются? 6 апреля возле гудермесской комендатуры был замечен Радуев. Перед 22 апреля Масхадов провел совещание в окрестностях города. Они ждали «зеленку». И дождались. Это война. И надо работать против бандгрупп, как того требует воинский опыт.

— Мы знаем, что девушка-снайпер торгует на рынке. Загорелые «духи» с белыми щеками, сбрив бороды, бродят по рынку. Они нам шепчут по радио: «Иван, ты нас и накормишь, и напоишь, и уложишь рядом со своей русской бабой. Ты нам и построишь всё, что нужно для жизни, а мы тебя будем убивать».

— Когда нас в горах окружили, в Гудермесе перед нападением на комендатуру, за десять минут до атаки, дети и женщины ушли по домам.

— Это примета верная. Когда мы входим в село, если женщины и дети на улице, стрельбы не будет, если на улицах пусто, жди беды.

— Того генерала, что снял блокпосты и пьянствовал все свое пребывание, охраняло три БТРа.

— Нам кричат по радио: «Русские, здесь ваша могила».

— В Гудермесе хорошо поддержал челябинский СОБР своим БТРом и десантом, они закрыли вертушки, которые увозили раненых.

— Теперь вместо четок у «духов» опознавательные жетоны русских солдат и офицеров.

— Это криминальная война.

— Война не против народа, а против волков Дудаева.

СОБры, среди которых немало охотников, знают о волках всё. Им известно, что лежки волков обнаруживаются по отпечаткам зверя на свежесмятой траве.

Караулить волков удобнее в тихие, лунные, не морозные, а лучше в мглистые ночи, когда падает мелкий снег, но зверей хорошо видно.

В стародавних заповедях пластунов (казачьего спецназа) сказано: «Чтобы прожить среди волков, нужно стать волком». Российским собровцам, спецназам ГРУ, ВДВ, ФСБ, которым пока не дозволено работать в полную силу, сейчас, в 1995 году, не по сердцу становиться волками. Им чужд принцип чеченских спецназов: «Сделай так, чтобы все работало на тебя». Зато вот почему у дудаевских волков лучше оптика на винтовках, изумительная радиосвязь — всё то, что помогает убивать.

Собровцы — это охотники на волков. На практике проверено, что лучше всего стрелять в волков в тот момент, когда их много прибежит к падали и между ними начнется грызня. В этом случае охотник может тщательнее выцелить зверя и, несмотря на темноту, верно бросить заряд картечи.

Апрель 1995 г.