ГЛАВА 5

Бессонные ночи стали привычны для Скарлетт. Долго не могла уснуть она и в эту ночь, но, в отличии от предыдущих, думала совсем о другом. Мысли ее были направлены на то, каким путем ей двигаться дальше, без денег Ретта. Как увеличить свой доход.

Ах, если бы лесопилки были сейчас у нее, а не у Эшли! Как глупо поступила она, продав их ему. Ведь пользы было бы куда больше им обоим, будь Эшли только управляющим как прежде. Сколько денег могла бы получать она с лесопилок, Господи! Да она давно построила бы какую-нибудь фабрику по переработке хлопка, пусть небольшую поначалу, из трех- четырех цехов, но все же фабрику! Или купила бы акции строительных компаний, как это сделали братья Симмонсы и Рене Пикар, или вложила бы часть свободных денег в государственные займы, как это делал Ретт и бывшие его дружки, разбогатевшие саквояжники.

Да, это было бы здорово, ведь в последнее время землевладельческая аристократия Юга все более активно втягивалась в орбиту капиталистических отношений. Плантаторы становились держателями акций строительных и железнодорожных компаний, директорами корпораций, хозяевами магазинов, банков и фабрик.

В правительстве, как и предполагал Ретт, южане вновь взяли верх, и теперь для них наступила пора относительной стабильности. Долго пришлось ждать демократам этой победы и, получив ее, они упивались ею по праву собственников. Правительство реставрации постаралось направить социально-экономические задачи в выгодное для себя русло. Главным идейным оружием для достижения своих целей демократы сделали консерватизм, ставший в их руках средством защиты отживших социально-экономических отношений, уходящих идеалов и духовных ценностей.

С первых шагов своей власти правительство реставрации начало стимулировать начавшийся в деревне процесс прикрепления вольнонаемных лиц и освобожденных рабов к земле. В целях воспроизводства условий зависимости мелких собственников от поместья плантатора были приняты законы, запрещавшие землевладельцам переманивать чужих работников, а арендаторам — разрывать контракты со своими плантаторами.

Однако, чтобы 'удержаться в седле', правящая элита должна была учитывать реальность наступивших перемен и не препятствовать промышленному развитию региона. Вот почему ведущим лозунгом дня стал не возврат к старому порядку, а продвижение к промышленной Америке.

Богатые промышленники с молниеносной быстротой объединялись в монополии и концерны, укрепляя свои позиции в стране подобно вековым дубам навечно укоренившимся в земле Джорджии. Они быстро набирали силу, а набрав ее, тут же заявляли о своем приоритете. Даже неоднократные попытки государства защитить от них мелкие предприятия, претерпевали неизбежный крах, даже рост социально-анархических настроений среди наемных рабочих, приводящий к созданию массовых рабочих партий по всей стране и возникновению забастовочных движений, не мог остановить этого процесса.

В составе политического правления южного крыла демократической партии выделились теперь две фракции — консервативная и либеральная.

Представители консервативной выражали интересы крупных землевладельцев и торгово — промышленной буржуазии, тесными узами связанной с перекупщиками хлопка из северо-восточных штатов, а незначительный по численности левый фланг опирался на поддержку мелкобуржуазных кругов.

Либералы провозглашали своей главной целью создание 'Нового Юга' на базе всемерного развития промышленности, включение региона в структуру национальной экономики.

Консервативное же крыло правящего блока предлагало собственную концепцию возрождения Юга. Его программа не предусматривала радикальной перестройки сельского хозяйства на капиталистический лад, и предлагала консервативное решение аграрного вопроса. Полностью неприемлемыми объявлялись идеи либералов о главенстве мелкого земледелия и уничтожение латифундий. Оппозицию возглавляла Национальная ассоциация владельцев хлопковых плантаций. Выступая против предложений либералов об индустриализации региона, консерваторы вместе с тем приветствовали частичное развитие промышленности в отраслях, непосредственно связанных с удовлетворением их материальных интересов.

С их точки зрения, только одна идея либералов заслуживала внимания — это строительство хлопковых фабрик и железных дорог.

В процессе смены свободного капитализма монополистическим, когда все больше обнаруживалась тенденция к расширению государственного вмешательства в экономику, идейное содержание консерватизма стало сводится к абсолютизации принципа свободы предпринимательства, ограничению до минимума государственной власти, ограждению свободы личности от всевозможных посягательств, в том числе принимавших форму налогообложения. Не случайно программные установки диксикратов исходили из следующих положений: — налоги должны взиматься только для содержания государственного аппарата, все выделяемые конгрессом средства должны быть отпущены исключительно на национальные цели, во всех органах власти должна быть введена экономия.

Вмешательство федерального правительства в штатные выборы и дела штатов должно быть прекращено. С первых шагов правительства реставрации стал очевиден переход от либеральной модели общественного развития к консервативному варианту буржуазного обновления. Своеобразной реакцией диксикратов на деятельность радикальных республиканцев, вторгшихся в сферу экономики, стало полное освобождение бизнеса от каких- либо ограничений.

Суть нового подхода была четко сформулирована одним из лидеров южан Уокером: — 'Руководить по возможности в наименьшей степени и только посредством законов общего характера, — есть образец мудрости'.

В соответствии с изменением стратегической линии демократы прекратили оказывать прямую помощь всякого рода корпорациям. Акты о выделении займов железнодорожным компаниям были отменены. Из сметы штатных расходов были изъяты статьи о выделении ассигнований на строительство новых предприятий. В штатах Арканзас, Флорида, Луизиана и Южная Каролина, были отменены пятипроцентные налоговые скидки на деятельность промышленных и железнодорожных корпораций, угольных заводов.

В целях же стимулирования отдельных видов промышленности использовалось косвенное воздействие государства на экономику не сопряженное с вмешательством в частнособственнические отношения. Предпочтение было отдано хлопковым и дубильным фабрикам, заводам по производству сельскохозяйственного инвентаря, которые были освобождены от уплаты налогов на срок от пяти до семи лет.

Подобные краткосрочные финансовые льготы касались тех капиталистических предприятий, против строительства которых не возражали плантаторы.

Ретт, в свое время вложивший деньги в государственные займы, постоянно был в курсе всех правительственных рокировок и своевременно перебрасывал свои денежки в более выгодные места. И надо сказать, что маневрировал в этом деле он довольно ловко, зная все входы и выходы, не хуже чем в войну на своем корабле, когда слыл искусным лоцманом.

Скарлетт же, в отличии от него, никогда не будучи сильной в политике, знала только одно. Будь у нее деньги на строительство фабрики, налоги бы она не платила в течении нескольких лет, и в этом видела для себя великую выгоду.

Но, увы, таких денег у нее не было и с этой мечтой приходилось расстаться, а вот строительство второго магазина было для нее вещью вполне реальной.

Долго размышляя над этим, она приняла решение расширить свой бизнес таким образом. С того времени как она вышла замуж за Ретта, весь ее доход от салуна и магазина снова уходил Уиллу в Тару. Теперь же она не станет посылать туда деньги, Тара и так довольно прочно стоит на ногах.

Скарлетт даже подумывала призанять денег у Уилла с будущего урожая под строительство. Он не станет ей задавать никаких вопросов, даже если и очень удивится этому, и тогда уж, с деньгами Уилла, она как-нибудь выкрутится.

Ей теперь будет чем заняться и о чем думать, и слава Богу! Работа всегда спасала ее в самые трудные минуты жизни. Она никогда не стояла на паперти с протянутой рукой, а собственными локтями пробивала себе путь к деньгам, как и ее отец. С этими мыслями Скарлетт, наконец, уснула!

Свои планы она начала осуществлять уже на следующий день, в первую очередь решив заменить управляющего магазином. Работал он давно и наверняка научился прятать часть ее дохода к себе в карман, а она, имея деньги Ретта, не проводила таких тщательных проверок как раньше.

Еще она решила открыть счет в банке на свое имя и постепенно отчислять туда часть прибыли от аренды салуна под проценты.

Она начнет строить магазин по осени, как только возьмет деньги у Уилла. И в банке к тому времени у нее скопится определенная сумма дивидендов, которую можно будет снять сразу или постепенно на строительство.

Магазин она хотела построить рядом с салуном, на участке за городским вокзалом, где до войны был ее склад. Там еще было много свободной земли, и если бы судьба не свела ее с Реттом, она давно развернула бы там строительство. Место это прибыльное, у салуна целыми днями толпится народ, подвыпившие джентльмены с большей охотой станут покупать подарки дамам, что случается с ними гораздо реже, будь они в трезвом состоянии, а главное, рядом находится вокзал.

Скарлетт хотелось построить многоэтажный, универсальный магазин, где могли бы продаваться разнообразные товары и продукты. Такие теперь были в моде.

Лес под строительство она купит у Эшли. Во — первых, он недорого продаст его, а во-вторых она сделает и ему пользу, давая возможность получить такой большой заказ.

— Эшли, а что скажет Эшли? Что вообще скажут люди, узнав о ее затее?

В первую очередь, конечно же, укрепятся слухи о том, что Ретт ее бросил, а уж потом пойдет перетирание костей.

Да плевать она хотела на всех! Мало ли о ней судачили, ей не привыкать к этому! Правда, благодаря стараниям Ретта ради Бонни, престиж их семьи в глазах старой гвардии был вознесен на определенный пьедестал. Однако эта заслуга Ретта сейчас ни ему, ни ей не нужна.

Скарлетт, собственно, всегда было на это наплевать. Ей и ее детям нужны деньги, и что бы там не говорил Ретт, она считала, что это главное. Когда дети вырастут, никто не сможет отвернуться от них, зная о том, кем были их отцы. А задача ее — Скарлетт, — обеспечить их будущее с материальной точки зрения. Успокоив себя, таким образом, она больше не стала об этом думать.

Ей следует теперь жить экономней, большей частью старыми запасами. Никаких модных туалетов, роскошных толкучек она себе позволять не станет, тем более, что сейчас у нее в этом нет потребности. Она, конечно, не будет превращаться в ханжу и отказывать себе в удовольствиях, но отныне соизмерять их станет со своими доходами.

А ведь Скарлетт в последнее время совсем забыла, что такое считать деньги, Ретт отучил ее от этого!

Она сегодня же решила написать письмо Уиллу, чтобы он был заранее подготовлен к ее планам. А может самой съездить в Тару и поговорить с ним? — Нет, она не желает вести никаких разговоров по этому поводу и все же ограничится письмом.

К великому удивлению салунщика, Скарлетт объявила ему о повышении арендной платы со следующего месяца и наняла нового управляющего в магазин, нисколько не заботясь о судьбе старого, и не объяснив ему, по сути дела, ничего. И уже через неделю открыла счет в городском банке.

У управляющего банком глаза полезли на лоб, когда к нему пришла жена Ретта Батлера в роскошном туалете и попросила открыть счет на свое имя, причем на очень незначительную сумму.

А Скарлетт была довольна. Все у нее складывалось и шло своим чередом, как она и задумала. Уилл быстро прислал ответ, что сможет выделить ей около сорока процентов от суммы арендной платы безболезненно для Тары и половину денег, вырученных от продажи хлопка. Это было сверх ее ожиданий, отчего она и пребывала в хорошем настроении.

Терпение ее иссякло и она решила, что завтра же поедет в бюро по строительству, чтобы нанять подрядчика, а потом заедет к Эшли на лесопилку и закажет лес под опалубку фундамента. Занимаясь такими делами, Скарлетт чувствовала себя как рыба в воде. В предвкушении грядущих событий у нее даже начинался какой-то внутренний озноб от возбуждения.

А сегодня она должна посвятить себя детям. Они уже две недели собирались на прогулку в городской парк, но Скарлетт все не могла для этого выкроить время.

Когда Скарлетт спустилась в гостиную, Уэйд был уже одет и дожидался их с Эллой. Она посмотрела в окно и увидела, что карета стоит у парадного подъезда.

— Уэйд, поднимись к Элле и узнай, почему она до сих пор копается, — сказала она сыну. Но в этот момент на лестничной площадке появилась Присси, а за ней и Элла.

На девочке было красивое платье из пурпурного шелка, отделанное тонким розовым кружевом и сиреневая шляпка с красными лентами в тон платью. Все это украшало Эллу, хоть красивой ее назвать было нельзя из-за сходства с Френком. От Скарлетт ей достались только волосы, черные, густые, слегка вьющиеся.

Элла была не только внешне похожа на Френка, но и унаследовала его характер. Она, как и отец была доброй и покладистой, однако не преминула перенять от него несобранность, медлительность и невнимательность. Ее игрушки можно было обнаружить в самом неожиданном месте, и Скарлетт часто ругала ее за это. Элла молча выслушивала наставления, со всем соглашалась, обещая впредь этого не делать, но через некоторое время все повторялось снова.

Она никогда ничего не просила у Скарлетт, была довольна любой игрушкой, подаренной к дню рождения или нарядом. Играла девочка почти всегда одна, и даже если их с Уэйдом приглашали в гости, никогда не принимала участия в общих играх.

В отличии от Уэйда, эмоционального и восприимчивого мальчика, который остро переживал любые негативные ситуации, Элла была флегматичным и спокойным ребенком. Она принимала Мир таким, какой он есть, ничто не могло вывести ее из равновесия.

Не смотря на все недостатки своей дочери, Скарлетт с удовлетворением отметила, что Элла хорошо выглядит сегодня. Новое платье облегало ее фигурку и открывало щиколотки ног.

— А ведь фигура и ноги у нее такие же, как у меня, здесь ничего нет от Френка, — подумала Скарлетт и улыбнулась Элле, вместо того чтобы упрекнуть ее за нерасторопность.

В это время прозвонил дверной колокол, и Присси впустила посыльного с телеграммой. Она была от тети Полин из Чарльстона. Скарлетт, развернув синий конверт, прочла:

— Умерла тетя Евлалия, жду Вас с Реттом на похороны 12, сообщите Съюлин. Скарлетт молча смотрела не телеграмму. Первая мысль, которая пришла ей в голову была о том, что Ретта в Чарльстоне нет. Ведь тетя Полин дружила с Элеонорой Батлер и они часто бывали друг у друга в гостях. Если бы Ретт был у родных, тетя Полин адресовала бы телеграмму только ей одной.

Дети вопросительно смотрели на нее. Уэйд подошел поближе и, пытаясь заглянуть в телеграмму, спросил:

— Мама, что-то случилось?

— Да, Уэйд, умерла твоя бабушка Евлалия из Чарльстона. Сынок, я не хочу срывать вам прогулку и поэтому вы сейчас поедете с Присси вместо меня. Я дам ей денег, и вы купите себе мороженого и всего, чего захочется, а мне нужно остаться дома, чтобы собраться с мыслями и подготовиться к отъезду. Похороны уже через два дня.

Проводив детей, Скарлетт вернулась в гостиную и села в кресло. Отчего же могла умереть тетя Евлалия? Ведь в своих письмах тетушки никогда не жаловались на плохое здоровье, да и Ретт, видевшийся с ними совсем недавно, уверял ее, что обе они находятся в добром здравии. — Ну да ладно, обо всем узнаю на месте, — подумала она. — Нужно сообщить Съюлин о похоронах.

Скарлетт встала, чтобы подойти к секретеру за бумагой и пером, но тут же снова села обратно. Ведь Съюлин в положении на седьмом месяце, и в таком состоянии никуда не поедет, да и Уиллу не стоит оставлять ее одну.

Скарлетт решила написать в Тару короткое письмо вместо телеграммы с сообщением о смерти тетушки Евлалии и о том, что она одна отправилась на похороны. Письмо это она сможет написать в поезде и отправить его прямо со станции в Чарльстоне, а сейчас не стоит терять на это время.

Тетя Полин конечно же рассчитывает на Скарлетт. Никаких сбережений у нее нет, да и откуда им взяться, если тетушки почти полностью находились на ее попечении после войны. Придется раскошеливаться на похороны. Ах, почему это не случилось раньше, когда она еще не запретила себе распоряжаться деньгами Ретта, ведь теперь ей дорог каждый цент.

Ох, да что же это я! Грешно так думать. — Скарлетт перекрестилась, — пресвятая дева, Мария, прости меня.

Она снова подумала о Ретте. Если он не в Чарльстоне, то где же? Может быть в Англии? Он часто наведывался туда по делам, но по каким, Скарлетт не знала. А вдруг у него все же появилась женщина? Она, конечно, знала, что Ретт посещает всяких тварей типа красотки Уотлинг, но в последнее время ей приходили в голову и другие мысли, и мысли эти терзали ее сердце хуже всяких пыток. А вдруг он встретил добропорядочную женщину и полюбил ее? Боже мой! Если так случилось, что станет с ней? Ревность вдруг проснулась в ней с неистовой силой, и она запаниковала.

Конечно, такое может случиться, ведь Ретт сказал, что хочет вернуться в свой клан, жить спокойно, размеренно, созерцая изящество былых времен. Своя семья, свой клан, свои корни, а отсюда и продолжение своего рода, чтобы было ради кого жить. Да, Ретт вполне может полюбить другую женщину и жениться на ней. Она родит ему ребенка, и он будет счастлив, ведь он так любит детей. От этой мысли сердце Скарлетт заколотилось, а руки стали холодными и липкими от пота.

— Мне нельзя об этом думать, иначе я сойду с ума!

Она встала и начала ходить по гостиной как маятник, пытаясь успокоить свои расходившиеся нервы.