"Русская монетная система" - читать интересную книгу автора (Спасский Иван Георгиевич)

Русские монеты XIV–XV вв. и новый денежный счет

Денга [1]. Во второй половине XIV в. в связи с потребностями восстанавливавшегося товарного производства Руси и в явной связи с усилением освободительной борьбы против завоевателей снова началась в ряде русских княжеств чеканка своей монеты — различного вида серебряных денег на весовой основе рубля. Некоторые ученые, основываясь на восточном происхождении названия «денга» и игнорируя ее непосредственную и преемственную связь с рублем, считали, что новая русская монета была попросту заимствована от татар. При этом никак не удавалось объяснить, почему же вес первых русских серебряных денег нескольких княжеств не имеет ничего общего с весом татарской «денги» (дирхема) того времени.

Денга, название которой породило вскоре после своего появления и собирательное русское понятие «деньги», долго была основным, а для некоторых центров и единственным номиналом. В некоторых княжествах довольно робко вводился и половинный номинал — полуденга, а в Пскове и Новгороде ему предпочли «четверетцу», соответствовавшую 1/4 веса денги.

Центры монетного производства . Более или менее одновременно началась чеканка монеты в княжествах центральной и восточной Руси — сперва, как считают, в Московском, за ним в Суздальско-Нижегородском и Рязанском, а после 1400 г. — в Тверском княжестве.

С конца XIV в. и в первой половине XV в. производится чеканка «своей» монеты уже и многими младшими князьями, державшие уделы под рукой своего великого князя. В большей или меньшей мере это имело место во всех великих княжествах; по внешнему виду монет легко заключить, что в ряде случаев чеканку производил один и тот же денежник великого князя.

Для начального периода чеканки правильнее говорить как о центрах монетного производства о выпускавших свою монету княжествах, а не о денежных (монетных) дворах. Монетная чеканка начиналась в мастерских ремесленников — серебряников, работавших не столько по заказу, сколько по разрешению князей, так как забота о производстве и постоянном возобновлении запаса монеты в обращении предоставлялась тем, кто в ней нуждался, имея при этом в своем распоряжении сырье — серебро, т. е. в основном торговым людям. Великий князь имел собственного серебряника-денежника, или даже нескольких ремесленников, откупавших у князя право чеканить монету, т. е. принимать заказы на ее изготовление. Такой денежник со своим несложным набором инструментов мог время от времени приглашаться тем или другим удельным князем для проведения денежного передела, если в резиденции этого князя не было местного серебряника-откупщика. Постоянные денежные дворы, полностью контролируемые государством, возникают позднее.

Рис. 49. Великое княжество Московское 1–4 — Дмитрий Иванович Донской (до 1389 г.). 5 — 19 — Василий Дмитриевич (1389–1425) 20–32 Василий Васильевич Темный (1425–1462), монеты до 1446 г.

Великое княжество Московское. Чеканку монеты в Москве начал в 1360-х или 1370-х гг. великий князь Дмитрий Иванович. Серебряные денги, которые он чеканил, относятся к числу редких монет. В более широком масштабе производилась чеканка монет его сына Василия Дмитриевича (1389–1425). Между монетами обоих много общего во внешнем облике, но в метрологическом отношении они существенно различаются, так как при Василии Дмитриевиче вес монет и содержание серебра в московском счетном рубле заметно уменьшились.

Нумизматическое наследие внука Дмитрия Донского — Василия Васильевича Темного огромно, а разнообразие монетных типов и весовых норм просто поражает. Первое, по-видимому, связывается с самой формой организации монетного производства — монетным откупом, т. е. сдачей права принимать заказы на чеканку государственной монеты из серебра заказчиков, быть может, нескольким откупщикам одновременно, за что обязывались платить великому князю обусловленную договором годовую плату. Заметные отличия выпускавшихся монет обеспечивали возможность контроля со стороны государства.

[1] С конца XVIII в. слово денга стали писать деньга. До этого надпись «деньга» иногда помещалась только на псковских монетах XV — начала XVI в.

Рис. 50. Великое княжество Московское и Галичский удел. 1,2 — Юрий Дмитриевич, кн. галичский как великий князь (1433–1434). 3–6 — Дмитрий Юрьевич Шемяка как великий князь (1446–1448); титул «господарь земли Русской». 7-18 — Василий Темный после 1448 г. Галич. 19–22 — Юрий Дмитриевич (1389–1434). 23, 24 — Дмитрий Шемяка (1434–1453).

На годы правления Василия Темного (1425–1462) падает прекращение чеканки в ряде московских удельных княжеств, которые перешли в собственность московского великого князя. Суздальско-Нижегородское великое княжество и зависевшее от московских князей небольшое Ярославское княжество постигла та же участь. Тогда же фактически лишилось самостоятельности великое княжество Рязанское и половина небольшого Ростовского княжества была куплена Василием Темным, а чеканка в Новгороде стала производиться под контролем Московского княжества, хотя и с сохранением местной метрологии. Ко времени Василия Темного, по-видимому, относится начало чеканки медной «городской» монеты — «пулов» в Москве и некоторых других городах.

Чеканка Василия Темного в Москве дважды прерывалась, сменяясь чеканкой враждовавших с ним галичских удельных князей, претендовавших на московский великокняжеский престол. В 1433–1434 гг., овладев Москвой, выпускал там монету как великий князь Юрий Дмитриевич Галичский, а в 1446–1448 гг. — сын его Дмитрий Юрьевич Шемяка (ослепивший Василия). Некоторые из монет московской чеканки обоих претендентов на великокняжеский престол в среде нумизматов долго носили весьма неудачное название «союзных» — по той причине, что они чеканились с частичным использованием штемпелей Василия и поэтому несут на себе два имени. Благодаря этой особенности, монеты претендентов позволяют относительно датировать некоторые типы монет Василия.

Чеканка великого князя Ивана Васильевича III (1462–1505) происходила в период окончательного крушения татаро-монгольского ига и продолжавшегося роста московских владений. Прекратилось существование великих княже ств Тверского и Рязанского, была прикуплена Московским князем остававшаяся часть княжества Ростовского; денежный двор лишившегося самостоятельности Новгорода начал чеканить монету великого князя. Монеты Ивана III по началу сохраняли внешнее сходство с монетами его отца, но в них постепенно намечается более ограничительный подход к выбору сюжетов; в частности, все большее предпочтение отдается «московскому гербу» — изображению всадника. По- видимому, в это время в Москве происходило превращение мастерской откупщика в более или менее постоянный денежный двор великого князя. Некоторая пестрота типов монетможет быть отчасти связана и с сохранением монетного откупа в Твери. Монеты новгородской чеканки отличаются наибольшим постоянством типа.

С 1505 по 1533 г. чеканились монеты великого князя Василия Ивановича, отца Ивана Грозного. В его правление лишился самостоятельности и Псков, денежный двор которого тоже стал периферийным монетным двором Московского государства. Многие денги Василия и часть монет Ивана III чеканились без обозначения имени великого князя. На них имеется только титул «государь всея Руси». Принадлежность их устанавливается по составу кладов и данным метрологии.

Рис. 51. Московские уделы. Серпухов. 1–5 — Владимир Андреевич Храбрый (до 1410 г.). 5 — Иван Владимирович (1410–1422). 7-10 — Семен Владимирович (с 1410 г. князь боровский, 1422–1426 — серпуховский). Малоярославец 11, 12 — Ярослав Владимирович (1410–1426) — Серпухов. 13–17 — Василий Ярославич (1426–1456). Углич. 18 — Иван Владимирович (по 1422 г.). 19 — Константин Дмитриевич (20-30-е гг. XV в.).

Московские уделы. В великом княжестве Московском собственная чеканка удельных князей была наиболее обильной и разнообразной.

В г. Галиче чеканку производили оба упомянутые выше князя — Юрий Дмитриевич (1389–1434) и Дмитрий Шемяка, который лишился своего княжения в 1450 г. Весьма вероятно, что чеканка Юрия началась еще в г. Звенигороде и только позже была перенесена в Галич.

В г. Серпухове по 1410 г. чеканил свою монету князь Владимир Андреевич Храбрый, один из главных участников разгрома татар в 1380 г. Его чеканка началась, по-видимому, еще в годы правления Дмитрия. После смерти Владимира Серпуховское княжество разделилось на пять малых уделов, доставшихся его сыновьям. Серпухов отошел к старшему — Ивану Владимировичу (по 1422), продолжившему чеканку. Ему наследовал Семен Владимирович, получивший в 1410 г. г. Боровск, который, таким образом, вернулся в состав Серпуховского княжества.

Судя по большой редкости монет Ивана Владимировича и обилию и разнообразию монет Семена Владимировича, который был серпуховским князем только четыре года (по 1426), наиболее вероятно, что последний начал свою чеканку как князь боровский и лишь продолжил ее в Серпухове. На части монет кроме его имени находится также имя великого князя Василия Темного, что довольно точно датирует их. Как и в других подобных случаях, это может быть объяснено двояко: либо контролем со стороны великого князя, либо попросту тем обстоятельством, что заказ на чеканку монеты передавался денежнику великого князя и при чеканке использовался один московский штемпель.

Рис. 52. Московские уделы. Можайск. 1–7 — Андрей Дмитриевич (1389–1432). 8, 9 — Иван Андреевич (1432–1454). Верея. 10–14 — Михаил Андреевич (1432–1485). Дмитров. 15–20 — Петр Дмитриевич (до 1428 Г.).

Получивший в 1410 г. г. Малоярославец князь Ярослав Владимирович (по 1426) только как малоярославецкий князь мог выпускать свои монеты, которые дошли до нас в небольшом числе. Его сын — князь Василий Ярославич в 1426 г. объединил в своих руках все Серпуховское княжество и монетную чеканку, довольно обильную. В 1456 г. княжество прекратило свое существование и стало владением великого князя.

В г. Угличе имели свою монету два князя — Иван Владимирович (по 1422) и Константин Дмитриевич (умер в 30-х гг. XV в.). Монеты обоих очень редки.

В г. Можайске начал чеканку князь Андрей Дмитриевич (1389–1432). Среди его монет также имеются разновидности с именем великого князя Василия Темного. После смерти князя Андрея удел разделился на два — в г. Верее стал выпускать свою монету князь Михаил Андреевич, после смерти которого (1485) удел достался великому князю. Чеканка Михаила, вероятно, производилась как в княжение Василия Темного, так и Ивана III. В Можайске продолжил чеканку князь Иван Андреевич. В 1454 г. княжество Можайское прекратило существование. Вероятно, незадолго до этого на монетах Ивана Андреевича также появляется второе имя — великого князя московского.

В г. Дмитрове с 1389 по 1428 г. выпускал местные монеты только один князь — Петр Дмитриевич. Присутствие на части его монет имени великого князя Василия (Темного) датирует их в пределах трех лет.

Есть основание считать, что в правление великого князя Василия Дмитриевича (сына Дмитрия Донского) особая монета с именем великого князя чеканилась в г. Коломне или, во всяком случае, для этого города. Подобная чеканка великих князей в принадлежащих им младших городах княжеств, как мы увидим далее, наиболее характерна для великого княжества Тверского.

Великое княжество Суздальско-Нижегородское. Наименее конкретны хронологические представления о князьях, чеканивших монету в великом княжестве Суздальско-Нижегородском, а само приурочение многих монет, пожалуй, наиболее спорно. В главном городе княжества — Нижнем Новгороде начал чеканку великий князь Дмитрий Константинович (1365–1383). Судя по количеству дошедших до нас разновидностей монет с его именем, его чеканка началась довольно рано. Наследовал Дмитрию его брат — Борис Константинович, который прежде был удельным князем в г. Городцеи чеканил там свою монету. Княжение его в Нижнем Новгороде неоднократно прерывалось: около 1387 г. его устранил с великокняжеского престола племянник, князь Василий Дмитриевич Кирдяпа, который до того выпускал свою монету в г. Суздале. Едва Борис вернул себе великое княжение, как в 1392 г. Нижним Новгородом завладел на время великий князь московский Василий Дмитриевич. Возможно, что часть монетных типов последнего, обычно относимых к московской чеканке, выпускалась в его новом владении.

Как великий князь выпускал монету после 1414 г. Даниил Борисович, начавший свою чеканку тоже в Суздале. (Монеты удельных князей, переходивших на великокняжеский престол, различаются по титулам «князь» и «великий князь»). Известны также монеты князя Ивана Борисовича, имевшего прозвище Тугой лук, и довольно многочисленные монеты устойчивого типа его сына князя Александра Ивановича Брюхатого, умершего в 1418 г. Несмотря на княжеский титул, стоящий на его монетах, выпуск их может быть отнесен к Нижнему Новгороду. Наиболее поздние монеты самостоятельной суздальско-нижегородской чеканки — денги 40-х гг. князя Ивана Васильевича Горбатого. Довольно многочисленны анонимные суздальские монеты (с обозначением места чеканки).

Рис. 53. Великое княжество Суздальско-Нижегородское. 1, 2 — Дмитрий Константинович, вел. к нязь (до 1383 г.). 3–5 — Борис Константинович (до 1383 г.) князь Городецкий, в 1383–1387 и 1391–1392 — вел. князь. 6–9 — Василий Дмитриевич Кирдяпа, 1377–1387 — князь суздальский, 1387 — городенский, 1387–1391 — вел. князь. 10–12 — «князь великий Василий» (суздальско-нижегородские монеты, обычно относимые ко времени Василия Темного). 13–15 — Даниил Борисович, до середины 2-го десятилетия XV в. князь суздальский, позже — вел. князь. 16–18 — князь Иван Борисович. 19 — князь Александр Иванович Брюхатый (умер в 1418 г.). 20, 11 — князь Иван Васильевич Горбатый, суздальский и Городецкий, (40-е гг. XV в.). 22, 23 — суздальские денги без имени князя. Все монеты с великокняжеским титулом — в правой колонке.

Считается, что после присоединения великого княжества к московским владениям в 1451 г. в течение некоторого времени продолжалась чеканка монеты в Нижнем Новгороде или в Суздале от имени великого князя московского Василия Темного. Однако суздальские монеты с надписью «князь великий Василий», пожалуй, слишком уж архаичны для середины и второй половины XV в. Они могли быть выпущены даже Василием Дмитриевичем после 1392 г., если не Василием Кирдяпой — как великим князем. Для него было бы наиболее естественным повторить с такой точностью на своих великокняжеских монетах эмблему, находившуюся на монетах его отца (птица).

Великое княжество Рязанское. В стольном городе Рязанского княжества Переяславле (который позже стал называться Рязанью) в 1380-х гг. начал контрамаркирование татарской монеты сперва буквенными пунсонами, а затем особой тамгой — великий князь Олег Иванович (по 1402). Такую же надчеканку рязанской тамгой татарских монет и изготовлявшихся на месте подражаний им продолжал Федор Ольгович (1402–1427). Его сменил Иван Федорович (1427–1456). Только на монетах этого князя появляется написанное по-русски имя правителя. С 1456 по 1462 г. чеканку рязанской монеты производил, судя по ее типу, московский великий князь Василий Темный, в руках и под опекой которого находился наследник рязанского престола великий князь Василий Иванович. Однако существуют очень редкие монеты, которые должны быть отнесены к чеканке последнего, так как известно, что в 1464 г. он был отпущен Иваном III из Москвы к себе в Рязань.

Рис. 54. Великое княжество Рязанское. 1,2 — татарские монеты с надчеканкой славянской буквы. 3 — татарская монета с надчеканкой рязанской княжеской тамги. Время вел. к нязя Олега Ивановича (80-е гг. XIV в.). 4 — надчеканка на московской денге Василия Дмитриевича. 5 — денга с надписью вокруг тамги «печать князя великого». Время вел. к нязя Федора Ольговича (1402–1427). 6 — денга вел. князя Ивана Федоровича (1427–1456). 7 — рязанская денга Василия Темного после присоединения княжества к Москве. 8 — удельное княжество Пронское, князь Иван Владимирович (1408–1430). 9 — денга с надписью «спаская» (справа налево).

Рязанские монеты показывают наиболее непосредственную связь с татарским денежным делом. Серебряные джучидские монеты и русские подражания им известны с начеканкой различных славянских букв и рязанской тамги; они образуют раннюю группу монет княжества Рязанского, которое и в дальнейшем, перейдя к самостоятельному типу монет, сохраняло для них в течение некоторого времени вес татарского дирхема. Примечательной особенностью рязанского денежного дела, за которой стоит, по-видимому, расчет на максимальный доход, является то, что и после установления самостоятельного русского типа рязанской монеты, сохранялось дополнительное клеймение ее тамгой. Если бы последнее не давало дохода, тамгу проще было бы вырезывать на одном из штемпелей.

Рис. 55. Великое княжество Тверское. 1–5 — Иван Михайлович (до 1425 г.), № 5 — «сторожа на безумна человека». 6-13 — Борис Александрович (1425–1461). 14–23 — Михаил Борисович (1461–1486), № 23 с именем денежника Орефия в конце надписи. 24 — Ивав Иванович (1486–1490).

Сохранились редкие монеты, чеканенные, как предполагают, удельным князем Иваном Владимировичем (умер около 1430) в г. Пронске. К кругу рязанской чеканки предположительно и без достаточной аргументации относят очень редкие монеты, на которых читается слово «спаская». На них нет ни имени, ни титула выпустившего их князя, и только вес позволяет относить их к раннему периоду чеканки.

Чеканка монеты в Рязанском княжестве прекратилась, вероятно, в 60-е гг. XV в., задолго до окончательного присоединения его к московским владениям в 1520 г.

Великое княжество Тверское. Выше отмечено, что особенностью монетной чеканки в великом княжестве Тверском было то, что некоторые великие князья, одновременно с чеканкой монеты в Твери, от своего имени чеканили и монету принадлежавших им удельных княжеств. Чеканка тверских монет начата после 1400 г. великим князем Иваном Михайловичем (по 1425). Он же начинает чеканку городенских монет (г. Городен, как предполагают, теперь Старица), передав ее затем сыну Александру Ивановичу. Великий князь Борис Александрович чеканил тверские монеты с 1425 по 1461 г. и взял в свои руки и городенскую чеканку. Его преемник Михаил Борисович в 1486 г. бежал из княжества, перешедшего к московской династии.

Рис. 56. Тверские уделы. Городен. 1 — вел. к нязь Иван Михайлович. 2 — князь Александр Иванович (до 1425 г.). 3, 4 — вел. князь Борис Александрович (1425–1161). Кашин. 5–7 — князь Василий Михайлович (до 1426 г.). 8,9 — князь Иван Борисович (около 1412 г.). Микулин. 10 — князь Федор Михайлович, 11, 12 — князь Федор Федорович. Дорогобуж. 13, 14 — князь Андрей Дмитриевич (1407–1437).

Тверские уделы. Кроме Городенского княжества имели собственную монету другие тверские удельные княжества. В г. Кашине до 1426 г. чеканка принадлежала князю Василию Михайловичу. У сменившего его князя Ивана Борисовича ее отобрал великий князь Борис Александрович. В г. Микулине чеканили монету князья Федор Михайлович (по 1430) и Федор Федорович. Характерный для тверских тип монет с именем князя Андрея послужил основанием для отнесения их к чеканке Дорогобужа (Тверского) при князе Андрее Дмитриевиче (1407–1437).

После присоединения Твери к Московскому княжеству чеканка монеты была продолжена там от имени великого князя Ивана Ивановича (1486–1490) — сына и соправителя великого князя Ивана III, а после него — от имени великого князя Василия Ивановича. Окончательное прекращение монетной чеканки в Твери, о денежном дворе которой сведений вообще не имеется, произошло около 1534 г.

Княжества Ярославское и Ростовское. В середине XV столетия прекратили чеканку монеты вместе с полусамостоятельным существованием два маленьких княжества — Ярославское и Ростовское, находившиеся в зависимости от московских великих князей.

Рис. 57. Княжество Ярославское. 1 — князь Иван Васильевич (до 1426 г.). 2–5 — князь Федор Васильевич (после 1426 г.). 6–8 — князь Александр Федорович (до 1463 г.), № 8 — с именем московского вел. к нязя Василия Темного.

До недавнего времени были известны ярославские монеты двух князей — Федора Васильевича и его сына Александра Федоровича, в правление которого Ярославское княжество в 1463 г. отошло к Москве. Для установления даты начала чеканки данных не существовало. Согласно последним исследованиям, монетную чеканку в Ярославле начал после 1400 г. старший брат Федора — Иван Васильевич. Он умер в 1426 г. Хотя прямых сведений о его княжении в Ярославле не сохранилось, стилистический анализ позволяет отнести именно к его чеканке несколько типов монет, ранее приписывавшихся другим князьям, или вовсе не имевших определения.

Упоминавшееся выше княжество Ростовское, которое было по частям приобретено московскими князьями путем покупки, интересно в том отношении, что г. Ростов делился рекой на две «стороны» и постоянно управлялся двумя князьями. Они чеканили монету совместно, помещая на ней оба имени. Сретенская сторона была куплена Василием Темным, а в 1474 г. Иван III прикупил и Борисоглебскую.

Рис. 58. Княжество Ростовское. Князь Андрей Федорович (до 1409 г.) с князьями: 1 — Александром Константиновичем (до 1404 г.), 2 — Андреем Александровичем, 3 — Константином Владимировичем. 4 — князья Иван Андреевич и Дмитрий Иванович. 5 — неясные надписи.

На ростовских монетах имя «сретенского» князя Андрея Федоровича (по 1409) сочетается с именами трех «борисоглебских» князей: Александра Константиновича (по 1404), Андрея Александровича и Константина Владимировича. Имя названного князя Андрея Александровича, владевшего Борисоглебской стороной, сочетается с именем Федора Андреевича. Имеется еще пара имен — Ивана Андреевича и Дмитрия Ивановича. Возможно, что некоторые недостаточно четкие ростовские монеты чеканены от имени одного князя Борисоглебской стороны после продажи Сретенской.

Города Новгород и Псков. Несколько позже других, в 20-х гг. XV в., начали чеканку Новгород и Псков, через которые с запада шло на Русь серебро. Известны монеты зависевшего от Новгорода Нового Торга (Торжка). Чеканка в Новгороде началась в 1420 г. и имела вполне самостоятельный характер по 1456 г. Далее, по 1473 г., она производилась под контролем московских князей с соответственным изменением типа монеты, которое, впрочем, было, как кажется, очень недолговременным, а в 1478 г. Новгородский денежный двор стал периферийным монетным двором Московского государства и закончил существование в 1663 г., как и Псковский. На последнем самостоятельная чеканка производилась дольше, чем в Новгороде, — с 1425 по 1510 г.

Рис. 59. Новгород и Псков. Период самостоятельности. 1–5 новгородские денги. 6, 7 — четвертцы (V денги). 8 — денга новоторжская. 9, 10 — псковские денги. 11 — четверетца. После подчинения Москве. 12–14 — новгородские денги после 1456 г. 15, 16 — псковские денги (после 1510 г.), в надписи — имя денежника З амани. Василий Иванович на одной из них назван царем. 17, 18 — псковские денги перед 1533 г.

Присоединение Пскова к Московскому государству в 1510 г. завершило объединение русских земель вокруг Москвы и централизацию монетного хозяйства государства. Можно заметить, что в отличие от Западной Европы, в России совершенно не имела места денежная чеканка каких-либо духовных владетелей. Незнакомо России и «обновление монеты», весьма характерное для денежного хозяйства западноевропейского феодализма.

***

Для возродившейся после перерыва в три с половиной столетия русской монетной чеканки период феодальной раздробленности ограничивается немногим более чем одним столетием. Мы могли назвать более 25 городов, в которых или для которых производилась монетная чеканка, и несколько десятков имен правителей, от имени которых чеканились монеты. Нет сомнения, что тех и других было больше. Об этом свидетельствует значительный фонд монет XIV–XV вв., все еще не поддающихся точному определению.

Наличие этого фонда, с одной стороны, и наметившиеся в последние годы сдвиги в изучении русского монетного материала XIV–XV вв. с использованием анализа технических данных самих монет, с другой — дают веские основания ожидать в более или менее близком будущем некоторых достижений и внесения многих поправок в обрисованную выше далекую от совершенства картину. Вполне вероятно открытие новых имен князей, чеканивших свою монету, и даже новых центров чеканки, что со временем сделает возможным составление более или менее достоверной карты центров русской чеканки с 1360-х гг. по начало XVI в.

Ниже будут названы имена князей, производивших чеканку монеты в русских городах, которые находились в составе Литовского государства.

Русские монеты XIV и XV вв. как памятники экономической и политической истории представляют замечательно поучительный и убедительный по своей наглядности материал для характеристики феодальной раздробленности Руси и бурных княжеских усобиц. В московской чеканке не только падение веса денги, но и странные сочетания и смены монетных штемпелей отражают борьбу за великокняжеский стол галицких князей с Василием Темным. По мере присоединения соседних земель к Московскому княжеству имена московских князей сменяли имена прежних владетелей на местных монетах в тех случаях, когда монетное производство в присоединенных городах не прекращалось сразу.

Рис. 60. Медные пулы. 1–2 — Тверь, 3 — Кашин (Тверской удел), 4 — Москва, 5 — Можайск (московский удел), 6 — Переяславль (Рязань), 7 — Ярославль, 8 — Псков, 9 — Новгород.

Медные пулы. Кроме серебряной денги в ряде мест в XV в. началась чеканка разменных медных монет очень малой ценности — пулов (пуло или пул). В некоторых городах чеканились, по-видимому, только пулы, а своей серебряной монеты не было. Точных данных об отношении пула к денге не существует. Возможно, что оно не всюду было одинаково, а кроме того, не было постоянным и с течением времени изменялось. Сохранились позднейшие указания об отношениях 1 к 60, 1 к 72 и др.

Появление пулов в денежном обращении отвечало потребностям главным образом городской жизни. Как для монет ограниченного местного обращения для них характерно обязательное обозначение места чеканки, тогда как имя князя на них почти никогда не помещалось и поэтому точная датировка их затруднительна. На пулах чаще всего обозначалось и их название «пуло тверское», «пуло московское» и т. п., на денге же ее родовое название находится гораздо реже. Обильная чеканка пулов имела место только в крупных городах — Москве, Твери, Новгороде. Пулы удельных городов чаще относятся к числу редких и очень редких монет. Известен уникальный экземпляр пула г. Смоленска, строго говоря, относящийся к литовской нумизматике, но типологически самым тесным образом связанный с русской чеканкой.

Перешедшее в русский из татарского языка название «пуло» (пул) имеет сложную историю: во время одного из денежных кризисов в Римской империи порча серебряной монеты привела к такому обесценению ее, что в обращение пошли мешочки с монетами. Их название — фоллис (follis) перешло к византийской медной монете и, несколько видоизмененное (фулюс, фельс) попало в монетные системы Ближнего Востока и оттуда в джучидское монетное дело.

Внешний вид монет. На первых именных денгах Московского княжества стоит на одной стороне имя Дмитрия Донского, но на другой находится татарская надпись, занявшая довольно прочное место на ранних монетах многих выпусков как в Москве с ее уделами, так и в княжествах, расположенных восточнее ее. На более поздних по началу чеканки денгах Тверского княжества, а также Новгорода и Пскова, надписи с самого начала были русские.

Рис. 61. Монеты Ивана III c татарскими надписями.

Помещение татарских надписей (зачастую бессмысленных или даже нечитаемых) на ранних русских «двуязычных» монетах в прошлом часто рассматривали как прямой результат даннических отношений. В действительности же здесь сказалось прежде всего активное восстановление в новых условиях прочных связей Руси с рынками Ближнего Востока через Поволжье; восточная торговля определила и выбор самого названия «денга». Уже в начале XV в. вес татарской «денги», чеканившейся в торговых центрах Поволжья, приравнялся к установившемуся весу денги русской, а во второй половине XV в. русская монета вообще занимала господствующее положение на рынках Поволжья. Даже на некоторых монетах Ивана III, чеканившихся в то время, когда о каком бы то ни было вмешательстве в русское денежное дело и речи быть не могло, встречаются татарские надписи: «Это денга московская», «Ибан» (Иван). Но быстрое усиление роли денги как основного средства внутреннего обращения привело к установлению чисто русского оформления монет.

Потребовался большой труд ученых, чтобы разобраться в ранних русcких удельных монетах XIV и начала XV в. Татарские надписи при их подражательном характере немного дают для точного определения монет, так как в качестве оригиналов для копирования брались любые татарские монеты без разбора и очень часто старые — с именем хана, уже принадлежавшим прошлому. Они могут лишь ставить одну, довольно расплывчатую границу во времени: монета выпущена после появления оригинальной. Основное, определяющее значение принадлежит надписям русским. Имена князей, их отчества (когда они указаны) и титулы — «великий князь» или только «князь» — позволили отнести большинство дошедших до нас монет XIV — начала XV в. к чеканке определенных лиц и, следовательно, к определенному времени, что особенно важно, так как даты выпуска на монетах не помещались. Однако до сих пор остается еще очень много неприуроченных типов русских монет XIV и XV вв.: находящиеся на них имена не удается надежно связать с историей, а на некоторых и вовсе нет имен — помещен только титул.

Большую определенность придает монетам обозначение места чеканки. Однако оно постоянно обозначалось только в Новгороде и Пскове на их однообразных и устойчивых по типу серебряных денгах, на денгах же княжеств указывалось далеко не всегда. На немногих типах денег встречается имя денежника, которому князь (или город) поручали чеканку.

Рис. 62. Московские денги с именами денежников. 1,2 — Орнистотель (денежный откуп Аристотеля Фиоравенти), 3,4 — мастер Александро.

Тип русской надписи на денгах постепенно менялся. Сначала часто встречалась надпись: «печать князя» такого-то. Далее слово «печать» отпадает, но кое-где надолго задерживается форма надписи, указывающая на принадлежность: «княжа…», «князя великого..», «Великого Новгорода» и т. п. «Притяжательный» характер имеют и надписи «денга московская» и подобные ей. Надпись подобного типа может сочетаться с обозначением титула и имени правителя уже в именительном падеже. Такая титулатурная надпись в конце концов получает преобладающий характер, занимая иногда обе стороны монеты; при этом следует заметить, что как на ранних, так и на поздних монетах наиболее обязательным остается именно титул правителя: «князь великий» или «князь», тогда как именем можно и поступиться — или частично (только отчеством), или даже полностью.

На московских денгах со времени борьбы Василия Темного с галицкими князьями за престол утвердилась имевшая глубокий политический смысл надпись-декларация «государь всея земли Русския» — по-видимому, в результате посягательств на этот титул претендентов. Позже великокняжеский титул несколько упростился — «государь (осподарь) всея Руси» и сохранялся на монетах в таком виде до начала княжения Ивана IV. Следует заметить, что впервые он встречается на некоторых монетах Василия Дмитриевича, как бы предопределяя объединительную роль Московского великого княжества.

Чисто технические условия — крайне ограниченный размер монет и несоответствие между круглой формой штемпеля и произвольной формой пластинки — вели к лаконизму надписей и заставляли отдавать предпочтение строчной надписи, вовсе отказываясь от круговой.

Надписи некоторых монет до сих пор ставят в тупик; так, на многих монетах Василия Дмитриевича рядом с изображением воина находится вполне четкая, но совершенно непонятная надпись «Рарай». Много догадок, иногда очень забавных, было высказано, прежде чем удалось найти удовлетворительное чтение необычной предостерегающей надписи на одном типе ранних тверских монет: «сторожа (т. е. острастка) на безумна человека». С нею как бы перекликается или «перебранивается» такая же необычная надпись на московской монете Василия Темного: «оставите безумье и живи будете». Считается, что обе надписи адресованы фальшивомонетчикам; однако следует сказать, что фальшивых русских монет XIV–XV вв. мы фактически не знаем. Если бы деятельность фальшивомонетчиков имела сколько-нибудь значительное место, их изделия дошли бы до нас.

Довольно четкая тарабарская надпись находится на известном типе монет времени Ивана III или Василия Ивановича. Собиратели окрестили эти монеты «дозор».

Разумеется, и имена и даже обозначенное место чеканки не исчерпывают данных, к которым приходится прибегать, определяя трудные монеты; здесь на помощь приходят и метрологические исследования и учет всех особенностей техники изготовления монет, вплоть до поисков одинаковых оттисков одного и того же штемпеля на разных монетах, и, наконец, сравнительное изучение изображений, толкование их смысла, анализ их стиля и т. д.

В отличие от татарских монет, в оформлении которых основная роль принадлежит эпиграфике — надписям, на русских монетах сразу же появились разнообразные изображения. На монетах великих княжеств Московского, Тверского, Суздальско-Нижегородского они представляют поразительное богатство сюжетов; рязанские монеты всего беднее в этом отношении. Реже всего можно встретить на монетах XIV–XV вв. изображения религиозного содержания, тогда как круг сюжетов мифологических и бытовых очень богат. Наряду с изображением Китовраса (кентавра), Сирина, Самсона со львом, встречаются изображения всадников, всевозможных животных, сцены охоты с соколом, с собакой, с луком или рогатиной, изображения чеканщика монет за работой, дровосека и многие другие. Особенно поражают воображение некоторые тверские монеты: на них вполне отчетливо изображены какие-то двуногие существа с хвостами и рогами, вполне в духе народных представлений о чертях. Можно думать, что откуп иногда предоставлял значительную свободу денежникам в решении композиции монеты. По мере централизации монетного дела контроль над ним со стороны московских князей ограничивал круг допустимых сюжетов.

Стремление многих композиций к повествовательности, побуждавшее изображать сцены с двумя и более фигурами в полный рост, находилось в полном противоречии с реальными изобразительными возможностями; размер монет был слишком мал. Заметное развитие в раннем периоде получили изображения хищных животных; редкостью было чисто орнаментальное решение композиции. Совершенно не получила отражения на русских монетах архитектура.

Рис. 63. Заготовка пластинок для чеканки денег (реконструкция). Обрезки проволоки до и после плющения.

Монеты Новгорода и Пскова представляют заметную особенность редкостной верностью однажды принятому типу изображения и его религиозной окрашенностью. На псковских денгах и четвертцах помещали портрет патрона Пскова — князя Довмонта с его мечом, на новгородских — вызывавшую много споров сцену, изображающую скорее всего поклонение Новгорода святой Софии, божеству главного новгородского храма — подобно тому, как на монетах другой республики, далекой заморской Венеции, веками изображался ее патрон — святой Марк, вручающий дожу эмблемы власти.

Техника чеканки. В XIV в. с возобновлением чеканки русских монет привилась своеобразная техника монетного производства, сохранившаяся неизменной до петровского времени. Вместо того, чтобы расковывать серебро в листы и вырубать кружки, как это было повсеместно принято в то время, его вытягивали в проволоку, которую делили на равные отрезки нужного веса. После их плющения в чеканку шли слегка овальные пластинки; этот способ избавлял от дополнительной переработки отходов, неизбежных при заготовке кружков, и обеспечивал сравнительно высокую выровненность веса монет.

Рис. 64. Тверские денга и пуло с изображением денежника.

До того, как будет основательно изучена техника монетных дворов Золотой Орды, говорить о самостоятельном возникновении на русской почве этой техники, по всей вероятности, преждевременно.

Некоторые тверские монеты XV в. сохранили изображение денежника. Он сидит у верстака, в котором укреплен нижний штемпель, и подымает молот-ручник, чтобы ударить по верхнему штемпелю. Автор дошедшей до нас миниатюры XVI в. не имел правильного представления о монетном производстве и изобразил человека, который выбивает монеты прямо молотком на маленькой наковальне. Рассмотрение самих монет показывает, что они чеканились между несопряженными штемпелями — рука захватывала цилиндрический верхний штемпель как придется. От конца XVII в. сохранились и штемпели такого вида.

Каленые железные штемпели XIV–XV вв. были довольно стойкими и могли давать много оттисков на тонких серебряных пластинках, которые для придания серебру наибольшей пластичности после плющенья «отжигались», т. е. подвергались нагреванию.

В XV в. вместо того, чтобы вырезывать вручную каждый штемпель, углубленные изображения и надписи стали выбивать на разогретом железе многих штемпельных болванок каленым, особо прочным маточником, имевшим на себе рельефное изображение, как на монете. Употребление маточника удешевляло производство и давало возможность достигнуть гораздо большего единообразия монет. Сравнивая между собой совершенно одинаковые по изображению и надписи монеты XV в., можно заметить на их фонах переданные штемпелем ряды параллельных царапин, причем направление их (по отношению к изображению) может быть любым. Эти царапины в свое время оставил на зачистке болванки напильник. По их направлению можно иной раз подобрать 5–6 разных штемпелей, отформованных одним маточником.

Встречаются монеты, сохраняющие следы изображений или надписей, которые были недостаточно тщательно зачищены на вторично использованном штемпеле. Их легко принять за перечеканенные монеты; но настоящей перечеканки монет XIV–XV вв. неизвестно. Само качество чеканки было невысоким, а браковка монеты, по-видимому, отсутствовала полностью. Поэтому в обращение попадали даже монеты, отчеканенные по недосмотру застрявшей в верхнем штемпеле монетой: на одной стороне находится переданное нижним штемпелем нормальное изображение, а на другой стороне — его же углубленный след. Денежники называли такие монеты «односторонками».

Порча монеты . В связи с рассмотрением возобновленной в XIV в. чеканки собственной русской монеты нужно остановиться на явлении так называемой порчи монеты, с которым население Руси встречалось в разных формах и раньше, еще в период обращения иноземной монеты. Внешне оно проявляется в том, что содержание драгоценного и даже малоценного металла в платежных единицах (монетных номиналах), существовавших более или менее длительно, с течением времени постоянно уменьшается, несмотря на частные случаи временного улучшения качества той или иной монеты. Достаточно сравнить первоначальный вес гривны серебра и вес серебряного гривенника XIX–XX вв. или рубль-слиток XIII–XIV вв. (200 г) с рублевиком XX в. (18 г), чтобы убедиться, какие поразительные перемены имели место в этой области.

Рис. 65. Миниатюра из летописи XVI в. Казнь виновных в расстройстве денежного обращения.

Убывание количества металла в монете происходит, как правило, более или менее заметными частями и достигается очень различными способами, например, путем простого уменьшения веса вновь выпускаемой монеты без изменения качества металла или путем ухудшения последнего за счет малоценной примеси, сохраняющей или же увеличивающей вес, а также путем перехода от драгоценного металла к малоценному и т. п Поскольку выпуск монеты всегда осуществлялся или контролировался государством, роль последнего в порче монеты наиболее очевидна, и мы встретим тому очень яркие примеры в русской истории. Но в ней же иногда имели место и совсем иные явления, когда правительство оказывалось бессильным остановить порчу монеты, возникавшую вопреки его воле.

Рубль в монетных системах Руси XIV и XV вв . Начало чеканки монет в ряде центров Руси было и началом их порчи, которая и предопределила повсеместно более или менее скорый конец существования рубля-слитка как платежной единицы давно установленного веса. Рубль, уже являвшийся и платежной единицей и весовым стандартом, вполне естественно, становился на первых порах мерой того или иного количества новых малых платежных единиц-монет и тем самым приобретал третье — количественное — значение и становился счетно-денежным понятием.

Достигнутая введением монет делимость рубля, сделав его разменным и способным обслуживать любые малые платежи, в то же время расшатывала его ранее непоколебимый вес. Весовой основой новых монетных систем с этого времени становится изменчивый вес монет. В конечном итоге рубль прекращает существование как платежная единица и сохраняет только счетную функцию, а вес его с этой поры — это вес определенного числа монет. Из трех прежних значений рубля его начальный вес отходит к области метрологии и живет несколько столетий в гривенке, а в сфере денежного обращения рубль остается только счетным понятием.

Порча монеты проявляется во всех ее формах, начиная от осуществленных правительством явных и тайных понижений веса серебра в монете и кончая обрезыванием монеты в процессе ее обращения. Само несовершенство техники монетного производства, не способной достигнуть точного веса отдельной монеты, не давало полного соответствия веса рубля «россыпью» весу слитка и открывало широкие возможности для злоупотребления князей и, вероятно, денежников, с одной стороны, и, с другой — потребителей монеты, которые производили ее сортировку для удержания более тяжеловесных экземпляров.

Особенно важно обратить внимание на разновременность выпадения рубля-слитка из монетных систем разных областей Руси XV в. Без этого наши представления о рубле были бы совершенно хаотические. Очень важно отметить, что для Новгорода, снабжавшего Русь слитками и начавшего чеканку своей монеты очень поздно — только в 1420 г., слиток оставался рублем довольно долго после того, как в других местах порча монеты уже вытолкнула этот слиток из их местных систем. В Москве это произошло, как считают, в самом конце XIV или в начале XV в., в правление Василия Дмитриевича, в первый раз уменьшившего установленный его отцом вес денги.

По всей вероятности, и в Суздальско-Нижегородском княжестве начинали чеканку исходя из привычного весового стандарта новгородского рубля — гривенки серебра. Вес ранних монет позволяет предположить и здесь существование двухсотденежного рубля. Рязанское княжество начинало с контрамаркирования татарских монет, поэтому едва ли можно предполагать, что денежный счет там мог управляться гривенкой. Чеканка монеты в Твери началась поздно, после того как у соседей уже сложились местные счетно-весовые системы, поэтому и первоначальный тверской счетный рубль не обязательно мог идти от гривенки.

Московский счетный рубль. Выше уже говорилось о том, что в настоящее время более всего склоняются считать исконным московским рублем полуслиток. Отсюда соответствующие расчеты ведут к признанию того, что при Дмитрии Донском чеканили из такого рубля 100 денег и этот счет будто бы удвоился только в середине XV в. при Василии Темном, когда рубль стал двухсотденежным в связи с сильным уменьшением веса денги.

Арифметические расчеты по данным документов позволяют проследить существование неизменного двухсотденежного московского рубля в глубь веков — от времени реформы Петра начала XVIII в. вплоть до 40-50-х гг. XV в., т. е. непосредственно по период самого разгара борьбы галичских князей с московскими за великокняжеский престол, с которой и связывают начало ломки рубля. Более ранними документами, дающими материал для подобных расчетов, мы не располагаем, но никаких признаков нового рубля в самих ранних документах середины XV в. нет. Нельзя не задуматься и над тем, что после середины XV в. денга еще много раз уменьшалась в весе, что, однако, никак не отразилось на счете.

Денежный счет — это прежде всего своеобразная область арифметики, и произвольно менять значение и ёмкость того или иного счетного понятия так же нелегко, как постановить, чтобы «пять» сегодня значило «десять», а завтра — «двенадцать». Есть все основания признать, что и до середины XV в. московский рубль делился на 200 денег — с самого начала их чеканки при Дмитрии Донском. В таком случае вопрос о рубленом слитке-рубле отпадает, так как весу двухсот денег Дмитрия наиболее близко соответствует вес новгородского рубля-слитка, который в тот момент был, следовательно, и московским рублем, а перестал им быть при Василии, после первого же уменьшения веса денги. С той поры для Москвы новгородский слиток — только гривенка серебра. В течение некоторого довольно короткого времени его еще называют иногда старым рублем, тогда как новый рубль составляли 200 монет.

Новгородский рубль. В Новгороде слиток-рубль сохранил значение платежной денежной единицы на наиболее долгий срок. Уже в течение полустолетия шла чеканка монеты в Москве, произошло уменьшение веса московских денег и слиток перестал быть рублем для Москвы, когда в 1420 г. новгородцы решили отказаться от засвидетельствованного летописью кратковременного употребления иностранных (прибалтийских) монет и начали чеканку собственной монеты — денги. Для них слиток оставался рублем, и не было оснований лишать его этого значения. Счетный рубль у них получился странный: он плохо сходился со счетной гривной и делился на 216 денег, откуда ясно, что для денги обоснованно был принят какой-то привычный вес. Дальнейшие исследования покажут, идет ли он от «немецких» монет, или от существовавшего в 1420 г. веса московской денги.

Рис. 66. Новгородский рубль конца XIV — начала XV в. Заметный на боковой стороне «шов» свидетельствует о литье в два приема.

Наиболее обеспеченный в части регулярного притока серебра Новгород бережно относился к весу своей денги. Когда в 1447 г. обнаружилось, что качество серебра в денгах стало хуже, была произведена замена находившейся в обращении монеты новой монетой старого веса. Тогда же стало известно, что серебро в изготовлявшихся ливцами слитках в течение некоторого времени «разбавлялось» примесями, по-видимому с ведома властей. Делалось это очень тонко: основную часть слитков отливали из серебра пониженной пробы и только сверху приливался тонкий слой серебра высокопробного. Мятеж, вызванный обнародованием открывшихся злоупотреблений, решил участь слитков; литье их было прекращено.

Малый счет. С выходом в обращение денги ранее существовавшие местные особенности денежного счета не исчезли; напротив, сложилось несколько заметно различающихся разновидностей нового денежного счета. Документы последней четверти XIV в, позволяют проследить вступление в права новой платежной единицы — денги с присущей ей системой счисления, т. е. счета на алтыны. Возможно, что она впервые упоминается в 1375 г., еще под названием резаны. Под своим именем она встречается через 5–6 лет, но даже в московском документе 1399 г., когда денга уже заведомо существовала, все еще предусматриваются платежи в мортках. Кое-где мортка как местное название платежной или счетной единицы удивительно долго сохранялась в народной памяти: например, в окрестностях Петербурга ее знали еще в начале XVIII в.!

Феодальная разобщенность, традиции прошлого и вновь завязывавшиеся связи тех или иных центров с определенными внешними рынками Востока и Запада способствовали образованию местных денежных систем. Наиболее сильными и живучими оказались счетно-денежные системы Москвы и Новгорода. Почти все элементы нового денежного счета, ставшие над денгой, были уже знакомы Руси в прошлом: это рубль с его производными — полтиной и четвертью — и уже знакомая нам счетная гривна. Совершенно новым понятием был только алтын, постепенно занявший важное место в московском счете.

Алтын. Счет на алтын впервые появляется в последней четверти XIV в., когда в обращение поступает русская денга. Как указано выше, в наиболее раннем упоминании 1375 г. рядом с алтыном названа еще даже не денга, а резана. Существует мнение, что до середины XV в. алтын равнялся трем денгам, а во времена Василия Темного содержание денег в нем удвоилось. Это мнение так же неосновательно, как и упоминавшаяся выше теория относительно удвоения московского рубля: счетно-денежные понятия относятся к области арифметики, которая зиждется на постоянстве ее понятий.

В. Л. Янин, опираясь на сравнение веса рязанских и московских монет конца XIV в. (2 к 3) и их же и тверских в начале XV в. (2 к 3 и к 4), открыл в алтыне свойство платежного «переводного коэффициента» для монет трех княжеств. Исходя из своего бесспорно интересного наблюдения, В. Л. Янин доказывал, что московский алтын в указанное время мог быть только трех-денежным, с чем уже позволительно и не соглашаться, поскольку соотношение 2 к 3 и к 4 нисколько не пострадает, если его выразить иначе: 4 к 6 и к 8. (Прямых указаний на ёмкость алтына в Рязани и в Твери не имеется).

Исконное равенство алтына шести денгам бесспорно. Корнем русского по форме слова «алтын» является татарское «алты» — шесть, и нет каких-либо оснований сомневаться в указанном содержании алтына, по крайней мере в Москве, с самого начала. Новое название, вероятно, зафиксировало более древний, традиционный русский счет. Высказывалось обоснованное предположение, что куне некогда соответствовали шесть вевериц. Алтын долго оставался местным счетным понятием центральной и восточной Руси; в Новгороде и во Пскове им не пользовались до начала XVI в.

Счетная гривна. Счетная гривна к концу XIV в. уже давно потеряла какие-либо непосредственные связи с весом и стала только своего рода практическим числовым понятием. Некогда соответствовавшая определенному количеству кун-монет, она стала служить для обозначения некоторого количества денег-монет и трудно найти какие-либо причины, которые могли бы побудить к изменению привычного значения гривны в конце XIV в., когда русская монетная система возникала заново. В документах XV в., впервые раскрывающих это содержание, московская гривна равна двадцати, а новгородская — четырнадцати денгам. По-видимому, это и соответствует тем старым местным счетным гривнам, которые существовали в последний период гривенно-кунной системы. Выше отмечалось равенство гривны древнейшего периода двадцати ногатам.

Следует напомнить, что гривна-слиток сыграла определенную роль в возникновении рублевого слитка и, следовательно, рубля. После того, как в XV в. слитки сошли со сцены, еще долго продолжала совершенно самостоятельно существовать гривна как единица веса (скаловая гривенка, от «скалвы» — весы, около 200 г). Под названием гривенка она дожила в русской метрологии до XVIII в. и была сменена фунтом, половине которого равнялась. Памятником древних связей русского народа с его соседями она сохранилась в некоторых языках, например в армянском — «грванка». Но дольше и последовательнее всего сохранялась гривна в наиболее интересующем нас ее третьем значении — счетном, причем здесь ей суждено было стать частью рубля.

Возникшие для счисления денег сборные счетные «системы» не отличались четкостью структуры и сопряженностью составных частей. Так например, в новогородском рубле гривна не содержалась целое число раз (216:14). В Москве гривна, по-видимому, сразу же хорошо сошлась с рублем — как 20 к 200. Однако не она стала в Москве излюбленной промежуточной счетной величиной, а шестиденежный алтын, который не сходился с рублевым счетом: рубль составляли 33 алтына и 2 денги. Впрочем, между рублем и алтыном существует очень стройное, но только «тайное», соотношение: три рубля содержат ровно 100 алтынов. Гривна в Москве сохранила значение вспомогательного и необязательного понятия.

Некоторые, впрочем довольно сбивчивые, сообщения псковских летописей позволяют признать, что там существовал свой особенный денежный счет, отличавшийся и от московского и от новгородского по «ёмкости» гривны. Но псковский первоначальный рубль при тесных экономических связях Пскова и Новгорода едва ли мог быть отличным от новгородского.

Зарождение монетной системы Русского государства. Наряду с довольно развитой денежно-счетной терминологией реальное денежное обращение Руси в XIV и XV вв. в основном обслуживалось очень бедным набором монетных единиц — серебряными денгой и полуденгой (полушкой), а в Новгороде и Пскове денгой и четвертью денги (четверетцой) и кое-где медным пулом. Но монеты разных княжеств рано стали уходить за границы выпускавших их владений. Ввиду редкостной устойчивости типа и значительно большего веса новгородских и псковских монет по сравнению с монетами княжеств, в том числе и московскими, ко времени возникновения Русского государства во второй половине XV в. сложилась своеобразная «сборная» монетная система, обслуживавшая обращение на обширных пространствах русских княжеств, а затем и вне их — в Поволжье; это касается в основном только серебряных денег, так как обращение пулов имело местный характер. Чеканка собственной монеты в подчинявшихся Москве княжествах постепенно прекращалась, и во «всеобщем» денежном обращении основное место все более занимали денги московских князей и вдвое более тяжелые денги Новгорода и Пскова, сохранивших и после подчинения Москве денежные дворы, не подвергая существенной перестройке свои монетные системы. Однако после половины XV в. И новгородская денга, потеряв опору в слитке, стала легче; из гривенки серебра (т. е. из веса прежнего рубля) стали делать уже не 216, а 260 монет, но продолжали считать в рубле 216 денег.

Рис. 67. Монеты Ивана III и Василия Ивановича. Московские денги. 1–5 — Ивана III (№ 4 — «дозор»). 5 — Василия Ивановича, 7 — его же тверская денга, 8-12 — московские и тверские анонимные денги времени Ивана III и Василия Ивановича. Денги новгородского веса. 13 — переходный тип (ср. рис. 59), 14–16 — с именем Ивана III, П — чет-веретца, 18 — переходный тип, 19–23 — новый тип. 24–27 — Василия Ивановича, чеканка в Новгороде и, вероятно, в Пскове (ср. рис. 59).

Монеты Ивана III и Василия Ивановича. В княжение Ивана III и Василия Ивановича от их имени выпускалась монета двух основных видов. В Москве, где еще существовал денежный откуп, денги сохраняли много общего с монетами времени Василия Темного. Один из типов денги, известный в обоих княжениях, имеет надпись «денга московская», а на еще одной разновидности денги Ивана III находится такая же надпись на татарском языке. На значительной части монетных типов нет имени князя, а надпись «Господарь всея Руси» зачастую сделана вязью. К весовой группе московских денег примыкают немногочисленные типы монет тверской чеканки, опознаваемые по монограмме, составленной из букв «Т» и «Ф».

Монеты новгородского веса составляют вторую группу. Они чрезвычайно единообразны: изображение всадника с саблей в руке окружено надписью, содержащей имя и титул князя. На другой стороне находится строчная надпись «Господарь всея Руси». Различные выпуски монет отличаются только по знаку денежного двора — какой-либо букве, поставленной на лицевой стороне под ногами коня. Не представляет труда в ранних типах этой единообразной серии монет Ивана III опознать работу новгородских денежников по жесткой, угловатой манере исполнения изображений и надписей. Соотношения штемпелей показывают, что в какой-то момент новгородского резчика штемпелей сменил мастер, воспитанный в совсем иных художественных традициях. Эта серия монет продолжается и при Василии Ивановиче. На Псковском денежном дворе после 1510 г. чеканились монеты того же типа, что и в Новгороде.

Рис. 68. Золотой «угорский» (дукат) Ивана III и его сына-соправителя Ивана Ивановича (около 1480 г.).

Начало русской золотой чеканки. В Эрмитаже хранится одна из наиболее замечательных русских монет — золотой угорский Ивана III. Это единственная дошедшая до нас русская золотая монета XV в., что свидетельствует об ограниченности этой чеканки. Сохранился документ 1484 г., в котором говорится о посылке великим князем двум вызванным им к себе на службу иноземным ремесленникам московского золотого «на проторь», т. е. на дорожные расходы. Следовательно, речь идет именно о монете в ее платежном назначении.

В то время на Русь приходили золотые монеты немногих западноевропейских государств, имевших регулярную золотую чеканку. Более тяжелые английские розенобли (и подражательные розенобли нидерландской чеканки) по находившемуся на них изображению назывались корабельниками (корабельными), а дукаты, т. е. монеты весом около 3,5 г, называли «веницейскими», «цесарскими», «угорскими» и т. д. Ведущее положение Венгрии в поставке золотых в Россию в XV в. привело к тому, что вскоре слово «угорский» стало русским термином, служившим для наименования любой золотой монеты веса дуката — даже если она чеканилась в Москве. «Угорский» оказал самое непосредственное влияние на золотую чеканку Ивана III: подобно тому, как некогда Владимир Киевский чеканил свои первые золотые монеты, приняв за образец византийский золотой, Иван III полностью повторил тип венгерской монеты — вплоть до герба Венгрии на одной стороне и изображения св. Владислава на другой (принятого в Москве за изображение князя). Но русская надпись называет имя и титул великого князя Ивана и его сына — соправителя Ивана Ивановича.

Выпуск собственной золотой монеты Московского государства при Иване III, завершившем великое дело собирания земли Русской и окончательного освобожден ия ее о т власти поработителей, во многих отношениях может сравниваться с золотой чеканкой Владимира. В обоих случаях это, несомненно, имело декларативный, политический характер.

После Ивана III золотая чеканка уже не прекращалась в Москве, однако служила она вовсе не для целей обращения. Русской ходячей золотой монеты не было. Золото в иностранной и русской монете, конечно, в ограниченной мере могло служить для целей накопления, но основным назначением золотых русской чеканки стало служить знаком «государева жалованья» — наградой за ратные подвиги.

Рис. 69. Обрезанные новгородские и псковские монеты. Начало 30-х гг. XVI в.

Денежный кризис начала 30-х гг. XVI в. К началу XVI в. пополнение запаса монеты в обращении систематически производилось только четырьмя денежными дворами — в Новгороде, Пскове, Москве и Твери, выпускавшими монету уже строго согласованного веса из расчета 2,6 рубля из гривенки серебра (204 г), причем только в Новгороде и Пскове чеканилась монета двойного веса. Однако в обращении оставалось множество разнообразной и пестрой в весовом отношении старой монеты, не укладывавшейся в систему. В начале 30-х гг. XVI в. внезапно разразился денежный кризис, вызванный стихийно возникшим и быстро перекинувшимся во многие концы страны и даже за ее пределы (в Поволжье) обрезыванием монеты. Возможно, что оно началось с «подгонки» нестандартной старой монеты к основным единицам обращения, но затем безудержно распространилось на все виды, особенно же на новгородские и псковские, с которых срезали до половины металла. Известны клады этого времени, сплошь состоящие из обрезанных монет.

Не помогли энергичные розыски виновных и казни, при которых «руки секли, да олово в горло лили». Памятником этих репрессий является найденный в Старице интересный клад, состоявший не из монет, а из срезанных с них частиц серебра в виде полумесяцев. Что-то помешало владельцу воспользоваться его «добычей». Летопись сообщает о казнях во многих городах, где никогда не чеканились монеты. Отсюда ясно, что порчу монеты производили ее «потребители», а не производители-денежники, как иногда указывается. Выходом из наступившего расстройства денежного обращения послужила денежная реформа, осуществленная в 1534 г., почти одновременно с вступлением на престол малолетнего Ивана IV. Любая старая монета, обрезанная и целая, была запрещена.

Рис. 70. Миниатюра из летописи XVI в. с изображением работ, производимых на денежном дворе.