Барри Хьюарт История Камня

#19975; ПРОЛОГ

В день Чен Ву Мастер Ли сидел и рассеянно листал мои литературные упражнения, а я радовался тому, что за окном холодный дождь, заняться нечем и остается только пачкать бумагу чернилами. — Бык, — сказал он, — то, что ты пишешь воспоминания, чудесным образом улучшило твою каллиграфию, но содержание вызывает у меня сомнения. Почему ты пишешь только о тех редких случаях, когда нас кидало из одной опасности в другую?

Я героически удержался от ответа, "Потому что других не было".

— Когда ты разрешаешь себе вложить в рассказ слишком много чувств, в нем остается слишком мало мыслей. Кроме того, — ворчливо добавил он, — создается впечатление, что я жесток и нещепетилен, а я бываю таким только в тех случаях, когда это необходимо. Почему бы тебе не описать события, которые происходили прелестно и спокойно, даже лениво; почему ты выбираешь яростный поток, а не навевающий на философские размышления спокойный пруд?

Когда я попытался подумать об этом, то машинально потер себе нос пером с волосинками из мышиных усов. И добился только того, что чернила попали мне в ноздри.

— Ши тоу чи, — сказал Мастер Ли.

Я с удивлением посмотрел на него. — Вы хотите, чтобы я попытался объяснить весь этот ужасный беспорядок? — спросил я высоким сдавленным голосом. — Почтенный господин, вы очень хорошо знаете, что это почти разбило мне сердце, и я—

— Ши тоу чи, — повторил он.

— Но как я могу рассказать Историю Камня? — простонал я. — Во первых, я не знаю, где она начинается, во вторых я не уверен, что она закончилась, и в третьих, даже если бы я понял конец, это ничем не поможет мне, потому что я не понимаю начало.

Он долго молча глядел на меня, а потом сказал. — Мой мальчик, никогда больше не произноси такие фразы. Он них на лице высыпают прыщи и начинает дергаться глаз.

— Да, господин, — сказал я.

— Начни с начала, как ты понимаешь его, потом иди к середине, продолжай, дойди до конца и остановись, — сказал Мастер Ли, и отправился промочить горло, оставив меня полностью сбитым с толку.

Что я могу рассказать о деле с камнем? Наверняка я знаю только одно — день, когда нас вовлекли в него: двенадцатый день седьмой луны 3339 года Змеи (650 г. н. э). Я помню его, потому что проснулся с предчувствием, что сегодня должно произойти нечто неожиданное, и проверил календарь на благоприятные дни, хотя беспокоился не за себя, а за Мастера Ли. В этом месяце он был в плохом настроении. Все дни напролет он только и делал, что валялся на соломенном тюфяке и рассеянно пил, а когда бывал трезвым, прикалывал на стену своей хижины карикатуры на правительственных чиновников и метал в них кинжалы. Он никогда не говорил со мной об этом, но я-то знал, что он стар, настолько стар, что невозможно в это поверить, и я думаю, что он боялся умереть раньше, чем произойдет что-нибудь интересное.

Мне все это не нравилось, но я не мог позволить себе подходящего предсказателя, и вынужден был опираться на Та-Ши, чтобы понять, влечет ли мое предчувствие радость или несчастье, а это означало, что я могу получить всего шесть возможных ответов: "великий мир и счастье", "маленькое терпение","немедленная радость", "разочарование и ссоры", "маленькое счастье" и "потери и смерть". Я не осмелился испытывать терпение богов и пытаться получить два предсказания в день. В восьмой день седьмой луны я прочитал первое, что попалось на глаза, и мое сердце упало, когда я увидел "потери и смерть". На девятый день я опять попытался, и опять получил "потери и смерть". Мое сердце прыгнуло в сандалии и обратно, когда "потери и смерть" появилось и на десятый день. Перед рассветом одиннадцатого я отправился в монастырь Куан-ин,[1] чтобы помолиться. Но даже милость богини не помогла. "Потери и смерть" пришли снова, я прочитал их в тени статуи богини в тот момент, когда солнце поднялось над стенами города, и тут же услышал горестные крики, несшиеся от переулка, в котором жил Мастер Ли, а потом ужасающий перезвон Облачного Гонга.[2]

Я побежал назад, слепой от слез, и врезался в Шестого Минга, который полетел вверх тормашками, едва не сломав тонкие кончики жертвенного фимиама "Пальцы Будды", который он купил за большие деньги. Но ему было все равно. Я никогда не видел никого счастливее, и только тогда сообразил, что вой и Облачный Гонг несутся из его дома, а не из хижины Мастера Ли, потому что прадедушка Минг (самый противный домашний тиран на свете) в конце концов испустил последний вздох. А Мастер Ли остался с нами, и даже настолько хорошо себя чувствовал, что пригласил несколько человек на вечеринку.

Это была самая неожиданная из всех неожиданных вечеринок. Господа для нее были набраны в ближайших винных лавках, а дамы из малопристойной труппы Ян Пень, которую я предпочитаю опере Са Шу, и все было хорошо, за исключением кота, принадлежавшего Мингу. Зверюгу привязали к гробу прадедушки, надеясь прогнать прочь злых духов, которые могли явиться за по (душой) человека, пока его хань (личность) судят в Аду. Я думаю, ничего хуже нельзя было придумать — собака, да, но все знают, что если кот прыгнет на гроб с покойником и останется там, то будут происходить самые ужасные дела. Вот и кот решил, что ему это не нравится, и начал выть во весь голос. И тут один из гостей, которого я не знал, парень с одутловатым лицом, предложил сыграть в "Выбрось Небо и Девять", а дамы подвыпили и решили заглушить вой кота совсем непристойной песней из классической, но не самой умной пьесы "Свадебный Танец Госпожи Лу", а тут еще на Пекин налетел ураган. Шквальный ветер завыл в контрапункт, и на крыше внезапно появилась дыра длиной в чи.[3] Я выудил упавшую солому из горшка с рисом, возложил приготовление еды на женщин, выбежал наружу и полез на крышу, чтобы заделать дыру.

Убедившись, что я не забыл солому, веревку, молоток и гвозди, я начал пробираться вдоль конька крыши к дыре. Дамы переводили дыхание, прежде чем начать новую песню, но ветер, кот и неуклюжие присказки игроков звучали в полный голос.

— Красный молот шесть; будет легче месть! — воскликнул игрок с одутловатым лицом, имея в виду, что он должен выбросить один и пять.

— Оооооооооооооооооххх, — стонал ветер.

— Мяяяяяяяяяяяяяяяяяуу, — выл кот.

— Милости просим, Кривоногий Восемь, деньги-деньги-деньги, — воскликнул игрок, выбросив три и пять.

Я залез еще дальше по коньку и попробовал встать на бамбуковое стропило. Оно выдержало, я достал веревку и стал измерять дыру. Прямо подо мной дамы завыли вторую песню, и я внезапно вспомнил, что не один важный мандарин отправился в могилу, случайно услышав песню в исполнении Ян Пень.

Чашу пей, пока ты молод и красив как лик весны,

Жизнь пройдет и на помойке будешь побираться ты.

Там ты встретишь лишь старуху, с рожей серой и рябой.

Вислогрудую толстуху, что помчится за тобой.

От нее ты понесешься, как от беспощадных стрел,

Освещая носом полночь, проклиная свой удееееееееееееееееееел!

Я решил, что еще два-три кувшинчика вина и они на самом деле полностью расслабятся. Этого бы я не хотел пропустить.

— Оооооооооооооооооххх, — стонал ветер.

— Мяяяяяяяяяяяяяяяяяуу, — выл кот.

— Слышь мои слова? — крикнул счастливый игрок. — Тигра Голова! Деньги-деньги-деньги.

Несмотря на непрекращающийся гвалт я все-таки расслышал крик сторожа: двойной час крысы.[4] Начался новый день, я механически схватил несколько гвоздей, сосчитал их, добавил номер месяца, дня и часа, и решил еще раз воспользоваться Та-Ши. Я быстро отсчитал верхние шесть суставов на трех средних пальцах левой руки и когда мой считающий палец остановился, в недоумении уставился на смертельный шестой сустав.

— Потери и смерть? — прошептал я.

Что все это может значить? Конечно пророчество уже осуществилось, прадедушка Минг умер и уже не встанет, или… Я торопливо соскользнул немного вниз и через окно дома Минга посмотрел на гроб, на котором все еще сидел проклятый кот. Крышка на месте, тогда почему я постоянно получаю предсказание смерти? Что-то очень плохо, и придет момент, когда я узнаю, что именно.

Только кот и ветер продолжали петь ночные серенады. В хижине было тихо. Ни писка. Я быстро поднялся к дыре и заглянул вниз, как раз во время, чтобы увидеть феноменальное везение игрока с одутловатым лицом, который у меня на глазах выбросил дубль пять, а потом еще шесть и пять. Вокруг его правой руки был обмотан бич погонщика ослов, задравшийся рукав позволял видеть кожаную повязку, обвившую запястье. Он опять взял кости в руки и ловко подменил на спрятанные за повязкой, потом бросил на пол, и я глупо заметил, что он опять выиграл: на меня смотрело «Небо», дубль шесть.

Но потом идиот решил попробовать нечто более опасное, чем фальшивые кости. Рукоятка бича погонщика оказалась рядом с левой рукой Мастера Ли, и обманщик увидел, что глаза Мастера сузились и стали похожи на острые льдинки. Незадачливый шулер сунул левую руку в складки одежды и неловко вытащил нож. Но, конечно, он был обречен. Я ударил крышу между двумя стропилами и, как бегемот, наступающий на маленькую льдину, свалился вниз прямо на левое плечо идиота — но слишком поздно. На мою ногу уже тек красный ручеек.

— Прости, Бык. Это грязное свиное отродье двинулось ко мне, — сказал Мастер Ли, с презрением глядя на труп.

Он имел в виду, что парень должен быть разрешить убить себя чисто и не должен был поворачиваться — в результате метательный нож Мастера Ли перерезал ему яремную вену. Убийство, вот единственное название для этого. Уже по тому, как парень держал нож, было ясно, что он любитель, и к тому же неумелый, и конечно Мастер Ли знал, что я прыгну на болвана раньше, чем он сделает хотя бы шаг. Старик сокрушенно посмотрел на меня, широко развел руки и пожал плечами, а потом мы вместе отправились наружу за соломой. Просто удивительно, как много крови в теле человека! Нам потребовалось не меньше четырех охапок только для того, чтобы осушить лужу на полу.

По меньшей мере о гостях заботиться не пришлось. Они исчезли как плоды воображения, и уже через полчаса могли с полным основанием поклясться, что провели всю ночь на другой стороне Пекина в монастыре у Западного Моста, принося жертвы Чу Чуан Пену, покровителю мясников.

Мастер Ли опустился на колени рядом с телом. — Даже не представляю, кто это был, — прошептал он. — Увидел его в винной лавке, показался смутно знакомым, пригласил.

На теле никаких документов. В поясе невероятное число золотых монет. Мастер Ли проверил успевшие побелеть кончики пальцев, и увидел, что человек имел дело с металлами и кислотой, хотя никак не походил на алхимика. В потайном кармашке обнаружилась маленькая трубочка, сделанная из свиной кишки, в которой лежали крошечные гранулы какого-то сероватого вещества. Мастер Ли присвистнул.

— Да, Бык, бедняге не повезло, — сказал он. — Порошок Дьявольского Зонта, и, насколько я могу судить, совершенно чистый. Может быть и не самая лучшая вещь на свете, но один из самых дорогих и редких линь-чин, и такие грибы не растут рядом с Пекином уже сотни лет.

Он не нашел на теле больше ничего интересного. Кот Минга и ветер приветствовали меня, когда я вышел наружу, неся на плече мертвенно-бледное обескровленное тело. В холодном воздухе пахло дождем. Маленькие черные облака проносились по грозовому небу, звезды то загорались, то опять гасли, похожие на миллиарды светлячков, а луна, большой надутый желтый парус, равнодушно плыла по сине-черному океану к огромным облакам-скалам на западе, освещенным вспышками молний.

Никто не видел, как я скользнул в один из заброшенных туннелей контрабандистов, который начинался в переулке, шел под городской свалкой и заканчивался на берегу канала. Когда я вышел на свежий воздух, небо было почти полностью закрыто облаками, и я с трудом увидел мол и темную воду за ней. Рядом с молом валялись тяжелые камни. Я выбрал один, привязал его просмоленной веревкой к ногам трупа и без всплеска опустил тело в воду. Мгновение поколебавшись, оно пошло вниз, чтобы присоединиться к остальным. [* Значение этой фразы неясно, хотя можно предположить самое худшее. Надо помнить, что из два из пяти томов "Воспоминаний Десятого Быка" были сожжены Императорскими Цензорами, и хотя ходят слухи, что где-то есть копии, никто и никогда их не видел.]

Все, с делом покончено. Никто из нас не сказал ни слова, но я и Мастер Ли забыли о деле неудачливого шулера, и не намеривались о нем вспоминать. Крыша могла подождать до утра. Я устало плюхнулся на свой тюфяк. Мастер Ли собрал в кучу все кувшинчики с вином и сидел, слушая как дождь барабанит по крыше и серебряным душем падает на пол через дыру. У его ног уже образовалась маленькая лужа, и последнее, что я увидел, перед тем как закрыть глаза, был древний мудрец, задумчиво глядящий на свое отражение в дождевой воде, сверкавшей как зеркало в свете свечи.

Утром я проснулся точно зная, что случилось что-то странное. Мне показалось, что ночью с моих плеч свалилась огромная тяжесть, и хотя еще должно случиться что-то очень важное, на этот раз предсказания будут хорошими. Как если бы мгновенный гнев Мастера Ли и убийство был необходимым очищением, хотя я и не мог представить себе почему. Сам Мастер Ли мигал и стонал под тяжестью утреннего света, как обычно, и я поставил ему горячий компресс из настойки корней имбиря. Скорее всего он не почувствовал эффект очищения, потому что его лоб горел, как у больного.

В тот день утро выдалось туманное, шел мелкий дождь. В час козла Мастер Ли прыгнул на ноги, надел плащ и длиннополую шляпу, для защиты от дождя, и отправился в лавку Одноглазого Вонга — плохой знак, потому что он очень хорошо знал, что знаменитый букет вина Вонга происходит от раздавленных тараканов. И я проводил его до лавки и сел с ним за один стол, в полной уверенности, что к старому мудрецу приближается что-то очень важное.

Мастер Ли сидел, выглядя как шесть дзиней[5] Огненного Снадобья, готового взорваться, и это абсолютно все, что я точно знаю о странном деле, которое Мастер Ли назвал Ши тоу чи. Я не понимаю ничего из того, что последовало дальше, и могу только описать события, свидетелем которых был. Охотно допускаю, что пропустил какие-то подробности, которые могли бы сказать о том, что произошло на самом деле, что важно, а что нет.

Начни с начала, сказал Мастер Ли. Иди к середине, продолжай, дойди до конца и остановись. Это то, что я собираюсь сделать, и, возможно, добрый читатель потом напишет и объяснит мне все это.