"«Пакт Молотова-Риббентропа» в вопросах и ответах" - читать интересную книгу автора (Дюков Александр Решидеович)

Вопрос № 10

Правда ли, что советское руководство считало неизбежным нападение Германии на Польшу после подписания советско-германского договора о ненападении?

Это утверждение восходит к хорошо известной специалистам фальшивке — так называемому «Выступлению Сталина на секретном заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 19 августа 1939 года». Происхождение этой фальшивки подробно разобрано российским историком Сергеем Случем,[77] поэтому детально мы на нем останавливаться не будем. Для нас важно, что именно в этой фальшивке впервые было озвучена идея о твердой уверенности советского руководства в нападении Германии на Польшу после подписания советско-германского договора о ненападении. Создатели фальшивки (по всей видимости, это были французские спецслужбы) вложили в уста Сталину следующие слова: «Если мы примем известное вам предложение Германии о заключении с ней пакта о ненападении, она, несомненно, нападет на Польшу, и тогда вступление Англии и Франции в эту войну станет неизбежным».

Однако на самом деле никакой твердой уверенности в последующих действиях Берлина Москва не имела. Советское руководство едва ли испытывало сомнения в решимости Берлина решить «польскую проблему». Об этой решимости наглядно свидетельствовали разведывательные донесения. А вот о том, как будет решена эта проблема — путем войны или «мирных» переговоров по образцу Мюнхена — уверенности в Кремле не было.

Разведка докладывала о возможности обоих вариантов. Так, например, в агентурном сообщении от 19 июля 1939 года приводятся слова заведующего восточным отделом бюро Риббентропа П. Клейста о том, что, с одной стороны, «фюрер полон решимости обеспечить Германию на Востоке еще в течение этого года путем ликвидации польского государства в его теперешней территориальной и политической форме», а с другой — «фюрер сказал, что он до конца будет рассчитывать на мирное решение польской проблемы, но одновременно прикажет все подготовить для быстрого и успешного проведения военной кампании».[78] А 13 августа агентурная разведка сообщила в Москву: «Срок выступления против Польши еще неизвестен. Полагают, что Польше сделают еще раз предложение, которое должно будет ее убедить в бесполезности сопротивления».[79]

Судя по записям в дневнике советского полпреда в Лондоне Ивана Майского, Кремль все-таки склонялся к тому, что реализован будет «мюнхенский» вариант. 26 августа Майский записывает в дневнике: «В воздухе пахнет новым Мюнхеном… Если Гитлер проявит хоть минимум сговорчивости, может повториться прошлогодняя история».[80]

28 августа в дневнике появилась новая запись: «В Москве, видимо, господствуют иные настроения: войны не ждут, рассчитывают на новый Мюнхен. Вот факты. Несколько дней назад я запросил НКИД, целесообразно ли с уходившей тогда диппочтой посылать секретные материалы, ибо можно ждать перерыва ж-д сообщения и, может быть, даже открытия военных действий между Германией и Польшей в ближайшие дни. Получил ответ: отправляйте почту нормальным порядком — и причем в таком тоне, что точно из Москвы хотели сказать „не паникерствуй!“ Тем не менее секретных материалов я с курьерами все-таки не послал. И поступил вполне правильно. Сегодня узнал, что курьеры, о кот[орых] шла речь, застряли в Берлине. 27 августа НКИД известил меня, что я назначен возглавлять советскую делегацию на Ассамблее Л[иги] Н[аций], которая должна открыться 11 сентября. Спасибо за доверие. Сомневаюсь, однако, чтобы Ассамблея состоялась в нынешней обстановке».[81]

Запись от 30 августа: «Кабинет имел заседание сегодня и сегодня же отправил в Берлин свое сообщение. В этом сообщении брит[анское] пра[вительство] соглашается использовать свое влияние в Варшаве для того, чтобы способствовать открытию прямых переговоров между Германией и Польшей… После разрешения польского вопроса брит[анское] пра[вительство] готово принять участие в конференции по обсуждению тех более общих вопросов, которые были подняты Гитлером во время свидания с Гендерсоном 25 августа. Явно пахнет Мюнхеном. Но пойдет ли на английское предложение Гитлер?»[82]

Возможность реализации сценария второго «Мюнхена» была высока не только из-за позиции Великобритании. Как справедливо замечает львовский юрист Владимир Макарчук, «сам факт заключения советско-германского договора создавал принципиально новые возможности для Гитлера и немецкой внешней политики».[83] Германия, СССР и Литва (заинтересованность которой в Виленском крае была признана советской и германской сторонами в секретном протоколе) могли последовательно предъявить Польше территориальные претензии, сопроводив их не запрещенным действовавшим международным правом «мирной» и «военной» блокадами. В результате Польше пришлось бы согласиться на созыв международной конференции, второго «Мюнхена». Фактически Сталин сдал Гитлеру все необходимые карты для этой игры, одновременно добившись, чтобы, в отличие от первого Мюнхена, во время второго СССР не оказался исключенным из числа участников соглашения.

Однако Гитлеру мирное решение было не нужно, он хотел войны. И поэтому «второго Мюнхена» ни в британском (без участия СССР), ни в сталинском (с участием СССР) вариантах не случилось. Однако в августе 1939 года не учитывать подобную возможность в Кремле не могли. И любые разговоры о том, что советское руководство якобы «считало неизбежным нападение Германии на Польшу после подписания советско-германского договора о ненападении» действительности не соответствуют.