ГЛАВА ПЯТАЯ

     – А можно мы некоторые сделаем с конфетками?

     – Ну конечно, можно. – Нора вытерла испачканный мукой носик Эмили.

     – Как здорово! – закричала девочка и шлепнула ладошками по тесту. – А вот папа не разрешает мне ничего готовить, потому что я маленькая.

     Так-с. Нора внутренне поежилась: наверное, сначала ей надо было обсудить этот вопрос с Майком. Но, с другой стороны, его здесь нет, здесь только она, так что, скорее всего, проблем не возникнет – они ведь не пекут печенье на открытом огне. А впрочем, подумала она, взглянув на вымощенный кирпичом пол, пожалуй, неплохо было бы развести костерок...

     – Значит, нам остается ему сказать, как ты хорошо поработала, правда?

     Эмили ответила улыбкой, выражавшей полнейший восторг, и Нора решила, что радость Эмили стоит того, чтобы потом выслушать любые претензии Майка.

     И все-таки Майк... Он-то куда запропастился, черт побери? Нора торчит на ранчо уже два часа, а его нет как нет. Когда Нора приехала, Эмили была под присмотром Донны Диксон, жены старшего работника фермы. Эта женщина (кстати, на восьмом месяце беременности) была рада передать Норе заботы о ребенке, отправиться домой и прилечь.

     Оставшись вдвоем, Нора и Эмили поиграли в две игры, раскрасили картинки, затем уселись пить чай в обществе любимых кукол девочки. Когда чаепитие подошло к концу, Эмили повела Нору на экскурсию по дому, и Нора, к своему удивлению, отметила, что обстановка везде самая спартанская. За исключением спальни Эмили, о которой могла бы мечтать любая девочка.

     Стены в комнате Эмили были выкрашены в мягкий голубой цвет, стояли книжные шкафы, где классические сочинения соседствовали с книжками для чтения на ночь. И, разумеется, куклы и всевозможные плюшевые звери. Но во всех прочих помещениях была лишь самая простая мебель, и ничто не носило признаков человеческого тепла. В самой большой комнате Нора увидела два дивана, по виду вполне удобных, и потертое кресло напротив большого камина. В ту же минуту в голове у нее завертелись мысли, каким образом можно сделать уютным это обширное пространство. Прежде всего потребуется сколько-то галлонов краски и некоторое воображение.

     А вот кухня просто-таки взывала к ней. Здесь можно было развернуться как угодно. Бежевые стены и грубые шкафы буквально вопили о вмешательстве заботливой руки. Нора представила, как бы она тут все переделала, и у нее почти потекли слюнки и зачесались руки. Да разве это ее заботы? Майк не приглашал ее обустраивать его дом. Он вообще ее не приглашал, она в прямом смысле навязалась ему.

     – А печенье уже готово?

     – А? – Нора с трудом вернулась из мечты в действительность. – Ах да, печенье. Пойдем-ка проверим.

     Девочка соскочила с табуретки и устремилась к плите.

     – Не трогай! Горячо.

     Эмили, буквально приплясывая на месте, все-таки сжала левой рукой правую, словно удерживая себя.

     Нора, улыбаясь, натянула рукавицу и открыла дверцу духовки. Наградой ей был жаркий, вкусный запах горячего шоколадного печенья.

     – Готово, – объявила она, вытаскивая противень.

     Через несколько секунд новая порция печенья была разложена на противне, и дверца духовки снова захлопнулась.

     Эмили с глубоким вздохом подняла глаза на Нору.

     – А можно попробовать?

     Любой здравомыслящий взрослый сказал бы: нет, конечно, только после обеда, нельзя перебивать аппетит. Мать Норы, например, твердо стояла на позиции «никаких перекусов». Но ответить отказом этим сверкающим зеленым глазам было выше сил Норы.

     – Конечно, можно, – произнесла она. – Мягкое, теплое печенье – это же самое вкусное на свете.

     Эмили задержала дыхание и выдохнула только тогда, когда Нора взяла печенье с подноса и протянула ей.

     – Осторожно, оно горячее.

     – Хорошо. – Эмили с чувством откусила, подождала, пока Нора возьмет свой кусочек, и сказала с улыбкой: – У-у, как хорошо!

     – Отлично, – согласилась Нора.

     Она развеселилась, когда на губах у девочки появились шоколадные крошки, а в глазах сверкнула гордость. Ох, бедняжка, нет у нее мамы, чтобы разделить с ней радость ее побед. И отец... Как ни любит он дочь, он привык слишком много работать. Ну да, днем у Эмили есть Донна, но теперь жена старшего работника отдает все внимание не ей, а собственному будущему ребенку. Нора ощутила легкий укол в сердце и только проговорила мягко:

     – Ты хороший кондитер.

     – Правда? – Девочка отерла свободную руку о фартук, доходивший ей почти до самых ступней. – Так я могу сказать папе, что я – хороший кондитер?

     – Нисколько не сомневаюсь, ему это понравится, – заверила Нора, а себе напомнила, что ей необходимо лично убедиться в том, что Майк будет рад достижениям дочери.

     – Может, еще немножко сделаем?

     Нора засмеялась, поднялась и провела рукой по лбу девочки, откидывая шелковистые соломенные пряди.

     – Давай сначала с этими закончим, хорошо?

     – Хорошо.

     Эмили вновь вскарабкалась на табуретку, занимая свое место у дубовой кухонной тумбочки. Аккуратно, как учила ее Нора, она принялась накладывать тесто – ложку за ложкой – на новый противень.

     Нора одновременно следила и за ребенком, и за окном кухни. А сумерки между тем сгущались. Она видела в отдалении освещенные окна Рика и Донны. Она-то привыкла к виду из собственных окон – к уличным фонарям и фарам проезжающих автомобилей. Здесь же, на окраине города, темнота казалась более полной. Более... черной. Она пересекла кухню и раскрыла заднюю дверь, чтобы впустить свежий вечерний воздух.

     Пугающую тишину нарушала только песенка Эмили. Наверное, эта тишина должна была бы показаться Норе пугающей, а она находила в ней что-то... чарующее, что-то мирное, наполнявшее здешнюю атмосферу – этот молчаливый дом, открытую равнину, едва ли не волшебную...

     Нора взглянула на часы.

     Где же все-таки Майк и долго ли еще ждать, когда он вернется домой?

     А Майк тянул время, пока не стало слишком темно, чтобы еще чем-нибудь заняться. Рик, его старший работник, завершил свои труды больше часа назад и отправился в маленький домик, где он проживал со своей беременной женой. Ему хорошо, от него не ждут выполнения поручений не вполне обычного свойства.

     На темно-фиолетовом небе заблестели первые звезды. Майк снял шляпу, провел ладонью по волосам – домой все равно придется возвращаться. И не только потому, что там его ждет Нора, очень скоро и Эмили начнет тревожиться.

     Он влез в кабину грузовика, не спеша захлопнул дверцу и включил зажигание. Если задержаться еще, понадобится спальный мешок. Да и с какой стати позволять Норе выживать его из собственного дома? Майк включил фары, и грузовик тронулся. Шуршание колес мешало сосредоточиться.

     – Идиот, – проворчал Майк, кладя локоть на бортик открытого окна, – это всего-навсего Нора Бейли, ты ее много лет встречаешь по крайней мере дважды в неделю. С чего ты теперь боишься оказаться с ней в одной комнате?

     Он сжал рулевое колесо и резко повернул вправо, на подъездную дорогу к дому. Из-под колес послышался знакомый хруст гравия. Выключив двигатель и выбравшись из кабины, Майк повторил себе, что для настороженности в отношениях с Норой нет никаких оснований. Она выразилась совершенно ясно: исполнение задачи возлагается не на него.

     Это его устраивает. Вот и отлично.

     Он сбросил шляпу, покрутил вокруг пальца прядь волос и остановился у окна кухни.

     За окном две головы склонились друг к другу: Нора и Эмили у кухонной тумбочки весело смеялись и лепили печенье. Вот дочь Майка вскинула голову, взглянула на Нору и – черт возьми! – буквально засияла. Ее личико засветилось изнутри, глаза загорелись восторгом, и ямочки на щеках сделались глубже. Выражение лица девочки можно было охарактеризовать одним словом: обожание. Ясно, она нашла в Норе своего кумира.

     Майк не успел решить для себя, хорошо это или плохо, – Эмили заметила его в окне, радостно закричала, а потом спрыгнула с табуретки и побежала к двери. Майк успел к входу почти одновременно с дочкой, а она уже через две секунды распахнула дверь и обхватила отца руками. Майк подхватил ее, усадил на своей руке, и она прильнула к нему как зверек, маленькие ручки обвились вокруг шеи Майка, крепко ее сжимая. Как это бывало всегда, сердце у Майка мгновенно растаяло. Он держал на руках весь свой мир и не забывал благодарить каких угодно богов за то, что они послали ему этого ребенка. Эмили для него – все на свете.

     – Папа, я испекла!

     Она отклонила голову, посмотрела на него и подарила ему такую улыбку, от которой он неизменно превращался в ком мягкой глины, из которой Эмили могла лепить все, что ей заблагорассудится.

     – Да? Испекла?

     Девочка закивала так яростно, что косички у нее на голове запрыгали.

     – Я испекла печенье. – Она повернулась к женщине, которая хлопотала возле тумбочки. – Нора мне помогала, но я все-все делала.

     Не успел Майк заговорить, как услышал голос Норы:

     – Эмили сказала, что ты не разрешаешь ей готовить, но я подумала, что один раз – ничего страшного, ты поймешь...

     Майк махнул рукой, прерывая Нору. Похоже, она предупреждает его, что не стоит приходить в ярость. Как будто он может отыграться на ребенке за решение, которое принял взрослый! Неужто она считает его в такой степени ничтожеством? Да если бы он и хотел рассердиться, он не смог бы, глядя на счастливое лицо Эмили. Она так горда своим достижением!..

     – Папа, хочешь попробовать?

     Майк оторвал взгляд от Норы и взглянул в глаза, так похожие на его собственные.

     – Безумно. – Он опустил Эмили на пол и слегка подтолкнул в спину. – Выбери мне получше.

     – Я тебе принесу самое лучшее! – пообещала девочка и опрометью кинулась к остывающему противню.

     Воспользовавшись случаем, Нора нерешительно подошла к Майку.

     – Спасибо, что не сердишься, не портишь ей праздник.

     – Тебе пора бы знать, что я не людоед.

     – А я этого не говорила, – возразила Нора, – просто Эмили сказала, что ты не хочешь, чтобы она готовила, и...

     Майк повесил шляпу на крючок и засунул руки в карманы джинсов.

     – Все дело в том, что Донна – никудышная хозяйка, однажды она спалила кухню, когда забыла снять сковородку с плиты.

     – Ого!

     – Вот именно.

     – А что ты скажешь, если мы с Эмили будем что-нибудь вместе печь время от времени?

     Время от времени? То есть сегодня – не единственный визит? Глаза у Майка сузились.

     – Ты собираешься часто здесь бывать?

     – Во всяком случае, пока мы не решим мою проблему. – Нора вполглаза следила за Эмили, которая тщательно перебирала печенье. – Как ты считаешь, сколько времени нам понадобится?

     Сколько потребуется времени, чтобы найти подходящего мужчину для Норы Бейли?

     Он уже начинал подозревать, что эта задача окажется непосильной.

     Но вот Эмили с двумя печеньями уже рядом. Она протягивает по одному им обоим.

     – Попробуй, папа.

     Нора взяла печенье и откусила кусочек. А Майк смотрел на ее рот. Когда Нора слизнула шоколад с нижней губы, он почувствовал мучительную боль.

     – Папа, ты не голодный? – спросила Эмили.

     – Еще какой голодный, – решительно ответил он.

     Но ему нужно не печенье. Нора бросила на него понимающий взгляд, чуть заметно улыбнулась и отошла в дальний угол кухни. Он не мог не заметить движения ее ягодиц и подумал, что такие тесные джинсы, пожалуй, следует запретить.

     Он положил печенье в рот и принялся мстительно жевать. Эмили была на седьмом небе от счастья, но голод Майка не проходил. Сейчас его внутренний голод не утолило бы все шоколадное печенье мира.

     В течение следующих двух недель Нора проводила на ранчо едва ли не столько же времени, сколько у себя в кондитерской. Она по-прежнему вставала до рассвета, чтобы изготовить выпечку, но почти ежедневно во второй половине дня уже ехала на ранчо Феллона. И всякий раз закрывала кондитерскую чуть раньше. Да, если так будет продолжаться, скоро она будет закрываться на весь день, едва обслужив утренних покупателей.

     И, похоже, она ничего не может с этим поделать. Конечно, все началось с идеи о том, чтобы Майк помог ей найти мужчину, но теперь за всем происходящим стоит гораздо больше. Она по-настоящему ждет встречи с Эмили. Эта девочка заняла в сердце Норы уголок, о котором она и не подозревала, что он пустует. Эмили изголодалась по материнской любви и с жадностью впитывала всякое проявление внимания и нежности со стороны Норы, платя ей вдесятеро.

     Майк – иное дело. Нора облокотилась на выбеленный забор, окружающий загон, в центре которого стоял Майк. В одной руке он держал длинную уздечку, контролируя бег великолепного коня. Конь потряхивал головой, как бы желая избавиться от узды.

     Майк уверенными фразами успокаивал животное. Действовал, разумеется, не смысл, а интонация, тембр голоса, которые почти гипнотизировали на коня... и Нору. Ее взгляд был прикован к Майку, медленно перемещавшемуся по загону. На нем – выцветшая синяя рабочая блуза, на спине – пятна пота, джинсы покрыты глубоко въевшейся грязью. Грязь и на сапогах, а шляпа надвинута на глаза так низко, что Норе они даже не видны. Да и к чему ей их видеть? Ей слишком хорошо известна сила их прямого взгляда.

     Разве вот уже почти неделю не снятся ей эти глаза? У нее пересохло во рту, а внутри что-то перевернулось, что-то горькое, темное, жаркое наполнило каждую клеточку тела, взывающего о милосердии.

     Пытка, в самом прямом смысле этого слова. Но этой пытке она ежедневно подвергает себя по доброй воле. Она вошла у Норы в привычку, порой Нора даже предвкушает ее. Предвкушает, как будет стоять у забора, смотреть, как Майк уверенно и твердо управляется с животными... Что ж, захватывающее зрелище.

     Нора перевела взгляд на двор, на раскинувшийся за домом простор. Здесь красиво. Нора даже не представляла, что могла бы, просыпаясь по утрам, прежде всего видеть перед собой этот пейзаж. Пребывание за городом заряжает ее энергией. Отсутствие людей и тишина располагают к раздумьям, а медленный ритм позволяет мечтать.

     Ее мысли вновь вернулись к Майку. К ее излюбленной мечте.

     – Ладно, на сегодня хватит, – крикнул Майк.

     Нора моргнула, стряхивая воспоминания о ночных фантазиях – надо взять нервы под контроль.

     Майк тем временем бросил конец уздечки Рику и подошел к Норе.

     – Красивая лошадь, – произнесла она, как только почувствовала, что голос ей не изменит.

     – Но и упрямая. – Майк улыбнулся и стянул перчатки. – По-моему, я никогда не научу этого жеребца покоряться узде и седлу.

     Он произнес эти слова с раздражением, но его тон не обманул Нору, она заметила восхищенный блеск в его глазах, когда он провожал взглядом коня. Усмехнувшись, она сказала:

     – Ты его любишь.

     Майк с некоторым удивлением взглянул на нее:

     – Да, пожалуй, так. – Он снял шляпу, провел рукой по волосам и облокотился на забор. – Воспитывать и выезжать лошадей – это радостная часть жизни на ранчо.

     – А что тебе в этой жизни не нравится?

     Майк пристально взглянул ей в глаза.

     – Ничего такого нет и в помине, мне нравится на ранчо все, и я не предполагаю переезжать в город. Когда бы то ни было.

     Нора не сомневалась, что в последней фразе заложен некий смысл, но разгадать его ей было не под силу, и она решила принять слова Майка буквально.

     – Я тебя и не упрекаю.

     – В смысле?..

     Она отвернулась, подставляя лицо ветру. Вдалеке ровными рядами, как солдаты на плацу, выстроились фруктовые деревья, глубокое голубое небо прорезали плывущие облака.

     – Я сказала, что не упрекаю тебя, – повторила Нора. – Здесь красиво и тихо.

     – Да.

     – Конечно, Тесоро – городок маленький, но шум и люди меня все равно порой раздражают.

     – Угу.

     Уловив особую нотку в голосе Майка, Нора опять повернулась к нему.

     – Ты мне не веришь.

     – Скажем так: когда-то я это уже слышал.

     – Правда? – быстро переспросила Нора. – От кого же?

     – От Викки, – отрезал Майк и сжал губы так, будто сжевал какую-то горькую ягоду.

     Внутри у Норы что-то болезненно сжалось – надо прекратить этот разговор, глаза Майка ясно говорили, что он не желает развивать тему. Но было в них что-то еще, какая-то тоска, какой-то незаживший шрам. И Нора не смогла прикусить язык.

     – И что же ей не понравилось?

     Майк медленно, глубоко вздохнул и перевел взгляд на ранчо.

     – Легче перечислить, что ей нравилось.

     – Хорошо, – сказала Нора, – считай, что я спросила.

     Майк медленно повернул голову и опять посмотрел на Нору:

     – Ничего – ни тишина, ни уединение, ни Эмили. Ни я, в конце концов.

     – Она идиотка.

     Майк пожал плечами, но не ввел Нору в заблуждение – застарелая боль все еще была слишком близко.

     – Я тоже, – ответил он. – Мне казалось, что влечение – хорошая почва для брака. – Он посмотрел Норе в глаза, и она прочитала в их темной зеленой глубине затаенное сожаление. – Я пошел на поводу у своих гормонов. Больше я так не поступлю.

     – Тебе этого никто и не предлагает.

     Она покривила душой, ее собственные гормоны разыгрались вовсю, и она была бы не против, если бы и его гормоны тоже дали о себе знать.

     – Похоже, тебе здесь нравится.

     Нору слегка ошарашила резкая перемена темы, но она выдержала, и ее вознаградило выражение облегчения на лице Майка.

     – Да, здесь замечательно. И дом такой просторный. Здесь все дает ощущение простора. Как мычание быка напоминает о пастбище.

     Майк засмеялся, завораживая Нору.

     – Быков здесь нет, только лошади, фруктовый сад...

     – Этого достаточно, – перебила его Нора и быстро огляделась. – Здесь хорошо растить детей.

     Вот оно что. Лицо Майка снова словно омрачила грозовая туча.

     – Я так тоже думал, – признался он. – Но иногда получаешь совсем не то, чего ждал.

     Последние слова он произнес совсем тихо, и Нора едва расслышала их. Ему дорого дался этот разговор о бывшей жене. Норе вдруг захотелось разыскать Викки и дать ей хорошего пинка, но, поскольку это было невозможно, она решила еще раз переменить предмет разговора. И тут же увидела, насколько Майку стало легче.

     – Значит, пусть тебе больше повезет в поиске мужчины для меня, чем жены для себя.

     – Это не должно быть трудно, – пробормотал он.

     – Вот и хорошо. – Нора оперлась подбородком на руки и взглянула на Майка широко раскрытыми, невинными глазами. – Я тут кое о чем подумала. Что ты скажешь о Тони Диасе?

     Майк вскинул голову и посмотрел на Нору так, словно у нее загорелись волосы.

     – Ты в своем уме? Он же на двадцать лет старше тебя!

     Нора внутренне улыбнулась и поздравила себя с тем, что ей удалось задеть Майка за живое.

     – Опытный.

     – Старый!

     – Значит, он может воспринять меня юной ягодкой, – возразила она, любуясь собой.

     – Тебе двадцать восемь лет. Рановато искать благотворительную помощь.

     – Ну, возраст зависит от оценки наблюдающего.

     – Том торгует ботинками в универмаге.

     Нет, пожалуй, это не совсем честная игра – очень уж откровенно она дразнит Майка. Ложиться в постель с Тони Диасом ей хочется так же, как плясать голышом на центральной улице города.

     – Стабильная работа, – ответила она, – обувь людям нужна всегда.

     – У него дочь одних лет с тобой, ты не забыла?

     – Значит, мы с ней будем меняться одеждой.

     Майк долго смотрел на нее, наконец заметил блеск в глазах и подавил хриплый смешок.

     – Ты ловишь меня на крючок.

     Светлые ресницы взлетели, и уголок рта Норы изогнулся.

     – Пока нет. А тебе бы хотелось?